Влияние стратегий родительского воспитания на возникновение созависимого поведения личности

Приведем самый распространенный перечень ролевых моделей созависимых:

1. «Мученик». Это, возможно, типичное проявление созависимости. Наверное, можно сказать, что у всех созависимых есть что-то от «мученика». В основе поведения «мучеников» лежит гордыня. Они извлекают огромное удовольствие от своей способности мириться с неудобствами, разочарованием и даже болью. Взамен они ожидают, что их благородное поведение заслужит уважения со стороны других. «Мученики» чувствуют, что живут так потому, что у них нет выбора. Альтернативы они даже не рассматривают, потому что слишком страшно: уйти и жить самому по себе или сказать всю правду о положении вещей, быть покинутым и остаться наедине с самим собой.

2. «Преследователь» - это противоположность «мученика». «Преследователь» испытывает ту злость и горечь, которую «мученики» не позволяют себе чувствовать. Хотя их собственное поведение часто выходит из-под контроля, они сосредотачиваются на том, как неправильно поступают все другие. Вместо того чтобы разобраться со своим несчастьем и справиться с ним, они занимаются его внешним выражением, а в своих несчастьях считают виновными других людей и их поступки.

3. «Соучастник заговора», «потакатель». Некоторые созависимые постоянно срывают попытки химически зависимого достичь трезвости. Хотя со стороны это кажется непродуктивным, но с учётом внутреннего мира созависимых в этом есть смысл. Созависимые прикипают к тому складу личности, который у них сложился в результате пребывания в семейной системе проблемного человека. Самая глубокая степень потакательства имеет место, когда «соучастник заговора» продолжает отрицать самоё существование имеющейся проблемы. Для большинства «соучастников» оскорбительно даже простое предположение, что у членов семьи может быть какая-либо проблема.

4. «Собутыльник». Как отмечалось ранее, у созависимых есть риск стать химически зависимыми. Их образ жизни и система взглядов и верований уже почти совпадают со взглядами и установками самих зависимых, и они очень легко могут соскользнуть на тропинку зависимости. Многие созависимые верят, что самый лучший способ сохранить связь с химически зависимым членом семьи - это пить вместе с ним.

5. «Апатичный созависимый». Некоторым созависимым просто всё становится безразлично. Они настолько глубоко деморализованы и выбиты из колеи, что как бы впадают в эмоциональный ступор. Апатия может принести своё - образный мир или спокойствие, но в ней совершенно отсутствует хоть какое-то чувство надежды и смысла жизни. Для тяжёлых случаев этой категории созависимых самоубийство становится вполне реальным и приемлемым вариантом.

Кроме того, ролевые модели созависимых довольно полно представлены в работах Е.В. Емельяновой.

Таким образом, рассмотрев формы проявлений созависимости, мы можем утверждать, что вариабельность проявлений созависимости очень высока. При этом существуют схожие внутрипсихические симптомы созависимости, такие как контроль, низкая самооценка, чувство вины, подавляемый гнев, неконтролируемая агрессия, сосредоточенность на других, игнорирование своих потребностей, проблемы общения, депрессивное поведение, психосоматические нарушения.

Проявления созависимости касаются всех сторон психической жизни, мировоззрения, поведения человека, системы верований и ценностей, а также физического здоровья.

1.3 Стратегии родительского воспитания как фактор, провоцирующий созависимое поведение личности

По мнению В.Д. Москаленко, «созависимые происходят из семей, в которых имели место либо химическая зависимость, либо жестокое обращение (физическая, сексуальная или эмоциональная агрессия), а естественное выражение чувств запрещалось». Подобные семьи носят название дисфункциональных. Джон Бредшоу (J. Bradshaw, 1988) в своей книге «Семья» называет следующие признаки таких семей: «отрицание проблем и поддержание иллюзий, вакуум интимности, замороженность правил и ролей, конфликтность во взаимоотношениях, недифференцированность «Я» каждого члена, границы личности либо смешаны, либо наглухо разделены невидимой стеной, все скрывают секрет семьи и поддерживают фасад псевдоблагополучия, существует склонность к полярности чувств и суждений, абсолютизирование воли, контроля».

В дисфункциональных семьях существует 4 вида «голода»:

1. Биологический «голод» - потребность в еде, сексе, безопасности, удовольствии, отсутствии боли.

2. Психологический «голод» - потребность в прикосновении, понимании, внимании, принятии себя в мире и мира в себе. Потребность в самоуваженни и высокой самооценке.

3. Социальный «голод» - потребность в принятии, в отношениях, в широком репертуаре социальных ролей.

4. Духовный «голод» - потребность в смысле и целях жизни. Потребность в принадлежности к чему-то большему, чем своя жизнь, семья.

В этой связи уместно стихотворение Р. Лэйнг из цикла «Узелки»:

Давным-давно, когда Джек был маленьким,

он хотел никогда не расставаться со своей мамой

и боялся, что она уйдет.

Потом, когда он немного подрос,

он хотел быть подальше от своей мамы

и боялся

что она захочет, чтобы он всегда был с ней.

Когда он вырос, он влюбился в Джилл

и хотел никогда с ней не расставаться

и боялся, что она уйдет.

Когда он стал еще немного взрослее,

он не хотел быть все время с Джилл,

он боялся,

что она захочет быть с ним все время и

что ее пугает

его нежелание быть с ней все время.

Джек пугает Джилл тем, что бросит ее,

потому что его пугает, что она может бросить его.

Воспитание в дисфункциональной семье формирует психологические особенности, которые в дальнейшем составляют почву созависимости. Например, известно, что дочери больных алкоголизмом отцов выходят замуж за мужчин, которые уже больны алкоголизмом или могут заболеть в будущем, и даже после развода повторный брак часто также оказывается «алкогольным», как и первый. Как правило, подобный выбор делается неосознанно. Г. Шихи (G. Shihi) называет как вариант реально действующего мотива вступления в брак - стремление компенсировать в себе недостающие качества.

