Психология памяти

Размещено на http://www.allbest.ru/

КУРС ЛЕКЦИЙ

Психология памяти

Ключевые понятия

Ключевые понятия: механизмы запоминания, сохранения, активации, воспроизведения (считывания) и забывания информации, связь памяти и эмоций, энграмма и консолидация следа памяти, образная память и эйдетизм, иконическое и эхоическое хранение, фосфены, «живость» мысленных образов.

Память неразрывно связана с восприятием, мышлением и личностью человека

Что-то магическое, неизменно привлекающее наше внимание содержится в самой природе живой человеческой памяти, способной вернуть прошедшие мгновения со всеми, казалось бы, давно забытыми событиями, переживаниями, ощущениями, чувствами. Замечательные описания памяти можно найти в знаменитой автобиографической повести В. Набокова «Другие берега», где автор ставит «...цель -- описать прошлое с предельной точностью и отыскать в нем полнозначные очертания, а именно: развитие и повторение тайных тем в явной судьбе». И далее Набоков пишет, что «...пытался дать Мнемозине не только волю, но и закон».

Приведем одно из этих описаний памяти Мнемозины: «Вижу нашу деревенскую классную, бирюзовые розы обоев, угол изразцовой печки, отворенное окно: оно отражается вместе с частью наружной водосточной трубы в овальном зеркале над канапе, где сидит дядя Вася, чуть не рыдая над растрепанной, розовой книжкой. Ощущение предельной беззаботности, благоденствия, густого летнего тепла затопляет память и образует такую сверкающую действительность, что по сравнению с нею паркерово перо в моей руке и сама рука с глянцем на уже веснушчатой коже кажется мне довольно аляповатым обманом. Зеркало насыщено июльским днем. Лиственная тень играет по белой с голубыми мельницами печке. Влетевший шмель, как шар на резинке, ударяется во все лепные углы потолка и удачно отскакивает обратно в окно. Все так, как должно быть, ничто никогда не изменится, никто никогда не умрет» (В. Набоков).

Ответ на, казалось бы, очевидный вопрос, что такое память, не столь прост, как это кажется на первый взгляд. Понятно, что память -- это форма отображения действительности, включающая в себя механизмы запоминания, сохранения, активации, воспроизведения (считывания) и забывания информации (рис. 2.1). Однако попытки дать более полный ответ показывают, что по сравнению с памятью технических устройств разного типа, от компьютерной базы данных до кодового замка, механизмы памяти живых существ достаточно сложны и далеко не до конца понятны. Тем не менее, ясно, что одним из главных отличий живой, человеческой памяти является ее неразрывное переплетение с эмоциональными и личностными событиями.

Сложность понимания сущности механизмов памяти заключается не только в трудностях выявления психологических, психофизиологических, нейронных и молекулярных уровней запоминания, сохранения и воспроизведения, но и в определении участия этих процессов в механизмах обучения, ассоциативного мышления, восприятия, узнавания, действия. Для иллюстрации того, какого рода проблемы стоят сегодня перед исследователями памяти, стоит отметить как факт неизвестности структур мозга, ответственных за хранение, запоминание и считывание информации, так и тот факт, что исследователи мало знают об устройстве собственно самого следа памяти.

Вообще в психофизиологии уже давно существует термин энграмма, с помощью которого определяют след памяти, сформированный в результате обучения. Однако до сих пор нет полной ясности природы энграммы, в частности, неясны механизмы образования энграммы при запоминании, неясны вопросы материального носителя следа памяти, распределения следов памяти по структурам мозга, механизмы забывания и вспоминания. Подходы к решению этих вопросов и определяют основные направления изучения памяти.

Таким образом, интерес к памяти заключается не только в изучении способов хранения и переработки информации, но и в выяснении механизма работы того единственного волшебного устройства, которое способно вернуть человека в прошлое, остановить время и дать возможность вновь воспринять и осмыслить краски, события, ощущения, звуки, запахи прошедшего.

Характеристика памяти как феномена

Исторически сложилось так, что изучение памяти велось путем определения характеристик самого феномена памяти, а также характеристик, связанных с временной динамикой запоминания. На бытовом уровне было издавна известно, что лучше запоминаются какие-то простые, конкретные факты и события, причем такие факты и события, которые важны для данного человека, имеют лично для него существенное значение, затрагивают его интересы, эмоции и мотивации. Такие факты и события запоминаются легко и надолго. Противоположным образом дело обстоит с какими-либо сложными, абстрактными рассуждениями, объяснениями, доказательствами, особенно если они не представляют живого интереса для человека.

Ясно, что мимо нашего сознания ежедневно проходит огромное количество рядовых, неинтересных событий, о которых мы забываем практически сразу после их появления. Однако здесь все обстоит не так просто. Каждый человек не раз сталкивался с тем, что иногда при появлении интереса к событиям прошлого он может вспомнить, казалось бы, давно забытые или, казалось бы, совершенно не замеченные им в свое время факты. Если перед человеком ставится задача вспомнить в деталях прошедший день или события большей давности, он, как это ни удивительно, часто делает это. Классический пример такого поведения -- разговор со следователем, особенно если результат такого разговора важен для человека.

Однако намного более важный с точки зрения психологии личности пример связан с поведением человека в процессе самоанализа, когда он пытается «вытянуть» из подсознания, казалось бы, давно забытые или не замеченные ранее факты.

Процессы такого рода, связанные, образно говоря, с реанимацией памяти, лежат в основе таких важнейших для каждого из нас областей культуры, психологии и медицины, как психоанализ и психотерапия.

