Конфессиональный фактор стабильности

Сказываются здесь не только культурно-цивилизационные традиции, подвигающие часть представителей исконных этносов России причислять себя, даже будучи неверующими, к исторически существующим в нашей стране религиозным организациям. Очевидно, в данном случае религиозная самоидентификация осуществляется - что неизменно подтверждает наш мониторинг - не по принадлежности к той или иной религии, а на основе соотнесения себя с определенной культурой, национальным образом жизни.

Следует обратить внимание еще на одно обстоятельство. «Религиозное мировоззрение существенной части респондентов во всех без исключения конфессиональных группах отличается крайней противоречивостью. Далеко не все из них разделяют даже базовые вероучительные положения своих религий. В то же время многие принимают идеи, несовместимые с тем вероучением, которому они, согласно их религиозному выбору, призваны следовать» [20;105].

Сказанное выше подтверждают многие результаты опроса, в том числе отношение респондентов к вере в переселение душ, которая является важнейшей составной частью буддийского вероучения. Среди самих буддистов данное вероучительное положение разделяют лишь 60,1 процента опрошенных. Однако приверженцы веры в переселение душ имеются во всех остальных конфессиональных группах, несмотря на доктринальную несовместимость этого положения с вероучением их религий: среди мусульман таковых - 24,7 процента; православных - 22,8; католиков и иудеев - по 16,4; протестантов - 13,3 процента [20;106].

Таким образом, представленные данные указывают, с одной стороны, на размытость границ между религиозным и безрелигиозным мировоззрением, а с другой - на достаточно существенный уровень мировоззренческой эклектики во всех группах респондентов.

Мнения о социальной активности религиозных организаций. В нашей печати справедливо отмечается значительное усиление влияния религии на жизнь российского общества. Однако роль религии в различных сферах социальной жизни на деле далеко не одинакова, да и социальная активность религиозных организаций получила неоднозначную оценку в различных общественных кругах. Поэтому представляется важным проанализировать, как оценивается социальная роль религии и религиозных институтов в различных группах респондентов, в каких сферах общественной жизни они связывают надежды с деятельностью религиозных организаций. Интересно отметить, что во всех религиозных группах лишь меньшая часть респондентов выступает за то, чтобы ограничить деятельность религиозных организаций исключительно удовлетворением религиозных потребностей. Более всего подобную позицию разделяют буддисты (28,7 процента), тогда как в других группах данный показатель существенно ниже: по 18,3 - у православных и католиков, 16,8 - у протестантов, 15,8 - у мусульман, 10 процентов - у иудеев [20;105].

Большинство же верующих высказалось за активное привлечение религиозных организаций к решению весьма широкого круга социальных проблем. На первое место во всех конфессиональных группах респонденты поставили участие религиозных организаций в духовно-нравственном воспитании. За это высказались 81,8 процента протестантов, 72,7 - католиков, 69,4 - буддистов, 63,3 - православных, 61,8 - иудеев и 58,7 процента мусульман. Второе место заняла деятельность религиозных организаций в сфере милосердия и благотворительности. Ее поддерживают 58,2 процента православных, 57,3 - католиков, 55,2 - протестантов, 51 - мусульман, 50 - иудеев и 41,7 процента - буддистов [20;105].

Далее следуют: разрешение межнациональных разногласий - третье место у мусульман (37,7 процента), католиков и иудеев (по 35,5), четвертое - у буддистов (34,3) и протестантов (32,9), пятое - у православных (25,5); нейтрализация агрессивных настроений - третье место у протестантов (42,7 процента) и православных (27,5), четвертое - у католиков (30), пятое - у буддистов (32,4) и мусульман (24,3); сохранение и развитие культуры - третье место у буддистов (38,9 процента), четвертое - у мусульман (31,2), иудеев (29,1) и православных (27), пятое - у католиков (29,1) и протестантов (10,5 процента) [20;106].

Последнее место во всех конфессиональных группах заняло участие религиозных организаций в деле смягчения жестких форм социального протеста. Его поддерживают 9Д процента иудеев, 5,7 - мусульман, 5,3 - православных, 4,9 - протестантов, по 4,5 процента католиков и буддистов [20;107].

Таким образом, каждая конфессиональная группа имеет свои ярко выраженные приоритеты в социальной деятельности религиозных организаций.

Примечательно, что социальную деятельность религиозных организаций поддерживает и часть неверующих. Наибольшей их поддержкой пользуется работа в сфере милосердия и благотворительности (44,2 процента), далее следуют участие в духовном и нравственном воспитании (26,3), сохранение и развитие культуры (19,2), разрешение межнациональных разногласий (15,6 процента). Подобные данные подводят к выводу, что в качестве социального института, позитивно влияющего на происходящие в стране общественные процессы, религиозные организации обладают определенным авторитетом и среди неверующей части населения [20;108].

2.2 Идейно-политическая самоидентификация

Идейно-политическая самоидентификация верующих различных религиозных направлений во многом позволяет определить, готовы ли те или иные группы респондентов к компромиссам, придерживаются ли они радикальных взглядов или стараются избегать крайностей.

Исследование показало, что респонденты во всех выделенных нами религиозно-мировоззренческих группах чаще всего не идентифицируют себя ни с каким конкретным идейно-политическим течением. Причем в большинстве этих групп такой ответ дали не менее половины опрошенных - от 50 процентов (среди католиков) до 74,8 процента (среди протестантов). Исключение составили лишь буддисты, где доля «нейтральных» ответов - 34,3 процента [20;109].

