Легитимность власти в России и Украине: сравнительный анализ

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 323

Белгородский государственный национальный исследовательский университет

ЛЕГИТИМНОСТЬ ВЛАСТИ В РОССИИ и УКРАИНЕ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ

Е.В. Реутов

Гражданское противостояние, смена власти в Украине и последующие за ней со бытия в сочетании с реакцией на них в России вновь поставили вопрос о степени социокультурных различий российского и украинского обществ. Российских (и не только) политиков - как со стороны власти, так и со стороны оппозиции, естествен но, прежде всего, интересует реальная возможность экстраполяции революцион ных событий в Россию и технологии их пресечения либо, наоборот, эскалации. Гражданское общество отчасти с завистью, но в большей мере - со страхом и подо зрительностью - отмечает пассионарность участников противостояния. Эксперты и ученые пытаются понять особенности политической культуры и социально-эко номической ситуации России и Украины, влияющие на политический процесс и властные отношения.

Основным содержанием политического процесса в Украине на протяжении по следних месяцев была делегитимация политической власти, смена ее носителей, сопровождающаяся насильственным разрушением политических институтов, и последующие за этим политический хаос и гражданское противостояние, в ситуа ции которых новая власть пытается решать задачи собственной легитимации. И эти задачи находятся как в институциональной плоскости и связаны с прохождением ряда правовых процедур (выборы и пр.), так и в социально-проблемном поле. Новая власть в целях собственной легитимации должна урегулировать существующие в обществе и в элитных группах конфликты и восстановить структуру управления.

Российское и украинское общества, в силу общности исторической судьбы, в ряде случаев демонстрируют близкие по своему культурно-цивилизационному наполне нию реакции на вызовы внешней и внутренней среды. Тем не менее, тенденции последних десятилетий показывают и существенные различия в социокультурной матрице двух обществ. Следует отметить также, что и Россия, и Украина представ ляют собой общества с сильнейшими социокультурными (и даже цивилизационны ми) разломами. В России - это противоречия между традиционной, в основе своей православной культурой, не менее традиционной исламской культурой и прозапад ной либеральной культурой, не говоря уже о многочисленных промежуточных и пе риферийных вариантах или еще более экзотических субкультурах. В Украине усу губляется социополитическое размежевание юго-востока, центра и запада страны.

В России наблюдается перманентный раскол социума на практически равные доли тех, кто считает приемлемым актуальный социальный порядок и политиче ский курс, и тех, кто настроен по отношению к нему негативно. Причем, среди последних гораздо больше тех, кто ориентирован на советский тип социального устройства, нежели тех, кто усматривает соответствующий образец в западных де мократиях. Мнение о том, что «дела в стране идут в правильном направлении», по данным Левада-центра (февраль 2014 г.), разделяют 47% опрошенных, тогда как противоположным образом настроены 37% респондентов. И данное распределе ние сохраняет свою устойчивость более 10 лет (до этого соотношение было еще хуже) [16]. Более трети респондентов - 39% (данные Левада-центра, январь 2014 г.) - испытывают устойчивую ностальгию по советской политической системе, пятая часть (21%) считает, что демократия по западному образцу является лучшим поли тическим устройством, и еще меньшая часть населения (19%) считает оптимальной нынешнюю политическую систему. При этом симпатии к советской системе пред ставляют собой устойчивый тренд с середины 1990-х гг., несмотря на фактически произошедшую смену поколений. То же самое можно сказать и о других типах по литических ориентаций, за исключением кратковременного роста позитивного от ношения к нынешней системе на волне предкризисной эйфории 2008 года [6].

Оценки ситуации в стране раскалывают и украинское общество - еще в большей степени, чем российское, поскольку удельный вес тех, кто считает, что оно развива ется в правильном направлении, в последние несколько лет не превышает четверти опрошенных. Так, по данным Центра Разумкова, в декабре 2013 г. соотношение по зитивных и негативных оценок составило 26,1% к 54,7% [8].

