Психология семейных отношений

Дополнительным аргументом в пользу «рефлексивной» реакции ребенка на внешние стимулы является тот факт, что ребенок отвечает на стимулы, которые нейтральны для матери и не нарушают ее гормонального баланса.

«Беспроблемный рай» или «внутриутробная война»?

Существует гипотеза, что, находясь в материнском лоне, «девять месяцев мы пребываем в ситуации любимых и желанных существ»* и испытываем полное блаженство. Грэхэм говорит так: «Материнская утроба -- это мой мир, поэтому я составляю целый мир (космическое сознание). Это подобно тому, как если бы я был галькой на морском берегу и берегом в то же самое время. Это чувство, что все хорошо со мной и с миром тоже все в порядке, -- суть того, что составляет ощущение безопасности»**. Существует также представление о симбиотическом единстве матери и плода, «беспроблемном рае» внутриутробного существования, которого часто придерживаются медики и физиологи. Станислав Гроф считает, что, как правило, в материнском лоне плод ощущает безопасность, защищенность, глубокую удовлетворенность, переживание единства с космосом и океанического блаженства***. Это чувство, как утверждает Дж. Грэхэм, мы берем с собой в жизнь из нашего пребывания в материнском лоне****. И только в момент рождения обрушивается первый удар и возникает первая трудность внутриутробного существования. (В данной работе рассматривается только психологический аспект.)

Но есть и противоположная гипотеза. Как показали исследования (С. Киссинджер, С. Фанти и др.) и фантастические фотографии, опубликованные Л. Нильссоном в 1965 г., гармонии между матерью и ее плодом не существует, наоборот, для их отношений характерны попытки взаимного разрушения. Микропсихоаналитики утверждают, что с первых часов своего существования эмбрион представляет собой самостоятельное существо, а не часть материнского организма. Он обладает особым составом белков и вызывает со стороны организма матери естественную реакцию отторжения, как и в отношении любого инородного тела. По словам С. Фанти, первой реакцией матери в отношении своего ребенка являются попытки отторжения. Согласно принципам иммунологии при беременности, -- речь идет о тех принципах, которые экспериментально представлены в лабораториях Инсерм или группой Рсклина в Бостоне*, -- эмбрион должен был бы быть ликвидирован полностью. Если же ему удается выжить, то этим он обязан изощренности собственных защитных механизмов клеточного и ядерного уровня. Фе-ренци внутриутробного младенца называет «эндопаразитом», эксплуатирующим тело матери. Мпкропсихоаналитики признают эмбрионную агрессивность, направленную на мать, и поэтому они заменили понятие «внутриутробного симбиоза» на понятие «внутриутробной войны», в которой периоды перемирия, достижения временного равновесия постоянно нарушаются периодами дисбаланса в силу самого роста плода. В периоды нарушения равновесия, когда плод растет особенно интенсивно, проявляя свою активность и жизнеспособность, мать может испытывать приступы беспричинной тревожности, раздражительности, подавленности, агрессивности, что является отражением в ее бессознательном иммунных и нейрохимических реакций, связанных с «победой» плода. То, что мать и плод выживают в этом внутриутробном конфликте, по мнению Сильвио Фанти, похоже на чудо. Согласно акушерской казуистике, одна беременность из пяти является «в высшей степени опасной» и может закончиться неблагоприятно.

Факторы и условия психического риска для будущего ребенка

А. Стрессы матери во время беременности. Хотя природа предусмотрела систему многоступенчатой защиты беременной женщины и плода от влияния временных негативных факторов и у плода имеется достаточно защитных сил, чтобы нейтрализовать негативные последствия, но все же существуют стрессы, которые могут негативно отразиться на развитии плода. Речь идет прежде всего о хронических конфликтных ситуациях в семье, причем именно таких, когда женщина чувствует себя жертвой, а не просто активно отстаивающей себя стороной. Если уж конфликтов невозможно избежать во время беременности, то желательно, чтобы женщина в них помнила о необходимости активной защиты себя и будущего ребенка, а не занимала пассивно-страдающую позицию ради «мира любой ценой». В таких ситуациях часто может быть полезна помощь психолога-консультанта или совместное с мужем посещение групп по подготовке к родам.

В момент переживаний, эмоциональных стрессов плод начинает быстрее двигаться, как бы выражая явное недовольство поведением и самочувствием матери. Это подтверждает Зонтаг: «Я определенно чувствую, что эмоции, переживаемые матерью, чреваты не только близкими, но и отдаленными последствиями». Тревожные ощущения беременной матери передаются малышам, вызывая у них повышенную двигательную активность и проблемы с пищеварением. Так, Кэрол Флэйк-Хобсон с соавторами описывают такой случай:

«С виду здоровый ребенок, рожденный 17-летней матерью, умер через 21 час после кровавой рвоты. Вскрытие выявило у него три язвы пищеварительного тракта. Позднее было установлено, что во время беременности мать переживала сильный стресс: родители вынудили ее выйти замуж за отца ребенка -- алкоголика, избивавшего ее. Даже после ее возвращения к родителям муж постоянно пытался с помощью угроз и кулаков вернуть жену. Может ли организм крохотного существа вынести стрессы матери?!»

Конечно, один случай не доказывает существование жесткой связи материнских стрессов и детских язв, но побуждает к исследованиям. Исследования специалистов показывают, что продолжительный стресс во время беременности увеличивает риск преждевременных, долгих или трудных родов, выкидышей, а также токсикозов. Также замечено, что дети нервных, тревожных матерей выглядят более раздражительными, словно у них постоянные «колики», после рождения они плачут дольше, чем другие дети.

