Социальная психология: феномен и наука

Размещено на http://www.allbest.ru/

В.В. Новиков

Итак, уважаемый коллега (кем бы ни были по профессии!), Вы приняли приглашение и последовали за мной. Вы уже знаете назначение данного труда. Это ни в коей мере не учебник социальной психологии как науки. Кстати, я глубоко убежден, что «учебников психологии» в принципе быть не может в силу субъективности восприятия того идеального явления, которое традиционно обозначается греческой буквой У (пси). Термином «психе» обозначается то, что в переводе на русский язык называется «душа». Но если априори (то есть заранее) известно, что никто не знает и не может знать, что такое душа, то о каких же учебниках может идти речь? Истина бесконечна и многообразна. Мы можем приближаться к ней в своем познании, одновременно в чем-то обязательно удаляясь от нее. Такова диалектика. И тот, кто идет по этому диалектическому пути, вправе лишь пытаться облегчить дорогу идущим следом. Он может предложить «учебное пособие», не более. Остальное -- претенциозно и заранее неправомочно, если хотите, безнравственно. Полагаю, что вполне правы те, кто считает прежнюю советскую психологию с ее многочисленными «учебниками» действительно безнравственной (см. Б.В. Ничипоров, 1995),

В свое же оправдание могу сослаться на выдающегося французского мыслителя -- социолога и психолога Вильгельма Дильтея (1833 -- 1911). Известный высокой амбициозностью, он как раз и отстаивал то положение, согласно которому, удаляясь от истины, мы лучше понимаем ее. Более того, ученый прямо противопоставлял ПОНИМАНИЕ как основной метод в психологии и социологии естественным методам физического измерения и объяснения. Говоря современным языком, В. Дильтей полагал, что ПОНИМАНИЕ исходит из информации, данной нам в непосредственном переживании душевных связей и внутреннего психологического опыта, чувствам, логикой, художественными образами...

Продолжая мысль, высказанную названным французским ученым, должен добавить, что внутренний психологический опыт измеряется

совсем не физическими годами и душевными страданиями. Иногда он идет, как говорится, от Бога: примеров этому немало! И все-таки чаще всего ПОНИМАНИЕ предмета обсуждения, в том числе той или иной науки, бесспорно, приходит с годами. В этом смысле, я надеюсь, что индивидуальное право на личностное «Учебное пособие» по той науке, которой занимаюсь всю сознательную жизнь, заработал: за годы чувственного познания, часто эмоционально насыщенного, кое-что понял, а кое в чем и рассудочно разобрался. «Моя психология» конечно же социальна, то есть общественна по самой природе живых существ человеческого рода, объединяемого и одновременно разделяемого тысячами общностей и сообщностей, человечеством в целом.

Каждый отдельный индивид этого рода несет в себе и общие, и особенные, и единичные характеристики, свойственные людям, их физическим и психологическим отличиям от живых существ других родов и рода собственного. Психика индивида, стало быть, в принципе социальна, представляет собой единичную клеточку общей социальной психики -- всего человеческого сообщества, а это общее психическое так или иначе проявляется только через индивидуальную психику, каждого конкретного носителя мозга. Эта, если хотите, социумная психика существует совершенно реально, так сказать, де факто. Она от каждого из нас зависит куда меньше, чем мы от нее, Вот почему считается, что социальная психология -- относительно самостоятельный феномен. И, к сожалению, этот феномен в целом изучен все еще очень плохо. Вместе с тем отдельные его подструктуры исследованы вполне достаточно, чтобы оперировать установленными закономерностями их функционирования.

Известный австрийский психолог В. Франкл утверждает: «Человек стремится обрести смысл и ощущает фрустрацию или вакуум, если это стремление остается нереализованным».

Психолог -- тоже человек. Несколько перефразируя Франкла, продолжу цитату: не только психолог (человек. -- В.Ф.) ставит вопрос о смысле своей жизни - жизнь ставит этот вопрос перед ним, и психологу (человеку. -- АФ.) приходится ежедневно и ежечасно отвечать на него не словами, а действиями, поступками.

Самые важные ценности для человека (по Франклу),а следовательно, и для психолога -- ценности отношения. К ним человек прибегает, когда оказывается во власти обстоятельств, которые не в силах изменить. Он может занять осмысленную позицию по отношению к этим обстоятельствам и придать своей жизни, даже своим страданиям глубокий жизненный смысл.

Не правда ли, актуально звучат эти слова известного ученого для каждого из нас?

На мой взгляд, наука, называемая психологией, по функциональной природе своей глубоко жертвенна: она призвана служить людям, но ее жертвы -- не ради самоотречения, а ради дальнейшего познания объективных возможностей человеческой психики в любых вообразимых и невообразимых, то есть предсказуемых и непредсказуемых обстоятельствах. Вот почему я обращаюсь именно к Франклу: свои мысли, процитированные и перефразированные мной, он вынес из фашистского концлагеря.

Сегодня в России профессиональным социальным психологам нельзя просто гордиться своей принадлежностью к научной сфере или имитировать научную деятельность. Одновременно стало невозможным и бескорыстное, самоотверженное служение высокой теории. Психолог-теоретик попросту не может выжить физически, если не имеет каких-либо других средств существования, кроме государственного или академического жалованья. Его творчество и раньше небогато содержалось на бюджетных харчах, теперь же подобные ассигнования совсем скудны.

