Проблема сновидений изначально служила отправной во всех построениях Фрейда. С ней связаны истоки психоаналитического движения (ей была посвящена первая крупная книга Фрейда "Толкование сновидений" (1900), которую принято считать основополагающей для психоанализа). Поскольку при сновидениях механизм сознательно-волевого контроля, регулирующий поведение при бодрствовании, выключен, эта область открывала простор для изучения неосознаваемых психических проявлений. Трактовка сновидения как симптома невроза отвергается современной наукой, хотя определенные нервно-психические и психосоматические расстройства влияют на характер сновидений. Это влияние, подмеченное психоанализом, дало повод для широких методологических и мировоззренческих выводов, выходящих далеко за пределы того, о чем реально свидетельствует опыт изучения корреляций между содержанием сновидений и мотивационной сферой личности, какой она проявляется в этом содержании.

Можем назвать сами элементы сновидения и вновь полученные благодаря ассоциациям замещающие представления сознательными. С этим названием не связана какая-то новая теоретическая конструкция. Употребление слова "бессознательное", как легко понятного и подходящего, не может вызвать возражений.

Если мы распространим наше понимание отдельного элемента на все сновидение, то получится, что сновидение как целое является искаженным заместителем чего-то другого, бессознательного, и задача толкования сновидения - найти это бессознательное. Отсюда сразу выводятся три важных правила, которых мы должны придерживаться во время работы над толкованием сновидения: 1) не нужно обращать внимания на то, что являет собой сновидение, будь оно понятным или абсурдным, ясным или спутанным, так как оно все равно ни в коем случае не является искомым бессознательным (естественное ограничение этого правила напрашивается само собой); 2) работу ограничивать тем, что к каждому элементу вызывать замещающие представления, не задумываясь о них, не проверяя, содержат ли они что-то подходящее, не обращать внимания, насколько они отклоняются от элемента сновидения; 3) нужно выждать, пока скрытое искомое бессознательное возникнет само.

Теперь нам также понятно, насколько безразлично, хорошо или плохо, верно или неверно восстановлено в памяти сновидение. Ведь восстановленное в памяти сновидение не является собственным содержанием, но только искаженным заместителем того, что должно нам помочь путем вызывания других замещающих представлений приблизиться к собственному содержанию, сделать бессознательное сознательным.

Иногда бессознательное порождает фантазию, настолько наполненную яркими, символическими образами, что эта фантазия полностью подчиняет себе наш осознающий разум и удерживает наше внимание в течение долгого времени. Фантазии об опасных приключениях, героизме, жертвенности и любви, очаровывающие нас порой, оказываются просто вторжением бессознательного в наш разум. Бессознательное пытается выразить себя посредством воображения, используя символический язык заряженных чувством образом.

Еще одна форма проявления бессознательного - это неожиданная и сильная эмоция, необъяснимая радость или беспричинный гнев, которые внезапно вторгаются в наш сознающий разум и полностью подчиняют себе. Этот прилив чувств совершенно непонятен осознающему разуму, потому что осознающий разум его не порождал.

Идея бессознательного порождена простыми наблюдениями за повседневной человеческой жизнью. Наш разум содержит материал, присутствия которого мы, по большей части, не осознаем. Бывает так, что, совершенно неожиданно, в нас оживают какие-то воспоминания, приятные ассоциации, идеалы, убеждения. Мы чувствуем, что эти элементы уже давно находились где-то внутри нас. Но где именно. Да в той неизведанной части души, которая находится вне пределов досягаемости осознающего разума.

Бессознательное - это чудесная вселенная, состоящая из невидимых энергий, сил, форм разума, даже отдельных личностей, которые живут внутри нас. Большинство людей не представляют себе истинных размеров этого великого царства, которое живет совершенно самостоятельной жизнью, идущей параллельно нашему повседневному существованию. Бессознательное - это тайный источник большинства наших мыслей, чувств, поступков. А сила его воздействия на нас велика еще и потому, что воздействие это - незаметное.

Мы можем научиться относиться к этой проблеме большим вниманием. Понятие «на меня что-то нашло» подразумевает внезапное вторжение энергии бессознательного. Скрытая часть нашего существа обладает сильными чувствами и желает их выразить. И если мы не научимся проделывать внутреннюю работу, эта невидимая часть так и останется скрытой от нашего осознающего разума.

