Введение в политическую науку

Все это говорит о том, что арсенал исследовательских методов, средств и инструментов политической науки должен включать системный анализ. Разработанный в 30-х годах системный анализ стал достоянием социальных и гуманитарных наук сравнительно недавно. Первоначально он был сформулирован и использовался представителями естественных наук. Здесь следует прежде всего назвать работу физиолога У.Кэннона "Мудрость тела", опубликованную еще в 1932 г. и сыгравшую большую роль во внедрении системного анализа в социальные науки. Именно в ней впервые было разработано понятие "гомеостазис", означающее состояние равновесия в системе. Важное значение имели также работы Л.Берталанфи по биологии и общему системному анализу. Политологи же, хотя прямо не обращались к этим работам, все же не могли не испытать их влияние через широко известные работы Т.Парсонса, Дж.Хоманса, Р.Мертона и других исследователей, которые в 40-х - 50-х годах стали широко использовать достижения системников в социологии и экономической науке. Именно благодаря этим достижениям им удалось разработать теорию структурно-функционального анализа, ставшую после второй мировой войны одним из основных методологических подходов в изучении общества.

С позиции системного анализа любые сообщества можно рассматривать как постоянные образования, функционирующие в рамках более широкой среды. Они характеризуются как целостные системы, состоящие из определенного комплекса взаимозависимых элементов, которые можно вычленить и анализировать. Системы имеют довольно четкие границы, отделяющие их от окружающей среды, причем они проявляют тенденцию к равновесию.

В 50-х - 60-х годах в плане внедрения системного анализа в политологические исследования большой вклад внесли работы К.Эрроу, Э.Доунса, Д.Блэка, Дж.Бьюкенена, Г.Тэллока и др. Особенно большую роль сыграли Д.Истон, К.Дойч, Г.Алмонд и другие американские исследователи. Суть системного анализа состоит в том, что мир политического изучается как комплекс элементов, образующих целостную систему в ее связи со средой - гражданским обществом и экономико-хозяйственной системой. Обосновывая необходимость внедрения системного анализа в политическую науку, Д.Истон писал [108]:

В самое последнее время понятие системы стало привлекать особое внимание, став основанием для определенной точки зрения на вещи от рассмотрения мельчайшей клетки человеческого тела как системы до все более крупных и емких систем - самого человеческого существа как организма, человеческой личности, малых групп и крупных учреждений, обществ и совокупности общества, такой как международная система.

Одной из причин, способствовавших внедрению системного анализа, стал своеобразный теоретический голод, ощущавшийся в начале 50-х годов многими представителями политической науки - была необходима общая теория политики. Но все же приверженцы системного анализа видели свою задачу в построении так называемых теорий среднего уровня, или сравнительной политической теории, которые должны были обеспечить переход от эмпирических данных к теоретическим обобщениям.

Заметим, что само понятие "политическая система" стало возможным с введением в политическую науку системного анализа. Необходимость использования его в политической науке вызвана прежде всего многообразием и многосложностью самого мира политического. Выше уже отмечалось, что политология по своей природе - междисциплинарная наука. Она стоит как бы на пересечении многих социальных и гуманитарных наук. При этом политико-культурный подход основывается на широком использовании междисциплинарных методов исследования.

Наиболее явно междисциплинарный характер политологических исследований проявляется при системном анализе, предполагающем всестороннее изучение политических феноменов с использованием методов, инструментов, систем аргументаций других социальных, гуманитарных и отчасти естественных наук. Системный анализ включает стандартизацию и унификацию научных понятий, систематизацию и упорядочение знаний о политических феноменах и реальностях.

Для любой системы, в том числе политической, характерны три основополагающих измерения: ставшее, или реально существующее и проявляющееся в структуре; действование, поведение или функция; становление или эволюция. В идеале системный анализ должен охватить все три измерения в совокупности. Однако в реальной исследовательской практике главное внимание системники концентрируют на первых двух измерениях, отодвигая на задний план третий. Это объяснимо, если учесть, что системный анализ наиболее эффективен там, где существует некое равновесие, факты определились, приобрели более или менее завершенные очертания, их можно систематизировать, свести к количественным параметрам, легко поддающимся обработке статистическими и математическими методами.

Важно отметить и то, что у приверженцев системного анализа могут быть разные цели, поэтому результаты их изысканий будут различаться. Так, если один из основоположников структурно-функционального подхода Т.Парсонс концентрировал внимание на диалектической взаимосвязи между структурой и функциями составных элементов социальных систем, то Д.Истон поставил своей целью провести анализ механизма обратной связи между результатами политики, поддержкой большинством населения политической системы и требованиями к ней.

