"Красные линии" идеологии и идеология "красных линий" (современная российская власть в поисках консерватизма)

Для идеологического строительства наличие соответствующего субъекта и некоторых идеологем, которые могли бы при определенных условиях исполнить роль средства деятельности этого субъекта, совершенно недостаточно. Этот процесс оказывается очень сильно зависим от некоторых, на первый взгляд может показаться, не существенных изменений исторической и властной реальности. Напомним, что важнейшим результатом становления современной российской власти и обновленной формы олигархического капитализма было то, что с помощью специфических доступных им властных и идеологических средств были вновь подтверждены «красные линии» российской исторической жизни. В новых исторических условиях они оказались там, где и должны были быть, - на границах тождества властной и исторической реальности. Предшествующий исторический опыт, на чем настаивают те, кто вновь напоминает нам о существовании этих границ, свидетельствует о том, что пренебрежение данным историческим фактом может дорого стоить российскому обществу. И особенно важно помнить о том, что преодоление и присвоение «красных линий» в принципе невозможно без соответствующих действий по их практическому и идеологическому превращению в механизмы саморазвития общества и власти. Непрерывность и продуктивность этого процесса как раз и призваны обеспечить те духовные матрицы, о которых мы говорили выше.

Когда власть смотрит в идеологическое зеркало, она видит в нем свое собственное отражение - тот продукт властного развития, который в особенной идеологической форме замещает и представляет специфическую логику осуществления данного процесса. Идеологема «суверенной демократии» возникает в результате разрешения одной из ключевых проблем развития власти - проблемы легитимности. Эта проблема, в свою очередь, является производной, отражает и выражает особый способ самообоснования власти - наличие у нее определенного источника развития, который является гарантом ее суверенного саморазвития. Исторически конкретных форм и способов идеологического выражения данного способа самообоснования власти может быть бесконечное множество, а всеобщая форма всегда одна - традиционализм. Естественно, что в реальном историческом процессе все эти формы между собой взаимосвязаны настолько тесно, что представить одну без другой абсолютно невозможно. Вместе с тем, существуют некие практические границы их взаимопроникновения, которые полагают их существенные различия. Можно говорить о властных, политических, социальных, идейных и идеологических программах, раскрывающих «тайные» источники развития суверенной власти. И в этом смысле традиционализм может быть способом властвования, политической доктриной, идеологической программой, философской и научной концепцией. В сфере самоопределения идеологии, а именно об этом мы сейчас ведем речь, он всегда существует как граница данного процесса. Будучи «красной линией» идеологического строительства, традиционализм отражает и выражает всего лишь один, но существенный факт - наличие у истории и власти своих собственных источников развития. Будучи особой идеологической формой, традиционализм заключает в себе возможность из самого себя производить некоторое духовное содержание, которое будет достаточно объективно представлять специфическую логику функционирования и обновления власти. Являясь идеологической формой развития и разрешения проблемы источника самообоснования власти, традиционализм может существовать на границах идеологического строительства в виде своеобразной духовной матрицы, которая потенциально способна стать постоянно действующим источником воспроизводства не только «произведенного» содержания, но и эффективным способом разрешения данной проблемы

Идеологема «духовных скреп» также является отражением конкретно-исторических проблем самообоснования современной российской власти и общества. Она фиксирует, выделяет в этом процессе проблему не источников, а предельных оснований осуществления целостного бытия власти. Универсальной духовной матрицей, которая, будучи «красной линией» идеологического строительства, отражает всеобщее содержание этой проблемы и заключает в себе соответствующий способ ее решения, является фундаментализм. Независимо от конкретно-исторических условий его осуществления, он всегда делает одно и то же, производит один и тот же идеологический продукт - устанавливает, в специфических формах полагает связь между процедурой самообоснования и предельными основаниями целостного властного бытия.

Идеологема «идеологии развития», как мы уже неоднократно отмечали, также является способом отражения определенной проблемы самообоснования современной российской власти. Она выражает ее конкретно-исторический и универсальный смысл особым образом - посредством реконструкции не источников и предельных оснований данного процесса, а той порождающей формы, которая оказывается действительным началом системного развития власти. Таким началом, которое в самом себе заключает как возможность, так и необходимость направленного изменения целостного властного бытия. Идея создания «идеологии развития», будучи реальным началом идеологического строительства, фиксирует всего лишь конкретные условия, которые могут способствовать установлению власти власти над властью и обществом. Всеобщее и универсальное содержание лежащей в его основании проблемы и возможных способов ее разрешения продуцирует и воспроизводит не эта идея, но такая духовная матрица, очередная «красная линия» идеологического строительства, как консерватизм. На ее основе формируется система координат и основные векторы самообоснования целостного и сущностно определенного властного бытия и соответствующей ему идеологии.

