Трансформация сознания в духовных практиках дзэн с точки зрения восточной традиции и западной науки

Учение Догэна можно назвать более «практичным» в силу того, что он не выделял просветление как отдельное событие, а считал, что оно уже содержится в практике дзадзэн. При этом сама практика была детально разработана поколениями мастеров и строго регламентирована, чтобы осуществлять упражнение одновременно для разума и тела. В контексте времени это занятие помогает сконцентрироваться на настоящем моменте. «Делать что-то -- значит проявлять свою природу. Мы не существуем для чего-то ещё. Мы существуем для самих себя. Это основополагающая доктрина, находящая своё проявление в тех позах, которые мы соблюдаем. <…> Обычно мы пытаемся изменить что-то другое, но не себя, мы стремимся упорядочить внешний мир вместо внутреннего. Но невозможно упорядочить сущее, не упорядочив себя» Судзуки С. Сознание дзэн, сознание начинающего / пер. Г. Богданов, Е. Кирко. М.: Альбина Паблишер, 2016. С. 12

Дыхание - важная часть практики и религиозной парадигмы. Интересным образом оно определяет человеческое «я». Мастер дзэн С. Судзуки называет самосознание «вращающейся дверью Там же.». Воздух, которым мы дышим, поддерживает жизнь человека, и дхармы (энергии) циркулируют внутри тела. Они постоянно входят и выходят в процессе дыхания. Когда энергия внутри - создается иллюзия "я". Небольшое отступление: в записях античного философа Марка Аврелия есть похожая мысль: «Рассмотри также существо жизненной силы; оно - изменчивое дуновение, каждое мгновение то вдыхаемое, то выдыхаемое» Марк Аврелий. Наедине с собой. Размышления/ Перевод с древнегреческого под общей редакцией А.В.Добровольского с примечаниями Б.Б.Лобановского. К.: Collegium Artium Ing, Ltd. - Черкассы: РИЦ "Реал", 1993. Книга 2, 2. url: http://www.psylib.ukrweb.net/books/avrel01/txt01.htm . Дыхательные практики важны во многих духовных практиках: у даосов, у йогов, и в западнохристианской традиции исихастов.

Каждый человек - продолжение вселенной и центр множества миров, потому что от него исходят волны энергии. Но он не образует их, а лишь пропускает через себя. Когда его иллюзорное «я» пускает собственные волны, это - причина сомнений и страданий. Когда сознание в ходе практики очищается, и природная энергия свободно проходит через тело, тогда человек находится в балансе, и его ничто не тревожит. Таким образом, из вспомогательного средства сидячая медитация превращается в цель и конечный результат, отождествляясь с просветлением. В основе этого подхода лежит единство всего и «буддовость» природы человека. Сначала осознается неразрывность тела и разума, затем происходит слияние с природой и универсумом.

Дзадзэн также является одной из основных практик эзотерических школ Тэндай и Сингон. Вторая школа основана Кукаем (774-835), ее название переводится как «истинное слово» и указывает на особую приверженность этой школы к сутрам и мандалам - графическим изображениям духовной реальности, божеств и их миров. Оригинальный санскритский термин «мандала» обозначает круг, сущность. Учение Кукая подразумевает работу с тремя физическими аспектами человека: телом, разумом и речью. Дзадзэн задействует тело, сутры постоянно изучают и повторяют вслух, а разум открывается навстречу священному изображению на мандалах, перед которыми медитируют монахи. Основная и наиболее известная в Японии - это мандала Двух Миров («Рё:кай мандара»), состоящая из двух частей: мандала «Алмазного мира» (конгокай) и мандала «мира Чрева» (тайдзокай)). Первая мандала представляет мировое сознание ти, воплощенное в космическом Будде - Дайнити Нёрай, главном из пяти Будд Мудрости. Он - центральная фигура в религиозном служении японских эзотерических школ. Вторая мандала отображает всеобщий принцип ри, которому подчиняются все физические феномены мира. Эти мандалы всегда висят вместе в храме и являются эффективной помощью в усилении концентрации и внутренней визуализации истинной реальности. Будда Дайнити часто изображается с руками, сложенными в мудру «шести элементов» (указательный палец левой руки обхвачен всеми пальцами правой руки). Мудра используется в медитациях для приобщения к мудрости. Пять основных элементов - земля, вода, огонь, воздух и пространство - дополняются сознанием (Будды) и оживляются с его помощью. Этот жест также интерпретируется как сочетание мужского и женского начал и главенство Будды Дайнити в окружении остальных божеств.

Распространение и созерцание мандал имеет глубокий сакральный смысл. Подобно тому, как истинно верующие становятся воплощением Будды, так и копирование священных текстов и изображений приобщает к высшей мудрости и благодати. Буддийские монахи вырезают изображения в камне, воспроизводят их на бумаге и шелке, изготавливают миниатюрные гравюры из дерева Schumacher M. Mandala in Japan//A to Z Japan`s Buddhist deities dictionary. URL: http://www.onmarkproductions.com/html/mandala1.shtml .

Искусство

Одним из видов практики была «ритуально-эстетизированная деятельность» Штейнер Е.С. Дхарма и дзэнская практика ее обретения и передачи // Фонарь Диогена: проект синергийной антропологии в современном гуманитарном контексте / Ред. С. С. Хоружий. М.: Прогресс-Традиция, 2010. С.479-521. (С. 499), воплощавшая в разных формах Путь (Дхарму, Дао). Сюда относится все многообразие живописи, каллиграфии, чая, садоводчества, икэбана, игры на музыкальных инструментах, поэзии и театре Но. Творчество, с одной стороны, отражало буддийское мировоззрение, объясняло иносказательно (без помощи слов) канонические понятия. С другой стороны, процесс творчества являлся медитационным, что позволяло прибегать к такого рода «благородным уловкам» (хобэн) в стремлении приобщиться к Дхарме. Внутренняя визуализация будущего произведения была сродни визуализации в ходе медитации.