Патерналистские экспектации большинства населения Украины в условиях не эффективного государства и подавления им институтов гражданского общества по служили одной из существенных причин социальной депривации [17, с.80-81]. На вопрос социологов Института социологии НАН Украины (2013 г.) «В какой мере действующая власть решает проблему отстаивания национальных интересов?» - были получены лишь 4,5% положительных ответов: «решает хорошо» - 3,7%, «ре шает полностью» - 0,6%; на вопрос «В какой мере действующая власть решает про блему укрепления общенационального единства?» - 4,1% положительных ответов: «решает хорошо» - 3,3%, «решает полностью» - 0,7%; на вопрос «В какой мере дей ствующая власть решает проблему повышения благосостояния населения, умень шения неравенства?» - 2,1% положительных ответов: «решает хорошо» - 1,8%, «ре шает полностью» - 0,3% [14, р.452].

В условиях внутренней дифференциации российского и украинского обществ достаточно сложно проводить межстрановой компаративный анализ. Тем не менее, мы считаем, что различные по формам своего проявления политические процессы, с определенной периодичностью воспроизводящиеся в России и Украине, позволя ют выдвинуть гипотезу и об определенной специфике легитимации политической власти. Анализ сходства и различия в процессах легитимации политической власти в российском и украинском обществах, а также характера и оснований легитимно сти и являются целью данной работы.

В основе легитимности власти лежит согласие большинства членов сообщества относительно целей и ценностей, реализуемых в процессе управления, а также от носительно процедур, посредством которых организуются властные институты. Та ким образом, легитимность - это сложная система, в которой ментальные конструк ции объективируются посредством функционирования институтов.

Легитимация политической власти представляет собой крайне сложный и проти воречивый процесс, в котором переплетаются институциональные, социокультур ные и технологические механизмы. Роль институтов легитимации заключается в том, что они придают власти завершенный статус и помещают ее в контекст по литической повседневности, связанной с реализацией государственных функций. Одним из ключевых институтов легитимации политической власти в современном мире являются выборы, а также иные способы и процедуры ротации и кооптации политической элиты. К институтам легитимации можно отнести также формальные и неформальные механизмы обратной связи, благодаря которым политическое со общество может дать оценку эффективности власти (парламент, политические пар тии, электронная демократия, коллективные действия и др.).

Но, рассматривая роль институтов в регулировании процесса легитимации вла сти, нужно учитывать тенденцию к деинституционализации, все более проявляю щуюся в современном обществе. В условиях стремительных трансформаций уве личивается степень мозаичности социальной, социокультурной и «смысловой» картины мира. Благодаря инновациям в информационно-коммуникативной сфере становится возможным образование социальных сетей кратковременного характера с ситуативной идентичностью их участников. Люди получают возможность комму- ницировать напрямую не только на горизонтальном уровне, но и по вертикали - с органами власти. Так, «электронная демократия» позволяет индивиду включаться в управленческую деятельность в режиме реального времени.

Социокультурные механизмы легитимации работают на более глубинном уров не - ценностей и стереотипов массового сознания - и определяют характер вос приятия власти в целом и отдельных ее институций, действий и т.п. Среди базо вых социокультурных механизмов легитимации власти - можно назвать бытующие в обществе представления и практики, касающиеся доверия, солидарности и пр. Доверие как форма личного позитивного отношения к политическим институтам, персонам и процедурам, предполагающее наличие устойчивых позитивных ожи даний от поведения (функционирования) контрагента, приобретает большую роль на фоне индивидуализации политических процессов и коммуникаций, связанно, в числе прочего, с «электронной демократией».

Доверие является одним из наиболее глубоких позитивных аттитьюдов обще ственного и индивидуального сознания по отношению к внешним агентам - в том числе, к власти. В ряде случаев оно позволяет компенсировать институциональные дефициты и создает основу для массовой мобилизации. Вместе с тем, доверие явля ется достаточно трудноуловимым социальным феноменом, изучение которого осо бенно проблематично применительно к политической сфере. В российской полити ческой культуре доверие сильно персонифицировано. К тому же оно проявляется преимущественно на уровне социальных сетей - кругов личностно окрашенной коммуникации. Перевод доверия на макросоциальный и институциональный уро вень представляет собой определенную социально-психологическую и социокуль турную проблему для массового сознания.