В системном анализе, как его понимал Г.Алмонд, выделяются понятия "вход" и "выход". На входе политической системы решающую роль играют такие компоненты, как политическая социализация, вычленение и формулирование интересов, их представительство в политике, политическая коммуникация. На выходе мы имеем определение правил или законов, программ, политических курсов, их применение и контроль за соблюдением. Очевидно, что системный подход позволяет анализировать политические феномены во всей их сложности и взаимопереплетенности, при этом учитываются как социальные основания политики, так и обратное влияние последней на социальные реальности.

19.8 Сравнительный метод

В настоящее время самостоятельный крупный раздел политической науки составляют сравнительные исследования. Данная проблема отчасти уже затрагивалась в гл. 1. Здесь попытаемся ответить на вопросы: что же понимается под сравнительным исследованием или сравнительным анализом и каков его предмет?

Если, например, попытаться сравнить отдельные политические системы по количеству составляющих ее граждан, следовало бы использовать демографическую статистику для установления ранжировки этих систем по численности населения соответствующих стран. Но этого недостаточно для определения сущностных характеристик самих систем. Сравнение различных обществ по среднедушевому доходу, по числу радиоприемников и телевизоров, приходящихся на каждую тысячу человек и т.д., как правило, тоже не дает представления о самой политической системе.

Системы правления можно сравнивать по временному и пространственному, или географическому, принципам. В первом случае это первобытная, античная, традиционная, современная, а во втором - европейская, азиатская, африканская, американская, латиноамериканская и иные системы. Можно назвать ряд других параметров сравнения.

Проблема состоит в том, чтобы выбрать такие компоненты и элементы, которые бы в отдельности или в совокупности позволяли судить о тех или иных сущностных характеристиках сравниваемых объектов. Например, классификация или типологизация политических систем уже сама по себе предполагает сравнение. Но его можно провести по различным параметрам. С этой точки зрения одна из главных задач, встающих перед политологом-компаративистом,- выбор параметров, поддающихся сравнению друг с другом.

Следует отметить, что в рассматриваемом контексте в политологии, как и в других социальных и гуманитарных науках, положение иное, чем в естественных науках. Например, в химии и физике сравниваемые переменные величины можно воспроизводить в лабораторных условиях, что отнюдь не скажешь о социальных или политических феноменах. Здесь сравнения можно осуществлять лишь условно, косвенно. Именно так решил стоявшую перед ним проблему М.Вебер в своем сравнительном исследовании религий, с помощью которого он пытался определить связь экономической этики в различных религиях с возникновением капитализма.

Политологическое сравнительное исследование базируется на фундаментальном допущении, что человеческое поведение представляет собой постоянную величину, что оно будет одинаковым в одинаковых обстоятельствах независимо от места и времени. В данном случае существенное место занимает предварительная гипотеза. Так, если анализировать партийные и избирательные системы различных стран, возникает конкретная проблема относительно того, в каких именно условиях утверждаются однопартийная, двухпартийная, многопартийная и смешанная партийная системы.

В компаративистике используется множество подходов в зависимости от объекта исследования - системный, политико-культурный, структурно-функциональный и т.д. К важнейшим понятиям, особенно часто используемым при сравнительных исследованиях, относятся политическая система, политическая структура", "политические функции", "политическая социализация", "политическая культура" и т.д. В центре внимание исследователя, как правило, находятся структуры, процессы, функции различных политических систем и режимов в различных национально-культурных и исторических условиях, их специфические особенности, различия и точки схождения. Для того чтобы понять истинную сущность мира политического, необходимо изучать различные формы его проявления, аспекты в разных странах и регионах, у разных наций и народов, в различных социально-экономических, общественно-исторических ситуациях и т.д. В этом контексте в качестве объектов сравнительного анализа могут быть выбраны их формы, типы и разновидности политических систем в целом, но можно концентрировать внимание и на конкретных ее составляющих, таких, как государственные институты, законодательные органы, партии и партийные системы, избирательные системы, механизмы политической социализации.

19.9 Язык и понятийно-категориальный аппарат политической науки

Ф.Бэкон среди четырех выделенных им призраков - идолов племени, пещеры, театра и рынка - особо важное значение придавал последним. Они, по Бэкону, вызваны к жизни существованием языка, служащего в качестве объединяющего людей начала. И действительно, политические феномены невозможно понять вне системы общения и механизмов политической коммуникации, которые в одинаковой степени связаны как со сферой общественного сознания, так и с социокультурной и политико-культурной сферами, с миром политического в целом в собственном смысле слова. В качестве важнейших средств коммуникации выступают, естественно, политический язык, политическая символика, понятийно-категориальный аппарат и т.д.

Язык, по справедливому замечанию канадского исследователя Ф.Дюмона, можно рассматривать одновременно и как средство, и как среду общения. Когда человек выступает в качестве субъекта речи, он намеревается утвердить свои собственные цели. Тогда язык составляет средство реализации намерений. При этом язык используется и для того, чтобы с помощью слов понять окружающий мир. Тогда язык превращается в некую среду, в которой действует человек. Здесь язык выступает в качестве культурной среды обитания человека. По своей значимости в качестве предмета политологического исследования политический язык можно поставить рядом с такими проблемами, как политическое поведение, процесс принятия решений, избирательный процесс и т.д.