Жизнь настоятельно потребовала от нас таких знаний и решений, за которые нуждающийся в них потребитель платил бы не как спонсор и меценат, а как покупатель товара. Но теперь уже дело в том, что такого товара у отечественной социальной психологии, к сожалению, чрезвычайно мало, да и сразу, на потребу дня, его не произвести: нет соответствующих навыков у бывших кабинетно-библиотечных ученых. Действительно, работающие на потребителя знания практически нельзя получить привычным абстрактно-созерцательным мышлением, облеченным в форму наукообразных словесных экзерсисов. Даже самое объективно необходимое, но далеко не всегда субъективно понимаемое, наше предложение должно быть предельно заземлено, детально нацелено на реальный объект, действующий в конкретных обстоятельствах. Еще недавно эффективно звучавшие и привлекательно выглядевшие инновации психологов, с помощью которых предприимчивые руководители госпредприятий добивались порою временного, а нередко и показного эффекта, уже не срабатывают. Заказчик справедливо требует инноваций нового уровня и для таких условий, где без них он малопродуктивен или совершенно бессилен.

К сожалению, некоторые из нас -- так называемых фундаменталистов-теоретиков -- до сих пор не могут осознать этого требования. Что ж, такое в истории тоже случалось и с куда более известными, чем многие из современных «классиков», учеными-энциклопедистами.

Позволю себе напомнить хотя бы один факт. Более 200 лет назад российская императрица Екатерина II пригласила в Санкт-Петербург известного французского философа, педагога и психолога Дени Дидро. Позднее она писала французскому послу мсье Сегюру следующее: «Если бы я послушалась его (то есть Д. Дидро. -- В. Я.), мне пришлось бы все перевернуть в моей империи вверх дном... Убедившись по прошествии некоторого времени, что не сделано ни одного из рекомендованных им нововведений (подчеркнуто мною. -- 5.Я.), он выразил удивление и отзывавшееся заносчивостью неудовольствие.

Тогда я обратилась к нему: «Мсье Дидро, я с величайшим удовольствием выслушала все, что Вам внушило Ваше блестящее воображение; с помощью Ваших великих принципов, которые я очень хорошо понимаю, можно писать прекрасные книги, но очень плохо вести дела. При изложении Ваших планов для реформ Вы забываете, как различны наши положения: Вы работаете только на бумаге, которая выносит все; она не ставит препятствий ни Вашему воображению, ни Вашему перу. Но я, как императрица, работаю на человеческой коже, которая гораздо более раздражительна и разборчива».

Я уверена, что с этой минуты он с сожалением смотрел на меня, как на женщину с узким и вульгарным умом. После этого он разговаривал только о литературе, и политика перестала быть сюжетом наших бесед».

Было бы небесполезным взглянуть на это письмо нынешним руководителям российского государства. Ведь именно в психологию народа (по выражению Екатерины II, в «человеческую кожу») уперлись реформы Егора Гайдара, и в этом «неучете человеческой души» его главная трагедия. Психологические барьеры на пути блестящего экономиста оказались непреодолимыми!

История подсказывает, что сегодняшние психологи должны нашему потребителю в лице государственных деятелей и рядовых предпринимателей такие инновации, за которые они бы не только платили, но которые бы охотно внедряли, имели бы с них экономическую выгоду и солидный политический капитал.

Поэтому первое, что мы обязаны сделать как можно быстрее, -- это отрефлексировать и осознать состояние нашей науки. Надо критично оценить себя, свои достижения и реальные возможности. Очевидно, необходимо пересмотреть многие положения, которыми мы еще недавно гордились, но которые были иллюзорными: принципы партийности, классового подхода, понятие и определение коллектива и некоторые другие.

Автор ни в коей мере не претендует на приоритет в постановке указанной проблемы и ему не хотелось брать на себя инициативу в разработке названных вопросов, тем более, что ими уже давно и достаточно эффективно занимаются в Институте психологии РАН. Так, в лаборатории К. А. Абульхановой-Славской серьезно прорабатываются новые методологические принципы современной психологии. В этом же институте впервые широко начала рассматриваться проблема субъекта деятельности. Однако эти бесспорно нужные и перспективные направления не закрывают всего спектра необходимых для жизни нашего государства психологических проблем.

Второе: пересмотрев свой арсенал, отбросив «заржавевшее оружие», следует доходчиво разъяснить потребителю возможности или резервы того, что не стареет и никогда не устареет; при этом надо четко локализовать сферу применения этого «оружия».

Большое счастье, что «оружие» такое в нашем распоряжении имеется, и сфер его применения, при условии модификации и модернизации, бесчисленное множество.

Прежде всего мы располагаем колоссальным теоретическим наследием, лежащим пока мертвым капиталом. Идеи М. Троицкого, С. Трубецкого, Н. Румянцева, Л. Петражицкого, Г. Плеханова, Л. Гумпловича, В. М. Бехтерева, братьев Ухтомских, Н. Бердяева, П. Сорокина и многих других отечественных психологов, социологов, философов не только не развиты нами, но и халатно, если не сказать суровее, забыты или не востребованы.

Вся история возрождения современной отечественной психологии прошла на глазах и при участии моего поколения. Она поднималась и воздвигалась такими личностями, как А.А. Бодалев, Е.С. Кузьмин, В.Н. Куликов, В.Н. Мясищев, Б.Д. Парыгин, К.К. Платонов, В.И. Селиванов, В.С. Филатов, Е.В. Шорохова, и некоторыми другими учеными, жившими не только в Москве и Ленинграде, но и в глубокой провинции. Было совсем не просто, но у первопроходцев хватило смелости и подвижничества многое вынести на своих плечах, чтобы потом выросли такие известные сегодня социальные психологи, как Г.М. Андреева, И.П. Волков, Р.Б. Гительмахер, А.И. Донцов, Н.Н. Обозов, В.Е. Семенов, А.П. Свенцицкий, А.В. Петровский, Л.А. Петровская и многие-многие другие.

Помнится, как на втором Всесоюзном съезде общества психологов в Ленинграде досталось моему учителю -- профессору В. С. Филатову, имевшему смелость неосторожно заявить о приоритете социально-психологического над идеологическим. Что пришлось выслушать ему сразу же на съезде и прочитать о себе и более поздних публикациях от самых увенчанных тогда, осознанно и неосознанно идеологически зашоренных коллег! И только сейчас можно с удовлетворением отметить, насколько был прав битый-перебитый жизнью мудрый профессор.