Сильные, внезапные, шоковые эмоциональные расстройства, потрясения, испуги или длительные, не меньше двух-трех месяцев, и достаточно интенсивные переживания сказываются на течении беременности чрезвычайно неблагоприятно. В качестве еще одной иллюстрации влияния на беременность психических потрясений приведу выдержку из статьи в «Медицинской газете» от 18 ноября 1990 года:

«Относительно бескровным среди других катастроф выглядит взрыв на станции Свердловск-Сортировочная, хотя он и повлек за собой разрушения многих зданий, а чуть ли не треть свердловских окон остались без стекол. Но бог с ними, со стеклами, главное, что жертв было мало. Однако так ли уж мало на самом деле? Как выяснилось, существует еще один перечень жертв, который не вошел ни в одну официальную отчетность. Речь идет о влиянии взрыва на еще не родившихся к тому времени детей у 739 женщин, готовящихся к материнству. Все эти женщины выявлены и обследованы Свердловским научно-исследовательским институтом охраны материнства и младенчества. Пережитый ими психоэмоциональный стресс привел к тому, что в организме каждой начались такие патологические явления, которые привели к самопроизвольным выкидышам или к настоятельной необходимости прервать искусственно беременность. У детей, родившихся в течение трех месяцев после взрыва, оказалось повышенным артериальное давление, была высокая возбудимость. В плацентах женщин, родивших чуть позже, через четыре-пять месяцев, выявились нарушения кровотока, иммунологические комплексы. Дети их недобирали в массе, были очень вялые, часто и подолгу болели.

Самая же неблагополучная картина, по словам младшего научного сотрудника Г. Б. Мальгиной, проведшей это уникальное в своем роде исследование, наблюдалась у тех женщин, которые перенесли вызванный взрывом стресс на наиболее раннем сроке беременности. У всех в той или иной степени произошел запуск реакции отторжения плода. Выносить ребенка смогли всего лишь пятнадцать женщин из ста. Но у большинства из них роды оказались преждевременными, и половина детей погибла».

А. И. Захаров* описал механизм действия эмоционального стресса матери на плод. По ею мнению, при всех острых или хронических отрицательных переживаниях в кровь матери выбрасываются (или поддерживаются на постоянном уровне) гормоны беспокойства, достигающие плода без каких-либо препятствий через общую с матерью кровеносную сеть. Поскольку у плода еще полностью отсутствует система нейтрализации гормонов беспокойства и не развита возвратная венозная сеть, то они накапливаются в критических дозах не только в самом плоде, но и в амнеотической (околоплодной) жидкости, которую плод постоянно заглатывает и выделяет из себя. Соответственно увеличению околоплодной жидкости во второй половине беременности увеличивается и количество находящихся в ней гормонов беспокойства или их биохимических последствий. По аналогии можно вспомнить известное накопление нитратов в овощах и фруктах. Если учесть уже достаточно развитую и сверхчувствительную организацию нервной системы плода во второй половине беременности, то нет ничего странного, что плод при стрессе матери сосет палец и беспокойно ведет себя. Это заметно не только по его участившимся движениям, но и по ускоренным и усиленным сердцебиениям. Временами плод затихает, сердцебиения слабеют, развивается торможение. При продолжении стресса околоплодная жидкость к концу беременности превращается в своего рода «гормональный бульон», в котором «варится» плод. Одновременно он испытывает все больший недостаток кислорода из-за сужения сосудов под влиянием гормонов беспокойства, что осложняет доставку кислорода к нервным клеткам мозга. Длительный недостаток кислорода (гипоксия) не безразличен для нервной системы плода, вызывая характерную после рождения повышенную чувствительность к духоте, запахам, шумам, яркому свету и солнцу, легкость возникновения головокружений и обморочных состоянии. Сами же гормоны беспокойства приводят к излишней подвижности, неустойчивости нервных процессов, тревожности, расстройствам настроения, эмоциональной возбудимости, нарушениям ритма сна и бодрствования.

Таким образом, длительно действующий стресс оказывает отрицательное влияние, вызывая состояние внутренней неудовлетворенности, которое и можно отнести к основополагающей характеристике общего стрессового состояния матери при беременности. Именно частое состояние внутренней неудовлетворенности является единственным фактором стресса, способствующим таким серьезным осложнениям беременности, как угроза выкидыша и преждевременной отслойки плаценты, и соответственно преждевременным родам (но только в том случае, если рождаются девочки).

Отмечается преобладание отрицательного влияния стресса в случае рождения девочки*. Эту закономерность А. И. Захаров объясняет повышением эмоциональной чувствительности организма женщины и, соответственно, большей эмоциональной реакцией на стресс при наличии беременности девочкой, в свою очередь более эмоциональной от природы, чем мальчик.

Б. Страхи матери во время беременности. Почти каждая женщина, готовящаяся стать матерью, может испытывать многообразные, хотя в то же время типичные, страхи. Врачи в женских консультациях, как правило, оставляют женщину наедине с ее страхами, а иногда даже способствуют их усилению, говоря: «Вы не должны волноваться, так как Ваши волнения могут повредить развитию плода». В результате женщина не перестает испытывать страхи, но пытается их просто подавить, что, естественно, плохо получается. В итоге она испытывает чувство вины за свой страх, что не улучшает ее состояние. И круг замыкается...

К наиболее распространенным относятся боязнь выкидыша, страх родить ребенка с физическими или психическими отклонениями, страх перед самими родами, страх перед сексом в период беременности, страх перед движениями плода или же, наоборот, перед отсутствием таковых*, страх за здоровье и судьбу будущего ребенка, обеспокоенность перед ухудшением благополучия своей семьи, перед возможным ущемлением личной свободы; и, наконец, переживания своей телесной метаморфозы и связанной с этим сексуальной непривлекательностью.