Эта скрытая личность может быть очень вредной или склонной к насилию, и когда она проявляется, мы попадаем в крайне неловкое положение. С другой стороны, в нас могут пробудиться сильные и прекрасные качества, о которых мы и не подозревали. Мы приводим в действие в скрытые ресурсы и совершаем поступки, которые в нормальном состоянии ни за что бы не сделали, высказываем такие мудрые мысли, на какие раньше не были способны, проявляем совершенно неожиданные для нас благородство и терпимость. И в каждом случае испытываем потрясение: «Я никогда не думал, что могу быть таким. У меня есть качества (как положительные, так и отрицательные), о которых я и не подозревал». Эти качества жили в бессознательном, где они не были доступны «ни зрению, ни уму».

Любой из нас - это нечто большее, чем «я», которым он себя считает. В любой момент наш осознающий разум сможет сосредоточиться только на ограниченном секторе нашего существа. Несмотря на все наши усилия в направлении самопознания, только очень маленькая часть огромной энергетической системы бессознательного может быть подключена к осознающему разуму или может функционировать на уровне сознания. Стало быть мы должны научиться добираться до бессознательного и понимать смысл его посланий: это единственный способ постичь неизведанную часть нашего существа.

Бессознательное проявляет себя посредством языка символов. Мы можем соприкоснуться с бессознательным не только в ходе непроизвольных поступков. Бессознательное может проявить себя двумя способами. Один способ - это сновидения, второй - воображение. Душа создала эти сложные системы связи для того, чтобы бессознательное и сознание могли общаться с друг другом и вместе работать.

Бессознательное изобрело специальный язык, который используется в снах воображения: язык символизма. Но многие попытки бессознательного связаться с нашим разумом заканчиваются неудачей. Бессознательное всплывает на поверхность снов, и очень многие люди обладают информацией, необходимой для того, чтобы воспринять свои сновидения всерьез и понять их язык. Результаты бессознательного явно прослеживаются в полетах нашего воображения: фантазия, словно гейзер, возникает на поверхности нашего осознающего разума, но мы едва замечаем ее; многие люди не замечают даже целых потоков фантазии, которые подобно рекам, частенько бегут по краю их разума. Мы думаем, что «думаем», или думаем, что мы «планируем», но чаще всего просто грезим наяву, погрузившись на несколько минут в реку фантазии. Ну а потом мы выбираемся обратно на «сушу» , то есть возвращаемся в физическую ситуацию, к неотложной работе, к людям, с которыми мы разговариваем.

Чтобы понять, что мы есть на самом деле, чтобы стать более полноценными и более цельными человеческими существами, мы должны отправиться к бессознательному и установить с ним связь. В бессознательном содержится значительная часть нашего «я» и многие детерминанты нашего характера. Только приблизившись к бессознательному, мы получаем шанс стать по-настоящему мыслящими, полноценными, цельными человеческими существами. Юнг доказал, что жить более полной и насыщенной жизнью можно только в том случае, если приблизиться к бессознательному и понять его символический язык. Мы вступаем с бессознательным в партнерские отношения вместо того, чтобы постоянно воевать с ним или сдаваться на его милость.

Однако большинство людей приближается к бессознательному не по своей воле. Они узнают о существовании бессознательного только тогда, когда у них возникают с ним проблемы. Современные люди настолько оторвались от внутреннего мира, что сталкиваются с ним, в основном, в результате психологического стресса. Когда мы чувствуем необъяснимое противоречие, которое не можем разрешить; когда мы попадаем в плен иррациональных, примитивных или разрушительных эмоций, когда нас поражает невроз, потому что наше сознание приходит в противоречие с нашим инстинктом, тогда мы начинаем понимать, что бессознательное действительно имеет место в нашей жизни и нам надо встретиться с ним «лицом к лицу».

Для Фрейда было совершенно ясно, что своим утверждением возможности истолкования сновидения он пробивает брешь в господствующем мировоззрении своего века.

