"Укоротить хвост незаконных религиозных деятелей". Об идейной эволюции взглядов Файзрахмана Саттарова на роль "официального духовенства" в жизни мусульман России

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Укоротить хвост незаконных религиозных деятелей». Об идейной эволюции взглядов Файзрахмана Саттарова на роль «официального духовенства» в жизни мусульман России

Ренат Беккин

Аннотация

В статье предпринята попытка осмысления факторов, повлиявших на идейную эволюцию основателя и лидера религиозной общины файзрахманистов Ф.М. Саттарова (1929-2015). Ключевую роль в данной эволюции, по мнению автора, сыграло переосмысление Саттаровым роли и значения т.н. «официального мусульманского духовенства» в религиозной жизни мусульман России. В статье рассматриваются два текста, авторство которых принадлежит Саттарову: пятничная проповедь, произнесенная в связи с 50-летием Октябрьской революции, и компендиум по основам исламского вероучения. Оба документа относятся к периоду, когда Саттаров бьи имам-хатибом Ленинградской Соборной мечети. Анализ данных текстов дается в контексте биографии самого Саттарова.

“Dock the Tail of Illegal Religious Figures.” Ideological Evolution of Faizrakhman Sattarov's Views on the Role of Official Clergy in the Life of the Russian Muslims

Renat Bekkin -- Institute for African Studies of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia)

The article aims to understand the factors that have influenced the ideological evolution of Faizrakhman Sattarov (1929-2015), the founder and leader of the religious community “Faizrakhmanists”. According to the author, the main point in Sattarov's evolution was his reappraisal of the role of the so-called “official Muslim clergy” in the religious life of the Russian Muslims. The author considers two texts, which, in his opinion, belong to F. Sattarov's authorship: a Friday sermon delivered in connection with the 50th anniversary of the October Revolution, and a compendium on the basics of Islamic doctrine. Both documents are related to the period when Sattarov worked as imam-khatib at the Leningrad Cathedral Mosque. The texts are examined in the context of Sattarov's biography.

Keywords: Faizrakhman Sattarov, Nasrullah-babay, Faizrakhmanists, the Leningrad Cathedral mosque, Islam in the USSR.

В литературе, посвященной исламу в России во второй половине XX в., имя Файзрахмана Миннахметовича Саттарова (1929--2015) упоминается в основном в связи с проповедью им в 1980-2000-е гг. собственного религиозного учения и основанием общины, получившей наименование файзрахманистов.

В настоящей статье я сознательно не характеризую файзрахманистов как секту. В исламе, как известно, нет ортодоксии, соответственно некорректно говорить и о существовании сект. Исламский термин «фирка», употребляемый по отношению к религиозным группам в исламе, на мой взгляд, не может быть переведен на русский язык как «секта», поскольку за последним понятием скрывается вполне определенное значение, присущее христианству и неприменимое по отношению к мусульманской религии. Поэтому в дальнейшем я буду характеризовать файзрахманистов как общину.

Дискуссионным является вопрос о том, насколько учение файзрахманистов соотносится с базовыми принципами ислама. Посвященные общине статьи не содержат подробного анализа идеологии Ф. Саттарова.

Я придерживаюсь той точки зрения, что община файзрахманистов перестала быть частью мусульманской уммы во второй половине 2000-х гг., когда началась самоизоляция Саттарова и его последователей от остального мира3. До этого файзрахманисты участвовали в коллективных намазах в казанских мечетях: Марджани, Закабанной и др. В ходе богослужения Саттаров, или Насрулла-бабай, как его также именовали в общине, нередко поправлял тех, кто, по его мнению, совершал ошибки в исполнении обрядов, а также выступал с проповедью своих идей. Последнее послужило, в частности, поводом для изгнания Саттарова и его последователей из Закабанной мечети4.

Таким образом, происходившая во второй половине 2000-х гг. маргинализация движения была порождена как внутренними, так и внешними факторами. Недопущение файзрахманистов к участию в совместных религиозных практиках в мечетях Казани стало результатом неприятия имамами мечетей того, как Ф. Саттаров интерпретировал некоторые вопросы религиозной догматики и фикха5. Что касается самого Файзрахмана хазрата и его последователей, то они не только не избегали общения с остальными мусульманами, но, напротив, пытались взаимодействовать с уммой, поскольку видели в этом возможность для распространения своего учения. Саттаров стремился оказывать влияние как на рядовых прихожан мечетей, так и на представителей т. н. «официального мусульманского духовенства».

Довольно сложно охарактеризовать общину файзрахманистов с точки зрения ее принадлежности к тому или иному течению в исламе. Удачной, на мой взгляд, представляется определение специалиста по современным исламским движениям и течениям Д.А. Шагавиева. Шагавиев считает, что файзраманистскую общину в том виде, в котором она существовала до конца 2000-х гг., можно обозначить как такфиристский джама`ат, а самого лидера общины -- как фигуру, аналогичную салафитскому богослову ал-Албани (1914-1999). религиозный файзрахманист мусульманин саттаров

Во второй половине 2000-х гг., когда проповедь файзрахманистов стала встречать открытое неприятие со стороны имамов, было принято решение о самоизоляции общины. Насрулла-бабай стал подписывать свои обращения как Расул Аллах (Посланник Аллаха). При этом Саттаров проводил четкое различие между понятиями «посланник» и «пророк». Пророк--это тот, кто получает откровения Аллаха свыше, а задача Посланника--распространять эти идеи среди людей. Однако на практике Саттаров взял на себя не только функции посланника Аллаха, но и пророка: он провозглашал идеи, которые якобы были явлены ему во сне Богом. Таким образом, он совмещал богословскую работу с мистическим опытом. В результате не только отдельные имамы, но и муфтий ДУМ РТ вынужден был выступить с публичным осуждением учения Саттарова как не соответствующего исламу.

Фото 1. Свидетельство об окончании 9-летнего курса в медресе "Мири Араб", выданное Ф. Саттарову (Копия документа из личного архива автора).

Однако имидж Саттарова как самопровозглашенного пророка не отражает всей полноты образа этого неординарного религиозного деятеля, значительная часть жизни которого (почти пятнадцать лет) прошла в советское время в качестве представителя т. н. «официального мусульманского духовенства». Биография Саттарова в период с 1963 по 1975 г. с определенными оговорками представляет собой образец удачной карьеры молодого имама.