В. Отрицательное отношение матери к настоящей беременности. Случайность в деторождении создает тот или иной риск в психическом развитии у каждого второго ребенка. Даже если взять нежеланность ребенка в чистом виде, отдельно от действия других факторов, то и тогда нежеланный ребенок будет почти всегда отличаться в физическом и психическом развитии от желанного. При отрицательном отношении к беременности мать не стремится ее сохранить, избегать вредных воздействий, нет радостного, приподнятого ожидания ребенка. Сами роды воспринимаются со страхом, как дамоклов меч, а беременность -- как прокрустово ложе. У матерей нежеланных детей роды чаще всего бывают преждевременными, по принципу «с глаз долой», и масса тела новорожденных, как правило, ниже нормы.

При отрицательном отношении к беременности у плода еще внутриутробно повреждена реактивность -- защитные силы организма. Нежеланные дети в противовес желанным уже с самого рождения физически слабые, с плохим аппетитом, часто и подолгу болеют; у них значительно выше риск развития нарушений поведения, патологических привычек и пристрастий, самоубийств и смертности в целом.

Анализ субъективных переживаний женщин, вынашивающих нежеланную беременность, показал, что при всем многообразии индивидуальных особенностей удается выявить общие черты и выделить два крайних варианта психологического статуса.

При первом варианте всю беременность женщины чувствуют себя достаточно хорошо. Заметно реже, чем в случаях желанной беременности, у них встречаются явления раннего токсикоза. Такая пониженная чувствительность сохраняется и по отношению к шевелениям плода. Отмечаются общая слабая эмоциональная реакция на факт беременности и искажение представления о сроках беременности у женщин. В случае нежеланной беременности у женщины формируется своеобразная гипостезия телесных проявлений беременности и соответствующее ей особое психологическое состояние -- атиофориогнозия (тиофорио -- беременность), которое в «легких» случаях проявляется своеобразным «забыванием» беременности, игнорированием ее симптомов, порой и вопиющим искажением представлений о ее сроках. В более выраженных случаях женщины бывают убеждены в отсутствии беременности даже при наличии ее выраженных признаков. Обычно в таких случаях они стремятся объяснить эти симптомы «логическими» доводами.

В более выраженных случаях психологически отрицается факт беременности даже при наличии безусловных ее признаков (шевеление плода). В литературе описан случай, когда одна повторно рожавшая женщина долго принимала шевеление плода за скопление газов в кишечнике. Она «лечила» себя, делая ежедневно клизмы; или женщины отрицали беременность даже после начала родовой деятельности. Кроме того, как отмечают Копыл О. А., Баз Л. Л., Баженова О. В., такие женщины обычно во что бы то ни стало стараются избежать медицинской диагностики беременности. В отличие от других беременных у них даже при поздних сроках не бывает двигательной «успокоенности». Отсутствует ощущение двигательной неловкости, связанной с чрезмерностью собственного веса. По-видимому, в формировании данного состояния определенную роль играют механизмы защитного психологического вытеснения нежелательных, травмирующих переживаний.

Второй вариант психологического состояния, возникающего при нежеланной беременности, характеризуется гиперэстезией телесных симптомов, выраженной ригидностью негативного аффекта -- страхом, депрессией.

Шевеления плода у таких женщин, даже в самом начале, сопровождаются резко негативными ощущениями и переживаниями. Сознание женщины, иногда вплоть до родов, наполняется поисками путей плодоизгнания.

У некоторых нежелательная беременность на всем протяжении сопровождается глубоким чувством отвращения, брезгливости и даже ненависти к будущему ребенку, что порождает особо яркие, мучительные «инфантицидные фантазии», в которых она терзает и даже убивает своего будущего ребенка. Соответственно этому телесные симптомы беременности имеют негативную окраску. С самого начала толчки и шевеления плода бывают неприятными, подчеркнуто мешающими, чрезмерно болезненными. Их возникновение сопровождается усилением общего психологического напряжения, угнетающими фантазиями и воспоминаниями, связанными с беременностью и ситуацией вокруг нее.

Таким образом, при вынашивании нежелательной беременности эмоциональные проявления женщин резко поляризованы. В одних случаях это устойчивый негативный, депрессивный фон настроения, в других -- эмоциональная невключенность, безразличие и даже определенная эйфория. По-видимому, нормально протекающей беременности соответствует вполне определенный и социально ожидаемый эмоциональный комплекс, поддерживающий характерную модальность телесных ощущений. Напротив, искажения в эмоциональной сфере беременных приводят к изменениям качества ощущений.

Брутман В. И., Панкратова М. Г., Енинополов С. Н.* провели обследование женщин, отказавшихся от своих новорожденных детей. Оказалось, что для психологических установок на материнство у молодых женщин важное значение имеет образ собственной матери. В этом отношении «отказницы» с детства приобретали негативный опыт. Около трети из тех, кто рос с матерью, отмечали плохие с ней отношения, в детстве сами подвергались психологической депривации и агрессии, или им не удавалось разрешить свои детские или пубертатные конфликты. Такие индивиды бывают сосредоточены лишь на своих проблемах, для них характерно переживание чувства несправедливости и недостатка любви. Отмечается низкая толерантность к стрессам, эгоцентризм и независимость, чувство пустоты вокруг себя. Их отличает неспособность контролировать свои влечения, импульсы. Это делает их чрезмерно конформными, обнаруживает у них обостренную потребность в привязанности, «принятии», в позитивном отношении к себе. Другом причинен нссформированности чувства материнства, как отмечают исседователи, является развод родителей, пережитый в детстве (до 12 лет).