И все-таки нельзя отрицать, что отечественная социальная психология была нужна тому государству и той единственной партии, которые, пусть не до конца, но востребовали ее развитие. Конечно же в ответ на это наша наука объективно служила им. Не надо только искать виноватых в этом среди ныне живущих психологов. Среди нас и в те годы были такие, которые не нравились властям: нас выгоняли с работы, объявляли разнообразные выговоры, исключали из КПСС... а некоторые даже расплачивались за неуступчивость жизнью. Правда, в последние десятилетия речь шла не о расстрелах, тем не менее неугодных доводили порой и до самоубийства.

Сегодня никто и ничто не уполномочивает меня выступать с критикой состояния отечественной социальной психологии и ее служителей. Считаю это малопродуктивным, да и попросту аморальным занятием. Вместе с тем совершенно ясно, что некоторым недавним «кумирам» придется сойти с пьедестала. И процесс этот является болезненным не только для них, но и для всех к ним причастных в том или ином качестве. Давайте хотя бы не обострять его, быть психологами по сути, а не по званию, И покажем отрицательный пример желающим «охотиться на ведьм». Среди социальных психологов таких охотников быть не должно.

Вместе с тем факт остается фактом. Вопреки ожиданиям, при явной активизации социальных процессов в обществе наблюдается спад интереса к теории социальной психологии и прямая невостребованность ее прикладных исследований.

Что это? Свидетельство кризиса и определенной исчерпанности нашего теоретического потенциала? Возможно, и так. Но, признавая это, мы не должны посыпать голову пеплом и раскаиваться в содеянном. Методология любой науки, понимаемой как отрасль, производящая новые знания, требует строгого анализа эмпирических явлений. Потом становится возможным подъем до абстрактных обобщен ний, складывающихся в определенную теоретическую систему, моделирующую реальность. При этом созданная теоретическая модель должна обладать способностью к развитию. Это достаточно банальные истины, но... Есть ли в нашей отечественной социальной психологии такая система? Полагаем, что есть, и мы можем гордиться ею! Но от некоторых идеологизированных постулатов» следует все-таки откровенно отказаться, равно как и от ряда «неработающих» теорий...

Извечен спор о первенстве Теории и Практики. Давно в эту диаду вклинился и Эксперимент. Вспоминается случай, происшедший с книгой П. Л. Капицы по физике. После его смерти вышла монография с подзаголовком: «Теория, эксперимент, практика». Казалось бы, все логично. Но в рукописи Петра Леонидовича эти термины стояли в другой последовательности: «Эксперимент, теория, практика». В последующих изданиях набор был исправлен.

В нашей науке слишком долго первенствовала «теория», притом нередко понимаемая чуть ли не как «дополнительная», а то и «составная» часть исторического материализма. Но, образно говоря, эта «теория» так и не стала тем словом, которое было в начале... С подлинным Экспериментом, а тем более с настоящей Практикой она часто соприкасалась лишь вербально. Может быть, настала пора идти в нашей науке от Практики, прочно поставив ее на первое место, а далее последовательно привычные Теорию и Эксперимент, вновь замыкающиеся на Практику?

Итак, в социальной психологии следует пристальнее рассмотреть формулу следующего вида: «Практика, теория, эксперимент, практика». И пусть в дальнейшем такая методологическая последовательность не просто приживается, но и оправдывается жизнью, результативностью нашей науки.

Прикладные науки, востребованные жизнью, во всем мире становятся приоритетными. Но при той невостребованности социальной психологии, которая наблюдается в российском государстве, прикладные исследования этого направления ведутся у нас весьма ограниченными силами.

Фактически ни в России, ни в других ныне независимых государствах бывшего СССР нет ни одного крупного прикладного подразделения (института, центра, лаборатории), в котором имелись бы достаточные силы для целенаправленных и глубоких разработок практической значимости. Институтом психологии РАН, небольшой лабораторией психологии малых групп и коллективов, возглавляемой А. Л. Журавлевым, подготовлено несколько сборников специальных методик и конкретных рекомендаций по их использованию в реальной жизнедеятельности предприятий и организаций различных форм . собственности. Однако эти методики малоизвестны, ибо институт не имеет возможности их массово тиражировать.

Практическая социальная психология, на наш взгляд, весьма рациональна и композиционно стройна, она органично включает в себя три взаимопроникающих блока: социально-психологическую диагностику, социально-психологическое прогнозирование и психологическое управление. Названные блоки чрезвычайно емки и многогранны. Их содержание существенно отличается от содержания конструкций теоретической социальной психологии, но в этом их сила и прагматическая ценность.

И все же настала пора строго разделять методы получения знаний и психологического воздействия на объекты-субъекты. Пора дать выход нетрадиционным методам отечественного производства, которых накопилось уже немало, но они все еще находятся в ранге второсортных. Многие психологи, в особенности молодые, нередко абсолютизируют метод. Однако он не самоцель, а всего лишь средство. В конечном счете за ним стоит исследователь с его методологией, профессионализмом. К сожалению, нельзя не отметить увлечения молодых чисто технической, скорее псевдоматематической стороной дела. Как ни парадоксально, но во многом это объясняется нашей технической вооруженностью, применением ЭВМ, персональных компьютеров и других приборов с цифровой и графической индексацией.

Есть и другая сторона вопроса. Абстрактно-созерцательная психология недавних лет поощряла математизацию и «приборотизацию» исследований. Это не только помогало ускорять исследования, но и создавало «видимость» научной солидности, достоверности, убедительности выводов и рекомендаций.