Один из основателей семейной терапии К. Витакер (C. Whitaker, 1989) утверждает, что в созависимых отношениях стремление к компенсации является обязательным мотивом при выборе партнера. Из практики групповой психотерапии жен больных химической зависимостью следует, что обычно в группе из 12 женщин - 9 человек являются дочерями больных алкоголизмом отцов или матерей. Из этого факта можно сделать вывод, что предрасположенность к созависимости закладывается еще в родительской семье: сначала она влияет на внутрисемейные взаимоотношения, диктуя определенный стиль взаимодействий; затем она влияет на выбор партнера и, наконец, получает свое развитие уже в новой семье.

Исходными факторами дисфункции семьи могут быть:

* особенности внутрисемейных отношений в виде нарушения представлений родственников о семье и друг о друге, межличностных коммуникаций, механизмов интеграции и структурно-ролевого аспекта жизнедеятельности семьи;

* индивидуально-психологические особенности членов семьи: сексуальная дисгармония супругов, психологическая несовместимость темпераментов, акцентуаций характеров, эмоциональных состояний; несовместимость уровня духовности и культуры - ценностных ориентации, образования, социального происхождения, культурных норм и традиций и т.п.;

* наличие у кого-то из членов семьи какого-то из видов зависимости (в том числе социально одобряемых трудоголизма и любовной зависимости);

* неполная семья, независимо от причин ее неполноты, от отношений между ее оставшимися членами, их достоинств и недостатков;

* тяжелая хроническая болезнь кого-либо из членов семьи.

Независимо от происхождения дисфункции таким семьям присуща коммуникативно-ролевая специфика:

* вакуум интимности; замороженность правил и ролей;

* абсолютизирование воли, контроля, конфликтность;

* склонность к полярности чувств, суждений; недифференци-рованность Я каждого члена семьи («сердится мама - сердятся все»);

* чрезмерная проницаемость либо непроницаемость личностных границ;

* закрытость системы: все скрывают «секрет» семьи и поддерживают фасад благополучия; отрицают проблемы и поддерживают иллюзии;

* избегание прямых высказываний и стремление к выражению своих мыслей иносказаниями, а своих потребностей - через манипуляции;

* привычка строить нереальные планы и возлагать на окружающих или обстоятельства несбыточные надежды;

* наличие негласных правил: делай, как я говорю (не как я делаю); играть, развлекаться - плохо; не выносить сор из избы; не раскачивать лодку.

Сравнительный анализ функциональных и дисфунуциональных семей представлен в таблице 1 (по В.Д. Москаленко).

Таблица 1 - Сравнение функциональных и дисфункциональных семей

ФУКЩИОНАЛЬНЫЕ СЕМЬИ	ДИСФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ СЕМЬИ
Гибкость ролей, взаимозаменяемость функций	Негибкость ролей, функции ригидны
Правила гуманны и способствуют гармонии, поощряется честность	Правила негуманны, им невозможно следовать
Границы признаются и уважаются	Границы либо отсутствуют, либо ригидны
Коммуникации прямые; чувства открытые, свобода говорить	Коммуникации непрямые и скрытые; чувства не ценятся
Поощряется рост и независимость; индивиды способны видеть конфликты	Поощряется либо бунтарство, либо зависимость и покорность; индивиды неспособны разрешать конфликты
Исход: приемлемый и конструктивный	Исход: неприемлемый и деструктивный

Рассматривая роль семьи в формировании созависимого поведения личности, целесообразно говорить не о наследственной, а о семейной предрасположенности к созависимому поведению.

Существует целый комплекс семейных факторов, влияющих на формирование созависимости: социальный семейный статус, наличие эмоциональных расстройств у родителей, наличие в семье хронических конфликтов, отсутствие границ между поколениями, чрезвычайная психологическая зависимость членов семьи друг от друга, гиперопека и гиперстимуляция.

Б. и Дж. Уайнхолд, имеющие значительный опыт коррекции созависимости, являющиеся разработчиками специфического подхода к феномену, его диагностике, динамике и коррекции, развивая идею о незавершенности стадии установления психологической автономии личности в рамках раннего детства, они обращают наше внимание на следующие значимые позиции и взаимодействия жизни семьи - роль отца, проигрывание взаимоотношении взрослых и переживание ребенком постоянства объекта. Говоря о постоянстве объекта, авторы выражают общую для всех психоаналитически ориентированных специалистов мысль о важности своевременной сформированности в сознании составляющей под названием «постоянство объекта» относя это к внутрипсихическим факторам возникновения феномена. Одновременно они постоянно подчеркивают, упоминая о доминаторном характере современной культуры, важность социокультурной составляющей в возникновении и функционировании феномена.

Авторы напоминают, что для того, чтобы психологическое рождение человека успешно завершилось к возрасту двух-трех лет, необходимо, чтобы оба родителя выступали в качестве буфера между ребенком и друг другом в течение процесса психологического отделения ребенка от родительских фигура Родительская поддержка помогает ребенку завершить процесс дифференциации: он научается отличать себя от других и начинает мыслить, признавая как положительные, так и отрицательные качества и в себе, и в других. Доминаторная культура, как культура, основанная на страхе, подавлении и принуждение не может дать ни соответствующих моделей, ни адекватной информации взрослым людям, становящимися родителями, о том, как стать эффективным, поддерживающим родителем в процессе воспитания детей. Тем не менее, все больше и больше взрослых людей стремятся узнать о том, как можно стать зрелой личностью, уже, будучи в браке и имея детей или только готовясь создать семью, как помочь своим детям успешно завершить процесс психологического отделения.

В результате влияния культуры с приоритетом ценностей достижения успеха и материального благополучия в ущерб высшим ценностям, считают эти авторы, родители придерживаются таких взаимоотношений с детьми, которые могут помешать здоровому процессу отделения и дифференциации ребенка, привязывая их к себе навсегда, хотя и не осознавая этого. В их поведении, чем бы они ни занимались, может сквозить мотив «Я навсегда останусь для тебя единственным источником поддержки и заботы, и никто другой, кроме меня, не сможет удовлетворить твои нужды наилучшим образом». Это основа нездорового родительского поведения, в основе которого лежит порочный эгоистический мотив, что никак не способствует автономии ребенка, но напротив, прочно привязывает его к родителю нездоровыми узами вины и долженствования.

