Русский вопрос в Ближнем Зарубежье

граждане РФ;

граждане государства проживания;

лица без гражданства (апатриды) - граждане, имеющие и (или) не имеющие вид на жительство в стране фактического проживания.

Настоящий Федеральный закон закрепляет принадлежность соотечественников к соответствующим группам исходя из принципа непрерывности российской государственности. В законе дается исчерпывающий перечень всех возможных в РФ источников финансирования деятельности в области отношений с соотечественниками40.

Согласно Концепции государственной политики в отношении соотечественников за рубежом должен стать общепризнанным тот факт, что основную ответственность за гарантии индивидуальных и коллективных прав и обеспечение приемлемых условий социального существования всех бывших жителей союзных республик несут образовавшиеся на их территориях государства. Прежде всего властные структуры новых государств должны предоставить и обеспечить основные права и создать необходимые условия для соответствующей категории населения, включая предоставление гражданства и равного объема прав и социальных гарантий41. В свою очередь, Россия должна всеми доступными и приемлемыми с точки зрения международного права средствами влиять на обеспечение безусловного выполнения этого принципа, что, к сожалению, нашими заинтересованными федеральными органами власти до настоящего времени делается недостаточно оперативно и решительно, а чаще всего они попросту замалчивают наличие больших и сложных проблем. В частности, необходимо добиваться активизации работы Правительственной комиссии по делам соотечественников, а также реанимированного по постановлению ГД Минсодружества России главным образом потому, что долгое время практически была свернута работа органов исполнительной власти по проблемам не только соотечественников, но и по всему комплексу вопросов Содружества и Прибалтики.

Следует отметить, что опыт жизни в новых независимых государствах все чаще наталкивает активную часть российских соотечественников на мысль о том, что их достойная интеграция в новое общество не может быть достигнута без самоорганизации и объединения усилий по защите своих прав и интересов. Поэтому в странах нового зарубежья в последние годы возникло немало различных объединений наших соотечественников, некоторые из них охватывают все территорию суверенных государств, получили достаточно широкую известность, завоевали доверие основной части соотечественников и играют заметную роль в социально-политической, экономической и культурной жизни своих стран. Основное внимание следует обратить на содействие как организационному, так и экономическому укреплению русских общин, что будет способствовать усилению их политического влияния.

В целом, по мнению российского руководства, государственная политика в отношении соотечественников должна быть направлена прежде всего на их социально-экономическую и политическую интеграцию в рамках новых государственных образований и сдерживание массовой миграции в Россию, где экономические возможности для приема и обустройства иммигрантов весьма ограничены. В данном контексте можно рассмотреть вопрос о создании автономий, в том числе культурно-образовательных, в местах компактного проживания российских соотечественников на территории государств проживания, и это должно стать неотъемлемой частью любых переговоров при заключении международных договоров и соглашений.

При этом следует иметь ввиду, что массовый отъезд русских из стран ближнего зарубежья лишил бы Россию той части населения, которая сдерживает откровенный национализм и антироссийские настроения, служит мощным связующим звеном с Россией, а также является наиболее перспективной базой для экономических связей и рынком для российских товаров и культурной продукции в странах проживания.

Отъезд русских увеличил бы расхождение во всех сферах жизни и в политике между Россией и ее соседями с трудно предсказуемыми в будущем последствиями, а в самой России создал бы социальную базу для долговременного недовольства и неприязни к странам изгнания, как это уже сейчас проявляется в отношении отдельных государств Прибалтики и некоторых других государств, где отношение к русским принимает порой изощренно-издевательские формы, нетерпимые в цивилизованных, тем более добрососедских странах.

Таким образом, можно с достаточной определенностью утверждать, что проблемы соотечественников в последнее время постоянно находятся в центре внимания Президента, Правительства РФ, представительных органов государственной власти, широко обсуждаются на различных форумах и конгрессах с участием общественности, ученых и интеллигенции России, но такие обсуждения носят зачастую отвлеченный, декларативный характер и, к сожалению, как это уже повторялось не раз, не оказывают решающего влияния на улучшение положение российских соотечественников за рубежом. Несмотря на принятие значительного числа законодательных актов, различных постановлений, ратификацию ряда международных договоров РФ, определяющих правовой статус граждан РФ и регулирующих вопросы двойного гражданства - Договора между Российской Федерацией и Республикой Казахстан о правовом статусе граждан РФ, постоянно проживающих на территории Республики Казахстан и граждан Республики Казахстан, постоянно проживающих на территории РФ, Договора между РФ и Туркменистаном о правовом статусе граждан РФ, постоянно проживающих на территории Туркменистана и граждан Туркменистана, постоянно проживающих на территории РФ, Договора между РФ и Киргизской Республикой о правовом статусе граждан РФ, постоянно проживающих не территории КР, и граждан КР, постоянно проживающих на территории РФ, Соглашение между РФ Туркменистаном об урегулировании вопросов двойного гражданства и Договора между РФ и Республикой Таджикистан об урегулировании вопроса двойного гражданства, - положение наших соотечественников в указанных государствах ухудшается.

1.3 Русские в новом зарубежье: диаспора или разделенный народ

По мнению автора работы, отвечая на поставленный в заголовке вопрос, прежде всего следует определиться с понятием “новая русская диаспора”. В отечественной науке и в официальной риторике не сложилось единого мнения по вопросу о том, с помощью какого термина можно определить русское и русскоязычное население бывших союзных республик. Для российских официальных, как и для части научных кругов, а также и для большинства зарубежных авторов, это новое для постсоветского пространства явление представляет собой российскую диаспору нового зарубежья. Существует и альтернативная точка зрения, разделяемая частью исследователей, общественных деятелей, парламентариев и чиновников, что русские в новом зарубежье есть часть разделенной нации.