Атмосфера «сидения в единении» (итидза) передаётся не только через дзадзэн и сэссин (интенсивная медитация дзадзэн, длящаяся неделю), но также в форме чайной церемонии (тяною) и поэзии рэнга. Чайное действо - один из видов деятельности, рассчитанный на осуществление в компании людей. Основоположником японской традиции считается ученик Мастера Иккю - Мурата Сюко, живший во второй половине 15 века. В то время как икэбаной, каллиграфией или живописью человек может и чаще всего занимается в одиночестве, чайное действие подразумевает процесс, объединяющий участников: «уютный и опрятный домик для чаепитий сродни дзэнскому залу для медитаций, но личное стремление к просветлению сглажено чувством общности с единомышленниками» Дюмулен Г. История дзэн-буддизма / Пер. с англ. Ю.В. Бондарёва. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2003. с. 204.

В целом, расцвет искусства, рожденного из учения дзэн, приходится на средние века (тюсэй). В этом искусстве нашли отражение три столпа буддизма: непостоянство мира, иллюзорность желаний (ввиду отсутствия личности как таковой) и страдание. Наиболее распространенными видами искусства считается классическим трио изящных искусств, пришедших из Китая: каллиграфия, поэзия и живопись. Эти формы тесно связаны между собой, часто они встречаются в комбинированном виде.

Творение искусства воспринималось как один из видов практики, своеобразная «уловка» (хобэн), с помощью которой можно поймать свое восприятие мира в определенный момент и запечатлеть получившуюся картинку - «отблеск пустоты» Штейнер Е. С. Дзэн-жизнь: Иккю и окрестности. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2006. С. 134. В этом действии важнее процесс, чем получившийся результат. Однако же и результат был важен. «В каллиграфии, живописи и керамике случайный эффект застывшей в свободном беге глазури или отпечатавшегося на холсте свободного разлета тонких волосков кисти принимался и показывался художником только в том случае, когда тот ощущал непреднамеренность и неожиданное великолепие этого эффекта в контексте всей работы как целого» Уотс А. "Бунтарский" дзэн, "авторитарный" дзэн и просто дзэн. http://ki-moscow.narod.ru/litra/zen/uots_bunt.htm.

Часто занятия искусством были групповыми и содержали игровой контекст, восходящий еще к народной традиции складывания песен ута Ермакова М. Л. От голоса к знаку: японское поэтическое слово до и после VIII в. - Лирика. Генезис и эволюция. М., РГГУ, 2007, c. 289-336. http://japanstudies.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=274&Itemid=90 . В эпоху Муромати (14-16в.) развился особый жанр стихосложения - рэнга («сцепленные, нанизанные, поставленные в ряд стихи», перевод Е.С.Штейнера) Штейнер Е. С. Феномен человека в японской традиции: личность или квазиличность?// Человек и культура: Индивидуальность в истории культуры. М., 1990, с. 164-190 http://ec-dejavu.ru/p/Personality_Japan.html . Они состояли из коротких стихов танка и могли быть как небольшими, так и длинными. Этот жанр подразумевал совместное сложение стихов по кругу: один человек сочиняет первую строфу, другой продолжает, причем это действие было строго регламентировано. Для того, чтобы получилось цельное стихотворение, было необходимо прислушиваться к со-автору и следовать его теме, или же поменять ее, но плавно. Такого рода компромисс не только способствовал гармоничному межличностному общению, но тренировал способность обуздать своё «я» и примкнуть к единому социокосмическому полю - человеческого общества и вселенной (Сознания, тела Будды), расположенных в одном универсальном пространстве бытия. Во втором случае рэнга являлись формой коллективной молитвы и манифестации буддийского Закона. «Часто индивидуальные танка записывались на отдельных листках бумаги (тандзаку), которые, телесно воплощая «листья слов» (кото-но ха), возлагались все вместе на алтарь, служивший, таким образом, местом стяжения отдельных высказываний-танка, отдельных образов общей картины мира, отдельных личных сознаний, т. е., можно сказать, своего рода мировым древом. Там же. Японский философ и культуролог Вацудзи Тэцуро уточняет, что в ходе сложения рэнга человек утрачивает чувство эго, но не индивидуальность, которая является ключом к творчеству. Обезличивание ведет к слиянию с группой, идентифицируя собственное «я» через социальные связи и интересы общества Carter, Robert and McCarthy, Erin, "Watsuji Tetsurф", The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2017 Edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <https://plato.stanford.edu/archives/spr2017/entries/watsuji-tetsuro/>..

Известно, что проводились ритуальные собрания для сложения рэнга (хораку рэнгакай) в буддийских храмах и святилищах. Считаясь одной из форм религиозного служения, «сцепленные строки» обладали некими магическими свойствами (например, исцеление от болезни). Поэты Содзэй и Синкэй (15 век) использовали в рэнга буддийскую терминологию и называли их сочинение способом достижения просветления. В своих трудах Синкэй отождествлял поэзию с буддийскими практиками и подчеркивал их важность в манифестации буддийского мировоззрения через эстетические категории ваби, саби, югэн и др. Вообще большинство известных поэтов рэнга были буддийскими монахами: например, Соги (1421-1502), Сёхаку (1443-1528) и Сотё (1448-1532), что выявляет тесную связь между стихосложением и дзэнской традицией. Диалогичная поэзия рэнга, в основе которой лежит коллективное создание текста, напоминает чаньско/дзэнские диалоги (мондо), которые переросли в практику коанов. Оба этих жанра направлены на кооперацию индивидуальных сознаний и стремятся к формированию общего мировоззрения.

Помимо поэм из сцепленных строк пользовались популярностью короткие стихи в четыре строчки (ситигон дзэкку), которые были удобным форматом для выражения повседневных мыслей, переживаний и дел. Монахи, жившие в монастырях, могли писать по стихотворению в день, чтобы запечатлеть свой путь и выразить себя на разных ступенях, в разных состояниях.