В ответ на точку зрения современных ему философов и психиатров, считавших сновидения «фантастикой», Фрейд заявил: «Я считаю своим долгом заявить, что сновидения действительно имеют значение, и действительно возможен научный метод их толкования» (Freud, 1900). Согласно Фрейду, сновидения несут функцию «исполнения желаний». Сырым материалом для их построения служат недавние переживания, такие, к примеру, как события только что минувшего дня. Фрейд назвал эти элементы «дневными остатками», которые в процессе обработки становятся конечным продуктом сновидения - завершенным, причудливо организованным оригинальным содержанием. Хотя «дневные остатки» представляют собой, как правило, незначительные события, Фрейд чувствовал, что они могут быть ширмой для маскировки чего-то большего, а именно - социально неприемлемых импульсов и желаний, всплывающих во время сна. Отсюда вывод: сновидение помогает сохранению психологического равновесия, давая отдушину для беспокоящих мыслей и чувств как раз в тот момент, когда спящий и видящий сон человек наиболее открыт для вторжения бессознательного психического материала.

Кроме этого, Фрейд разграничил «фасадный» и «скрытый» уровни содержания сновидений; первый уровень - замаскированный смысл, то есть то, как сновидение излагается самим сновидцем, а второй уровень относится уже к истинному значению сновидения, выявляемому во время психоаналитических сеансов.

В 1932 г. Фрейд писал о теории сновидений: «Она занимает особое место в истории психоанализа и отмечает поворотный пункт; именно благодаря ей анализ сделал шаг от психотерапевтической методики к глубинной психологии». В этой же публикации он, основываясь на исчезновении специального раздела «Об интерпретации сновидений» из «Международного психоаналитического журнала», сетует на угасание интереса к сновидению. Его заявление, не свободное от чувства потери, гласит:

«Даже согласно моему нынешнему суждению, она содержит в себе самое ценное из всех открытий, что мне посчастливилось сделать. Подобное проникновение в сущность выпадает на долю человека лишь раз в жизни».

Если в 1920-х и в 1930-х годах психоаналитическое движение шагало под иную мелодию, то это потому, что вел его еще Фрейд, нацеливая на решение вопросов, пользующихся устойчивым интересом: происхождение психозов, формулировка структурной теории, изучение ранних объект-отношений, проблема тревоги, осознание трансферта. Как сокрушаются многие современные аналитики, Фрейд так до конца и не переделал теорию интерпретации сновидений, чтобы полностью привести ее в соответствие с более поздними концептуализациями, в особенности со структурной моделью психики. Он оставался верен своей первоначальной идее, выполненной без учета преимуществ последующей теории, хотя и дополнял ее продуманными примечаниями к каждому прижизненному изданию. Более того, в 1932 г. он писал, что теория сновидений была его «якорем спасения»:

«Когда я начинал сомневаться в правильности своих нетвердых заключений, мою уверенность в том, что я на правильном пути, возрождала успешная трансформация бессмысленного и запутанного сновидения в логический и понятный психический процесс сновидца».

В том, что эта самая неустойчивая и загадочная сфера психики обеспечивала Фрейду его «якорь спасения», поддержку и опору в потенциально хаотической атмосфере консультативной комнаты, заключается тонкая ирония. Его преданность своей работе, его убежденность в ее центральном месте, несомненно, сказались на процессе ее изложения и на ее роли в его собственном самоанализе. Но Фрейд не одинок в своей оценке значения «Толкования сновидений». С его оценкой согласны некоторые из самых новаторских и упорных сторонников пост-фрейдистского канона, среди них Лакан и, совсем современный, Матте Бланко.

Именно в «Толковании сновидений» Фрейд представил и раскрыл неотзывчивому научному миру сущность бессознательных психических процессов. Он пишет, что пришел к пониманию следующим образом:

«В течение многих лет я занимался (с терапевтической целью) раскрытием сущности некоторых психопатологических структур: истерических фобий, обсессивных идей и так далее. Фактически этот вопрос интересовал меня с того самого момента, когда из важного сообщения Й. Брейера я узнал, что раскрытие сущности этих структур (которые рассматривались как патологические симптомы) совпадает с их устранением. Если патологическую идею такого рода можно проследить до тех элементов психической жизни пациента, от которых она берет свое начало, то она немедленно разрушается, и пациент освобождается от нее... ... Именно в ходе таких исследований я пришел к интерпретации сновидений. Мои пациенты должны были сообщать о любой идее или мысли, возникающей у них в связи с определенной темой; кроме всего прочего, они рассказывали мне свои сновидения и научили меня, что сон можно включить в психическую цепочку, которую следует проследить в памяти от патологической идеи до ее истоков. Тогда это был лишь незначительный шаг к рассмотрению самого сновидения как симптома и к применению метода интерпретации, разработанного для симптомов».