Для начала рассмотрим понятие диаспоры в международных отношениях. Традиционно под диаспорой понимают часть народа (этнической общности), проживающую вне страны его происхождения, имеющую общие этнические корни и духовные ценности. Для диаспоры характерно осознание себя частью народа, проживающего в ином государстве, наличие собственной стратегии взаимоотношений с государством проживания и исторической родиной (или ее символом): формирование институтов и организаций, деятельность которых направлена на сохранение и развитие этнической идентичности. Диаспоры становятся неотъемлемым фактором современных международных отношений в силу усугубления взаимодействия и взаимозависимости государств и, как следствие, нарастания миграционных процессов. В основе образования диаспор могут лежать и такие причины, как передел границ, распад государственных образований, миграционные потоки, вызванные угрозой насильственного переселения либо геноцида. Принципы взаимодействия между диаспорой, исторической родиной и государством проживания зафиксированы в двусторонних договорах зарубежных государств, определены в доктринах внешнеполитической деятельности отдельных стран мира, включая страны нового зарубежья. Очевидно, что сложившаяся практика требует зафиксировать на уровне международных правовых норм понятие диаспоры, права и обязанности по отношению к ней со стороны государства проживания и исторической родины42.

Термин “диаспора” имеет греческое происхождение (diaspora) и обозначает расселение, прибывание определенной части народа вне страны ее происхождения. Диаспоры на исторической арене появились в 6 веке до н.э., когда вавилонский правитель Навуходоносор II после завоевания Палестины насильно переселил евреев в Вавилонию, где они жили до завоевания персидским властелином Киром. Это понятие, употребленное к конкретному народу, в дальнейшем, в процессе исторического развития человечества, стало применяться ко всем этническим группам, которые под тем или иным причинам были оторваны от своего народа и продолжали не просто жить, но и сохраняться как особая этническая общность. В дальнейшем понятие “диаспора” использовалось по отношению к религиозным и культурологическим группам населения, вынужденным жить среди представителей другой религии или культуры.

В средневековье число таких диаспор постоянно возрастало после завоевательных походов войск, в условиях этнических и религиозных преследований, притеснений и ограничений. Новая и новейшая история внесла новую страницу: диаспоры стали появляться в связи с экономическими преобразованиями, потребовавшими значительных трудовых ресурсов (США, Канада, Латинская Америка, Индия, ЮАР, Австралия). Поводом для образования диаспор для ряда наций стало также аграрное перенаселение, потребность в иной сфере приложения рабочих рук, притеснения и ограничения в общественной жизни, которые могли трактоваться как этническое преследование (поляки, ирландцы, немцы, итальянцы и др.)43.

Генезис китайской диаспоры насчитывает несколько веков. Ее формирование в странах Юго-Восточной Азии относится к эпохе Мин (1368 - 1644 гг.). В 19-м столетии после Опиумных войн, положивших конец изоляции маньчжурского Китая, эмиграция приняла гигантские масштабы. В настоящее время несколько миллионов китайцев проживает в Таиланде, Индонезии, Мьянме и других странах ЮВА. В Малайзии китайцы составляют около 32% населения и фактически являются государствообразующей этнической группой44. Потенциал китайской диаспоры, в первую очередь экономический, достаточно давно используется китайскими лидерами не только для привлечения денежных средств в Китай, но и для обеспечения национального присутствия в странах проживания диаспоры. Таким образом, сложившиеся в различные исторические периоды, современные диаспоры не только смогли сохранить свое этническое и культурное многообразие, но и стать серьезным фактором экономической и политической жизни общества.

Несмотря на широкую распространенность термина “диаспора” в научной, а особенно в публицистической литературе, четкой дефиниции этого понятия нет. В ряде случаев его объединяют с понятием “этническая группа” или “этническая общность”, но это понятие более широкое, т.к. им можно обозначить значительное количество образований - от нации, народа до малой этнической группы. По мнению исследователей Ж.Т. Тощенко и Т.И. Чаптыковой, нельзя согласиться и с тем, что диаспора отождествляется с понятием “малочисленные народы”, перед которыми хотя и стоит ряд задач, аналогичных диаспорам, но которые имеют свой конкретный исторический ареал расселения и в обозримый исторический отрезок времени не покидали свою родину45.

Рассматривая понятие “диаспора”, эти же авторы исходят из того, что одним из главных ее признаков является пребывание этнической общности людей за пределами страны (территории) их происхождения в иноэтническом окружении. Отрыв от своей исторической родины и образует тот исходный отличительный признак, без которого просто бесполезно говорить о сущности данного феномена. Диаспора - это не просто “кусочек” одного народа, живущего среди другого народа - это такая этническая общность, которая имеет основные или важные характеристики национальной самобытности своего народа: язык, культуру, сознание; сохраняет их, поддерживает и содействует их развитию. По мнению авторов, нельзя назвать диаспорой в этом случае группу лиц, хотя и представляющих определенный народ, но вступивших на путь ассимиляции, на путь исчезновения их как ветви данного народа.

Диаспора имеет некоторые организационные формы своего функционирования, начиная от такой как землячество и заканчивая наличием общественных, национально-культурных и политических движений. Иначе говоря, нельзя отнести к диаспоре любую группу лиц определенной национальности, если у них нет внутреннего импульса, потребности к самосохранению, что обязательно предполагает определенные организационные функции. Следует отметить также такой отличительный признак диаспоры, как религиозный фактор. История диаспор показывает, что религия в ряде случаев стала цементирующим фактором в консолидации представителей единоверцев (часто совпадающих с определенной национальностью). Так, она играет огромную роль в сплочении украинцев в Канаде, Латинской Америке. Роль религии проявляется также и в жизни армянских общин. Естественно, что диаспоры мусульманских народов консолидирует религия, которая пронизывает всю их культуру и определяет их жизнедеятельность46.

