Элитарная демократия в современной России

Размещено на http://www.allbest.ru/

17

Элитарная демократия в современной России

Лоскутов В.А.

Сущность элитарной демократии

Сталинская демократия (советское народовластие), будучи высшей формой развития демократии, а в условиях абсолютного господства советского тоталитаризма - своеобразной вершиной той «демократической» горы, на которую строители социализма с энтузиазмом первооткрывателей новой исторической реальности катили свой «булыжник пролетариата», и с которой мы, их наследники по прямой, пытаемся, кстати будет сказать, без каких-либо заметных успехов скатить его обратно - в тот «котлован», откуда в свое время его достали большевики-ленинцы; сталинская демократия «источает» из себя демократию постепенно, последовательно и неуклонно. Та модель демократии, которая построена сегодня в России, это всего лишь определенная форма «разложения» сталинской демократии (тоталитаризма) и способ строительства «гражданской» (политической) демократии. Если отвлечься от частностей, то суть этого процесса, - а мы, в данном случае, имеем дело с определенным этапом перехода от тоталитарного к гражданскому обществу, с демократическим транзитом одного в другое, - заключается в том, что на этом этапе демократия только еще возникает: ее еще нет, но она как бы уже и есть.

Откуда в условиях нашего «невыносимого бытия» взялась эта историческая «ржавчина» - демократия, буквально разъедающая, разлагающая выкованный из единого куска стали, ставший уже давно для каждого из нас родным, «всех побеждающий» советский тоталитаризм? Как это ни ужасно, а может быть, даже и кощунственно звучит, но из него, «родимого», и взялась. Откуда же еще ей взяться! Советское народовластие - это «иное» демократического транзита, то, из чего мы все, как из «шинели» Гоголя, вышли. Сумели выйти, буквально выскочить, и получилось это более или менее удачно исключительно потому, что «социалистическая демократия» оказалась настолько «развитой», что зашла в абсолютный исторический тупик, где мы вместе с ней последние годы «застоя» и пребывали. Если и далее настойчиво следовать диалектической традиции, то после определения «иного» нашей современной жизни следует зафиксировать ее «свое» - понять ту генетически исходную форму бытия посттоталитарной демократии, которая возникла не без нашего заинтересованного участия, появилась, казалось бы, из ничего, на руинах перестройки и демократических реформ. Вот тут, при решении этой проблемы возникает масса трудностей и несуразностей. И не то, чтобы уж совсем непреодолимых трудностей, но жарких дискуссий. И не то, чтобы уж очень оживленных дискуссий, а так - множество мнений. Но после некоторых событий, разрешивших, казалось бы, неразрешимую для России проблему преемственности власти, интерес к этой проблеме почти пропал. Накал дискуссий стал стабильно регулируемым. А мнения, ну что ж, мнения скукожились до одного - «суверенного». Все это произошло естественно и закономерно, ибо после 2000 года правящая элита не на словах, а в реальности, на деле получила в эмпирически-осязаемых формах ответ на этот судьбоносный вопрос. Кстати будет сказать, что кроме нее этот ответ, как оказалось, никому более в этой стране особенно и не был интересен. Но если уж мавр сделал свое дело, - пускай он теперь скажет, объяснит широкой общественности, что же он в результате демократических реформ сделал с советским народовластием и тоталитаризмом?

Последние семь лет нашей бурно становящейся стабильности и вертикальности дали массу убедительных, причем не теоретических или каких-то иных умозрительных, а эмпирических, конкретных доказательств того, что демократия в нашей стране возникла в форме «элитарной демократии», в которой она благополучно сейчас и пребывает.