На втором месте, как правило, выбор в пользу «центризма», когда опрошенные считают себя сторонниками сочетания различных идей: от 4,9 - среди протестантов до 14,8 процента - среди буддистов. Лишь среди неверующих доля сторонников коммунистической идеологии (12,5) выше, чем доля «центристов» (9,3 процента). Доля «коммунистов» здесь больше преимущественно за счет опрошенных неверующих старше 60 лет, среди них 27,4 процента причислили себя к приверженцам коммунистической идеологии. Помимо неверующих, свои симпатии к коммунистам чаще других выражают православные (8,3 процента) [20;108].

К сторонникам русского национального возрождения чаще всего себя относят православные (9,0), среди опрошенных 16-30 лет эта доля выше средней - 13,6 процента. В то же время среди православных сравнительно мала доля приверженцев «западных» идейно-политических течений - социал-демократического течения и радикальных рыночных реформ (2,8 и 1,8 процента соответственно) [20;109].

Таким образом, если судить по самоидентификации респондентов с тем или иным идейно-политическим течением, то наиболее толерантными по этому показателю являются протестанты (среди них особенно высока доля тех, кто не причисляет себя ни к какому определенному течению, и низка доля сторонников «крайних» течений - «радикальных рыночников» или «коммунистов»), а наименее терпимы - неверующие (среди них в сумме 18,6 процента сторонников «крайних» течений - «рыночников» и «коммунистов» - больше, чем в других религиозно-мировоззренческих группах).

Для утверждения социальной стабильности и атмосферы толерантности в обществе чрезвычайно важно и следующее, выявленное в ходе исследования обстоятельство: во всех религиозно-мировоззренческих группах респондентов уровень терпимости по отношению к людям с иным мировоззрением высок. Более половины респондентов во всех группах полагает, что наличие разных мировоззренческих взглядов не мешает сотрудничеству в сфере общественно-политической деятельности. Наиболее высокий уровень терпимости демонстрируют католики, неверующие, буддисты и мусульмане (от 60,3 до 62,7 процента). Наименее высокий - протестанты и иудеи, хотя и среди них более половины опрошенных указали, что наличие иного мировоззрения не препятствует общению (51 и 51,8 соответственно). Сторонники православия в этом вопросе заняли «среднюю» позицию (56,5 процента) [20;110].

В то же время следует иметь в виду, что во всех религиозно-мировоззренческих группах от 21,8 до 28,7 процента опрошенных затруднились ответить, а это в такой деликатной сфере, как общение с людьми, придерживающимися разных взглядов, чаще означает не отсутствие ответа, а скорее нежелание озвучивать «некорректный» ответ [20;110].

Общественно-политические ориентации тесно связаны с проблемой доверия россиян государственным и общественным институтам. Чем выше уровень доверия тем или иным институтам, тем больше вероятность, что группы респондентов в случае нарушения своих прав, ущемления свобод будут апеллировать к этим институтам, будут стремиться улучшить ситуацию, не пытаясь разрушить эти институты.

Исследование показало, что представители всех религиозно-мировоззренческих групп среди властных институтов чаще всего в той или иной мере доверяют Президенту России. При этом мусульмане, протестанты, иудеи, буддисты и православные чаще других групп выражают полное доверие президенту страны. Среди мусульман полностью доверяют главе государства 54,7 процента опрошенных, причем среди хорошо материально обеспеченных сторонников ислама этот показатель достигает 59,3, а среди мусульман старше 60 лет - 67,3 процента. Вообще старшее поколение во всех религиозно-мировоззренческих группах доверяет президенту чаще других возрастных групп [20;112].

Правительству РФ больше других выражают полное доверие сторонники ислама и протестантизма (23,9 и 21,7 процента). Полное недоверие правительству чаще отмечают неверующие и сторонники православия (34,7 и 30,8 процента) [20;113].

Следует отметить, что неверующие, как правило, демонстрируют наименьший уровень доверия ко всем властным институтам. Соответственно, именно от них можно ожидать с большей вероятностью, что, в случае нарушения их прав, свои интересы они предпочтут защищать нелегитимными способами, стремясь скорее разрушить эти институты как препятствие, чем использовать их для достижения своих целей в качестве инструмента.

Сопоставление степени доверия представителей разных конфессиональных и мировоззренческих групп институтам государственной власти показывает, что политическая система держится, прежде всего, на институте президентства.

Среди государственных институтов, отвечающих за безопасность граждан и государства в целом, вооруженные силы пользуются наибольшим доверием во всех религиозно-мировоззренческих группах, особенно среди буддистов и мусульман, причем, прежде всего, это относится к поколению старше 60 лет, где полное доверие к вооруженным силам испытывают среди буддистов 54,5, среди мусульман - 40 процентов. Позиция «доверяю вооруженным силам, но не слишком» оказалась наиболее популярной среди сторонников православия - ее отметила половина опрошенных [20;114].

Если армия пользуется доверием значительной части опрошенных в разных группах (в частности среди самых многочисленных - среди православных уровень большего или меньшего доверия достигает 76,8, среди мусульман - 74,5 процента), то доверие правоохранительной системе заметно ниже [20;115].

Значительный интерес представляет степень доверия верующих разных направлений к политическим партиям, профсоюзам, другим общественным организациям, а также к самим религиозным объединениям как институту. Что касается взаимоотношений «религиозный институт - верующий», то тут нет автоматизма, верующие не всегда и не по всем проблемам склонны следовать официальной политике своих церквей. Эту тенденцию вновь подтвердило и данное исследование. Тем не менее, среди общественных объединений наибольшим доверием во всех религиозно-мировоззренческих группах, за исключением неверующих, пользуются религиозные организации. Полное доверие к этим организациям чаще других отмечают католики (54,5) и мусульмане (46,2 процента). Если среди католиков религиозным организациям чаще других доверяют опрошенные 41-50 лет (62,5), то среди мусульман - респонденты старше 60 лет (58,2 процента). Среди православных религиозным организациям полностью доверяют 37 процентов [20;115].