Способностью создавать диаспору обладает не каждый этнос, только этнос, устойчивый к ассимиляции. Если объективно устойчивость достигается благодаря фактору организации диаспоры (органы самоуправления, учебные, культурные, политические и др. организации), то субъективно - существованием некоего стержня, будь то национальная идея, историческая память, религиозные воззрения или нечто другое, что сплачивает, сохраняет этническую общность и не позволяет ей раствориться в иноэтнической среде.

Исходя из вышесказанного, авторы делают попытку дать определение понятия: “диаспора - это устойчивая совокупность людей единого этнического происхождения, живущего в иноэтническом окружении за пределами своей исторической родины (или вне ареала расселения своего народа) и имеющая социальные институты для развития и функционирования данной общности”47. Таким образом, авторы дают социологическое определение термина, подчеркивая при этом признак, который в значительной степени определяет, можно ли назвать данную этническую общность диаспорой. Признак этот - внутренняя способность к самоорганизации, которая позволяет диаспоре функционировать длительное время.

Т.В. Полоскова определяет диаспору как этнокультурный феномен, возникающий на основе этнических групп, проживающих за пределами “исторической родины”, в различных государствах, но самоидентифицирующих себя с одним народом. Обязательными компонентами диаспоральности являются, по мнению Т. В. Полосковой: представление о “государстве исхода” (либо его символе) и стремление сохранить с ним связь; создание институтов, призванных обеспечить сохранение и развитие диаспоры, в том числе международного характера; наличие стратегии взаимодействия с государственными институтами как страны проживания, так и титульного государства48.

Конкретные формы существования диаспор весьма разнообразны. Существуют диаспоры, имеющие свои собственные национальные государства (немцы, поляки, финны и др.), т.е. данные диаспоры являются частью этноса, проживающего за пределами своего национального государства. Некоторые исследователи расширяют значение слова диаспора и считают, что к ним нужно относить и этнические общности людей, живущие не только за пределами своего национального государства, но и внутри него (чуваши, буряты, татары, башкиры и др.). Также выделяются диаспоры, этнос которых не имеет свою государственность, и представители его живут дисперсно (цыгане, ассирийцы). Особое место занимают этносы, большая часть которых проживает в диаспоре (например, евреи, армяне). Можно также выделить этнические общности, компактно или дисперсно расселенные в иноэтническом окружении, которые имеют численность, достаточную для образования диаспоры, но отнюдь не являющиеся таковой49.

Наиболее распространенной функцией диаспоры является ее активное участие в поддержании, развитии и укреплении духовной культуры своего народа, в культивировании национальных традиций и обычаев, в поддержании связей со своей исторической родиной. Особое место в связи с этим занимает сохранение родного языка. Формирующаяся диаспора обычно использует родной язык в неформальном общении, в делопроизводстве, в средствах массовой информации. Как раз за достижение этого ей и приходится бороться. Родной язык является ретранслятором национальной культуры, утрата его оказывает прямое воздействие на некоторые ее компоненты, прежде всего в духовной сфере (обычаи, традиции, самосознание). Многие отколовшиеся от своего этноса части, утратив частично или полностью родной язык, продолжают функционировать в качестве диаспор (например, немецкая, корейская), поэтому сохранение родного языка иногда не является определяющим признаком диаспоры. Тем не менее, его постепенная утрата свидетельствует о развитии ассимиляционных процессов. Такое положение может усугубляться близостью культурной дистанции между этносами - титульными и диаспоричными. Если же не существует других признаков, сплачивающих этническую общность, или они также утрачены, близок ее распад в результате ассимиляции.

Не менее важным для функционирования диаспоры является сохранение ее представителями своей этнической культуры, под которой Ж. Т. Тощенко и Т.И. Чаптыкова понимают компоненты материальной, духовной и соционормативной деятельности, отличающиеся в той или иной степени от иноэтнической и надэтнической культуры. Однако, по истечении некоторого срока, этническая культура диаспоры уже не является идентичной культуре этноса, от которого откололась этническая общность. На нее накладывает отпечаток культура иноэтнического окружения, а в результате возможной потери связи с материнским этносом утрачивается преемственность культурных традиций.50

Все большее значение приобретает экономическая функция диаспор, что обычно связано с созданием определенных производств по выпуску национальных товаров и услуг, по развитию народных промыслов и ремесел. В последнее время значение национальных диаспор возросло еще и потому, что они стали более активно и целенаправленно создавать организации, осуществляющие социальные функции - функции социальной защиты, охраны прав, получение гарантий обеспеченности людей согласно провозглашенной ООН Декларации прав человека51.

Особой формой деятельности для ряда диаспор является выполнение ими политических функций. Диаспоры превращаются в активную общественную силу, способную содействовать или противостоять позитивным изменениям, что имеет большое политическое и практическое значение, так как перед национальной политикой любого государства стоит задача организации взаимодействия по решению национальных проблем с реальными национально-этническими образованиями, выполняющими вполне конкретные функции и представляющими определенные социальные силы. Консолидированная, обладающая высоким организационным и финансовым потенциалом диаспора может не только успешно сохранять и развивать свою этнокультурную самобытность, но и стать реальным “мостом” укрепления двусторонних отношений между государством проживания и “исторической родиной”. Иногда возможности диаспоры существенно превосходят экономический и политический потенциал страны ее проживания. В таких случаях диаспора способна не только оказывать экономическую и гуманитарную поддержку “исторической родине”, но и является институтом лоббирования ее национальных интересов.