Сторонники элитарной модели демократии считают, что «демократические общества отличаются от недемократических теми способами, с помощью которых обретается власть и принимаются решения; пока соблюдаются основные гражданские права и на основе всеобщего избирательного права регулярно проводятся конкурентные выборы, пока смена власти принимается элитами и проходит гладко, без насилия или нарушения преемственности институтов, пока принятие решений предполагает компромисс элит и (пассивное) согласие населения - до тех пор государственное устройство может считаться демократическим» [1]. Элитарная демократия ориентирована «на такие понятия, как заключение сделок, конкуренция, получение доступа, подотчетность, которые ведут свое происхождение скорее от рынка, а не от более ранних моделей, ориентированных на понятие гражданства» [2]. Если мы вспомним все те «бури и натиски», которые формировали «политический рынок» России середины девяностых годов, то станет понятно, почему именно элитарная демократия в те годы оказалась результирующей формой первого этапа демократического транзита и почему именно ее избрали власть имущие в начале нового тысячелетия в качестве стартовой площадки для укрепления общественной стабильности. Все дело в том, что данная форма демократического устройства гарантировала устойчивое сохранение «выборной» константы транзита и недопущение выборной вакханалии предшествующих лет. Кроме этого, она, как никакая иная форма демократии, была ориентирована не на гражданские основы общественной жизни, которые в советское время если и существовали, то исключительно в форме внутриноменклатурных отношений правящих элит, а на рынок, что также оказалось как нельзя кстати, если иметь в виду бурное развитие в России в те годы псевдополитического, в значительной степени имитационного, но все-таки рынка.

В рамках элитарной демократии общественные интересы и мнения людей, ключевые проблемы социального развития определяются и формируются отнюдь не спонтанно, а осмысленно и целенаправленно, но не ими самими, а различными элитами общества, или теми политическими организациями (партиями), которые представляют их интересы. При этом предполагается, что полномочные представители элит решают эти задачи, будучи высококвалифицированными руководителями, практикующими социальный плюрализм, терпимость к иным мнениям и подходам, и обладают при этом еще и высокой культурой демократического самоконтроля. Если это действительно так, то смысл действий элит сводится к тому, чтобы более или менее адекватно представлять и замещать основополагающие интересы и мнения людей и, тем самым, в конечном итоге, ограждать демократию от чрезмерного давления на нее со стороны взбудораженного демократией населения. Есть большие и вообще-то обоснованные сомнения в том, что современные правящие элиты страны обладают всеми теми качествами, которые необходимы им для того, чтобы в адекватной форме сегодня отражать коренные интересы людей, формировать общественное мнение и замещать их с помощью различных политических процедур и институтов. Справедливости ради надо сказать, что этими сомнениями мучается не только уставшее от всевластия власти, отчужденное от политики население, но и сама властвующая власть. Разве не на решение этих обострившихся до предела проблем направлены декларируемые и отчасти проводимые властью реформы государственной службы, местного самоуправления, федеративных и административных отношений? Хотя, как нам хорошо известно, на Руси всегда было так: чем бы власть ни мучалась, какие бы сомнения она ни испытывала, все равно чубы у холопов трещат.

Элитарная демократия на практике утверждает тезис о том, что основной смысл демократического транзита заключается в том, чтобы установить демократию посредством обеспечения стабильности и преемственности государственного устройства. Основными средствами и инструментами, с помощью которых она решает, или, по крайней мере, пытается решать эти задачи, являются, конечно же, тайные и регулярные выборы, сменяемость властей и межпартийная конкуренция. Весь этот политический инструментарий современные российские элиты в той или иной степени, более или менее эффективно используют для упрочения стабильности и обеспечения преемственности своего правления. Иногда это выглядит как политический фарс - например, выборы губернаторов или «размежевание» двух партий власти. Иногда как трагедия - непрекращающиеся попытки изменить характер выборов глав местного самоуправления и встроить их в вертикаль государственного управления. Очень часто в своей борьбе с политической неграмотностью и недемократизмом, доставшимся ей от прошлых правителей населения, политические технологи элитарной демократии, стремясь как можно быстрее преодолеть пропасть между управляемыми и правящими, упрощают, выпрямляют нашу дорогу к Храму - демократический транзит. В результате чего она, то есть элитарная демократия, «утрачивает все критерии, позволяющие отличить формальный ритуал, систематическое искажение, управляемое согласие, манипуляцию общественным мнением от реального предмета или явления» [3]. Что мы как раз и наблюдаем сегодня в России.

