Социальная психология

Социальным психологам часто приходится вторгаться в рискованную в нравственном отношении зону, когда они проводят эксперименты, реально затрагивающие мысли и эмоции людей. Многие эксперименты не нуждаются в том, что Эллиот Аронсон, Мэрилин Брюйер и Мэррилл Карлсмит (Е. Aronson, M. Brewer М. Carl-smith (1985)) называют бытовым реализмом. То есть поведение в лаборатории (например, удар электрическим током в экспериментах на агрессию) не должно быть таким же, как в повседневной жизни. Но в эксперименте обязан присутствовать экспериментальный реализм - он должен целиком захватывать и увлекать участников. Экспериментаторы не хотят, чтобы люди сознательно подыгрывали или откровенно скучали; им надо запустить реальные психологические процессы. Например, заставляя одного человека по-настоящему выбирать, какой силы будет электрический разряд, поражающий другого, можно получить вполне реалистичную оценку степени агрессивности испытуемого. Эта ситуация функционально имитирует реальное проявление агрессии.

Для достижения экспериментального реализма часто требуется прибегать к обману. Человек в соседней комнате на самом деле не подвергается воздействию электрических разрядов, но для экспериментатора важно, чтобы испытуемые об этом не знали, иначе это разрушит экспериментальный реализм. А потому около одной трети всех социально-психологических экспериментов требуют сознательного обмана (Korn Nicks, 1993; Vitelli, 1998).

Экспериментаторы стараются также скрывать свои ожидания, чтобы участники, стремящиеся быть «хорошими испытуемыми», не делали того, чего от них ждут, или из чувства противоречия не делали бы все наоборот. Даже самые незначительные, казалось бы, детали: слова экспериментатора, оттенки интонации, жесты, - могут привести к непреднамеренной подтасовке. Чтобы свести до минимума подобное получение требуемых характеристик - намеки на то, что «требуется» определенное поведение,- экспериментаторы обычно стандартизируют свои инструкции, иногда используя при этом компьютер.

Исследователям часто приходится, фигурально выражаясь, идти по натянутому канату, выстраивая свои эксперименты так, чтобы не выйти за рамки этических норм. Сознание, что вы причиняете кому-то боль или подвергаетесь сильному социальному давлению ради того, чтобы выяснить, изменит ли это ваше мнение или поведение, может вызвать временный дискомфорт. Такие эксперименты поднимают старый, как мир, вопрос: верно ли, что цель оправдывает средства? Оправдывает ли озарение исследователя обман, а случается, и страдания людей?

Комитеты по этике в настоящее время пересматривают кодекс социально-психологических исследований, чтобы гарантировать гуманное отношение к испытуемым. Этические принципы, разработанные Американской психологической ассоциацией (1981, 1992) и Британским психологическим обществом (1991), настоятельно советуют исследователям следующее:

- Достаточно полно информировать потенциальных участников эксперимента, чтобы в итоге получить согласие осведомленного испытуемого.

- Быть правдивыми. Использовать обман только в том случае, если он оправдан значимой целью и если нет альтернативы.

- Защищать людей от возможных травм и серьезного дискомфорта.

- Использовать информацию о каждом из участников конфиденциально.

- После завершения эксперимента подробно рассказать о его целях и структуре, не скрывая обмана. Единственное исключение из этого правила - случаи, когда такая обратная связь расстроит людей, скажем, если они поймут, что были глупы или жестоки.

Экспериментатор должен быть достаточно тактичен и предоставлять участникам эксперимента всю необходимую информацию, чтобы мнение людей о себе оставалось, по крайней мере, не хуже, чем было до участия в эксперименте. Еще лучше, если участников ответно познакомят с характером психологического исследования. Когда с участниками обращаются уважительно, не манипулируют ими, мало кто из них возражает против обмана (Christensen, 1988; Shape others, 1992). Действительно, защитники социальной психологии могут подтвердить, что, собирая и возвращая курсовые контрольные, мы вызываем гораздо больше тревог и страданий, чем в наших экспериментах.

Из лаборатории - в жизнь.

Как показывает эксперимент с телевизионными сценами насилия, социальная психология сочетает повседневный опыт и лабораторный анализ. На протяжении этой книги мы будем делать то же самое: научные данные брать преимущественно из лабораторных исследований, а примеры - непосредственно из жизни. Социальная психология демонстрирует здравое взаимодействие между лабораторными исследованиями и повседневной жизнью. Идеи исследований часто порождаются повседневным опытом, а их данные приводят к более глубокому пониманию жизни. Так, толчком к научному исследованию воздействия телепрограмм на детей послужило реальное положение дел. Жаль только, что руководители телеканалов и политики, те, кто действительно в силах что-либо изменить, нисколько не обеспокоились полученными результатами.

Однако переносить в жизнь данные, полученные в лаборатории, следует с осторожностью. Хотя именно там нам удается раскрывать основные секреты человеческой жизни, все же это - упрощенная, контролируемая действительность. Она показывает нам, что произойдет с переменной х при прочих равных условиях, но ведь в реальной жизни условия никогда не бывают равными. Кроме того, как вы увидите, в большинстве случаев участниками подобных социально-психологических экспериментов выступают студенты колледжа. Хотя это поможет вам идентифицировать себя с ними, но студентов колледжей едва ли можно назвать случайной выборкой всего человечества. Получим ли мы те же самые результаты, используя в своих экспериментах людей других возрастов, образовательного уровня и культуры? Этот вопрос, как всегда, остается открытым.

Но как бы то ни было, можно провести различие между содержанием мыслей и поступков людей (их установками, например) и сопутствующими процессами (например, как установки влияют на действия людей, и наоборот). Содержание в большей степени, чем процесс, меняется от культуры к культуре. Люди различных культур могут придерживаться разных мнений, но формировать их схожим образом. Так, студенты колледжа в Пуэрто-Рико считают себя более одинокими, чем их сверстники в континентальной части Соединенных Штатов, хотя в обеих культурах «компоненты одиночества» во многом совпадают: застенчивость, неопределенность жизненных целей, низкая самооценка (Jones others, 1985). Наше поведение может различаться, даже когда на него воздействуют одни и те же социальные силы.