Политические партии не пользуются особым доверием во всех группах. Полное доверие чаще других к ним выражают протестанты, да и среди них доля доверяющих партиям составила лишь 5,6 процента (среди протестантов в возрастной группе 41-50 лет этот показатель выше - 21,7), а среди неверующих и православных политическим партиям полностью не доверяет большинство опрошенных (60,5 и 57,3 соответственно) [20;115].

Таким образом, неверующие и православные менее других склонны доверять такому характерному для западной демократии институту, как политические партии. А значит, они, по-видимому, чаще других могут предпочитать индивидуальные формы защиты своих интересов коллективным.

Весьма значимым индикатором социально-политических позиций представителей религиозно-мировоззренческих групп россиян служит их вероятная реакция в случае ухудшения собственной жизни и жизни их семей. Исследование выявило, что во всех этих группах на вопрос об их возможной реакции в такой ситуации респонденты чаще всего отвечают, что будут искать дополнительные источники заработка. С одной стороны, это показывает, что у верующей части населения сохраняется высокий уровень терпимости по отношению к сложившейся экономической, социальной и политической системе, но с другой - это демонстрирует их неверие в возможность что-то изменить, неготовность к коллективным, солидарным действиям, к отстаиванию своих прав и интересов.

Наиболее высокую степень мобильности - готовности мигрировать как внутри страны, так и за ее пределы - показывают католики. Готовность к солидарным действиям - от участия в работе профсоюзов и политических партий до участия в митингах, демонстрациях и других акциях протеста - чаще других высказывают буддисты.

Показательно, что доля ответов «возьмусь за оружие» очень низка. Лишь в группе неверующих она достигает 7,1 процента. Кроме того, сохраняется высокая степень неопределенности. От 31,8 до 48,1 процента опрошенных в разных религиозно-мировоззренческих группах (среди православных - 37 процентов) уверены лишь в том, что непременно что-нибудь предпримут, но пока не решили, что именно [ 20;116].

Наиболее высокий уровень терпимости, или, точнее, терпеливости, выразили протестанты и православные, которые ответили, что будут терпеть дальше, никак не реагируя на ухудшение своей жизни.

Для утверждения цивилизованных норм личного и общественного поведения важное значение имеет отношение представителей всех групп населения к закону, их намерение сознательно и в полной мере следовать существующим правовым нормам. Исследование показало, что во всех религиозно-мировоззренческих группах невысок уровень уважения к закону. Считают, что нужно соблюдать всегда и во всем букву закона лишь от 12 (среди буддистов) до 35 процентов (среди протестантов). Среди сторонников православия этот показатель составляет 21 процент. Причем, православные, иудеи и неверующие чаще считают, что соблюдать законы нужно, если это делают представители органов власти. То есть если снизить уровень коррупции, то заметно повысится «лояльность» этих групп респондентов [20;110].

Для буддистов и мусульман главное, чтобы все было «по справедливости», независимо от того, соответствует ли это закону. Поэтому в своих протестных действиях эти группы будут, прежде всего, исходить из своих представлений о справедливости, игнорируя закон.

Среди протестантов наиболее распространена точка зрения, что главное - всегда соблюдать закон. Соответственно представители этой группы чаще других будут стараться использовать легитимные способы, для того чтобы улучшить свою жизнь.

Подводя итоги разных аспектов исследования о значении религиозного фактора в формировании идейно-политического сознания и поведения, следует подчеркнуть, что в целом исследование выявило во всех религиозно-мировоззренческих группах россиян высокий уровень толерантности в политической сфере. Это относится как к идейно-политическим установкам респондентов из данных групп, так и к их возможному поведению в случае ухудшения их жизни.

В то же время этот уровень терпимости к иным идейно-политическим взглядам, по-видимому, в основном вызван тем, что представители групп респондентов не придают особого значения этим взглядам. Это выражается хотя бы в том, что значительная часть опрошенных во всех группах не стала себя идентифицировать с тем или иным течением общественной мысли. При этом наиболее многочисленная группа - православные - реже других идентифицируют себя с «типично западными» идейно-политическим течениями или политическими институтами.

Высокий же уровень терпимости в поведении связан не с доверием к государственным и общественным институтам России или с тем, что все всем довольны. Напротив - низкий уровень доверия большинству властных структур, а также политическим партиям и профсоюзам, которые могли бы объединить их усилия по защите своих интересов, обусловливает то, что респонденты во всех религиозно-мировоззренческих группах предпочитают индивидуальные способы поддержания уровня своей жизни или ее улучшения - коллективным, не считая последние эффективными.

Межрелигиозные и межнациональные отношения. Общественное самочувствие, как и самосознание, на различных уровнях во многом зависит от степени осуществления в стране реального этнического равноправия, от всей политики решения вопросов национальной жизни. В этой сфере в нашей стране, как известно, есть и несомненные достижения, и серьезные проблемы. Поэтому в ходе исследования важно было выявить связь самочувствия респондентов с нынешней ситуацией в многоэтнической России.

Мнение о России как государстве исключительно русских людей («Россия для русских») поддерживает лишь небольшая часть респондентов. Наибольший отклик данный тезис находит только у православных, тогда как в других конфессиональных группах подобная позиция не имеет поддержки либо ее разделяет незначительное меньшинство [40;19].

Суждение о том, что русские в многонациональной России должны иметь больше прав, поскольку они несут основную ответственность за судьбу страны, также разделяется преимущественно православными верующими: в их группе его поддерживает около трети респондентов. Вместе с тем данный тезис не является абсолютно чуждым католикам, протестантам и иудеям. Лишь в мусульманской и буддийской группах его разделяет незначительный процент опрошенных.