В контексте нашего исследования традиционализм, фундаментализм, консерватизм существуют как своеобразные духовные матрицы, воспроизводящие на границах идеологического строительства основные формы воспроизводства и обновления проблемы исторического самообоснования власти и определенные способы ее решения. Потенциально, опосредованно их идеологическим самоопределением, когда они становятся постоянно действующим источником производства идеологем, данные духовные матрицы могут стать основанием для формирования различных политических доктрин и государственных практик. При этом в зависимости от условий осуществления они будут с разной степенью проникновения в суть явления отражать и выражать объективную логику самообоснования власти. Что не только не отменяет, но, напротив, предполагает их достаточно тесное взаимодействие между собой. Не следует забывать, что именно власть - современная российская власть возвращает нас к этим матрицам. Принуждает вернуться к ним и, исходя из своих сугубо утилитарных целей, определяет их в качестве «красных линий» еще только предстоящего идеологического строительства, полагает их в виде особых границ осуществления данного процесса. В результате короткой, но очень содержательной истории современной российской власти, серьезной трансформации основных рефлексивных процедур возрождения обслуживающей ее идеологии на границах исторической жизни России вновь проявляются «красные линии». Вновь на первый план ее развития выходит проблема национальной идентичности. Она буквально взрывает систему духовного производства и фактически выталкивает традиционализм, фундаментализм, консерватизм на границы идеологического развития властного социума. Станут ли духовные матрицы из произведенных идеологических форм производящими конструктами идеологического строительства новой власти и общества, зависит от того, сумеем ли мы в этом процессе практически воссоздать такие траектории их самообоснования, которые бы гарантировали их превращение из «красных линий» в идеологические механизмы обеспечения исторической идентификации российского общества и власти.

Мы призываем читателя на незначительное время в своем сознании вынести за скобки все то огромное, веками накопленное, в напряженных трудах и ожесточенной борьбе произведенное содержание, которое раскрывает смысл существования таких форм духовного производства, как традиционализм, фундаментализм, консерватизм. Это необходимо сделать для того, чтобы можно было зафиксировать их почти невидимое бытие в качестве «красных линий» самоопределения власти и идеологии. Конечно же, это будет очень сильная, но, безусловно, допустимая абстракция. Она позволит нам увидеть то, каким образом на произведенных властью и идеологией границах исторической реальности возможно зарождение новых источников (традиционализм), оснований (фундаментализм), форм ее развития (консерватизм). Мы еще не знаем, каких конкретно источников, оснований и форм. Но мы точно знаем, что появятся они с помощью идеологического строительства, в процессе превращения традиционализма, фундаментализма, консерватизма из «красных линий» данного процесса в устойчивые и эффективно действующие механизмы идеологического обеспечения национальной идентичности.

В результате возрождения идеологии в форме конкретных идеологем на авансцене истории вновь появились некие предельные духовные матрицы. Пускай пока они проявили себя всего лишь как «красные линии», своеобразные границы этого процесса, которые скрывают в себе абстрактную возможность обновления национальной идентичности. Но, тем не менее, эта возможность уже существует и можно говорить о вероятных путях и способах ее развития. Не претендуя на какие-то окончательные ответы, мы хотели бы обратить внимание на четыре основных параметра процесса их пробуждения и функционирования в качестве основополагающих матриц предстоящего идеологического строительства.

Во-первых, как мы уже не раз отмечали, на той самой авансцене истории, где в соответствии с объективной необходимостью самообоснования власти оказались выделенные выше духовные матрицы, в ближайшие годы будет происходить развернутое идеологическое строительство. Будет целенаправленно и системно осуществляться строительство идеологического дома, в котором современная российская власть сможет полноценно и систематически осуществлять ключевые процедуры своего исторического самообоснования. Во-вторых, этот процесс был бы невозможен, если бы в результате самоопределения этой власти и возрождения идеологии не появился полноценный субъект, если бы у него не сформировалась устойчивая потребность в осуществлении этой деятельности. Он бы наверняка не состоялся, если бы не появилась новая номенклатура, которая оказалась способна не просто инициировать глубокие властные и идеологические изменения, но активно и целенаправленно направлять их, формировать ключевые смыслы и векторы развития данного процесса. В-третьих, важнейшим условием, определяющим потенциал и продуктивность действий любых механизмов властного и идеологического самоопределения данного субъекта, будет прямое или косвенное участие в них тех, казалось бы, «пустых» духовных матриц, которые сначала оказываются границами, но потенциально готовы стать пределами и универсальными механизмами его развития. Потенциально они призваны и готовы наполнить процесс перерождения границ в пределы глубокими историческими смыслами, понятными целями, безусловными ценностями и адекватными нормами. Наконец, в-четвертых, и это является некоторой исторической особенностью набирающего темп идеологического строительства, традиционализм, фундаментализм, консерватизм оказываются в этом процессе не только границами его осуществления, то есть теми точками, с которых должна осуществляться его рефлексия в самого себя, но и своеобразными «красными линиями», за которые никто из тех, кто действительно заинтересован в достижении поставленных целей - создание идеологических условий для установления власти власти над властью и обществом, - заходить не может ни при каких обстоятельствах. Очевидно, что их превращение из нейтральных границ в «красные линии» связано, с одной стороны, с объективной логикой развития власти, конкретные проблемы самообоснования которой требуют соответствующего идеологического разрешения; с другой стороны, с аналогичной логикой самоопределения субъекта идеологического строительства, который, опираясь на свой уже состоявшийся опыт взаимодействия с духовными матрицами и соответствующий исторический опыт их рефлексивного развития, стремится к тому, чтобы никто и никогда не мог подвергнуть сомнению наработанный им с их помощью духовный и практический потенциал. Внутри идеологической реальности, ограниченной соответствующими «красными линиями», которые, кстати, никуда не исчезают, критически осмыслять и перерабатывать можно и даже нужно любые идеи и идеологемы. Но только нельзя, по мнению архитекторов этого проекта, покидать ту строительную площадку, которая ими очерчена. Надо стремиться к тому, чтобы национальную идентичность реконструировать из нее самой. Только так, по мнению современной российской власти, мы можем постичь и присвоить желаемое ею прошлое, настоящее и будущее страны.

