Макс Штирнер "Единственный и его собственность"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Эссе

На тему: «Макс Штирнер "Единственный и его собственность»

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

РАЗДЕЛ 1. КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ МАКСА ШТИРНЕРА

РАЗДЕЛ 2. ПОНЯТИЕ СОБСТВЕННОСТИ В РАБОТЕ М. ШТИРНЕРА «ЕДИНСТВЕННЫЙ И ЕГО СОБСТВЕННОСТЬ»

ВЫВОДЫ

ВВЕДЕНИЕ

Анархизм - это политическая доктрина, которая отвергает любую власть над личностью. В нем провозглашается, что его целью является уничтожение государства и замена всех форм принуждения свободным объединением граждан. Анархизм возник как политическая доктрина в Западной Европе в 1940-1970-х годах. Одним из основателей этой идеи был Макс Штирнер, который определил дальнейшее развитие анархизма в своем эссе 1844 года "Единственный и его собственность". Это эссе стало основой и для других представителей движения. Политические и правовые взгляды Штирнера, являющиеся предметом эссе, были выбраны не случайно. Большое значение имеет изучение взглядов Штирнера как автора фундаментальных трудов. Объектом исследования является философия Макса Штирнера; предметом - его политические и правовые взгляды. Для достижения этой цели, т.е. выявления наиболее важных аспектов анархизма Штирнера, были определены следующие задачи.

-Изучить биографию Макса Штирнера;

-Изучить работу «Единственный и его собственность» и сделать выводы.

РАЗДЕЛ 1. КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ МАКСА ШТИРНЕРА

Немецкий философ Макс Штирнер (настоящее имя Иоганн Каспар Шмидт) родился 25 октября 1806 года в семье духового мастера Генриха Шмидта. Из-за плохого финансового положения и продолжительной болезни его обучение в Берлинском университете длилось восемь лет. Лекции Гегеля произвели на него большое впечатление. После окончания учебы Штирнер преподавал в различных учебных заведениях Берлина. Ему удалось улучшить свое финансовое положение только благодаря женитьбе на Марии Денгардт в 1843 году. После этого он оставил преподавание и посвятил себя философской работе. А в следующем году увидела свет работа, вызвавшая много споров и дебатов - "Единственный и его собственность". Некоторые ученые считают, что он почти на полвека опередил зарождение анархистских идей. Несмотря на фурор, который она произвела, и многочисленные критические замечания, как критические, так и сочувственные, книга и ее автор были вскоре забыты. Ситуация усугублялась тем, что после развода в 1848 году Макс Штирнер был крайне беден и неоднократно попадал в тюрьму за долги. Это объясняет, почему его не заметили на литературной сцене. Его литературная деятельность была представлена написанием нескольких статей и нескольких книг, которые, по сути, были кратким изложением идей философов, самостоятельных идей почти не было. Смерть Макса Штирнера в 1856 году осталась практически незамеченной. Однако через полтора десятилетия после его смерти его имя уже упоминалось в различных работах по истории философии. А после широкого распространения идей Ницше произошел ренессанс Штирнера. Его считали предшественником Ницше за схожие идеи. Хотя прямого влияния Штирнера на Ницше нет. Работы Штирнера были переизданы и получили довольно широкое распространение. Сегодня невозможно представить себе философию XIX века без имени этого философа-анархиста.

РАЗДЕЛ 2. ПОНЯТИЕ СОБСТВЕННОСТИ В РАБОТЕ М. ШТИРНЕРА «ЕДИНСТВЕННЫЙ И ЕГО СОБСТВЕННОСТЬ»

Термин "анархия" означает отсутствие власти, но анархистскую доктрину нельзя назвать философией полного отрицания. Отвергая государство как форму социального сосуществования, анархисты вынуждены мириться с некоторыми формами власти и закона. Понимая власть как способность одних людей, используя соответствующие материальные и духовные средства, влиять на других, чтобы те вели себя так, как им хочется, анархисты рассматривали ее главным образом как имеющую негативные, иногда разрушительные, последствия для личности и общества.

