Психоаналитическое направление в политической психологии

Размещено на http://www.allbest.ru

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ГОУ ВПО «НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ФАКУЛЬТЕТ ПСИХОЛОГИИ

КАФЕДРА ОБЩЕЙ ПСИХОЛОГИИ И ИСТОРИИ ПСИХОЛОГИИ

Специальность:030301

Контрольная работа по дисциплине

«Политическая психология»

Психоаналитическое направление в политической психологии

Выполнила:

студентка III курса

Еремеева Н. Н.

НОВОСИБИРСК

2010

Содержание

Введение

1. Психоаналитическое представление о личности политика, политическом поведении лидеров и масс. Истоки психобиографии (З.Фрейд, Г. Лассуэлл, А. Адлер)

2. Неклассическое психоаналитическое направление о влиянии политической сферы на формирование типа личности: психология авторитарности и демократии (Э.Фромм, В. Райх, Э. Эриксон, Т.Адорно, К. Юнг)

Заключение

Литература

Введение

Вопрос о том, нужно ли и могут ли психоаналитики участвовать в изучении общественных и политических процессов и каким образом может осуществляться подобное участие, существует с момента возникновения психоанализа, впрочем, как и ответ на него. В работах Фрейда указываются два подхода к этой проблеме, в частности: 1) применение психоанализа в целях анализа цивилизации и культуры, которые рассматриваются как специфические структуры, одна из основных функции которых состоит в подавлении асоциальных тенденций поведения в социуме; 2) использование психоанализа в качестве метода изучения конкретных исторических и общественных персоналий, а также (как вариант) для индивидуального анализа, который позволяет устранить симптомы и расстройства отношений, обусловленные бессознательными факторами у тех или иных политических лидеров.

Число психоаналитиков, рискующих выйти за рамки типичной ситуации ("из-за кушетки") и представить общественности свое личное мнение по тому или иному политическому вопросу, очень незначительно. С одной стороны, обладание психоаналитическим (неочевидным для большинства) знанием и апелляция к этому знанию при общении с широкой (в отличие от пациента - малоподготовленной) аудиторией всегда опасны для самого аналитика, так как чаще всего при этом он имеет дело с представителями мощных политических структур, комплексы которых вытеснены под давлением различных практических (как правило, эгоистично-корпоративных) интересов и действий. И просвещенное мнение, каким бы авторитетным оно ни было, может оказаться невостребованным. С другой стороны, психоаналитик никогда не может быть уверен, что (в ситуации неконфиденциальности) его знание не будет использовано в манипулятивных и спекулятивных целях. Тем не менее, несмотря на сложность проблемы, психоанализ как особый способ мышления, познания и прогнозирования социальных процессов начал так или иначе влиять на общественное мнение с момента своего возникновения. Контакты между психоанализом и политикой вызывают тревогу с обеих сторон, хотя речь идет всего лишь о связи между практикой и рефлексией. Иногда в рамках психоанализа возникает тенденция к отрицанию любого практического действия, которое пренебрежительно именуют «отыгрыванием»; в политике, напротив, рефлексия и анализ мотивов того или иного поступка недооцениваются и отвергаются как излишний «психологизм». Скорее всего, и психоаналитики, и политики считают, что в таких понятиях, как практическая рефлексия и рефлективные действия, содержится вопиющее противоречие.

Понятие политического психоанализа несет двойную смысловую нагрузку. С одной стороны, речь идет о психоанализе политики, предметом которого является объяснение бессознательных фантазий и иллюзий, связанных с политической и общественной жизнью, с другой стороны - и это часто упускают из вида - о политике психоанализа, т. е. о том, в какой мере психоаналитические теории являются частичным отражением и констатацией текущего состояния общественного сознания или выходят за рамки общественного сознания и характерных для него защитных механизмов, и таким образом могут объяснять данные явления. Плодотворное развитие политического психоанализа и психоаналитической мысли в целом возможно лишь в том случае, если психоаналитики смогут ответить на данный вопрос, однако для этого им необходимо изучать как общество, в котором существует психоанализ, так и влияние этого общества на сам психоанализ.

Политический психоанализ имеет давнюю традицию и включает в себя как культурологические статьи Фрейда, так и его переписку (в частности, с А. Эйнштейном - "Почему война?"), а также работы Фенихеля О., Райха В., традиция которых активно поддерживается в современной аналитической психологии.

В последние годы все более очевидным становится тот факт, что смысл психоаналитической нейтральности не заключается в том, чтобы держаться в стороне, сохраняя иллюзию собственной "объективности", а подразумевает готовность вступать в плодотворные контакты со смежными областями знаний и практики, одновременно избегая какой бы то ни было политизации метода и теории.

1. Психоаналитическое представление о личности политика, политическом поведении лидеров и масс. Истоки психобиографии

На развитие политической психологии значительное влияние оказала психоаналитическая теория 3. Фрейда и, позднее, его учеников.

Сам Фрейд, называя себя "далеким от мирских дел теоретиком", старался держаться в стороне от реальной политики, и собственно политической проблематике посвящено сравнительно не большое число его работ: "В духе времени: о войне и смерти" (1915), "Почему война?" (1933). Поэтому большинство последующих психоаналитических исследований политики строились на адаптации методики Фрейда к анализу политико-психологических явлений. Это произошло, например, с работой "Человек по имени Моисей и монотеистическая религия" (1937), где Фрейд продемонстрировал способ анализа национального характера; "Массовая психология и анализ человеческого Я" (1921), оказавшая большое влияние на последующую социальную и политическую психологию.

Под влиянием взглядов Г. Лебона, а также ряда других его современников на “массовую душу”, 3. Фрейд подошел к проблеме политического поведения личности и группы с точки зрения психоанализа.