Идеологическое строительство, как и любое другое, без строителей осуществить невозможно. Архитекторы и прорабы построить сами по себе ничего не могут. В этом смысле приглашение к участию в этом процессе всех, кто способен внести посильный вклад в решение тех проблем, которые лежат в его основании, выглядит достаточно уместно и оправданно. Еще более убедительным кажется приглашение к «историческому творчеству» [5, с.10], к обсуждению вопросов создания «идеологии развития» «людей разных взглядов». Это очень важный посыл со стороны власти, который, с ее точки зрения, должен в какой-то части обезопасить предстоящий процесс от угроз «идеологической монополии» [5, с.10]. По эту сторону «красных линий» идеологического строительства все со всеми должны научиться разговаривать и, по возможности, договариваться. Правда, есть еще два условия, которые настоящие идеологические строители должны выполнить для того, чтобы оказаться среди тех, кто творит и борется с идеологическим монополизмом. Очень важные условия, которые характеризуют уже не внешние границы данного процесса, а некоторые внутренние, достаточно подвижные, хотя и неизменные пределы его осуществления. «При всей разнице наших взглядов дискуссия об идентичности, о национальном будущем невозможна без патриотизма всех ее участников» [5, с.10]. Причем говорится в данном случае о патриотизме «в самом чистом значении этого слова» [5, с.10], то есть как минимум очищенном от какой-либо явной, или скрытой оппозиции самой России. Поскольку Россия всегда развивалась «как государство-цивилизация» [5, с.11] и это придавало ее политике необходимую историческую гибкость при решении многих национальных, государственных, культурных, социальных проблем, постольку при самоидентификации российского социума необходимо максимально учесть соответствующий исторический опыт, а также общественный и властный потенциал данной формы государственного устройства российского общества. В конечном итоге, патриотизм должен стать безусловной нормой всяких идеологических действий, а «государство-цивилизация» - превратиться в универсальную форму не только их государственного, но и идеологического устройства. В дискуссиях по вопросу создания «идеологии развития», идеологического строительства той дороги, по которой власть поведет нас к Храму, можно и нужно участвовать всем, кто не на словах, а на деле готов превратить этот процесс в историческое творчество, кто является патриотом «в чистом значении этого слова» и кто практически готов созидать окружающий общественный мир с помощью исторически сложившихся идеологем и практик «государства-цивилизации». Вероятно, со мной согласится каждый - не так уж много условий необходимо выполнить идеологическому строителю для того, чтобы оказаться по нужную сторону «красных линий».

Чем принципиально отличается процесс возрождения идеологии от того, что мы называем идеологическим строительством? Исключительно тем, что, будучи рефлексивной формой развития власти, возрождение идет как бы вслед за объективной логикой ее изменения. В процессе же идеологического строительства отношение идеологии и власти как бы переворачивается: источником его становится не власть, а идеология. Власть всего лишь запускает этот процесс и создает некоторые условия для его реализации. Но осуществляется он в форме идеологического строительства, посредством самоопределения идеологии на основе тех духовных матриц, которые являются его границами - путем саморазвития «идеологии развития».

Начинается этот процесс с национальной идеи - квинтэссенции процесса национальной самоидентификации российского общества и власти. Не с ее определения, уточнения смысла и исторического содержания, чем усердно занимается подавляющее большинство рассуждающих на эту тему идеологов, а с решения проблемы эффективного включения данной идеи в процесс духовного производства соответствующего идеологического продукта. Очень важно таким образом определить и зафиксировать ее место и роль в этом процессе, чтобы она из предмета ритуальных поклонений превратилась в устойчивый механизм производства исторических смыслов. Тех смыслов, которые могли бы обеспечить развитие «идеологии развития» и обновление национальной идентичности.

«Идеология развития» - это специфическое зеркало, посмотревшись в которое всякий (народ, этнос, нация, государственное и социальное образование, человек) может идентифицировать себя в качестве особого, зачастую неповторимого субъекта российской истории, установить свою национальную, социальную, государственную, гражданскую идентичность. Для того чтобы она стала таким зеркалом, необходимо выполнить целый ряд не очевидных, но обязательных условий. Они возникают и специально создаются в процессе идеологического строительства - конструирования такой системы зеркал, которая бы адекватно отражала объективные процессы и смыслы практической истории страны и населяющих ее людей. И очень важно, чтобы все эти зеркала, проявляясь в форме различного рода идеологических конструктов, адекватно представляли их взаимодействие в сложном и противоречивом процессе самоидентификации суверенной, самостоятельной, целостной истории России.