Действительно, стержневая идея и стержневая практика психоанализа и психотерапии заключается в процессе извлечения из подсознания фактов, явившихся в свое время, как правило в раннем детстве, ключевыми для формирования личности человека. Методы и способы психоанализа лежат в основе вычленения, вспоминания, осознания таких фактов и событий; методы и способы психотерапии связаны с объяснением, истолкованием, пониманием и правильной трактовкой этих событий.

При помощи этих методов человек должен вспомнить, что с ним произошло в определенный момент времени прошлого, вычленить из слитного потока событий такое, которое до такого вычленения казалось ему ничем не примечательным и рядовым и которое после сеанса оказывается важнейшим, определившим его жизнь на долгие годы вперед. Таким образом, именно возможность вспомнить, казалось бы, забытое или вообще незамеченное и затем проанализировать, рассмотреть всесторонне это событие, реконструировать его последствия лежит в основе психоанализа и психотерапии.

Задача произвольного, сознательного, целенаправленного восстановления, активизации следов памяти решается непросто. Именно поэтому психоанализ, психокоррекция и психотерапия представляют собой очень сложные области медицины и психологии, а специалистов, достигших успеха в этих областях, считают почти магами и чародеями. С другой стороны, практически каждый человек при внимательном самоанализе может отметить случаи, когда какие-то факты вспоминались им непроизвольно, без всяких усилий, они как бы самостоятельно всплывали в памяти. Вы совершенно забыли о событии, были заняты совершенно другими делами и мыслями как вдруг это событие само вспомнилось, «пришло на ум». Причем часто бывает, что само событие не просто вспоминается, но появляется в совершенно неожиданной, новой и интересной для вас интерпретации. По-видимому, объяснение этому связано с тем, что работа подсознания не может протекать без участия механизмов вспоминания, выборочной, специфической активации следов памяти (рис. 2.2). А то, что подсознание работает непрерывно во сне и наяву и играет огромную роль в духовной, эмоциональной, интеллектуальной, творческой деятельности человека, -- не вызывает никаких сомнений.

Другой вариант активации следов памяти связан с попытками сознательного вспоминания какого-то события, имени или термина, который, как говорят в таких случаях, «просто вертится на кончике языка». Этот вариант активации связан не только с эмоциями, но и с работой механизмов внимания. В качестве классического примера можно вспомнить рассказ А. П. Чехова «Лошадиная фамилия», герой которого долго и мучительно напрягал свое внимание, потратил много сил и эмоций, перебирая «лошадиные фамилии» и стараясь вспомнить нужную. «Взбудоражилась вся усадьба. Нетерпеливый, замученный генерал пообещал дать пять рублей тому, кто вспомнит настоящую фамилию, и за Иваном Евсеичем стали ходить целыми толпами... -- Гнедов! -- говорили ему. -- Рысистый! Лошадицкий!... -- Буланов... Чересседельников... -- бормотал он. -- Засупонин... Лошадский... Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и по выражению глаз, думы его были напряженны, мучительны...» Поиск продолжался до тех пор, пока в совершенно другом контексте не было упомянуто слово «овес». «Иван Евсеич тупо поглядел... как-то дико улыбнулся и, не сказав в ответ ни одного слова, всплеснув руками, побежал к усадьбе с такой быстротой, точно за ним гналась бешеная собака... -- Надумал... Надумал... Овсов! Овсов фамилия

акцизного! Овсов, ваше превосходительство! Посылайте депешу Овсову!»

В итоге становится ясно -- память представляет собой сложную систему, которая имеет сознательные и подсознательные механизмы, управляющие актами запоминания, забывания, восстановления следов. Механизмы памяти связаны с эмоциональной и мотивационной сферой, управляются вниманием и интеллектом, пронизывают буквально

всю деятельность человека. Возможно, эта «вездесущность» памяти отчасти послужила основой предположений о том, что в принципе человек может вспомнить все или почти все из того, что происходило с ним в течение жизни (рис. 2.3).

Виды памяти

Возможно, это покажется удивительным или неожиданным, но при внимательном рассмотрении выясняется, что память человека не представляет собой системы хранения различных кусков информации, не зависимой от вида или типа информации. Способы хранения информации в человеческой памяти и, по-видимому, в памяти других живых существ тесно связаны и во многом определяются теми функциями, операциями и процедурами, для которых эта память предназначена. Процессы запоминания и хранения информации, таким образом, не являются нейтральными, они зависят от способа работы с этой информацией. Одна и та же информация может запоминаться разными способами, храниться в разных видах. При этом способы и виды хранения напрямую определяются тем, каким образом эта информация будет обрабатываться (рис. 2.4). Впрочем, нечто подобное имеет место и в компьютерных системах, где информация может быть записана не только с помощью различных шрифтов, но и представлена в виде схем, образов, звуков и т. д.

Особенность вопроса о видах памяти состоит в том, что при их описании каждый раз следует проводить различие между собственно видами памяти и процессами обработки информации, работающими с этими видами. Процессы восприятия, мышления подробнее рассмотрены в других главах, здесь мы остановимся только на описании характеристик тех или иных видов памяти, запоминания, активизации следов (вспоминания) и забывания.

Какие же виды памяти описаны современной наукой? Во-первых, это различные типы так называемой сенсорной памяти, т. е. памяти, связанной с органами чувств. Наиболее развитыми у человека являются зрительная и слуховая память, но представить нормального человека, лишенного других типов памяти, таких, как осязательная, обонятельная, вкусовая, двигательная, невозможно. Мир человеческих чувств, переживаний, настроений неотделим и во многом сформирован под воздействием различных эпизодов сенсорной памяти. Например, часто какой-либо, казалось бы, давно забытый запах вызывает из памяти целые пласты воспоминаний; какое-то прикосновение к коже может вызвать каскад воспоминаний раннего детства, а звук или картинка -- оживить и вызвать из глубин памяти целые миры чувств и ощущений.