3. Фрейд рассматривал феномен массы в социальной и политической жизни как “состояние регресса к примитивной душевной деятельности”, когда в человеке внезапно просыпаются определенные психологические характеристики, свойственные когда-то древним людям первобытной орды.

Человек в толпе оказывается как бы в состоянии гипноза, когда из глубин его психики выходит первобытный Ид, уже не сдерживаемый сознательным контролем Супер-Эго и не удерживаемый хрупким, балансирующим между ними Эго.

В этих случаях и происходит исчезновение сознательной обособленной личности, развивается переориентация мыслей и чувств в чужое, но одинаковое с другими людьми направление, возникает преобладание аффективности и других проявлений бессознательной душевной сферы, что, в итоге, формирует сильнейшую склонность к немедленному выполнению внезапных намерений.

Во всех типах масс, согласно 3. Фрейду, в качестве главного связующего звена выступает “коллективное либидо, имеющее в качестве своей опоры либидо индивидуальное, в основе которого лежит не что иное, как сексуальная энергия человека. В качестве примера Фрейд рассматривал две искусственные высокоорганизованные массы: церковь и армию. В каждой из этих структур отчетливо проявляется либидо: любовь к Христу в первом случае, и любовь к военачальнику во втором.

В искусственных массах каждый человек либидинозно связан, с одной стороны, с вождем, а с другой стороны с другими массовыми индивидами, которые своим идеальным «Я» один и тот же субъект и вследствие этого, в своем Я между собой идентифицировавшихся. 3. Фрейд писал: «порывается связь с вождем, порываются и взаимные связи между массовыми индивидами, масса рассыпается». Таким образом, в результате общая идеализация лидера приводит к одинаковой самоидентификации членов массы и аналогичной идентификации себя с другими индивидами. «Вождь массы ее праотец, к которому все преисполнены страхом. Масса хочет, чтобы ею управляла неограниченная власть, страстно ищет авторитета. ...Вождь гипнотизер: применяя свои методы, он будит у субъекта часть его архаического наследия, которое проявлялось и по отношению к родителям отношение человека первобытной орды к праотцу». [7;246].

Рассматривая психологическую природу человека, 3. Фрейд указывал на то, что цели индивида и общества в принципе никогда не совпадают. Фрейд строил свою концепцию мотивации человека на идее конфликта биологического и социального: биологические импульсы, идущие из подсознания («Оно») сталкиваются с известными индивиду нормативными требованиями общества, «социальной цензурой» («сверх Я»), зона этой встречи, в которой происходит осознание и ограничение природных импульсов - это и есть человеческое Я. Начало изучению потребностей как энергетического «двигателя» психики было положено 3. Фрейдом. Говоря конкретнее, один из наиболее значимых выводов психоанализа состоит в понимании потребностей как содержащейся в недрах психики внутренней силы, не сводимой к одним лишь осознанным желаниям или целям ее субъекта. В современной психологии потребности рассматриваются также как энергетическое начало психики, что позволяет выявить структуру и природу психики и поведения гораздо вернее, и глубже, чем психологические теории, описывающие человеческую активность просто как цепь реакций на стимулы внешней среды. С другой стороны, излишняя биологизация человеческих потребностей - один из наиболее уязвимых пунктов фрейдизма: высшие потребности имеют не биологическую, но социальную природу. Соотношение биологической и социальной природы человека - важная и сложная научная проблема, но она не может быть отождествлена с проблемой соотношения индивидуального и социального: они лежат в разных плоскостях.

Согласно психоаналитическому взгляду на поведение человека, большинство действий людей являются результатами борьбы бессознательных инстинктивных мотивов (Эрос и Танатос). Целью Эроса (благодаря которому развивается цивилизация) является объединение единичных человеческих индивидов в семьи, расы, народы, нации, которые соединяются в одно великое единство, единство человечества, в котором либидинальные отношения объединяют людей. Танатос (основной смертельный инстинкт)и его производные - природная агрессивность, деструктивность и враждебность индивидов противостоят возникновению цивилизации, влекут за собой ее дезинтеграцию, так как «инстинктивные страсти сильнее рациональных интересов»,они ведут к неизбежным конфликтам и войнам.

Гидравлическая модель психики в объяснении причин войн в человеческой истории предполагает неизбежность межгрупповой враждебности, так как, по словам Фрейда, конфликт интересов между людьми в принципе разрешается только посредством насилия. Человек обладает деструктивным влечением, которое первоначально направлено внутрь (влечение к смерти), но затем направляется на внешний мир, а следовательно, благотворно для человека. Враждебность между группами благотворна и для группы, так как способствует стабильности, установлению чувства общности у ее членов. Враждебность к какой-либо группе является и способом объединения нескольких других: во время войн создаются более обширные объединения племен или государств, в пределах которых на противоборство налагается запрет, что происходило, например, в период борьбы греческих государств против варваров. Именно благотворность враждебности для человека, группы и даже объединений групп, по мнению Фрейда, приводит к неизбежности насилия. Для прогресса цивилизации требуется, чтобы общество контролировало, а если это необходимо, то и репрессировало агрессивные инстинкты человека, интернализируя их в форме «Супер-эго» и направляя их на «Эго». Это, разумеется, вызывает некоторую «ломку», деструкцию в психике человека. Проявлениями деструктивной мотивационной структуры являются садизм и мазохизм. Интернализация внешних запретов ведет к появлению неврозов (подавленные либидозные инстинкты) и чувства вины (подавленные агрессивные инстинкты), плата человечества за цивилизацию, что проявляется, прежде всего, в политике.

Вкладом Фрейда в политическую психологию можно считать написание им в соавторстве психобиографии Г. Лассвелл утверждал в своей книге «Психопатология и политика», что «политология без биографии подобна таксидермии -- науке о набивании чучел». [10;189]. президента США Вудро Вильсона, которая стала новым жанром исследованияПсихоанализ послужил также стимулом для развития направления психоистории, стремящегося с его помощью описывать динамику исторических процессов.. Фрейд негативно оценил как проявление политико-психологического инфантилизма претензию В. Вильсона «освободить мир от зла», которое обернулось, по мнению ученого, деструктивными последствиями, как для своего фанатичного носителя, так и для общества в целом.