Поскольку изначально идеологическое строительство осуществляется в заданных границах и с определенными внутренними ограничениями, постольку особое значение для превращения его в процесс исторического творчества многих субъектов имеет то, каким образом, с каким запасом свободы будут действовать соответствующие механизмы идеологического производства. Национальная идея - это основополагающий механизм превращения продуктов духовного производства традиционализма, фундаментализма, консерватизма в идеологемы «идеологии развития». Она не просто направляет этот процесс по определенной траектории, безуспешными поисками которой заняты многие и многие идеологические творцы, но задает меру свободы его осуществления и формирует уровень рефлексии произведенного продукта - национальной идентичности.

Задача не простая, ибо моделировать спонтанное самоопределение свободы, которая лежит в основании всякого, в том числе и идеологического, творчества, да еще в предзаданных властью условиях, всегда сложно. Но тут нам на помощь, как это ни покажется странным, приходит та самая власть, которая оказывается способна не только инициировать превращение «красных линий» идеологического строительства в своеобразные, в каком-то смысле саморазвивающиеся пределы его осуществления, но и обеспечить защиту этого процесса от необоснованных ограничений. В результате таким образом организованного властного самоопределения идеологического строительства традиционализм, фундаментализм, консерватизм начинают относительно свободно производить некоторое идеологическое содержание, формально и по существу припаривать соответствующие идеи, настроения и убеждения людей. Но, что значительно важнее, они пробуждают ото сна, инициируют деятельность такого универсального механизма духовного производства, как национальная идея. В результате массированного давления со стороны «возбужденных» духовных матриц процесс самодвижения национальной идеи значительно интенсифицируется. В результате чего хоровод произведенных этими матрицами идей и идеологем становится все более интенсивным и массовидным. В нем появляются некие сложносоставные идеологические комбинации, которые начинают двигаться уже не по законам традиционализма, фундаментализма и консерватизма, а в логике процесса самоидентификации национальной идеи. В этом смысле можно сказать, что национальная идея - это своеобразный трансформатор, который за счет своего самодвижения превращает множество произведенных на основе духовных матриц идей в единую, способную к саморазвитию «идеологию развития». Превращает их в «произведенно-производящие» идеологемы и универсальные средства обретения национальной идентичности. Она не просто объединяет, «склеивает» три различные, самодостаточные идеологические процедуры и произведенные ими продукты в нечто единое, но превращает их движение в организованный процесс национальной идентификации людей, их поступков и идей.

Существует ли у современной России национальная идея? И да, и нет. Она, безусловно, существует в глубинах исторической и духовной жизни нации. Проявляется как духовный аналог и живая душа многовековой истории России. И в то же время в современной истории, несмотря на все, в том числе и идеологические заклинания, ее нет. Она может существовать исключительно как постоянно действующий механизм исторической идентификации - как находящийся в постоянном движении магический смыслообразующий кристалл исторической жизни общества, задающий ритм и придающий смысл этому процессу. Сегодня он неподвижен. Сверкает хотя и ярко, но безжизненно. Попытка современной власти с помощью идеологии вернуть ему жизнь и движение представляется делом важным и необходимым. Несмотря ни на что она может оказаться и удачной. Следует выполнить только некоторые обязательные условия. Национальная идея - это не картина на стене, а работающий механизм установления и подтверждения российской идентичности. Идеология - лишь одна из многих духовно-практических форм, с помощью которых можно было бы обеспечить бесперебойную и эффективную работу этого механизма. Любая попытка установления идеологической монополии на национальную идею, как это было не раз в прошлой истории, закончится тем, что она либо превратится в памятник, к которому не зарастет народная тропа, либо станет средством идеологического принуждения и насилия. Своеобразным гарантом того, чтобы это не случилось, является активное вовлечение ее в процесс духовного и исторического возрождения российского общества. Очень важно, чтобы национальная идея оказалась в руках тех строителей «идеологии развития, которых мы по праву могли бы назвать духовными лидерами и моральными авторитетам нашего общества. Их роль в ее «пробуждении» и защите от чрезмерного давления со стороны строителей новой идеологии трудно переоценить.