В этом случае всякий раз, когда взрослый ребенок будет устанавливать близкие отношения с кем-то, его будет преследовать чувство вины и предательства в отношении родителя, и он будет бессознательно стремиться к разрушению отношений, чтобы их внутренний, интериоризированный образ родителя «был спокоен», и в этом данный подход практически повторяет достижения психоаналитической школы в области анализа и психокоррекции любого проявления личностной незрелости. Вместо этого родители, по мнению Б. и Дж. Уайнхолд, могли бы выбрать формы собственного поведения и воспитания ребенка, в который главным мотивом была бы уверенность в том, что их ребенок обязательно будет удовлетворен в близких отношениях с партнером противоположного пола, и обучать ребенка получать это удовлетворение приемлемым способом.

Авторы особо подчеркивают роль отца в семейной системе в вопросе профилактики созависимости. Незрелые личностно отцы часто боятся оказаться между женой и ребенком во время главных моментов воспитания, когда требуется проявить здоровую родительскую волю, уходят в работу или другие занятия и таким образом оказываются не в курсе дел. Некоторые отцы так боятся этого, что предпочитают полностью прекратить отношения с женой и ребенком, чем быть втянутыми в борьбу за власть между ребенком и матерью. Зависимая мать тоже может испытывать опасение, что отец ребенка попытается вбить клин между нею и ее ребенком, и поэтому предпринять попытку выгнать слабовольного отца из дома в этот период. Тогда матери и ребенку придется самим заботиться о себе, и в результате вероятность завершения психологического рождения сведется практически к нулю.

По мысли этих авторов, эмоциональное постоянство сохраняется только в контексте взаимоотношений. Например, если у повзрослевших детей есть возможность жить самостоятельно и самим заботиться о себе, то, не получая в этот критический момент эмоциональной поддержки, они предпочтут скорее остаться зависимыми от родителей, чем пойдут на риск отделенности. Они вероятнее всего укрепятся в мысли о том, что с ними не все в порядке и что они не смогут выжить без заботы и защиты своих родителей. Зависимые дети сосредоточены на внешних вознаграждениях и игнорируют свои внутренние желания и чувства.

Б.и Дж. Уайнхолд считают, что для того, чтобы дети достигали отделения от своих родителей, требуется любящее присутствие отца или матери или обоих связанных между собой заботливых людей, которые достаточно уверены в себе, чтобы рискнуть находиться некоторое время в центре борьбы. Они должны уметь проникать в чувства друг друга и в чувства ребенка, а также быть и состоянии изливать на него всю свою нежность в течение долгого времени. Без всего этого дети не смогут достаточно отделиться эмоционально и рассматривать своих родителей как отдельные объекты с хорошими и плохими качествами, а также не смогут видеть себя как отдельный объект, обладающий как хорошими, так и плохими качествами. Сформированное представление о себе и о другом, как о целостном человеке, имеющем личностные качества разной модальности и есть составляющая под названием постоянство объекта. Когда ребенок лишен достаточного постоянства объекта, рассматривает свою мать или своего отца как «плохого родителя», он начинает автоматически считать себя «плохим ребенком». Здесь полностью отсутствует какая-либо дифференциация: Никто и никогда не добьется полноценной здоровой автономии, и как следствие возможности вступать в здоровые отношения с другими, считая другого (начиная хотя бы с одного родителя) плохим или неправым.

Недаром практически во всех религиозных конфессиях звучат заповеди об уважении и почитании родителей, независимо от того, какими бы «объективно плохими», проблемными, социально неприспособленными или асоциальными, манипулирующими, шантажирующими и преследующими ребенка с самого детства они ни были. Многие люди, проанализировав это, сознательно психологически отделяются от нездоровой привязанности к своим родителям в подростковом возрасте или позднее, будучи уже совсем взрослыми, используя это понимание и этот подход. Достаточно здоровая обособленность появляется в личности только тогда, когда дети видят как хорошее, так и плохое в своих родителях, а также и в самих себе.

Говоря о важности проигрывания взаимоотношений взрослых людей в семье, Б. и Дж. Уайнхолд отмечают следующее. Если один из взрослых людей в паре недостаточно психологически отделен от родителей, то он, находясь в близких отношениях с партнером, сам постоянно будет бояться быть оставленным. Тогда он будет делать все, чтобы удержать партнера любой ценой.

Если кто-то из партнеров делает своего супруга зависимым от себя, то он сам в это время никаким образом не сможет стать самодостаточным. Если тот супруг, которого пытаются делать зависимым, попытается отделиться, то тот, кто боится быть оставленным, будет пытаться вернуть его назад, делая все то, что, как он «знает», «удаляющийся» «не может» сделать для себя сам. Это сохраняет взаимоотношения в таком состоянии, при котором каждый управляет другим при помощи созависимости. Мужья часто делают своих жен зависимыми, управляя финансами семьи, тогда как жены делают зависимыми мужей, заботясь об их личных потребностях, таких как стирка белья и приготовление пищи. Ни один из них не делится с другим своими истинными чувствами из страха, что другой вырвется из ловушки созависимости. Поскольку это обстоятельство не оговаривается напрямую, то становится скорее способом управления друг другом, чем сотрудничеством. Именно при таком настрое в мотивации одного или обоих партнеров отношения напоминают рэкет и вымогательство, о которых мы говори ли выше. Имеет смысл задуматься о семейных корнях своего страха для тех, кто боится боли в близких отношениях, и проработать его и проблему собственной психологической неотделенности от одного из своих родителей или от родительской пары, ради того, чтобы оставить себе и партнеру чувство свободного выбора при нахождении в супружеской паре.