В принципе, элитарная демократия - безусловно позитивная форма становления демократического транзита. Даже несмотря на все «родовые травмы» и практические искажения ее праведного пути. Она, и это самое главное, гарантирует его продолжение, переход на следующую стадию развития, в конечном итоге - обращение к собственным основаниям исторического превращения. Все было бы хорошо или почти хорошо, если бы не одно обстоятельство, на которое большинство исследователей либо вообще не обращает внимание, либо стыдливо отворачивается в сторону при столкновении с ним. А оно имеет принципиальный характер для объяснения того, что же в настоящее время происходит с российской демократией и что ожидает ее в ближайшем будущем.

«Мнимая свобода» элитарной демократии

В условиях российского «посттоталитарного» бездорожья элитарная демократия осуществляется, конечно же, не в своей классической форме, но со значительными историческими «обременениями», ответственность за которые несут, естественно, не Ельцин и Путин и даже не наше поколение успевших пожить и при развитом социализме, и при недоразвитом капитализме, а строители советского народовластия - «максимально героический человек масс» (А.Платонов).

Элитарная демократия демонстрирует совершенно определенный способ взаимодействия «произвола» и «свободы». Такой способ, который Гегель называл «мнимой свободой»: «содержание произвола есть нечто данное, и мы его знаем как содержание, имеющее свое основание не в самой воле, а во внешних обстоятельствах. Свобода по отношению к такому содержанию существует поэтому лишь в форме выбора; это - формальная свобода и должна рассматриваться как лишь мнимая свобода» [4]. В этом определении обращают на себя внимание два обстоятельства. С одной стороны, свобода обнаруживается здесь как некоторые внешние для властвующей воли обстоятельства, ну, например, в виде отчужденной от населения псевдополитической элиты. С другой стороны, она может быть сведена исключительно к процедуре выбора, как это, например, проявляется в современной российской политической истории. А почему, собственно, наша элитарная демократия именно так, не совсем уважительно обошлась со свободой? Почему свобода политической деятельности элит порождает несвободу общественной жизни людей, а их несвобода, в свою очередь, рождает произвол власти? И почему, под воздействием каких причин демократия «скукожилась» до размеров «управляемых» выборов и превратилась из власти большинства в рекламный каталог манипулятивных технологий сбора «верноподданных» голосов?

Объяснение этому факту - простое, но вот согласиться с ним очень многим, все-таки пережившим радости «развитого социализма», будет не просто. Все дело в том, что демократический транзит в России - это переход не от абстрактного пункта А к столь же абстрактному пункту Б, а от одного состояния человеческой истории к другому: от тоталитаризма к демократии и гражданскому обществу. Но ведь тоталитаризм, в своей сущности, как всевластье советского народовластия - это и есть самая что ни на есть «кратия» российского «демоса»! Конечно, она представляет собой демократию отчужденную, извращенную, фетишизированную, в конечном итоге «перевернутую», но, тем не менее, что очень важно подчеркнуть, она является «высшей» формой демократического развития общества, отчужденного от своего реального содержания и создавшего в пустотах своей собственной истории новый мир - мир полного освобождения от любой свободы. Поэтому наш путь в демократическое «завтра» начался отнюдь не из абстрактного и безымянного пункта А. Напротив, исходной точкой этого процесса была «высшая» ступень развития демократии, на которой ее историческая жизнь катастрофически надломилась и которая на самом деле была «низшей» точкой падения демократии на дно коммунистического «котлована». Получается так, что сущность демократического транзита в России, логику демократизации «социалистического» тоталитаризма можно и нужно объяснять исключительно в контексте развития процессов детоталитаризации советского народовластия, путем реконструкции механизмов детоталитаризации реально существующей, отретушированной коммунистическим строительством сталинской демократии.