Национальная идея не должна стать идеологемой, но она может быть определенным образом включена в процесс идеологического строительства с тем, чтобы, пропуская сквозь себя «токи» и энергию традиционализма, фундаментализма, консерватизма, способствовать превращению различного рода духовных образований (идей) в идеологемы. На этот факт следует обратить особое внимание именно сейчас, потому что данный процесс еще только начинается и есть возможность правильно настроить работу такого сложного духовно-практического механизма, как национальная идея. Пока мы еще можем сделать так, чтобы она оказалась основным фильтром и преградой на пути проникновения в мир становящейся «идеологии развития» различных националистических, шовинистических, безнравственных, эксцентричных, примитивных, унифицированных, политически ангажированных, ксенофобских идей. Из которых, как показывает исторический опыт, очень просто при желании создать очередную убийственную идеологию. Как нам представляется, именно национальная идея, а не патриотизм «в чистом значении этого слова» и, тем более, не образ России как «государства-цивилизации» в состоянии, с одной стороны, остановить вал тех идей, которые без достаточных на то оснований желали бы стать идеологемами «идеологии развития» и национальными идентификаторами; с другой стороны, только с ее помощью в заданной системе координат можно создать нечто единое и непротиворечивое, исторически и идеологически корректное. Поскольку национальная идея - это не только образ, но и механизм национальной идентификации, постольку ее роль в процессе отбора и превращения различного рода содержательных идей традиционализма, фундаментализма и консерватизма в идеологемы, трудно переоценить. В конечном итоге, именно она в тот или иной исторический период расставляет акценты в процессе «слияния» этих трех идейных потоков и фиксирует конкретно-исторические приоритеты в их идеологизации. Так, например, в настоящее время в центре идеологического строительства оказалась идеологема консерватизма. Это не случайно, поскольку именно она в настоящий момент наиболее точно отражает цель идеологического строительства - создание «идеологии развития». А, как известно, в существующей системе координат этого процесса именно консерватизм способен наиболее точно и глубоко представить путь и средства достижения этой цели. Можно предположить, что в последующем, когда могут измениться приоритеты в самообосновании «идеологии развития», на первый план выйдут соответствующие идеи традиционализма и фундаментализма. А консерватизм, в этом случае, может превратиться всего лишь в форму их воспроизводства и обновления. По этой причине категорически нельзя поручать создавать современную идеологическую концепцию консерватизма консерваторам, или тем, кто всегда очень пафосно себя так называет. Очевидно, что в этой работе могут и должны участвовать все те, кто не на словах, а на деле способен сформулировать ключевые для национальной идентичности России идеи, описывающие и объясняющие ее способность к самостоятельному историческому развитию - разве не в этом исторический смысл консерватизма? И не просто сформулировать, но и превратить их в устойчивые идеологемы развития и воспроизводимые источники идеологического строительства новой России.

Для того чтобы досконально разобраться с вопросом о том, кто же все-таки должен быть и в действительности является субъектом идеологического строительства, обратимся к соответствующим идеям известного французского философа-марксиста Луи Альтюссера. Развивая предложенный им образ «четверичной системы обращения в субъектов» идеологии, он писал следующее: «удвоенная зеркальная структура идеологии обеспечивает следующее:

обращение к «индивидуумам» как к субъектам;

их подчинение Субъекту;

взаимное узнавание между субъектами и Субъектом и между самими субъектами, а в конечном итоге и узнавание субъекта самим собой;

абсолютная гарантия того, что все обстоит именно так и что при условии, что субъекты признают то, чем являются, и ведут себя соответствующим образом, все будет хорошо: “Да будет так!”» [1, с.30]

У истоков идеологического строительства стоит один «Субъект» (Л.Альтюссер) - современная российская власть. Возможны два сценария развития его последующих действий. Этот субъект так и останется единственным строителем «идеологии развития», и произведенный им идеологический продукт в форме самодостаточной политической доктрины будет использоваться им в качестве средства установления его власти над властью и обществом. Либо же он, используя, например, формат «четвертичной системы обращения в субъектов», инициирует процедуры «исторического творчества» различных «индивидуумов» и общественных институтов и, тем самым, максимально вовлекая их в этот процесс, создаст необходимые и достаточные условия для полноценной и содержательной работы по превращению «красных линий» идеологии в пределы и механизмы ее развития. Важно подчеркнуть, что в том и другом случае полученный продукт будет использоваться субъектом, инициирующим данный процесс, в его собственных целях. Идеологическое строительство не является завершающей формой развития «идеологии развития». Можно предположить, что в будущем в отношении власти и идеологии возникнет некая проблемная ситуация, в разрешении которой будут участвовать самые разные субъекты. И в результате их деятельности произойдет кардинальное изменение процедур самообоснования власти и идеологии, своеобразное оборачивание достигшей своей цели власти и созданной при ее участии идеологии. Суть этой процедуры и нового этапа идеологического развития будет заключаться в том, что все последующие процессы будут инициированы не властью и не идеологией самой по себе, а некими, особым образом оформленными, общественными интересами. Они, так же как и интересы, будут надежно опираться на уже созданный, хотя и подвижный, но достаточно устойчивый фундамент общественной и гражданской идентичности. Тогда уже будет не столь существенно, кто в действительности станет субъектом этого процесса. В его эпицентре окажется вопрос об эффективной организации самодеятельности его участников, о возможностях и перспективах их продуктивного самоуправления, в том числе и в вопросах развития «идеологии развития».

Важнейшей проблемой идеологического строительства, особенно что касается формирования «зеркальной структуры идеологии» и организации практической деятельности «хороших» и «плохих» субъектов [1, с.30], является проблема определения меры свободы их «исторического творчества». Речь не идет в данном случае о том, кто и как конкретно задает эту меру и насколько она носит объективный характер. Нас более интересуют объективно действующие механизмы и устойчивые формы его осуществления. Поэтому нам показалась интересной идея Л. Альтюссера об «идеологических аппаратах государства», которые по определению призваны за счет совмещения в своей деятельности общественных и частных интересов существенно увеличить потенциал самодеятельности в сфере идеологии, что не может, в конечном итоге, не сказаться на увеличении степеней свободы различных субъектов данного процесса. Несколько слов о том, что это за «аппараты» и как они работают.