Макс Штирнер не развивал понятие социальной власти и использовал его только для обозначения принудительного давления на общество и отдельных людей. Все теоретики анархизма условно делят власть на две категории: политическая власть и неполитическая власть. Для Штирнера носителем политической власти является государство, которое эксплуатирует граждан и манипулирует отдельными людьми и обществом в целом. Штирнер выделял партийную власть как отдельный вид власти. Он критиковал ее за неэффективность, бесполезность и ограниченное членство. В своей книге Штирнер отмечал, что "члены любой партии, которая хочет существовать долгое время, всегда настолько несвободны, безличны и бескорыстны, что служат целям партии. Самодостаточность партии обуславливает несамодостаточность ее членов". Кроме того, Штирнер говорил об информационной силе, которая кроется в строгой цензуре. Пресса его времени была, по сути, на службе у государственной власти и полностью ей подчинялась. Теоретики анархизма указывали на муниципальную власть. Это вид неполитической власти, которая заключается в участии общины в решении определенных проблем в добровольном союзе. Однако в учении Штирнера она трансформируется в свободный, добровольный и самоорганизованный "союз эгоистов". Говоря о духовной власти, он отмечал, что она несправедливо считается вторичной по отношению к политической власти, которая доминирует над ней.

Как и многие другие теоретики анархизма (Бакунин, Кропоткин), Штирнер выступал за отмену всякой власти, за ликвидацию принципа авторитета. Он предлагал заменить его личной самоорганизацией и самоуправлением. Это объясняется тем, что человек совершенен и не нуждается во власти. Она является главным источником насилия и несправедливости и поэтому никогда не может быть оправдана.

Идея отрицания государства является основной концепцией, объединяющей всех представителей анархизма. Штирнер рассматривал его как социальное зло, инструмент человеческой несвободы, который должен быть уничтожен немедленно или в будущем. Идея государства казалась ему противоестественной. Он считал, что государство вмешивается в личное счастье каждого человека. Деятельность государства основана на силе, которая является его социальной природой и сущностью. Штирнер писал: "Государство всегда стремится ограничить, сковать, связать, подчинить отдельного человека, сделать его "субъектом" чего-то всеобщего. Используя культуру и образование, оно формирует для себя послушных и полезных граждан".

Штирнер был знаком с концепцией разделения властей, но, по его мнению, законодательная власть представлена не только парламентом и политическими партиями, но и правительством и самим обществом. Исполнительная власть, по Штирнеру, представлена только правительством. Деятельность немецкого правительства, его место и роль в разделении властей в его учении подробно не объясняется, но он связывает ее в основном с укреплением власти и навязыванием своей воли гражданам государства. Характеризуя судебную систему, он отмечает, что она механистична и предвзята, а потому приводит к правовой несправедливости. Судебная власть, по его мнению, является искусственным и ненужным государственным институтом. Штирнер считал, что человек сам себе судья, и предлагал вообще упразднить суд.

Штирнер никогда не делал прогнозов об организации государства нового типа, об организации будущего общества; он полностью оставался на позициях негативизма. Его анархистская доктрина характеризуется условностью, обобщенным характером и, следовательно, отсутствием обязательств.

Книга Макса Штирнера "Человек и его собственность", опубликованная в 1844 году, произвела фурор в дореволюционной Германии, но события революции 1848 года привели к тому, что долгое время она никого не интересовала. Однако попытка Штирнера построить новый общественно-политический порядок, индивидуальный анархизм, основанный на принципе абсолютного эгоизма, несомненно, имеет большую теоретическую ценность.