Большая часть респондентов всех конфессиональных групп поддерживает тезис о России как общем доме многих народов. Однако процент сторонников данного суждения среди представителей различных конфессий существенно различается: если в числе мусульман таковых свыше 90 процентов, то в группе православных - лишь немногим более половины [40;20].

Таким образом, большинство респондентов во всех конфессиональных группах выступает за сохранение исторически сложившихся отношений между народами Российского государства. При этом среди представителей национально-конфессиональных меньшинств поддержка суждения о национальном равноправии однозначна, а в православной группе почти половина респондентов выступает за расширение прав русских. Идею об особых правах русских в России разделяет и некоторая часть респондентов других конфессиональных групп, что свидетельствует о признании ими особой государствообразующей роли русского народа.

«Интересна в этом плане позиция неверующих, у которых процентное распределение ответов на вопросы близко к показателям православной группы, а доля сторонников тезиса о России для русских наиболее высокая. Тем самым неверующие демонстрируют более жесткую позицию в вопросах национального равноправия» [40;20].

В любом исследовании различных тенденций в общественном мнении, причин удовлетворенности или недовольства той или иной ситуацией важно определить доминирующие факторы, определяющие, по мнению респондентов, существующее положение дел. А понимание причин, особенно вызывающих негативные явления, - путь к их исправлению, существенная предпосылка социальной стабильности, утверждения толерантных установок в жизни.

На выбор респондентов предлагалась следующая гамма возможных оснований, в наибольшей степени разобщающих представителей разных этносов: ухудшение экономического положения страны, ошибки в национальной политике центральных властей, миграция населения, низкая культура межнационального общения, межконфессиональные (межрелигиозные) противоречия, корыстная политика местных элит. Ответы респондентов на вопросы, касающиеся причин, в наибольшей степени способствующих разобщению людей разных национальностей, показали, что во всех религиозных группах в качестве основной причины национальной розни до трети респондентов указало ухудшение экономического положения страны. На первое место ее поставили православные, мусульмане и иудеи.

От пятой до третьей части опрошенных отдали приоритет ошибкам в национальной политике центральных властей, причем на первое место эту причину поставили буддисты и католики. У православных и мусульман она на втором месте, а у иудеев - на третьем. Лишь протестанты поставили ее на четвертое место, где процент указавших эту причину самый низкий. На первое же место у протестантов выходит низкая культура межнационального общения.

Остальные причины межнациональной розни во всех конфессиональных группах набирают весьма небольшой процент опрошенных. Корыстную политику местных элит указала лишь десятая часть православных, тогда как в остальных группах этот показатель еще ниже. Межрелигиозные противоречия существенное место занимают только в ответах протестантов. Наименьший же процент набирает миграция населения: у православных - 4,3 процента, в других конфессиональных группах - менее 1 процента [40;22].

Можно констатировать, что из всего перечня причин разобщения людей разных национальностей опрошенные во всех конфессиональных группах отдали предпочтение факторам социально-экономического и политического характера. Именно они, по мнению верующих респондентов, являются решающими в процессе возникновения межнациональных конфликтов. Собственно конфессионально-культурные факторы, по их мнению, не играют первостепенной роли.

Среди собственно национальных проблем существенный процент набирает лишь низкая культура межнационального общения, которая у протестантов даже выходит на первое место. Остальные причины, на взгляд респондентов, носят сугубо периферийный характер.

Примечательно, что корыстную политику местных элит во всех конфессиональных группах указали менее 10 процентов опрошенных.

Основную ответственность за возникновение межнациональных конфликтов большинство респондентов возлагает на федеральный центр: на ошибки в национальной политике центральных властей указала в два-три раза большая часть опрошенных. Это не удивительно, поскольку в течение 1990-х годов именно политика федеральных властей позволяла местным элитам успешно разыгрывать «национальную карту» в своих корыстных интересах [21;51].

Структура ответов в группе неверующих не имеет существенных отличий от показателей большинства религиозных групп. На первое место здесь также вышло ухудшение экономического положения страны (34,7 процента), на второе - ошибки в национальной политике центральных властей (21,9), на третье -- низкая культура межнационального общения (12,2). Далее были названы корыстная политика местных элит (11,9), межрелигиозные противоречия (4,2) и миграция населения (3,9 процента) [21;52].

Результаты представленного выше анализа, которые констатируют наличие сходных представлений у носителей различных религиозных и мировоззренческих идей о причинах разобщения людей по этническому признаку, свидетельствуют об отсутствии препятствий для сотрудничества верующих и неверующих и в решении межнациональных проблем.

Глава III. Религиозная толерантность

3.1 Толерантность как требование современности

Для многонациональной России трудно переоценить значение установления цивилизованных, толерантных отношений между представителями различных этносов. Без установления межнационального мира и всестороннего сотрудничества, утверждения атмосферы благожелательности и изживания неприязни к иным народам обречены на провал любые реформы и планы достижения материального благополучия, политической стабильности, духовного спокойствия. В этой сложной межнациональной сфере, где в одном клубке переплелись традиции, мифы, экономические интересы, симпатии и антипатии, реальные и мнимые опасения и т. д., наиболее показательно уровень толерантности проявляется в отношении к людям конкретной национальной принадлежности. Именно поэтому респондентам различных исследований было предложено выразить свое отношение к двадцати народам России, ближнего и дальнего зарубежья [32;25]. При этом особый интерес представляет рассмотрение процентного соотношения симпатий и антипатий к различным этносам в зависимости от степени их культурно-конфессиональной близости к респондентам.