В свете достижений электронной технологии и средств массовой информации значительно возросло значение так называемой символической коммуникации в обеспечении жизнеспособности и регулирования политических систем современности. Коммуникация представляет собой непрерывный поток и обмен посланиями или постоянную трансмиссию информации между различными субъектами коммуникации. В конечном счете создается всеохватывающая коммуникационная сеть. Значимость приобретают выяснение достоверности источников и каналов коммуникации, адресата, сложности механизмов кодирования и декодирования, адекватности обратной связи. Язык действует в некотором роде как связующее звено политического общества, как инструмент поддержания необходимого информационного уровня общества. С сугубо практической точки зрения целью языковой коммуникации является как информирование, так и убеждение.

Выражаемые через язык идеи и установки служат не в качестве зеркального отражения реальной действительности, а как средства, с помощью которых люди пытаются понять и интерпретировать эту действительность. Поэтому в мире политического иногда иллюзию власти трудно отличить от реальной власти. Здесь часто значимость приобретают не только реальные действия и меры правительства или государства, тех или иных общественно-политических образований, но и то, как они оцениваются и воспринимаются, в каком контексте подаются, и т.д. Способ и средство передачи сообщения столь же важны, как и его содержание. Содержание и стиль политических действий невозможно отделить друг от друга.

Иначе говоря, в политике значение имеет не только то, о чем говорится, но и то, как об этом говорится. Язык - одновременно средство и общения, и контроля. По справедливому замечанию Г.Кресса и Р.Ходжа, "языковая форма позволяет передавать информацию и искажать ее". Слово несет в себе огромный содержательный и эмоциональный заряд. С помощью простой замены или перестановки слов один и тот же факт можно изобразить совершенно по-разному. Например, можно сказать об Оресте, убившем свою мать: "Орест - мститель за своего отца", но можно сказать и иначе: "Орест - убийца своей матери". Эта особенность языка позволяет не только информировать аудиторию, но и манипулировать ее сознанием, трактовать информацию в пользу заинтересованной стороны. При анализе политических феноменов и реалий необходимо исходить из факта существования действительного мира политического, лишь частью которого являются язык и символы. Социально-политическая практика не есть просто эффект речи или языка. Адекватное познание его возможно лишь при признании факта существования различных, в том числе и ложных, форм языка, которые противоречат друг другу. Такая позиция возводит теоретический плюрализм в принцип. Нет одного единственного инстинного языка, точно так же как нельзя говорить о завершенности истории. Множественность противоречивых языковых форм - это факт, который невозможно отрицать.

Поэтому объект политологии, как и большинства других общественных наук, проблематичен в том смысле, что в поддающихся обозрению фактах и феноменах исследования стерты или отодвинуты на задний план работа языка, подсознание и история. А.Тойнби не без оснований отмечал, что "история языка - это конспект истории общества". Политический словарь развивается в связи с историческими реальностями и самым тесным образом связан с общенаучным словарем эпохи. Более того, именно используемые терминология и понятия могут помочь определить период (по крайней мере нижние хронологические границы) возникновения той или иной политической доктрины. Если, например, понятия "полис", "политика", "демократия" и т.д. возникли в эпоху античности, то такие понятия, как "суверенитет", "радикализм" и т.д., вошли в обиход в Новое время. Многие биологические метафоры, характерные для политической науки XIX - начала XX в., ассоциировались с идеей органического государства. А популярные ныне термины "системный анализ", "политический процесс", "модель" и др. связаны с механистической концепцией государства, которая в свою очередь связана с физикой и технологией. Такие термины, как "установки", "перекрестное давление", "взаимодействие", "правила игры" и т.п., заимствованы из прикладной социологии, основанной на позитивизме.

Показательно, что в реальностях европейской интеграции все чаще говорят о европейском языке, или евроязыке, представляющем собой с языковедческой точки зрения комплекс специальных терминов, неологизмов, аббревиатур, метафор и т.д., применяющихся в тех случаях, когда речь идет о новых политических и правовых явлениях в Европе. Симптоматично, что само понятие "Европа" в этом языке приобрело новый смысл и стало использоваться как синоним понятий "единая Европа", "объединенная Европа", "интеграция". Появилась группа производных от этих слов: европеизм, европеист, европеизация, европеизирование, проевропейский, антиевропейский и т.д. К числу неологизмов относятся такие слова, как евростандарт, евродепутат, евросфера, еврократ, европессимизм, еврооптимизм и пр. Все более популярными становятся термины: европейское экономическое пространство, европейское информационное пространство, европейская валютная система, европейское политическое сотрудничество, европейское правовое сотрудничество и др.