Кстати говоря, некоторой, хотя и косвенной, оценкой того или иного вида памяти является то, насколько широко представлены в мозгу соответствующие сенсорные системы. Например, у человека в наибольшей степени представлены системы зрительного восприятия, у собаки на первое место выходит система обоняния, летучие мыши и дельфины преимущественно пользуются слуховой памятью в ультразвуковой области.

Наряду с сенсорными выделяются и другие функциональные виды памяти. К ним относятся эмоциональная, образная, логическая, вербальная (словесная), механическая память. Говоря об этих видах памяти, следует учитывать, что они, как правило, активно взаимодействуют друг с другом. Например, трудно представить себе эмоциональную память в «чистом» виде, не связанную с какими-то зрительными или другими сенсорными ощущениями, так же как трудно представить образную память, не сопровождающуюся эмоциональными и чувственными характеристиками. Едва ли можно вспомнить какой-то образ -- зрительный, слуховой, вкусовой или обонятельный -- и не испытать при этом никаких чувств и эмоций. Более того, часто даже разные виды логической памяти имеют эмоциональную окраску, связанную, например, с чувством удовлетворения по поводу решенной проблемы или с чувством досады из-за трудностей, связанных с когда-то решаемой задачей. Неразрывная переплетенность различных видов памяти человека с гениальной точностью и образностью звучит в удивительном стихотворении И. Бунина «При свече»:

Голубое основанье, Золотое острие... Вспоминаю зимний вечер, Детство раннее мое. Заслонив свечу рукою, Снова вижу, как во мне Жизнь рубиновою кровью Нежно светит на огне. Голубое основанье, Золотое острие... Сердцем помню только детство: Все другое -- не мое.

Особыми функциональными вариантами памяти являются произвольная и непроизвольная память. Действительно, мы можем вспомнить некоторое событие после длительной работы, связанной с напряжением воли и концентрацией внимания, при других условиях тот же факт может сам всплыть в памяти. Хорошей иллюстрацией первого случая является эффект, когда человек никак не может вспомнить слово, которое, как говорят, «прилипло к кончику языка» или «вертится на языке». Оно почти что всплыло из глубин памяти, но тем не менее никак не может быть осознано. Этот мучительный процесс произвольного вспоминания знаком каждому человеку.

При этом каждый человек на собственном опыте знает, насколько такое вспоминание отличается от непроизвольного, когда события или факты вдруг сами всплывают в памяти, причем появляются зачастую без видимых причин, сами по себе, совершенно без связи с текущими мыслями и делами. Кстати говоря, анализ такого рода фактов во многом объясняет происхождение гипотез о подсознательной работе мозга, о том, что процесс мышления не прерывается даже во сне. Последовательное сравнение результатов непроизвольного вспоминания дает еще больше оснований для гипотез о подсознательном продвижении мыслительного процесса. Анализ таких данных во многом лежит в основе теорий творческого процесса, в основе которого обычно предполагают наличие серьезных, качественных, принципиальных продвижений в понимании анализируемых явлений. Действительно, если процесс непроизвольного вспоминания имеет место через те или иные промежутки времени, а процессы мышления непрерывны, то всплывающие время от времени в сознании человека результаты мышления должны производить впечатление интуитивных скачков и творческих прорывов в решении сложных задач.

Совсем другой принцип организации памяти связан с ассоциативным или альтернативным ему поэпизодным способами запоминания и хранения информации. Действительно, один и тот же материал может запоминаться как цепь ассоциаций, когда одно событие вызывает в памяти другие, связанные с ним на основании самых разных аналогий, сравнений, элементов сходства или отличий.

С другоистороны, запоминание и хранение информации может строиться на основе чисто временной последовательности событий, т. е. нанизываться на ось времени. Возможно, что этот способ запоминания, ввиду его естественности и опоры на общий принцип «стрелы времени», Является наиболее универсальным. Временная ассоциация, т. е. связь событий на основании их последовательного или одновременного свершения, представляется намнгЗго более естественной (в смысле легко установимой), чем связь на основании причинно-следственных ассоциаций или сходства по каким-то другим признакам и характеристикам. В конце концов именно временные ассоциации лежат в основе такого фундаментального принципа запоминания и мышления, как условный рефлекс.

О важности хранения событий по принципу их нанизывания на ось времени можно судить по результатам самоанализа. Действительно, почти всегда, когда у нас появляется необходимость вспомнить какие-то события, мы начинаем «разматывать нить времени». И в результате такой процедуры вспоминаем на удивление много, казалось бы, безвозвратно утерянных фактов, картинок, сцен, отдельных слов, интонаций, запахов, ощущений. Отдельные эпизоды часто всплывают в памяти во всем своем многообразии и объеме. О важной роли поэпизодного способа хранения информации свидетельствуют приведенные в следующей главе данные, описывающие вспоминание в условиях электрического раздражения мозга. Оказывается, что при этом в памяти всплывают именно целостные эпизоды прошлой жизни, эпизоды, представляющие собой многогранный комплекс ощущений, связанных с определенным моментом времени.

Поэпизодное запоминание и хранение, по-видимому, основано не только на использовании чисто временных меток, но и на учете комплекса пространственно-временных координат. В пользу такого предположения свидетельствуют на первый взгляд загадочные и необъяснимые явления, суть которых состоит в следующем.

Наверное, каждый человек может вспомнить, что с ним много раз случалось странное явление: вы решили что-то сделать и отправились выполнять задуманное. Но, отойдя от места, где было принято решение, вы забыли то, что хотели сделать. Выход из ситуации известен -- вернуться в то место, где было принято решение. Объяснение механизма таких событий становится ясным в рамках гипотезы учета комплекса пространственно-временных характеристик при запоминании эпизодов жизненного потока. Действительно, вы приняли некоторое решение, сформировали в памяти некоторый план, и для того, чтобы извлечь его из памяти, возможно, самым простым является восстановить если не время, то место. Восстановление характеристик пространственного окружения автоматически приводит к восстановлению сопутствующей информации!