Понятия для запоминания

Бытовой реализм (Mundane realism) - степень похожести эксперимента на повседневную ситуацию.

Гипотеза (Hypothesis) - подвергаемое проверке предположение, описывающее взаимосвязь, которая, возможно, существует между событиями.

Зависимая переменная (Dependent variable) - измеряемая переменная. Она называется так потому, что может зависеть от манипуляций независимой переменной.

Корреляционное исследование (Correlational research) - изучение естественно возникающих связей между переменными.

Независимая переменная (Independent variable) - экспериментальный фактор, которым манипулирует исследователь.

Полевое исследование (Field research) - исследование, выполненное в естественных условиях, вне стен лаборатории.

Случайное распределение (Random assignment) - процесс распределения участников в соответствии с условиями эксперимента, при котором все испытуемые имеют равные шансы оказаться в заданных условиях. (Обратите внимание на различие между случайным распределением в экспериментах и случайной выборкой в опросах. Случайное распределение помогает нам выявить причину и следствие. Случайная выборка позволяет нам сделать обобщение применительно ко всей популяции.)

Согласие осведомленного испытуемого (Informed consent) - этический принцип, требующий, чтобы экспериментаторы в достаточной мере информировали испытуемых, после чего те сами должны решать, будут ли они участвовать в эксперименте.

Социальная психология (Social psychology) - наука, которая изучает, что люди думают друг о друге, как они влияют друг на друга и как относятся друг к другу.

Теория (Theory) - интегрированная совокупность принципов, которые объясняют и предсказывают наблюдаемые явления.

Требуемые характеристики (Demand characteristics) - подсказки в эксперименте, намекающие участнику, какого поведения от него ждут.

Экспериментальное исследование (Experimental research) - исследование, направленное на выявление причинно-следственных связей посредством манипулирования одним или несколькими факторами (независимыми переменными) и осуществления контроля над другими (оставляя их при этом неизменными).

Экспериментальный реализм (Experimental realism) - степень, с которой эксперимент захватывает и увлекает его участников.

Глава 2. Знали ли вы все это заранее

После объяснения все кажется таким банальным.

Доктор Ватсон - Шерлоку Холмсу.

Открывают ли теории социальной психологии что-то новое про обстоятельства, с которыми сталкиваются люди? Или они только описывают очевидное? Многие выводы, представленные в этой книге, покажутся вам знакомыми, поскольку социальная психология - это все, что нас окружает. Мы каждый день наблюдаем за людьми, размышляющими друг о друге, влияющими друг на друга, так или иначе относящимися друг к другу. Большинство наших мыслей направлено на то, чтобы объяснить и понять взаимосвязь событий. Полезно, например, знать, что именно предсказывает выражение лица собеседника, или как заставить кого-нибудь что-то сделать, не менее полезно и суметь отличить друга от врага. Веками философы, писатели и поэты наблюдали за жизнью общества и комментировали ее, зачастую с глубокой проницательностью. Как заметил английский философ Альфред Норт Уайтхед: «Все важное уже когда-то было сказано».

Следует ли из этого, что социальная психология пусть другими словами, но пересказывает очевидное? Эта наука подвергается противоречивой критике с двух сторон: одни утверждают, что социальная психология тривиальна, поскольку описывает очевидное; другие же говорят, что она опасна, так как ее открытия могут быть использованы для манипулирования людьми. Обоснованно ли первое утверждение, что социальная психология попросту формализует нечто интуитивно известное каждому непрофессионалу?

Каллен Мерфи (Cullen Murphy, 1990), издатель журнала «Atlantic», говорит так: «День за днем ученые-социологи выходят в мир.

И день за днем они открывают, что поведение людей очень похоже на то, что они и ожидали увидеть». Почти полвека назад историк Артур Шлезингер-младший (Arthur Schlesinger, Jr, 1949) с такой же насмешкой отозвался о социологических исследованиях американских солдат времен второй мировой войны, опубликованных в двух номерах сборника «The American Soldier».

Какие же выводы представлены в «The American Soldier»? Обозреватель Поль Лазарсфельд (Paul Lazarsfeld, 1949) прокомментировал несколько примеров:

1. У солдат с более высоким уровнем образования возникало больше проблем с адаптацией, чем у менее образованных. (Интеллектуалы были менее готовы к стрессам войны, чем «люди с улицы».)

2. Южане легче, чем северяне, переносили жару островов Южного моря. (Южане более привычны к жаркому климату.)

3. Белые рядовые сильнее, чем чернокожие, стремились к продвижению по службе. (Годы угнетения сделали свое дело).

4. Чернокожие южане предпочитали белых офицеров с Юга офицерам с Севера (так как первые обладали большим опытом общения с чернокожими).

Проблема, однако, состоит в том, что мы вспоминаем о здравом смысле лишь после того, как знакомимся с фактами. События намного более «очевидны» и предсказуемы постфактум, нежели «до того». Исследования показали, что, когда люди узнают результаты эксперимента, эти результаты не кажутся им неожиданными (по крайней мере, менее неожиданными, чем показались тем, кому просто сообщили о процедуре эксперимента и его возможных последствиях).

Не исключено, что и вы столкнулись с тем же явлением, когда читали резюме Лазарсфельда на публикацию в «The American Soldier». Ведь Лазарсфельд говорит далее: «Каждое из этих утверждений прямо противоположно тому, что было обнаружено в действительности». То есть на самом деле в книге говорилось о том, что менее образованные солдаты хуже адаптировались; южане не лучше северян приспособились к тропическому климату, а чернокожие в большей степени, чем белые, стремились к продвижению по службе и т. д. Но если бы мы сразу же сообщили истинные результаты исследования (с которыми познакомился Шлезингер), то читатель и их счел бы «очевидными».

Так же и в повседневной жизни: чаще всего мы совсем не ожидаем того или иного события, пока оно не происходит. И вот тогда нам вдруг все становится совершенно ясно, мы ничему не удивляемся. После победы Рональда Рейгана над Джимми Картером на президентских выборах в 1980 году комментаторы в один голос заявили о закономерности такой внушительной победы. При этом они как будто забыли о том, что до самого конца все было далеко не столь очевидным. Когда Мартин Болт и Джон Бринк (Martin Bolt John Brink, 1991) попросили студентов колледжа Кальвина предсказать результаты голосования Американского Сената по спорному кандидату в члены Верховного Суда Кларенсу Томасу, в его пользу высказалось 58 %. Неделю же спустя, после утверждения Томаса, 78 % студентов заявили, что они не сомневались в его победе. Как сказал датский философ-теолог Серен Кьеркегор: «Жизнь идет вперед, но понимаешь ее задним числом».