Для некоторых отечественных (Т. В. Полосковой, С. Савоскула) и большинства западных исследователей (П. Колсто, Н. Мелвина, В. Тольц), занимающихся вопросами национального строительства на постсоветском пространстве, дискуссия по вопросу о том, что есть русские в новом зарубежье, сама по себе играет большую роль в процессе определения понятия “российская нация”. Лишь определив, что есть такое российская нация, можно приступать ко второму элементу вопроса, тесно связанному с первым - кто такие русские в новом зарубежье52. По мнению В. Тольц, на настоящий момент можно выделить пять определений российской нации: 1) союзная идентичность: россияне определяются в категории имперской нации или как нация, стремящаяся создать наднациональное государство. Сторонники данной концепции основываются на работах Данилевского, Илина, Соловьева, Федотова, евразийцев и считают, что сотни лет, прожитых в одном многонациональном государстве в границах бывшего СССР, общая история позволяют рассуждать о концепции единого советского народа; 2) россияне определяются как восточнославянская нация русских, украинцев и белорусов, объединенных общим происхождением и культурой. Этнокультурное сходство и единое прошлое славянских народов выступают в качестве маркеров национальной идентичности (влияние Ключевского); 3) россияне как общность русскоязычных в независимости от их этнического происхождения. Сторонники данной концепции рассматривают русский язык как объединительный элемент в процессе идентификации, подчеркивая огромную роль этого языка в Российской империи и СССР; 4) сторонники расового определения нации - русские только те, кто являются таковыми по крови; 5) гражданское определение российской нации - россияне как граждане РФ, независимо от их этнического или культурного прошлого, объединенные верностью государству проживания и его конституции53.

Для нас наибольший интерес представляет концепция определения российской нации как общности русскоязычных. Официальная точка зрения российского руководства на проблему русских в новом зарубежье, разделяемая частью отечественных ученых, заключается в рассматривании данной группы как диаспоры, с чем, по мнению автора работы, нельзя согласиться. От того, в каких категориях определяется данная группа, зависит политика российского государства по отношению к этим людям. Диаспора - это неверная трактовка, ведущая к неверной национальной политике и политике по отношению к соотечественникам за рубежом. Лишь часть русских в новом зарубежье может быть охарактеризована в качестве диаспоры. Как уже отмечалось, в классическом понимании идея диаспоры подразумевает под собой, прежде всего, то, что часть этнической группы проживает за пределами государства проживания основной группы. В этом смысле диаспорами можно назвать китайцев, армян, греков и другие народы, проживающие за пределами своих государств. Данные группы населения в ходе истории переселились за пределы основного государства проживания их этнической группы54.

В современной западной науке под диаспорой подразумеваются также и те группы населения, которые проживают не на отдаленных от своей исторической родины, а на соседних с ней территориях или государствах. Так, русские в новом зарубежье, сербы в Боснии и венгры за пределами современной Венгрии тоже рассматриваются в качестве диаспор. Тем не менее, в данном случае диаспоральные группы возникли не путем пересечения людьми границ своих государств, а в результате изменения границ государств их проживания, в случае же с русскими в новом зарубежье - путем изменения статуса внутренних административных границ некогда единого государства - со статуса границ республик до уровня международных границ. Результатом процесса “отступления” государства проживания и стала новая русская диаспора, которую невозможно определить в традиционных категориях в качестве диаспоры. Русские в новом зарубежье - это разделенная нация, это наши соотечественники за рубежом. Чтобы понять это, нужно ответить на вопрос: какая часть таджиков, курдов, азербайджанцев, узбеков, басков, венгров, сербов и других разделенных народов является диаспорой? Значительная часть представителей перечисленных наций проживает как раз за пределами соответствующих государств.

По мнению Сергея Градировского, в российском обществе в целом нет ясного представлнения о содержании понятий “отечество” и “соотечественники”, а очерченная государственными границами территория не является главной, важнее здесь исторически сложившаяся духовная, материальная, языковая, в целом культурная среда обитания народа, способствующая его воспроизводству и развитию, поэтому все чаще в России ведут речь о соотечественниках внутри и за пределами нынешних российских границ, т.е. всех тех, для кого такая социальная, культурная и языковая среда есть жизненно необходимая форма существования. Официальная Россия не желает признать существование даже самой проблемы “большого” Отечества. Отсюда исходит как противодействие введению статуса “разделенного народа”, так и неприятие в политической (официальной) риторике слова “соотечественник”, но процесс национальной идентификации с неизбежностью ставит подобную проблему перед нашим государством, причем от характера решения ее зависит будущее России55.

В начале 1990-х гг. российские власти экспериментировали с различными терминами, которыми можно было бы обозначить русскоязычных в бывших советских республиках. Некоторые из них были отвергнуты в самом начале как неприемлемые. К примеру, термин “национальное меньшинство” не мог быть использован, поскольку подразумевал бы, что российское меньшинство рассматривается как население соответствующих республик, а значит, у России нет права на защиту данного населения. Термин “граждане России” не мог быть использован, поскольку в юридическом смысле он обозначал лишь одно - владельца паспорта гражданина РФ, а к весне 1997 г. лишь около миллиона русскоязычных в республиках бывшего СССР, или 4 % их общей численности, получили российское гражданство, большая же их часть стала гражданами соответствующих суверенных республик56. Кроме того, использовались термины “русскоязычные” и “этнические россияне”. Наконец, был найден приемлемый, хотя и по мнению некоторых исследователей излишне патриотичный термин “соотечественники”. Был создан специальный комитет Государственной Думы по делам СНГ и соотечественников за рубежом, а в 1999 г. принят Федеральный закон “О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом”. В августе 1994 г. был принят Указ Президента РФ № 1681 “Об основных направлениях государственной политики РФ в отношении соотечественников, проживающих за рубежом”57, а также Постановление Правительства РФ №1064 “О мерах по поддержке соотечественников за рубежом”. Одной из задач государственной политики, отраженной в данных документах, а также в Указе Президента №940 от 14 сентября 1995 г. “Об утверждении стратегического курса РФ с государствами - участниками СНГ” и разработанной “Программы мер по поддержке соотечественников за рубежом”, является предотвращение массового исхода представителей русскоязычного населения в Россию и содействие их интеграции в политическую, социально-экономическую жизнь новых независимых государств (адаптация к местной культуре при сохранении культурной самобытности)58.