В свое время П.А. Сорокин резко выступал против бездумного математизирования в социологии в ущерб интуиции. Он утверждал, что почти все великие открытия -- интуитивные, объяснять их с помощью математической логики невозможно, более того, если сделать это, они могут считаться антинаучными.

А что наблюдается сейчас? Недавно пришлось рецензировать кандидатскую диссертацию по стилю руководителя. Из ста двадцати с небольшим страниц текста почти половина «утрамбована» формулами и цифрами. Все приложения к диссертации (еще сорок с лишним страниц) унизаны гирляндами цифр со сложнейшими вычислениями корреляций, рангов, интегральных и факторных показателей, а также многих других параметров, которые выдавала машина. Спрашивается: зачем все это? «Для доказательства репрезентативности и валидности исследований», -- следует ответ. «Ну, а кому все это нужно?» «Ученому совету и ВАКу», -- ответствует диссертант...

Убежден, что следует пересмотреть требования к защищающимся. Следование печально известному постулату «в науке столько науки, сколько в ней математики» часто характеризует незрелость исследователя, его профессиональную ограниченность, конформизм.

Не будет большой методологической ошибкой, если исследователи отойдут от глобальных проблем, обязательно требующих системного подхода, а займутся детальной проработкой той или иной стороны жизнедеятельности конкретного объединения людей, конкретной производственной, научной, творческой или какой-либо другой организации.

Кстати, проблема коллектива всегда была в центре внимания отечественной социальной психологии; и нам просто негоже отказываться от завоеванного в этой области приоритета, но и не след держаться за многие идеологизированные постулаты.

Думается, теперешняя чрезмерная направленность пропаганды индивидуализма, а не коллективизма -- явление временное, но достаточно опасное. В России, по крайней мере, традиционно общинные, соборные, коллективистские отношения всегда были не только предпочитаемыми, но и во многом определяющими успех любого сложного дела. На основании большого материала, опубликованных и неопубликованных нами исследований*, огромного литературного наследия А.С. Макаренко, В.А. Сухомлинского, Л.И. Уманского, В.С. Филатова и других авторов можно предположить: развитие индивидуальной предприимчивости, изворотливости, устойчивости и т. п. совсем не противоречит коллективистскому взаимодействию, а лишь дополняет его. Столь же плодотворным может быть и обратное влияние. Убедительные доказательства этому дает спорт, например, гонки велосипедистов. Как бы один спортсмен ни превосходил других, он никогда не сможет выиграть гонку без поддержки хотя бы нескольких коллег, которые жертвуют своими личными результатами в пользу товарища по команде. Но ведь подобные ситуации постоянно встречаются и в бизнесе, и в предпринимательской деятельности, где без взаимной помощи, взаимной требовательности и взаимной ответственности большой успех тоже практически невозможен.

Высшим уровнем социализации личности, как известно, является реализация ее внутреннего потенциала в соответствии с конкретным социально-психологическим сценарием. Автор такого сценария -- сама личность (тут ей на помощь может прийти психолог-профессионал). Но содержание сценария зависит от ролевых позиций субъекта и воздействий на него реальной макро- и микросферы. Еще недавно мы надеялись на помощь коллектива (в коллективе, для коллектива, через коллектив!!!). Но теперь, как отмечают многие авторы, все более решающую роль играет «толпа». Оказывается, что в политической и деловой сферах нередко осуществляют свои сценарии далеко не самые одаренные личности, а эгоцентрические натуры, ищущие наиболее легкого пути самоутверждения и присвоения права использовать силу толпы.

О каком становлении личности в таком случае может идти речь, хотя процесс социализации выглядит очень ярко?!

Своего рода порочный круг образуется и в сферах народного образования, подготовки и переподготовки кадров. «Взращивание» нового поколения профессионалов должного уровня компетентности требует колоссального теоретического осмысления, и любая поспешность, «мода» тут пагубны своими последствиями. Нельзя не согласиться с теми авторами, которые считают, что «генофонд» нации вовсе не исчерпан, он просто не востребован и не используется.

Действительно, когда наблюдаешь проституток, сутенеров, вымогателей, юных продавцов, целыми днями стоящих возле ящиков водки, пива, лимонада или упаковок жевательной резинки, видишь загубленные души, а совсем не возможность расцвета их яркой индивидуальности. Конечно же процесс их социализации налицо, но не слишком ли дорого платим мы, социальные психологи и педагоги, за свою робость, не поднимая голос протеста против такого взращивания будущих поколений?!

Призвав отвечать действием на системный кризис, охвативший нашу науку, я, естественно, имел в виду прежде всего, да, наверное, и только бывших советских психологов.

В августе 1996 года мне посчастливилось принять участие в XXVI Международном (а по существу, всемирном) психологическом конгрессе в Канаде. Там собрались психологи более чем из 100 стран. И среди них -- масса ученых, занимающихся социальной психологией. Не утверждаю безапелляционно, но субъективность восприятия убедила меня в том, что именно социально-психологических докладов на данном конгрессе было представлено и заслушано больше всего. К великому моему удовольствию, на этом высшем психологическом форуме я встретил и своих первых студентов факультета психологии Ярославского университета Екатерину Дружинину (ныне -- К. Кроник, живущую и работающую в США) и Надежду Лебедеву -- москвичку. Обсуждая услышанные доклады и делясь общими впечатлениями по поводу кризиса в психологии, я услышал от Кати Кроник: «Если это и кризис, то какой он красивый!». Она имела в виду не антураж конгресса, а содержание сотен докладов, отражающих общее состояние мировой психологии, в, том числе и социальной. Катенька, наверное, была права в части общей характеристики форума; но докладов российских социальных психологов (как и представителей других дисциплин) фактически не было, да и общее число россиян на этом мероприятии было постыдно малым: дорого! А ведь нам по-прежнему хочется быть великой научной державой... (Подробнее я написал об этом в книге «Психологический пульс современной России», изданной на английском языке в 1997 году).