Как уже было сказано, виды искусства часто комбинировались. Так, умения в каллиграфии были необходимы для написания стихов. Свитки какэмоно с пейзажами или стихотворениями (или все вместе) украшали светские дома и чайные комнаты, а также висели в храмах. Живопись и каллиграфия тесно связаны друг с другом: они воплощают одни эстетические категории и имеют схожие художественные техники и приёмы. Так, понятие фурю (кит. фэнлю) пришло из даосской философии, оно означает естественное природное течение жизни, свободное, непостоянное; непрерывное взаимодействие потока, воды - инь и ветра, порыва - ян. Существует композиционная общность с каллиграфией: расположение пейзажей и иероглифов визуально схоже: по количеству, расположению и наличию свободного пространства. В каллиграфии присутствует регуляция дыхания, что превращает её в один из видов медитации (например, написание фразы как повторение сутры). Написанное на одном дыхании письмо выражает состояние не-сознания (мусин) - непрерывное течение мысли, когда кисть без остановок, неотрывно следует по бумаге или шелку. Стоит остановиться - и образуется подтек, а поток мыслей собьется. Монохромная живопись, «картины туши и воды» (суйбокуга) передают мир в его изменчивости и текучести, недуальным и цельным. Бокусэки, «следы туши», запечатлевают дух пишущего, его настроение - поэтому каллиграфическое произведение так ценно. Через творение мастера его дхарма передается ученикам.

Искусство не ограничивалось классическим трио изящных искусств. Для последователей дзэн важно было не только достичь одухотворенного состояния сознания, но и сохранять его в своей повседневной деятельности. Для успеха была необходима правильная атмосфера. На ее создание влияли помещения храма, предметы обихода и сады вокруг (как с деревьями и цветами, так и композиционные - песчаные или выполненные из камней). Во второй половине 15 века, в условиях экономического упадка и военных сражений годов Онин укрепилась эстетика кансо котан - «безыскусная и изысканная простота». Традиции дзэн подводили к переосмыслению бедности и минималистичности в художественных категориях ваби, хиэкарэта, саби, югэн и др.

Например, сад вокруг храма Тэнрюдзи в Киото (одного из старейших монастырей системы Пяти Гор (годзан)) был создан известным настоятелем, искусным каллиграфом и садоводом Мусо Кокуси в эпоху Муромати (14 век). Концепция сада отражала идею гармонии человека с природой и с самим собой. В центре садов, созданных Мусо, располагается озеро в форме иероглифа «сердце». Природа воспринимается как источник сакральности и мудрости. Эта идея сложилась из синкретизма буддийских и даосистских представлений. Даосизм расширил определение божественной природы от живых существ - людей, животных и растений, до мельчайших частиц мироздания (дхарм). В Японии такое восприятие природы уже было заключено в традиционных верованиях синто. Согласно им, землю населяют божества (ками), и во всем, живом и неживом, включая человека, содержится эта божественная природа. Духи предков и природных явлений (солнца, ветра, грома, гор и рек) незримо существуют в этом мире, и с ними нужно считаться. Первым мыслителем в Японии, сформулировавшим идею о том, что все естественные феномены обладают природой Будды, и положившим ее в основу своего учения, считается Кукай (744-835), учредитель эзотерической школы Сингон Parkes, G. “Mountain Brushes, Ink of Oceans: Nature as Sacred in Japanese Buddhism,” in H. Eisenhofer-Salim, ed., Wandel zwischen den Welten (Frankfurt: Peter Lang, 2003), 557-74. P. 560. О гармонии с природой также много говорил и писал (в трактате «Сёбогэндзо» Parkes, G. “Mountain Brushes, Ink of Oceans: Nature as Sacred in Japanese Buddhism,” in H. Eisenhofer-Salim, ed., Wandel zwischen den Welten (Frankfurt: Peter Lang, 2003), 557-74. P. 563) Догэн, основатель дзэнской школы Сото. Оба учения транслируют особое отношение человека к природе, отличное от западной антропоцентрической традиции, где человек ставится в центр, выделяется и возвышается над остальными созданиями природы. Эта идея воплощается на практике: садовод стремится не создать нечто искусственное, но проявить естественное во всей его красоте. Он позволяет природе творить самой, корректируя ее, но не беря на себя роль творца. Японское садоводчество - это «искусство без акта творения, искусство контролируемой случайности» Schumacher M. Rock Gardens, Dry Landscapes, Hill Gardens Karesansui, Kasan, Tsukiyama, Others// A-to-Z Dictionary of Japan's Buddhist Deities. URL: http://www.onmarkproductions.com/html/japanese-gardens.shtml .

На территории храма поощрялись разные виды деятельности. Активные занятия боевыми искусствами, стрельбой из лука и фехтованием привлекали воинов, другие занятия были мирные - садоводчество, икэбана, чайная церемония. Т. П. Григорьева замечательным образом формулирует глубинный смысл всех видов искусства, подчиненных принципу «истинности красоты» (фуга-но макото), согласно которому красота и истина отождествляются. Красота есть природа, во всех ее естественных проявлениях и законах, и человек должен подчиняться ей, чтобы быть гармоничной частью этого мира.

«Цель икэбана -- воссоздать изначальную связь: Небо -- Человек -- Земля, которую в суете и мирских заботах забывают. Теряя связь с Небом, человек теряет ее с Землей; теряя связь с Землей, начинает ее разрушать. Разрушая Землю, разрушает себя. Разрушая себя, выпадает из Бытия за ненадобностью. Вот в чем назначение таких видов искусства, как чайная церемония или икэбана, -- дать почувствовать человеку его место во Вселенной, его причастность всему. <…> Цель одна -- дать проявиться изначальному Свету, пусть одни называют это Царством Божиим, другие -- Нирваной» Григорьева Т. П. Красотой Японии рожденный. - М., 1993, с. 395-410. Взято с сайта: http://ec-dejavu.ru/f/Flowers_East.html .

Работа

Одним из видов практики в движении (кофу саммай) является рабочая медитация. Эта работа подразумевает монотонное физическое занятие, не требующее умственного напряжения и не отвлекающее от решения коана. Это мог быть ремесленный ручной труд (плетение корзинок и шляп, изготовление посуды, декоративное раскрашивание кукол и т.д.) Кроме того, это была повседневная деятельность на территории монастыря: уборка, подметание метлой, работа на кухне и в саду. Так сочетались практичность и духовная практика. Например, подметание метлой символично выражало очищение как дороги, так и ума. Такая работа создавала размеренную ритмичность, а также регулировала дыхание, помогая сохранять медитативное состояние. Монотонная деятельность открывала сознание навстречу внешним звукам и обстоятельствам, которые могли вызвать просветление. Известны случаи обретения сатори во время подметания: мастер Сянъянь Чжисян (яп. Кёгэн Тикан) обрел его, услышав внезапный стук камушка о бамбуковый ствол, когда подметал перед своей хижиной.