Не обязательно нежеланность детей всегда однозначное и категорическое понятие, есть и более тонкие его градации. А. И. Захаров выделяет случайного, вынужденного, преждевременного, несоответствующего по полу, лишнего и «промежуточного» ребенка.

Случайным, то есть не ожидаемым в данное время, оказывается ребенок у слишком молодых, не озабоченных рождением детей родителей или, наоборот, в семьях, где есть один или два ребенка и нет конкретного желания иметь детей, впрочем, нет и отрицательного отношения к уже возникшей беременности.

Вынужденный ребенок тоже появляется случайно, когда его еще не ждали, возможно, до заключения брака. Тогда факт беременности и становится обязательной, нередко вынужденной причиной брака.

Преждевременные дети в принципе желанные, но появляются раньше времени, когда родители еще не готовы психологически. Восполнять недостающие чувства к ребенку приходится по мере его роста.

Нежеланный по полу ребенок тоже имеет проблемы в развитии, вызванные неадекватным воспитанием со стороны родителей. К мальчику относятся как к девочке, больше опекают, ограничивают самостоятельность и активность, не развивают специфические формы общения со сверстниками того же пола. Девочку, наоборот, больше стимулируют, нацеливают на успех и наказывают при непослушании. В роли нежеланного по полу выступают как первые, так и вторые дети в семье. Все же в более чистом виде нежеланность по полу может чаще встречаться у единственных или первых (старших) детей, в то время как про вторых (младших) лучше говорить как о лишних по полу детях.

Самое опасное для психического развития ребенка -- сочетание их нежеланности вообще и нежеланности по полу в частности, если он второй в семье и первенец того же пола не только желанный, но и соответствующий по полу ожиданиям родителей.

Итак, эмоциональное неприятие детей главным образом обусловлено их нежеланностыо, преждевременностью беременности и несоответствием пола ожиданиям родителей. Помимо этих факторов и вместе с ними случайные, вынужденные, лишние и промежуточные дети также более уязвимы в своем развитии.

Материнство как психологический феномен

В современной психологии личности и психотерапевтически ориентированных направлениях материнство изучается в аспекте удовлетворенности женщины своей материнской ролью, как стадия личностной и половой идентификации (Р. М. Shereshefsky and L. J. Yarrow, G. Bohein and B. Hegekull, М. J. Gersoon at all, W. B. Miller и др.). Во всех этих случаях выделяются отдельные стороны материнства или отдельные его функции. Самостоятельным направлением можно считать перина-тальную психологию, занимающуюся проблемами беременности, родов, послеродового периода в психологическом и физиологическом аспектах.

Другой аспект материнства представлен в русле изучения материнско-детского взаимодействия в детской психологии, как отечественной, так и зарубежной. Роль взрослого в развитии ребенка как представителя человеческого рода, принятая в качестве основополагающей в культурно-историческом подходе, в отечественной психологии легла в основу выделения взаимодействия ребенка со взрослым в качестве самостоятельного объекта исследования (М. М, Лисина, Е. О. Смирнова, Н. Н. Авдеева, С. Ю. Мещерякова, О. В. Баженова, Л. Л. Баз, Г. В. Скобло, А. Д. Кошелева, В. И. Перегуда, Г. И. Свердлова, И. Ю. Ильина и др.). Поведение матери рассматривается как источник развития ребенка как субъекта познавательной активности, общения, самосознания. В зарубежных исследованиях (осуществляемых в первую очередь в рамках таких подходе», как социальное научение -- .1. В. Roller, D. N. Stem, 1. 1-ietd и др., психоанализ -- З. Фрейд, А. Фрейд, Э. Эриксон и др., теория объектных отношений -- М. Кляйн, Д. Винникотт, М. Маллер и др.) мать и ребенок рассматриваются как составляющие единой диадической системы, только в рамках этой системы приобретающие статус «матери» и «ребенка» и взаимно развивающиеся как элементы этой системы. Мать рассматривается как «среда» для ребенка, а ребенок в свою очередь будучи «объектом» для матери, -- как ее проявление в качестве этой «среды» (и наоборот). Таким образом, в качестве объекта исследования здесь тоже выступает взаимодействие матери с ребенком.

Если обобщать все основные направления исследований, то можно обнаружить, что материнство как психосоциальный феномен рассматривается с двух основных позиций: материнство как обеспечение условий для развития ребенка и материнство как часть личностной сферы женщины.

Материнство: врожденное или приобретенное?

Полемика вокруг проблемы «материнского инстинкта» разгорелась во второй половине XX столетия. Одни придерживались убеждения, что материнская привязанность подчиняется во многом тем же врожденным механизмам, которые роднят человеческий вид с животными (Р. Дж. Геллес, Дж. Боулби, К. Лоренц, Е. Панов, Р. Шовен, X. Монтане и др.). Свойство матери эмоционально переживать стимуляцию от ребенка и выражать свои эмоции во взаимодействии с ним, стремиться участвовать в его эмоциональной жизни и взаимодействиях с миром рассматривается многими как ее природная особенность. Такой точки зрения придерживается Д. Винникотт, описывая состояние матери после родов как особое, позволяющее ей непосредственно переживать состояния ребенка. Вмешательство «советников», объясняющих матери, что и как она должна делать, только мешает реализации этих ее свойств, ориентируя мать не на свое чувство, а на сознательный анализ своего поведения.