Идеологическое строительство - особый механизм идеологизации (идентификации «идеологии развития» в виде различного рода идеологем) «хороших субъектов» и идеологического отторжения «плохих субъектов». В этом достаточно бурно протекающем процессе особую роль призваны исполнить различного рода «идеологические аппараты государства» (ИАГ). Л. Альтюссер определял их следующим образом: «под идеологическими аппаратами государства мы понимаем некоторое количество таких реальных явлений, которые предстают непосредственному наблюдателю в форме различных специализированных общественных институтов. Мы предложим эмпирический список таких институтов, который, конечно же, надо будет внимательно изучить, проверить, выправить и переработать. На данный момент в качестве идеологических аппаратов государства мы можем рассматривать следующие общественные институты (порядок, в котором мы их перечисляем, не имеет особого значения): ИАГ (система различных “школ”, государственных и частных);

· семейный ИАГ;

· юридический ИАГ [1, c.7];

· политический ИАГ (политическая система, в которую входят и различные политические партии);

· профсоюзный ИАГ;

· информационный ИАГ (пресса, телевидение, радио и так далее);

· культурный ИАГ (изящная словесность, искусства, спорт и так далее).» [1, с. 26]

Фактически, если иметь в виду настоящий этап идеологического строительства, процесс построения всех субъектов в единые «марширующие сами по себе» (Л. Альтюссер) колонны с помощью различных «идеологических аппаратов государства» уже начался. Его целью является не только исключение из «исторического творчества» «плохих субъектов», которые все время норовят идти не в ногу, но, самое главное, создание условий для того, чтобы все остальные субъекты маршировали как бы сами по себе, но в правильном направлении - не заходили за «красные линии» и лучше, если при этом они будут двигаться колоннами. В свое время аналогичную задачу достаточно успешно решал и решил И. В. Сталин. Он создал различного рода общественные, профессиональные, творческие союзы и с их помощью сформировал стройные ряды «хороших субъектов» идеологического строительства социализма. «Большой Брат» (Д. Оруэлл), «Субъект» (Л. Альтюссер) и сегодня пытается примерно в тех же самых целях использовать этот бесценный исторический опыт. Появились новые общественно-политические движения: Общероссийский Народный Фронт, Движение в защиту человека труда. В ближайшее время вполне возможно начнется интенсивный процесс регионализации общественно-политической жизни страны, и можно будет ожидать появления соответствующих движений с четко выраженными региональными целями и интересами. Создаются различного рода гуманитарные профессиональные объединения (Российское историческое общество, Общероссийская ассоциация учителей русского языка и литературы, Российское общество политологов и т.п.), которые призваны обеспечить высокий интеллектуальный и организационный уровень предстоящей идеологической работы. Происходит переформатирование деятельности существующих уже не раз доказавших свою лояльность современной российской власти творческих союзов и организаций (кинематографистов, писателей, социологов). На самом высоком уровне организуются и проводятся встречи с различными передовыми отрядами постсоветской интеллигенции, на которых обсуждаются ключевые вопросы современного этапа идеологического строительства (Российское литературное собрание, встреча Президента РФ с заведующими кафедрами конституционно-правовых дисциплин, встреча руководителей Администрации Президента РФ с заведующими кафедрами общественных наук и т.п.). Идет активный поиск субъектов-союзников и субъектов-соратников. С помощью государственной грантовой поддержки происходит первоначальная институционализация отдельных интеллектуальных площадок, на которых потенциально можно было бы в последующем организовать творческий процесс по созданию «идеологии развития» и клонированию субъектов ее развития. Фактически уже сегодня мы имеем дело с определенными формами и этапами практической реализации необъявленной государственной политики в сфере идеологии. Можно предположить, что, поскольку в настоящее время мы находимся еще в начале этого процесса, то в последующем он будет проходить более активно, массированно, с привлечением все новых и новых субъектов «исторического творчества» в сфере идеологии и с использованием еще большего числа «идеологических аппаратов государства».