Анализ полученных данных в этом аспекте дает весьма неоднозначную картину.

В православной группе лидерами симпатий являются представители народов, исторически исповедующих православие, - русские, украинцы и белорусы. Народы же восточно-христианской культуры неславянского этнического происхождения (грузины, молдаване и армяне) набирают вдвое меньший процент положительных оценок, тогда как отрицательное отношение к ним высказывает значительно большая (по сравнению со славянами) доля опрошенных.

Больший процент симпатий (свыше 60 процентов) и меньший - антипатий (менее 10 процентов) православные респонденты проявили по отношению к таким народам мусульманской культуры, как татары и башкиры, а также немцам, исторически принадлежащим к европейской западно-христианской культуре. Лидерами антипатий у православных выступают цыгане, чеченцы и азербайджанцы [34;48].

В числе лидеров симпатий мусульман можно встретить как собственно мусульманские, так и православные народы. Наиболее положительное отношение у них вызывают татары и русские (свыше 90), башкиры и украинцы (более 80), белорусы и узбеки (свыше 70 процентов). Высокий удельный вес положительных оценок в мусульманской группе набирают и другие народы мусульманской культуры, а также немцы, армяне и грузины, причем доля положительно относящихся к этим народам у мусульман выше, чем у православных. Лидерами антипатий мусульманской группы явились цыгане, евреи и чеченцы [14;45].

В числе народов, вызывающих наиболее положительное отношение католиков, также находятся не только этносы, в составе которых исторически имелись группы католического вероисповедания (украинцы, белорусы и немцы), но и представители самой разнообразной конфессионально-культурной ориентации: русские и башкиры, татары и армяне, молдаване и грузины, евреи и таджики, узбеки и китайцы, вьетнамцы и азербайджанцы. Кроме того, отношение к ряду народов восточно-христианской культуры (грузинам, армянам, молдаванам) у католиков лучше, чем у православных. Лидерами антипатий здесь стали цыгане, чеченцы и азербайджанцы.

У протестантов наиболее положительное отношение наблюдается к русским, украинцам, белорусам и немцам (более 90 процентов), за которыми следуют грузины, армяне, евреи, татары, башкиры, молдаване, азербайджанцы и узбеки (свыше 80 процентов). При этом к 18 из 20 предложенных в перечне народов протестанты демонстрируют, в сравнении с другими конфессиями, наивысший уровень симпатий: ряд мусульманских народов (азербайджанцы, чеченцы, узбеки, таджики, афганцы и арабы) получил у них больший процент положительных оценок, чем у самих мусульман; а к евреям их отношение лучше, чем у иудеев. Лидерами антипатий у протестантов являются цыгане и чеченцы [21;54].

В иудейской группе по уровню симпатий лидируют евреи и русские (свыше 80 процентов), за которыми идут белорусы и украинцы (более 70 процентов). Примечательно, что среди иудеев наблюдается более низкий, по сравнению с остальными конфессиональными группами, процент положительных оценок русских, украинцев и белорусов. В то же время к другим восточно-христианским народам отношение иудеев лучше, чем православных, а к некоторым из мусульманских народов (чеченцам, афганцам) - лучше, чем мусульман [21;55].

Наивысшим уровнем симпатий буддистов пользуются русские (свыше 90 процентов), белорусы, татары, украинцы и немцы (более 80). Указанные же в перечне народы восточноазиатской (буддийско-конфуцианской) культуры - китайцы и вьетнамцы, хотя и имеют довольно высокий процент положительных оценок, лидерами симпатий буддистов не являются. Наибольшей антипатией у них пользуются цыгане, чеченцы и азербайджанцы. [21;56].

В целом можно констатировать, что культурно-конфессиональная близость народов далеко не всегда является решающим фактором межнациональной толерантности. В ряде случаев большее значение приобретают принадлежность к коренным российским народам и длительность совместного проживания в пределах одного государства, а для представителей диаспор ближнего и дальнего зарубежья - местонахождение исторической родины и ее отношение с Россией. Важную роль играют также общий культурный уровень того или иного народа и преимущественный род занятий его представителей в России.

Вследствие этого, значительный процент респондентов разных конфессиональных групп не воспринимает представителей единых с ними конфессионально-культурных общностей в качестве «своих», предпочитая исторически не единоверные с ними народы. «Так, у православных отношение к татарам и башкирам лучше, чем к единоверным грузинам и молдаванам, а респонденты буддийской группы воспринимают китайцев и вьетнамцев в качестве представителей иностранных торговых диаспор, но не как единоверцев»[27;58].

Общими лидерами симпатий во всех конфессиональных группах можно считать русских, белорусов, украинцев, татар и немцев; а антипатий - цыган, арабов, афганцев, чеченцев и африканцев. Вместе с тем почти во всех группах процент респондентов, положительно относящихся к этим народам, существенно выше удельного веса тех, кто воспринимает их негативно. Лишь в православной группе отрицательное отношение к цыганам и чеченцам доминирует.

Наиболее высокий уровень толерантности в отношении к представителям отдельных народов демонстрируют протестанты. Из всех конфессиональных групп именно здесь 18 из 20 народов имеют наибольшую долю симпатий, а 13 - наименьший процент антипатий [27;59].

Таким образом, абсолютное большинство респондентов во всех конфессиональных группах выступает за толерантные принципы этноконфессиональных отношений. Негативное восприятие некоторых народов (чеченцев, арабов) связано в основном с острыми политическими кризисами в России и за рубежом, нередко приобретающими национально-религиозную окраску (война на Северном Кавказе, арабо-израильский конфликт), либо является следствием паразитического способа существования части представителей этнических диаспор (например цыгане).