Работа служит скорее дополнительным средством, ведущим к просветлению, и ее виды не так разнообразны, но после достижения сатори уже практически любая деятельность не препятствует работе перестроенного сознания.

2. Дзэн-буддизм в западной науке

2.1 Традиция дзэн и западная философия

Когда Восток встречается с Западом, культуры сравниваются, взаимодействуют и обогащают друг друга. Несмотря на существенные различия в концепциях и формах, путем исследования находятся общечеловеческие идеи, свойственные самым разным народам, живущим на противоположных частях света. Эти идеи вдохновлены естественными условиями человеческой жизни и основаны на наших природных инстинктах, страхах и желаниях. Бояться неизведанного, объяснять непонятное божественным происхождением, стремиться к знанию и гармонии в обществе и с самим собой - всё это общие черты культур и особенно - философии. В то же время, «одно из главных отличий восточного разума от западного - возвышение «целостного восприятия реальности», интуитивного и иррационального мышления, над мышлением рассудочным и рациональным» Хоружий С.С. Дзэн как органон // «Фонарь Диогена. Проект синергийной антропологии в современном гуманитарном контексте». М.: Прогресс-Традиция, 2011. С. 547. В этой главе мы сначала отметим фундаментальные расхождения между западной философией и дзэн-буддизмом, проявляющиеся в изначальных целях философии и методологии. Затем поговорим о сходствах, которые можно найти как у античных авторов, так и у философов XX века. В конце кратко рассмотрим феномен beat-движения в Северной Америке, которое во многом было вдохновлено дзэн.

Когда речь заходит о философии как науке о познании природы, общества и себя, первым делом задается вопрос: а с какой целью те или иные люди занимаются ею? В западном мире с античности звучит мысль (впервые высказанная Аристотелем) о том, что философия - это личное дело каждого, и ею занимаются для себя. Это влияет на подходы - они множественны и разнообразны, но не дают цельную картину мира и логичное, детальное представление истины, так как мыслитель больше работает над собственными теориями, нежели развивает тезисы предшественников и современников.

Западный теоретический подход ограничен человеческими интеллектуальными методами: логикой, языком и другими видами знания в знаковой деятельности (культуре). Кант высказывал опасение, что такое ограничение делает невозможным постичь природу вещей одними инструментами человеческого рационального мышления. С другой стороны, буддизм, хотя и считается на Западе философией только наполовину, ввиду своей противоречивости при системном изучении, представляет сложное сплетение интеллектуального знания и зафиксированного эмпирического опыта, которые в совокупности (это важно) приводят к самореализации через перестройку сознания и постижение природы Будды, истинной реальности. Таким образом, западные мыслители занимаются философией потому, что размышление - это естественная потребность человеческого разума. В их представлении понять суть вещей можно путем одного лишь интеллектуального размышления Урбанаева И.С. Что такое философия в контексте проблемы реальности и сознания: введение в сравнительный анализ буддизма и философской традиции Запада//Вестник Бурятского государственного университета, 2012. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/chto-takoe-filosofiya-v-kontekste-problemy-realnosti-i-soznaniya-vvedenie-v-sravnitelnyy-analiz-buddizma-i-filosofskoy-traditsii-zapada . Сознание подстегивается тем, что бытие постоянно предстаёт перед человеческим взором фрагментарным, неполным, и стремится к соединению деталей в логичное целое. Можно сказать точно, что общим для всей философии является понимание того, что сущность вещей не идентична их внешним проявлениям. Буддийские философы в этом смысле достигли определенных успехов и развили комбинированную теорию теоретического и практического знания, помогающего придти к пониманию абсолютной мудрости (санскр. праджняпарамита), согласно исторической традиции открытую Буддой Шакъямуни и переданную им его ученикам.

Буддийских и западных мыслителей разделяет методология познания реальности и сознания. На Западе принято считать, что недостающий элемент, скрытый от наших глаз, - это другая реальность, ее изучению посвящена метафизика. Ответы на вопросы о первоначале, о сущности вещей должны располагаться в этой области знаний. Здесь проявляется субстанциализм европейской философии - домысливание новой реальности, эссенции, порождающей всё остальное и стоящей перед человеком как познающей субстанцией. Ортега-и-Гассет, испанский философ XX века, говорил, что наше сознание может определять сущность по ее отсутствию, обозначив границы пробела в познании Урбанаева И.С. Что такое философия в контексте проблемы реальности и сознания: введение в сравнительный анализ буддизма и философской традиции Запада//Вестник Бурятского государственного университета, 2012. С. 10. URL https://cyberleninka.ru/article/v/chto-takoe-filosofiya-v-kontekste-problemy-realnosti-i-soznaniya-vvedenie-v-sravnitelnyy-analiz-buddizma-i-filosofskoy-traditsii-zapada . С другой стороны, Кант понимал, что теоретические рассуждения, построенные на логике, рожденной в этом мире, не могут постичь эту неопределенную метафизику. Поэтому он критиковал чистый разум и отдавал предпочтение практическому мышлению перед теоретическим Там же. С. 9 . Его теория находится ближе к буддийской логике, которая отрицает необходимость дополнения существующего мира новой субстанцией для объяснения механизмов его существования. В буддизме бытие - это реальность, состоящая из дхарм, имеющих одну универсальную природу, но множество меняющихся проявлений, пустых в отдельно взятой форме. Элементы взаимосвязаны и порождают (являясь причинами) друг друга, поэтому ничто не является начальным или конечным, стоящим отдельно от остального. «Вселенная представляет одно лишенное движения целое, в котором ничто не возникает и ничто не исчезает» Щербатской Ф.И. Буддийская логика. Т. 1-2. / пер. В. И. Рудого. // Ф. И. Щербатской. Избранные труды по буддизму. -- М.: Наука, 1988. -- С. 54--111. С. 62. Люди созданы элементами-дхармами, и понимание причинности, истинное восприятие затруднено лишь работой нашего сознания, порождающего иллюзорную картину - эмпирический мир. В конечном итоге, говоря словами Ф.И. Щербатского, «цель буддийской логики заключается в том, чтобы объяснить связь между подвижной реальностью и статическими конструкциями мышления» Там же. С.55.