Работы М. Мид показали, что материнская забота и привязанность к ребенку настолько глубоко заложены в реальных биологических условиях зачатия и вынашивания, родов и кормления грудью, что только сложные социальные установки могут полностью подавить их. Женщины по самой своей природе являются матерями, разве что их специально будут учить отрицанию своих детородных качеств. «Общество должно исказить их самосознание, извратить врожденные закономерности их развития, совершить целый ряд надругательств над ними при их воспитании, чтобы они перестали желать заботиться о своем ребенке, по крайней мере в течение нескольких лет, ибо они уже кормили его в течение девяти месяцев в надежном убежище своих тел». Там, где беременность наказывается социальным неодобрением и наносит оскорбление супружеским чувствам, женщины могут идти на все, чтобы не рожать детей. Если женское чувство адекватности своей половой роли грубо искажено, если роды скрыты наркозом, мешающим женщине осознать, что она родила ребенка, а кормление грудью заменено искусственным кормлением по педиатрическим рецептам, то в этих условиях обнаруживается значительное нарушение материнских чувств. Кросскультурные исследования (И. Кон, М. Мид, М. Е. Lamb, К. McCartnеy, D. Phillips и др.) свидетельствуют, что там, где люди превыше всего ценят социальный ранг, женщина может задушить своего ребенка собственными руками. М. Мид проводит параллели между «примитивными» и «развитыми» цивилизациями в том, как происходит подавление естественных материнских чувств. Ее наблюдения показывают, что там, где общество чрезвычайно высоко ставит принцип законнорожденности, мать незаконнорожденного ребенка может бросить его или убить.

Другую крайнюю социоцентристскую позицию занимает Элизабет Бадинтер. Проследив историю материнских установок на протяжении четырех столетий (с XVII до XX века), она пришла к выводу, что «материнский инстинкт -- это миф». Она не обнаружила никакого всеобщего и необходимого поведения матери, а напротив -- чрезвычайную изменчивость ее чувств в зависимости от ее культуры, амбиций или фрустраций. Материнская любовь -- это понятие, которое не просто эволюционирует, но наполняется в различные периоды истории различным содержанием. Исследовательница рассматривает во взаимосвязи три главные социальные женские роли: матери, жены и свободно реализующейся женщины. Она полагает, что в различные эпохи та или иная из этих ролей становилась главенствующей. Э. Бадинтер указала на связь между общественными потребностями и мерой материнской ответственности за рождение ребенка: «Женщина становится лучшей или худшей матерью в зависимости от того, ценится или же обесценивается в обществе материнство». Она проанализировала динамику материнских установок на протяжении нескольких веков во Франции и пришла к выводу, что до конца XVIII века материнская любовь была делом индивидуального усмотрения, случайным явлением. В те времена репродуктивная функция женщины воспринималась лишь как рядовая, ничем не выделяющаяся, часть ее обязанностей в семье, ничуть не более важная, чем участие женщины в семейном производстве. С другой стороны, при отсутствии или малой эффективности контроля рождаемости репродукция оставалась неотъемлемой стороной жизни почти всякой женщины. Ценность ребенка определялась его сословным положением, порядком рождения и полом (ценился прежде всего законнорожденный мальчик и первенец), а отнюдь не личными качествами. Расхожим являлось спокойное отношение к гибели ребенка: «Бог дал, Бог и взял», «в мире ином ему будет лучше». При появлении нежеланных и внебрачных младенцев был распространен так называемый закамуфлированный инфантицид -- практика несчастных случаев или же подбрасывания новорожденных в чужие дома. Инфантицид предпочитался искусственным родам из-за большой токсичности абортивных веществ. В целом общество было безразлично к фактам исчезновения, внезапной болезни и гибели детей. К. Боннэ, прослеживая историю социального сиротства, утверждает, что между проявлением инфантицидов и отказом от ребенка имеется глубокая связь. В зависимости от того, за какую форму отказа от материнства общество могло законодательно меньше покарать, та и проявлялась в большей степени.

Во второй половине XX века вновь отчетливо проявились тенденции, враждебные «детоцентризму». Социально-политическая эмансипация женщин и все более широкое вовлечение их в общественное производство делает их семейные роли, включая материнство, не столь всеобъемлющими и, возможно, менее значимыми для них. Самоуважение женщины имеет кроме материнства многие другие основания -- профессиональные достижения, социальную независимость, самостоятельно достигнутое, а не приобретенное благодаря замужеству общественное положение. Некоторые традиционно-материнские функции в институте семьи принимают на себя общественные институты и профессионалы (врачи, воспитатели, специализированные общественные учреждения и пр.). Это не отменяет ценности материнской любви и потребности в ней, но существенно изменяет характер материнского поведения (Е. Badinter).

Как отмечает Годфруа, многочисленные опросы показали, что развитие привязанности матери к новорожденному зависит в равной мере как от ее прежнего опыта, главным образом детского, так и от связей, которые устанавливаются между ними после родов в результате ее забот о ребенке и его ответной реакции*. По данным Г. В. Скобло и О. Ю. Дубовик, более чем в 50% семей наблюдаются нарушения материнско-детских взаимоотношений. Все исследования родительского, и в частности материнского, отношения к эмоциональному благополучию ребенка говорят о том, что эмоциональное отношение матери, формы его проявления, способы оказания поддержки и т. п. сильно различаются у разных матерей.