Наибольшую степень толерантности в межнациональных отношениях в большинстве случаев проявляет протестантская группа, включающая в себя представителей самых разных национальностей. Стремясь сохранить свою идентичность в условиях инорелигиозного окружения, протестантские общины зачастую считают национальный фактор периферийным, выступая с позиций полного национального равноправия. Более жесткая позиция православных верующих в отношении национальных проблем отнюдь не является следствием отрицания ими межнациональной толерантности. «Она, по-видимому, служит способом самозащиты в условиях сокращения и размывания восточнославянского православного ядра российской государственности и общего тяжелого положения русских на постсоветском пространстве, а также вызвана обострением проблемы духовной безопасности России, угрожающей основам российской цивилизации, ее духовно-нравственному наследию и историческим традициям» [27;60].

Знание отличий и особенностей различных групп верующих, объективные представления о глубине и характере их реальной религиозности позволяют судить и о степени готовности их на деле реализовывать гуманный и толерантный потенциал своих верований в разных сферах общественной жизни. Очевидно, результаты подобного дифференцированного анализа важны и для их духовных пастырей, и для более целеустремленной социальной политики властных структур, и для обстоятельного научного анализа.

3.2 Религиозная толерантность в России в общеевропейском контексте

Рассмотрим вопросы, связанные с влиянием на социально-политическую реальность современного состояния религиозности в России и Европе. Особый акцент сделан на проблеме актуализации религии как основания культурно-цивилизационной идентичности, потребовавшей новых политических стратегий, прежде всего на основе принципа толерантности.

Современный мир находится в состоянии, где главным объяснительным императивом становятся происходящие широкомасштабные изменения. Новые постмодерные реалии определяют содержание и смысл существования общества и всех его сфер. Однако ни одно устойчивое социокультурное образование не может существовать без религиозно-этических систем, подпитывающих культурную матрицу. «Религия как глубинный фактор, более долговременный, чем политические и идеологические пристрастия, определяет наиболее устойчивые формы и основания социального устроения, его цивилизационную специфику» [8;64]. Социокультурные образования, как западные, так и незападные, вынуждены обращаться к тем критериям устойчивости, которые доказали в течение длительного времени свою роль в обеспечении их сохранения и выживаемости.

Современные социально-политические и экономические трансформации, как показало время, не ведут к состоянию «всеобщего благоденствия» и не приближают мир к классическому идеалу социальной справедливости. Наоборот: и на обыденном уровне, и на уровне рефлексии фиксируется углубление социального и политического неравенства между индивидами и государствами, обострение социальных противоречий, крах «государства благосостояния» [5;94]. Эффекты транснационалъности и атопичности в качестве следствия привели к новому «великому переселению» народов и религий, обнажив и высветив неэффективность традиционных стратегий межкультурных и межрелигиозных контактов. Возникновение нового социального класса «новых кочевников» (Ж. Аттали) [5;95], не работающих, не привязанных к определенной местности и определенным ценностно-культурной матрице, навязывающего собственные стандарты поведения, находящиеся вне устойчивых представлений и ценностей, также заставляет устойчивые социально-культурные образования искать механизмы своей выживаемости в традиционном культурном поле. Поэтому столь острое звучание сегодня приобрела проблема толерантности как основания сосуществания различных больших социальных групп.

В наиболее общем смысле толерантность трактуется как «способность и умение терпеть «что-либо чужое» «снисходительность и готовность быть терпимым», уважительное восприятие чужой самобытности». Толерантность можно рассмотреть как «признание и уважение прав и свобод человека, которые, несмотря на все различия, должны быть одинаковыми для всех»[1;11 ].

Другой гранью толерантности является «готовность принять «других» такими, как они есть, и взаимодействовать с ними на основе понимания и согласия». В Декларации принципов толерантности, принятой Генеральной Конференцией ЮНЕСКО в 1995 году, понятие толерантности определено как уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, форм самовыражения и проявления человеческой индивидуальности (Статья 1 Декларации принципов толерантности. Утверждена резолюцией 5.61 Генеральной конференции ЮНЕСКО от 16 ноября 1995 года).

Однако трактовка толерантности исключительно в контексте терпимости не представляется эффективной, поскольку толерантность апеллирует к приобретенной устойчивости, в том числе устойчивости к неопределенности, конфликтам, поведенческим отклонениям. Другой ее составляющей является готовность к компромиссам.

В значении цивилизованного компромисса толерантность - это определенная граница терпения, «здесь нет речи о понимании или принятии другого таким, каков он есть... речь лишь о строгом выдерживании допуска, за пределами которого толерантность трансформируется в свою противоположность»[1;19]. В значении «исторического права на непохожесть, отличность, инаковость» толерантность выступает как «условие сохранения разнообразия». «Если разнообразие людей, культур и народов выступает... как ценность и достоинство культуры, то толерантность представляет собой норму цивилизованного компромисса между конкурирующими культурами... выступает условием сохранения разнообразия, своего рода исторического права на отличность, непохожесть» [1;23].

Таким образом, толерантность представляется одним из характерных качеств культуры - поскольку обществу, состоящему из различных групп, свойственны разные воззрения и интересы - социальные, экономические, национальные, вероисповедальные, то толерантность неизменно выступает основой их цивилизованных взаимоотношений. Особенно необходима толерантность в России не только ввиду ее особенностей, но и из-за отсутствия четких идейных ориентиров, переоценки нравственных ценностей, разрушения традиционной ценностной структуры, вызывающей не только острые столкновения и дискуссии, но и недопустимую практику.