Понятия "правые" и "левые", "консерватизм", "либерализм" и "радикализм" получили хождение в обществознании в XIX в. С тех пор в перипетиях бурных XIX и XX вв. вкладываемое в них содержание существенно, а в некоторых отношениях радикально изменилось. Ряд важнейших их функций претерпел инверсию: некогда консервативные идеи приобрели либеральное значение и наоборот. Потерял убедительность принцип, согласно которому индивидуалистические ценности жестко привязывались к правому флангу идейно-политического спектра, а коллективистские ценности - к его левому флангу. В свете сказанного нуждаются в переосмыслении и более четком толковании с учетом нынешних реальностей такие понятия, как "левые", "правые", "консерватизм", "либерализм" и др.

Становится очевидным, что определение того или иного течения политической мысли как некоторого комплекса неизменных и однозначно трактуемых идей, концепций и доктрин может лишь исказить его действительную сущность, поскольку одни и те же идеи и концепции в разные исторические периоды и в различных социально-экономических и политических контекстах могут быть интерпретированы и использованы по-разному.

О том, насколько сильно политический язык испытывает на себе влияние конкретных общественно-исторической и социально-политической ситуаций, можно понять на примерах нацистской Германии и большевистского режима в нашей стране. В Германии был создан особый идеологизированный язык (Lingua Tertii Imperil - LTI) - язык Третьего рейха. Для него были характерны введение множества неологизмов и изменение, выхолащивание и фальсификация старых общепринятых терминов и понятий, которые были приспособлены к духу и форме нацистской идеологии.

Далеко идущие планы в этом контексте вынашивались у нас в стране. В 30-е годы на высоком академическом уровне были сделаны попытки применения классового подхода в языкознании и лингвистике. Более того, в тот период известный языковед академик Марр и его школа предприняли усилия по созданию так называемого классового языка. Дискуссии и споры по этому вопросу прекратились лишь с выходом в 1951 г. работы И.В.Сталина "Марксизм и вопросы языкознания". Классовый язык, естественно, создать не удалось, но зато была достигнута высочайшая степень идеологизации политического (да и не только) языка. Здесь бескомпромиссная дихотомическая конфронтационность в идеологической сфере проявилась в создании и институционализации соответствующих целям реализации этой конфронтационности лексики, выражений, оборотов речи, клише, языковых стереотипов, которые в совокупности и составили наш советский новояз.

О том, в какой степени политический язык испытывает на себе влияние конкретной общественно-исторической ситуации, свидетельствует пример ФРГ и бывшей ГДР, для которых при общем для обеих стран национальном языке было характерно нечто вроде языкового отчуждения. Показательно, например, что понятие "пацифизм" в словарях, изданных в ФРГ, определялось как "отказ от войны по религиозным или этическим соображениям", а в словарях, изданных в ГДР,- как "буржуазное политическое течение, выступающее под лозунгом "мир любой ценой, против любых, в том числе оборонительных и освободительных войн". С разным оттенком использовалось, например, слово "массы". Если в ФРГ оно приобрело негативный оттенок и заменялось более нейтральными словами типа "трудящееся население", то в ГДР оно употреблялось исключительно в положительном значении, как, например, в выражении "творческая инициатива масс".

С рассматриваемой точки зрения интерес представляет феномен неологизмов, которые быстро исчезают с исчезновением породившей их обстановки. Так, в нацистской Германии прочно вошли в повседневный обиход выражения "германский дух", "народно-немецкая сущность" и т.п., а в социалистической ГДР множество неологизмов с компонентом Volk - народ: "народные выборы", "народная собственность", "народная газета", "народная полиция" и т.д.

Важность изложенного особенно очевидна, если учесть, что политика в некотором смысле - это система человеческих отношений, осуществляемых во многом с помощью языка. Поэтому без изучения политического языка нет и не может быть политологии, заслуживающей данное название. Именно изучение языка призвано выявить содержание мифов, иллюзий, стереотипов и в более широком смысле всего комплекса пропозиций, играющих определяющую роль в политическом дискурсе.

О значимости политического языка в политологическом анализе свидетельствует тот факт, что в 60-х - 70-х годах на Западе была поставлена задача превратить герменевтику, возникшую в XIX в. и рассматривавшуюся в качестве вспомогательной дисциплины - "искусство понимания текстов", в универсальную философскую дисциплину. В качестве первоосновы герменевтики для ее приверженцев служит язык, поскольку, как считает один из ее теоретиков Х.Г.Гадамер, "связь человека с миром есть связь языковая, а значит, понятная с самого начала. Герменевтика... в этом смысле есть универсальный аспект философии, а не только методическая основа так называемых гуманитарных наук". Овладение языком следует рассматривать как первую и самую важную стадию социализации, в процессе которой индивид ассимилирует все формы восприятия и ценностные системы, которые детерминируют его личностные характеристики. Более того, как отмечал Гадамер [15, с. 447J, "существует фундаментальное единство мысли, языка и мира. Человеческие отношения, как и отношения человека к миру, являются лингвистическими и раскрываются в языке". Другими словами, герменевтика рассматривает язык как "форму выражения бытия и человеческого существования".