Если пристрастие оценивать все задним числом (называемое также эффектом хиндсайта или феноменом «Я знал это заранее!») овладело и вами, то вы, возможно, почувствуете, что все уже знали об этом явлении. На самом же деле почти любой возможный результат психологического эксперимента может показаться просто-напросто вытекающим из соображений здравого смысла, но только после того, как этот результат становится известным. Вы сами можете продемонстрировать этот феномен следующим образом.

Познакомьте половину группы с результатами какого-нибудь психологического открытия, а другую - с противоположными. Например, скажите первой половине:

«Социальными психологами доказано, что - выбираем мы друзей или влюбляемся - нас более привлекают люди, непохожие на нас самих. Короче говоря, не зря говорят: "Противоположности притягиваются"».

Другой же половине скажите:

«Социальными психологами доказано, что - выбираем мы друзей или влюбляемся - нас более привлекают люди, похожие на нас самих. Короче говоря, не зря говорят: "Рыбак рыбака видит издалека"».

Попросите каждую группу объяснить результат данного психологического открытия. Затем поинтересуйтесь, удивил он их или нет. Практически, каков бы ни был результат, наверняка прозвучит, что в нем нет «ничего удивительного».

Как показывает этот пример, нужно только запастись старыми пословицами - и любой результат будет оправдан. Ну, и чьи слова мы будем повторять: Джона Донна, что «Человек - это не остров», или Томаса Вулфа, что «Каждый человек - это остров»? На слова социального психолога о том, что разлука усиливает романтическую привязанность, Джой парирует мгновенно: «Сознайтесь, вам за это платят? Ведь все знают, что "любовь не страшится разлук"». А окажись, что разлука ослабляет чувства, тут уже вступает Джуди: «Моя прабабушка сказала бы вам: "С глаз долой - из сердца вон"». Что бы ни произошло, всегда найдется кто-то, кто знал, что так и будет.

Карл Тейген (Karl Teigen, 1986), должно быть, посмеивался про себя, предлагая студентам Лестерского университета (Англия) оценить не только поговорки, но и их перевертыши. В правдивости известной пословицы «Страх сильнее любви» большинство студентов не сомневалось. Но ведь и ее зеркальное отражение «Любовь сильнее страха», предложенное другим студентам, не вызвало никаких возражений. Точно также в равной мере отдали должное как пословице «Слезами горю не поможешь», так и «Горе в слезах выплачешь». Более всего меня позабавило, что одинаково высоко оценили следующую пару пословиц: подлинную - «Мудрецы придумывают пословицы, а дураки их повторяют» и вымышленную - «Дураки придумывают пословицы, а мудрые люди их повторяют».

Пристрастие к оценке задним числом создает проблему для многих студентов-психологов. Иногда результаты кажутся действительно неожиданными (к примеру, такой: обладатели бронзовых олимпийских медалей больше радуются своему достижению, чем серебряные медалисты). Но чаще при знакомстве с результатами экспериментов все кажется простым, даже очевидным. Когда же потом из множества вариантов решений нужно выбрать один правильный, задача оказывается неожиданно трудной. «Я не понимаю, что случилось,- жалуется растерявшийся студент,- я думал, что знаю материал». (Мудрый совет: помните об этом феномене, готовясь к экзаменам. Поменьше дурите себе голову мыслями, что знаете материал лучше, чем это есть на самом деле.)

Феномен «Я знал это заранее!» может не только превратить все находки социальных наук в заключения, попросту вытекающие из здравого смысла, но и привести к пагубным последствиям, так как ведет к переоценке собственных интеллектуальных способностей. Кроме того, поскольку кажется, что результаты можно было предугадать заранее, мы более склонны обвинять тех, кто принимает решения, за их «очевидно» плохой выбор, чем хвалить за правильные действия, которые позже также будут казаться «очевидными». После войны в Персидском заливе в 1991 году, казалось, не было никаких сомнений в том, что подавляющее превосходство США и их союзников в воздухе позволяло заранее предположить разгром иракских войск, хотя едва ли это заранее было ясно большинству политиков и ученых мужей.

Так и мы иногда ругаем себя за «дурацкие ошибки» - за неумение владеть собой или ситуацией. Оглядываясь назад, мы отчетливо видим, как следовало себя вести. Но иногда мы слишком суровы к себе, забывая о том, что очевидное сейчас не было столь же очевидным тогда. Врачи, сопоставляющие симптомы болезни пациента и причину его смерти (определяемую при вскрытии), иногда удивляются, как можно было поставить такой неправильный диагноз. Другие врачи, знакомые только с симптомами болезни, не считают, что диагноз был столь уж очевиден (Dawson и другие, 1988). (Не стали бы присяжные мягче относиться к врачебным ошибкам, если бы им приходилось заглядывать вперед, а не оценивать принятые врачами решения задним числом?)

Итак, к какому же выводу мы пришли? Что нельзя доверять общепринятому? Иногда - да. Веками люди думали, что Солнце вращается вокруг Земли, пока наука не опровергла это заблуждение. На основании медицинского опыта доктора считали, что кровопускание эффективно при лечении брюшного тифа, пока кто-то в середине прошлого столетия не провел эксперимент, разделив больных на две группы: одним пускали кровь, а другим просто прописывали постельный режим.

В других случаях народная мудрость оказывается права. Но чаще всего однозначного ответа нет. В чем счастье: в знании правды или в сохранении иллюзий? Кто счастливее: живущий среди людей или в тиши уединения? Тот, кто добродетелен, или тот, кто погряз в грехе? Сколько людей - столько и мнений. К какому бы выводу мы ни пришли, всегда найдется тот, кто предвидел все заранее. Вопрос в том, какая из конкурирующих идей более соответствует реальности.