Декларативная и процедурная память

Еще одним самостоятельным, не зависимым от других способом функциональной организации памяти является ее разделение на декларативную и процедурную память. Эти два способа организации памяти имеют вполне понятную функциональную основу. Форма декларативной памяти предназначена для поддержки мыслительных процедур, основанных на процессах оперирования с понятиями. Например, если мы хотим дать определение того, что представляет собой объект под названием «плоскогубцы», мы используем декларативную форму памяти, записи которой построены по принципу: «плоскогубцы -- это...» В данном конкретном случае -- это предмет, имеющий определенную форму, состоящий из двух ручек, захватывающего устройства в виде губок и т. д. Такая форма памяти специально предназначена для декларирования, т. е. определения того, что представляет собой данный объект.

При этом принципиально важно, что в результате декларирования происходит определение одних объектов через другие, в частности, через объекты, представляющие собой части данных объектов. При декларативном описании плоскогубцев их определение происходит через описание таких объектов, как ручки, схватывающие «губки», поворотный блок; в свою очередь, описание ручек происходит по такой же формуле: «ручки -- это...» и т. д. Таким образом, можно сказать, что декларативная память предназначена для ответа на вопрос «что?», представляет собой объект, явление или событие.

Процессуальная память во многом противоположна декларативной. Можно сказать, что ее предназначение -- ответ на вопрос «как?»: как пользоваться объектом, как вести себя в определенных условиях или при решении той или иной задачи. Например, именно процессуальной памятью пользуется человек, когда использует плоскогубцы для закручивания гайки. Классический пример процессуальной памяти -- реализация процедуры завязывания шнурков ботинок. При обучении ребенок с большим трудом запоминает, как это делается, однако в дальнейшем, ввиду удобства процессуальной памяти для решения этой задачи, процесс завязывания -- развязывания происходит легко и автоматически. Причем важно заметить, что описать эту процедуру в терминах «что» (что надо сделать, чтобы завязать узел) чрезвычайно трудно.

Аналогичные трудности имеют место при попытках описать в рамках деклараций и другие процедурные акты, такие, как катание на лыжах, вождение автомобиля, игра на пианино и т. д. В наличии этих трудностей легко убедиться практически, на собственном опыте, если попытаться написать, например, инструкцию о том, как следует завязывать галстук, пользоваться консервным ножом, овладеть техникой прыжков в высоту или катания на горных лыжах. Человек, который профессионально владеет этими навыками, как правило, может только показать, как это делается, причем даже сам процесс демонстрации легче провести в реальном времени, без остановок и замедлений. «Проиграть» в замедленном темпе сложное движение, такое, как, например, поворот на горных лыжах или проводка мяча в футболе, способен только выдающийся тренер.

В своих классических работах по возрастной психологии Ж. Пиаже (Ж. Пиаже, 1981) назвал первые два года жизни ребенка сенсомоторным периодом познавательного развития. В течение этих двух лет ребенок в основном учится владеть собственным телом. Он обучается координации движений, необходимых для хватания, ползанья, ходьбы, учится соразмерять силу мышц и время их включения для точного перемещения в пространстве, достижения целевых объектов и их частей. Как считает Пиаже, в этот период развития люди и предметы не существуют для ребенка как таковые, сами по себе. Он воспринимает их только в связи с теми сенсомоторными действиями, которые может сделать в отношении этих объектов. Иными словами, суждения ребенка об объектах внешнего мира в этот период ограничиваются тем, что он может с ними сделать. Суждения как действия -- такое определение удивительно точно соответствует описанию процедурного способа усвоения и запоминания знаний.

Сенсомоторный период развития ребенка Пиаже называл также «дологическим», считая, что в это время ребенок не способен к относительно сложным логическим рассуждениям. Только позже, в ходе развития, у ребенка происходит формирование способностей к выделению объектов из слитного внешнего мира, к пониманию того, что объекты существуют сами по себе, и о том, что он сам является самостоятельным существом. Эти способности составляют основу следующего логического периода развития, связанного с накоплением и формированием декларативных знаний. Отсутствие декларативного мышления и декларативной памяти в первые два года «дологического» развития, возможно, объясняет, почему взрослые люди, как правило, почти совсем не способны вспоминать события, образы младенчества и раннего детства.

В итоге, рассмотрев различные виды памяти, мы с неизбежностью приходим к выводу о разнообразии способов запоминания, хранения, переработки и воспроизведения событий памяти. Память об одном и том же событии может быть образной и логической, построенной на принципе ассоциативности или на принципе повременного запоминания, когда фиксируется последовательность эпизодов. Память может быть произвольной и непроизвольной, сенсорно-образной или вербальной, эмоциональной и логической. Данные, полученные с помощью различных методов, свидетельствуют о множественности способов хранения информации в долговременной памяти. Одни и те же сведения, по-видимому, могут кодироваться в виде визуальных, акустических или других сенсорных образов и, конечно, в виде семантических, вербальных, символьных и знаковых представлений.

На самом деле получить точные сведения о существовании тех или иных способов представления информации не так просто. В частности, потому, что нейронные сети разных отделов мозга в принципе могут осуществлять функции преобразования одних типов представления

информации в другие и тем самым как бы маскировать исходные и промежуточные способы представления. Например, можно легко представить себе, что наряду с хранением информации в образном виде те же факты, с одной стороны, могут быть представлены в виде символьных последовательностей, а с другой стороны, могут быть по необходимости перекодированы в эти последовательности.