Между этими двумя уровнями - институциональным и социокультурным - су ществует сложная и разнонаправленная взаимосвязь. Как указывают Дж. Марч и Дж. Олсен, институты не только определяют правила игры, но и воздействуют на существующие в обществе ценности, коллективную идентичность, доверие и со лидарность, а также этические обоснования действий в отношении них - в форме утверждений о справедливости [7, р.126]. Вместе с тем, результаты многих соци ологических исследований показывают достаточно сильную взаимосвязь между обобщенным межличностным и политическим доверием: люди, доверяющие окру жающим, гораздо чаще демонстрируют и доверие власти [например, 13, с.8].

И, наконец, технологический аспект легитимации заключается в действиях власти, направленных на получение поддержки населения и отдельных его групп и агентов, обладающих ресурсами для формирования общественного мнения. Причем, эти дей ствия могут быть ориентированы как на выполнение функций государства и обеспе чение жизнедеятельности сообщества, так и носить сугубо манипулятивный характер.

В политических системах и России, и Украины в постсоветский период был осу ществлен транзит к демократическим, в том числе, электоральным институтам. Од нако в результате их адаптации к особенностям политической культуры общества и к конфигурации элит оказалось, что демократический институциональный дизайн во многом не соответствует внутреннему содержанию политических процессов - борьбе элит за власть при политической эксклюзии масс.

В российской политической системе, в которой к началу 2000-х гг. победила мо дель консолидированной элиты, институт выборов преимущественно стал выпол нять инструментальную функцию легитимизации сложившейся конфигурации сил, а многочисленные трансформации избирательного законодательства окончательно запутали как регулирующие процедуру выборов органы (избирательные комиссии), так и избирателей. Выборы уже не представляются основной массе населения ис точником легитимности («санкцией на легитимность»), а расцениваются как про дукт сговора, политических махинаций, а «может быть и вообще не образуют собой источника права для массового сознания. Семантика этих социально-политических ритуалов совершенно другая - показная солидарность с власть имущими, социаль ное послушание, стремление «быть как все» и т.п.» [3, с.38].

В Украине действующие элиты не смогли создать ситуацию безальтернативности власти, консолидировать различные элитные группы в рамках единой провластной коалиции. Попытка В. Януковича сделать это в рамках Партии регионов потерпе ла неудачу, поскольку правящая группа оказалась настолько эгоистичной в пресле довании своих бизнес-интересов, что отсекла от себя потенциальных союзников в лице неинкорпорированных в нее кланов.

Поэтому, если в России политика во многом представляет собой политтехноло- гии, цель которых - создать видимость конкуренции в условиях несменяемости элит, то в Украине борьбе между кланами и элитами приобрела реальную остроту. В силу этого управляемость электоральным процессом в Украине была ограничена, а результаты выборов стали использоваться контрэлитами для давления на власть. Немаловажно, что внутриэлитным расколам способствовал социокультурный рас кол украинского общество на «Запад» и «Восток», который, по мнению 34,4% опро шенных в 2013 г. Институтом социологии НАН Украины респондентов, за годы не зависимости увеличился (в 2003 г. на это указывали лишь 13,4%) [14, р.530].

В России же социокультурные расколы слабо отражались на внутриэлитной кон куренции и, тем более, не транслировались на электоральные процессы. Этниче ские элиты, не будучи консолидированными, не стремились к переделу власти на общенациональном уровне и довольствовались тем, что федеральный центр предо ставлял им практически полную автономию в пределах своих республик. При этом этническими элитами для репрезентации собственных интересов использовались преимущественно неформальные механизмы.

При сопоставлении результатов президентских выборов в России и Украине об ращает на себя внимание тот факт, что, за исключением 1996 г., в России все выборы проходили в условиях безусловного доминирования одного кандидата и в один тур. Разрыв между кандидатами, опять же за исключением 1996 г., когда он составил во втором туре 13,51%, был очень большим: 2000 г. - 223,73%, 2004 г. - 57,62%, 2008 г. - 52,56%, 2012 г. - 46,42% [рассчитано по: 18]. В Украине, напротив, выборы Прези дента, начиная с 1994 г., проходили в условиях жесткой конкуренции кандидатов, и все осуществлялись в два тура. При этом разрыв между кандидатами, как правило, был небольшим (приводятся данные вторых туров голосования): в 1994 г. - 7,09%, в 1999 г. (самый большой показатель) - 18,45%, в 2004 г. - 2,73%, в 2010 г. - 3,18% [рассчитано по: 19]. В декабре 2004 г. несогласие политической оппозиции с офи циальными результатами выборов стало основанием для требований их пересмотра и последовавшей за этим «оранжевой революции».