И дело не в том, что очевидное - всегда ошибочно. Чаще всего здравый смысл подсказывает правильный ответ, но делает это постфактум. И, таким образом, мы можем легко обмануться, полагая, что наше знание глубже, чем оно есть на самом деле. Наука нужна для того, чтобы помочь отделить иллюзии от реальности, подлинные предвидения от сделанных задним числом.

Понятия для запоминания

Эффект хиндсайта (Hindsight bias) - тенденция преувеличивать способность предвидеть, как все произойдет, после того, как результат становится известным (это также называют феноменом «Я знал это заранее!» или пристрастием оценивать все задним числом).

Часть II. Социальное мышление

Все, о чем говорится в этой книге, посвящено основным задачам социальной психологии: научному изучению того, что мы думаем друг о друге (часть II), как влияем друг на друга (часть III) и как относимся друг к другу (часть IV).

В главах, посвященных социальному мышлению, прежде всего рассматриваются пути формирования нашего мнения о социальном окружении - иногда совершенно поразительные, а случается, и курьезные. Мы обладаем замечательной силой интуиции (или, как говорят психологи, способностью к автоматической обработке информации), но по меньшей мере в половине случаев интуиция подводит нас. Понимание этого не только призывает к скромности, но и помогает направить ход наших мыслей по более реалистическому руслу.

В последующих главах исследуется взаимосвязь между нашим восприятием самих себя и окружающего мира,- например, демонстрируется, как личные интересы окрашивают наши социальные суждения и как связаны между собой положительная самооценка и самоконтроль. Также прослеживаются связи между установками и поведением: действительно ли наши установки определяют наше поведение? Или, наоборот, наше поведение определяет наши установки? Или верно и то и другое?

Глава 3. Интуиция: сила и границы нашего внутреннего знания

Что такое сила интуиции? Непосредственное знание без выяснения причин и анализа? Защитники «интуитивного подхода» верят, что нужно полагаться на свои предчувствия. Составляя мнение о других, говорят они, следует задействовать нелогично мыслящее правое полушарие. Прежде чем нанять или уволить человека, прежде чем вложить свой капитал, нужно прислушаться к внутреннему голосу. При формировании собственного мнения мы должны следовать примеру героя «Звездных войн» Люка Скайвокера: выключить все компьютерные системы управления и довериться внутренним силам.

Кто же прав: приверженцы интуитивного подхода, уверяющие, что важную информацию можно получить сразу же, без сознательного анализа, или скептики, изрекающие, что интуиция - это то, на что всегда можно сослаться для доказательства своей правоты, даже если она сомнительна?

Сила интуиции.

«У сердца свои доводы, которых не знает разум»,- заметил философ и математик семнадцатого века Блез Паскаль. Три столетия спустя ученые доказали, что Паскаль был прав. Мы знаем значительно больше, чем нам кажется. Изучая человеческую способность к подсознательной обработке информации, в очередной раз убеждаешься, как мало мы знаем о том, что происходит в нашей голове (Bargh, 1994; Greenwald Banaji, 1995). Какая-то часть человеческих мыслей - мысли контролируемые (хорошо обдуманные и сознательные), а какая-то, и гораздо большая, чем многие из нас предполагают,- мысли машинальные (пассивные и бессознательные).

Машинальное мышление работает «за кадром», оно скрыто от «глаз» нашего рассудка. Поразмышляйте над следующим:

- Схемы - шаблоны мышления - автоматически, интуитивно руководят нашим восприятием и интерпретацией нашего опыта. Кто-то упомянул о сектах или о сексе, и что в результате мы услышим, зависит не только от того, какое слово произнесено, но и от того, как мы автоматически интерпретируем звуки.

- Эмоциональные реакции, как правило, выдаются почти мгновенно, нет времени на обдумывание. Один-единственный мельчайший нейрон передает информацию от глаз или ушей к сенсорному распределительному центру мозга (таламусу) и обратно к центру эмоционального контроля (амигдале) еще до того, как мыслительный процесс получает шанс вмешаться (Ledoux, 1994, 1996).

Простые реакции «нравится», «не нравится», «боюсь» обычно включают в себя некоторый анализ. Хотя интуитивные реакции иногда совсем не поддаются логике, они все же могут быть адаптивными. Наши предки, интуитивно опасавшиеся шороха в кустах, имели большую вероятность выжить по сравнению со своими излишне склонными к размышлениям собратьями - и, следовательно, большую вероятность передать нам свои гены.

- Став достаточно компетентным, человек может интуитивно знать ответ на вопрос. Ситуация сама подскажет, какая нужна информация из той, что хранится в памяти. Совершенно не понимая, как нам это удается, мы узнаем голос друга в разговоре по телефону после первого же сказанного им слова. Мастера игры в шахматы интуитивно распознают стандартные комбинации, которых новички не замечают.

- Одни вещи - факты, имена, события прошлого - мы запоминаем эксплицитно (сознательно); другие - навыки и привычки - имплицитно (косвенно), без явного осознания того, что нам это известно. Это верно для всех, но наиболее ярко проявляется у людей с повреждениями головного мозга, которые не способны формировать новые эксплицитные воспоминания. Научившись однажды собирать кубик Рубика или играть в гольф, в дальнейшем они будут отрицать, что когда-либо умели делать это. И каждое новое подтверждение «несуществующего» умения будет искренне удивлять больного.

- Столь же драматичны случаи слепоты. Люди, потерявшие из-за хирургического вмешательства или инсульта часть коры головного мозга, могут обладать функционально ограниченным полем зрения. Глядя на ряд нарисованных палочек, попадающих в эту «слепую область», такие люди утверждают, что ничего не видят. Правильно угадав, какие палочки перед ними - вертикальные или горизонтальные, они искренне удивляются, что все было верно. Это еще раз подтверждает: люди на самом деле знают больше, чем им кажется. По-видимому, существуют микроэлементы сознания - единицы параллельной обработки информации, действующие незаметно.

- Пациенты, больные прозопагнозией, страдают из-за нарушения в области мозга, ответственной за распознавание лиц. Они могут смотреть на родные лица, не узнавая в них своих жен, мужей или детей. Но сердце подсказывает, что они знают этих людей,- оно бьется сильнее, и это физиологический признак неосознанного узнавания.