Таким образом, анализ официального российского подхода, отражаемого как в части научных дискуссий, так и в политике российского государства по отношению к русскоязычным позволяет сделать вывод о диаспоральном характере отношений между Россией с одной стороны и русскоязычным населением бывших союзных республик с другой, несмотря на то факт, что официальные документы, декларации, законы, принятые в нашей стране за последнее десятилетие провозглашают русскоязычное население республик соотечественниками за рубежом. Более подробно официальная политика РФ по отношению к соотечественникам в ближнем зарубежье была рассмотрена в отдельном параграфе работы, в данной же ее части представляется необходимым рассмотреть альтернативную официальной концепцию развития явления, которое носит название “новая русская диаспора”. Прежде всего, сторонники данного подхода рассматривают русское и русскоязычное население бывших союзных республик в качестве разделенной нации, которая объединила в себе не только русских, но и все другие народы, сохраняющие себя в социокультурной орбите российской цивилизации, “всех тех, для кого такая социальная, культурная и языковая среда есть жизненно необходимая форма существования”59. По классификации В. Тольц это скорее сторонники первой концепции российской нации - союзной (имперской) идентичности. По мнению С. Градировского, на настоящий момент в постсоветском пространстве не существует диаспор, тем не менее, во многих республиках можно наблюдать “фон для запуска механизма диаспоризации”60. Поэтому пока можно говорить скорее о протодиаспорах. В целом международное научное сообщество, как считает С. Градировский, не пришло еще к согласию по поводу четкой дефиниции диаспоры, что представляется невозможным, так как формулировка этого понятия зависит от культурного состояния общества (сообщества) и геостратегических интересов страны проживания, но ему представляется необходимым договориться внутри русского научного, культурного и политического сообщества. Автор статьи “Россия и постсоветские государства: искушение диаспоральной политикой” в журнале “Диаспоры” выделяет два типа объектов на постсоветском пространстве: протодиаспоры, процесс кристаллизации которых пока еще только начинается, и анклавы - “русские острова”. В отношении русских анклавов, как замечает С. Градировский, таких как Приднестровье, Крым, Донбасс или Северный Казахстан, не может осуществляться диаспоральная политика, так как русские там не чужие, не на чужой земле, пришельцами себя не считают, чужеродную среду в рамках своего региона не ощущают или ощущают слабо и не относятся к себе как к “временно проживающим”, арендующим у титульной нации данную территорию. В силу этого “островные” русские обладают другим сознанием: у диаспоральных русских такие понятия как Отечество и Родина совпадают (это Российская Федерация); у анклавных же русских Родина - это малая родина, вмещающая ландшафт, регион нынешнего обитания, а Отечество - это большое Отечество, собственно Россия, которая чаще всего не равна Российской Федерации61. Примеры подобных различий будут проиллюстрированы на примере Казахстана и Киргизии.

Определив два объекта российской политики на постсоветском пространстве (диаспоры и анклавы), автор выделяет существенную характеристику этой политики - ее комплиментарность. Россия рассматривается как наследница комплиментарной колонизации прошлых веков, но комплиментарная политика не обязательно предполагает переход от полугосударственной формы существования русской геополитической целостности к имперской. Стержнем комплиментарной политики должна стать социокультурная идентичность и в отношении диаспор, и в отношении анклавов, и в отношении других объектов. Сегодня нет необходимости включать все прилегающие земли в состав единого унитарного государства, как это было в предшествующие имперский и советский периоды существования России. По мнению автора, прилегающие территории достаточно (для решения современных исторический задач) социокультурно переработаны, Россия за предшествующие периоды сформировала устойчивый пояс цивилизационной безопасности, культурные границы нашего государства остались далеко за государственными границами Российской Федерации.

Отношение к различным частям постсоветского пространства, а значит и к русским и русскоязычным жителям соответствующих территорий, не должно быть, по мнению С. Градировского, унифицированным. Должна быть проведена работа по выделению, по крайней мере, трех типов пространств: а) территории настолько “враждебные” для русского начала, что после миграционного исхода (в одну или несколько волн), остатки сообщества будут со временем ассимилированы; б) территории, на которых уже формируются или возможно формирование диаспор; в) территории - анклавы. Искомая политика заработает только тогда, когда заработает “внутренняя программа” России, которая, по мнению автора, могла бы опираться не только на экономические реалии и властный патриотизм, но и, в первую очередь, на нравственный выбор народа, признавшего за собой право на преодоление собственной разделенности62.

2. Казахский опыт построения моноэтничного государства

После обретения независимости вопрос национальной идентичности приобрел огромное значение для большинства бывших союзных республик. Многим из них пришлось выбирать между этнической и гражданской моделями построения национального государства.

Для многонационального Казахстана, нетитульное население которого составляет почти половину населения страны и проживает в основном на севере республики, проблема подобного выбора встала особенно остро.

Казахстан занимает территорию в 2717300 км1 и являлся второй по величине советской республикой. Долгое время здесь успешно уживались вместе представители более 100 различных национальностей. Именно Казахстан считался тем местом, где в жизнь была воплощена идея “советского народа”. По данным переписи населения СССР 1989 г., из 16464000 населения казахи составляли 39,7 %, русские - 37,8 %, немцы - 5,8 %, украинцы - 5,4 %. В республике также проживали узбеки, татары, уйгуры, белорусы, корейцы и другие национальности2.