Внутрисемейная передача и усвоение наследственной информации происходят во взаимодействии и под влиянием внутренних средовых факторов (предпосылки основ развития психики, формирующиеся во внутриутробном периоде в виде психофизиологических индивидуальных характеристик - темперамента и других особенностей ВИД) и внешних средовых факторов - системы отношений в нуклеарной социальной среде, как правило, в семье с установившимися в ней отношениями, ценностными ориентациями и стереотипами поведения. Генетика поведения констатирует, что частое проявление одного или нескольких похожих поведенческих паттернов в семье может обусловливаться и генетическими, и социально-психологическими причинами. Совместная жизнь членов семьи с общими генетическими свойствами и характеристиками семейного окружения (пассивное взаимодействие) генерирует ассоциацию того и другого, и эта ассоциация передается в семье. Нередко генетически обусловленное поведение кого-то из членов семьи индуцирует реакции у других ее членов (реактивное взаимодействие), определяя эффект бумеранга. При активном взаимодействии некоторые генетические особенности могут мотивировать человека к созданию определенных окружающих условий. Таким образом, накопление каких-то паттернов в семье можно объяснять как семейными факторами окружающей среды, так и генетическими.

Наличие у кого-то из членов семьи личностного расстройства неизбежно определяет заражение им в той или иной степени другого члена, особенно при наличии между ними сильных эмоциональных связей, привязанности друг к другу, определяющих стремление разделять семейные невзгоды между собой, быть ближе друг к другу. Индукция чаще развивается, если член семьи с расстройством личности имеет особый авторитет, доверие в семье, в какой-то степени зависящей от него. Имеют также значение факторы социально негативной оценки семьи: социальный неуспех, развод родителей и все ситуации, снижающие самооценку детей и делающие их чрезмерно чувствительными к оценке окружающими.

Болезнь члена семьи - один из наиболее важных ее стабилизаторов. В ряде случаев близкие, даже, несмотря на отсутствие любви и уважения друг к другу, могут годами не разрывать семейных отношений, считая себя обязанными не бросать больного. Однако нередко сами болезни - прямое следствие дисфункции семейной системы, ориентированной на жесткое сохранение привычных стандартов взаимодействия внутри и вне семьи независимо от изменения внешних и внутренних условий. В результате могут блокироваться актуальные потребности самого слабого члена семьи.

В целом психосоматические семьи отличаются слабыми границами между поколениями, недостаточной автономностью отдельных членов и вместе с тем родительской разобщенностью, ригидностью, неспособностью к эффективному разрешению конфликтов, совместному поиску выхода из проблем и совладанию с фрустрируюшими ситуациями. Для решения скрытых семейных конфликтов создаются типичные паттерны:

1) симбиотическая связь с культивированием зависимости ребенка;

2) гиперпротекция со сверхчувствительностью к дистрессу членов семьи;

3) ригидность правил и норм с нарушением адаптации к новым ситуациям;

4) конфликтофобия с накоплением скрытых семейных конфликтов;

5) триангуляционная (triangulum - треугольник, лат.) роль ребенка, при которой его болезнь становится буфером в супружеском или семейном конфликте.

Как правило, в семьях лиц с дисгармониями личности и девиациями поведения манифестирует созависимость как аддикция отношений. Носитель симптома позволяет семье удерживать старые сложившиеся отношения, и созависимость начинает поддерживать зависимость. Если, например, сын употребляет наркотики, семья должна постоянно держать его в центре внимания и строго контролировать, причем это должно происходить непроизвольно и неосознанно. Подобное распределение ролей происходит «само собой» («если не я, то кто же...»), не регулируется самим носителем симптома и может быть выгодно всем членам семьи: центрирование на проблемах одного из них отвлекает от общей внутрисемейной конфронтации. Семейная роль носителя симптома - важное звено в сложном механизме патологической адаптации как его самого, так и дисфункциональной семьи в целом. Здесь всегда нарушено распределение ролей и ответственности: носитель симптома очень редко берет ответственность на себя, стремясь свалить всю вину за происходящее на других, и в конце концов родственники принимают на себя ответственность за всю его жизнь. Члены семьи сами могут иметь различные психологические проблемы, чем нередко провоцируют срыв носителя симптома, хотя и реально страдают от него.

Э.Г. Эйдемиллер, В.В. Юстицкис отмечают: «Психосоматические болезни детей и подростков сочетаются с определенными типами взаимоотношений родительских семей:

* «связывание» - жесткие инфантилизируюшие стереотипы коммуникаций;

* «отвержение» - вынуждение ребенка отказываться от своей личности, аутизируюшеесго;

* «делегирование» - ожидание от детей реализации собственных несбывшихся надежд, манипулирование ими как проектами своего Я».

Независимо от типа отношений самочувствие членов семьи неизбежно ухудшается:

* собственное Я теряется, происходит фиксация на аддикции или болезни;

* поведение одного фактически полностью определяет эмоциональное состояние других членов семьи;

* преобладают эмоции ярости, вины, отчаяния, стыда;

* резко падает самооценка и самоуважение: я плохая мать, мы виноваты во всем;

* усиливаются лжероли: жертвы («за что мне такие мучения?») или спасателя («спасу его, чего бы это мне не стоило»);

* возникают эмоциональная обнубиляция, апатия, самоизоляция.

Алдикцией поражена семья в целом: воспитывая детей рядом с аддиктом, созависимые передают им свой стиль, закладывают в них незащищенность и предрасположенность к аддикции. Одна из стратегий взаимодействия внутри дисфункциональной семьи при созависимости является контроль: «здоровые» члены семьи, получив информацию о том, что кто-то из членов семьи является «больным», начинают контролировать его поведение. Роль контролера часто выгодна ему, так как придает особый смысл его жизни. Контролер верит, что в состоянии контролировать все, лучше всех знает, как должны развиваться события и как должны вести себя другие. Угрозы, уговоры, принуждение, советы, подчеркивание беспомощности окружающих («он без меня пропадет») сочетаются с подозрительностью («где ты был, с кем общался, что делал?»). Такой контроль порождает замкнутый круг взаимного непонимания, усиливает аутизм контролируемого, его поведенческую пассивность, но может провоцировать и его агрессивность. Постепенно поведение больного, связанное с обычными мотивациями, начинает оцениваться как признак патологии и осуждаться в случае несовпадения со схемой, существующей в сознании контролера. Отметим, что стратегия контроля в созависимости является универсальной: всегда найдется, к кому или к чему приревновать другого, в чем его заподозрить и где проявить недоверие.