- В связи с этим проанализируйте вашу собственную способность к интуитивному распознаванию лиц. Когда вы смотрите на фотографию, мозг изучает визуальную информацию по цвету, глубине, форме и т. д. При этом он одновременно работает с каждым из аспектов по отдельности, лишь потом собирая их все вместе. И наконец ваш мозг каким-то образом сопоставляет воспринимаемое изображение с уже имеющимися в памяти. Вуаля! Тотчас и без усилий вы узнаете свою бабушку. Если интуиция - это мгновенное знание чего-либо без аргументированного анализа, то восприятие - это главным образом интуиция.

- Хотя подсознательные стимулы не превышают порога нашего сознательного восприятия, тем не менее они могут привести к весьма интригующим эффектам. Если человеку показывать геометрические фигуры, затрачивая менее 0,01 секунды на каждую, он скажет, что видел не более чем вспышку света. Однако впоследствии отдаст предпочтение тем формам, которые видел. Иногда мы интуитивно чувствуем нечто, чего не можем объяснить. Так, незаметно промелькнувшие слова могут навести нас на определенные мысли и предопределить ответы на вопросы, с которыми мы столкнемся в дальнейшем. Даже если слово «хлеб» промелькнет слишком быстро для того, чтобы его распознать, позднее мы сможем обнаружить во вспышке связанное с ним слово «масло» с большей легкостью, чем не имеющее к нему отношения слово «бутылка».

Повторяем: многие рутинные когнитивные функции выполняются автоматически, непреднамеренно, минуя наше сознание. Наши мыслительные функции во многом напоминают большую корпорацию: главный администратор - контролируемое сознание - занят решением наиболее важных или принципиально новых задач, рутинные же дела он переадресовывает подчиненным. Такая передача полномочий позволяет нам реагировать на многие ситуации быстро и эффективно, интуитивно, не тратя времени на обдумывание и анализ.

Границы интуиции.

Хотя исследователи и утверждают, что подсознательная обработка информации способна порождать интуитивные догадки, ценность этих догадок вызывает у них большие сомнения. Элизабет Лофтус и Марк Клингер (Elizabet Loftus Mark Klinger, 1992) сообщают, что современные ученые «в основном пришли к согласию относительно того, что подсознательная деятельность, возможно, и не столь полезна, как предполагалось ранее». Например, хотя подсознательные стимулы и могут инициировать слабую, мимолетную реакцию, достаточную для того, чтобы пробудить если не сознательное восприятие, то хотя бы эмоции, тем не менее пока нет доказательств, что аудиозаписи, рекламируемые как обращающиеся к подсознанию, способны к успешному «перепрограммированию вашего подсознательного мышления». Масса вновь выявленных фактов свидетельствует об обратном (Greenwald others, 1991).

Кроме того, наши интуитивные суждения довольно часто бывают ошибочными. Настолько часто, что становятся понятными слова поэта Т. С. Элиота: «Пустоголовый человек… голова, набитая соломой». Социальные психологи исследуют нашу склонность судить обо всем задним числом (эффект хиндсайта - интуитивное чувство, возникающее постфактум, согласно которому мы все знали заранее). В других разделах психологии изучается наша способность к созданию иллюзий, неверно истолкованным ощущениям, фантазиям и надуманным убеждениям. Майкл Газзанига (Mickael Gazzaniga, 1992) сообщает, что пациенты, которым хирургическим путем разъединили полушария головного мозга, постоянно придумывают объяснения своему загадочному поведению и сами же верят в них. Если пациент встает и делает несколько шагов после того, как экспериментатор посылает сигнал «идите» его невербальному правому полушарию, вербальное левое полушарие тотчас же придумывает правдоподобное объяснение (например: «Такое впечатление, что я пьян»).

Тема иллюзорного мышления часто обсуждается в публикациях (в последнее время многочисленных), посвященных тому, как мы воспринимаем, храним и извлекаем из памяти социальную информацию. Так же, как психологи, изучающие восприятие, исследуют зрительные иллюзии, чтобы раскрыть нормальные механизмы нашего восприятия, так и социальные психологи изучают иллюзорное мышление, чтобы выявить нормальные процессы обработки информации. Эти исследователи хотят представить нам картину обыденного социального мышления с явно обозначенными «опасными местами». Изучая эффективность шаблонного мышления, следует помнить, что демонстрация того, как люди создают ложные убеждения, еще не доказывает, что все убеждения ложны. И все-таки, чтобы распознать фальшь, не мешает знать, каким образом она появляется на свет. Давайте же выясним, как эффективная обработка информации может пойти по ложному пути, и начнем с самопознания.

Мы часто не знаем, почему мы делаем то, что делаем.

«Есть одна и только одна вещь во всей Вселенной, о которой мы знаем больше, чем могли бы узнать из наблюдений извне,- заметил К. С. Льюис (С. S. Lewis, 1960, р. 18-19). - Эта вещь - мы сами. Можно сказать, что мы обладаем внутренней информацией». Так оно и есть. Но увы, иногда мы думаем, что обладаем нужными знаниями, а наша внутренняя информация оказывается ошибочной. К такому неизбежному выводу приходят многие современные исследования.

Объяснение нашего поведения.

Почему вы выбрали именно этот колледж? Почему вы разругались с соседом? Почему вы влюбились именно в этого человека?

Иногда мы знаем ответы на подобные вопросы, а иногда - нет. Если спросить, почему мы чувствовали себя или действовали именно так, а не иначе, мы дадим правдоподобные ответы. Однако если причины или определяющие факторы неочевидны, то объяснения собственного поведения порой бывают абсолютно неверны. Случается так, что факторы, оказывающие наиболее сильное влияние, воспринимаются нами как безобидные, а незначительные факторы - напротив, как очень важные.

Ричард Нисбетт и Стенли Шехтер (Richard Nisbett, Stanley Schachter, 1966) продемонстрировали это, попросив студентов Колумбийского университета принять участие в эксперименте, где им предстояло выдержать серию ударов электрическим током нарастающей интенсивности. Предварительно некоторым из участников давали пилюлю, сообщив, что она вызывает учащенное сердцебиение, неровное дыхание и изжогу - обычные симптомы электрошока. Нисбетт и Шахтер ожидали, что эти испытуемые будут связывать симптомы электрического удара с воздействием пилюли - и таким образом окажутся более терпимыми к воздействию электрошока, чем те, кто пилюлю не получил. В действительности эффект превзошел их ожидания: люди, проглотившие пилюлю, выдерживали электрошок в четыре раза большей силы.