Все это заставляет предположить, что материнство не является полностью обеспеченным врожденными механизмами. Акцент на материнском инстинкте как наиболее значительной составляющей психологической готовности к материнству вызывает сомнение. Инстинктивное поведение -- жестко закрепленные в наследовании поведенческие формы. Возможность кардинального нарушения материнства свидетельствует о том, что инстинкт не играет определяющей роли в поведении матери. Акцент на инстинкте уводит внимание от проблемы собственной активности женщины в решении стать матерью или отказаться от материнства. Личность при таком подходе предстает как пассивная арена борьбы различных мотивов, а личностный выбор становится результатом столкновения разных сил, оставаясь не связанным с активностью самой личности. Материнство -- это одна из социальных женских ролей, поэтому, даже если потребность быть матерью и заложена в женской природе, общественные нормы и ценности оказывают определяющее влияние на проявления материнского отношения. Материнское чувство включает в себя биологическое стремление к материнству, окрашенное или преобразованное интериоризованными социальными нормами*. Понятие «нормы материнского отношения» не является постоянным, так как содержание материнских установок меняется от эпохи к эпохе. Отклоняющиеся проявления материнского отношения существовали всегда, но они могли носить более скрытые или открытые формы и сопровождаться большим или меньшим чувством вины в зависимости от общественного отношения к этим актам.

Стремление к материнству, по-видимому, нельзя сводить ни к биологическому влечению, ни к следованию социо-культурным нормам. Материнство, по словам Т. Флоренской, -- предназначение женщины, и поэтому можно говорить о существовании духовной потребности, которая является главным источником стремления женщины стать матерью.

Формирование материнства

Д. Винникот пишет, что способность женщины «быть достаточно хорошей матерью» формируется на основе ее опыта взаимодействия с собственной матерью, в игре, во взаимодействии с маленькими детьми в детстве, а также в процессе собственной беременности и материнства. «Мать не может научиться тому, что от нее требуется, ни из книг, ни от патронажных сестер, ни от докторов. Ее наука -- это собственный опыт младенчества. Кроме того, она наблюдает, как другие родители ухаживают за детьми, возможно, сама ухаживала за младшими сестрами или братьями, и -- что очень важно - она многому научилась в раннем детстве, играя в «дочки-матери»*. Д. Рафаэль-Леф также считает, что женщина начинает становиться матерью с раннего детства. В Китае существует поговорка, что девочка не станет хорошей матерью, если не будет любить своего будущего ребенка с детства. Как отмечают многие исследователи, самыми решающими считаются отношения с собственной матерью и семейная модель материнства (Филиппова Г. Г., Колпакова М. Ю., Захаров А. И., Брутман В. И., Северный А. А., Ениколопов С. Н. и др.). В зарубежной психологии выделилось самостоятельное направление, предметом которого являются матсринско-дочерние отношения. Авторы выделили более 700 факторов, представленных в 46 шкалах, характеризующих адаптацию женщины к беременности и раннему периоду материнства, включающих историю жизни женщины, ее семейное, социальное положения, личностные качества, связь с особенностями развития ребенка.

В данной работе проанализированы некоторые аспекты, влияющие на формирование материнской сферы.

Родительская семья

Накопленные на сегодняшний день исследования свидетельствуют о том, что семья является первичным и необходимым условием формирования материнства. Зарубежные исследователи подчеркивают неблагоприятное влияние нарушений межличностных взаимоотношений в родительской семье на развитие личности будущей матери. Известно, что большинство матерей, отказавшихся от своих детей, воспитывались в нестабильных семьях и с раннего детства имели негативный опыт межличностных взаимоотношений. Б. Стил, Д. Поллок описали грубое, пренебрежительное обращение с детьми в двух и трех поколениях семей. Личность многих «женщин, не готовых к эффективному материнству», формировалась в своеобразной субкультуре агрессии (Gelles R. J.), часть из них в детстве страдали от холодного отношения со стороны своих родителей, унижающего достоинство, угнетения, в большинстве семей дочерей «воспитывали» грубостью, криком, а часто и побоями**, т. е. они находились в неблагополучной психотравмирующей среде. Только в ¹/₃ случаев, по данным Брутман В. И., Панкратовой М. Г., Ениколопова С. Н., женщины характеризовали отношения в родительской семье как хорошие. Многие росли без отца. Развод родителей пришлось пережить в детстве (до 12 лет) 18% женщин***. В целом ряде работ отчетливо продемонстрировано крайне отрицательное влияние низкого материального достатка, культурного уровня воспитывающей семьи на формирование ролевых основ личности девочки, что в итоге негативно сказывается на качестве ее будущего материнства (Goldston R., McLoyd V.C.,WilsonL.).

В. Лосева и А. Луньков* приводят типичные установки, которые будущая мать может усвоить от своих родителей: «Прежде чем заводить детей, надо прочно стоять на ногах в материальном и профессиональном отношении»; «Ты сама еще ребенок; как же ты можешь воспитывать детей?»; «Ты -- эгоистка, а мать должна уметь жертвовать всем ради детей»; «Не торопись заводить детей. Поживи в свое удовольствие»... Разумеется, все описанные директивы даются родителями своим дочерям с благими намерениями, не с целью нанести им вред, однако они негативно влияют на установку желания иметь детей.

Взаимодействие с собственной матерью

Этот этап начинается с внутриутробного периода развития и продолжается практически всю жизнь женщины. Наиболее значимым является младенческий и ранний возраст, так как этот период жизни сам по себе является сензитивным для формирования базовых основ личности и отношения к миру (Э. Эриксон).