Во-первых, в психобиографии отмечена высокая степень нарциссизма у будущего американского президента, то есть перенос либидо с внешних объектов на себя, нарушение принципа реальности. Ребенком Вильсон, болезненный, оберегаемый, балуемый и любимый отцом, матерью и сестрами, не избежал чрезмерного сосредоточения интереса на самом себе. "На самом деле он всегда чрезмерно любил себя. Все имеющиеся у нас факты говорят о том, что он всегда восхищался собой или грандиозностью своих планов". Нарциссизм, вообще, выступает у З. Фрейда в качестве неотъемлемого признака политического лидера. Властность, самоуверенность, независимость, другие люди любимы им только до тех пор, пока они ему нужны, способность вызывать страх - вот те качества, которыми наделен, по мнению Фрейда, любой лидер. И именно подобные качества позволяют ему управлять и властвовать над толпой, которая в равной степени любит и ненавидит его, боится и подчиняется.

Во-вторых, в книге о 28-м президенте констатируется огромная роль отца в детстве Вильсона: последний был для него значительным объектом любви. Пастор, пользующийся авторитетом в семье и у прихожан, внимательный и ласковый к сыну, бывший главным Божьим избранником, который доносил слово Божье до прихожан, стал для набожного сына гигантской фигурой его детства. "Многие мальчики восхищаются своими отцами; но не многие восхищаются ими столь чрезмерно и безоговорочно, как это было в случае с маленьким Томми Вильсоном".

Это определило специфику разрешения Эдипова комплекса у Вильсона. Часть его агрессивности в отношении отца была вытеснена и поэтому в зрелые годы искала выхода на объектах, имеющих то или иное сходство с отцом (см. эволюцию его отношений с профессором Принстона Эндрю Ф. Вестом, с Генри К. Лоджем, председателем сенатского комитета по внешним сношениям). Другая ее часть породила возвышенное и требовательное Сверх-Я. О характере человека с подобной психической инстанцией уже говорилось. Вильсон мыслил установками своего отца: отсюда его страсть к риторике, он повторял его слова, подражал ему; в юности одевался так, что его ошибочно принимали за пастора, и женился, подобно отцу, на женщине, рожденной и воспитанной в доме пресвитерианского пастора. В характере Вильсона преобладала пассивность по отношению к отцу, что привело к преобладанию в его политических действиях пассивных методов. "Он боролся с лидерами союзников, - читаем мы в книге, - не мужскими, а женскими методами: воззваниями, мольбами, уступками, подчинением". Наконец, идентификация с отцом была крайне религиозной, что вылилось в непреодолимое желание Вильсона уподобиться не только земному отцу, но и отцу небесному. Это привело американского президента к стремлению играть в период Первой мировой войны и Парижской мирной конференции роль "спасителя человечества", призывать американский народ "выступить в крестовый поход за мир".

Наконец, его отношения с младшим братом стали моделью его отношений с друзьями. Вильсон всегда испытывал потребность в младшем брате, то есть ему нравилось играть роль отца при молодом и физически более слабом мужчине. Но к этому примешивается чувство враждебности и "предательства" (конкуренция в чувствах родителей). Соавторы полагают, что именно эти эмоции повлияли на отношения президента с Джоном Г. Гиббеном, вначале любимом друге по Принстону, позднее забытом, с полковником Эдвардом М. Хаузом, со своим секретарем Джозефом П. Тьюмалти. политический поведение лидер психобиография

Фактически, в соответствии с подходом Фрейда, на протяжении всей своей жизни человек бессознательно разыгрывает "драму" своих отношений с родней, проецируя ее на других. Это происходит не только в личной, но и профессиональной жизни Вильсона. Бессознательное не имеет контактов с внешним миром и, следовательно, фиксированные в детстве модели взаимоотношения с людьми не могут измениться, так что реальное международное положение, европейская политика США не имеют никакого значения для понимания поступков и решений 28-го президента. Политическая драма государств и наций времен Первой мировой войны разыгрывается на фоне бессознательной драмы одного человека. Причем последняя, по Фрейду, играет явно основополагающую роль для понимании происходящих процессов.

Хотя Вильсон был некрасив собой, слаб телом и невротичен, сильное Сверх-Я вело его, начиная с поступления в Принстон, от успеха к успеху. Идентификация с Гладсоном помогла ему преодолеть желание отца видеть сына священником и подвигла его к общественной и политической деятельности. Всем известна любовь президента к риторике, к произнесению речей, привитая ему отцом проповедником. Отождествление с ним приводило к тому, что он пытался сделать свои ораторские приемы столь же приятными для слуха, а обобщения - столь же яркими, какими они запали в его душу из проповедей отца. То, что эти обобщения могли не соответствовать фактам, мало беспокоило его. "Они существовали ради них самих, как выходы для его отождествления себя с отцом". Нет ничего удивительного, что он привык забывать факты, когда ему было неудобно их помнить. Он игнорировал неприятный для него факт существования у союзников секретных договоренностей по разделу послевоенного мира. Поэтому его борьба в Париже "за справедливый и прочный мир" была заранее обречена на провал.