Это связано с той ролью, которую сыграли муфтияты в институализации религиозной жизни мусульман.Что касается рядовых имамов, то в данной статье я употребляю термин «официальное духовенство» (в кавычках) для того, чтобы разграничить мечетных и внемечетных служителей культа, когда этого требует контекст.Подробнее о внемечетных религиозных деятелях см.далее.

Выпускник медресе «Мир-и Араб» в Бухаре -- главной кузницы кадров для советских мусульманских религиозных деятелей -- Файзрахман Саттаров должен был в 1964 г. приступить к работе в качестве имам-хатиба мечети Марджани в Казани. Однако встретив противодействие со стороны уполномоченного Совета по делам религиозных культов (СДРК) по Татарской АССР Ф.С. Мангуткина, муфтий Хиялетдинов вынужден был отозвать Файзрахмана хазрата в Уфу. Здесь, в период с 1964 по 1966 г. Саттаров проработал секретарем Духовного управления мусульман Европейской России и Сибири (ДУМЕС). В 1966 г. Саттаров переезжает в Ленинград, и с 01.01. 1967 по 01.07. 1970 г. служит имамом-хатибом Ленинградской Соборной мечети. В 1970-1972 гг. он занимает аналогичную должность в Ростове-на-Дону. В 1972 г. Саттаров возвращается в Уфу, в аппарат ДУМЕС, где работает ответственным секретарем вплоть до 1975 г. Саттаров был фактически правой рукой муфтия Шакира Хиялетдинова (1890-1974). После смерти Хиялетдинова в 1974 г. исполняющим обязанности муфтия становится Ахметзян Мустафин (1902-1986), имам-хатиб Московской Соборной мечети. Мустафин был главным претендентом на должность председателя ДУМЕС и не вызывал вопросов ни у Совета по делам религий, ни и у большинства имамов.

Фото 2. Имам Ф.М. Саттаров на намазе в Ленинградской соборной мечети, 21.04.1967 г. Фото Д.И. Искакова (Из фондов ГМИР)

Однако отказ Мустафина баллотироваться на пост муфтия повлиял на дальнейшую судьбу Саттарова. Будучи одним из наиболее образованных религиозных деятелей в системе ДУМЕС, Саттаров по формальным признакам мог претендовать на должность руководителя данного муфтията. Но шансов быть выбранным у него было немного. Об отношении к Саттарову со стороны коллег-имамов существуют лишь отрывочные сведения. Однако в любом случае не их слово было последним в решении вопроса о назначении нового муфтия. Ключевая роль здесь принадлежала Совету по делам религий (СДР) при Совете министров СССР. А с этой структурой у Саттарова были непростые отношения. В 1964 г. против его назначения в Казань выступил уполномоченный СДРК по Татарской АССР. А в 1970 г. он был по представлению уполномоченного СДР по Ленинграду и Ленинградской области снят с должности имам-хатиба Ленинградской Соборной мечети19.

Справедливости ради следует отметить, что недовольство Саттаровым проявляли не только чиновники от религии, но и сами верующие города Ленина. Будучи буквалистом в понимании основ исламского вероучения, Саттаров публично осуждал традиции и обычаи, которые бытовали среди верующих, но не опирались на Коран или Сунну Пророка. Так, в частности, он считал, что женщины, в соответствии с требованиями ислама, не должны посещать кладбища20. Более того, он выступал против чтения молитвы на могилах.

Фото 3. Джаназа-намаз на Ново-Волковском кладбище.

В первом ряду в центре сидит имам-хатиб Г.Н. Исаев, справа от него -- внемечетный мулла г. Гатчины М.Г. Хамитов, нач. 1960-х. (Из семейного архива Г.Г. Исаева)

Последней каплей могло послужить распоряжение Саттарова убрать из молельного зала мечети скамьи и стулья. Имам ссылался на то, что в Сунне Пророка нигде не говорится о скамьях и стульях в мечети. Те же, кто не имеет достаточно сил, могут читать молитву, не вставая с ковра. Учитывая, что большинство прихожан мечети в рассматриваемую эпоху составляли люди пожилого возраста, это решение Саттарова не могло не вызвать болезненной реакции со стороны верующих.

В результате, как отмечается в книге Н. Аширова (А.А. Нуруллаева) «Эволюция ислама в СССР», «верующие, возмущенные действиями имама, засыпали различные инстанции жалобами, в которых отмечали, что нельзя больше терпеть в Ленинграде, одном из культурнейших центров страны, такого отсталого имама-фанатика».

Представителем верующих при мечети выступал такой орган, как «двадцатка» («приходской совет», ответственный за административно-хозяйственные вопросы). В истории Ленинградской Соборной мечети в 1950--1970-е гг. не было ни одного имам-хатиба, которому бы удалось избежать конфликта с «двадцаткой». Более того, все три сменивших друг друга руководителя мусульманской общины города (Г.Н. Исаев, Ф.М. Саттаров и Х.В. Махмутов были отстранены со своей должности при активном участии членов «приходского совета»).

Формально вопрос об отставке Файзрахмана хазрата с должности имам-хатиба Ленинградской соборной мечети был инициирован членами «двадцатки» в виде обращения на имя муфтия Ш. Хиялетдинова в связи с «неправомерным поведением имама Саттарова». Однако, как известно из истории предшественника Файзрахмана хазрата -- Г.Н. Исаева -- за подобными действиями «двадцатки», скорее всего, стоял уполномоченный Совета по делам религий по Ленинграду и Ленинградской области. В случае с Саттаровым это был Г.С. Жаринов.

Методы работы Жаринова как нельзя лучше характеризуют следующие слова, написанные им о митрополите Ленинградском и Новгородском Никодиме (Ротове): «Положительной чертой в стиле работы митрополита Никодима является то, что если им дается согласие на проведение в жизнь какой-либо рекомендации, эта рекомендация будет осуществлена обязательно и без ссылок на “приказание уполномоченного”». Таким образом, члены «двадцатки» в вопросе удаления Саттарова из Ленинграда также действовали как бы по собственной инициативе, а уполномоченный Совета по делам религий Жаринов лишь одобрял их действия.