Все чаще западная политология в качестве руководящего принципа использует методологию близкой герменевтике аналитической философии языка. Ее суть состоит в анализе конкретных понятий из самых разных сфер и областей знания - политической, экономической, социокультурной, религиозной и т.д. Она делает упор на проблематике значения, выяснении смысла высказываний, его происхождении, эволюции и функционировании. В настоящее время западными политологами опубликовано множество работ, написанных в русле герменевтики и аналитической философии.

Немаловажный вопрос, с которым мы сталкиваемся всякий раз, когда ставим перед собой задачу вычленить какую-либо научную дисциплину из всей совокупности научных дисциплин,- это вопрос о понятийно-категориальном аппарате этой дисциплины. Показательно, что для иллюстрации безграничного переплетения понятийных методических проблем, существующих в науках о культуре, М.Вебер приводил следующую шкалу понятий [10, с. 404J:

Понятия родовые, идеальные типы, идеально-типические родовые понятия, идеи в качестве эмпирически присущих историческим лицам мысленных связей, идеальные типы этих идей, идеалы исторических лиц, идеальные типы этих идеалов, идеалы, с которыми историк соотносит историю, теоретические конструкции, пользующиеся в качестве иллюстрации эмпирические данные, историческое исследование, использующее теоретические понятия в качестве пограничных идеальных случаев

Примечательно, что члены Венского кружка - основатели школы логического позитивизма считали, что почти все проблемы в обществе порождены неопределенностью понятий, терминов, слов и т.д. Следовательно, для адекватного профессионального изучения мира политического, политических феноменов необходимо определить, вычленить и уточнить языковые формы, категории и понятия политологии. Политика зачастую представляет собой не столько четко очерченную, раз и навсегда фиксированную сферу, сколько то, что сами люди считают политикой, хотя ее и нельзя рассматривать всецело как результат некоего вербального произвола. Это вполне естественно, особенно если учесть, что власть и политика являются выражением человеческих отношений и представлений об этих отношениях. Поэтому немаловажное место в политологии занимает выявление содержания используемых ею понятий и категорий. На эту сторону политической науки с самого начала обращали большое внимание наиболее пытливые представители данной дисциплины. Примечательно, что в Германии сложилась академическая школа "Истории понятий" (Begriffsgeschichte), оказавшая серьезное влияние на понятийно-категориальный аппарат социальных и гуманитарных наук Запада. Ведущую роль в ней сыграли Р.Козеллек и О.Бруннер. Нельзя не упомянуть вышедший в 1962 г. фундаментальный труд французского исследователя Ж.Дюбуа "Политический и социальный словарь во Франции в период 1869-1872 гг." Множество работ на эту тему вышло и в других западных странах. Сложилась традиция, когда анализ понятий рассматривается в качестве методологии, с помощью которой ученый упорядочивает и, если это возможно, совершенствует понятийно-категориальный инструментарий своих исследований.

Как известно, уже для Н.Макиавелли и Дж. Гоббса отправной точкой служило положение о том, что представления о социальных и политических изменениях не только находят отражение в сознании, а затем и в языке, но и создаются сознанием с помощью языка. В "Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия" Макиавелли, в частности, писал, что люди в своих оценках событий старого и нынешнего времени по тем или иным причинам обладают заведомыми представлениями, определяющими их дальнейшие действия и мировосприятие и постоянно меняющимися в течение человеческой жизни. У Гоббса в "Левиафане" также встречаются схожие положения о необходимости предваряющих знаний о мире при его познании. Это, согласно Гоббсу [22, с. 61], значит, что "мысленная речь, если она направляется какой-нибудь целью, есть лишь искание или способность к открытиям".

Отправной посылкой в распространенной ныне на Западе методологии анализа понятий является постулат, что именно понятие определяет строй предложения, а не наоборот. Из такого подхода вытекает следующий ряд: анатомия, реконструкция и формулирование понятий. Говоря об анатомии, речь ведут о вычленении составляющих элементов данного понятия, т.е. его характеристиках и свойствах. Под реконструкцией понимается перестановка и расположение этих элементов в упорядоченном и логически стройном виде. Формулирование понятий включает в себя выбор определения или определений на четких и ясных основаниях. С этой точки зрения важно определить, какое именно содержание вкладывается в само понятие "политология".