Одной из форм формирования свободного эгоизма является отношение к "другому". Когда "сущность" вступает в контакт с сущностью, отличной от ее собственной личности, она устанавливает доминирующее положение над этой сущностью и пытается сделать ее своей. Этот процесс тесно связан с отказом от любой "идеи", которая может взять верх и доминировать над личностью. Кручинский говорит: "Из того, что мы видели до сих пор, можно подумать, что Штирнер полностью отверг всякую собственность, уничтожил право на частную собственность и вычеркнул это понятие из своего словаря. Ведь после отбрасывания многих других ценностей, после прекращения существования государства, после отбрасывания права в виде определенных правовых норм и правовых предписаний, естественно предположить, что институту частной собственности больше нет места в структуре Штирнера. Но те, кто так считает, сильно ошибаются. В данном случае мы можем только согласиться с господином Карчинским, поскольку Штирнер не только не отрицает понятие собственности, но и придает ему специфический смысл. В целом, Штирнер очень последователен в этом вопросе. Действительно, он понимает собственность не в смысле юридического обоснования владения товарами, а в гораздо более широком смысле. "Вопрос о собственности имеет более глубокий смысл, который не может быть распознан в более узкой формулировке проблемы. Она не может быть решена только тем, что мы называем своей собственностью, но только "Тем, Кто является источником всего". Собственность зависит от владельца".

По мысли Штирнера, вопрос о собственности возникает сразу после достижения свободным эгоистом определенного состояния сознания, творческого "небытия". Его первое действие - использовать язык как свою собственность. Для Макса Штирнера отношения между "я" и "другим" основаны, прежде всего, на владении или подчинении собственности, "моего", которым я могу распоряжаться по своему усмотрению: Суверенный индивид воспринимает "другого" только как средство, как инструмент для достижения собственных эгоистических целей. Напротив, частная собственность, фундаментальная и постоянная святыня либерального общества, не имеет для Штирнера никакой ценности. Ведь, согласно Штирнеру, "использование еще не есть собственность", и в нашем обществе оно (имущество) становится собственностью только "с согласия и разрешения закона". Тем не менее, собственность - это термин, обозначающий право неограниченного господства над вещью (предметом, животным или человеком), которой я могу владеть и распоряжаться по своему усмотрению". Согласно римскому праву - jus utendi et abutendi re sua, quatenus juris ratio patitur - это исключительное и неограниченное право, но владение обусловлено силой. То, что находится в моей власти, является моей собственностью. Пока я утверждаю, что являюсь собственником вещи, я являюсь собственником этой вещи, но если эта вещь покидает меня (например, что бы с ней ни случилось, потому что я признаю права другого), право собственности прекращается. Таким образом, понятия собственности и владения идентичны.

Здесь мы видим, что штирнеровская концепция собственности противопоставляется концепции права как "милости", даруемой одному другим, обществом, государством. Профессор Штаммлер отмечает по этому поводу, что "наша юриспруденция исходила из следующей альтернативы: либо государство, свободное от всех правил, либо правовое принуждение. По крайней мере с тех пор, как Гоббс (1588-1679) сформулировал следующую формулу свободного от правил "естественного состояния": "война всех против всех", можно встретить ссылки на нее повсюду, как будто из нее можно вывести право и силу государства, тогда как в действительности из нее можно вывести только адекватность нормативной организации в целом." Однако было бы наивно полагать, что право в целом направлено только на свободу индивида, поскольку оно определенным образом навязывает себя силой даже тем, кто нарушает это право.