К сожалению, кризис в отечественной социальной психологии продолжается. Свидетельство этого -- невостребованность наших выпускников и настоящая сумятица в публикациях. Чаще всего это «дежурные тезисы» маститых ученых, сообщающих, что они еще живы, а также робкие аспирантские заявки на право защиты Кандидатских диссертаций. Подлинно монографических изданий чрезвычайно мало. Объяснение сколь стандартное, столь и малоубедительное: дорого! Не убедительное потому, что «невостребованное»!

Между тем жизнь конечно же не стоит на месте. Появляется немало переводов, в основном, разумеется, с английского. Проводятся, хотя и малочисленные научные конференции, функционируют диссертационные с6веты; издаются хрестоматии с помощью в основном зарубежных, а иногда и отечественных спонсоров. Следовательно, сохраняется надежда на выход из кризиса;

Следует, однако, помнить, что социальная психология как общественный феномен непременно оказывает свое влияние и на науку, которая его изучает. А феномен этот характеризуется консервативностью и относительной стабильностью: идеология меняется быстрее социальной психологии. По-прежнему появляются публикации абстрактно-созерцательного свойства, по-прежнему на «плаву» псевдоученые, которые оперируют понятиями, а не фактами.

Растет осознанная потребность в подготовке профессиональных психологов сегодняшнего дня, несоизмеримо быстро возникают новые психологические факультеты. И уже случаются и обнадеживающие публикации.

Отрадно, например, читать в предисловии рязанского профессора А. Н. Сухова к новой книге под традиционным названием «Основы социально-психологической теории» следующую фразу: «Подлинно отечественную социальную психологию как направление научного знания смогут создать те, кто знает действйтельность не теоретически, а внутри». Автор данной книги не столь категоричен, хотя ему субъективно приятно подобное заявление, ибо он только что издал книгу своего ученика В. В. Марченко «Социальная психология предпринимательства» (1996) и совместно с ним «Конфликты в предпринимательстве» (1997). В. В. Марченко не просто кандидат психологических наук, он еще и крупный хозяйственный руководитель, исполнительный директор гигантского акционерного общества, преуспевающий бизнесмен. Мне нравятся предприниматели, которых сама жизнь заставляет тянуться к социальной психологии как науке. Но, может быть, как никто другой, я знаю;, как мало они могут почерпнуть из одноименной отечественной науки. Не может она, к сожалению, оказать им конкретной помощи. И опять соглашусь с А. Н. Суховым, который с горечью констатирует: «Псевдонаучными, а точнее, несостоятельными оказались многие принципы, целые так называемые научные школы, получившие свою известность в прошлом в результате политических спекуляций!» [94]. Горькая правда...

Мне, человеку, пришедшему в практику из науки, а затем вернувшемуся в науку из практики, все-таки хотелось бы объединить и то, и другое направление в социальной психологии. Вспомним снова умницу В. Дильтея с его культом понимания. Давайте постараемся сблизить понимание теоретическое и понимание практическое, сделаем их неразъемными. Ну, хотя бы честно попытаемся говорить об этом и делать это! Кто теперь нам мешает? Как это не обидно, но виновата во всем прежде вс^го сама социальная психология и как феномен, и как наука, а конкретнее -- их инертность! Обнадеживает лишь то, что мы теперь это достаточно твердо знаем... И разве не хватит нам тянуться в хвосте у точных наук? В который раз обращаюсь к коллегам:

«Не надоело быть хвостистами?».

1. МЕТОДОЛОГИЯ

Изучение любого сложного общественного явления требует достаточно строгого соблюдения общепринятых для всех наук и для каждой конкретной научной отрасли так называемых методологических принципов. Эти принципы, по большому счету, внепартийны, и я, честно говоря, не совсем понимаю многих отечественных ученых, которые «вчера» творчески работали в русле марксистско-ленинской методологии, а «сегодня» кичатся своей внеидеологичностью. Мало того, что такие действия неприятны уже сами по себе, они еще и в принципе абсурдны. Исследование вне какой-то идеологии -- нонсенс. Методология каждого настоящего ученого -- это прежде всего сама его идеология!

В свою очередь, методология -- это вся совокупность приемов и средств теоретического познания. Она определяет пути и методы поиска истины и одновременно ограждает ученого и науку в целом от эклектики, ограничивает сферу действия отдельных парадигм и методов их использования. Без выбора методологии научный поиск практически безрезультативен, а иногда и вообще невозможен.

Иное дело, что существуют методологии разного объема и разного уровня исследований. Обычно выделяют общую и частную методологии (не путать с парадигмами!).

Общая методология -- это некая совокупность необходимых и до-статочных научных принципов рассмотрения общественного явления, например, психологического вообще.

Частная методология (ее еще иногда называют специальной) определяет специфику применения общих принципов исследования для конкретной сферы психологии, например, социальной.

Один из лучших диалектиков нашего времени В. С. Тюхтин, на мой взгляд, совершенно четко отделял применение универсальных философских законов» принципов и категорий ^ от тех же парадигм, используемых в каждой конкретной науке. Он советовал применять общее через особенное, которое выступает в виде законов и категорий конкретной науки, изучающей данный класс явлений*.

Сегодня же, когда в общественном мнении выгодно считаться беспартийным, а еще лучше антимарксистом, этот соблазн увлекает многих коллег. Если еще недавно нельзя было излагать какую-то концепцию так называемой западной (тогда, априори, буржуазной) философии или психологии без критики ее с марксистско-ленинских позиций, то теперь изложение критикуемых прежде положений дается в исключительно позитивном стиле, более того, в восторженном тоне: «Надо же, как это здорово, а мы были лишены этого!». И следует предложение смотреть на предмет своего исследования глазами процитированного зарубежного автора.