Что касается отношения к Файзрахману хазрату со стороны рядовых верующих, то не в пользу Саттарова было его сравнение с Габделбари Исаевым (1907-1983), служившим в должности имам-хатиба Ленинградской Соборной мечети с 1956 по 1966 г. В годы работы Саттарова в Ленинграде Исаев продолжал жить в городе, выступая в качестве внемечетного муллы и неофициального религиозного лидера мусульман города. Отношения между ним и Саттаровым складывались непросто.

Таким образом, недовольство Саттаровым как со стороны верующих, так и уполномоченного Совета по делам религий по Ленинграду и Ленинградской области, предопределили отстранение Файзрахмана хазрата от занимаемой должности.

Фото 4. Имам Ф. Саттаров на намазе в Ленинградской соборной
мечети, 21.04.1967 г. Фото Д.И. Искакова (Из фондов ГМИР)

Ленинградский след в биографии Саттарова проявился несколько лет спустя после того, как он покинул Ленинград. В 1975 г. Габделбари Исаев был избран муфтием ДУМЕС. Вскоре он (по неизвестным автору причинам) отстранил Саттарова от должности ответственного секретаря Духовного управления. В результате несколько лет с ноября 1975 по сентябрь 1978 г. Саттаров работал вне системы ДУМЕС--дворником в яслях-саду № 248 в Уфе. Только в 1978 г. ему удалось вновь вернуться на работу в Духовное управление. Он был назначен имам-хатибом в мечеть г. Октябрьска Башкирской АССР.

Возможно, что именно тогда, в те три года, когда Саттаров был исключен из системы ДУМЕС, он пришел к переосмыслению своих взглядов на роль т.н. «официального мусульманского духовенства» в жизни верующих. Его очередное увольнение с должности имама в 1980 г. -- на этот раз по инициативе нового муфтия -- Талгата Тазеева (впоследствии -- Таджуддина) могло послужить только дополнительным стимулом к осмыслению необходимости осуществлять религиозное служение вне официальных муфтиятов.

То обстоятельство, что Саттаров, который прежде боролся с незарегистрированными служителями культа, сам в итоге стал «бродячим муллой», выглядит на первый взгляд парадоксально. Но это лишь на первый взгляд. Изгнав Саттарова из своей среды, «официальное духовенство» продемонстрировало, что не разделяет идеи и ценности, проповедуемые Саттаровым. Конфликт между ним и духовенством носил мировоззренческий характер. Система духовных управлений, в которой Саттаров видел защитника идей «чистого ислама», проявила неспособность и/или нежелание их защитить. Таким образом, воспринимать формирование Саттаровым собственного учения лишь как результат его личного разочарования в результатах выборов муфтия в 1975 и 1980 годах -- значит существенно упрощать ситуацию.

Основные положения религиозной доктрины Саттарова были сформированы им в конце 1980-х -- первой половине 1990-х гг. Несмотря на то, что Саттаров и его последователи находились в оппозиции к «официальному мусульманскому духовенству», долгое время как федеральные власти, так и региональные (прежде всего, Республики Татарстан, где находился центр общины) не подвергали файзрахманистов репрессиям35. Возможно, причина была в том, что файзрахманисты не вмешивались в политику и вообще с определенного времени не интересовались событиями, происходившими за пределами общины.

Однако после покушения на муфтия ДУМ РТ И. Файзова и убийства его заместителя В. Якупова летом 2012 г. в республике стала проводиться проверка религиозных организаций и отдельных деятелей. Несмотря на то, что причастность файзрахманистов к совершенным преступлениям следствием не установлена, были найдены основания для запрета как самого движения, так и сочинений Ф. Саттарова, составленных им в 1980-1990-е гг.

В задачи автора этой статьи не входит рассмотрение текстов Саттарова, написанных им в период формирования и развития собственного религиозного учения. В фокусе моего внимания -- два документа, относящиеся к периоду, когда Саттаров являлся представителем «официального духовенства» и служил имам-хатибом в Ленинградской Соборной мечети. Стилистическое своеобразие рассматриваемых текстов позволяет сделать вывод, что их автором является сам Файзрахман хазрат. Нельзя, впрочем, исключать, что оригинал обоих документов был подготовлен Саттаровым на татарском языке, а затем их перевод был осуществлен либо им самим, либо еще кем-то, недостаточно хорошо владевшим письменным русским языком. Возможно также, что часть ошибок была допущена при машинописном наборе текста.

Это два разных по жанру и содержанию документа. Первый представляет собой пятничную проповедь, посвященную одной из важнейших сакральных дат в советском календаре -- 50-летию Октябрьской революции. Второй текст является своего рода кратким компендиумом по исламу. Оба документа, по предположению бывшей сотрудницы Государственного музея истории религии (ГМИР) Т.А. Стецкевич, были в конце 1960-х или начале 1970-х гг. предоставлены в музей уполномоченным Совета по делам религий по Ленинграду и Ленинградской области Г.С. Жариновым. В настоящее время и проповедь, и компендиум хранятся в Научно-историческом архиве ГМИР (в фонде 46, который пока еще не обработан).

Рассмотрим далее оба этих документа.

1) Уважаемые мусульмане! (Поздравление [с] пятницей). [Пятничная проповедь к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции]. Машинопись. 7 л., г. Ленинград, без даты.

По своему содержанию данная проповедь не уникальна. Подобные хутбы в юбилейный для Октябрьской революции год произносились по всему СССР мусульманскими служителями культа. Отношение самих имамов к содержанию проповедей, как правило, остается неизвестным. Кто-то не вполне верил в слова о значении Октября для мусульман в России и во всем мире, но рассматривал это как необходимое условие для сохранения религии в Советском государстве. Кто-то лишь частично разделял озвучиваемые в проповеди идеи, но были и те, кто искренне верил в то, что говорил. К какой из указанных категорий принадлежал Файзрахман Саттаров в 1950-1970-е гг., можно только гадать. Искренне ли он поддерживал советскую власть или у него с ней имелись определенные разногласия, сказать сложно. Допустимо лишь с большой долей уверенности говорить о том, что Саттаров мог вполне осознанно приветствовать некоторые аспекты внутренней и внешней политики руководства Советского Союза, в т. ч. и те, которые не касались непосредственно мусульман.