В то же время даже беглый исторический анализ дает основания полагать, что введение права в различных обществах повсеместно подвержено исторической случайности и связано с произволом и насилием тех классов или групп людей, в интересах которых это право вводится. Иногда, - продолжает Штаммлер, - может случиться (...), что строгая правовая организация санкционирует именно полное отсутствие защиты подчиненных лиц против власти. Например, рабство существовало "на основе закона", и в то же время этот "закон" не обеспечивал защиту жизни, семьи и имущества индивида, который тогда рассматривался как объект, и каждый может вспомнить множество исторических примеров, когда произвол и насилие царили даже среди свободных в правовом обществе, а защита жизни, семьи и имущества индивида даже не могла подразумеваться. В общем, закон вряд ли может представлять для "того" что-то иное, чем препятствие к обладанию чем-либо. П. Эльцбахер суммирует взгляды Штирнера на природу права в двух пунктах: Первый гласит, что "с точки зрения индивидуального блага Штирнер отвергает закон без каких-либо пространственных или временных ограничений"; второй утверждает, что "индивидуальное благо требует, чтобы в будущем вместо закона сам закон применялся ко всем людям". Что касается первого тезиса, то мы считаем, что его неопровержимость доказана с достаточной точностью, тогда как второй тезис требует отдельного объяснения. В данном случае речь идет о том, возможна ли социальная жизнь вне рамок правовых институтов, а значит, и принудительных правовых институтов, таких как государство? Наше современное понимание роли государства, центральной власти и правового принуждения - без сомнения, основанное на том, что Штирнер называет либерализмом - говорит нам, что без этих форм организации индивидов их сосуществование быстро перерастает в состояние насилия, но не гоббсовской войны всех против всех, а основанной на других принципах (например, национальности, религии и т.д.). В то же время история дает нам примеры сосуществования людей в таких формах, которые вряд ли можно отнести к нашему представлению о государстве как средстве принуждения к соблюдению правовых норм. "Нет абсолютно никакой необходимости в том, чтобы правовые нормы исходили от организованной силы, которую мы называем государством. Кочевые орды и племена, кочевые народы живут в правовом обществе, но не в государстве; евреи во время своего сорокалетнего скитания по пустыне образовали тесно сплоченное и строго управляемое правовое общество, но не государство; ибо во всех этих случаях отсутствует постоянная привязанность к определенной территории, которую мы рассматриваем как существенную характеристику понятия государства. Усложняет ситуацию то, что в социальной истории был длительный период реформирования и реставрации церковного.

Кроме того, в социальной истории существует церковное право, право автономных сообществ и других образований, и даже семейное право; ко всем этим формам права, опять же, понятие государства совершенно неприменимо; и, наконец, следует помнить, что в международном праве, этом творении современности, нормы права создаются на основе тех отношений, которые выходят за пределы отдельных государств.

Другими словами, кажется необходимым, чтобы человеческое сосуществование неизбежно привело к созданию определенных правил, регулирующих отношения внутри определенной группы людей, но из этого не следует, что необходим такой институт, как государство. В той же работе Штаммлер высказывает более радикальные мысли: "Человек, как животное, может, подобно другим животным, жить без всяких правил. Нет никакой естественной необходимости в установлении правил и создании социальной жизни; все правила, определяющие взаимное поведение людей, являются делом рук людей и должны рассматриваться только как средства и инструменты. С точки зрения морали, внешняя организация und fьr sich не является необходимостью. Ни правовое и государственное принуждение, ни условное регулирование не могут служить безусловной конечной целью. С помощью последнего человек лишь проявляет свою добрую волю и сам определяет свое поведение. Но для этого не нужны ни параграфы, ни нормы других людей. И даже такие нормативные предписания, поскольку они навязываются человеку, лишь уничтожают смысл его доброго поступка, поскольку он предстает уже не как вызванный благими намерениями, а как обусловленный "хорошей милостыней или палкой". С этой точки зрения также нет абсолютной необходимости во внешнем регулировании человеческого общества". Хотя мы позволим себе не согласиться с процитированным здесь утверждением, вернее, признать его, вслед за Штаммлером, теоретической фикцией возможного опыта.

Мы позволим себе не согласиться с этим утверждением, вернее, признаем его, вслед за Штаммлером, как теоретическую фикцию возможного опыта. Поэтому представляется правильным понимание этого вопроса Штирнером, когда Р. Шельвин говорит: "Пока человек не признает свою собственную бесконечную сущность (другими словами, пока человек не исходит из принципа абсолютного эгоизма), его воля, которая постоянно создает его, поддерживает его и постепенно преобразует его, пока закон всегда будет противостоять ему как более или менее внешняя сила и ограничивать его свободу. Это не изменится в демократии, которая создает для себя, в совокупности народа, перед отдельными людьми, нового господина, который, хотя и является лишь призраком, но своим господством над духами может, при определенных обстоятельствах, осуществлять тиранию более страшную, чем любая другая деспотическая власть - история Французской революции также учит нас этому самым убедительным образом." анархизм политический власть собственность