Таким образом, фактически все президенты Украины вынуждены были действо вать в условиях неустойчивой электоральной легитимности, что провоцировало их, в свою очередь, использовать для собственной легитимации не всегда приемлемые в условиях социокультурных расколов общества приемы и технологии - апелляцию к украинской этнокультурной идентичности (В. Ющенко) или популистские реве рансы в отношении русскоговорящего населения (В. Янукович).

В России электоральная легитимность первых лиц (а также правящей партии) на протяжении последних 15 лет не подвергалась сколько-нибудь серьезным вызовам, что позволило им сформировать ситуацию безальтернативности правящей элиты, а В. Путину закрепить за собой репутационный статус «национального лидера», фактически не отвечающего перед народом за просчеты во внутренней и внешней политике. Последние списываются, прежде всего, на Правительство и парламент, доверие и одобрение деятельности которых со стороны населения имеют достаточ но низкие значения.

Средний индекс доверия таким федеральным институтам, как Правительство РФ за период с марта 2010 г. по декабрь 2012 г. (количество замеров - 18) равняется 11,7 п.п.; Совету Федерации (апрель 2010 г. - декабрь 2012 г., 17 замеров) - (-)1,1 п.п.; Го сударственной Думе (март 2010 г. - декабрь 2012 г., 18 замеров) - (-)19 [рассчитано по: 5]. «Вытягивают» показатели доверия федеральному уровню власти рейтинги персонифицированных институтов - Президента и премьер-министра. Последние преодолели тенденцию к снижению, проявившуюся в 2011-2012 гг. Но даже в этот период социологи ни разу не зафиксировали пересечения кривой доверия с кривой недоверия. Минимальный разрыв между доверяющими и не доверяющими за все годы замеров, включая начало 2014 г., составил: у В. Путина - 18 п.п., у Д. Медведе ва - 8 п.п., а максимальный, соответственно - 62 п.п. и 44 п.п. [9; 10].

Высокий уровень доверия к Президенту и премьер-министру, помимо персони фикации, которая связана с личным эмоциональным отношением, включающем преимущественно положительные коннотации, определяется, безусловно, «массо вым признанием их символической «роли» - функциональной значимости в вообра жаемой картине реальности, их важности для поддержания социальной структуры и организации российского общества» [2, с.28]. Однако признание это в то же время связано с констатацией того, что роль «демиурга» выполняется лидерами в услови ях отсутствия альтернативы. Наличие такой альтернативы, скорее всего, стало бы фактором редуцирования показателей доверия к «нормальным» для большинства обществ современного типа значениям. По данным Левада-Центра (август 2013 г.), отвечая на вопрос «Как Вы думаете, почему многие люди доверяют Владимиру Пу тину?», 42% респондентов выбрали вариант «люди не видят, на кого другого они

еще могли бы положиться» [12].

Анализ данных Института социологии НАН Украины, характеризующих оценку гражданами деятельности президентов, показывает следующее: начиная с В. Ющен ко, общественное мнение наделяет первое лицо достаточно высоким кредитом до верия, давая относительно высокие оценки деятельности в первый год легислатуры. Затем прослеживается четкая тенденция к их падению. В 2005 г. средний балл (по 10-балльной шкале) оценки деятельности В. Ющенко на посту Президента Укра ины составлял 5,6, в 2008 г. - 3,8. В 2010 г. средний балл оценки деятельности В. Януковича был 5,1, в 2012 г. - 3,5; правда, к 2013 г. он несколько вырос - до 3,6, но, по результатам соцопросов, его электоральный рейтинг уже тогда уступал А. Яце нюку на 7 п.п. [14, р.460].

В отличие от России, в украинском обществе доверие к президентам, за исклю чением начала их легислатур, связанных с ростом массовых ожиданий, не отли чалось кардинальным образом от доверия к другим властным институтам. Так, в 2013 г. Президенту доверяли (полностью и преимущественно) 9,9% опрошенных, налоговой инспекции - 7,7%, милиции - 7,1%, прокуратуре - 7,1%, судам - 7,0%, Верховной Раде - 4,6%, Правительству - 8,1%, местным органам власти - 13,8% [14, р.478-482].