Другая стратегия - протекция, зашита, тесно связанная с контролем: больного или просто значимого другого защищают от возможных последствий его активного поведения, с целью сохранения престижа семьи не дают ему возможности спонтанно общаться с окружающими или ограждают его от выполнения каких-либо социальных функций. Вынужденное в условиях протекции пассивное поведение усиливает проблемы личности, связанные с патологией ее волевой функции.

Спецификой дисфункциональной семьи является ее ригидность и стремление сохранить статус-кво вне зависимости от меняющихся внешних и внутренних условий. Объективное сравнение своей семьи с другими не способствует позитивной самооценке, и для сохранения благополучного имиджа используются различные способы. Сравнение себя с семьями, заведомо находящимися в проигрышном положении, либо придумывание для них не существующих у них недостатков - по существу, межсемейная дискриминация - позволяет возвысить свою семью через принижение других. Как правило, выстраиваются самые разнообразные защитные системы: семейные мифы, проекции, отрицание проблемы, ее замалчивание и т.д.

Постепенно формируется социально умалчиваемая асимметрия - значительное расхождение «публичной» и «личной» биографий семьи, конфронтация субъективной «модели реальности» и семейной «модели для реальности». К.Г. Юнг в работе «Борьба с тенью» причисляет таких людей к нормальным, но со «скелетом в шкафу», о существовании которого нельзя упомянуть, чтобы не причинить им смертельную боль - так велик их страх перед ним. Все эти люди находятся на стадии отрицания реальности своих комплексов, и к патологическим личностям они, конечно, себя не относят. Главные правила дисфункциональной семьи содержат три «не»: не говори, не чувствуй, не доверяй.

Отрицание наличия проблемы и сопротивление изменениям даже при обращении к специалисту за помощью свидетельствует о патологии всей семейной системы, стремящейся сохранить свой психопатологический симптом как условие собственного существования и единства. В этих условиях патологическое семейное наследование предполагает не только передачу семейных ролей, правил, стандартов взаимодействия, мифов и т.д. по механизму импринтинга, но и передачу особой системы верований и убеждений, и специфической интерпретации собственной жизни.

Психопат воспитывает психопата (П.Б. Ганнушкин), и такое наследование тем вероятнее, чем более, по мнению субъекта, значимые другие склонны относиться к нему критически и с неодобрением, с одной стороны, и при ощущении им собственной неадекватности или неэффективности в повседневной жизни - с другой. Здесь аддикция или созависимость выступают и как психологическая защита личности, или копинг-стратегия, и как стиль жизни.

В классическом психоанализе факторами, предрасполагающими к психопатологии ребенка, назывались: система неосознаваемых фантазий у родителей, приписывающих ребенку определенную роль; пренебрежение потребностями ребенка и «втягивание» его в свою патологическую систему; разделение родителями симптома ребенка или отрицание его с помощью неконструктивных способов психологической защиты (А. Фрейд). В гуманистической психологии эмоциональное неблагополучие ребенка определяется потерей им согласия с собственными чувствами и невозможностью найти смысл жизни и самореализоваться (К. Роджерс). Поведенческая психология объясняет эмоциональные нарушения как следствие неадекватных наказаний или поощрений (Дж. Раттер, А. Бандура). Наконец, ряд психологических школ, начиная с Д. Боулби, подчеркивает важность ранних эмоциональных контактов в развитии личности.

Рай детства - это чаще всего иллюзия, которой тешат себя взрослые, - замечает К. Хорни. В формировании алдиктивных механизмов ведущую роль играет родительское программирование. Сценарий взаимодействия со средой формируется еще в раннем детстве под влиянием родителей, и если им свойственно страх перед реальностью изживать в аддиктивном поведении, то и дети унаследуют этот страх и способ защиты - уход от реальности.

Каждый ребенок в течение первых трех лет жизни переживает период выделения из среды и психологического отделения от родителей: учится чувствовать себя автономной личностью, выражать внутренние желания и потребности. В дисфункциональной семье успех подобного процесса сомнителен, поскольку, например, отец может побуждать сына недооценивать или переоценивать женщин, мать - «учить» дочку манипулировать мужчиной и т.п. Некоторые отцы в момент конфликта боятся оказаться между женой и ребенком и «убегают» в работу или в другую деятельность. Все это приводит к однобокому восприятию ребенком проблем.

Дети учатся тому, чему их учат, а родители как важнейший источник социального программирования личности ребенка выступают в нескольких функциях.

Как заказники родители определяют желаемый образ ребенка, но многие из них зачастую сами не знают, чего сильнее хотят - доверительных, интимных отношений с ребенком либо того, чтобы он стал, например, конкурентоспособным, добился успехов в жизни. Эти ожидания относятся к двум разным личностям, поэтому возникает патогенный для детей феномен взаимоисключающего принуждения (double-bind).

Как модель родители характеризуются: а) социально-экономическими параметрами (статус в обществе, уровень достатка, престижность профессиональной занятости и т.д.) и б) социально-психологическими качествами: аддиктивностью, в том числе в сфере межличностных отношений, неуверенностью в себе, неопределенностью в смыслах жизни, ригидностью, конвергентностью социального мышления и стиля жизни, отсутствием психологической перспективы, доверия к своим чувствам.

Неразвитая Я-концепция у разных типов родителей может порождать следующее:

* гипертрофированное представление о ценности личной жизни и ответственности за нее с распадом интерактивных связей личности с культурой, социальными группами; гипертрофированную совесть как механизм просоциального поведения (компульсивная помощь); созависимость и конформизм;

* безответственность нарушения законов и морали, представление о законности рискового поведения, антисоциальную кооперацию.