В последние годы в центре внимания исследователей находится феномен привязанности матери и ребенка. Ему придается большое значение в формировании эффективного материнского поведения. В рамках этологического направления привязанность рассматривается как врожденный биопсихический механизм, объединяющий большинство видов животных с человеком (Лоренц К., Ainsworth M. D., Bowlby J., Stern D. и др.). Дж. Боулби считал привязанность первично специфической системой, смысл которой в поддержании взаимодействия между матерью и младенцем, необходимого для его выживания и развития. Первым шагом к привязанности, по данным многих авторов, является установление связи в результате ранних контактов в течение первых часов после рождения (Kreisler L.). Было показано, насколько психосоматическое равновесие ребенка тесно связано с эмоциональным контактом с матерью. Ее поведение при этом рассматривается как ответное и комплиментарное врожденному репертуару поведения младенца (Stern D.). Как любой акт социального поведения, имеющий принципиальное значение для выживания вида, привязанность имеет селективные и пусковые механизмы: морфологические черты, особые запахи, движения, позы*. Исследования привязанности показали, что существуют внутрисемейные циклы непрочной привязанности, передающиеся по материнской линии. Разные формы непрочной привязанности матери являются источником непрочной привязанности ребенка (Ricks и др.). С. Фрайберг отмечает, что глубокие внутренние конфликты, коренящиеся в детстве, мешают возникновению у матерей привязанности к ребенку. Не имеющие опыта подлинной близости с собственной матерью, пережившие в детстве амбивалентные отталкивающе-притягивающие отношения с нею, они и в своей жизни воплощают подобную модель отношений с другими. Для таких матерей характерен внутренний конфликт любви -- ненависти, в основе которого лежит стремление к глубоким эмоциональным отношениям с другими и неспособность их выстроить, желание любви и неспособность любить. Исследование М. Майна, Р. Голдви на подтвердило наличие у отвергаемого ребенка тенденции стать отвергающим родителем. Авторы выявили связь между представлением о своей матери и отверженном собственною ребенка, опосредованным специфическими искажениями когнитивных процессов. Наблюдается защитное искажение памяти у отвергавшихся в детстве матерей. Это искажение актуализирует «внутреннюю рабочую модель», определяющую отношения с собственным ребенком (J. Bowlby, S. Fraibrg и др.). «Внутренняя рабочая модель» неизбежно приводит.к повторению опыта дурного обращения с детьми и их внутреннего отвержения». Качество материнско-дочерних связей и его влияние на материнскую сферу женщины определяется, помимо привязанности, стилем их эмоционального общения, участием матери в эмоциональной жизни дочери, причем важным считается изменение такого участия со стороны матери в соответствии с возрастными изменениями эмоциональной сферы дочери. Достаточно устойчиво передается от матери к дочери адекватный стиль эмоционального сопровождения. Относительно ценности материнства речь может идти только о возникновении модели материнства своей матери как субъекта, испытывающего определенные эмоции в ситуации взаимодействия с ребенком. Можно допустить, что ребенок, по крайней мере в конце раннего возраста, воспринимает отношение других к своей матери как имеющей ребенка. Позднее включается оценка самой матерью отношения к себе других как к матери, рефлексия дочерью степени удовлетворенности матери своим материнством. Все это входит в модель материнства собственной матери и ее соотношение с семейной и культурной моделями. Большое значение имеет удовлетворенность матери ее материнской ролью (Shereshefsky and Yarrow, von Mеns-Vcrhulst и др.).

В отличие от этологов психоаналитически ориентированные исследователи сместили фокус своих интересов на психическую историю самой матери и период ее беременности. Они сконцентрировали внимание на значении формирования образов ребенка в воображении будущей матери для принятия ею своего новорожденного ребенка*. Роли фантазий беременных в надстройке материнской сферы посвящены другие зарубежные исследования (Bonnet К., Lcbovici S., Pines D. и др.).

В двухтомном труде «Психология женщины» Елена Дойч впервые высказала догадку о влиянии на беременность собственного эмбрионального опыта женщины. Она считала, что негативное влияние раннего детского опыта компенсируется «материнскостью» (Mothering), источник которой -- в мазохистической любви, жертвенности и самоотдаче.

В семидесятые годы итальянский психоаналитик С. Фанти обосновал существование эмбриональной стадии психического развития человека*. Эта концепция дала возможность, во-первых, связать все последующие стадии с общим источником и, во-вторых, выдвинуть идею о том, что женщина, забеременев, «вспоминает» и воспроизводит на органическом уровне свое состояние как плода, а на психологическом -- состояние своей матери.

С. Фанти, М. Марконе и другие представители микропсихоанализа считают, что начало развития будущего отношения матери к ее ребенку закладывается еще внутриутробно на основе первых эмоциональных конфликтов матери с плодом и продолжается в младенчестве. Во время беременности у женщины актуализируется этот эмоциональный опыт, который влияет на содержание ее собственного материнства.

На этот счет существуют кросскультурные исследования. Ле-вайн сравнивает различные методы взаимодействия матери с ребенком, характерные для африканских стран и стран Запада. Он говорит, что у африканских народов малыш день и ночь проводит либо в прямом смысле привязанным к телу матери, либо где-то поблизости. «На плач малыша реагируют быстро, поэтому ребенок плачет все реже, и наконец его плач почти никто не слышит. Это заметно отличает малышей в Африке от их сверстников на Западе. Кормят маленьких детей, как только они начинают плакать»*. Сюзан Гольтберг изучала культуру Замбии и наблюдала, что ограниченные в движениях младенцы, которых обычно прикрепляют лямками к материнской спине, получают более интенсивную физическую нагрузку по сравнению с большинством западных детей, у них больше шансов научиться управлять своим телом, координировать движения разных частей тела, чем у детей, которых принято держать в кроватках**. Постоянный физический и психологический контакт с детьми позволяет матерям в традиционных культурах точно и быстро определять состояние малышей и их потребности.