Множественность способов хранения и обработки, используемых памятью, иллюстрируется на рис. 2.5, где в виде схемы представлены различные виды памяти. Важно подчеркнуть, что эти виды являются взаимодополняющими, т. е. практически каждое событие или факт памяти могут храниться с использованием различных видов памяти. Один и тот же факт может храниться в сенсорном, вербальном, декларативном, процедурном видах, может вспоминаться произвольно или непроизвольно, с использованием разных временных, логических, эмоциональных ассоциаций.

Ниже Некоторые виды памяти описаны более подробно.

Образная память. Зрительная, образная память

Зрительная, образная память, упомянутая нами ранее, представляет собой одну из наиболее часто исследуемых форм памяти. Вопрос о том, в каких случаях мозг хранит информацию в виде исходных образов и в каких -- в виде переработанных, семантических кодов, остается открытым. Очевидно, что способ хранения следов событий связан со спецификой способов переработки информации, т. е. с типами мыслительной, интеллектуальной и творческой деятельности. В некоторых случаях образные способы представления информации являются более подходящими для достижения определенных результатов обработки, в других случаях более удобным является перекодирование образа в представление, лишенное признаков топологической связи элементов.

Исходя из сказанного, рассмотрим некоторые характеристики образной памяти. Наиболее изученный вид образной памяти получил название эйдетизм (от греч. eidos -- образ). Сам факт наличия эйдетической памяти был описан относительно недавно, в начале XX века, когда психологи в определенном смысле неожиданно обнаружили способность людей (в основном, детей) мысленно видеть детали зрительных сцен. В типичном опыте испытуемому предъявляется на несколько секунд незнакомая ему ранее фотография. Затем фото убирается, перед человеком остается экран, на котором он видит отсутствующую картину. Причем человек обращается с видимым образом как с реальной сценой, он может всматриваться в детали, замечать те из них, на которые ранее не обратил внимания. Наиболее сильно и часто такие способности проявляются у детей. Вот как выглядит отрывок из стенограммы эксперимента.

«Вопрос: Сколько людей нарисовано на картине?

Ответ: Шесть -- четверо мужчин и две женщины. Один поливает улицу, трое остальных идут на работу.

Вопрос: В каком направлении идут эти трое мужчин?

Ответ: Туда вглубь (показывает рукой направление).

Вопрос: Что ты видишь у второго человека?

Ответ: Он курит трубку.

Вопрос: Что несет на плече человек, идущий впереди? Ответ: Лопату.

Вопрос: Люди эти идут по тротуару или по середине улицы? Ответ: По тротуару.

Вопрос: Сколько окон в том доме, мимо которого проходят эти люди? Ответ: Шесть, пять справа и одно спереди.

Вопрос: Чем отличается это окно спереди дома от пяти окон справа? Ответ: Переднее окно прикрыто зелеными ставнями. Вопрос: Сколько кувшинов с молоком стоит на тележке?

Ответ: Пять.

Вопрос: Что обозначено на вывеске?

Ответ: Трудно прочесть... все же (читает медленно) номер, затем идет цифра "3" и потом "8" или "9^м Вопрос: Как написан номер?

Ответ: Большое и маленькое ^wo" с двумя черточками под ним» (Выготский Л. С, 1981).

Временной интервал такого видения в среднем составляет около часа. По прошествии этого времени испытуемые отмечают падение четкости, невозможность видеть детали.

Можно отметить, что разные варианты образной памяти имеют свои особенности. Например, в ряде случаев образная память приобретает многогранность, становится более синтетичной. Вот как воспринимал герой замечательной книги А. Р. Лурии «Маленькая книжка о большой памяти» отдельные буквы и цифры. «А -- это что-то белое, длинное»; «# -- оно уходит вперед, его нельзя нарисовать»; -- острое»; «Я -- это большое, можно по нему прокатиться».

Образность при восприятии цифр описана в двух вариантах. Первый вариант связан с ассоциированными формами и цветами. «1 -- это острое число, независимо от его графического изображения, это что-то законченное, твердое»; «2 -- более плоское, четырехугольное, беловатое, бывает чуть серое»; *3 -- отрезок заострен и вращается»; «4 -- опять квадратное, тупое, похожее на 2, но более значительное, толстое»; «5 -- полная законченность в виде конуса, башни, фундаментальное»; «5 -- невинное, голубовато-молочное, похожее на известь».

Второй вариант образного восприятия цифр был связан с ассоциативным восприятием разных типов людей. «Вот 1 -- это гордый, стройный человек; 2 -- женщина веселая; 3 -- угрюмый человек, не знаю почему... 6 -- человек, у которого распухла нога; 7 -- человек с усами; 8 -- очень полная женщина, мешок на мешке.., а вот 87 -- я вижу полную женщину и человека, который крутит усы» (А. Р. Лурия, 1968). Образная память человека, описанного в этой книге, была стойкой -- данный образ всегда повторялся при возникновении соответствующей ситуации. (Более подробное описание экзотических характеристик образной памяти этого человека приведено далее в главе 3.)

Результаты изучения образной, эйдетической, памяти приводят к вопросу о том, насколько часто этот вид памяти используется в реальной деятельности. Едва ли Природа создала такой механизм исключительно для работы благородных разведчиков и негодяев-шпионов. В ряде экспериментов изучалось, в каких типах мыслительных операций используется образная память. Рассмотрим две группы опытов.

Первую группу составляют эксперименты, в которых предъявлялись две буквы и испытуемые должны были ответить, одинаковы ли они. Буквы могли иметь одинаковое название и одинаковое написание, например АА, или могли иметь одинаковое название и разное написание, например Аа. Измерялось время реакции, т. е. время от предъявления пары букв до принятия решения и нажатия на кнопку. В результате выяснилось, что время определения одинаковости букв существенно меньше в варианте АА, т. е. если буквы имеют и одинаковое написание, и одинаковое название.