Как медиаторы родители представлены уровнем развития коммуникативной культуры и эмоционального интеллекта. Особая проблема - нестабильность, дискретность взаимодействий с ребенком, их избирательность, уход от опасных тем.

Наконец, как контролеры родители определяют критерии оценки достижений ребенка - поддержание престижа семьи, традиций, соответствие «нормальности», - образующие смысловое поле взаимодействия и программирования. Непризнание, неприятие между родителями и ребенком часто оказываются взаимными, что приводит к распаду интимных связей между ними.

Изучены самые разные формы неадекватного или искаженного внутрисемейного общения, обусловливающего хроническую психическую травматизацию детей. Это изолированность семьи от ближайшего окружения, воспитание несчастным родителем/родителями (синдром «дефицита удовлетворенности» - 3. Матейчек), «психологическая заброшенность» при живых родителях, гипоопека и гиперопека, «подправляющее» воспитание. Это и дисгармоничные отношения между родителями, и недостаток теплоты в их общении с ребенком, и враждебность к нему, и физические и сексуальные злоупотребления. Жестокое обращение с ребенком - это не только физическое истязание, но и постоянное возложение ответственности на него за чужие проступки и незаслуженные наказания (по сути, психическое истязание), и систематические унижения, и подавление личности ребенка, и провокация его на конфликты и агрессию. Ребенок беззащитен: переживания страха и обиды усугубляются неотвратимостью происходящего, безнаказанностью обидчика и противоречивыми чувствами к нему.

Сильная причинная связь между переживаниями индивидом его отношений с родителями и его последующей способностью устанавливать эмоциональные связи, строить отношения с людьми и воспитывать собственных детей подтверждена теоретически и эмпирически. Главное формирующее воздействие оказывает родитель противоположного пола в его отношении к родителю идентичного пола (например, на дочь - отношение отца к матери). Таким образом, механизм наследственного формирования личности реализуется прежде всего в системе «родитель - родитель», являющейся основой средового влияния и передающей ребенку ценностные ориентации, стереотипы отношений, способы взаимодействия с социальным окружением. Отношение к наследуемому образцу определяется знаком всей совокупности родительских взаимоотношений: при амбивалентных или враждебно-негативных отношениях у ребенка закладывается программа неприятия стереотипов поведения и проявления личностных свойств родителя своего пола, что способствует формированию аутоагрессивной личности. Описанный механизм воспроизводится в каждом поколении. Так же, как и в генетике, основные свойства и признаки максимально наследуются через поколение, причем ребенок мужского пола, как правило, наследует свойства дедушки по материнской линии, а ребенок женского пола - свойства бабушки по отцовской линии.

А.В. Осницкий: «Например, мать для сына - референтное лицо и формирует наследственную программу, воспринятую когда-то от своего отца и определившую её выбор супруга в соответствии с ее программным стилем организации взаимоотношений. Ее взаимоотношения с отцом ребенка - основа формирования наследственной программы для сына, определяющей в будущем его выбор супруги. Выбранная им женщина будет по своему психическому складу во многом идентична его матери, что может порой приводить к характерным отношениям свекрови и невестки».

Наиболее важным параметром поведения родителей является степень признания и уважения ими потребности ребенка иметь надежную опору и приспособления к ней: понимание его поведения привязанности, готовность отвечать на него и таким образом подкреплять его, а также понимать, что тревога ребенка обычно отражает неуверенность: будут ли его родители оставаться пригодными для роли опоры?

К. Юнг в предисловии к книге Франсез Уикс «Внутренний мир детства» отмечал, что обычно самое сильное воздействие на ребенка оказывает жизнь, которую не прожили их родители, а именно та часть их жизни, которую они могли бы прожить, если бы не конкретные, в чем-то простительные обстоятельства, помешавшие им это сделать. Именно этой части жизни они сторонились, может быть, прибегая ко лжи.

В дисфункциональной семье взрослые - хозяева ребенка, решающие на основании его поведения, что его переживание ситуации сходно с их переживанием. Именно они делают выводы о том, что испытывает ребенок, и определяют, что правильно, что неправильно, держат эмоциональную дистанцию, расценивают волю ребенка как упрямство, которое должно быть как можно скорее сломлено. Чрезмерно зависимые, инфантильные, склонные к невротическим симптомам и фобиям лица подвергались воздействию по крайней мере одного, а обычно более одного из типичных условий патогенного воздействия родителей:

* постоянной невосприимчивости к добивающемуся заботы ребенку и / или его активному принижению и отвержению;

* прерыванию родительской заботы (более или менее частые периоды пребывания в больнице или детском учреждении);

* постоянным угрозам нелюбви к ребенку как средству контроля над ним;

* угрозам уйти из семьи как методу дисциплинирования ребенка или способу принуждения партнера по браку;

* угрозам бросить или даже убить другого родителя, или же покончить жизнь самоубийством (все это встречается чаще, чем кажется);

* принуждению ребенка ощущать себя виноватым, ответственным сейчас или в будущем за болезнь или смерть родителя.

Любое из названных воздействий выступает для ребенка как острая или хроническая психическая травма, приводит к жизни в постоянной тревоге, в страхе лишиться своего объекта привязанности, и как результат - к незащищающим привязанностям:

- беспокойной, или тревожной, - с низким порогом демонстрации поведения привязанности. В детстве это слезы, стремление постоянно находиться рядом с кем-то; во взрослой жизни - сильная бессознательная потребность в любви и поддержке, в том числе в форме домогающегося заботы поведения, в нерешительных попытках самоубийства, конверсионных симптомах, нервной анорексии, ипохондрии;

- принудительной самоуверенности: в стрессовой ситуации человек, боясь невнимания или непонимания, не ищет любви и заботы, стремясь избежать боли при отказе в них, а потому скрывает свои чувства, надеясь только на себя;

- компулъсивному оказанию помощи: человек внимателен к нуждам других, игнорируя собственные. Это так называемая ложная взрослая жизнь - феномен, сходный с феноменом ложного Я.