Одной из ключевых заслуг советской власти в документе признается отделение церкви от государства. Эта мера позитивно рассматривалась многими мусульманскими деятелями советского периода, поскольку, во-первых, ликвидировался статус Православной кафолической греко-российской церкви в качестве государственной, во-вторых, декларировалось невмешательство государства во внутреннюю жизнь муфтиятов.

Немаловажную роль для исламских религиозных деятелей играла и поддержка Советским Союзом освободительного движения в мусульманском мире. На фоне действий западных держав советская политика по отношению к странам мусульманского Востока выглядела выигрышно не только в глазах зарубежных мусульман, но и последователей ислама в самом СССР.

Наконец, нельзя не отметить, что борьба с проявлениями «неофициального ислама», осуществляемая органами, контролировавшими религиозную жизнь в стране, также встречала понимание со стороны таких имамов, как Саттаров.

Кроме того, Файзрахман хазрат, похоже, вполне искренне рассматривал Советский Союз как удачный эксперимент по объединению разных народов и последователей различных религий, о чем говорится в рассматриваемой проповеди. Это подтверждает тот факт, что он не переменил своих взглядов на Советское государство как «дружную единую семью народов» и после распада СССР, как видно из его публикаций в защиту идеи о восстановлении Советского Союза на страницах казанской газеты «Звезда Поволжья» уже в наши дни. Примечательно, что вся аргументация у Саттарова полностью базируется на религиозных источниках. В этом смысле его язык радикально отличается от языка, на котором публикуют свои тексты многие представители современного «официального мусульманского духовенства», в особенности если речь идет о политических и идеологических вопросах.

Для Саттарова восстановление СССР равносильно объединению всех верующих в одну общину: «О люди, таким образом мы видели, как Великий Аллах объединил и сплотил души верующих муминов в одну единую общину народов. И видели, поняли, как рассеял сатана это общество верующих народов. Теперь Аллах Всемогущий назначил Гумара Ганиева наместником земли и приказал нам восстановить эту верующую общину народов, снова собрать, объединить и сплотить в государство Россию, затем возродить СССР, если этого пожелает Аллах».

Сравним этот текст с соответствующим фрагментом пятничной проповеди, посвященной 50-летию Октябрьской революции: «Как наш любимый пророк, когда ему был ниспослан священный коран, в течение 23-х лет проповедовал самую прекрасную идею шариата[,] сделал родными братьями всех[,] кто ему верил. Этим он кончил навсегда вражду между нациями в деревнях и городах. Также наше любимое Советское государство в течении[е] 50 лет многонациональной народ превратило [в] одну дружную единую семью, как родные братья от одной матери и отца».

Весь текст проповеди построен на противопоставлении непростого положения мусульман при царизме («Известно[,] что в царское время положение мусульман было очень, очень плохим» ) их гармоничной жизни при советской власти («Как только установилась Советская власть, религиозные дела были упорядочены согласно шариату» ).

В дореволюционной России, согласно тексту проповеди, «на религию ислама никакого внимания не обращали, наоборот [на] религию ислама смотрели [с] пр[е]зрением[,] унижением». Далее в тексте проповеди перечислены притеснения, которым подвергались мусульмане до 1917 г.:

1) Тяжелое материальное положение мусульманского духовенства («Служители других религий получали жалование, а мусульманским служителям получать жалование от подаяния не разрешали», «В годы голода народ получал определенный паек от государства, а муллу обходили» ).

2) Ограничение прав женщин («она [женщина. -- Р.Б.] находилась не только под гнетом царя, но даже находилась под ругательством своего любимого мужа. Потому что для ее дочери царское правительство не давало ни земли[,] [н]и других льгот»).

3) Ассимиляция мусульманского населения («у некоторых мусульман в царское время даже имена были заменены русскими»).

Нет нужды указывать здесь, что большинство тезисов в проповеди, касающихся религиозной жизни мусульман до 1917 г., не выдерживают сопоставления с достоверными источниками. В 1967 г., когда был подготовлен рассматриваемый нами текст, эти источники не были доступны большинству верующих, слушавших Саттарова. Однако вместе с тем среди прихожан Ленинградской Соборной мечети было еще немало тех, кто был живым свидетелем дореволюционной эпохи. Эти люди помнили и то, что происходило после Октября, когда мусульманские религиозные деятели попали в категорию «лишенцев», т. е. были лишены многих гражданских и социальных прав. Как они воспринимали содержащиеся в проповеди слова о том, что имамам до Октябрьской революции не разрешалось проводить религиозные обряды, остается только догадываться.

Повторюсь, что вопрос о том, как Саттаров в 1960--1970-е гг. относился к советской власти, остается открытым. Очевидно, что нельзя в полной мере полагаться на искренность тех славословий в адрес существующего строя и коммунистической партии, которые содержатся в двух публикуемых ниже документах (в большей степени, конечно, в первом, посвященном 50-летию Октября). Такие пассажи были обязательной частью проповедей и других текстов, провозглашаемых религиозными деятелями -- представителями различных зарегистрированных религиозных общин. Иными словами, наряду с совершенно искренними дифирамбами в адрес советской власти в проповеди можно обнаружить признаки игры в лояльность. Это демонстрирует неплохое владение автором рассматриваемого текста искусством манипулирования сознанием верующих и чиновников, контролировавших религиозную жизнь в стране.

Вместе с тем нельзя исключать и того, что Саттаров мог искренне полагать, что советское государство обеспечивает нормальное функционирование духовных управлений, которые, в свою очередь, призваны выполнять обозначенную выше функцию -- быть хранителями чистоты ислама.

Автор рассматриваемой проповеди придерживается точки зрения, что само наличие духовного управления (муфтията) является положительным явлением. По его мнению, свидетельством пренебрежительного отношения имперских властей к исламу было то, что «для ведения религиозного дела никаких организаций не было». «Правда в 1788 году, -- говорится далее в проповеди, было разрешено царем организовывать религиозный центр под названием Духовное Собрание ислама в гор. Уфе. Примерно сто лет спустя [в] 1872 году было разрешено создать мусульманский религиозный центр в Закавказье. Однако эти организации были только формальными, потому что поставленным во главе этих центров служителям ничего не позволялось делать. Обряд бракосочетания, развод, наречени[е] имени[,- ] все было в руках царского правительства».