Но когда испытуемым сообщали, что они выдержали больший, чем в среднем, электрошок, и просили объяснить почему, те, отвечая, и не вспоминали о пилюлях. Даже после подсказки (им описали весь эксперимент в деталях) они отрицали влияние пилюль. Как правило, испытуемые говорили, что допускают, да, на каких-то людей пилюля, возможно, и оказывает влияние, но только не на них. Типичным ответом было: «Я даже и не думал о ней».

Иногда люди считают, что подвергались влиянию определенных факторов, на самом деле на них не влиявших. Ричард Нисбетт и Тимоти Уилсон (Richard Nisbett Timothy Wilson, 1977) попросили студентов Мичиганского университета высказать свое мнение о документальном фильме. Пока часть из них просматривали фильм, снаружи ревела мощная электропила. Многие из студентов решили, что этот душераздирающий вой повлиял на их оценку фильма. Однако это не так: их оценка почти полностью совпала с реакцией тех, кто смотрел фильм, не отвлекаясь на шум.

Еще более наводят на размышления результаты исследований, в которых люди в течение двух-трех месяцев ежедневно фиксировали свое настроение (Stone others, 1985; Weiss Brown, 1976; Wilson others, 1982). Их также попросили отмечать факторы, которые могли повлиять на настроение: день недели, погода, продолжительность сна и т. д. На завершающей стадии эксперимента испытуемые оценивали, насколько серьезно влияет каждый фактор на их настроение. Удивительно (при том, что внимание уделялось в основном будничному настроению), но практически не прослеживалось взаимосвязи между тем, насколько важным считали люди тот или иной фактор, и тем, как он в действительности влиял на их настроение. Полученные результаты обескураживают, напрашивается вопрос: «А понимаем ли мы на самом деле, что делает нас счастливыми или несчастными?»

Прогнозирование нашего поведения.

Так же часто люди ошибаются и когда прогнозируют свое поведение. Спросите, зависит ли их согласие подчиниться требованию нанести сильный электрический удар жертве, а также колебания в выборе, оказать помощь жертве или нет, от того, наблюдают за ними другие или нет, - и, скорее всего, вы услышите возмущенный ответ, что они не подвержены подобным влияниям. Но, как мы увидим, эксперименты показывают, что многие из нас весьма уязвимы в этом плане. Стоит обратить внимание и на то, что обнаружил в одном из своих исследований Сидней Шраугер (Sidney Shrauger, 1983). Он попросил студентов колледжа спрогнозировать вероятность примерно десятка событий, которые могут произойти с ними в течение двух ближайших месяцев (романтические приключения, болезни и т. д.). Их прогнозы оказались едва ли более точны, чем прогнозы, основанные на жизненном опыте некоего среднестатистического человека. С уверенностью можно сказать только то, что иногда мы сами не знаем, что ждет впереди. В предсказании будущего лучший советчик - это наше поведение в сходных ситуациях прошлого (Ostberg Shrauger, 1986, 1990).

Прогнозирование наших чувств.

Принятию многих жизненно важных решений сопутствует прогнозирование будущих чувств. Обрету ли я длительное семейное счастье, связав себя узами брака с этим человеком? Даст ли эта специальность возможность найти работу, которая полностью бы меня удовлетворила? Будут ли приятными воспоминания об отпуске, если провести его так, как намечено? Или более вероятные итоги здесь - развод, профессиональный кризис и сожаление о потерянном времени?

Иногда мы знаем, как будем себя чувствовать, если выдержим экзамен, победим в большой игре или снимем напряжение получасовой пробежкой. Но чаще всего нам это неведомо. Джордж Левенштайн и Дэвид Шкал (George Loewenstein David Schkade, 1999) предлагают рассмотреть несколько примеров:

- Люди переоценивают влияние на их благополучие таких факторов, как увеличение или потеря веса, изменение климата, число доступных телевизионных каналов или количество свободного времени. Но даже такие экстремальные события, как выигрыш в лотерее или несчастный случай, влияют на нашу жизнь меньше, чем кажется.

- Перед тем как протестироваться на СПИД, люди прогнозируют, что они будут чувствовать в течение первых пяти недель после получения результата. Они полагают, что испытают ужасные страдания при плохих новостях и огромный душевный подъем при хороших. Однако, узнав роковой диагноз, люди справляются с этим гораздо быстрее, чем ожидают, а услышав хорошие вести, против ожидания не приходят в такой уж бурный восторг.

- Когда молодым людям показывают сексуально возбуждающие фотографии, а затем предлагают сочинить гипотетический сценарий страстного свидания, в котором партнерша просит «остановиться», они говорят, что, вполне вероятно, не смогут этого сделать. Если же не показывать фотографии, то обычно молодые люди утверждают, что неспособны на сексуальную агрессию. В спокойном состоянии мы легко ошибаемся по поводу своего поведения при возбуждении, - кстати, именно это явление часто приводит к нежелательным беременностям.

Конструирование воспоминаний

Согласитесь ли вы со следующим утверждением?

Память можно уподобить сундуку в кладовке. Туда наш мозг складывает информацию, чтобы в случае надобности ее извлечь. Время от времени из сундука кое-что пропадает, и тогда мы говорим: «О, это я забыл».

Около 85 % студентов высших учебных заведений соглашаются с этим (Lamal, 1979). В журнале «Psychology Today» за 1988 год высказывалась та же мысль: «Наука доказала, что опыт, накапливаемый нами в течение жизни, прекрасно сохраняется в нашей памяти».

Однако психологические исследования доказывают обратное. Многие воспоминания - это отнюдь не копии пережитого, хранящиеся в банке данных нашей памяти. Скорее, мы конструируем воспоминания, переосмысливая информацию по-новому. Это представление о том, как все должно было быть в прошлом, с наших теперешних позиций. Подобно палеонтологу, восстанавливающему облик динозавра по сохранившимся костям, мы реконструируем свое далекое прошлое, комбинируя фрагменты информации, которые включают и наши теперешние ощущения и ожидания (Hirt, 1990; Ross Buehler, 1996). Таким образом, мы можем с легкостью (на подсознательном уровне) пересматривать воспоминания, подгоняя их под наши нынешние знания. Мой сын как-то пожаловался, что не пришел июньский номер журнала «Крикет». Когда же ему показали, где лежит журнал, он радостно воскликнул: «Отлично! Я ведь знал, что уже получил его».