Может быть, кому-то этот вывод покажется и странным, но основной смысл демократических реформ в России, начиная с августа 1991 года, на наш взгляд, можно свести к одному общему знаменателю, к одной общей формуле: сталинская демократия советского народовластия становится элитарной демократией постсоветской номенклатуры посредством процессов детоталитаризации советской истории. Самое важное, что в связи с этим мы хотели бы заметить, - на этапе возникновения нового способа общественного развития, когда демократический транзит еще только становится, превращение тоталитаризма в элитарную демократию было исторически неизбежно. Наша беда в том, что мы вовремя не сумели увидеть и понять эту историческую необходимость и сделать соответствующие практические выводы.

Процесс детоталитаризации советского народовластия по форме практически идентичен, правда, естественно, с обратным знаком, процессу его исторического зарождения, то есть тоталитаризации истории. В результате большевистской революции и последующего за этим событием «триумфального» социалистического строительства история России превратилась в «огненный столб» (Нарбут) - она буквально была со всеми своими многовековыми корнями вырвана, выкорчевана из общеисторического процесса, извращена и противопоставлена ему. На место естественноисторической логики развития российской цивилизации «апостолы революции» (А. Платонов) водрузили красное знамя пролетарской диктатуры, в результате чего власть рабочих, крестьян и революционных матросов подменила в качестве основы общественного развиия все иные формы общественного производства. И, наконец, последнее. С помощью социалистического, а затем и коммунистического строительства «социализм» превратился в своеобразную дубину, с помощью которой «дрессировщики масс» загоняли «рвущуюся в будущее бедноту» (А. Платонов) обратно, но теперь уже не в настоящую, а в придуманную и сделанную ими историю. Так, во всяком случае, по этим законам происходила тоталитаризация истории. Детоталитаризация же советской истории протекала и протекает как нечто абсолютно обратное этому процессу: во-первых, как отказ от фетишистских форм «строительства» нашего исторического дома, во-вторых, путем переворачивания пирамиды тоталитаризма - превращения власти из основания в одну из граней «пирамиды» действительно исторического прогресса, наконец, в-третьих, посредством нашего возвращения (!) в историю, откуда мы самым жестоким образом были изгнаны в свое время большевиками.

Возвращение изгоев советского народовластия с помощью демократизации тоталитаризма в историю - это процесс естественноисторический, и различного рода модернизационные, «догоняющие» модели развития в данном случае по меньшей мере неуместны. Ключом, с помощью которого мы открываем дверь в историю, которая долгие годы была скрыта от нас за нарисованным на холсте камином «классовых пожаров», является свобода - процесс освобождения от отчуждения социалистического строительства советского народовластия. За этой неказистой дверью для освобожденного человека открывались бескрайние просторы действительно человеческой истории, но вот сама дверь представляла собой отнюдь не распашные, кованые ворота к Зимнему дворцу, а достаточно узкую и неудобную для прохода калитку. Что было абсолютно естественно, но никак не укладывается в головах тех, кто буквально с головой погружен в этот бурный, но мутный поток трансформаций и преобразований и не в состоянии оценить его с несколько иных позиций. Все дело в том, что холст с нарисованным камином сорвал со стены не пришедший из русских былин богатырь-молодец, а находящаяся в периоде полураспада, но желающая сохранить себя и среду своего пропитания советская номенклатура. Именно она, как никто другой, нуждалась в свободе, в освобождении от тоталитаризма, ибо это гарантировало ей на какое-то время сохранение власти.

Поэтому номенклатура «разрешила» нам выбирать, участвовать в демократических выборах, тем более, что после отмены пятой статьи Конституции остро встал вопрос о легитимности существующей власти. Она же разрешила нам еще и торговать: проблема легитимации украденной до того общенародной собственности была если не ключевой, то одной из самых главных, с которыми пыталась и не могла в душных условиях советского народовластия справиться номенклатура. Оголодавши в застенках развитого социализма, мы буквально накинулись, в драку бросились на брошенные нам номенклатурой «кости»: все на выборы! даешь первоначальное накопление капитала! Вот так неожиданно начался процесс демократических реформ - посредством «присвоения» широкими народными массами выборов и рынка все мы дружными рядами отправились в «чудесную страну» элитарной демократии, ибо только к этому «храму» - храму «мнимой» свободы и вела дорога детоталитаризации советского народовластия!