Сновидения, так же, как и симптомы, имеют свое значение и место в личной истории человека. По завершении интерпретации сновидение оказалось замаскированным удовлетворением желания, желания, спровоцированного встречами с реальностью предшествующего дня. Что-то пробудилось и объединилось с бессознательными инфантильными стремлениями, побуждениями, требующими галлюцинаторного удовлетворения. Работа сновидения состоит в том, чтобы удовлетворить, но одновременно и замаскировать бессознательное желание, которое могло бы потревожить сновидца и его сон. Интерпретация сновидения является нарушающей деятельностью; она аннулирует работу сна, снимает маску, переводит явное содержание сновидения обратно в стоящие за ним скрытые мысли.

Перевод возможен, ибо Фрейд открыл, что работа сновидения осуществляется в соответствии с механизмами, которые конденсируют и смещают значения, представляют и маскируют многочисленные слои значимости, представляют в видимой форме наслаивающиеся мысли, воспоминания и желания. Формулируя теорию сновидений, Фрейд настойчиво отмечал, что значение сновидения скрывается не в явном или поверхностном (манифестном) содержании, и не в эксцентричном или банальном его изложении. Фасаду сновидения нельзя доверять полностью, не стоит принимать его за чистую монету. Внешний вид повествования, истории, является «вторичной обработкой», соединением фрагментов, а не драматическим действием. Таким образом, сновидение Фрейда - нечто менее значительное, чем искусство. Значение сновидения можно открыть лишь после дополнительной работы, после того, как сновидец приведет ассоциации к событиям и мыслям предшествующего дня. Так определяется место обработанного сновидения в контексте личностных переживаний.

Десять лет спустя первого издания «Толкования сновидений» Фрейд добавил к своей теории латентного значения привилегированную форму образов сновидения. Наряду с другими психоаналитиками он обнаружил, что некоторые образы повторяются, постоянны в своем значении и вызывают небольшое число ассоциаций. Это «символы» сновидения, в большей мере представления, чем маски, ибо, как говорил Фрейд, источник значения был узок, но почти до бесконечности всеобъемлющ: человеческое тело в целом, родители, дети, братья и сестры, рождение, смерть, нагота и, чаще всего, сфера половой жизни. Место символического представления в сновидении упрочивает понимание сновидения как процесса созидательного и синтезирующего, в большей мере открывающего, чем скрывающего, маскирующего и защищающего. Символ сновидения связывает манифестное (явное) и латентное значения, несет в себе связи, а не расщепляет их. Однако, несмотря на накопившееся число постоянных и поддающихся интерпретации символов; Фрейд, наряду с работой со снами, особо подчеркивает важность выявления ассоциаций сновидца. Фрейд снова и снова предостерегает аналитика не обманываться манифестным содержанием, а искать его латентную мысль по ассоциациям к фрагментам сновидения. Это положение - догма Фрейда, или станет таковой. Никогда не доверяйте тому, что может казаться очевидным в сновидении, даже если сам Фрейд явно нарушает свое собственное предписание. Это один из самых трудных уроков, преподаваемых кандидатам в психоаналитики. Стараясь уследить за градом материала, они должны помнить, что, даже если рассказываемое сновидение представляется единственной понятной информацией, само по себе оно не тот «спасительный якорь», за который следует держаться. Скорее это процедура, основанная на внимании к бессознательным процессам сновидца и, что не бесспорно, на способности сновидца к самораскрытию, а заключается она в том, чтобы ждать ассоциаций, способных (хотя и необязательно) открыть прямо противоположное очевидному. Именно на этом основании Фрейд построил свое утверждение о том, что интерпретация сновидений - это «царская дорога к бессознательному».

Двадцать лет спустя после опубликования «Толкования сновидений» в работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд затронул то, что считал единственным исключением из своего фундаментального представления о процессе формирования сновидения. Он рассматривает компульсивность в трансфере, в жизни и в «травматических сновидениях», воспроизводящих незамаскированные болезненные переживания. Снова и снова возвращаясь к реалистичному изображению травмирующей ситуации, сновидения «пытаются справиться с раздражителями, вызывая тревогу, или (игнорируя последнюю) -- травматический невроз». Поэтому сновидения, наблюдающиеся при «травматических неврозах», или «сновидения во время психоанализа, вызывающие в памяти физическую травму детства, невозможно классифицировать как исполнения желаний». Он пишет, что если существует нечто «по ту сторону принципа удовольствия, то можно утверждать, что некогда было время, когда удовлетворение желаний не являлось целью сновидений».