Игровая деятельность

Игровая деятельность интерпретируется в разных психологических подходах в зависимости от взглядов на роль игры в развитии личности (проигрывание личностных конфликтов в психоанализе, развивающая функция игры в отечественной психологии и т. п.)*. Однако все соглашаются с тем, что в сюжетно-ролевых играх в «дочки-матери» и в «семью» происходят конкретизация и развитие некоторых компонентов материнской сферы. Первоначально возникают сюжетно-отобразительные действия (кормление куклы, укачивание), а затем принятие на себя роли матери. Играя, девочка «примеривает» к себе разные «образы себя», реализует свое желание побыть матерью; естественно, что при этом жизнь матери мифологизируется**. Важно отметить, что в игре с куклой участвует и отношение взрослых как к самим куклам, так и к играм девочки. Благодаря активной форме участия в играх достигается высокий уровень запоминания событий, имевших место в игре, что соответствует данным психологии, согласно которым у человека остается в памяти приблизительно 10% из того, что он слышит, 50% -- из того, что он видит, и 90% -- из того, что он делает****. Проживание в роли состояний своего персонажа, идентификация с ним, моделирование в игровых ситуациях реальных событий из жизни дает возможность «отработки» не только мотивационных основ, но и операционального состава материнской сферы. С этой точки зрения сюжетно-ролевая игра в «дочки-матери» не может быть заменена режиссерской, например с «Барби». В. В. Абраменкова называет куклу Барби секс-символом, благодаря которой, по ее мнению, архетип материнства незаметно подменился архетипом блуда*****. Значение, которое придавалось кукле в народной педагогике, свидетельствует об осознании связи игры в куклы с развитием материнства. В России кукла передавалась от матери к дочери, специально изготовлялась для дочери. Куклу наряжали к празднику, вывозили в гости, на смотринах невесты она служила доказательством готовности девушки к роли хозяйки и матери. Эти традиции помогали сохранять и поддерживать культурную и семейную модели материнства. В современном обществе на этом этапе развития полноценной замены усмотреть не удается.

Несмотря на большое значение в развитии психики ребенка, игровая деятельность мало исследована в плане развития материнства. Но можно предположить, что в игре происходит конкретное упражнение всех операций материнской сферы поведения.

Няньчание

В психологии отмечается важность для женщины опыта взаимодействия с младенцами в детском возрасте*. Результатом такого опыта является, помимо освоения некоторых навыков обращения с ребенком, появление к нему интереса и положительно-эмоционального отношения. К сожалению, особенности взаимоотношений с младенцами, содержание субъективного опыта и его роль в развитии материнской сферы недостаточно изучены.

Этап няньчания, по Филипповой, имеет достаточно четкие возрастные границы. Он начинается примерно с 4,5 лет, когда хорошо развита сюжетно-ролевая игра, и заканчивается к началу полового созревания. Наиболее сензитивным является возраст от 6 до 10 лет. Развитие потребности в эмоциональном общении со взрослым в ситуативно-личностных коммуникациях и освоение эмоционального общения со сверстниками в совместных играх позволяет пяти-шестилетним детям усмотреть во взаимодействии с младенцем источник богатых впечатлений и удовольствия. Ярко проявляемые младенцами эмоции в общении, их инициатива и не ограниченный воспитательными функциями (как у взрослых) искренний эмоциональный отклик во взаимодействии и игре, возможность осуществить с реальным объектом освоенные в сюжетно-ролевой игре действия и переживания создают прекрасные условия для закрепления на живом младенце всех сформированных прежде компонентов материнской сферы. Следует отметить также, что к старшему дошкольному возрасту развитие сюжетно-ролевой игры характеризуется смещением интереса детей от условных игрушек к конкретным. Таким образом, живой младенец «попадает точно в цель» относительно всех сторон психического развития старшего ребенка.

Это подтверждается и кросскультурными исследованиями. В культурах, где в качестве нянек используются старшие дети, им в возрасте от 6 до 8--9 лет доверяют шестимесячных младенцев. Естественный перерыв в родах в примитивных культурах, где большая часть заботы о ребенке приходится на мать, составляет 4--5 лет. У новогвинейского племени манус, по описанию М. Мид, при рождении ребенка над матерью произносят заклинание: «Да не родить тебе следующего ребенка, пока этот не побежит и не поплывет»*. Имеется в виду, научится управлять пирогой, поскольку вся жизнь манус связана с водой. Только в культурах, где материнские функции распределяются между многими членами семьи и племени, возможны более короткие перерывы в родах. В этом случае каждый шестилетний ребенок получает «своего» младшего, имея возможность более или менее тесного и продолжительного контакта с младенцами неоднократно в течение дальнейшей жизни. Наиболее интересна последовательность введения старшего ребенка в контакт с младшим. В первые дни и недели в большинстве случаев у матери с новорожденным ограничен контакт с другими членами семьи. Последним либо вообще запрещено приближаться и дотрагиваться до ребенка, либо допускается ограниченный тактильный и эмоциональный контакт. В возрасте нескольких недель, когда у младенца появляются эмоциональные реакции на взрослых, старшие дети активно привлекаются к эмоциональному контакту и играм с младенцем, чуть позже им доверяют забавлять и успокаивать малышей, но только с шести месяцев, когда младенец может сам сидеть и начинает ползать, увеличивается перерыв в кормлениях и вводится прикорм, он передается старшим детям на более длительное время. Описания М. Мид, Дж. Нугетт с соавторами, Вейснер и Галлимор, Стренгланц и Нэш и других исследователей свидетельствуют, что в течение первого и второго года основное обеспечение нужд ребенка осуществляет мать, а 6--7-летние няньки постепенно переходят с игр и взаимодействия к наблюдению за детьми и участию в уходе за ними.