Последующие в начале 2014 г. события показали, что низкий уровень доверия и поддержки действующего президента в условиях внутриэлитных расколов напря мую отражается на его ресурсной базе и возможности прибегнуть к силовому вари анту разрешения политического конфликта в случае его возникновения.

Сравнительный анализ политического доверия в российском и украинском обще ствах позволяет утверждать о том, что в России и в Украине уровень дискредитации политических институтов высок, хотя в России есть институты, удерживающие ле гитимность власти от падения. Прежде всего, это институт президентской власти, доверие которому остается стабильно высоким.

При всех отличиях политической ситуации в России и Украине можно утверж дать о том, в обоих обществах население связывает свои надежды не столько с ин ституциями, сколько с деятельностью главы государства. По данным Института социологии НАН Украины, общественное мнение настроено в целом на домини рование президентской власти в системе разделения властей. Так, 52,3% респон дентов в 2013 г. считали, что президент должен быть главой государства и прини мать на себя всю полноту ответственности за внутреннюю и внешнюю политику [14, р.463]. Персонификация власти в обеих странах, таким образом, достаточно высока. И Россия, и Украина, по результатам исследования Gallup World Poll (2008 2013 гг., 122 страны), относятся к странам с низким уровнем доверия к институтам (учитывались параметры: поддержка руководства, доверие правительству, доверие к правовым институтам) [1].

Только, в отличие от России, где к настоящему времени сформирована ситуация безальтернативности национального лидера, а степень консолидации элит более высока, в Украине рейтинг доверия Президенту испытывает резкие спады и подъ емы, определяемые электоральными циклами. В основе доверия к президентской власти в Украине - не столько уверенность в надежности и эффективности действу ющего Президента как политика и руководителя, сколько иррациональная надежда на то, что последующий президент должен оказаться лучше предыдущего. Хотя ос нованием для такой надежды является фактически лишь разочарование в деятель ности предыдущего президента страны и слепая вера в декларации его преемника. Роль национального лидера в Украине продолжает оставаться востребованной, но, в силу внутриэлитных конфликтов и социокультурных расколов, ее реализация в настоящее время маловероятна.

существенным фактором, влияющим на легитимность власти и ее институтов в обеих странах, является коррупция. Как в России, так и в Украине коррупция давно уже стала неотъемлемым элементом общественной рефлексии по поводу власти. По данным общероссийских опросов, на протяжении последних пяти лет доля ре спондентов, оценивающих уровень коррупции в обществе как высокий, не опуска- ется ниже 75% (мониторинг Фонда «Общественное мнение») [15]. Удельный вес граждан Украины, считающих, что в системе государственной власти «все охвачено коррупцией» или «коррупция достаточно распространена», достигает в совокупно сти 82,3% (Центр Разумкова, октябрь 2013 г.). То, что коррупцией поражены, пре жде всего, правоохранительные органы, усиливает аномическое состояние обще ства. При всей терпимости обоих обществ к неформальным практикам коррупция является, таким образом, постоянным и раздражающим граждан фактором. Именно коррупция в массовом сознании становится ключевым объяснением и неэффектив ности государственного управления на различных его уровнях, и социально-эконо мической поляризации общества, и его криминализации, и бесправия граждан.

Доминирование социокультурных, в основе своей иррациональных, механизмов легитимации власти в России и Украине и слабость институциональных механизмов в сочетании с практиками политической эксклюзии большинства приводят к тому, что население мало связывает деятельность власти со своими интересами и, наоборот, не считает возможным для себя влиять на действия власти. В России, по данным Левада- Центра, 84% респондентов (опрос 2013 г.) посчитали для себя невозможным влиять на принятие государственных решений [4, с.148]. В Украине (опрос Института соци ологии НАН Украины, 2013 г.) 76,5% опрошенных отметили для себя невозможность контролировать деятельность властных структур [14, р.455].