Следует понимать, что все, что касается религиозной сферы, требует ясного и четкого понимания используемых понятий и терминов. «Это тем более важно, что они не всегда в полной мере совпадают в бытовом и научном словоупотреблении, а тем более в политизированной риторике. Речь идет о том, что означают термины «традиционная» религия, степень религиозности и т.д.» [31;42]. Ведь во многом от четкого и ясного употребления понятий, от ухода от навязанных мифов и клише в сторону объективного анализа зависит адекватность результатов исследования и, как следствие, наши выводы и объяснительные схемы. Так, есть объективные факторы, позволяющие исследователю использовать термин «традиционная религия», не придавая ему политико-правового измерения и не видя в этом дискриминации других вероисповеданий. К этим факторам относится, прежде всего, степень воздействия данной религии на ментальность и образ жизни народа или группы народов, на становление и развитие государственности и национального самосознания, на поведенческие стандарты и мировосприятие. «Разумеется, эти функции религиозная организация обретает и реализует при весьма длительном существовании среди значительной части населения» [35;165]. Именно принимая во внимание данные положения, можно сравнивать особенности религиозно-культурных доминант, оказывающие влияние на общественные, политические и индивидуальные практики в различных странах Европы. Особую остроту придает тенденция к сокращению количества практикующих верующих в странах Европы, а также внедрение в европейское пространство больших масс людей, принадлежащих к иным культурно-религиозным ареалам. «Не случайно в последнее время все чаще звучат призывы от политических деятелей в Европе о необходимости возврата к ее христианским корням (Н. Саркози), поднимаются вопросы пересмотра некоторых положений с целью приспособления церковных канонов к новым веяниям (дискуссия о целибате или о реабилитации Мартина Лютера)» [21;51].

Исследование воздействия религиозности на политическую ткань России и сравнение с аналогичными процессами в Европе позволяет ответить на ряд вопросов.

Во-первых, на фоне повышения активности конфессиональных структур, их активной деятельности в областях благотворительности, милосердия, возрождения традиционных ценностей и нравственных оснований оно дает возможность показать реальную картину - состоялось ли религиозное возрождение в России либо процесс «расколдования» мира необратим и современность вытесняет религиозную активность и практику на периферию социальной и личной жизни;

выявить взаимоотношение консервативного и подвижного: как степень и характер религиозного самоопределения воздействует на формирование социальных, политических, культурных и иных предпочтений и ориентации.

Во-вторых, сравнить, как данные процессы проявляются в других европейских странах и как наиболее острые вызовы современности: политика, миграция, семейный кризис, падение уровня общественной солидарности, нетерпимость и толерантность - проявляются в странах с различными религиозными традициями. И, наконец, выяснить, насколько религия помогает сохранять устойчивость в современном мире, координаты которого меняются так быстро, что даже «…указатели поставлены на колеса и имеют дурную привычку исчезать из вида, прежде чем вы успеете прочитать то, что на них написано, осмыслить прочитанное и поступить соответственно» [40;19].

По данным европейского социального исследования ценностей (ESS-2007), проведенного в 26 странах Европы, российское общество делится примерно на две части: к последователям религии относит себя 49,1% россиян, 48,3% - нет [21;52].

Считаете ли Вы себя последователем какой-либо религии, вероисповедания?

Затрудняюсь ответить 2,7 %

Рис.3.1.

При сравнении с количеством причисляющих себя к последователям определенных религиозных течений в странах Европы следует обратить внимание на следующие параметры. Европу достаточно сложно воспринимать как нечто усредненное: в различных странах Европы количество считающих себя последователями религии неодинаковое, однако есть страны, в которых подавляющее большинство считают себя таковыми.

Причем это не зависит от того, в какой части Европы находятся данные страны или от конкретного религиозного течения. Практически все население таких стран, как Кипр (98,5%), Румыния (92,3%) и Польша (92,9%) заявляет о своей приверженности к определенному религиозному течению; чуть меньше последователей определенных конфессий в Португалии и Ирландии - 86,6 и 80,4% соответственно. Наименьшее количество считающих себя последователями религии в Нидерландах (40,6%), Швеции (31,7%), Эстонии (28,4%). Россия (49,1%) по данному показателю находится между Францией, являющей наиболее длительные традиции светскости (48,8%) и Словенией (50,2%). Если сравнить Россию с Украиной, то оказывается, что в последней практически в 2 раза больше людей, заявляющих о своей принадлежности к определенной конфессии [30;42].

Причины и объяснения столь разного числа последователей различных конфессий в странах Европы могут быть весьма разнообразными: это и исторические традиции, в том числе секулярности, и национальный характер, и различные политические и идеологические перипетии. Однако очевидным представляется новое прочтение в осознании себя последователем определенной религиозной традиции - как основание культурной самобытности, а не как вера как таковая. «В подобном контексте на Кипре, практически полностью заявившем о своей конфессиональной принадлежности, население являет собой консолидацию на основании глубинного религиозного идентификационного параметра, столь необходимого для выживания общности в сложившихся этническом и политическом окружении» [7;33]. Это же положение можно отнести и к Ирландии. Логично предположить, что скрепляющим общность в Польше и Румынии фактором также является религия, поскольку эти две страны на протяжении длительной истории не могут определиться со своим политическими и культурно-идентификационными ориентирами, что заставляет опираться на более устойчивое основание. Нельзя сбрасывать со счетов и национальный характер различных народов, ведь религия воздействует, прежде всего, на сферу общественной и индивидуальной психологии, когда от глубины и характера эмоций и экзальтированности зависят и форма выражения приверженности к религиозному течению, и количество последователей.