Мне совершенно нет необходимости демонстрировать старческую консервативность и верность каким-то партийным позициям, достаточно напомнить, что трижды: в 1966, 1971 и 1978 годах -- с завидной цикличностью ортодоксальные коммунисты пытались исключить меня из КПСС. Но я как стоял на естественнонаучных позициях, так и стою на них и, допуская самые разные подходы к рассмотрению любых общественных, в том числе и социально-психологических явлений, не могу не требовать от коллег действительно научного доказательства, а не всевозможных гипотез на уровне здравого смысла или, еще хуже, -- интуитивных предположений и даже фантазий. И тут ссылки на западные авторитеты сильно «отдают» той же идеологизированной ангажированностью,

Изучение любого сложного социального явления требует в первую очередь строгого соблюдения общих для всех наук и специфических для отдельной науки или конкретной ее отрасли методологических принципов. Итак, методология -- это система принципов, приемов и средств теоретического познания действительности.

Что касается социальной психологии, то уже сам объем понятия «методология», по справедливому замечанию Г. М. Андреевой, понимается и употребляется неоднозначно и постоянно дискутируется". Это замечание сделано уже более 20 лет назад, но до сих пор остается в силе.

По мнению Г.М. Андреевой, понятие «методология» охватывает три уровня анализа: общая методология, когда «можно проследить, как те или иные философские принципы претворяются в ткани конкретных социально-психологических исследований...

Второй уровень методологии уместно квалифицировать как специальную, или частную, методологию каждой отдельной научной дисциплины, представляющую собой реализацию общефилософских принципов при исследовании специфического предмета...

Наконец, третий уровень методологии -- совокупность конкретных методик исследования...».

Не вдаваясь далее в традиционное для отечественной науки цитатничество, хотелось бы напомнить, что система научных методов по сути своей и составляет главное содержание конкретной методологии психологической науки вообще и социальной психологии в частности.

Если подходить строго логически, то методология представляет собой не что иное, как «учение о методах» (можно добавить: познания и объяснения, направленных на преобразование явлений, объектов, входящих в сферу интересов данной конкретной науки). Разумеется, конкретная методология не безотносительна и не безразлична к тому знанию, которое получается с помощью этих методов, и к той сфере реальности, которая изучается, объясняется и изменяется с их помощью.

Нельзя не отметить и еще одного из рассматриваемых методологических аспектов. В социальной психологии, может быть, даже больше, чем в других ветвях психологической науки, кроме собственно научных методов, образующих довольно целостную систему, наличествуют и те методы, которые строго научными и назвать еще никто не осмеливается. Это методы, позволяющие решать совершенно конкретные, обыденные задачи, которые ученые относят к классу «здравого смысла».

Автора данной книги такое традиционное деление методов на научные и ненаучные обычно возмущает, оно обидно для обеих сторон: и для науки, и для ее практического применения. Но традиции для того и существуют, чтобы, уважая старые, создавать тем не менее новые. По крайней мере, надо стремиться к этому, не обижая ни чистую науку, ни здравый смысл. В реальной действительности одно без другого не существует, а если и встречается, то обычно имеет другие названия типа «схоластика» и «где».

По нашему мнению, разделяемому, уверен, многими психологами-теоретиками, в том числе и названным Ю.М. Забродиным, система научных методов психологии с самого начала ее оформления в самостоятельную отрасль знаний различалась по целям их создания и употребления:

1) на научно-исследовательские (добывающие, поставляющие новые знания);

2) на научно-практические (применяющие новые знания и добавляющие необходимые корректировки в первые).

Эти вторые методы научного применения нового или уже апробированного знания, к сожалению, отстают в своем развитии от первых. А ведь именно они составляют основной арсенал средств практического психолога и «поставляют» авторитет науке. Казалось бы, это должно быть ясно всем, и в первую очередь тем, кто изобретает или конструирует новые методы познания. ан нет! Каждый раз приходится доказывать именно этой категории ученых, что без ученых-практиков им не на что будет жить, а тем более творить. И тем не менее ни в одной классификации психологических методов (по крайней мере, известных нам) нет ничего подобного. Мы уже заявляли не раз, что многие собственно практические методы, в первую очередь психодиагностические тесты, в социальной психологии получают неверное освещение. Их интерпретируют как поисковые, а не воздействующие. И в который раз уже хочется сказать: нет плохих методов, есть плохие исследователи... В этом и только в этом лежит разгадка деления психологов «по сортам».

Анализ и дальнейшая разработка методов психологии вообще и социальной в частности должны быть подчинены общей идее единства психологической науки и ее методов. Именно в этом контексте в данной книге речь идет о целостной системе знания, ее методологии, о системе методов, понятий и категорий. Надеемся, что совместное развитие всех этих подсистем позволит постоянно совершенствовать структуру психологического знания и создавать новые методы.

Сегодня снова обострилась дискуссия о предмете и методе психологического знания. Раз ученым не ясен сам предмет психологии, тем более не может быть решен вопрос о методологии и методиках исследования социально-психологических явлений, а до решения практических задач дело может опять не дойти совсем.

Буквально кричащие потребности социальной практики все острее требуют, чтобы психологическая наука повернулась лицом к практике. Но совершенно ясно, что все останется на своих местах, если не будет точно и ясно раскрыто, как все это конкретно совершается, в чем специфика результативность преобразования знания и метода на каждом этапе движения получаемого знания от фундаментальной науки к практике и обратно. И тут традиции отечественной психологии, как это ни покажется странным, не позволяют нам воспользоваться ни пониманием В. Дильтея, ни интуицией другого великого социолога П. Сорокина.