Действия президента в ходе мировой войны, заключение Версальского мирного договора и основание Лиги наций рассматриваются либо через призму его отождествления с Христом, либо объясняются соотношением пассивности и активности в его характере. Так идентификация с Богом-сыном сдерживает его воинственные побуждения, уравновешивает симпатии к Англии и заставляет уклоняться от объявления войны Германии. Драматический отход Вильсона от выдвинутых им 14 пунктов для установления перемирия и согласие на заключение явно несправедливого мира объясняются опять-таки особенностями его детского развития. Американский президент желал быть судьей мира и утвердить справедливый "божий закон" в послевоенной Европе, но натолкнулся на политические реалии (секретные договоры союзников) и сопротивление Ллойда Джорджа, Клемансо и Орландо, преследующих корыстные интересы своих государств. Причина, по мнению авторов, в том, что глубоко пассивному к своему отцу Вильсону "женская основа его натуры" не позволила сражаться с европейскими лидерами посредством силы. Время от времени, намереваясь предпринять решительные действия, он в ходе секретных переговоров постоянно сдавал свои позиции, лишь бы как можно скорее, обеспечить мир Европе.

Оценивая психологическое исследование личности Вудро Вильсона, следует обратить внимание на ценность учета иррационального момента при анализе политического поведения лидера или простого индивида. Однако полный отказ от возможности рациональной мотивации в политике, который демонстрирует данное политическое исследование, едва ли обоснован. Скорее всего, вопрос может ставиться о соотношении иррациональных и рациональных мотиваций политических действий, но никак не об отказе от какой-либо из них.

Вместе с тем совместное исследование Фрейда и Буллита проливает свет на личность президента, на внутренние конфликты, определившие его личные отношения с близкими, друзьями или просто коллегами. Пусть в несколько нарочитой манере, но оно расширяет наши знания о внутренних мотивах его политической и общественной деятельности, делает понятнее тот физический и нервный кризис, который последовал у Вудро Вилсона по окончанию Парижской мирной конференции. Авторы оценивают принципиальные неудачи Вильсона в соответствии с общепринятой точкой зрения. Его проповедь "бескорыстной справедливости", его убеждение, что цель победителей "оказать поддержку слабому, отдать должное сильному", оказались совершенно несостоятельными в реальной жизни Европы. В то же время, следует отметить явный перекос исследования: фактически личная дипломатия рассматривается в качестве основного орудия в решении проблем мировой политики. Кроме того, соавторы абсолютно не учитывают проблемы идеологического оформления политических действий. Вильсон в своих речах постоянно апеллирует к мессианскому мифу, однако, является ли подобная апелляция результатом бессознательных влечений президента? Или же это попытка идеологически "приукрасить" внешнеполитическую деятельность США в соответствии с особенностями политической культуры США, в которой мессианский миф занимает значительное место? Если так, тогда перед нами не безумный, возомнивший себя новым Христом, но дальновидный прагматик, хорошо знающий свой народ.

О прагматизме Вильсона свидетельствуют и другие факты. Нельзя забывать, что знаменитые 14 пунктов Вильсона выражали не только его идеализм, но и, прежде всего, национальные интересы США, заключающиеся в недопущении резкого изменения соотношения сил на мировой арене. Отсюда тезис Вильсона - "мир без победы". К тому же, следует иметь в виду, что США вступили в войну после фактического выхода России из Антанты, которая без помощи нового сильного союзника могла бы потерпеть военное поражение, о чем свидетельствует успешное наступление Людендорффа в марте 1918 года. Наконец, на уступчивость Вильсона, безусловно, оказывал влияние его страх перед ростом революционного движения, перед большевизмом. Так что "религиозный проповедник" вполне учитывал реалии международной ситуации, принимал их в расчет и был достаточно рационален при принятии политических решений.

Как мы видим, психоанализ позволяет нам раскрыть некоторые феномены политики. Можно утверждать, что отдельные гипотезы психоанализа вызывают сомнения. Сам Фрейд не отрицал слабостей ряда своих аргументов, еще более это подчеркивали последующие его критики. Он никогда не претендовал на абсолютную правоту, полагая, что истинная наука не боится признаться в своем неведении. Своеобразие его метода заключалось, прежде всего, в том, что он задавал вопросы, обращал внимание исследователей на наличие в жизнедеятельности человека ряда моментов, требующих объяснения, хотя и не всегда давал исчерпывающие ответы.

И все же психоаналитический подход к вопросам индивидуальной психологии остается своеобразным методом исследования, позволяющим не только понять ряд политических феноменов, но и по-новому взглянуть на сферу политики. Позволяет за сознательными решениями и поступками политических деятелей разглядеть глубины индивидуального бессознательного.

Широкое распространение у американских приверженцев политического психоанализа получила установка на изучение политических структур личности, классификация типов личности и создание психобиографий политических деятелей. Современные политические психоаналитики продолжают традицию качественного изучения личности политика, создавая психологические профили представителей данной профессии, используя такие категории, как «защитные механизмы», «авторитарное подчинение», «операциональный код».

С 30-х годов идеи фрейдистского психоанализа стали оказывать значительное влияние на исследование психологических предпосылок лидерства и мотивации к получению власти. Они побуждали искать эти предпосылки в условиях первичной социализации личности, в отношениях ребенка с непосредственной социальной средой.

Проблема мотива власти получила осмысление в теории компенсации чувства неполноценности А. Адлера. Исследовательский подход, в рамках которого прослеживались взаимосвязи между устойчивыми характерологическими чертами индивидуальной психики (врожденных или приобретенных «психических структур») политиков и их политическим выбором, их общественно-политическими позициями получил название индивидуально-психологического. Адлера можно отнести к его представителям, ведь, по его мнению, все человечество страдает от чувства неполноценности вследствие тех или иных органических недостатков или в результате каких-то психологических неудач. В стремлении компенсировать это чувство люди формируют различные стили жизни, и одним из них является стиль сверхкомпенсации, который проявляется, в частности, в желании обладать властью как источником чувства превосходства над другими, При этом сочетаются бессознательные импульсы и осознанная рационализация (объяснение) поведения личности. Вначале комплекс неполноценности, обеспечивает политику энергетику, необходимую для воздействия на других людей, затем дает ощущение отличия от других людей, которое как бы само выдвигает человека на политические роли.