В России, среди тех опрошенных, кто относит себя к какой-либо религиозной конфессии, подавляющее большинство считают себя православными христианами - 87,0% (от общего числа россиян - 42,7%). На втором месте в рейтинге самых распространенных в России конфессий - ислам: 11,3% верующих («5,5% от числа всех опрошенных) идентифицируют себя с мусульманами. Приверженцы любой другой религии составляют менее 1% россиян. Такое положение вещей подтверждается и многолетним мониторингом Центра «Религия в современном обществе» Института социологии РАН. Однако следует отметить, что, несмотря на то, что последователи буддизма или протестантских конфессий составляют в данном опросе 0,4 и 0,2% соответственно, вряд ли стоит элиминировать из анализа особенностей религиозности в России данные когорты верующих [14;47]. Это объясняется исторической ролью отмеченных религиозных традиций в структуре российского общества. Так, буддизм является доминирующий религией в трех субъектах Федерации, по территориальному охвату далеко не маленьких, а его последователи живут на своих исконных территориях, в исторических ареалах бытия. Последователи протестантских конфессий составляют, по данным многолетнего мониторинга ИС РАН, около 1 млн. граждан России. Именно представители различных течений протестантизма являются в России наиболее сплоченными, наиболее религиозно активными, а также наиболее приверженными установкам активистской гражданской культуры.

Обращает на себя внимание также факт, что позиционирующих себя как не являющихся последователями определенных конфессий в России на 20% больше, чем тех, кто никогда не отправляет внешних атрибутов культов. Представляется важным акцентировать внимание на двух моментах.

1. Среди людей, не являющихся последователями определенных конфессий, также высок уровень духовных исканий, порядка 30% процентов заявляют о своей сильной и даже глубокой религиозности, что свидетельствует о потребности в поиске трансцендентного основания.

2. Около четвертой части православных и мусульман (25,8% и 24,6% соответственно) считают себя скорее нерелигиозными людьми, а значит, позиционируя себя как последователей православия или ислама, они, скорее, обозначают свою принадлежность к той или иной культурной традиции, нежели связывают это с вопросом веры.

Таким образом, актуализация религиозной идентичности является показателем не возрастающей религиозности населения и его возврату к вере, а, скорее, повышения роли устойчивых культурно-цивилизационных характеристик в жизни индивида и общества. Обращает на себя внимание, в частности то, что, данное явление, когда число респондентов, заявляющих о своей принадлежности к той или иной конфессии, оказывается существенно больше числа верующих в Бога, неизменно фиксируется и опросами Центра «Религия в современном обществе» ИС РАН [23;4]. Очевидно, что религиозная самоидентификация нередко определяется не столько по принадлежности к той или иной религии, сколько на основе соотнесения себя с определенной национальной культурой, образом жизни, в значительной мере сформировавшимся под воздействием данной религии («русский, поэтому православный», «татарин, поэтому мусульманин»). Правильность подобного положения подтверждаются и данными Европейского социального исследования: в России близость с людьми той же веры всегда или иногда ощущает подавляющее число респондентов, даже если они не являются последователями религии или не являются практикующими верующими. При этом чаще всего это чувство испытывают мусульмане (61,6%) и глубоко религиозные люди (67,6%). Подобное чувство все время испытывает 50% православных, а среди неверующих - 28,8% [23;5].

Таким образом, институционализированные российские конфессии распространяют в определенной мере свое влияние на неверующую часть населения, вследствие чего граница между верующими и неверующими не является непрозрачной и незыблемой. Более того, ежегодные опросы Института социологии РАН стабильно показывают, что более 65% респондентов, то есть, в том числе известная часть неверующих, признает в той или иной мере авторитет Церкви в социальных и моральных вопросах. Не случайно во всех опросах, связанных с доверием к социальным и гражданским институтам, религиозные организации занимают лидирующее место (после Президента и армии).

В европейских странах среди последователей религии абсолютное большинство составляют представители христианских конфессий, подтверждая христианское основание европейской цивилизации, причем, сохраняя традиционные ареалы их распространения: относящих себя к католической церкви во Франции 84,9,%, в Португалии 96,9%, Испании (94,2%), в Польше 98,7%, в Бельгии - 90%, протестантские течения преобладают в таких странах, как Дания, Норвегия, Финляндия и Швеция (до 90%). Необходимо также отметать высокий процент последователей римско-католической церкви в таких странах, как Словения (92,8%), Словакия (81,6%), а также Венгрия (67,5%). В России, Румынии, Украине и Эстонии большинство верующих являются последователями православной церкви (83,6%, 87,6%, 82,4% и 63,7% соответственно) [2;77].

Таким образом, можно констатировать, что сложившаяся религиозная карта Европы пока еще остается христианской. Однако современные миграционные процессы и социокультурные тренды привели к размыванию гомогенного культурно-религиозного европейского пространства и в странах Европы наблюдаются вкрапления групп, причисляющих себя к последователям иных религиозных систем, прежде всего ислама: так, в Бельгии их насчитывается 6%, во Франции - 8,3%, в Швеции - 5,3%, в Швейцарии - 4,7%, в Великобритании - 4,4%, в Германии - 3,6%. [2;78]. Интересным представляется факт, что количество мусульман выше именно в тех европейских странах, где наименьшие показатели религиозности среди традиционного населения. Это также подтверждает тезис о том, что религиозная принадлежность сегодня воспринимается скорее как стабильное идентичностное основание, чем приверженность к определенной совокупности догматических постулатов.

Следует подчеркнуть, что, в отличие от России, где мусульмане проживают на своих исконных исторических территориях и являются неотъемной частью российской цивилизации, в Европе мусульманские анклавы представляют собой иную, пришедшую извне традицию, воспринимаемую как чуждую. «Этим объясняется и достаточно остро стоящая проблема нахождения способов сосуществования различных религиозно-этических традиций, и проблема миграционных трендов, которую образно можно назвать «великим переселением наров и религий» [2;76].