Не имея ничего против чувственного понимания, интуиции и фантазии как методов познания на уровне гипотез, я все-таки полагаю, что они относятся к определенной общей методологии и должны рассматриваться в иной, а не в научной плоскости Не критиковать, не противопоставлять подобную методологию призываю, но говорить это необходимо всякий раз, когда заходит речь о подобных методологических подходах, и уж ни в коем случае не рядополагать с противоположными общими и частными методологиями. Борьба между ними всегда была и всегда будет. И эта конфликтная ситуация в ученом мире во многом определяет общий научный прогресс.

Давайте признаем, что ни материализм во всех его видах, ни противоположные ему методологические подходы еще не победили и, вероятнее всего, не смогут победить в научном споре. Как доказывает история этого соревнования, борьба идет с переменным успехом на пользу науке... Однако не замечать или делать вид, что никаких недостатков или противоречий в многочисленных материалистических и идеалистических (чаще феноменологических) концепциях нет» -- значит мешать поиску истины, к которой стремятся и те, и другие. Безапелляционность своей правоты, так же как и чужой, -- явление для науки непригодное, тормозящее ее развитие. И хорошо, что абсолютное большинство ученых во всем мире сейчас понимают это!

Однако вернемся к методологии отечественной социальной психологии, ибо она является во многом главным критерием ее научности,

Социальная психология -- наука прежде всего психологическая, и руководствоваться при ее рассмотрении следует методологическими принципами, имманентно присутствующими в отечественной психологии. Это принципы: активности психического, историзма, детерминизма, единства сознания и деятельности, развития и личностного подхода. В многочисленных публикациях и в личных беседах с представителями разных психологических школ во многих странах мы обсуждали эти принципы и они не вызывали, израните за тавтологию, принципиальных возражений. Нередко и зарубежные и, кстати, отечественные психологи задавали один и тот же вопрос: «Зачем вам так необходимо наше подтверждение?».

Ну, а в самом деле, зачем?

Выступая однажды на многолюдной встрече преподавателей и студентов Сорбонского университета с учеными к студентами многих стран по случаю Пасхальных каникул и католической мессы в честь Воскресения Христа, я обронил фразу, в которой констатировал факт неотхода большинства российских психологов от естественнонаучных взглядов на психологию. Из глубины храма а дело было в соборе Латинского квартала -- раздался голос одного из старейших психологов Сорбонны Жоржа Герина: «И не отходите, пожалуйста!». Неожиданно раздались аплодисменты. Так присутствующие отреагировали * на просьбу старого профессора. Сам он потом подтвердил, что ждет от нас именно материалистических разработок, ибо, на его взгляд, тут мы ушли дальше. Бросаться же в погоню за феноменологами малопродуктивно уже по той причине, что это направление западными психологами неплохо проработано. А мы, российские психологи, интересны им как представители иной школы. И добавил: «Извините, но материализм без коммунистических инсинуаций более разнообразен и строг в доказательствах. И прежде всего потому, что он признает активность психики как важнейший принцип ее развития».

Я не собираюсь комментировать эту фразу старого коллегии никогда не состоявшего в компартии Франции, но и не слывшего антикоммунистом. Мне, например, он симпатичен своим обоснованием биосоциальиых инстинктов поведения человека-индивида среди людей» собранных им в пятизначную отглагольную формулу: жить, расти, обогащаться, защищаться и взаимодействовать.

К сожалению, его книга, привезенная мною давным-давно и переведенная для студентов нашего университета, утрачена библиотекой, а других переводов ее мне не встречалось Вернусь все-таки к общим социально-психологическим принципам.

Принцип историзма по отношению к объекту нашего рассмотрения является, на мой взгляд, действительно очень важным. Любая общность, малая и большая, будь то группа любителей пива, семья или коллектив какой-либо организации: больницы, школы, вуза, предприятия разных форм собственности, будь то этническая народность или социальный слой, наконец, все человечество в целом -- живут и действуют в конкретных условиях места, времени, бытовых, экопогиче<жих, политических и других факторов. Все это, несомненно, влияет на их важные витальные и духовные процессы, на их жизнерадостность или угнетенность» мироощущения и умозаключения, а в целом -- на их психологическую индивидуальность и непохожесть одной группы на другую. И всего человечества на самое себя в разные века, в период всеобщего мира или вселенских катаклизмов.

Принцип историзма необходим при анализе сущности изменений в психологии отдельных групп, составляющих одну производственную организацию: предприятие, акционерное общество, крестьянское хозяйство, сохранившиеся колхоз или совхоз в России или в Израиле, в Австралии и т: д.

Сколько раз в своей практической деятельности мне доводилось бывать в буквально радом расположенных деревнях с совершенно разной психологией людей. В одной -- доброжелательно встретят и проводят, угостят, напоят, накормят, приготовят постель... В другой -- стараются не пустить на порог дома и побыстрее проводить, причем иногда даже «доброжелательно» посоветуют обратиться в тот населенный пункт, где вас только что хорошо встретили. Не случайно же первая деревня называется «Заботино», а вторая -- «Брехово». Так уже в официальном имени закреплена психологическая характеристика тех и других односельчан. И только покопавшись в истории, сможешь выяснить причину столь характерных различий и удивляться их стойкости!

Именно с исторических позиций можно выяснить, в каких подструктурах общественной психологии, в каких явлениях и элементах ее происходят наибольшие изменения, а в каких все отстает в развитии или даже остается неизменным.

Чрезвычайно важным является, например, выяснение отражательных и регулятивных функций новых социально-психологических образований: ускоряют или замедляют они развитие отечественной психологии того или иного коллектива, страны, класса, территориальной или-профессиональной общности и т. д., положительно или отрицательно действуют на ход исторического процесса в обществе.

Сегодня немодно цитировать В.И. Ленина, но именно ему принадлежит мысль, подкрепляющая все вышесказанное* Я не стыжусь того, что в свое время долго исследовал его творчество и опубликовал ряд работ о его взглядах на общественную психологию. Вот что он писал, кстати: «Если рассматривать какое угодно общественное явление в процессе его развития, то в нем всегда окажутся остатки прошлого, основы настоящего и зачатки будущего»*.