Логичное объяснение этих данных заключается в том, что в процессе определения сходства буквы сравниваются в виде образов (картинок).

Далее в дополнительных сериях экспериментов выяснялось, в течение какого времени после начала сравнения имеет место образный анализ. Для этого вторая буква из пары предъявлялась не одновременно с первой, а через некоторое время. Время реакции в этих опытах измерялось от момента предъявления второй буквы. При такой схеме имело место сопоставление второй буквы и следа памяти первой буквы. Результаты показали, что, если задержка между буквами достигает примерно 3 с, время реакции при сравнении пар АА и Аа становится одинаковым (рис. 2.6). Таким образом, следует вывод о том, что образное представление данных используется только в начальные периоды обработки информации.

Вторую группу составляют эксперименты с «мысленными поворотами» фигур. В этих экспериментах испытуемым предъявляли две фигуры и просили оценить, можно ли перейти от одной фигуры ко второй путем ее мысленного поворота в собственной плоскости. При этом для контроля время от времени в качестве второй фигуры предъявляли зеркальные отображения первой фигуры, т. е. использовали такие изображения, которые ни при каких поворотах не могли совпасть с первой фигурой. Например, на рис. 2.7, а фигура 1 представляет собой стилизованный знак Я, фигура 2 может быть получена из фигуры 1 при повороте на 180 °, в то время как фигура 3 является зеркальным отображением фигуры 1 и не может быть получена из нее ни при каких поворотах.

График (рис. 2.7,6) позволяет предполагать, что испытуемые поворачивали вторую фигуру, добиваясь ее совпадения с исходной фигурой пары. При этом мысленное движение проводилось по часовой стрелке или против нее исходя из того, какой путь короче. Из полученных данных следует, что при малых углах поворота требуется порядка 2 мс на Г, при больших -- порядка 5 мс на Г. Ввиду того что время решения прямо зависело от поворота целостной фигуры, авторы пришли к выводу, что сравнение в таких условиях проводится именно в зрительных кодах, представляющих собой непосредственные образы предъявляемых фигур. Действительно, трудно представить полученное изменение времени реакции при повороте фигуры, если происходит сравнение списка признаков.

Слуховая образная память, другие типы образной памяти

Естественно полагать, что если мы можем видеть сигнал после окончания его внешнего физического существования, то нервной системе должно быть «выгодно» такое устройство, при котором мы слышим сигналы после их окончания. Это действительно так. По аналогии с «иконическим» хранением зрительных образов для образной слуховой памяти используется термин «эхоическое» хранение. Сходство этих видов сенсорной (чувственной) памяти заключается в том, что они хранят следы необработанной сенсорной информации. Существенной чертой образного следа является то, что, как правило, у большинства людей его длительность невелика. По-видимому, смысл этих видов памяти заключается в продлении времени восприятия целостного сигнала, в получении дополнительного времени для того, чтобы рассмотреть или расслышать сообщение.

На бытовом уровне эффект эхоической памяти отражается в выражениях типа «еще звучит в ушах» и часто связано с намеренным повторным внутренним проговариванием слова. Это имеет место, например, при необходимости запомнить номер телефона, когда мы специально прислушиваемся к внутреннему звучанию, цепляясь за точность воспроизведения интонаций, громкости, акцента, высоты голоса. На активное использование механизма эхоической памяти указывают результаты анализа ошибок в экспериментах со зрительным или слуховым восприятием букв. В таких экспериментах было показано, что, даже если буквы предъявлялись зрительно, ошибки воспроизведения были связаны со звучанием. Так, вместо В часто воспроизводилось Р (в англ. звучании «би» и «пи»), вместо S воспроизводилось X (в англ. звучании «эс» и «экс»). Более полные результаты этих экспериментов приведены в табл. 2.1, где наиболее частые ошибки созвучий выделены жирным шрифтом.

Аналогичные результаты, говорящие о значимости акустического кодирования, получены при изучении ошибок глухих студентов. Выяснилось, что у хорошо говорящих глухих встречались акустические ошибки, у плохо говорящих -- нет.

Существование других типов образной памяти следует из наших самонаблюдений. В той или иной степени люди могут представить себе тактильные ощущения, возникающие при прикасании к различным объектам, -- ощущения тепла, холода, боли, напряженных мышц, запахов, вкуса многих продуктов. В качестве оценки выраженности образной памяти можно использовать тест Бетса или, как его называют иначе, тест «живости мысленных образов» (Р. Солсо, 1996). Испытуемый должен оценить по пятибалльной шкале выраженность образов при мысленном представлении ощущений семи модальностей: зрительной, слуховой, кожной, вкусовой, обонятельной, двигательной и органической. В тестовых заданиях испытуемых просят представить себе:

цвета национального костюма;

звук вырывающегося пара;

ощущение песка;

телесные ощущения, возникающие при беге вверх по лестнице (ощущения «забитых» мышц);

вкус апельсина;

запах нового лосьона;

ощущения, связанные с больным горлом.

Образная память при раздражении мозга электрическим током

Специфическое доказательство наличия образной памяти было получено в ходе многочисленных экспериментов по раздражению отдельных участков мозга, нервных стволов и рецепторов. Образы такого типа обозначают термином фосфены. Обычно раздражения, вызывающие фосфены, производятся в медицинской практике и осуществляются при помощи слабого электрического тока, что, в частности, связано с легкостью и точностью дозирования раздражения. Воздействия такого рода используются в диагностических целях, например, при исследовании чувствительности зрительного нерва или при изучении границ пораженной ткани мозговых структур. Некоторые методики электрораэ-дражения связаны с терапевтическими воздействиями, направленными на тренировку проводимости зрительного нерва при ряде заболеваний.