Особенности реализации модели элитарной демократии в России

На протяжении всей своей истории тоталитаризм буквально выдавливал свободу из «тела общества» (М. Фуко), превращал ее в несвободу и рабство - освобождал людей от свободы. В результате установления режима сталинской демократии кровью на холсте была написана другая, не человеческая и не историческая история, которая на самом деле была самой настоящей антиисторией. С помощью диктатуры пролетариата она «освободилась» от человека, и этого оказалось достаточно для того, чтобы всем нам, властвующему большинству оказаться в зазеркалье истории. Демократический транзит вернул человека во власть (выборы) и экономику (рынок), заставив тем самым колесо истории крутиться в другую сторону. Оказавшись в результате демократической по форме и номенклатурной по содержанию революции на перекрестке всех дорог, историей «потерянный» человек с большим трудом удержался на ногах, смог устоять в борьбе с захлестнувшими его революционными ветрами. Только и исключительно потому, что был занят очень важным делом: постоянно ходил на выборы и бесконечно кого-то выбирал, а также нечто покупал и иногда это нечто продавал на новом «капиталистическом» рынке. Отбросив, наконец, иллюзии социалистического и коммунистического строительства, наш, вновь «самообретенный», человек с головой погрузился в мир, казалось бы, реальных дел. К сожалению, они его не кормили, но иллюзию достатка и участия создавали в полной мере. Неожиданно освободившись, человек начал «творить» свою новую демократическую историю, теперь уже без большевиков и коммунистов, но с благословения власть имущей номенклатуры.

История получилась занятная. Элитарная демократия предложила нам свой способ возвращения в историю. Сорвав со стены холст «железного занавеса», освобожденный человек открыл заветным ключом дверь в реальную историю и безмолвно замер на пороге новой жизни. Из фигуры исторического умолчания освобожденного человека элитарная демократия создала свой образ обновленной истории. В ней бал правили «тени» человека, демократически застывшего, но выбирающего. Эти «тени» устроили бесконечный хоровод демократических выборов и рыночной трансформации, но не в политической и экономической реальности, а в мире демократических иллюзий и псевдоэкономических ожиданий. От непрерывного мелькания, постоянной круговерти «демократических каруселей» «человек ожидающий» очень быстро устал. Наступило время разочарований в демократии, которое очень удачно, с пользой для себя использовали властвующие элиты, объявив поход за стабильностью и преемственностью, туда, где вместо революцией призванных кухарок бал правят «элитарные демократы». Сначала они советское демократическое большинство завели в «управляемые» тупики, а потом объявили себя его спасителями. Известная и понятная логика «возвращенцев» в историю.

Элитная демократия вернула нам нашу историю и вернула нас в эту историю, но в каком виде? Опять нас строят в колонны, хотя теперь уже не для индустриализации и коллективизации, а для строительства еще более развитого капитализма. Что с того, что в результате всех этих строительных манипуляций капитализм получается с газпромовским душком, в виде обновленной формулы теперь уже не советского, но абсолютно не современного империализма, - ведь главное не результат, а сам процесс построения. Что с того, что, отдав свой голос на выборах и свои деньги на рынке, «человек живущий» вновь оказывается на задворках истории, ее бессменным маргиналом, откуда по свистку власть имущие вызывают его либо в день мизерной получки, либо в день демократических выборов? Главное - участие, а то, что в результате участия история вновь, как и раньше, отчуждается от ее участников, это уже мало кого волнует. Элиты остаются при своей истории. Наше место в ней определено, но, увы, не нами.