«Обычно дети идут как раз по тем следам, которые их родители тщательно заметают», - гласит пословица. Авторитарные, консервативные, невротичные, имеющие повышенную тревожность, склонные к самоуничижению и дуализму в интерпретациях родители передают ребенку не только свои установки и предубеждения, но и сомнения в собственной ценности, приводящие к снижению его самооценки. Аддиктивные родители воспитывают либо аддиктов, либо заботящихся об аддиктах, тем самым определяя ассортативность браков своих детей, в том числе повторных, и их семейную судьбу.

Как созависимая личность находит себе подходящего партнера? Мы обучаемся проявлению чувств и интимности в соответствии со способом, реализуемым в семье. К ее климату развивается привыкание: мы обучаемся языку чувств и, создавая собственные семьи, ищем людей, говорящих с нами на одном языке. Такой поиск происходит на более глубоком, чем сознание, уровне - на уровне эмоций. Каждый человек опознает, что ему нужно, первично привлекаясь к другому благодаря проявляемым им знакомым психологическим чертам. Они могут быть неприятными, вызывать эмоциональную боль, тем не менее, они привычны с детства, и мы ностальгически стремимся к повторению старых переживаний, которые можно реализовать в сфере только этих отношений.

Мы привыкаем к типичным для дисфункциональной семьи способам коммуникаций (негибкость ролей, ригидность функций, негуманность правил, пренебрежение к выражению чувств и т.п.) настолько, что они становятся для нас привычно безопасными. Созависимая личность не видит для себя возможности изменить свою жизнь, воспринимая ее как единственно возможный для нее вариант и все делая для того, чтобы найти способ существования в этой обстановке и в дальнейшем повторять ее в условиях новой семьи. Человек попросту и не может вести себя иначе, так как не располагает ни необходимым для этого репертуаром интимных интеракций, ни достаточной ориентацией в задачах и нормах человеческих взаимоотношений.

А.В. Осницкий: «Если в семье с двумя разнополыми детьми имеется наркологическая проблема в виде пьющего отца и постоянно борющейся с этим недугом доминирующей матери, алкогольная зависимость с большой долей вероятности будет унаследована детьми: в виде прямой зависимости у сына и созависимости - у дочери.

Сын воспринимает а) программные установки матери по копированию образцов поведения и б) неосознаваемые механизмы психологической защиты отца. При реализации своей жизненной программы он будет бессознательно ориентирован на невротическое, безответственное, аутоагрессивное поведение. В последующем его доминирующий партнер <...> принимая на себя ответственность за его состояние, будет регулярно наносить ему новые психотравмы, провоцируя тем самым использование знакомых, усвоенных им с детства механизмов защиты - ухода в алкоголизацию.

Дочь воспринимает программные установки отца по копированию образцов поведения и бессознательные механизмы психологической защиты матери. Она также обретает свой мотивационно-установочный комплекс и ценностные ориентации по выбору партнера, нуждающегося в опеке, ответственном доминировании и внешней регуляции. Унаследованный от родителей опыт отношений формирует не только определенный психологический типаж, но и типаж своего будущего партнера. Наследуется освоение методов и способов построения и регуляции своей будущей совместной жизнедеятельности».

Унаследованный стойкий страх не оказаться нормальным один из главных у созависимых: ощущение своего отличия от других и неполноценности часто относится ими на счет врожденной, а потому и неизменной предрасположенности. Компенсация ущемленного самолюбия для людей, чьи способности реально или в их воображении ниже средних, возможна только в созависимости, поскольку путь к иным достижениям представляется им чрезвычайно трудным. Наличие связи с другим становится необходимым условием жизни, выступая ее смыслом и чуть ли не главным критерием социальной полноценности. Взрослые, нянчащие своих дорогих «мамуль», могут проецировать на окружающих своего беспомощного «ребенка», обнаруживая глубокую обиду зато, что им не было позволено побыть детьми; в то же время их возмущает ответственность, взятая на себя чаще всего автоматически. В отношениях матери и дочери можно встретить и такой паттерн: дочь болеет - мать делает все возможное, заботясь о ней; с дочерью все нормально - мать заболевает.

Незащищающие привязанности в зрелом возрасте реализуются в отношениях избегания, любовных и сексуальных аддикциях, т.е. созависимости, в том числе с собственными детьми, включая жестокое обращение с ними. В семьях, где дети страдают от дефицита родительской любви и неразделенности чувств, часто неосознаваемых, наблюдается нарушение баланса между сексуальными и несексуальными аспектами жизнедеятельности, что в дальнейшем делает сексуальность главным критерием оценки себя и отношений с окружающими. Эмоционально-чувственная зависимость в виде патологии психосексуального развития является результатом гипертрофированной привязанности к родителям, не позволяющей в будущем построить адекватные отношения с лицом другого пола и создать семью. Созависимая мать испытывает большие трудности в воспитании детей из-за подсознательного страха, что муж, свекровь или кто-то из родственников «отнимут» ребенка, отрицательно повлияют на отношения с ним. В случае развода она препятствует общению отца с ребенком, нередко давая бывшему мужу нелестные оценки. Такая женщина ставит перед собой невыполнимую задачу - воспитать самодостаточную личность; у созависимой матери вырастет созависимый ребенок.

Многие из взрослеющих созависимых, стремясь сохранить эмоциональную поддержку, скорее предпочтут остаться зависимыми от родителей, чем рискнут отделиться: мужчина не может жениться, потому что все избранницы по каким-то причинам не устраивают его мать, а не одна женщина не может заменить ее, потому что не способна понять состояние его души; взрослая дочь отвергает потенциальных супругов ради сохранения мира, созданного ею и мамой. Многие безуспешно пытаются отделиться от родителей, используя «черно-белый» подход, однако невозможно добиться автономии, видя в другом только плохое и всегда считая его неправым.