Многонациональный характер населения республики явился результатом сложного и иногда противоречивого процесса присоединения Казахстана к России. В истории Казахстана миграции, учитывая географическое положение и кочевой характер хозяйства народов, населявших его, сыграли колоссальную роль. Миграции русских начались примерно с середины 18 века. К началу 20 века по подсчетам казахстанского исследователя М. Татимова в Казахстан приехали 1 млн. 150 тыс. человек, в основном русские, сюда бежали до 150 тыс. староверов и баптистов. Миграционные потоки усилились в советский период. Татимов различает следующие категории мигрантов: а) высланные при коллективизации кулаки (250 тыс.); б) беженцы времен первой мировой и гражданских войн (100 тыс.); в) промышленные рабочие, приехавшие в ходе индустриализации 30-х гг. (1,3 млн.); г) народы, депортированные в ходе второй мировой войны (1,3 млн.); д) эвакуированные в тот же период (350 тыс.); е) добровольцы, приехавшие на подъем целины в 1954 - 1958 гг. (2450 тыс.); ж) различные мигранты до начала 70-х гг. (1 млн.); з) военные поселения “стратегического” назначения в 1946 - 1951 гг. (250 тыс.); и) рабочие, направленные на крупные предприятия до 1990 г. (200 тыс.); к) беженцы из горячих точек Кавказа и Средней Азии, гражданские мигранты из Прибалтики и Молдавии в 1992 - 93 гг. (50 тыс.). Таким образом, за советский, самый важный период в истории миграции, по оценке Татимова в Казахстан приехали 6,2 млн. человек, что увеличило число лиц европейского происхождения от 1,5 млн. человек до 8,9 млн. в 1991 г.3

Историю формирования русской общины можно рассматривать в несколько стадий. Первая стадия массового переселения относится к 90-м гг. 19 в., когда на строительство железных дорог начали приезжать рабочие и инженеры, а в степи Казахстана и Киргизии направилась первая волна переселенцев (в Узбекистане, Таджикистане и Туркмении для них не было свободных земель). К 1917 г. удельный вес русских в Казахстане и Киргизии вырос до 20 %, украинцев до 10 %4. Казахстанские исследователи М.Х. Асылбеков и А.Г. Галиев рассматривают историю формирования русской общины Казахстана, основываясь на данных переписей 1897 - 1979 гг. В январе 1897 г. было учтено 154 тыс. русских или 11 %, но по другим подсчетам (разница из-за включения некоторых уездов) удельный вес русских не превышал 9 %. В связи с этим авторы оценивают численность русского населения в 10 - 14 %5. Благодаря притоку русских и украинских крестьян и рабочих этот показатель вырос в 1911 г. до 20 %, в 1914 г. - до 29,6 %. В городах показатель был выше - русские составляли большинство населения - 51 % (135 тыс.) - данные 1897 г.6 Революция и гражданская война задержали процесс миграции, но он вновь возобновился уже после победы Советской власти в республике. К 1926 г. численность русских возросла до 1,3 млн. человек, что составляло 21 % населения, в городах - 54 % (281 тыс.)7.

Вторая стадия массовой миграции была обусловлена индустриализацией, потребовавшей массового притока рабочих и специалистов. Серьезные изменения в этнодемографической ситуации в Казахстане в 30-е гг. вызвала коллективизация. В 30-е же годы начинаются массовые переселения в Казахстан целых народов - депортации. В 1937 г. в республику были переселены 100 тыс. корейцев с Дальнего Востока, примерно 10 тыс. курдов, армян, азербайджанцев. В 1940 г. сосланы 102 тыс. поляков. На 1 декабря 1941 г. в республике насчитывалось 442 тыс. немцев Поволжья, на 1 июля 1943 г. - 534 тыс. сосланных жителей Прибалтики; в 1943 г. были сосланы 5 тыс. калмыков; в 1943 - 1944 гг. - 400 тыс. чеченцев и ингушей, 10 тыс. карачаевцев и 8 тыс. балкарцев; в 1944 г. - 15 тыс. крымских татар и 20 тыс. месхетинских турок. Наконец в 1941 - 42 гг. приехали 0,5 млн. эвакуированных из районов, оккупированных немцами8. Это население формирует третью стадию процесса переселения русскоязычного населения - 1941 - 1945 гг.

Четвертый, самый мощный и значимый поток переселенцев связан с освоением целины и приходится на 1950-е гг. Таким образом, в период между переписями 1939 и 1979 гг. русские стали самым многочисленным этносом Казахстана, а вместе с украинцами и белорусами - абсолютным большинством населения. За 1897 - 1979 гг. численность русских возросла на 5,5 млн. человек (в 13,2 раза), в том числе за 1929 - 1979 гг. на 4,7 млн. (в 4,7 раза). Резко возрос и уровень урбанизованности русских: в 1926 г. в городах жили 22 % их, в 1959 г. - 59 %, в 1979 г. - 74 %9.

В последние 30 лет, однако, ситуация коренным образом изменилась, так как казахское население республики росло более быстрыми темпами, а приток нетитульного населения прекратился. По официальным статистическим данным в 1998 г. в республике проживало 51,8 % казахов, 31,8 % русских, 4,4 % украинцев, 1,7 % татар, 1,6 % немцев10. Данная демографическая тенденция продолжает усиливаться в пользу титульной национальности по причине массовой эмиграции славянского и немецкого населения, а также неравных темпов рождаемости у различных этнических групп.