В процессе демократического транзита советское народовластие оттолкнулось от выборов как от своей основы-трамплина и воспарило ввысь. Демократические выборы освободили власть от назойливого и навязчивого «народного» большинства. Они дали ей свободу, независимость от «нищих пешеходных масс» (А. Платонов). Освобожденная таким образом власть использовала выборы как универсальную отмычку, средство, в виде «чистых» и «грязных», но одинаково манипулятивных политических технологий, для того чтобы обеспечить стабильность и преемственность своего демократического существования. И, наконец, в форме элитарной демократии освященная «мнимой свободой» власть становится особенным субъектом властвования, независимым не только от «народовластного» большинства, но и от самих выборов. Теперь уже она сама выбирает то, что молчаливое демократическое большинство должно будет затем свободно и независимо, тайно и состязательно избрать на демократических выборах: «партийные списки» становятся единственно по-настоящему демократичным, хотя и чрезвычайно дорогим способом проникновения в различные ветви и закоулки власти.

Демократизация советского народовластия качественно и существенно изменяет место и роль власти в общественном процессе. Его источником становится уже не «власть большинства» как предельное и единственное основание общественного развития, что было и остается одним из главных признаков номенклатурной организации властных отношений, а демократические выборы. Но после выборов, когда фанфары отзвучали и потешные полки разошлись на зимние квартиры, вплоть до новой оттепели, освобожденная власть продолжает жить и размножаться все по тем же законам номенклатурного братства. Элитарная демократия и организующие ее субъектный потенциал элиты никуда при этом не уходят. Совсем наоборот, они-то и есть современная форма бытия «избранной» таким образом во власть номенклатуры.

Так же как в далекие советские времена, «элитарная» элита пытается убедить нас в том, что демократические выборы - это и есть, по сути, основной способ строительства нового демократического дома, а наши свободные и независимые голоса - те кирпичики, из которых он будет возводиться. В прошлые времена нам говорили то же самое, а в это время из нас и за нас члены номенклатурного братства «серпа и молота» строили «котлованы» народного счастья. Сегодня мы заняты тем, что засыпаем эти котлованы, но по-прежнему руководит масштабными строительными работами номенклатура - одемокраченная номенклатура, переодетая в одежды правящей элиты. Ничего противоестественного в таком повороте событий нет. Если раньше под руководством номенклатуры мы строили социализм и народовластие, то теперь пытаемся делать прямо обратное - строить капитализм и гражданское общество. Изменился предмет нашей активной и заинтересованной деятельности. Нечто произошло и с субъектом этого процесса - он сменил форму одежды, превратившись в результате в респектабельную правящую элиту. Но наиболее серьезные изменения произошли со средствами, которые этот субъект использует для насаждения своей «демократической» власти. В его умелых руках основным средством строительства нового общественного строя и государственного устройства стали демократические выборы и всевозрастающая активность органов государственного управления, регулирования и контроля. Естественно, что в данном случае речь идет не о «реликтах» и не о «развитых» формах советского народовластия, а об относительно новых, прошедших в процессе рыночных реформ курсы ликвидации политической и экономической безграмотности субъектах и их обновленных средствах. И думают они по-другому, да и действуют иначе, но по-прежнему, особенно в политической жизни, пытаются не только решать все за нас, но и использовать нас в качестве «винтиков» и «приводных ремней» большого, но абсолютно ненадежного механизма строительства демократического общества.

Действительно, новое может появиться только из старого, из которого оно появиться в принципе не может. Данный парадокс давно и хорошо известен, так же как и его решение. В нашем случае, он проявляется следующим образом: фетишизация демократических выборов и возврат к «строительству» нового общества, использование исключительно этих средств демократического транзита от советского народовластия к элитарной демократии, а именно такой подход характерен для нынешних транзитных времен, не только не мешает, как может показаться на первый взгляд, но, напротив, способствует тому, что эти средства существенно меняются, медленно, но верно превращаются в достаточно эффективные средства преодоления тоталитарного наследия. В этих, первоначально, казалось бы, абсолютно «пустых», формализованных тоталитаризмом формах в муках и борьбе зарождается принципиально новое содержание, которое свидетельствует о том, что элитарная демократия лишь одной ногой стоит в прошлом, а другую ногу уверенно поставила туда, где зарождаются новые способы общественного производства, где «формальная» демократия становится основой развития самой себя и обновленного общества. Это проявляется, в частности, в том, что данные формы перестают быть социальными фетишами: государственное управление ищет и находит адекватные для себя способы существования в изменившемся мире, а демократические выборы, несмотря на весь пафос их политического и идеологического сопровождения, реально решают лишь те проблемы, которые в действительности решают, и не претендуют на установление абсолютной власти очередного «большинства». Элитарная демократия совершенно естественным образом использует в решении стоящих перед ней задач те средства тоталитаризации истории, которые ей достались в наследство от советского народовластия. Но, поскольку используются они в принципиально иной среде, в другом функциональном окружении, происходит их качественное обращение, и они превращаются в средства детоталитаризации, то есть, в том числе, и демократизации общества.