Вернемся, однако, к понятию собственности. "Личное благо каждого человека требует, чтобы распределение богатства на основе его собственных предписаний заменило собственность. В соответствии с требованиями своего личного блага каждый человек должен иметь все, что он в состоянии достичь. Таким образом, собственность не должна и не может быть уничтожена, она должна быть вырвана из рук призраков и стать моей; тогда исчезнет ошибочное мнение, что я не имею права на столько, сколько мне нужно. "1 11 Исходя из силовой версии обладания собственностью, т.е. из осознания того, что моя собственность - это все, что я могу получить для себя своей силой, удержать и использовать, а также из ситуации "войны всех против всех", штирнеровский "Тот" неизбежно ставит себя в положение, которое В. Панкратьев называет "завоевателем". Последний смотрит на весь мир, на одушевленные и неодушевленные части этого мира только с точки зрения возможности господства над этими частями: "Стать господином мира -- значит завладеть им. В правовом государстве собственность не может считаться "совершенно естественной", поскольку человек обладает благами до тех пор, пока это позволяет государство: иными словами, человек не зависит лично от обладания благами, которых он может лишиться в любой момент под диктатом верховной государственной власти. В "войне всех против всех" человек, конечно, может легко потерять свою собственность, но в этом случае все зависит исключительно от него самого, от его власти, которую он может противопоставить власти другого "завоевателя", претендующего на его собственность.

Хорошо известно, что концепция собственности Штирнера расходилась со всеми предыдущими взглядами, включая концепцию Прудона. На страницах своих произведений он часто полемизировал с французским анархистом, провозглашавшим тождество собственности и воровства. Прудон, очевидно, оказал наибольшее влияние на социальную сторону концепции Штирнера: "Когда Штирнер критикует созданный экономический порядок, когда он указывает на ненормальные отношения между трудом и капиталом, в которых труд всегда находится на более слабой стороне, поскольку он не может получить для потребителя эквивалент существующей в нем стоимости, когда он говорит, что в существующих условиях труд всегда является добычей капитала и т.д. ... Все это в значительной степени является повторением соответствующих мыслей, только в терминах последних, т.е. "Собственность всегда является добычей капитала". Чье утверждение, что "собственник пожинает урожай, хотя не сеет; потребляет, хотя не производит; использует, хотя не работает"; или что собственность порождает воровство, собственник становится вором: "собственность -- это воровство" - напоминает некоторые высказывания в книге Штирнера.

В то же время, однако, становится очевидным большое различие между Прудоном и Штирнером. Прежде всего, Штирнер отмечает, что хотя Пруден отрицает религию в своих взглядах, он абсолютизирует моральный закон, нравственность. Для Штирнера эта позиция представляется религиозной, независимо от того, что она абсолютизирует. Мораль, религия, Бог, идеология, государство - все, что человек абсолютизирует. Прюдомм, напротив, отрицает собственность par excellence, потому что собственность - это правовая норма, которая противоречит справедливости, и это еще по моральным причинам". Прюдомм, как и Вейтлинг, считает, что, назвав собственность кражей, он выразил худшее, что есть в собственности. Не останавливаясь на злополучном вопросе о том, какие серьезные возражения можно выдвинуть против кражи, он просто спрашивает, как может существовать слово "кража", если слово "собственность" не сохранилось. То, что никому не принадлежит, не должно быть украдено. Вода, взятая из моря, не является ворованной. В целом, многие ученые указывают на противоречивость и непоследовательность взглядов, в том числе и взглядов Прудона на собственность. Штирнер также указывает на подобные несоответствия. "... Прудон отрицает эту форму собственности, но не эту.17 Прудон руководствуется справедливостью, то есть он хочет отнять собственность у "некоторых" и отдать ее "всем", то есть он хочет отнять собственность "некоторых" ради идеи человечества, которая является иллюзией! Но в то же время он указывает на практическое противоречие, где теоретическая система Прудона несовместима с реальностью: "То, чего все хотят, отбирается у тех, кто хочет обладать этим исключительно, и становится общей собственностью. Но каждый имеет определенную часть в общей собственности, и эта часть является его собственной собственностью. При нынешних отношениях собственности дом, принадлежащий пяти наследникам, является их общей собственностью, но пятая часть дохода является собственностью каждого.18 К этому Штирнер саркастически добавляет: "Теперь общество взяло собственность. ""Если общество сейчас берет собственность, оно делает это не путем кражи, а лишь получая то, на что оно имеет право по неотъемлемому праву. Вот что значит взять на себя призраки общества ради нравственного человека". Но это не единственное различие между Прудоном и Штирнером. Качинский, например, указывает на различия в подходах двух мыслителей к экономическим отношениям. "Например, если утверждать, что продукты, произведенные одновременно одинаковым количеством труда, должны обмениваться друг с другом, что час работы первоклассного поэта должен оплачиваться так же, как час работы подметальщика улиц и т.д., то можно установить, что одинаковое количество труда используется для одной и той же цели. По мнению Прудона, различия в различных отраслях труда соответствуют лишь различиям в способностях и склонностях людей, и человек, наделенный талантом художника, предпочтет заниматься своим делом, например, писать картину или делать фреску, чем заниматься работой молотобойца и сапожника, даже если ему будут платить одинаковое вознаграждение. например, рисование или создание фрески. Если он не готов принять такие равные условия труда, общество просто откажется от его услуг, что плохо для него самого. Штирнер в этом вопросе поступает прямо противоположным образом, поскольку он систематически исходит из принципа сновидения, то есть из принципа абсолютного эгоизма.