В понятии дуализма заключается другое кардинальное различие между западной философией и концепцией буддизма. По мнению исследователя Нагатомо Сигэнори Nagatomo, Shigenori, "Japanese Zen Buddhist Philosophy", The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2017 Edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <https://plato.stanford.edu/archives/spr2017/entries/japanese-zen/>., дзэн уместнее назвать «анти-философией». Философия в западном понимании стремится к нахождению ответов на вопросы о природе человека и мира, основываясь на принципах логики, рациональности и субъективности - всё это характеристики, свойственные человеческому самосознанию. Однако логическое восприятие и причинно-следственные связи, доступные человеку, не способны охватить всю существующую реальность и законы бытия. Поэтому дзэн основывается в своей методологии на практическом подходе к изучению физической и человеческой природы. Этот подход ближе к естественному миру, чей частью является человек, шире, чем тот, что дают инструменты самосознания. Логическое мышление ограничивает человека и привязывает его к определенным логическим цепочкам и рукотворным вещам, созданным им, заставляя страдать, в то время как дзэн учит, как освободиться от этих пут.

Дуализм свойственен западному мышлению и возникает благодаря выделению в человеке самодостаточного «я». Самосознание генерирует особую область познания - теоретическую, спекулятивную (с логическими предпосылками и предположениями об окружающем мире). Самосознание отделяет нас от других индивидов и предметов, оно возводит границу между своим и чужим, хорошим и плохим, горячим и холодным и т.д. С точки зрения физиологии оно заключено в физическом теле и с точки зрения психологии располагается где-то в бессознательном Там же..

Понятно, что самосознание порождает языковую традицию и социальный порядок вещей. То же касается и понятий времени и пространства, они являются плодами творчества человека. И если по Канту эти категории являются первичными формами непосредственного восприятия, то в практическом опыте дзэн эти понятия отвергаются как часть дуалистического представления.

Западный образ мышления начал формироваться еще в античную эпоху. Так, логика Аристотеля (не как отдельная наука, а как метод построения последовательных причинно-следственных цепочек событий) подразумевает наличие как посредствуемого (доказательного), так и непосредственного знания. Последнее знание - это начало цепочки причин и следствий, точка опоры и отсчета; далее Кант называет эти точки опоры априорным знанием. Если сложное можно разложить на простое, то первоначало неразложимо. Логика Аристотеля, как метод научного познания, определяет общепринятое западное мышление: восприятие целого и разделение его на составляющие. Разделение на два - неотъемлемая часть процесса познания и изучения мира. Выбирая что-то одно, мыслитель в момент выбора отвергает другое. Один элемент возвышается за счет отрицания другого. Таким образом, на выделении главного и второстепенного, хорошего и плохого и т.д. строятся суждения в европейской науке.

Еще одна двойственность, свойственная эпистемологии - разделение на субъект и объект познания, мыслителя и мысль. Между ними неизбежно расстояние в пространстве или времени, физически или мысленно, оппозиционное расположение касательно друг друга. Это рождает противопоставление как метод мышления.

В буддизме человеческое сознание определяет бытие. Мир - это иллюзия, созданная им. Один из патриархов дзэн Хуэй-нэн представлял разум как зеркало, которое отражает реальность, имеющую духовную природу. Разум един, и от чистоты его отделяет мнимая двойственность. Жизнь и смерть, благодетели и пороки едины по своей природе. «Изначальная природа сама по себе является просветленной, ибо она есть мудрость (праджня), которая «сама себя созерцает» (самадхи). «Созерцание не отличается от мудрости, а мудрость от созерцания. Они подобны лампе и свету, который она излучает; они едины»» Дюмулен Г. История дзэн-буддизма / Пер. с англ. Ю.В. Бондарёва. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2003. С. 98. В Ланкаватара-сутре так же говорится о том, что мир - это явление, рожденное универсальным сознанием. Человеческое сознание, в свою очередь, делится на феноменальное (улавливает вещи-дхармы, мудзё - переменчивый, непостоянный мир) и абсолютное (отражает вещи такими, какие они есть).

Несмотря на важные различия, исследователи находят удивительные совпадения в дальневосточной и западной мысли. Грэхэм Паркс, специализирующийся на континентальной европейской и восточноазиатской философии, сравнил представления о смерти и непривязанности к материальному миру в дзэн и западной философии. В обеих традициях - восточной и западной - есть два представления о смерти. В первом случае она предстает как явление, стоящее отдельно от жизни, являющееся ее неизбежным завершением, во втором случае смерть представляется как неотъемлемая часть бытия, постоянный и незримый спутник жизни. На втором представлении основывается наставление дзэнских мастеров - жить, не обладая привязанностями. В основе лежит буддийская идея о скоротечной и преходящей природе человеческого существования. Похожие мысли есть и в трудах таких западных философов как Ницше (1844-1900), Хайдеггер (1889-1976), Монтень (1533-1592). Несмотря на разницу культур и то, что идея смерти является культурным продуктом, она неизменно присутствует в мировоззрении разных народов, и в отношении к ней находятся поразительные сходства. Преимущественно на сходствах мы и сосредоточим своё внимание в дальнейшем.

Для буддизма и даосизма характерно видение мира как непрерывного чередования противоположностей (инь и ян, созидание и разрушение и т.д.). Одна из основных характеристик бытия в буддизме - непостоянство всего. Дхармы, образующие мироздание, бесконечно меняют свое направление и последовательность движения, и мир меняется вслед за ними. Это напоминает теорию о Броуновском движении, где атомы и другие мельчайшие частицы движутся случайным образом, порождая хаотичные волны колебания и давления. Что касается понятия души или сознания, то в даосизме называется энергия ки, вдыхающая жизнь в живых существ. Когда она покидает тело, то не исчезает бесследно, а лишь меняет свою форму, воплощаясь в чем-то новом.