Тот факт, что исходной точкой демократического транзита в России был тоталитаризм, советское народовластие - высшая точка развития и низшая точка падения демократии, существенным образом повлиял на логику становления элитарной демократии. Превращение сталинской демократии в элитарную пошло самым коротким и понятным путем - через то, что формально их объединяет, то есть через выборы. В результате свободных, тайных, конкурентных выборов монолитная стена пирамиды тоталитаризма во многих местах треснула, а она сама угрожающе наклонилась. Но не упала и не перевернулась. Благодаря неусыпной заботе номенклатуры, она хотя и покосилась, но устояла. Одемокраченный тоталитаризм продолжал держать нас в своих крепких объятиях, всячески подталкивая по пути всемерного развития понятной для него элитарной демократии. В результате советское народовластие, как шагреневая кожа, сморщилось до демократических выборов, а они, в свою очередь, превратившись под мощным прессом сталинской демократии в набор формальных процедур, обеспечивающих легитимность и стабильность существования правящих элит, освободившись, наконец-то, от излишков свободы, сделали демократию формальной и «мнимой». Надев на себя одежды правящей элиты, номенклатура осмысленно и целенаправленно начала строить на старых основаниях новый дом для себя и нас - элитарную демократию. Поскольку в этот процесс вмешалась логика детоталитаризации истории, это строительство получилось совсем не похожим на принятые в цивилизованном обществе классические образцы демократии. И самое главное отличие постсоветской элитарной демократии от всех иных известных форм ее осуществления заключается в том, что субъектом ее осуществления являются не политические или экономические элиты, а обновленная, но продолжающая все же жить по своим собственным законам номенклатура. В условиях ее всевластия говорить о существовании каких-либо иных элит, кроме «правящей элиты», абсолютно бессмысленно. Можно выделять какие-то группы влияния, различные комбинации разнообразных социальных сил, так, или иначе оказывающих воздействие на происходящие события, но элита у нас может быть и есть только одна - правящая. Как только она перестанет быть правящей, так, сразу же перестанет быть и элитой. Поэтому субъектом развития элитарной демократии является та элита, которая находится у власти, - постсоветская номенклатура.

В дальнейшем, после успешного завершения этапа установления стабильности, элитарная демократия может развиваться в двух различных направлениях. Классический вариант ее изменения - превращение в политическую демократию, в которой политическая реальность становится реально многополярной и существующие демократические институты позволяют гражданам и обществу в целом стать полноценным субъектом ее развития. Возможен и неклассический, «суверенный» вариант ее развития, связанный, в первую очередь, с борьбой и преодолением всякого рода, в том числе и описанных выше, «обременений» сталинской демократии (тоталитаризма). Сегодня страна выбирает свой путь. Эти выборы не заметны. Они протекают не на поверхности, а в глубинах общественной жизни. Но, несмотря на достигнутую «элитарную» стабильность и «управляемость» демократии, эти процессы идут. Будем надеяться на то, что даже в условиях «мнимой свободы» мы сумеем сделать правильный выбор.

тоталитаризм мнимые свободы элитарная демократия

Литература

1.Джин Л. Коэн, Эндрю Арато. Гражданское общество и политическая теория. М.: Издательство «Весь Мир», 2003. С. 25-26.

2.Там же. С. 26.

3.Там же. С. 28.

4.Г.В.Ф. Гегель. Энциклопедия философских наук Том 1. Наука логики. М.: Издательство «Мысль», 1974. С. 319.

Размещено на Allbest.ru