Для политологического анализа проблему представляет многозначность, или полисемичность, понятий и терминов. Все слова полисемичны - имеют не одно, строго заданное значение, а несколько значений. Сложность состоит не только в множестве значений каждого отдельного слова, но и в возможности смешения этих значений, а также неясности, какое значение в данный момент подразумевается. В качестве примера можно привести понятие "идеология", с которым связаны самые разные смысловые ассоциации: идея, доктрина, теория, наука, вера, притворство, ценность, убеждение, миф, утопия, истина, познание, классовый интерес и т.п. Это же можно сказать о других основополагающих понятиях и категориях политологии, таких, как власть, политика, свобода, права человека и т.д.

Помимо проблемы многозначности, полисемии тех или иных понятий существует также проблема синонимии, поскольку разные понятия могут означать одно и то же. Поэтому сами понятия "власть", "свобода", "демократия", "равенство" и т.д. нуждаются в тщательном исследовании, установлении их конкретного содержания в конкретном контексте.

Еще одна проблема, стоящая перед политологом, состоит в том, чтобы разобраться в разнобое и разночтении определений и формулировок, которые имеют различные категории политологического исследования. Типичный пример - термин "политическая культура". По подсчетам специалистов, в настоящее время существует несколько десятков определений. То же можно сказать о понятии "политика". В Оксфордском словаре приводятся четыре его значения, два из которых связаны с политикой как определенным видом деятельности, а два - как с объектом изучения и анализа. Здесь "политика" одновременно выступает как теория, наука и вид практической деятельности. Отсюда очевидно, что вопросы, связанные с языком и разработкой понятийно-категориального аппарата должны занимать одно из центральных мест в политической науке.

Литература

1. Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии//Политические исследования. 1992. № 4. С. 122-134.

2. Аристотель. Сочинения. М., 1984. Т. 4.

3. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М.: Текст, 1993.

4. Арон Р. Этапы развития социалистической мысли. М.: Прогресс, 1993.

5. Баллестрем К.Г. Власть и мораль (основная проблема политической этики)//Философские науки. 1991. № 8. С. 84.

6. Бердяев Н. Философия неравенств. Берлин, 1923.

7. Берк Э. Размышления о революции во Франции. М.: Наука, 1994.

8. Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии. М., 1901.

9. Буров В.Г. Современная китайская философия. М.: Наука, 1980.

10. Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.

11. Власть: очерки современной политической философии Запада/А.Л. Алюшин, Ю.М. Батурин, В.В. Мшвеннерадзе и др. М.: Наука, 1989.

12. Вопросы философии. 1990. № 3.

13. Восток. 1995. № 2.

14. Вышеславцев БЛ. Кризис культуры. Марксизм. Неосоциализм. Неолиберализм. Нью-Йорк: Изд-во А.П. Чехова, 1982.

15. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988.

16. Гаджиев К.С. Политическая наука. М.: Наука, 1995.

17. Гаджиев К.С. Тоталитаризм как феномен XX в.//Вопросы философии. 1992. № 2. С. 3-25.

18. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990.

19. Геллнер Э. Национализм возвращается//Новая и новейшая история. 1989. № 9.

20. Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы науки и класса//Путь. 1992. № 1.

21. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М.: Наука, 1977.

22. Гоббс Т. Избранные произведения. М.: Политиздат, 1958. Т. 2.

23. Гоббс Т. Сочинения. М.: Мысль, 1988. Т. I, II.

24. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985.

25. Гурееич АЛ. Категории средневековой культуры. М.: Наука, 1984.

26. XII съезд РКП(б). Стенографический отчет. М.: Политиздат, 1968.

27. Демократия в Японии: опыт и уроки. М.: Наука, 1991.

28. X съезд РКП(б). Стенографический отчет. М.: Политиздат, 1963.

29. Джефферсон Т. Автобиография. Заметки о штате Виргиния. М.: Наука, 1990.

30. Цюги Л. Конституционное право. Общая теория государства. М.: Тип. тов-ва Сытина, 1908.

31. Знамя. 1994. № 5.

32. Известия. 1995, 9 июня.

33. Изензее И. Конституционные права и демократия//Вест. Моск. ун-та. Сер. 12: Социально-политические исследования. 1992. № 12.

34. Каменская ГВ, Родионов AM. Политические системы современности. М.: Онега, 1994.

35. Кистяковский Б А. В защиту права (интеллигенция и правосознание)//Вехи из глубины. М., 1991.

36. Ковалевский М.М. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права. М.: Новости, 1896.

37. Коллингвуд Р, Идея истории. М.: Наука, 1980.

38. Коренев Н. Третья империя в лицах. М., 1934.

39. Ленин ВЛ. Полн. собр. соч. Т. 40.

40. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 41.

41. Липсет С.М. Политическая социология//Американская социология сегодня: перспективы, проблемы, методы. М.: Прогресс, 1972.

42. Локк Цж. Сочинения. М.: Наука, 1991.

43. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения.

44. Милль Цж.С. Утилитаризм. О свободе. СПб, 1982.

45. Мишель А. Идея государства. М.: Тип. тов-ва Сытина, 1909.