Для адекватного восприятия ситуации следует отметить, что кроме многочисленной миграционной составляющей русскоязычного населения, переселившегося в 19 - 20 вв., на территории республики всегда проживали и проживают русские, которых никак нельзя рассматривать в качестве пришлого населения - они поселились на территории нынешнего Казахстана еще до прихода в регионы их проживания казахских племен. Здесь, прежде всего, имеются исконно русские территории северных, западных и восточных областей Казахстана. Стоит вспомнить, что декретом ВЦИК и СНК от 26 августа 1920 г. и ВЦИК от 14 января 1924 г. в состав Киргизской республики (которая 19 апреля 1925 г. была переименована в Казахскую АССР, а в 1936 г. в Казахскую ССР) включались русские районы Семипалатинской, Акмолинской, Тургайской, Уральской, Омской областей, а также часть Астраханской губернии. Именно в этой связи в северной части Казахстана преобладает русское и русскоязычное население.

Этнотерриториальное расселение русских в основном сохраняется - они живут во всех регионах республики, а в 8 областях, в том числе и бывшей столице они составляют большинство населения.

Этнических русских в Казахстане можно разделить на две примерно одинаковые по величине группы: 1) лица, родившиеся в России и по различным причинам прибывшие в республику и осевшие в ней; 2) уроженцы Казахстана в двух или нескольких поколениях. В составе второй группы наиболее заметно казачество, добивающееся особого социально-культурного статуса и наиболее активно отстаивающее права русскоязычного населения. Первая группа характеризуется высоким образовательным и культурным уровнем ее представителей - они прибыли в страну еще в советское время по распределению или же были направлены в качестве высококвалифицированных специалистов в базовые отрасли Казахстана, большой приток специалистов был связан с освоение целины. Основная часть уроженцев России, т.е. первой группы, сосредоточена, как правило, в городах и преобладает в них в этническом отношении. Разрыв хозяйственных связей между республиками бывшего СССР, прежде всего с Россией болезненно сказался на этой категории граждан - они оказались невостребованными, т.к. начались процессы деиндустриализации, а представители этой группы населения были заняты в основном в промышленности.

Строго централизованная советская система управления не позволяла развиваться националистическим тенденциям вплоть до 1960-х гг. Ситуация изменилась, когда к власти пришел Динмухамед Кунаев. Он занимал должность первого секретаря ЦК Компартии Казахстана в течение 24 лет вплоть до 1986 г., отдавал предпочтение своей национальности и пытался продвигать интересы казахов как в общесоюзном правительстве, так и в самой республике, направляя их в большинство правительственных структур. Уже к началу 1980-х гг. казахи были непропорционально широко представлены во всех ключевых сферах. Некоторые западные обозреватели (Нейл Мелвин, профессор из Королевского института международных отношений в Лондоне и Азмат Хаят Хан, директор Центра изучения Центральной Азии в Пешаваре) считают, что этнократический характер власти начал складываться в 1960 - 80-е гг., и именно с этого времени берет свое начало политика казахизации11. Этот фактор, наряду с появлением значительного слоя казахской интеллигенции, обусловил начальный процесс формирования казахской национальной идентичности12.

Возраставшая языковая русификация населения республики не сблизила различные национальности, проживающие на ее территории, и еще более усложнила ситуацию: межэтнические противоречия, а также соперничество между представителями различных национальностей в социальной и экономической сферах возрастали.

С началом перестройки эти явления усилились, и националистические тенденции трансформировались в политическую силу, которая доказала свою способность к действию во время беспорядков в Алма-Ате в декабре 1986 г. Критика М. Горбачевым Д. Кунаева поддерживалась частью партийной элиты Казахстана. Одним из главных противников Кунаева был Председатель Совета Министров Нурсултан Назарбаев. Судя по воспоминаниям М. Горбачева, Д. Кунаев в декабре 1986 г. просил убрать Назарбаева из республики и, согласившись уйти в отставку, предложил заменить себя русским. Это привело к назначению Геннадия Колбина первым секретарем ЦК КП Казахстана, что и явилось причиной известных событий декабря того года13. Порядок был восстановлен лишь после 10 января 1987 г., после назначения Назарбаева вторым секретарем. Позднее, в июне 1989 г. он стал первым секретарем.

В последующие годы главными проблемами, привлекавшими внимание всего Казахстана, были вопрос о языке и о независимости. В сентябре 1989 г. Верховный Совет Казахской ССР, следуя примеру многих других советских республик, принял закон “О языках”, согласно которому казахский язык становился единственным государственным языком, а русскому языку был присвоен статус языка межнационального общения. 1 июля 1990 г. была опубликована “Государственная программа развития казахского языка и других национальных языков в Казахской ССР”, в которой детализировались вопросы осуществления закона 1989 г.14 Нетитульное население попыталось воспрепятствовать воплощению закона в жизнь, так как в соответствие с ним знание казахского языка рассматривалось в качестве необходимого условия для получения среднего образования и устройства на работу15. В то время как 60,4 % казахов понимали и говорили по-русски, только 0,9 % русских и 0,6 % украинцев могли общаться на казахском языке16.

Тем временем, начиная с 1989 г. обострился вопрос об отношениях Казахстана с Союзом ССР. 25 октября 1990 г. была провозглашена Декларация независимости, в которой казахи описывались как первая среди других наций республики. Профессор Мелвин считает, что данная посылка “означала признание первостепенной важности казахского языка, истории и культуры в Казахстане и приниженного положения русской культуры и языка”17.

Главным для Казахстана после обретения независимости стал вопрос об отношениях между казахским этносом и казахстанским обществом и государством, вопрос о формировании новой казахстанской нации, - определить ее в чисто этническом понимании - как исключительно казахскую нацию, или же в гражданском - как совокупность всех национальностей (более 100) проживающих в республике.