Повторение в материале сновидения травматического переживания это идея, которую можно развивать почти до бесконечности.

Действительно, в подразумевающейся в каждом сновидении регрессии можно обнаружить потенциальную травму. Обладая характером бессознательных намерений, травма косвенно присутствует и в повседневной жизни, в банальностях социального общения, а также в качестве эмоциональных напряжений в интимных отношениях. Сам Фрейд, продолжая свои исследования начал с психической структуры, все больше и больше выделял «позитивный Ад», инстинктной жизни, потенциальную жестокость архаичного эго, полагая их опасностями развития человеческого младенца. Как Фрейд отмечал позднее, никому не удается избежать возвращающихся в сновидениях травм детских переживаний. Психологи, изучающие «я», недавно воспользовались этой связью травмы с незамаскированным символическим материалом сновидения. В метафорически понимаемом явном содержании они видят раскрытие неустойчивого «я», находящегося на грани дезинтеграции, а сами зрительные образы считают основой связи безымянной тревоги или страха.

Хотя сам Фрейд обычно связывал сновидения с мыслительным процессом, а травматические сновидения - с преодолением тревоги, он постоянно описывал работу сновидения как характерную для функции поддержания сна. Относительно более широкой адаптивной функции сновидения он был осторожен, более осторожен, чем большинство современных аналитиков:

«Ошибочно говорить, что сновидения занимаются актуальными жизненными задачами или пытаются найти решение повседневных проблем. Это дело предсознательной мысли. Полезная работа так же далека от сновидений, как и намерение передать информацию другому человеку. Когда сновидение имеет дело с проблемой реальной жизни, оно решает ее подобно иррациональному желанию».

Конечно же, существует различие между взглядом на сновидения как на способ разрешения проблем, и взглядом на интегрирующую функцию нормальных сновидений, потенциально отражающих внутреннюю силу эго и даже укрепляющих ее или интегрирующих новое понимание с установившимися структурами, оберегающих и помогающих структуре, связанной с развитием. Несомненно, внимание к интегрирующей функции сновидения возникло благодаря соединению БДГ (быстрое движение глаз, стадия сна, характерная наличием сновидений) - исследований и традиционной эго-психологией. За последние десятилетия исследователи записали в лаборатории множество сновидений, явно связанных с проблемами субъекта в психоанализе.

Появление в работах Фрейда структурной модели, расширенных концептуализации эго, выполняющего синтезирующую или интегрирующую функцию как днем, так и ночью, как сознательно, так и бессознательно, в конечном итоге привело к более четкому определению континуума сновидения. Существуют «сновидения сверху и сновидения снизу» или, скорее, сновидения «выходящие или из ид, или из эго». Однако сновидение у Фрейда всегда «находит во время сна подкрепление от бессознательного элемента». В «Толковании сновидений» он пишет, что «владелец» дневной мысли требует «капитала» желания из бессознательного.

В 1938 г., за год до своей смерти, Фрейд предложил переработанное понимание сновидения с точки зрения практикующего психоаналитика: «каждое сновидение, находящееся в процессе формирования, предъявляет эго требование - удовлетворить инстинкт, если сновидение берет свое начало в ид; разрешить конфликт, устранить сомнение или сформировать намерение, если сновидение берет свое начало от отпечатка предсознательной деятельности в бодрствующей жизни. Однако спящее эго сосредоточено на желании поддерживать сон, оно воспринимает это требование как тревогу и стремиться избавиться от нее. Эго удается сделать это посредством того, что представляется актом повиновения: оно удовлетворяет требование тем, что в данных обстоятельствах является безопасным удовлетворением желания и таким образом избавляется от него».

Таким образом, Фрейд показывает, насколько он подошел к теоретическому признанию возможности, что роль эго в формировании сновидения заключается в разрешении проблем, и что центральной темой каждого сновидения выступает замаскированное удовлетворение желания.

То есть, сновидение Фрейда - это нечто меньшее, чем интеграция, синтез, творчество или реалистичное разрешение проблем. Тем не менее, основание интерпретации сновидения изменилось: сновидение, воспроизводящее конфликт, в психоанализе рассматривается не как раскрытие бессознательного желания, а как укрепление эго перед лицом требований как ид, так и суперэго.

2.2 Адлер. Сновидение-самовыражение