Развитие идеи Адлера получили в работах чикагского политического психолога Г. Д. Лассуэлла (1902-1978) - проводника психоаналитического подхода в политической психологии. Он стал основателем "предметного поля" этой науки, изложив ее ключевые идеи в книге "Психопатология и политика" (1930). В ней он положил начало исследованию стилей политического поведения на материале медицинских карт американских политиков. Г. Лассуэлл искал скрытые мотивы поступков политических деятелей Под понятием «политические деятели» имеются в виду лица, занявшие или стремящиеся занять тот или иной статус в политической и государственной иерархии общества. [9;157]. в механизмах вытеснения психотравмирующих «частных конфликтов», пережитых будущими политиками в детстве в сферу общественных объектов и в последующей их рационализации в понятиях общественных интересов. Для него основой объяснения политического поведения стала теория фрустрации: бессознательные сексуальные мотивы (libido) с помощью "проекции", "замещения", "сублимации" (термины З.Фрейда) трансформировались в иные, в т.ч. и политические желания.

В вышеупомянутой книге он заявлял, что причины политических и социальных явлений коренятся в подсознательно накопленных, скрытых политизированных чувствах индивидов, которые предопределяет политическое поведение. Г. Лассуэлл вслед за А. Адлером считал, что “власть, лучше, чем какая-либо альтернативная ценность, сможет преодолеть заниженную самооценку. То есть, согласно ранним взглядам Г.Д. Лассуэлла, именно низкая самооценка чаще всего приводит к своеобразным «защитным» реакциям индивида, прежде всего проявляющимся в потребности во власти и, шире, в потребности доминировании над другими людьми. Последователи 3. Фрейда и Г. Лассвелла утверждают, что подлинные мотивы поступков обычно скрыты благопристойной «упаковкой» скажем, борьба за справедливость или стремление помочь бедным на поверку могут оказаться продиктованными иными, чисто личными мотивами политика. [10;185]. Выбор политики в качестве символа реализации своих потребностей в действительности становится для индивида неадекватным средством “компенсации депривации”, ущербности, фрустрации. Политические символы избираются будущим политиком в качестве объекта переноса аффекта иррационально, вследствие их широкого распространения и неопределенной референтности.

С точки зрения концепции базовой напряженности психики, доминирование этой потребности в личностной мотивации можно рассматривать как следствие дефицита позитивных психосоциальных связей личности, ее общности с другими людьми. С этим дефицитом часто взаимосвязано одностороннее, гипертрофированное развитие индивидуалистических или эгоцентрических амбиций. Ведь для одинокой социально изолированной личности особо острой, настоятельной является потребность в самоутверждении. Поскольку оно возможно лишь в отношениях с другими людьми, гипертрофированно-индивидуализированная личность ищет путь к самоутверждению в господстве, власти, контроле над ними. Согласно Г.Д. Лассуэллу, именно политика оказывается наиболее легким и эффективным “объектом-заместителем для людей, страдающих подобными внутренними проблемами. Дефицит эмоционально позитивных отношений в раннем детстве может превратить страсть к власти в доминирующий мотив личности. Впрочем, участие в борьбе за политическую власть нередко бывает результатом неудовлетворенного самолюбия вполне взрослых людей, отсутствия успеха и низкого профессионального статуса в первоначальной сфере деятельности.

В полном соответствии со сказанным, Г.Д. Лассуэлл заключал, что, конечно, люди рождаются политиками, но большинство перерастает этот период. Обостренное стремление человека к власти, по Г.Д. Ласссуэллу, это своеобразное затянувшееся детство. Человек, согласно Г.Д. Лассуэллу, как и все другие люди, обладает p (личными мотивами) и d (способностью направить эти мотивы на общественный объект), но отличительным качеством homo politicus является именно r рационализация собственных политических мотивов через общественный интерес. f процесс трансформации. Суть теории типа Г.Д. Лассуэлла выражается следующей формулой:

p f d f r = P.

Ученый высказал гипотезу, что стиль речи, стиль межличностных отношений и другие особенности лидеров связаны с общими личностными характеристиками. [2:13]. В книге "Психопатология и политика" автор также исследовал психологию "искателей" власти - индивидов, готовых на все ради ее получения, вплоть до убийства или самоубийства в случае потери властных полномочий и постов. Он предложил типологию политических деятелей по двум критериям: 1) исполнение той или иной политической роли; 2) особенности детского психосексуального развития. Выделилось три подтипа: агитатор, администратор, теоретик. Г. Лассуэлл рассматривал направление движения бессознательных факторов в критических ситуациях карьеры каждого из этих типов, а также их роль в становлении определенных «политических типов».

Основная функция «агитаторов» -- распространение своих взглядов и общение с гражданами. Они высоко ценят риторику, вербальные формулы, жесты и их частое, ритуализированное повторение. Такие люди живут ради того, чтобы быть замеченными, чтобы провоцировать и унижать оппонентов, а чисто администраторские функции обычно вызывают у них фрустрацию. Это недисциплинированные и, часто, сварливые политики. Одновременно, это люди с ярко выраженным энтузиазмом, которые возбуждают публику призывами, многократными заклинаниями и подчас даже бранью. Им важно вызвать эмоциональный отклик аудитории. «Агитаторы» являются выраженными «нарциссами» (хотя их нарциссизм примитивен). Их либидо нацелено на собственное Я и Я-подобные объекты. Это ведет к появлению гомосексуальных наклонностей, которые проецируются на абстрактные объекты. В прошлом «агитаторы» -- образцовые дети, застенчиво подавлявшие негативные эмоции. Такой «репрессированный садизм», не находя выхода в близком окружении, переносится на общество. Жажда самовыражения в устной либо письменной форме (отсюда одна из классификаций «агитаторов»: «ораторы» - «плагиаторы» и банальные графоманы) становится способом удовлетворения внутренних эмоциональных потребностей. «Ораторы», скажем, обычно отличаются подавлением негативных эмоций и частым плутовством в детстве.