Изменчивость прежде всего предполагает чередование двух фундаментальных процессов - создания и разрушения, жизни и смерти. Отношение к смерти - не только абстрактный вопрос касательно смысла и границ человеческого бытия. Это явление, с которым косвенным образом сталкивается каждый человек на протяжении своей жизни. В зависимости от исторического контекста отношение к смерти может иметь критическое значение, от которого зависит выживание общества и способность пережить трудные времена - войны, болезни, революции. Французский философ и писатель эпохи Ренессанса Мишель де Монтень в главном труде своей жизни - «Опыты» - в числе прочего размышлял о смерти и о том, как она соотносится с жизнью, при этом ссылаясь на работы и высказывания античных философов. Так, одно из эссе носит заглавие «о том, что философствовать - это значит учиться умирать». Развивая эту мысль, Монтень говорит, что в конечном итоге все наши рассуждения направлены на то, чтобы преодолеть страх смерти. Можно обобщенно сказать, что и дзэн учит тому, как перестать бояться смерти и научиться жить в этом мире. «Неизвестно, где поджидает нас смерть; так будем же ожидать ее всюду. Размышлять о смерти - значит размышлять о свободе. Кто научился умирать, тот разучился быть рабом» Монтень М. О полезном и честном. Из «Опытов». - «Аврора», Санкт-Петербург, 2003. С.34 Тем не менее, он не призывает думать о смерти все время: «она (смерть) сама все за вас сделает, не занимайте этим своих мыслей» Там же. С. 36. Еще Марк Аврелий (121--180) писал о том, что тщетно бояться смерти, так как это явление, имеющее естественное происхождение: «…смерти, как простого разложения тех элементов, из которых слагается каждое живое существо. Но если для самих элементов нет ничего страшного в их постоянном переходе друг в друга, то где основания бояться кому-либо их общего изменения и разложения? Ведь последнее согласно с природой, а то, что согласно с природой, не может быть дурным» Марк Аврелий. Наедине с собой. Размышления/ Перевод с древнегреческого под общей редакцией А.В.Добровольского с примечаниями Б.Б.Лобановского. К.: Collegium Artium Ing, Ltd. - Черкассы: РИЦ "Реал", 1993. Книга 2, 17. url: http://www.psylib.ukrweb.net/books/avrel01/txt01.htm .

Важно отметить одно ключевое отличие от дзэн в рассуждении Монтеня. Несмотря на приверженность католической церкви, он отрицает бессмертие души, в то время как буддизм убеждает в обратном. «Почти то же и с нашим веком, если мы сравним его с вечностью или с продолжительностью существования гор, рек, небесных светил…». Монтень говорит, что продолжительность жизни не определяет ее счастливое или печальное наполнение, и в любой срок в человеческих силах обеспечить себе радостное и спокойное существование. Отсюда вытекает, что смерть нам неподвластна, зато мы имеем выбор, как провести отведенную нам жизнь. Здесь можно снова вспомнить Марка Аврелия и его изречение - «если не можешь изменить обстоятельства, измени свое отношение к ним». В своем сборнике афористических мыслей «К самому себе» он продолжает эту мысль следующей, которая похожа на девиз практикующего дзэн: «жить каждый день так, как если бы он был последним, никогда не суетиться, никогда не быть равнодушным, никогда не принимать театральные позы - вот совершенство характера. Наша жизнь - это то, во что её превращают наши мысли». Последняя фраза перекликается с содержанием Ланкаватара-сутры, в которой говорится, что сознание создает бытие. Марк Аврелий также высказывал мысли о непостоянстве жизни: «время человеческой жизни -- миг. Её сущность -- вечное течение» Там же.. И его представление о времени схоже с пониманием дзэн: «человек живёт только в настоящее мгновение. Всё остальное или прошло уже, или, неизвестно, будет ли» Марк Аврелий. Наедине с собой. Размышления/ Перевод с древнегреческого под общей редакцией А.В.Добровольского с примечаниями Б.Б.Лобановского. К.: Collegium Artium Ing, Ltd. - Черкассы: РИЦ "Реал", 1993. Книга 3, 10. url: http://www.psylib.ukrweb.net/books/avrel01/txt01.htm. Монтень также отмечает изменчивость окружающего мира: «всякий совет обладает действенностью лишь в течение определенного времени: обстоятельства и самая сущность вещей непрерывны в движении и бесконечно изменчивы» Монтень М. О полезном и честном. Из «Опытов». - «Аврора», Санкт-Петербург, 2003. С. 41 Впрочем, здесь есть важное расхождение с буддизмом. Согласно нему все вещи обладают единой сущностью, природой Будды. А она остается прежней на фоне вечного калейдоскопа меняющихся внешних форм вещей.

У Монтеня и Ницше есть представление о жизни как о череде не связанных между собой моментов, которые человеческое сознание наделяет протяженностью. В каждый момент происходит акт создания и разрушения. Сознание пытается связать моменты и ухватиться за настоящее, которое, тем не менее, неизбежно ускользает. Так, Монтень сравнивает пульсирующее человеческое сознание с лучами солнца:

«Говорят, что солнечный свет не представляет собой чего-то сплошного, но что солнце настолько часто мечет свои лучи один за другим, что мы не в состоянии заметить промежутки, которые их отделяют <…> так и наша душа испускает различные лучи с неуловимыми переходами от одного из них к другому» Монтень М. О том, что мы смеемся и плачем от одного и того же/Опыты. Избранные произведения в 3-х томах. Tом I. Пер. с фр. - М.: Голос, 1992. - 384с.