С этой точки зрения, работа, проделанная одним человеком, уникальна, и никто не может ей подражать. Другими словами, она (работа) нуждается в отдельно определенном вознаграждении. "Организация труда, однако, касается только тех задач, которые другие могут выполнить за нас, например, забой скота или возделывание земли. Эти работы являются работой одного человека и могут быть выполнены только одним человеком. Эти задачи достойны называться "человеческими", ибо вряд ли есть что-то уникальное, что не могли бы сделать оба". "Любой" может их сделать".

Более того, по мысли Штирнера, защита общества, его "забота", необходима только тем, кто выполняет работу "простых людей", и эта общественная забота или даже простое вмешательство могут нанести вред "одному" человеку.

Е. Зенкер резюмирует различия между взглядами Штирнера и Прудона на собственность следующим образом: "Дистанция между Штирнером и Прудоном наиболее ярко проявляется в вопросе о собственности. Прудон отвергал собственность, потому что она несовместима со справедливостью. Штирнер отрицает справедливость и требует собственности на основании права захвата. Прудон называет собственность кражей, Штирнер меняет эту позицию и отвечает на вопрос "что является моей собственностью?". - "Все, что находится в моей власти". И далее: шаг за шагом Штирнер удаляется от Прудона; последнему для устройства рая необходимо "равновесие". Штирнер же выдвигает принцип естественного отбора как высшее и единственное правило в социальной сфере.

ВЫВОДЫ

В эссе рассматриваются взгляды Штирнера на государство и право, определяется его отношение к власти. Исходя из этого, можно сделать вывод, что Макс Штирнер является классическим представителем течения анархизма. Он решительно отвергал любую возможность ограничения свободы человека государством и законом.

Критическое отношение Штирнера к государству сложилось под влиянием идеалистической философии радикального крыла гегельянства, для которой было характерно подчеркивание решающей роли личного, субъективного фактора в истории. Штирнер стремился развить прогрессивные аспекты учения Гегеля, но перешел от его объективного идеализма к субъективному идеализму Фихте. Большинство членов молодого гегельянского кружка (членом которого был и Штирнер) не имели твердо установленных политических убеждений, и многие тяготели в своих политических взглядах к крайнему волюнтаризму, нигилизму и эгоизму. Именно поэтому Штирнер позже перешел к анархизму.

Критикуя немецкий политический строй, он, однако, не предлагал собственных моделей построения идеального государства или вариантов реформирования законодательной системы.

Размещено на Allbest.ru