В отличие от «агитаторов», «администраторы» проектируют свои аффекты на менее отдаленные и не столь абстрактные объекты, как «все общество». Они стремятся к манипуляции определенной группой, демонстрируя беспристрастный интерес к задачам организации. Им чужды абстракции, так как они не нуждались в них ранее при разрешении своих эмоциональных проблем. Их нельзя назвать неаффективными -- просто они более хладнокровны и аффективно сбалансированы. Автор выделял два подтипа «администраторов». Первый подтип характеризуется выраженной энергией и воображением, что внешне приближает его к «агитаторам». Однако в центре их внимания находятся определенные индивиды, они переносят свои аффекты на менее общие объекты и не стремятся «вывести из себя» большое количество граждан. Они привязаны к своему окружению и пытаются координировать его действия. Неспособность к достижению абстрактных объектов является следствием их чрезмерной занятости конкретными индивидами в кругу семьи и, часто, трудностями в определении там роли своего «Я».

Второй подтип представляет собой щепетильного и «совестливого» лидера, чья любовь к рутине и деталям, страсть к точности, одновременно, сохраняют целостность и развивают отчуждение окружения. «Администраторы» этого типа не испытывали серьезных потрясений в процессе развития личности, не имели сверхрепрессированных эмоций. Они либо сублимировали их, либо свободно выражали в кругу семьи. Щепетильность лидеров такого типа -- попытка продемонстрировать свою силу.

В отличие от «агитатора», избирающего для атаки близкие цели, «теоретики» стремятся к абстракции и грандиозности. Их (экспертов и идеологов) обычно привлекают отдаленные и высоко рационализированные цели. Рассмотрение различных идей часто является для «теоретиков» самоцелью, что несколько отдаляет их от ведомых. Абстракции необходимы «теоретику» для разрешения собственных эмоциональных проблем. В отличие от «администраторов», теоретики очень страдают при отсутствии аффектов, так как пережили много фрустраций в процессе своего развития. Поэтому повышенная интеллектуализация -- это своеобразный ответ теоретиков на нерешенные когда-то собственные эмоциональные проблемы.

Кроме перечисленного, на политическое развитие оказывает влияние характер политика согласно Г. Лассуэллу: «принудительный», «драматизирующий» или «беспристрастный». Для индивида с «принудительным» характером свойственны жесткие отношения, однообразие, монотонность самоподачи, десубъективизация ситуации, отрицание новизны и другие качества «бюрократа» -- администратора. Его полной противоположностью является «драматизирующий» характер, склонный к самолюбованию, провокациям, флирту и т. п. (в ход идут любые средства для завоевания других). Это -- основа для развития «теоретика» как политического типа. Индивиды с «беспристрастным» характером, отличающиеся отсутствием ярких эмоциональных состояний, могут превратиться, по Г. Лассуэллу, как в прекрасных судей, дипломатов и т. д., так и в отъявленных негодяев.

Хотя в американской политической психологии психопатологический подход к феномену лидерства получил широкое распространение, он вызвал и серьезные возражения. Проявилась определенная настороженность позитивистских ориентированных политологов к психоаналитическим теориям лидерства, сводящим поведение лидера к тем или иным формам отклонений от нормы. Один из таких специалистов Р. Лэйн даже выдвинул в противовес этому подходу тезис, в соответствии с которым успешно действующими демократическими политиками становятся люди со здоровой, уравновешенной психикой. Интериоризация политиком демократических ценностей и ценностных норм и демократического правосознания, соответствующий им способ его социальной идентификации являются одним из важнейших организующих начал его психологии, мотивов, которыми он руководствуется в своей деятельности. Не случайно люди, наделенные непомерным, патологическим властолюбием нередко примыкают к экстремистским - крайне правым или крайне левым - течениям, отвергающим демократические нормы. Все сказанное, возможно, не опровергает психоаналитический тезис, рассматривающий убеждения, ценности и цели политика как рационализацию неосознанных личных мотивов. Однако даже если ценности и цели имеют такое происхождение, это ничего не меняет в том факте, что они могут выступать как реальные мотивы деятельности политика. С точки зрения политической истории США и других стран в конце концов факт заключения Версальского договора намного важнее тех семейных обстоятельств Вудро Вильсона, которые, как считают его биографы, определили его роль в этом событии.

Ведь политический лидер может идентифицировать себя с партией или политическим течением, быть консерватором, либералом, социал-демократом, националистом или вообще не иметь четкой идеологии, предпочитая прагматический подход к решению проблем. В психоаналитической теории личности социально- интегративная тенденция человеческой психики характеризуется вне связи с мотивационной проблематикой, но как одно из проявлений полифункционального психического феномена идентификации - присущего человеку бессознательного отождествления себя с кем-то другим, переживание тождественности другому.

Политический лидер может в различной пропорции сочетать в своей психологии потребность во власти, другие эгоистические - карьерные и корыстные мотивы, авторитарный стиль с верностью определенным общественным целям и идеалам. Однако при всех этих различиях нормативная идентификация лидеров с реальными людьми, «обобщенным другим», обществом (а не только с безличными властными институтами) создает в его психике ограничитель для одностороннего и гипертрофированного развития потребности в личной власти, побуждает добиваться влияния и контроля на основе убеждения других людей, согласия с ними. Оценивая теорию Адлера--Лассуэла сегодня, можно сказать, что она верна для понимания личностных особенностей лишь некоторой, хотя и довольно значительной части политических деятелей, но она не может быть универсальным теоретическим объяснением их поведения. Не у всех «искателей власти» чувство неполноценности является доминирующим фактором, многие руководствуются искренним желанием служить людям, обществу, а для других на первом плане оказывается возможность реализовать свой личностно-творческий потенциал.