Единственно возможным и логичным, а главное ведущим к созданию истинно демократического государства, учитывая демографические особенности и многонациональный состав населения республики, представляется второй вариант. В отличие от Запада, где сложились “нации-государства” и, следовательно, понятия “национальность” и “гражданство” взаимозаменяемы, в СССР “национальность” понималась как “этничность”. Перед вновь образовавшимися государствами стоит задача связать “титульную нацию” и “нацию” в западном понимании этого термина таким образом, чтобы все население могло идентифицировать себя с государством и быть лояльным по отношению к нему. Для решения этой задачи необходима интеграция национальных меньшинств с сохранением ими своей культуры18. Однако казахстанское руководство не осознало всей важности решения этой задачи и не приняло конкретных мер для ее претворения в жизнь.

Казахская национальная элита взяла курс на создание исключительно этнократического государства, “государства для казахов”. В апреле 1992 г. появилось программное заявление Н. Назарбаева “Стратегия политического и экономического развития Казахстана до 2005 г.”, в котором впервые на высшем государственном уровне была провозглашена идея о том, что “Казахстан - государство самоопределившейся казахской нации”. Был сделан выбор между правами человека и правами нации19. Тезис президента был законодательно закреплен в преамбуле конституции, принятой в 1993 г20.

Под закрепленным в конституции правом казахской нации на самоопределение подразумевались, вероятно, приоритетность и больший объем прав “коренного” населения Казахстана - казахов. Поэтому небезосновательными по мнению многих зарубежных экспертов являются опасения нетитульного населения республики по поводу официальной политики “казахизации”, проводимой в жизнь руководством страны. Неказахское население рассматривает ее как “нарушение прав человека”21.

Начиная с 1994 г. отчетливо просматривается взятый руководством страны курс на полную и всеобъемлющую этнократизацию режима. Национальная элита постепенно становится политически властным и имущим слоем, вытесняя нетитульное население повсюду, где это возможно: из сферы государственного управления, культуры, идеологии. На сегодняшний день представители титульной национальности доминируют в основных министерствах и ведомствах, в судебной власти и финансовом секторе экономики. Особенно возросло число казахов в правоохранительных органах. Центр стратегического развития приводит данные о динамике роста удельного веса казахов в высших эшелонах управления в республике: в 1985 г. - 50 %, в 1994 г. - 75 %. Объективно в настоящий момент во всех важнейших сферах жизни общества - на ключевых постах в госаппарате, в парламенте, судах, прокуратуре, госбезопасности, таможне, налоговых службах, банковских структурах казахи составляют свыше 80 %22.

Некоторые казахстанские ученые считают, что подобные тенденции отражают закономерности этнодемографического развития страны. Демографы А. Галиев и М. Татимов предсказывают, что эмиграция славянского и немецкого населения и высокая рождаемость среди казахов в скором времени радикально изменят этническую структуру населения Казахстана23. Подобной точки зрения не разделяют многие западные и российские, а также некоторые казахстанские эксперты, предсказывающие обострение межэтнических отношений. До сих пор относительное спокойствие обеспечивалось равенством сил соперников. Нарушение равновесия, как предвидит М. Аренов - директор аналитико-информационного центра казахстанского парламента, подорвет социальный мир. Уже сейчас наблюдается постоянное соперничество русских и казахов в социальной сфере, науке, культуре, администрации и бизнесе, но пока равновесие между ними сохраняется24. Предсказания казахстанских экспертов преувеличивают масштабы изменения этнической структуры населения. Эмиграция русскоязычных групп достигла апогея в 1994 г. - 481 тыс. человек, в 1995 г. уехали 310 тыс., в 1996 г. - 230 тыс. и вернулось 54 тыс. человек, то есть чистая убыль 176 тыс., или вдвое меньше чем в 1994 г.25. В то же время имеются неподтвержденные данные об уменьшении числа детей в казахских семьях не только в городе, но и в деревне. Сочетание этих двух тенденций свидетельствует о том, что в обозримом будущем Казахстан останется дуалистичным в этнокультурном отношении обществом.

В условиях усиления дискриминации, ухудшения социальной и экономической ситуации растет социальное недовольство группы или сообщества. Реакция на это может быть пассивной (фрустрация, эскейпизм, конформизм), а может быть и активной, когда люди предпринимают действия для изменения положения. Одним их таких действий является эмиграция26.

Миграция - это естественный социально - демографический процесс, “горизонтальная мобильность” населения, однако в Казахстане он принял форму массового исхода русскоязычного населения. За 6 лет существования независимого Казахстана пределы республики покинуло более 2 млн. человек, в 1994 г. в потоках выбытия русские составляли 58,9 %, немцы 12,0 %, украинцы - 8,0 %, казахи - 3,0 %; в 1995 г. основную долю эмигрантов вновь составили русские - 52 % и немцы - 26,7 %27. Причины массовой эмиграции неоднозначно оцениваются казахстанскими специалистами. Они, с одной стороны, (социолог А. Перуашев, работники аппарата Кабинета министров Б. Аяганов, А. Кувандыков, С. Баймагамбетов, ученый К. Кушербаев) поддерживают официальную точку зрения - основная причина эмиграции - экономические трудности и “желание возвратиться на свою историческую родину”. Российские и зарубежные наблюдатели, а также часть казахстанских экспертов (к примеру, широко известный политолог Нурбулат Масанов), с другой стороны, полагают, что основная причина эмиграции - политическая, и государство проводит целенаправленную политику “выталкивания” русскоязычного населения. Представляется, однако, что широкомасштабный выезд из Казахстана не является добровольным, а причины, вынуждающие людей покидать страну, имеют как политический, так и социально-экономический характер.

В случае если недовольство группы велико, реакция может носить деструктивный характер, и тогда группа выбирает насильственный метод протеста. Сила протеста зависит не только от степени дискриминации, но и от других факторов: идентичности и сплоченности группы, наличия сильного лидера, политики государства по отношению к действиям группы28.