Тезис о том, что муфтият в Уфе до победы советской власти был фиктивной организацией, не обладавшей никакими правами и возможностями, выглядит спорным. Согласно проповеди, до 1788 г. царский режим пренебрегал интересами мусульман и потому не создавал муфтият для управления их религиозными делами. Затем было учреждено Духовное собрание в Уфе, но оно не имело возможности проводить даже основные обряды. И только при советской власти мусульмане получили право иметь организацию, которая в полной мере соответствует их чаяниям.

Ирония заключается в том, что как раз вскоре после Октябрьской революции муфтият был лишен каких бы то ни было прав и де-факто перестал функционировать с середины 1930-х гг.Даже после возобновления деятельности муфтията (Центрального духовного управления мусульман) в годы Великой Отечественной войны решающая роль в принятии решений отводилась чиновникам, осуществлявшим контроль над религиозной жизнью советских граждан. Саттаров не мог не знать о том, кто и как решал судьбу предыдущего имам-хатиба мечети Г.Н Исаева, который писал муфтию Ш. Хиялетдинову: «...насколько ослабло Духовное управление. Мало того, что ни на что не имеет права, так уже имамы и муэдзины назначаются вне Духовного управления. Такого не было даже в самые темные царские годы. Уполномоченный сделал мне регистрацию без свидетельства Духовного управления. Стало быть, сила этих трех человек выше силы целого Духовного управления». Да и сам Файзрахман хазрат, как уже было отмечено выше, вскоре был смещен с должности имам-хатиба Соборной мечети не без участия уполномоченного Совета по делам религий по Ленинграду и Ленинградской области Г.С. Жаринова, который «принимал все меры воспитательного порядка в отношении Саттарова, но положительных результатов они не достигли».

В чем состояли эти меры «воспитательного порядка», неизвестно, но очевидно, что претензии Жаринова к имам-хатибу Ленинградской Соборной мечети имели серьезный характер. О содержании этих претензий мы можем лишь косвенно судить по докладам и отчетам уполномоченного, направляемым им в Совет по делам религий.

Так, характеризуя бывшего муэдзина Ленинградской мечети Сытдыка (Ситдыка) Абдуловича Сафиулина (1903-1994) временно, после отставки Саттарова, выполнявшего обязанности имам-хатиба, Жаринов пишет: «Характерной особенностью проповедей Сафиулина было стремление не навязывать верующим требования обязательного соблюдения поста всеми категориями мусульманской части населения Ленинграда. В отличие от бывшего имама Саттарова, в своих выступлениях мулла Сафиулин неоднократно повторял мысль о том, что верующий человек, если он честно работает, может и должен хорошо поесть днем и что это не будет являться грехом. По утверждению Сафиулина, Аллах не будет за это наказывать. Такая демократическая направленность проповеди способствует снижению религиозной активности мусульман».

Сообщая в Совет по делам религий о религиозной жизни мусульман с 1967 по 1970 годы, Жаринов приводит довольно характерные (правда, немногочисленные) цитаты из проповедей Саттарова. Так, например, Файзрахман хазрат назвал мечеть «самым лучшим местом в Ленинграде». Слова эти прозвучали тогда, когда страна готовилась к празднованию 100-летия со дня рождения В.И. Ленина, и не могли не привлечь к себе внимания чиновника, контролирующего религиозные вопросы в «Колыбели трех революций». А в год 50-летия Октябрьской революции Саттаров грозил с минбара мечети муками адского огня тем, «кто не признает Аллаха и не поверит Ему и Пророку». Довольно двусмысленно звучало и другое высказывание Саттарова о том, что «если верующие будут читать Коран без участия духовенства, то они не будут включены в... списки (помогающих мечети. -- Р.Б.), будут считаться единоличниками и не попадут также в списки коммунизма».

Целью Файзрахмана хазрата было исключить или взять под контроль любую внемечетную религиозную активность, и в этом его интересы совпадали с интересами советской власти. Но обратной стороной этой борьбы с незарегистрированными муллами было укрепление позиций «официального духовенства», усиление связей верующих с мечетью: «Не живи единоличником, а живи с мечетью. Бог единоличников не любит, будешь в мечети с народом, будешь в Раю».

Я акцентирую внимание на вопросах, связанных с интерпретацией в проповеди истории духовных управлений не случайно. Как уже отмечалось выше, Саттаров в начале своей карьеры религиозного деятеля выступал в качестве безусловного сторонника системы муфтиятов. Впоследствии же он пришел к отрицанию их значения в религиозной жизни мусульман, рассматривал их скорее как разъединяющий, чем объединяющий фактор.

2) Ознакомление с религией ислама. Машинопись, 15 л. Ленинград, без даты.

Второй документ представляет собой компендиум по основам исламского вероучения. Я склоняюсь к версии, что данный документ был составлен по чьей-то просьбе, возможно -- Г.С. Жаренова, уполномоченного Совета по делам религий по Ленинградской области. На то, что адресатом компендиума был человек из немусульманской среды, указывает ряд косвенных признаков. Во-первых, текст был составлен на русском. Во-вторых, на адреса-танемусульманина указывают некоторые формулировки в компендиуме (например: «Кази -- судья по религии. Это у вас (подчеркнуто мною. -- Р.Б.) нет») и др. Впрочем, нельзя исключать, что перед нами перевод с татарского оригинала, подготовленного Саттаровым.

В целом, в документе не содержится радикальных идей, в проповедовании которых Саттарова обвиняли некоторые верующие в бытность его ленинградским имамом и впоследствии, когда он начал формировать собственное учение. Лишь отдельные элементы указывают на неприятие автором текста определенных традиций, укоренившихся среди татар-мусульман в России. Так, например, в перечне мест, где запрещается совершать молитву, упомянуты могилы. Это вполне соотносится с тем кредо Саттарова в начале 1970-х гг., о котором писал Х.В. Махмутов в своей «Автобиографии»: «Да, он не стал тем фанатиком, который придерживается какой-то определенной традиционной религиозной школы (например, ханафитской). Он стал ученым, который опасается бид'атов (ересей) в религии и переосмысливает каждую проблему на основе Коръана и хадиса, ищет из них доказательства и старается придерживаться только их, Коръана и хадиса. Именно таких ученых опасаются неверные, атеисты».