Значительная часть работ Лассуэла была связана с вопросами массовой психологии в политике. Диссертация Г.Лассуэлла, была посвящена контент-анализу сообщений пропаганды в СМИ во время первой мировой войны и была опубликована как монографию "Техника пропаганды в мировой войне"(1927). Пропаганда для него - это "инструмент тотальной политики вместе с дипломатией, экономическими мероприятиями и вооруженными силами. Ее цель заключается в экономии материальных затрат на мировое господство". [2;16]. Пропаганда как управление значимыми символами предполагала, по мнению Г. Лассуэлла, распространение прежде всего политических мифов и стереотипов. Политический миф он определяет как "совокупность социальных убеждений, включающих устойчивые представления об идеальном типе власти в рамках конкретного общественного устройства". Г. Лассуэлл полагал, что политический миф реализуется в политических доктринах и идеологиях и отражается в структуре политического сознания через такие понятия, как "креденда" и "миранда", в связи с чем пропаганда всегда обращена как к разуму, так и к чувствам реципиентов. "Креденда" (доверие) - это сфера рационального сознания, более соответствующая политическим доктринам; это уставы, конституции, декларации, договоры, обращенные к разуму и обеспечивающие доверие к власти на когнитивном уровне. "Миранда" - это совокупность мифов, ритуалов, символов; она содержит такие коммуникативные средства, как лозунги, флаг, гимн, лидер (герой) движения, невербалику и рассчитана на эмоциональное восприятие, на пробуждение чувств лояльности индивида к власти. Посредством пропаганды, "креденды" и "миранды" через значимые символы осуществляется политическое управление обществом, политическая коммуникация, осуществляется "массовое убеждение", реализуется язык власти, который имеет как рациональные цели, так и эмоциональные эффекты Лассуэл описал процесс массовой коммуникации в виде пятивопросной модели: 1. Кто говорит ? - анализ управления коммуникативным процессом. 2. Что сообщает? - анализ содержания сообщений. 3. Кому? - анализ аудитории. 4. По какому каналу? - анализ средства.

5. С каким эффектом? - анализ результата: изменилось/не изменилось сознание и/или поведение реципиента. [2;16].. Относительно массовых действий Г.Д. Лассуэлл писал: “Политические движения жизнеспособны благодаря переносу личных аффектов на общество... в них происходит реактивизация специфических примитивных мотивов, которые были заложены в человеке ранее”. [2;16]. Исследуя поведение людей в «смутные» времена, Г.Д. Лассуэлл пришел к своеобразному выводу: именно в эти времена в людях обостряется «регрессивная тенденция, пробуждаются примитивный садизм и страсти», т. е. проявляются самые иррациональные основы как общества, так и самого человека. Исследуя элиты и "гарнизонное государство", он указывал на опасность утверждения господства идеи "гарнизонного государства", т.е. такого общества, наиболее мощной группой которого являются специалисты по осуществлению насилия, использующие современные технические возможности осуществления власти. Противоположностью "гарнизонного государства" является такое общество, в котором властвующую элиту представляют деловые круги. Для защиты прав человека от посягательств "правящих элит" Лассуэлл призывал, как к международным договоренностям, так и к изменений внутри существующей социальный системы. Впоследствии, эти и другие идеи Г.Д. Лассуэлла были активно развиты его учениками и сторонниками. Как уже говорилось, на этой сложной, местами просто эклектичной основе и развивалась западная политическая психология.

2. Неклассическое психоаналитическое направление о влиянии политической сферы на формирование типа личности: психология авторитарности и демократии

Политический психоанализ внес вклад и в исследование такой важнейшей проблемы, как проблема авторитарной личности.

Идея З.Фрейда о поиске историко-психологичексих корней и причин массовых социальных движений в исследовании психологических эффектов исторических событий в жизни народа получает продолжение в психоисторических исследованиях проблемы становления тоталитарных режимов, прежде всего - в исследованиях по психологии нацизма. Эта проблематика является одной из популярных - многие авторитетнейшие в этой области ученые (Э.Эриксон, В.Лэнгер, Г.Бичевский, П.Левенберг, Р.Бинион, П.Вэйт, Г.Гилберт) начинали свои исследования с интереса к этой теме.

Предположение о том, что исторические события могут иметь травматические последствия для современников и потомков впервые высказано З.Фрейдом в работе “Моисей и монотеизм”. Идея выявления неблагоприятных психологических последствий исторических событий является одной из основных в исследованиях американских психоисториков. Еще в 1957 году один из основателей этого направления В.Лэнгер призвал изучать проблему, когда существенные изменения в психологии общества и культуры могут быть усмотрены, хотя бы частично, в некоторых серьезных ранах, от которых страдает все общество. [8].

Актуальной тему психологических предпосылок установления авторитарных и тоталитарных режимов делал опыт нацистской Германии.

Уже в первых исследованиях, посвященных психологическому объяснению прихода к власти Гитлера, причин его популярности признается необходимость изучения психологических характеристик населения Германии, психологического анализа нацистской идеологии, социально-психологического анализа ситуаций общений “вождя” с массами (Ф.Нойман, Ф.Шуман, Г.Гилберт, Г.Бичевский).