Для теории и практики социальной психологии очень ценное методологическое замечание. В рассмотренном уже примере с раз-яичными психологическими характеристиками населения двух деревень «Заботино» и «Брехово» следует обращать внимание не только на «остатки старого», и искать ростки будущего». Надо исследовать условия и обстоятельства, поддерживающие «остатки», чтобы найти объективные и субъективные причины задержки названных ростков в одном из сел.

В наших исследованиях нередко бывало так, что объективных материальных основ для сохранения «остатков» в настоящем уже нет, но они сохраняются и, более того, искусно поддерживаются, подновляются обычаями, традициями, общественным мнением. Вспоминаем, что общественная психология -- это не только некое целостное образование. Она имеет свою сложную структуру, требует изучения и выделения всех подструктур, установления иерархии. Затем должен последовать тонкий анализ того, в какой подструктуре, какие элементы являются негативно действующими или окрашивающими другие подструктуры. Выяснив что-то конкретное, следует искать и то, что надо предпринять, чтобы сначала локализовать, а затем нейтрализовать и даже переформировать отрицательные элементы. При этом и динамическую, и статистическую структуры общественной психологии рассматриваемых общностей надо довести до структуры психологии индивида уже не в их отвлеченности от каждодневного существования человека, а наоборот, лишь в непосредственном контексте конкретной человеческой деятельности. Под динамической структурой личности подразумевается модель психического состояния и поведения человека, которая позволяет понять механизмы взаимосвязи и взаимодействия между собой всех компонентов и структурных пластов в психике индивида. При этом в движении, в живой циркуляции рассматриваются, казалось бы, уже известные основные параметры статистической структуры личности: общечеловеческие, индивидные, психические свойства, социально-специфический опыт личности, ее социальные роли и социальные нормы, ценностные ориентации, символы, позиции, а также самосознание личности, система ее индивидуальных значений. Что же касается собственно динамической характеристики личности, то здесь различают два основных аспекта: внутренний -- интроспективный и внешний -- поведенческий.

Принцип детерминизма должен реализовываться в отношении общественной психологии усвоением происхождения того или иного общественно-психологического явления, его возникновения под влиянием реального бытия. В моем понимании, это вовсе не поклонение материализму, а признание причинно-следственных связей.

Важнейшим условием применения принципа детерминизма к рассмотрению общественной психологии служит так называемая социальная детерминация, (а скорее, выяснение действия последней). Названная детерминированность, естественно, неоднородна и неоднозначна, как и все в социальной психологии, ибо сами факторы воздействий непрерывно изменяются прежде всего в зависимости от социально-политических и экономических условий жизни общества или локальной социальной среды.

Коренные изменения социального строя, экономических отношений, безусловно влияют на изменения социально-психологических процессов, отношений и состояний групп людей, а в конечном итоге и формируют достаточно устойчивые социально-психологические свойства этих групп, характеризующие их существование и неслучайные различия. Однако «общее» ив этих случаях действует через «особенное», а «особенное» проявляется в «индивидуальном». Возможен и обратный процесс тогда, когда для больших немалых групп складываются специфические внешние и внутренние условия.

Даже в современной чрезвычайно разветвленной и мощной сети массовой информации и неизмеримо возросшей возможности влияния общего (в виде создания единого идеологического пространства и блокирования оппозиционного мнения) различные общественные группы воспринимают немало особенного и даже единичного. Отсюда столь резкие оценки общественным мнением конкретных политических событий, их лидеров и конкретных изменений в обществе.

Это положение подкрепляет и принцип развития опять-таки в его диалектическом понимании. В применении к предмету нашего исследования данный принцип означает возникновение определенных социально-психологических явлений в жизнедеятельности общества и его отдельных составляющих. В соответствии с принципом развития мы исследуем формирование психологии реальных социальных групп на протяжении достаточно длительного времени.

Принцип развития, как отмечается в литературе, обогащает бытие личности ясным сознанием и чувством движения, жизненного роста, духовного становления так как позволяет ей в процессе самореализации в коллективе ли или без коллектива преодолевать формальные, по преимуществу фиксированные социально-ролевые диспозиции. Развитие вообще является системообразующим признаком формирования личности в обществе. В системное понимание качеств личности органично, вписывается и уже известный нам принцип активности психического, который можно назвать первым ц основным условием проявления разнообразных возможностей личности и группы. Он характеризует отдельного человека и группу людей в их творческом отношении к практической деятельности, когда раскрываются новые возможности самопознания и самореализации. Важной характеристикой по вполне понятным причинам является оптимистическое мировосприятие.

Таким образом, эти принципы в своей полноте выступают как генерализующие и структурирующие черты личности, связывающие воедино психологические (общечеловеческие психологические свойстваи социальные структуры. Цементирующим фактором, обеспечивающим непрерывную взаимосвязь всех черт личности, выступает стремление к гармонизации.

Социальная ценность человека существенно определяется гармонией и согласованностью социального типа и особенностями темперамента. Такая позиция у нашей литературе ^противопоставляется многообразным процессам деформирования личности, истоки которых находятся в разнообразных социальных патологиях и социально-психологических условиях, обусловливающих деструктивное воздействие на человека.

Считается, что источником коллективообразования является социально значимая, отвечающая потребностям общества и интересам личности совместная деятельность членов группы. Со стороны возникающих внутри нее отношений такая деятельность предстает как образование, которому присуща и психологическая составляющая. С этих позиций целостная система активности взаимодействующих индивидов выступает как способ реализации коллективной деятельности, а сам коллектив -- как совокупный субъект определенного вида деятельности, взятой в контексте исторически конкретных общественных отношений. Социально обусловленные закономерности осуществления совместной деятельности собственно и порождают феномен группы как социально-психологической общности.