Современная российская власть отказалась не только на словах, но и на деле от идеи государственной идеологии. Вместе с тем, она не отказывается и не собирается этого делать от проведения долговременной государственной политики в идеологической сфере. Конечно, при определенных условиях эта политика может победоносно завершиться созданием государственной идеологии. И мы знаем примеры, когда именно так и происходит. Но чтобы такого не случилось, необходимо, в том числе, уже на этапе начала идеологического строительства снять те угрозы, которые могут реально дестабилизировать ситуацию и существенно деформировать суть идеологического строительства - превратить с помощью различного рода ИАГ развитие «идеологии развития» в строительство государственной идеологии. Одна из наиболее явных угроз, которую трудно не заметить, заключается в том, что при определенных условиях у идеологических аппаратов государства может появиться собственная идеология. Вместо того чтобы «применять» [1, с.27] «идеологию развития», они попытаются стать субъектами ее производства. Основная задача функционирования ИАГ, как мы помним, заключается в том, чтобы посредством идеологии, с помощью доступных им средств обеспечить баланс и развитие единства частных, общественных и государственных интересов. Если ИАГ будут «гармонизировать» частные (новой номенклатуры), общественные («молчаливого большинства») и государственные (современная российская власть) интересы посредством государственной пропаганды и административного насилия, результат будет один, причем независимо от того, что хотели бы получить в конце идеологические строители и их покровители. В результате такого рода идеологического строительства на месте государственной политики в области идеологии вновь появится государственная идеология. Между «государственными аппаратами», которые работают в основном с помощью насилия и принуждения, и «идеологическими аппаратами государства», которые «применяют» идеологию при решении задач объединения частных, общественных и государственных интересов, различия существенные, но отделяет их деятельность друг от друга очень тонкая, для многих неочевидная и невидимая грань. Желание в определенных условиях усилить роль государства, обеспечить не столько государственные, сколько господствующие в этот момент интересы, стремление преодолеть то, что их отличает друг от друга, может существенно дезориентировать процесс идеологического строительства. Неуверенность в своих силах продуцирует организованные общественные истерики, является основанием для возрождения нетерпимости к оппонентам. Желание достичь результата быстро и любой ценой может спровоцировать у идеологических аппаратов государства неадекватные реакции. И породить в общественных институтах, с которыми они работают, страх перед идеологией вообще и желание активно противодействовать административному нажиму и огосударствлению. Все это может инициировать в рамках идеологического строительства те процессы, которые будут существенно, вплоть до абсолютного тождества сближать деятельность государственных аппаратов и идеологических аппаратов государства. И, что самое важное, сблизившись, они общими усилиями смогут превратить государственную политику в области идеологии в процесс создания господствующей идеологии. Она может и не быть по форме государственной идеологией, но проводить ее в жизнь с присущей им энергией будут совместно государственные аппараты и идеологические аппараты государства.

Еще одной серьезной угрозой для развития «идеологии развития» может стать специфическая активность ИАГ по обеспечению связи господствующей идеологии с практикой идеологического строительства и их целенаправленная деятельность по созданию своеобразных приводных ремней, с помощью которых идеологические сигналы должны будут доходить до адресата, в первую очередь, до тех субъектов, которые свободно и творчески пытаются заниматься развитием этой идеологии, и особенно до тех широких народных масс, которые А. Платонов достаточно образно назвал «неназначенцами», то есть до тех, кто находится как бы вне системы прямого административного принуждения.

Поскольку основной смысл и цель деятельности ИАГ сводится к применению «идеологии» развития, должны появиться, первоначально функционально определенные, в последующем соответствующим образом структурированные, идеологические аппараты, нацеленные не на воспроизводство существующих властных отношений, не на расширенное воспроизводство их устойчивого существования и господствующего положения, а на создание условий для развития этих отношений и соответствующей им идеологии. Это специальная задача. Она должна быть выделена из общего контекста деятельности ИАГ и необходимо предпринять особые усилия для выстраивания соответствующих траекторий развития ИАГ. В том числе необходимо предпринять целенаправленные действия по созданию дополнительных стимулов их продвижения в заданном направлении. Если этого не случится, то может возникнуть реальная угроза такого рода стабилизации «стабильности», в результате которой в «идеологии развития», кроме господствующей идеологии и ее вечной стабильности, ничего не останется.

Представим себе такую ситуацию: новая номенклатура в целях развития «идеологии развития», с помощью специфических форм деятельности ИАГ начинает активно и целенаправленно из «красных линий» (традиционализм, фундаментализм, консерватизм) идеологического строительства создавать такие идеологемы господствующей идеологии, которые, в силу того, что все остальные реальные и потенциальные субъекты будут вытеснены из этого процесса, с необходимостью станут по отношению к «идеологии развития» исполнять только одну роль - охранительную. О каком развитии идеологии в этом случае можно будет говорить? Категорически нельзя допустить того, чтобы в процессе идеологического строительства доминировал тот субъект и те средства, с помощью которых этот процесс начинается. Вытеснение и уничтожение свободы исторического творчества, а также тех самодеятельных субъектов, которые являются его носителями, ведет не просто к монополизму определенных идеологем, а к существенному искажению целей и смыслов, основных векторов идеологического строительства, что способно деформировать не только суть этого процесса, но и действия всех без исключения универсальных и особенных механизмов национальной и исторической идентификации.