Некоторые термины и высказывания в тексте компендиума могут вызвать непонимание, но связано это с их некорректной передачей на русском языке. Например, среди требований к тем, кто может согласно шариату совершать молитву, приведено следующее: «быть умным». Имеется в виду, конечно, обладание разумом, т. е. дееспособность, выражаясь современным языком. Присутствуют в тексте и витиеватые обороты, вызванные к жизни неспособностью автора текста (или его переводчика) деликатно выразить на русском языке некоторые понятия: «Можно молиться в одной рубашке и кальсонах[,] если покрыты органы, ([под] орган[ом] я буду имет[ь в виду] не рук[и] или ноги[,] а сами поймете)».

С первых страниц компендиума становится понятно, что текст этот принадлежит представителю т.н. «официального духовенства». Красной нитью в документе проходит идея о недопустимости участия внемечетных (не подчиненных ДУМЕС) служителей культа в исполнении религиозных обрядов. Это касается не только имамов, но и других лиц. Так, перечисляя категории религиозных служителей, Саттаров под пунктом 5 упоминает «человека, который моет покойников». Далее он дает пояснение, для чего нужна такая штатная единица при мечети: «Это просто для облегчения работы и [чтобы] укоротить хвост незаконных религиозных деятелей[,] назначается один человек омывать покойников».

Таким образом, Саттаров в вопросах борьбы с внемечетными религиозными деятелями был гораздо строже, чем многие его коллеги, которые не только знали о существовании незарегистрированных мулл и других служителей культа, но и привлекали их в качестве подмоги, когда сами не справлялись с текущей работой.

Среди документов, поступивших в ГМИР вместе с текстами Саттарова, есть перевод (а возможно, и оригинал, спущенный в муфтият сверху, от Совета по делам религий) упомянутой выше фетвы ДУМЕС от 18 июня 1961 г. Данная фетва направлена против неисламских обычаев и внемечетных мулл и других служителей культа. В советское время муфтияты (по крайней мере, в послевоенное время) выступали союзниками государства вискоренении любой неподконтрольной государству религиозной активности. Поэтому появлялись документы, призванные осудить подобную деятельность как со стороны внемечетных мулл, так и рядовых верующих. Но отношение к таким фетвам представителей т.н. «официального духовенства» могло быть неоднозначным. Если Саттаров, как следует из сохранившихся документов и свидетельств, упомянутых выше, в свое время воспринял фетву как руководство к действию, то Г.Н. Исаев критически отнесся к ее содержанию.

Вместе с тем Саттаров понимал задачу борьбы с неофициальными муллами несколько по-иному, чем это было сформулировано в фетве 1961 г. Для него борьба с ними имела несколько иное наполнение. Внемечетные муллы были опасны, по мнению Саттарова, не потому, что присваивали ряд функций официальных служителей культа и выступали в качестве их конкурента на религиозном поле. Осмелюсь предположить, что основной недостаток внемечетных мулл, по Саттарову, состоял в том, что они умышленно или без умысла привносили неисламские народные обычаи и традиции в исламский ритуал.

Таким образом, несмотря на то, что Саттаров выступал сторонником борьбы с активностью незарегистрированных служителей культа, он имел в виду выполнение других задач. Не исключено, что на этой почве у Саттарова возникали конфликты не только с верующими, но и с коллегами-имамами, лояльно относившимися к неизвестным классическому исламу обычаям и традициям.

Так можно условно реконструировать эволюцию взглядов Саттарова. Сначала он полагал, что «официальное духовенство» должно и может быть хранителем чистоты ислама. Но когда он столкнулся с тем, что само «духовенство» поощряет или снисходительно смотрит на «недозволенные новшества», он вступил в конфликт сначала с отдельными имамами и верующими, а затем и с самой системой духовных управлений в целом. Таким образом, изгнание Саттарова из этой системы стало закономерным результатом его собственной духовной эволюции. В то же время, оказавшись не у дел, Саттаров имел возможность осмыслить ситуацию со стороны, в т. ч. с догматической точки зрения.

Изначально Файзрахман хазрат не проповедовал отдельное учение, а всего лишь выступал за строгое соблюдение Корана и Сунны. В 1980-е гг. в условиях советской системы контроля над религиозными делами у Саттарова был один путь -- стать внемечетным муллой. В 1990-е гг. религиозные деятели, находившиеся в оппозиции к ЦДУМ и его председателю Т. Таджуддину, создавали собственные духовные управления. Но когда наступила эта эпоха, Саттаров уже сформировал основы своего учения, в котором не было места для официальных религиозных структур, пусть и независимых от муфтията в Уфе. Переосмысление Саттаровым роли духовных управлений мусульман (муфтиятов) в жизни верующих в России оказало значительное влияние на эволюцию его собственного мировоззрения.

Приложение 1

Уважаемые мусульмане! (Поздравление [с] пятницей).

[Пятничная проповедь к 50-летию Великой
Октябрьской социалистической революции].

Уважаемые мусульмане[,] поздравляю Вас [с] наступающим днем великого праздника, днем исполнения -- 50-летия любимого Советского государства, днем[,] приносящим равенство и свободу всем народам нашего государства. Да здравствует день одержавшей победы Великой Октябрьской Социалистической революции. Да ниспошлет Аллах нам и нашим поколениям в будущем встречать день[,] в котор[ый] сделал[о] первые шаги наше дорогое любимое государство, как мы его встречаем сегодня великими успехами и наивысшими достижениями.

Уважаемые мусульмане, если позволит Аллах, мы сегодня услышим в честь торжественного праздника о Великой Социалистической революции, котор[ая] нам принесла вечную радость.

Сегодня речь будет посвящена положению религии в царское время, и о великом развитии религии после установления Советской Власти. На сновании дел[,] которые ведет Духовное управление мусульман[,] и из истории[,] очевидцами которой является старшее поколение. Известно[,] что в царское время положение мусульман было очень, очень плохим. Официально признанной религией считалось только христианство. На религию ислама никакого внимания не обращали, наоборот [на] религию ислама смотрели [с] пр[е]зрением[,] унижением. Даже для ведения религиозного дела никаких организаций не было. Правда[,] в 1788 году было разрешено царем организовать религиозный центр под названием Духовное Собрание ислама в гор. Уфе. Примерно сто лет спустя [в] 1872 году было разрешено создать мусульманский религиозный центр в Закавказье. Однако эти организации были только формальными, потому что поставленным во главе этих центров служителям ничего не позволялось делать. Обряд бракосочетания, развод, наречени[е] имени [,-- ] все было в руках царского правительства. Почет служителям культа оказывали меньше, чем рядовым чиновникам.