Реконструкция прошлых установок.

Что вы думали пять лет назад о ядерной энергетике? О Билле Клинтоне или Жане Кретьене [Канадский политик французского происхождения, в настоящий момент премьер-министр Канады.]? О своих родителях? Если ваши взгляды изменились, то можете ли вы оценить, насколько?

Экспериментаторы попытались ответить на подобные вопросы, и результаты оказались неутешительными. Люди, чьи установки изменились, часто настаивают на том, что они всегда думали так, как сейчас. Дэрил Бем и Кит Мак-Коннелл (Daryl Bam Keith McConnell, 1970) провели опрос среди студентов университета Карнеги-Меллон. Ключевым был вопрос, в какой степени студентам следует контролировать составление университетского учебного плана. Неделю спустя опрошенные согласились написать эссе, главным тезисом которого был протест против любого вмешательства студентов в составление учебного плана. После этого их установки действительно сместились в сторону большего противодействия студенческому контролю. Когда же участников эксперимента попросили припомнить, как они ответили на вопрос до написания эссе, студенты «вспомнили» те убеждения, которых придерживались сейчас, и утверждали, что эксперимент никоим образом не повлиял на их мнение. Исследователи Д. Р. Уиксон и Джеймс Лэрд (D. R. Wixon James Laird, 1976) провели похожий опрос среди студентов из университета Кларка, и он также подтвердил, что учащиеся отказываются от своих прежних установок, причем «с такой быстротой, бесповоротностью и уверенностью, что это не может не удивлять».

Исследователи из Мичиганского университета провели два опроса национальной выборки старшеклассников: первый - в 1973 году, второй - в 1982-м (Markus, 1986). Когда участников опроса попросили вспомнить свое мнение 1973 года по таким вопросам, как поддержка меньшинств, легализация марихуаны и равноправие полов, большая часть ответов была ближе к их взглядам 1982 года, а не к действительным взглядам 1973-го. После своих наблюдений за взрослеющими людьми Джордж Валльян (George Vaillant, 1977, p. 197) как-то заметил: «Обычное дело: гусеницы превращаются в бабочек, а затем уверяют, что они и в юности были маленькими бабочками. Зрелость всех нас делает лжецами».

Воскрешая прошлое, мы окрашиваем его в более яркие цвета. Теренс Митчелл, Ли Томпсон и их коллеги (Mitchell Leigh Thompson others, 1994, 1997) отмечают, что многим из нас свойственно видеть свое прошлое в «розовом свете»: в воспоминаниях приятное кажется еще более приятным. Студенты в трехнедельном велосипедном пробеге, семейные пары, путешествующие по Австрии, школьники на каникулах - все говорят об удовольствиях своего отдыха, и слова их соответствуют действительности. Однако позже они рассказывают о пережитом с еще большим восторгом, практически забывая о неприятных и раздражающих моментах, помня только хорошее. Так же и мне вот сейчас, после возвращения к привычным проблемам на работе, время, проведенное в Шотландии, кажется просто благословенным. В любом позитивном переживании всегда что-то принадлежит предвкушению, что-то реальному переживанию, а что-то «розовым воспоминаниям».

Кэти Мак-Фарланд и Майкл Росс (Cathy McFarland Michael Ross, 1985) обнаружили, что мы пересматриваем свои воспоминания о других людях по мере того, как меняется наше отношение к ним. Они попросили студентов и студенток университета оценить своих возлюбленных, а затем через два месяца снова попросили их о том же. Юноши и девушки, чья любовь стала только сильнее, как правило, вспоминали, что влюбились с первого взгляда. Те же, кто прервал отношения, чаще всего отзывался об экс-партнере как об эгоисте (или эгоистке) с плохим характером.

Диана Холмберг и Джон Холмс (Diane Holmberg John Holmes, 1994) обнаружили тот же самый феномен среди 373 молодых супружеских пар. Большинство новобрачных говорили, что они очень счастливы. Когда два года спустя опрос повторили, те, чей брак оказался неудачным, вспоминали, что все у них было плохо с самого начала. Полученные результаты, говорят Холмберг и Холмс, «настораживают»: «Такие предубеждения могут привести к опасной нисходящей спирали. Чем хуже вы думаете о своем партнере сегодня, тем хуже будут воспоминания о нем, которые еще более подтвердят ваши негативные установки».

Нельзя сказать, что мы вообще не помним своих прежних чувств. Но когда воспоминания туманны, ими руководят наши нынешние чувства. Из поколения в поколение родители самыми горькими словами отзываются о жизненных ценностях своих детей,- и происходит это отчасти потому, что они, воскрешая ценности своей давно ушедшей молодости, приближают их к своим сегодняшним установкам.

Реконструкция прошлого поведения.

Реконструирование воспоминаний позволяет нам пересматривать свои собственные жизненные истории. Майкл Росс, Кэти Мак-Фарланд и Гарт Флетчер (Michael Ross, Cathy McFarland Garth Retcher, 1981) дали студентам университета Ватерлоо прочесть брошюру, которая убеждала, что чистить зубы - весьма полезное занятие. В совсем другом эксперименте, проведенном спустя пару недель, эти студенты вспоминали о чистке своих зубов чаще, чем те, кто не ознакомился с нравоучительной брошюрой. Более того, когда среди репрезентативной выборки американцев был проведен опрос на тему курения и ответы были спроецированы на всю нацию, по меньшей мере треть из 600 миллиардов проданных за год сигарет осталась неучтенной (Hall, 1985). Социальный психолог Энтони Гринвальд (Anthony Greenwald, 1980), заметив, что все это очень похоже на происходящее в романе Джорджа Оруэлла «1984», где было «необходимо запоминать все события так, как нужно», высказал догадку, что все мы имеем «тоталитарное эго», которое пересматривает прошлое в соответствии с нашими сегодняшними взглядами.