Например, в статье Э. Эриксона “Образ Гитлера и германский народ”, опубликованной в 1942 г. помимо психоаналитического описания личности Гитлера анализируются особенности психологического воздействия фюрера на массы, исследуется его влияние на различные социальные группы. Изучив материалы выступления Гитлера, а также, психологические характеристики его аудитории, Э. Эриксон выделяет четыре группы населения, испытавших идеологическое влияние Гитлера: 

· молодые преступники- рецидивисты, не слишком многочисленные, они были заместителями нацистских лидеров, они жили и умирали за порядок, который легализовал их тип и способствовал их процветанию;

· толпы, подчас хороших и дружелюбных немцев, в которых никто не заподозрил бы отравляющий комплекс подавленного юношеского бунта: Гитлер освободил их;

· массы ни хороших, ни плохих людей, которые хотели хлеба и зрелищ, слепо верили в догмат подчинения. Когда этот мир потерпел поражение (имеется ввиду поражение Германии в Первой мировой войне, и поражение социалистической революции 1918 - 1919 гг.), их революционная энергия была парализована, они не могли убивать аристократов, Гитлер дал им взаимен евреев ( имеется ввиду направленность агрессии в сторону от истинного источника фрустрации, как правило в таких случаях массовая агрессия направляется политическими силами на группы населения, имеющие отличия от основной массы населения, например, этническое меньшинство);

· маленькая, но влиятельная группа, система ценностей членов которой протестует против нацистского спектакля. Однако ее представители не осмеливаются поднять руку на лидера, отождествляемого с образом немецкого барона (поскольку Гитлер активно эксплуатировал образцы “настоящего арийского поведения”), - идеала их юношеских мечтаний.

Заслуга Э. Эриксона в развитие психоисторического подхода состоит в том, что он ввёл принцип рассмотрения жизненной истории исторической личности в соответствии с социальным контекстом. В реконструкции психологического портрета исторической личности важно позиция Э. Эриксона, что рост и изменения возникают в течение всего жизненного цикла личности. Нет ничего данного навсегда и не изменяемого.

Теоретическим результатом исследований, посвященных психологии нацизма, является разработка американскими учеными концепции авторитарной личности и авторитарного характера, объясняющих индивидуальное и групповое поведение в условиях тоталитарного режима (Э.Фромм, Т.Адорно, Г.Дикс, Ю.Литвин, Е.Шилз и др.)

Одним из первых исследователей авторитаризма был психоаналитик и сторонник телесно-ориентированного психоанализа В. Райх, который еще в начале 30-х гг. предпринял специальное исследование авторитарности в его связи с фашизмом. В работе «Психология масс и фашизм» он высказал гипотезу о том, что влияние фашистской идеологии оказываются подвержены личности, имеющие определенную психологическую структуру, которую он назвал «механистически-мистическим характером». Эти люди получили, согласно В. Райху, «неестественное воспитание, подавляющее в личности сексуальность, что приводит к преобладанию в обществе авторитарных отношений».

Райх полагает, что одним из основных факторов, способствующих становлению фашистской ментальности, является сексуальное торможение, т.е. система запретов, налагаемая на ребенка в семье. В результате такого подавления возникает бессознательная тревога, которая служит источником патологических процессов в организме и социальной иррациональности. Важной чертой авторитарного сознания Райх считает стремление личности к самоидентификации с государственной властью или иным авторитетом, что позволяет избавиться от бессознательной тревоги.

Вслед за В. Райхом к проблеме авторитарного характера обратился Э. Фромм. В своей работе «Бегство от свободы» (1935) он впервые применил этот термин и проанализировал такой феномен, как стремление отказываться от независимости своей личности и соединить свое «я» с кем-то или с чем-то, чтобы обрести силу, недостающую индивиду.

Социально-психологическое исследование Э. Фромма через применение психоанализа к изучению общества призвано было проследить, каким образом черты психики, общие для всех членов исследуемой социальной группы, связаны с их жизненными судьбами: «Изучая [психические] реакции какой-либо социальной группы, мы имеем дело со структурой личности членов этой группы, то есть отдельных людей, - говорил Фромм. - Однако при этом нас интересуют не те индивидуальные особенности, которые отличают этих людей друг от друга, а те общие особенности личности, которые характеризуют большинство членов данной группы». [6]. В свое исследование Фромм вводит понятие социального характера как совокупности черт характера, общих для большинства членов социальной группы, которые складываются в результате общих для них переживаний и общего образа жизни.

По словам Фромма, социальный характер является механизмом приспособления черт характера представителей той или иной социальной группы к существующей социально-экономической системе. Он формируется через воспитание в «среднестатистической» семье и через культуру данного общества. Приспосабливаясь к социальным условиям, человек развивает в себе те черты характера, которые побуждают его хотеть действовать именно так, как это целесообразно для данного общества. Когда черты характера большинства членов общества - т.е. социальный характер - соответствуют этой целесообразности, они превращаются в производительную силу, необходимую для функционирования этого общества.

Социальный характер предопределяет, какие идеи и ценности, какие идеологические системы будут восприняты его носителями. Причём на основании характеров разных обществ - или классов внутри общества - развиваются и обретают силу разные идеи. При изменении социально-экономических условий начинает меняться и социальный характер, что приводит к появлению новых психологических потребностей и новых тревог. Новые потребности и тревоги порождают новые идеи и подготавливают людей к их восприятию. В свою очередь, новые идеи через воспитание усиливают новый социальный характер, который укрепляет новый социально-экономический порядок. Общественный проект Фромма заключался в создании условий для развития наиболее здоровых черт социального характера. [1;106].

В 1929-1930 гг. с участием Фромма при содействии Международного института социальных исследований Колумбийского университета было проведено исследование социального характера немецких рабочих и служащих.

Ученый обратил внимание на то, что при равнодушном отношении рабочего класса и католических кругов к нацистской идеологии она была восторженно встречена низшими слоеями среднего класса. Фромм подчеркнул, что мелкая буржуазия стала социальной базой фашистов, поскольку их идеология соответствовала социальному характеру этой группы населения с ее любовью к сильному и ненавистью к слабому, ограниченность, враждебностью, скупостью - в чувствах, как и в деньгах, - и особенно аскетизму. Эти люди отличались узостью взглядов, подозрительностью, ненавистью к незнакомцу, а знакомый всегда вызывал у них завистливое любопытство, причём зависть у них всегда рационализировалась как презрительное негодование; вся их жизнь была основана на скудости не только в экономическом, но и в психологическом смысле.