Ассортативность браков - это отклонение от панмиксии при выборе брачного партнера, выбор по наличию определенных признаков: при химической зависимости супруги больных чаще подвержены аналогичному заболеванию, чем представители общей популяции; дочери больных алкоголизмом отцов выходят замуж за мужчин, уже больных алкоголизмом или могущих заболеть в будущем, а повторный брак часто оказывается таким же алкогольным, как и первый. Однако цель жизни созависимой личности - отнюдь не определенного типа человек, которому посвящается жизнь, а сам образ жизни. Характерные для него «удушающие» любовь и забота, манипулирование партнером (вплоть до эмоционального шантажа) с целью «мягкой оккупации» его психологической территории, нарушения суверенности его личной жизни только подчеркивают суть созависимости: это псевдокомпенсация глубинного комплекса своей недостаточности с использованием другого как средства.

Не имея эффективной внутренней референции, созависимые спасаются верой в свои возможности и способность к созданию имиджа хороших, уступчивых, незаменимых. Синдром вины выжившего, формирующийся у «недолюбленного» ребенка, предопределяет некритическую репродукцию им семейного стиля взаимоотношений, а фантазии компенсируют не умирающее ощущение нехватки любви и собственной нецелостности. Сущность сформированного стереотипа обусловливается интересами и свойствами созависимой личности, и уже исходя из него заключаются ассортативные браки со «своей половинкой». Это некая коллюзия: мы дополняем друг друга в интимных отношениях; и это - «дурная бесконечность», учитывая рождающихся в таких браках детей.

«Смысл воспитанья - самозащита взрослых от детей», - писал М. Волошин. Ребенок переживает не отсутствие или присутствие родителей, но отсутствие собственного присутствия в их жизни в качестве другого. Родители здесь, но ребенка для них здесь нет. Для ребенка эта проблема может выглядеть так: люблю ли я свою маму и своего папу или нет? Что я должен сделать для того, чтобы они не умерли? Эгоистично ли с моей стороны не отвечать на их любовь? Неблагодарность ли это - не соответствовать их представлениям о том, каким я должен быть? Ребенок может стоять перед базовым выбором: быть самим собой за счет разрушения симбиотических отношений с родителем или же сохранить симбиоз, пожертвовав своей автономией.

Итак, дисфункциональность семьи является фактором риска в семейной ситуации, провоцирующим возникновение созависимого поведения личности. Обобщенная интегративная модель возникновения и функционирования созависимости включает: 1). Наличие той или иной дисфункции в родительской семье.2) Ощущения ущербности и дефицитарности своей личности в связи с этим. 3) Стремление к замещению этого самоощущения контролирующей активностью в отношении какого-либо лица (лиц) при отсутствии внутри собственной личности переживания постоянства объекта. 4) Формирование моделей созависимости либо целостного личностного статуса созависимости.

В ходе анализа социально-психологической литературы по проблеме исследования мы приходим к следующим выводам.

1) Созависимость - это искажение личностных черт и поведения индивида в результате центрированности на проблемах и переживаниях другого субъекта, при игнорировании собственных потребностей. Cозависимость является динамическим процессом, который развивается циклично.

2) Основные факторы, предрасполагающие к созависимому поведению: 1) негативный жизненный опыт; 2) влияние социальных факторов; 3) наличие определенных индивидуально-типологических особенностей; 4) эмоциональные проблемы. Для созависимых свойственны следующие психологические особенности личности и поведения: 1) низкая самооценка, низкое чувство собственного достоинства; 2) наличие психологических защит: вытеснение, отрицание, подавление; 3) компульсивный контроль, забота, ответственность за другого; 4) накопление негативных чувств: гнев, чувство вины, обида и др.; 5) социозависимрсть, потребность в одобрении, поддержке окружающих; 6) пренебрежение собственными нуждами и, как следствие, нарушение здоровья; 7) нарушение взаимоотношений с окружающими.

3) Воспитание в дисфункциональной семье формирует психологические особенности, которые в дальнейшем составляют почву созависимости. Дисфункциональность в свою очередь характеризуется вакуумом интимности, замороженностью правил и ролей; абсолютизированием контроля, конфликтностью; склонность к полярности чувств, суждений; недифференцированностью Я каждого члена семьи; чрезмерной проницаемость либо непроницаемость личностных границ; закрытостью системы - отрицают проблемы и поддерживают иллюзии; стремлением к выражению своих мыслей иносказаниями, а своих потребностей - через манипуляции; наличием негласных правил.

4) В условиях нарушений в межличностной коммуникации, механизмов интеграции и структурно-ролевого аспекта жизнедеятельности дисфункциональной семьи мы склонны рассматривать такие стратегии родительского воспитания как постоянная невосприимчивость к добивающемуся заботы ребенку и/или его активному принижению и отвержению равно как чрезмерный контроль и опеку; постоянные угрозы нелюбви к ребенку как средству контроля над ним; принуждение ребенка ощущать себя виноватым, ответственным сейчас или в будущем за болезнь или смерть родителя, как факторы, определяющие личностную деформацию, выражающуюся в созависимости взрослеющей личности

Глава II. Экспериментальное исследование влияния стратегий родительского воспитания на возникновение созависимого поведения личности

2.1 Общая характеристика экспериментального исследования

Гипотеза: родительские стратегии, характеризующиеся гиперопекой, гипоопекой, игнорированием потребностей ребёнка повышают риск возникновения созависимости, как личностной деформации личности.

База исследования: учитывая специфику исследования, планируется смешанная по половому признаку выборка в количестве не менее 30 человек из старших подростков в возрасте 16-17 лет одной из школ города.

Этапы исследования. Первый этап. Формирование контрольной и экспериментальной групп по: 1) признаку наличия созависимого поведения (тест Дж. Фишера либо модификация вопросов в шкале общей оценки созависимости), 2) факту наличия у одного из родителей какого-то из видов зависимостей (в том числе и социально одобряемых) (сбор информации). Второй этап. Диагностирование респондентов опросником «Родителей оценивают дети» (РОД). Обработку полученных данных планируется осуществлять с помощью t-критерия Стьюдента, который предназначен для выявления достоверных отличий между двумя несвязными выборками, что соответствует запросу проводимого эксперимента.