До 1868 г. в гор. Уфе правление Оренбургского Духовенства не имело помещения. Все религиозные дела велись только на русском языке. Даже когда в 1889 году отмечалось 100-летие создания Управления Оренбургского духовенства[,] не было разрешения говорить ни на каком языке[,] кроме русского. Потому что согласно уставу все религиозные дела проходили под контролем административных властей царского режима. Все проповеди сводились к прославлению императора, [к] желании[ю] ему долгой счастливой жизни.

Также никакого уважения не имело руководство приходов в сельских местах. Их брали даже на военную службу и сборы, тогда как представителей других религий не брали никогда. Служители других религий получали жалование, а мусульманским служителям получать жалование от подаяния не разрешали. Приход помогал по мере возможности. В годы голода народ получал определенный паек от государства, а муллу обходили. Что касается образования, только дворянские и зажиточные семьи могли дать образование своим детям. Бедному же нужно было работать как лапти чиновника прислугой у них на дому.

[О] сказанном пророком 1400 лет назад[,] что учеба для женщин и мужчин обязательны^] они понятия не имели. Но людям понимающим это показалось нерешимой проблемой. Таким образом [,] матери и сестры были лишены от взятия карандаша в руки. Названная пророком подругой жизни женщина, [со] сво[им] муж[ем] разделяющая все успехи, радости, счастия и невзгоды[,] ни в нескольких года[х], а навечно[,] не могла написать [и] одну строчку письма своему дорогому мужу или кавалеру[, не] отдавая [при этом] одну монету золота.

В царское время мусульмане Северного Кавказа[,] Туркестанской области (таджики, казахи, киргизы, туркмены и узбеки) до 1905 г. были совершенно забитыми народами. У них не было никакого религиозного общественного органа, они вели свои религиозные дела, как умели.

[В] 1905 г. царское правительство, желая ослабить Оренбургское Духовное Управление в г. Уфе, приказало объединить его со Среднеазиатским Духовным Управлением и выработать проект нового устава. Однако, согласно этому проекту, мусульмане, не получив никаких прав, оказались [бы] под более сильным контролем.

Мусульмане и религиозные служители культа[,] не довольные этим проектом[,] постоянно вели споры [и] раздоры до Великой Октябрьской революции.

Похожие на это издевательства и гнет со стороны царя не только [на] пути религии, но и в другой области[,] очень[-]очень много они переживали суровые времена[,] и никак не могли освободиться от их гнета.

Однако таким унижениям, мучениям пришел однажды конец. Под руководством великого вождя Ленина в 1917 году Великая Октябрьская Социалистическая революция одержала победу и установила Великое Советское государство, которое является образцовым примером своими достижениями. Оплотом установления мира во всем мире, и прав, равенств, свободы [для] вс[ех] народ[ов]. Как только установилась Советская власть, религиозные дела были упорядочены согласно шариату.

21-го января 1918 г. состоялись выборы нового муфтия и казыев. Первым муфтием был казанец -- Галимджан ишан Галиев. Мусульманское Управление Оренбургской губернии получило название Духовного управления России и Сибири.

Духовное управление оставалось центральным органом религии ислама. Организовались организации мухтасибов и имамов [в] приходах.

Был принят новый устав, также был [а] разрешен [а] постройка] новых мечетей, создание специальных школ-медресе для подготовки имамов и муэдзинов. В школах были приняты новые программы, было разрешено издать коран и [х]афтиак (8 часть корана). Таким образом[,] Великая Октябрьская социалистическая революция дала всем народам одинаковые права, отделив религию от государства. По советскому закону каждый гражданин свободно может исповедовать любую религию, это личное дело каждого. Советское Правительство разрешило среднеазиатским народам (киргизам, казахам, таджикам, туркменам, узбекам) создать свое Среднеазиатское Духовное Управление мусульман.

Мусульманам Северного Кавказа и Дагестана было разрешено создать свое Духовное Управление мусульман в г. Буйнакск [в] Дагестанской Автономной Республике.

А мусульмане Азербайджанской, Армянской, Грузинской ССР соединились в Духовное управление мусульман в г. Баку [в] Азербайджанской Советской Социалистической Республике.

На съезде 25-го октября 1948 года Духовное управление России получило название Духовного Управления Европейской части ССР и Сибири[,] и туда включились все мусульмане, живущие в РСФСР, Украинской, Белорусской, Латвийской, Литовской ССР.

Все Духовные Управления приняли новые уставы. Руководители этих Духовных Управлений не назначались царским указом, как это делалось во время царского правительства, а наоборот все мусульмане, живущие в Советском Союзе[,] посылают своих представителей для принятия участия [в] выборе религиозного служителя Духовных Управлений мусульман. В настоящее время все духовные Управления объединяют все приход[ы], и управляют ими в религиозном деле в работе на местах только согласно шариату, издают указы, отвечают на все вопросы.

Служба во всех приходах производится самостоятельно[,] под руководством имамов: совершаются различные обряды -- именины, бракосочетания, похороны, обрезания, отмечаются религиозные праздники и другие.

Советское государство очень строго соблюдает закон об отделении религии от государства [,] не вмешивается во внутренние дела мечети, и во вс[яком] деле помогает приходам, также в случае надобности государство продает стройматериалы и нужные вещи по государственной цене.

Что касается изданий книг, то следует сказать, что в САДУМ [в] Ташкенте издавались кораны и распространяли [сь]. Ежегодно издаются религиозные календари. Также издавались альбомы о жизни мусульман в СССР и книги об исламе и о мусульманском ритуале, обычаях. Все это стало возможным лишь благодаря советской власти.

В настоящее время у нас бесчисленно умные, образованные, развитые люди, и не оценимые женщины -- девушки занимают различные должности в государственных учреждениях. Когда во времена язычества до ислама невежественные арабы убивали своих девочек и даже закапывали живыми 18-летних девушек. Освободила их наша священная религия ислам, ликвидировала навсегда этот обычай и дала мужчинам и женщинам одинаковые права на существование, также наш[е] любимое Советское государство освободил [о] нас всех от гнета царского режима[,] особенно наших матерей, женщин и дочерей[,] и дала мужчинам и женщинам одинаковые права, равенство и свободу.