Ницше выделяет человека среди животных благодаря его способности помнить моменты и связывать их, в то время как животное существует в вечной цикличности рождения и смерти, не осознавая и не помня этого. Ницше представляет космос как динамичный мир сил, который никогда не приходит в состояние покоя. Он действует в настоящий момент, действовал в прошлом и продолжит в будущем - и однажды силы распределятся таким же образом, как сейчас - воспроизводя настоящий момент в далеком будущем. Мир в его представлении в каждый миг рождается из предыдущего момента и умирает, давая рождение следующему Parkes, G. “Death and Detachment: Montaigne, Zen, Heidegger, and the Rest,” in Jeff Malpas and Robert C.Solomon, eds, Death and Philosophy (London: Routledge, 1998), 164-180. P. 95. Так все вещи взаимосвязаны и цикличны: становление или возникновение - это переход между одним состоянием распада в другое. Тогда жизнь - это разновидность смерти, они становятся неразделимы, как сансара и нирвана. Оба мыслителя приходят к мысли, что органика (вода, минералы внутри наших тел и внешние условия - ветер, огонь, земля) имеет больше отношения к жизни и смерти, чем созданный искусственно социум, и может пролить свет на истинную природу человека и мира.

В классическом рационализме, выросшем из идеалистической философии христианских доктрин и платонизма, принято разделять бытие на два мира: метафизический (высший) и эмпирический (вторичный). Судьба человека подчинена высшим силам и практически неподвластна ему. С другой стороны, антропоцентризм ставит в центр эмпирический мир и человека - в его главе. Нахождение в человеке божественной природы наделяет его способностью творца и дарит ему власть над изменением реальности. Ницше, в частности, утверждает, что философия является руководством по жизни и ориентируется на тенденции развития культуры и исторического контекста. При этом он подразумевает, что культура как предмет творчества направлена на усовершенствование личности и превращение в сверхчеловека (как он пишет в предисловии к книге «Так говорил Заратустра»: «человек - это то, что должно превзойти»). Евлампиев И.И. Концепция личности в философии Ницше (на материале ранних работ). url: http://anthropology.ru/ru/text/evlampiev-ii/koncepciya-lichnosti-v-filosofii-f-nicshe Такая концепция личности и его созидательной деятельности (со стремлением к власти) расходится с пониманием повседневной деятельности и искусства в дзэн, где человек через акт творчества стремится передать окружающий мир таким, какой он есть, а не изменить его. Впрочем, в философской концепции Ницше есть и кое-что общее с буддийской философией - это представление о смерти. Придерживаясь идеи о смерти как неотъемлемой части жизни, он сетует, что люди гораздо больше заняты размышлениями о жизни, избегая упоминаний о смерти. Как Георг Зиммель и Хайдеггер позднее, он утверждает, что смерть - это не то, что произойдет в неотчетливом будущем, но феномен, который существует всё время и может произойти в любой момент в настоящем Parkes, G. “Death and Detachment: Montaigne, Zen, Heidegger, and the Rest,” in Jeff Malpas and Robert C.Solomon, eds, Death and Philosophy (London: Routledge, 1998), 164-180. P. 90.

Ницше также обосновывает идею непривязанности к материальному миру. Чтобы изучить что-либо, необходимо отдалиться от этого, хотя бы на время, и посмотреть взглядом со стороны. В то же время не нужно прикладывать активные усилия к отдалению от предмета, так как близость смерти естественным путем постепенно отдаляет нас от всего, что может быть нам дорого. Парадоксальным образом эта идея - отдаления от земного - возвращает человека к жизни в рассуждениях Монтеня. Прощаясь с привязанностями, он начинает видеть мир в новом свете (подобно пережившему сатори) и усиливает ощущения радости от проживания настоящего момента. Parkes, G. “Death and Detachment: Montaigne, Zen, Heidegger, and the Rest,” in Jeff Malpas and Robert C.Solomon, eds, Death and Philosophy (London: Routledge, 1998), 164-180. P.91 В эссе «Об уединении» он говорит, что отдаление от дел и вещей - путь к свободе и независимости. Для этого нужно «расстаться с собой и затем обрести себя заново». Это означает изменение сознания путем переосмысления своего «я» - процесс, напоминающий тот, что осуществляет и практикующий дзэн, однако подразумевающий больше работу разумом, нежели телом. Однако, несмотря на схожесть внешних проявлений, в этих процессах есть и существенные различия. Изменение сознания в буддизме преследует цель - преодолеть иллюзию внешнего мира и вернуться в изначальное лоно истинной реальности, постичь универсальный миропорядок (Дхарму, сознание Будды). Отчуждение же Монтеня основывается на двух предположениях. Первое - это концепция неминуемой, всегда сопровождающей нас смерти. Второе - изначальная чистота человеческой души и ее самодостаточность, которая выражается в умении обладать чем-то своим, недоступным другим (интеллектуальный багаж) и с легкостью владеть материальными ценностями и расставаться с ними. Сначала необходимо очистить душу от грязи, попавшей извне (т.е. из общества), а затем замкнуть душу в ней самой и составить целостную экосистему, не затрагиваемую внешним миром. Тогда и только тогда ничто не поколеблет спокойствия, и человек будет жить счастливо и в согласии с собой. Такая теория предлагает план работы над личностью, но является эгоцентрической - вырывает человека из социума и подрывает значимость социальных связей и гармоничного взаимодействия как важного фактора счастья отдельного индивида. Взамен общественных норм и этических правил дается природная добродетель (имеющаяся внутри каждого), которая определяет поведение человека и «довольствуется собой: она не нуждается ни в правилах, ни в воздействии со стороны». Уединение равнозначно отрицает как честолюбие, так и слепое служение обществу. В правильном уединении человек довольствуется самим собой и не желает ни бессмертия, ни славы и признания.

Таким образом, идеологии, ведущие к непривязанности и отдалению от материальных вещей, различны и соприкасаются лишь в отношении к тому факту, что человек не управляет тем, чем обладает. «Следует пользоваться случайными и не зависящими от нас удобствами, которые дарует нам жизнь, раз они доставляют нам удовольствие, но не следует смотреть на них как на главное в нашем существовании; это не так, и ни разум, ни природа не хотят этого. К чему, вопреки законам ее, ставить в зависимость удовлетворенность или неудовлетворенность нашей души от вещей, зависящих не от нас?»