Особенно эта угроза становится опасной, приобретает тревожный характер, когда в рамках идеологического строительства происходит самоопределение такого важнейшего направления его осуществления, как идеологическая борьба, смысл которой можно свести к двум основным процедурам - к отстаиванию своих принципиальных идеологических позиций и вовлечению в процесс активного идеологического строительства все новых и новых субъектов, разделяющих его базовые ценности и имеющих аналогичные интересы. Искажение смысла и деформация соответствующей практики идеологической борьбы, как показывает, в том числе, и опыт советской идеологии, может идти сразу по нескольким направлениям. Обратим внимание лишь на те, по которым мы движемся с особым азартом и с наибольшими угрозами для самих себя. Среди них самое распространенное, массовидное и с большой поражающей силой - значительное упрощение смысла и целей идеологической борьбы, сведение ее к жесткому и агрессивному противостоянию «своих» и «чужих» (1). Вместо прояснения, критического обоснования собственной идеологической позиции мы видим, в данном случае, активную борьбу, зачастую с помощью различных политических и административных методов с инакомыслием и «плохими субъектами». Очень часто в этой борьбе причины и стимулы идеологического строительства превращаются в необязательные следствия, а то, что было ранее следствием, становится причиной (2). В результате извращается их связь. Идеологическая борьба за верность и активную позицию «хорошего субъекта», который мог бы стать надежным союзником, превращается в противоборство с «плохим субъектом», который постоянно стремится стать врагом и нанести как можно больший ущерб тем, кто занимается позитивным идеологическим строительством. Если же при этом вдруг возникнут какие-либо непредвиденные проблемы с марширующими «хорошими субъектами», то всегда есть возможность воспользоваться таким эффективным инструментарием идеологической борьбы с «нашими», как манипулирование. Как оказалось оно может быть очень эффективным средством идеологической работы с «молчаливым большинством» (3). С его помощью можно быстро приподнять планку его идеологической лояльности и даже самодеятельной активности. Особенно, если направить активность «большинства» на борьбу с «чужими». Если все эти изменения в причинно-следственных связях идеологического строительства будут носить массовый и постоянный характер, появится реальная угроза того, что идеологическая борьба превратится в идеологическую войну (4). А на войне, как известно, действуют совершенно иные законы. Во всяком случае, находясь по своей или чужой воле на войне, мало кто думает о строительстве. Для того чтобы оказаться на арене боевых действий, следует выполнить еще одно очень важное условие - необходимо создать понятный и убедительный образ «врага». Для того чтобы начать военные действия, наличия «плохих субъектов» и всякого рода «чужих» совершенно недостаточно. Нужен надежный и уверенный в себе враг, который бесконечно плетет всякого рода заговоры, у которого есть свои глобальные и сиюминутные цели и он не побрезгует никакими средствами для того, чтобы их достичь. И для кого «идеология развития» России является не просто еще одним идеологическим вызовом современности, но основным объектом, против которого и должны быть направлены его разрушительные действия.

Завершая наш разговор о некоторых возможных тенденциях развития «идеологии развития» России на предстоящих этапах идеологического строительства, мы вновь хотели бы обратить внимание на то, что достигнуть поставленных целей мы сможем лишь тогда, когда сумеем превратить национальную идею в идеологическую матрицу и своеобразный волшебный кристалл, с помощью которого можно будет не просто осветить путь, но превратить «красные линии» идеологического строительства (традиционализм, фундаментализм, консерватизм) в развивающиеся пределы этого процесса и механизмы сотворения из идей соответствующих идеологем. Когда на смену новой номенклатуре придет множество самодеятельных субъектов, которые в атмосфере свободного исторического творчества сумеют создать такие «духовные скрепы», с помощью которых можно будет идентифицировать не только Россию, но и каждого россиянина. И когда эти субъекты с помощью соответствующих идеологем организуют деятельность ИАГ таким образом, что они превратятся в механизмы установления устойчивого и положительного баланса частных, общественных и государственных интересов в сфере идеологического строительства. Когда «хорошие субъекты с помощью соответствующих идеологем и аппаратов смогут не побеждать врага в неравной схватке, а строить тот новый дом, в котором не стыдно будет жить гражданам России.

Возможно ли сегодня это прекрасное завтра? Безусловно, да. Мы находимся еще только в самом начале данного процесса. И, несмотря на то, что в настоящее время формально пространство свободного идеологического творчества «хороших субъектов» существенным образом ограничено соответствующими «красными линиями», и почти все, что в этих случаях необходимо, делается, но с прямо противоположным знаком - угрозы деформирования идеологического строительства, о которых мы говорили выше, реально осуществляются и существенно искривляют наш путь, шанс на развитие «идеологии развития» остается, и он является столь же реальным, как и те исторические ловушки и идеологические капканы, которые мы сами для себя ставим. И, несмотря на то, современная российская власть предлагает нам «идеологию развития» как судьбу, мы все-таки еще в состоянии превратить ее в путь. Для этого лишь не надо сводить глаза с горизонта.

Литература

1.Альтюссер Л.П. Идеология и идеологические аппараты государства (заметки для исследования) // Неприкосновенный запас: дебаты о политике и культуре. 2011 . № 3 (77). С. 14-58.

2.Лоскутов В. А. Постсоветский тоталитаризм: «якорные стоянки» российской власти. Екатеринбург, 2006. 687 с.

3.Лоскутов В.А. Современная российская власть: этапы и формы перехода от административной к управленческой деятельности // Элитология России: современное состояние и перспективы развития. Т. 1. Ростов-на-Дону, 2013. С. 159-169.

4. Оруэлл Дж. Мысли в пути // Оруэлл Дж. «1984» и эссе разных лет: роман и художественная публицистика. М., 1989. С. 232-235.

5.Путин В.В. Выступление на заседании международного дискуссионного клуба «Валдай» // Вестник Российской нации. 2013. № 6. С. 8-15.

Размещено на Allbest.ru