Если женщина родила дочь[,] это для нее было днем воскресения, днем суда на том свете. Таким образом[,] она находилась не только под гнетом царя, но даже находилась под ругательством своего любимого мужа. Потому что для ее дочери царское правительство не давало ни земли[,] [н]и других льгот. У некоторых мусульман в царское время даже имена были заменены русскими.

Советское государство забитых[,] неграмотных женщин в пути просвещения в обязательном порядке превратила их в образованных[,] культурных людей. Подготовила из них много знающих, и преподавателей. В настоящее время со своими золотыми умами и прекрасными мыслями вышли в свет известные любимые дочери и родные в области искусства, профессии и [в] характерном отношении они выросли н[е] годами, а часами -- минутами. Вот[,] например: 20 октября 1967 года в дневном полете экипаж женской команды ИЛ-18 под управлением Л. Улановой подняв самолет на высоту 13 250 метров, установил и достиг мирово[го] успех[а]. Конечно[,] это все плоды нашего любимого государства.

Умы людей у нас достигли такой высоты[,] которой еще не было даже в фантазии человечества, добрались до Лун[ы] и звезд. Конечно[,] все это показывает[,] что Великая Коммунистическая партия процветала и будет процветать [на] всем земном шаре. Как наш любимый пророк, когда ему был ниспослан священный коран, в течение 23-х лет проповедовал самую прекрасную идею шариата[,] сделал родными братьями всех[,] кто ему верил. Этим он кончил навсегда вражду между нациями в де-ревнях и городах. Также наше любимое Советское государство в течении[е] 50 лет многонациональн[ы]й народ превратило [в] одну дружную единую семью, как родные братья от одной матери и отца. Для них Родина стала ближе и дороже[,] чем их родной дом. Таким образом стали говорить не только отцы и сыновья, но и матери, и дочери[,] беря свои каждые вздохи: [«]Пусть процветает наша Родина, пусть она живет вечно![»]. Как встречали появления нашего дорогого пророка с торжеством ангел [ы] на небесах и живые на земле с приветствием: [«]О посланник Аллаха, добро пожалуйте!![»,] так как он был послан богом с милостью [ко] всем народам. Именно так мы встречаем [в] настоящий час день рождения нашего государства, который принес, мир, счастье, свободу и равенство всем народам нашей Родины. Изо дня в день расти[,] моя любимая Родина!»

Да будет вечным существование нашей любимой Родины со своими гениальными руководителями!

Процветай вечно со своими закаленными в боях, как львы[,] парнями и девушками[,] наша Родина!

Будь ты[,] дорогая Родина[,] Маяком Мира!

Имам Ленинградской

Соборной мечети

Приложение 2.

Ознакомление с религией ислама.

Где можно совершать Богослужение

Молитву нам можно совершать везде. Везде ее Аллах слышит.

Только молит[ь]ся не разрешается в бане, туалете, на могиле и на поверхности Кагбы (в доме г. Мекка).

А для общего совершения молитв[ы] народ собирается в мечет[и].

Что такое мечеть

Мечеть -- место поклонения Аллаху. Поэтому любой участок земного шара может считаться мечетью, кроме неразрешенных мест [для] молитв[ы].

Мечеть строится в любой форме и размере. Передняя часть мечети [,] где находится имам (этот участок называется михраб) -- михраб должен смотреть только на юг прямо в дом Аллаха (в г. Мекк[а], Кагбатуллах).

Рядом с мечетью или над мечетью строят минару, откуда муэз[з]ин кричит азан для сбора людей.

Мечеть может быть построена из нескольких комнат или из одной. Но эти комнаты по молитвам или специальным службам не дел[я]тся, то есть все комнаты называются мечеть[ю,] и во всех комнатах служба исполняется одна и т[а] же.

[В] передней части мечети ставится минбар (или как трибуна)[,] куда выходит имам в дни пятницы и [в] праздник[и,] [ч]итает оттуда специальную молитву и делает проповедь.

Мечеть может быть использована как молитвенный дом[,] также [для] религиозн[ой] школ[ы]. После молитвы разрешается учить студентов[,] если для них нет специальной комнаты.

Запрещается вносить вовнутрь мечети покойную, чтобы там совершать молитву, что-нибудь там продавать или покупать, кого-нибудь судить, к[ого]-нибудь ударить, или поднять оружие (нож), устроить скандал, искать утерянные вещи или что-нибудь или кого-нибудь, вводить маленьких детей и разговаривать.

Религиозные служители

1. Муфтий -- он дает толкование. Он всегда бывает председателем ДУМ или заместителем его.

2. Кази -- судья по религии. Это[го] у вас нет. Кази у нас есть имам-хатыб, который контролирует службу в нескольких автономных республиках и област[ях]. Разрешает нерешенны[е] вопрос[ы] в махаллах и скандалы. И если сам не в состоянии[,] обращается [к] председателю Духовного управления мусульман. Вмешивается при снятии или назначении имамов, также при подготовке кадров.

3. Имам -- исполняет религиозны[е] обряд[ы] в участках[,] назначенных Духовным управлением мусульман.

4. Муаззин -- кричит азан, вызывает народ на молитву. Также подает команду приступить к молитве, при виде имама[,] что имам готов на молитву.

5. Человек, моет покойников. Это просто для облегчения работы и [чтобы] укоротить хвост незаконных религиозных деятелей[,] назначается один человек омывать покойников.

6. Мутаваллиат -- члены управления мечети. (Состоит из 3-5 человек).

7. Двадцатка -- служители мечети, в том числе и ревизионная комиссия.

8. Нет ничего

Священные предметы

1. Корьан -- Книга Аллаха.

2. Черный камень (в городе Мекке [в] Саудовской Аравии находится Кагбатулла[,] в ней установлен в одном угл[у] серый камень. По словам пророка[,] это[т] камень был очень белым, но [так] как [с]только стали людей держать его руками и целовать[,] все стало черным от ихних грехов. Она в настоящее время похожа на глубокую тарелку[,] потому что все поцелуют ее, наверно и [поэтому] углубляется. [Ц]вет серый, размер примерно около метра[,] может и меньше).