Возникновение фосфенов имеет место и при других условиях -- при механических воздействиях на глаз или ухо, а в некоторых случаях у людей с высокой возбудимостью фосфены возникают спонтанно, в покое или при длительной сенсорной изоляции. В частности, фосфе-нами объясняют различные «озарения», «видения света», описанные различными религиозными мистиками, занимавшимися самонаблюдениями и размышлениями в темноте. По этой же причине фосфены получили также название «кино узников». На рис. 2.8 приведены 15 типов фосфенов, полученных в результате обобщения данных более чём 1000 испытуемых. Фосфены были получены в условиях низковольтного раздражения (напряжение 1 В, ток 1 мА), приложенного к вискам испытуемых.

Фосфены возникают и в результате механических воздействий, таких, как удар или достаточно сильное нажатие на глазные яблоки. Такие простые и часто непроизвольные случаи издавна давали пищу для размышлений, представляли собой способы познания своих ощущений. С более общих позиций возникновение первичных образных ощущений, конечно, ограничено не только зрительными образами. Различные неспецифические раздражения других органов чувств вызывают аналогичные эффекты. Например, аккуратное касание тоненькой иголочкой различных частей языка вызывает различные вкусовые ощущения, такие, как ощущения кислоты, горечи, неспецифические воздействия на ухо вызывают эффект звона, шума и т. д. Возможно, все эти эффекты лежали в свое время в основе возникновения философии субъективного идеализма, представители которого считали, что все србытия внешнего мира на самом деле существуют только внутри нас.

Существенное значение для изучения фосфенов имел тот факт, что их максимальная выраженность имела место, если раздражение проводилось импульсами с частотой от 5 до 40 Гц, т. е. в диапазоне частот основных биоритмов мозга. При варьировании частоты раздражающих импульсов происходил переход от одних типов "фосфенов к другим. Причем для каждого испытуемого тип фосфена, соответствующего некоторой данной частоте, повторялся на протяжении нескольких месяцев. Наличие зависимости типа фосфена от частоты стимуляции, возможно, объясняется тем, что разные частоты приводят к резонансному ответу разных участков нейронной сети, отвечающих за эти фосфены.

Раздражение электрическим током первичных областей зрительной коры головного мозга, т. е. тех областей, к которым приходят окончания зрительного нерва, также вызывает фосфены. Они имеют вид ярких точек света или ярких пятен света, при усилении раздражения -- звезд, колес, цветных дисков, шаров, спиралей и т. д. При раздражении областей первичной слуховой коры больные сообщают о наличии слуховых образов, таких, как звон, щелканье, щебетанье, гуденье и др.

Еще более удивительные образные следы памяти активируются при раздражении вторичных, так называемых ассоциативных областей коры головного мозга. Такого рода данные получают, например, при диагностике границ опухолей во время хирургических операций. Во время таких операций врачи поддерживают контакт с больным, который находится в сознании, под местным наркозом. Это связано как с медицинскими показаниями, так и с тем, что собственно мозговая ткань лишена болевых рецепторов. По данным В. Пенфильда, хирурга, впервые описавшего эти явления, раздражение вызывает реально воспринимаемые больным образы и эпизоды прошлого. Эффект получил название ^flash-back* -- «вспышки пережитого» (В. Пенфилъд, Л. Роберте, 1964).

Вспышки пережитого всегда отличались яркостью, образностью и тем, что больные называли «эффектом присутствия». Говоря об образности «вспышек пережитого» у разных больных, Пенфильд и Роберте в книге «Речь и мозговые механизмы» приводят такие примеры: «Д. Ф. слышала оркестр в операционной, но не могла вспомнить, где она его слышала ранее. Это была песня, которую она никогда не училась ни петь, ни играть. Возможно, она забыла всю окружающую обстановку в тот момент прошлого, когда она слушала оркестр. Т. С. слышал музыку и ему казалось, что он находится в театре, где он когда-то ее слушал. А. Б. слышала рождественскую песню на своей родине в Голландии. Ей казалось, что она находится в церкви и что она так же растрогана красотой окружающего, как это было в сочельник, несколько лет тому назад» (В. Пенфильд, Л. Роберте, 1964).

Больные как бы одновременно знали, что находятся в больнице, но и воспринимали вспышки пережитого как реальные или близкие к реальным события. «Да, я слышу смех людей -- моих друзей в Южной Африке», «Я реально слышала голос знакомого...», «О, знакомое воспоминание -- где-то в учреждении. Я могу видеть письменные столы. Я была здесь, и какой-то человек, прислонившийся к столу, с карандашом в руке, звал меня». Эти примеры, по мнению исследователей, по своей яркости, образности и непосредственности имеют определенную аналогию с детскими воспоминаниями, а иногда и сновидениями.

Кроме того, следует отметить еще одно важное свойство вспышек пережитого, о котором шла речь при обсуждении механизмов вспоминания. Это свойство связано с эффектом вспоминания именно незначительных, с точки зрения человека, событий, событий, на которые он в свое время не обращал никакого внимания. Возможно, эти факты являются существенными доводами в пользу предположения о том, что мы помним намного больше, чем вспоминаем.

Семантическая, или вербальная, память

Семантическая память представляет собой систему запоминания, основанную на смысловых характеристиках понятий. Организация и структурирование семантической памяти, таким образом, основаны на содержательном описании понятий и слов, обозначающих эти понятия. Такая память, как мы уже видели, в определенном смысле противоположна образной памяти. Различия заключаются в том, что если образная память представляет собой память на «необработанные», «неискаженные» образы, сохраняющие топологию, т. е. соотношения своих пространственных частей, то семантическая (вербальная, или словесная) память основана на кодовом описании понятий.