46. Монтескье Ш. Л. Избранные произведения. М.: Изд-во АН СССР, 1955.

47. Мэхэн А. Влияние морской силы на историю (1660-17831 М., Л.: Наука, 1941.

48. Накасонэ Я. и др. После "холодной войны". М.: Изд-во Моск. ун-та, 1993.

49. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. М., 1913.

50. Ницше Ф. Сочинения. М.: Мысль, 1991, Т. 1.

51. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М.: Пресса, 1991.

52. Оруэлл Цж. "1984" и эссе разных лет. М.: Прогресс, 1989.

53. Пелликани Л. Какой социализм//Рабочий класс и современный мир. 1990. № 5.

54. Пенто Р., Гравитц М. Методы социальных наук. М.: Наука, 1972.

55. Платон. Сочинения. М.: Наука, 1994. Т. 3.

56. Плеханов Г.В. Избранные произведения. В 5 т. М., 1957. Т. 3.

57. Политические исследования. 1991. № 5.

58. Политические исследования. 1993. № 3.

59. Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М.: Прогресс, 1993.

60. Россия, 1991. Т. XII, № 18.

61. Руссо Ж. Ж. Трактаты. М.: Наука, 1969.

62. Самиэль Г. Либерализм: опыт изложения принципов и программы современного либерализма. М., 1906.

63. Смелзер Н. Социология. М.: Феникс, 1994.

64. Современная буржуазная политическая наука: проблемы государства и демократии/Г.В. Газенко, В.Г. Графский, П.С. Графский и др. М.: Наука, 1982.

65. Соловьев С.В. Сочинения. В 2 т. М., 1990. Т. 1.

66. Струве П.С. Марксовская теория социального развития. Киев, 1906.

67. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. М.: Российский имперский союз-орден, 1992.

68. Уледов А.К. Духовная жизнь общества. М.: Мысль, 1983.

69. Федералист. М.: Прогресс, 1993.

70. Федеративная Республика Германии. Конституция и законодательные акты. М.: Прогресс, 1993.

71. Философская энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1970. Т. 5.

72. Философские науки. 1991. № 8.

73. Франк Л.С. Духовные основы общества. М.: Республика, 1992.

74. Фромм О. Бегство от свободы. М.: Прогресс, 1989.

75. Хайек Ф. Дорога к рабству//Вопросы философии. 1990. № 10.

76. Хорог В.Г., Четкое МЛ. Авторитаризм и демократия в третьем мире//Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 7.

77. Ширер У. Взлет и падение Третьего рейха. М.: Прогресс, 1991. Т. 1.

78. Шмитт К. Понятие политического//Вопросы социологии. 1992. № 1.

79. Шпенглер О. Закат Европы. М.: Мысль, 1993.

80. Этическая мысль. М.: Наука, 1990.

81. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1991.

82. Ященко А.С. Сумерки Европы//Новая русская книга. Берлин, 1923.

83. Allison L. Right Principles: A Conservative Philosophy. London, 1984.

84. Almond G., Verba S. The Civil Culture: Political Attitudes and Democracy in five Countries. Princeton, 1963.

85. Almond G., Ginco C. Clouds, Clocks, and Study of Politics//World politics. 1977. Vol. XXIX, № 4.

86. Almond G. Comparative Political Systems//The Journal of Politics. 1956 Vol. XVIII, № 3.

87. Arblaster A. The Rise and Decline of Western Liberalism. Oxford, 1984.

88. Atlantic. 1953, July.

89. Barre R. Reflexions pour demain. Paris, 1984.

90. Barry N. An Introduction to Modern Political Theory. London, 1982.

91. Barry N. The New Right. London, 1987.

92. Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. London, 1976.