Иногда наши сегодняшние воззрения - это то, что мы уже усовершенствовали. В таком случае мы можем воскрешать свое прошлое более непохожим на настоящее, чем это есть на самом деле. Такая тенденция объясняет загадку, почему участники программ по самосовершенствованию (программы контроля веса, борьбы с курением, шейпинг, психотерапия и т. д.), в среднем демонстрируя весьма скромные успехи, не устают говорить о полезности подобных занятий (Myers, 1998). Майкл Конвей и Майкл Росс (Michael Conway Michael Ross 1985, 1986) объясняют, что, потратив много времени, усилий и денег на самосовершенствование, люди, вероятно, рассуждают следующим образом: «Пусть мне еще далеко до совершенства, но до этого я был хуже. Значит, для меня это очень полезно».

«Познай самого себя»,- призывал древнегреческий философ Фалес. Мы пытаемся. Но, к сожалению, слишком уж часто ошибаемся, судя о своих чувствах и поступках. Наше интуитивное самопознание бродит в потемках.

Из признания этого жизненного факта можно сделать два практических вывода. Во-первых, для психологических исследований: хотя интуиция клиентов или испытуемых может дать ключ к разгадке их психологии, самоотчеты чаще всего не заслуживают доверия. Ошибки в понимании самих себя ограничивают пользу подобных субъективных описаний.

Второй вывод касается нашей повседневной жизни: искренность, с которой люди сообщают о своих жизненных переживаниях и интерпретируют их, не является гарантией подлинности этих рассказов. Личные свидетельства представляют собой весомые доказательства, но они могут содержать в себе и невольные ошибки. Принятие во внимание неизбежности подобных ошибок поможет нам быть менее доверчивыми, и нас труднее будет запутать.

Глава 4. Причины неразумия

Как повезло стоящим у власти, что люди не думают.

Адольф Гитлер.

Разнородная картина нашего интуитивного самопознания, представленная в главе 3, аналогична такой же картине нашей рациональности. Какой вид из живущих на Земле более заслуживает имени Homo sapiens - человек разумный? Наша когнитивная мощность превосходит самые быстродействующие компьютеры при распознавании известного, интерпретации сказанного и обработке абстрактной информации. Наша обработка информации особенно эффективна. Очевидно, что при такой небывалой скорости обработки мы практикуем методы мышления, которые требуют наименьших затрат времени и сил. Ученые удивляются той скорости и простоте, с которой мы формируем впечатления, мнения и объяснения. В большинстве ситуаций наши мгновенные общие реакции - такие, как реакция «Это опасно!» - адаптивны. Они помогают нам выжить.

Однако же наши адаптивные навыки не безупречны - мгновенные реакции порой бывают ошибочны. Стратегии, которые весьма полезны с точки зрения упрощения сложной информации, иногда могут сбить нас с толку. Чтобы повысить силу своего критического мышления, давайте обсудим пять основных причин неразумного поведения - пять основных способов, с помощью которых люди формируют и подтверждают свои ошибочные убеждения:

1. В своих интерпретациях мы руководствуемся собственными предубеждениями.

2. Мы переоцениваем правильность собственных суждений.

3. Зачастую мы руководствуемся случайными сведениями, а не статистическими данными.

4. Мы находим корреляцию и контроль там, где их нет.

5. Наши убеждения могут генерировать собственные подтверждения.

В своих интерпретациях мы руководствуемся собственными предубеждениями

Ранее мы уже отмечали существенный факт, касающийся человеческого мышления: предубеждения сильно воздействуют на то, как мы воспринимаем и интерпретируем информацию. Люди признают, что их предубеждения влияют на социальные суждения, однако им трудно осознать, насколько велико это влияние. Предубеждения также влияют на то, как человек воспринимает и интерпретирует информацию. Это было трагически продемонстрировано в 1988 году, когда экипаж USS Vincennes ошибочно принял иранский авиалайнер за военный самолет и уничтожил его. Как заметил во время расследования этого инцидента в конгрессе социальный психолог Ричард Нисбетт (Richard Nisbett, 1988): «Эффект ожидаемого результата ошибочной теории может быть очень драматичным».

То же самое относится и к социальному восприятию. Эксперимент Роберта Валлоне, Ли Росса и Марка Леппера (Robert Vallone, Lee Ross Mark Lepper, 1985) демонстрирует, насколько сильными могут быть предубеждения. В этом эксперименте двум группам студентов - произраильски и проарабски настроенных - показали фрагменты из шести программ новостей, где говорилось об убийстве беженцев в Ливане в 1982 году. Из рис. 4-1 видно, что каждая группа воспринимала программы как враждебные по отношению к ним. Это обычное явление: кандидаты в президенты и их сторонники почти всегда считают, что средства массовой информации не сочувствуют их убеждениям. Опрос Гэллапа в 1994 году показал, что афроамериканцы сочли предвзятым освещение средствами массовой информации ареста чернокожего убийцы О. Дж. Симпсона. Спортивным болельщикам всегда кажется, что арбитр пусть немного, но все же подыгрывает команде соперников. Люди, попавшие в конфликтную ситуацию (супружеская пара, начальник и подчиненный, представители конфликтующих расовых групп), видят в беспристрастных посредниках людей, настроенных против них.

Наши общие представления о мире могут даже явные доказательства «против» превратить в доказательства «за». Примером служит опрос, в котором Росс и Леппер, помогавшие Чарльзу Лорду (Charles Lord, 1979), попросили студентов оценить результаты двух предположительно новых научных исследований. Половина студентов выступала за смертную казнь, половина - против. Первое исследование укрепляло веру студентов в устрашающий эффект наказания, второе, напротив, убеждало в обратном. В результате и сторонники, и противники смертной казни с готовностью признавали свидетельства, укрепляющие их собственное мнение, и весьма критично были настроены при рассмотрении свидетельств, говорящих об обратном. Ознакомление обеих сторон с одним и тем же разнородным материалом, содержащим свидетельства как в пользу смертной казни, так и против, не уменьшило разногласий между ними, а, напротив, увеличило. Каждая из сторон воспринимала только свидетельства, поддерживающие их собственные убеждения, которые в результате укреплялись.