В целом, западная и буддийская философия больше отличаются друг от друга. Западная мысль основана на дуализме, подразумевающем двойственную природу всех явлений, а также деление на субъект-объект. Дуализм порождает субстанционализм - выделение качественно другой реальности, порождающей доступный нам эмпирический мир. Методы познания ограничиваются искусственно созданными инструментами человеческой культуры (логика, язык), в то время как буддийская логика говорит, что истину невозможно постичь, не перестроив сознание. Еще одно важное отличие: антропоцентричность западной философии. Человек стоит в центре мира и возвышается над природой. Сходства с дальневосточной традицией наблюдаются в некоторых представлениях о смерти, о текучести и непостоянстве моментов жизни, а также о вреде излишней привязанности к материальному миру. Идеи о смерти как о неотъемлемой части жизни, а также ведение умеренного образа жизни для воспитания добродетельного ума так или иначе встречаются в обеих традициях.

«Чтобы правильно судить о вещах возвышенных и великих, надо иметь такую же душу; в противном случае мы припишем им собственные изъяны» Монтень М. О полезном и честном. Из «Опытов». - «Аврора», Санкт-Петербург, 2003. С.31

В последней части данной главы мы разберем явление синтеза идей дзэн-буддизма и американской философской мысли, которое подарило миру движение битников и новый образ жизни, вдохновленный практической философией. Идеи дзэн, в частности, повлияли на работы известного американского философа, социолога и педагога Джона Дьюи (1859-1952). Он придерживался точки зрения, что философия должна ориентироваться на современную социальную и культурную реальность и быть более практичной. Философия, по его словам, нуждается в пересмотре и модернизации, и заимствования необходимо взять из естественных наук. Сам по себе дзэн плохо сочетается с привычной на Западе жизнью, но если соединить его отношение к жизни с научным мышлением и технологическими изобретениями, он станет практичным. В его работах нет конкретного упоминания буддизма или дзэн, но многие его суждения имеют родственный характер.

Генри С. Финни (Henry C. Finney) в 1991 году исследовал распространение японского дзэн-буддизма в Северной Америке, путешествуя по храмам Японии и Америки вместе со мастером школы Сото.

Переход дзэн из одной культуры в другую знаменовался изменением религиозной практики. Как это уже происходило в истории христианства в связи с возникновением протестантизма, религиозная реформация происходит тогда, когда возникает опасение, что религия отдалилась от своих корней, и имеет цель - вернуться к более чистым истокам оригинальной практики Finney, H. C. American Zen's "Japan Connection": A Critical Case Study of Zen Buddhism's Diffusion to the West// Sociological Analysis, Vol. 52, No. 4, Religious Movements and Social Movements (Winter, 1991), pp. 379-396. Oxford University Press. P.392 . В дзэн этот переход воплотился, во-первых, в оформлении монастырей. Тогда как современные храмы в Японии часто отличаются зажиточностью и изящным декором, американские апеллируют к первоначальной простоте и незамысловатости обители монахов. Более строго следуют и традициям медитации дзадзэн и продолжительной сэссин (сидячая медитация, длящаяся неделю). Чтобы объяснить феномен распространения дзэн из одного полушария в другое, необходимо рассмотреть историко-культурные предпосылки этой культурной интеграции. Во-первых, после проигрыша во Второй Мировой войне Япония переключилась с культурной и военной экспансии на укрепление своей экономики в мировом масштабе. Конечно, с развитием бизнеса из Японии стали экспортировать не только материальные товары, но и духовные, и дзэн - один из видов экспорта. Во-вторых, после войны в Японии стали множиться новые секты, вступая в противостояние и конкурирование со старыми школами и вынуждая их находить новые сферы влияния - это также привело к экспорту традиционных ценностей вовне с целью сохранить их. В-третьих, распространению дзэн в Америке предшествовала культурная пропаганда, заключенная в трудах профессора и популяризатора дзэн Д.Т. Судзуки (1870-1966) и в произведениях известных поэтов и писателей бит-поколения: А. Уотса, А. Гинзберга, Г. Снайдера, Дж. Керуака и других. Помимо них свою роль сыграли мастера дзэн, преимущественно школы Сото, приезжавшие в Америку с миссионерскими целями (например, американо-японское сообщество Маэдзуми в Калифорнии) Там же. с. 393. Еще один фактор распространения - высокая степень культурного разделения, изобилие субкультур на западном побережье в Америке. Высокая восприимчивость населения новому и необходимость постоянного поиска форм коллективного переживания жизненных трудностей и стрессов способствовала тому, что дзэн прижился в регионе. Наконец, мастера дзэн выбирали правильные стратегии пропаганды - демонстрировали организующую дисциплину, преемственность учения с самых его истоков, а также использовали синкретизм дзэн и местных практик для того, чтобы облегчить понимание дзэн для неискушенного последователя. Известно, что Нью-йоркский дзэн-центр принимал некоторые аспекты иудаизма, а монастырь Zen Mountain объединил практики дзэн и психотерапию Finney, H. C. American Zen's "Japan Connection": A Critical Case Study of Zen Buddhism's Diffusion to the West// Sociological Analysis, Vol. 52, No. 4, Religious Movements and Social Movements (Winter, 1991), pp. 379-396. Oxford University Press. P. 395.

Движение битников наиболее ярко запечатлело наложение идей и форм дзэн на социальные настроения в Америке 50-60х гг. Главным образом, это движение было направлено против общества потребления и активно развивающейся индустриализации. Поэты, писатели и художники создавали работы-манифесты, отстаивая свободу самовыражения и выбора жизненного пути. Расцвела культура путешественников на машинах и в вагонах товарных поездов по всей Америке, от севера на юг, в погоне за уходящим летом и возможностью поработать на плантациях, зарабатывая себе на жизнь. Об этом писал Джек Керуак в романах «В дороге» и «Бродяги дхармы», Джон Каркауэр в книге «В диких условиях». Поэт Гэри Снайдер переводил с японского и китайского языков стихи дзэнских монахов, сочинял свои собственные и участвовал в медитации в монастырях Киото. В его стихах редко высказываются буддийские идеи прямым текстом, чаще они выражаются в самом его восприятии окружающего мира:

Каким живым

я чувствую себя сентябрьским утром

бредя через ручей

с ботинками в руках/в руках ботинки,

штаны засучив, я тащу рюкзак,

а солнце светит,

лед топя на скалах.

Журчит, сверкая ледяной ручей,

И галька под ногой скользит меж пальцев

Нос замерзший, капли

Душа поет,