93. Bendix R., Lipset M. Political Sociology//Current Sociology. 1957. Vol. VI, № 2.

94. Bfnoist A. de. Les itces a 1'endroit. Paris, 1958.

95. Bollen K.A. Issues in the Comparative Measurement of Political Democra-cy//American Sociological Review. 1985. № 45.

96. Bosanquet B. The Philosophical Theory of State. London, 1899.

97. Bradly I. The Strange Rebirth of Liberal Britain. London, 1986.

98. Brougham H. Political Pilosophy. London, 1842-1844.

99. Bzezinski Z., Friedrich C. Totalitarian Dictatorship and Autocracy. Cambridge, 1965.

100. Burke E. Works. London: Rivington, 1893. Vol. 1.

101. Cat/in D. The Story of Political Philosophers. N.Y., London, 1939.

102. Croce B. Aspetti morali della vita politica//Elementi di politica. Bari, 1966.

103. Dahrendorf R. Radical Liberalismus//Liberal. 1985. Bd 27, H. 1. S. 52.

104. Devine D. The Political Culture of the United States. Boston, 1972.

105. Duverger M. Institutions politiques et droit constitutionel. Paris: Themis, 1970.

106. Duverger M. Sociologic de la politique. Paris: Jhemis, 1973.

107. Duchecik I.D. Comparative Federalism. The Territorial Dimensions of Politics/Lanham et al., 1987.

108. Easton D. The Political System: An Inquiry into the State of Political System. N.Y.: McGraw-Hill, 1953.

109. Farnacci R. Storia della rivoluzione fascista. Cremona, 1937. Vol. III.

110. Flach K. H. Nach eine Schance fur die Liberalen. Frankfurt, 1971.

111. Freiburger Thesen. Bonn, 1971.

112. Freund J. L'Essence du politique. Paris, 1965.

113. Gallios P.M. Geopolitique. Les vois de la puissance. Paris, 1990.

114. Garcia A. La alternativa democratica. Barcelona: Laia, 1977.

115. Goodwin B. Using Political Ideas. Chichester, 1978.

116. Gray C. Geopolitics of the Nuclear Era: Hartland, Rimlands, and the Technological Revolution. N.Y., 1977.

117. Gray J. Liberalisms: Essays in Political Philosophy. London, 1990.

118. Gregor A.J. Ideology of Fashism. N.Y.: McGrow-Hill, 1969.

119. Hagopian M.N. Regiemes, Movements, and Ideologies. N.Y., 1978.

120. Hasbach W. Die moderne Democratie. Jena: Fischer, 1912.

121. Hattich M. Grundbegriffe der Politikwissenchaft. Darmstadt: Wissbuches, 1980.

122. Haushofer K. Wehr-Geopolitik. Grundlagen einer Wehrkunde. Berlin, 1941.

123. History of the U.S. Political Parties. N.Y.: Chelsea House Publ., 1973. Vol. 1.

124. History of Political Philosophy. Chicago, London, 1987.

125. Hitler A. Mein Kampf. Miinchen, 1942.

126. Hobhouse L. The Metaphisical Theory of the State. London, 1918.

127. International Encyclopedia of Social Sciences. N.Y., 1968. Vol. 16.

128. Ishida T. Japanise Political Culture: Change and Continuity. New Brunswick, 1983.

129. Jo M.N. Japanise Traditional Values and Industrialization//International Social Science Review. 1987. Vol. 62, № 1.

130. Kaltenbrunner G.-K. Der Schwieriege Konservatismus. Berlin, 1975.

131. Kuhenelt Ledtlin E. Konservative Intellectulle in der english-sprechender International. Stuttgart, 1973.

132. Latousch S. La proces de la science sociale: Introducton a une theorie de la conais-sance. Paris, 1984.

133. Lcs declarations francaises des droits de 1'homme. Paris, 1928,

134. Lippmann W. U.S. Foreign Policy. N.Y.: McGrow-Hill, 1953.

135. Upset S.M. Political Man. The Social Bases of Politics. London: McMillan, 1960.

136. Masakazu Y. Pluralism in der Kultur. Japan und der Westen. Frankfurt a.M., 1986.

137. MacKinder H.J. Democratic Ideas and Reality. N.Y., 1962.

138. Niesbet R. Liberalismus und der Drang nach Macht: Wie tot ist der Liberalismus. Wien, 1983.

139. Phillips K. Post-conservative America. N.Y., 1982.

140. Polin R., Polin C. Le Liberalisme: Esppoir ou peril: Oui-non. Paris, 1984.

141. Politics of the Developing Areas. Princeton: Princeton University Press, 1971.

142. 141. Political Culture and Political Development. Princeton, 1965.

143. Rawls J. The Theory of Justtice. Oxford: Clarendon Press, 1972.

144. Routier L. Les mystiques economiquss. Paris, 1983.

145. Ruggiero A. Liberalism//Encyclopedia of Social Sciences. 1933. Vol. 9, № 4.

146. Strauss L. Introduction in Political Philosophy. Detroit: Waine State University Press, 1986.

147. Strausz-Hupe R. Geopolitics: The Struggle for Space and Power. N.Y., 1972.

148. Strum S., Latour B. Redefining the Social Link: from Baboons to Humans//Social Science Informations. 1987. Vol. 26, № 4. P. 783-802.

149. The Wisdom of Conservatism//New Rochelle. 1971. Vol. 1.

150. Varaut L-М. Le droit en droit: pour un liberalisme institutionel. Paris, 1986.

151. Vial H. Pour une reneaissance culturelle. Paris, 1979.

152. Viereck P. Conservatism revisisted. N.Y., 1962.

153. Verfall oder Rainessance des Liberalismus. Munchen, 1987.

154. Watson G. The Idea of Liberalism. Studies of New Map of Politics. London, 1985.

155. Wairich P. On the New Right. N.Y., 1982.

156. Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Tubingen: Mohr, 1956.

157. Worsthorn P. The Much Freedom//Conservative Essay. London, 1979.

Размещено на Allbest.ru