Кодовое описание в принципе не сохраняет никаких топологических признаков исходного понятия, если такие признаки имели место. Например, при кодовом описании лица можно говорить о последовательных списках характеристик отдельных частей, выражаемых в терминах длины, площади, изрезанности и т. д. Такой тип запоминания, конечно, совместим с образной памятью и дополняет ее.

Однако наиболее важна семантическая память при запоминании понятий, слов и представлений, не имеющих образных аналогий. Например, трудно представить образы таких понятий, как «доброта» или «различие». Такие абстрактные понятия, конечно, имеют связи с различными образами, но эти связи, как правило, опосредованы и ассоциативны. Исключение составляют рассматриваемые далее примеры синестезий и экзотических образных ассоциаций, используемых некоторыми мнемонистами. Таким образом, семантическая память основана на структурировании значений, смыслов понятий. Причем в основе ее лежит, во-первых, запоминание кодов отдельных признаков понятий, что происходит в результате сложных процессов выделения и описания этих признаков, и, во-вторых, установление системы ассоциативных связей между отдельными признаками и целыми понятиями. В результате понятно, что семантическая память представляет намного больше вариантов запоминания, намного больше способов установления связей между понятиями, чем образная память.

На рис. 2.9 в качестве модели части семантической памяти человека приведен небольшой участок семантической сети, определяющий возможные системы связей между понятиями, определяемыми словами строки известного стихотворения Д. Хармса:

Иван Топорышкин пошел на охоту. С ним пудель пошел, перепрыгнув забор, Иван, как бревно, провалился в болото, А пудель в реке перепрыгнул топор...

Действительно, структура семантической памяти предоставляет возможность установления связей между любыми понятиями. Более того, структура памяти дает возможность приписывать каждой связи определенное значение частоты ее использования, причем частота или, как говорят, вес могут быть разными в зависимости от ситуации использования данной связи, т. е. от общего контекста. Рисунок 2.9 также иллюстрирует факт существования различного и постоянно изменяющегося количества свойств у того или иного Понятия. Свойства, описывающие некоторое понятие или, как часто говорят, атрибуты этого понятия, могут сами представлять сложные иерархически организованные структуры.

Для того чтобы более глубоко представить себе организацию семантической памяти, можно в качестве упражнения попробовать дополнить рис. 2.9, расписывая дополнительные связи, веса, понятия, их определения и атрибуты. Такая работа, так же как и рассмотрение рис. 2.9,

приводит к важному выводу: структура семантической памяти постоянно реорганизуется. Это свойство внутренне присуще памяти и следует из ее сетевой структуры. Действительно, в зависимости от ситуации список атрибутов каждого узла памяти должен меняться, кроме того, должны меняться приоритеты атрибутов. В одних условиях мы опираемся на одни свойства объектов, в других -- на другие, и на этом эффекте основано разнообразие мыслительной деятельности человека.

Разработка семантических моделей памяти основана на большом количестве экспериментальных данных. В частности, на результатах, показывающих, что семантическая память в общем случае представляет собой не граф, а именно сетевую структуру.

Под графом в данном случае понимается некоторая экономно построенная структура, при которой существует единственный путь связи между любыми двумя точками. Рисунок 2.10, а представляет собой пример графа, рис. 2.10, б -- пример участка сети. Из этих примеров ясно, что в сложной сети могут быть выделены более простые участки, представляющие собой графы.

Основная разница между графовой и сетевой структурой связана с принципом когнитивной экономичности или неизбыточности структуры связей между понятиями. В рамках семантической модели от

одного понятия к другому можно пройти при помощи многих путей. Модель графа связей требует одного пути, высокой степени экономичности и иерархии. Под термином «когнитивная экономичность» подразумевается, таким образом, экономичность связей между следами знаний (cognio -- знание, понятие).

Экспериментальная проверка правильности той или иной модели основана на измерении времени принятия решения при определении сходства различных понятий. Например, при определении, относятся ли к одной категории такие пары слов, как «болиголов» и «маргаритка», потребовалось больше времени, чем при определении сходства слов «болиголов» и «попугай». Таким образом, данный эксперимент показывал, что, для того чтобы пройти путь от названия одного цветка до названия другого, требуется проделать более длинный путь, чем при определении связи между названием цветка и животного. В модели графовой структуры памяти можно было бы ожидать обратного. Строгая упорядоченность понятий и экономичность связей этой модели требует короткого пути для перехода от названия одного растения к названию другого. Для этого требуется сделать небольшое количество шагов вверх по графу до узла «растения». С другой стороны, переход между отдаленными узлами конкретного растения и конкретного животного должен потребовать намного более длинного пути и намного большего времени.

Выбор из многих подобных экспериментов был сделан в пользу модели неэкономной семантической сети, допускающей возможность неупорядоченной странной системы связей «всех со всеми».

Вариант сетевой модели семантической памяти хорошо согласуется с предположениями о том, что в процессе развития память формируется по принципу «ядер», когда некоторое понятие отражается структурой участка сети. Причем, как правило, отдельные понятия в процессе развития памяти и в процессе развития организма представляют собой частичные, далеко не полные, иногда не совсем правильные знания. В результате каждое «ядро», каждый «атом» знаний формируемся постепенно и несет в себе многие предыдущие, ранее сложившиеся связи. Именно поэтому, как показывают результаты экспериментов, время принятия решений о правильности (оценке истинности) высказываний часто не зависит от минимального количества связей между понятиями и бывает более коротким при анализе часто встречающихся выражений. Например, выражение «Акула может двигаться» является часто встречающимся, выражение «У лосося есть рот» встречается редко, т. е. связи между словами этого выражения низкочастотны. Время принятия решений при оценке правильности подобных выражений в принципе уменьшается с ростом частоты их употребления.