Но при этом в политическом сознании и политическом участии граждан двух стран есть ряд отличий, которые фиксируют социологи и которые характеризуют, прежде всего, протестные настроения. По данным украинских опросов, в обществе практически совпадают доли тех, кто считает возможными протестные выступле ния в месте проживания (20,2%), и тех, кто выражает гипотетическую готовность принять в них участие (22,0%). Количество последних даже несколько выше [14, р.468]. С 2006 г. происходит увеличение доли респондентов, готовых принять уча стие в предвыборных кампаниях, а также в митингах и демонстрациях [14, р.469]. С конца 1990-х гг. в Украине растет доля граждан, считающих, что лучше выходить на улицы с протестом, чем терпеть ради сохранения порядка: в 1994 г. - 22,7%, в 2013 г. - 42,5% [14, р.470].

В России же - несколько иная ситуация. Протестные настроения с середины 2000-х гг. в целом идут на спад, хотя и испытали всплеск в конце 2011 г., и в на стоящее время доля тех, кто готов присоединиться к протестным выступлениям с политическими требованиями, составляет 9%, с социально-экономическими - 13% (опрос Левада-Центра, декабрь 2013 г.). Причем, показатели личного протестного потенциала практически в два раза ниже общественного - оценок вероятности мас совых выступлений в месте проживания [11]. институциональный легитимация власть выборы

Отличия эти связаны, по-видимому, с несколькими факторами: более высоким уровнем потребления в российском обществе, отсутствием в нем влиятельной и консолидированной оппозиции, способной канализировать протестные настроения и, наконец, фрагментарностью позитивного опыта массовых протестов. Население же Украины, с одной стороны, получило опыт неконвенционального воздействия на власть в 2004-2005 гг. («оранжевая революция») и в 2013-2014 гг. (Евромайдан) и, с другой, не растратило имеющихся иллюзий в отношении возможности перемен. Это еще в большей мере создает возможности для «скачков легитимности» власти - особенно в отношении «первых лиц» государства.

Сравнительный анализ процессов легитимации власти в России и Украине дает ос нование для следующих выводов. Оба общества пережили социальную травму тран зита от распределительной социально-экономической системы к стихийно-рыночной, что не могло не сказаться на социальных настроениях и характере социальной адап тации населения. Непреодоленный патернализм большинства столкнулся с негласным отказом государства от ряда социальных функций. В сочетании с социальной диффе ренциацией, криминализацией, кризисом общественной морали это повлекло делеги тимацию социального порядка в глазах не только дезадаптантов, но и многих из тех, кто сумел приспособиться к новым условиям. Естественно, экстраполяция критиче ского отношения к социальному порядку на отношение к власти и ее институтам в условиях доминирования патерналистских ожиданий стало вполне закономерным.

В обоих обществах можно констатировать слабость институциональных меха низмов легитимации власти - таких, как выборы и формализованные способы аб сорбции общественных интересов при принятии политических решений. В обоих обществах эффективность государства оставляет желать лучшего, хотя в формали зации бюрократических процессов и интеракций власти и граждан (со всеми плю сами и минусами данного процесса) Россия опередила Украину. Как следствие, в обоих обществах достаточно высок уровень отчужденности общества от власти - как в процедурном, так и в социокультурном отношении.

Однако в силу ряда причин комплекс социальных проблем, общий для обеих стран в постсоветский период их развития, в украинском обществе получил гораздо большую остроту. Периодическая смена центральной власти привела лишь к пери одическим переделам влияния и собственности между кланами. Неэффективность государства, слабость центральной власти в условиях внутриэлитных и социокуль турных расколов делают процессы делегитимации власти в Украине более вероят ными и интенсивными. Но наличие отмеченных расколов может становиться для власти и мощным фактором легитимации - правда, в этом случае легитимационные практики, актуализирующие существующие в обществе конфликты, еще в большей степени дезинтегрируют общество. И «скачки легитимности», свойственные укра инскому обществу, и персонификация, лежащая в основе легитимности российской политической системы, в сочетании со слабостью институциональных механизмов легитимации власти делают социально-политическую ситуацию в обеих странах неустойчивой, хотя эта неустойчивость и проявляется в разной степени.

Библиографические ссылки

1. Гудков Л. «Доверие» в России: смысл, функции, структура / Л. О. Гудков // Вестник обществен ного мнения. - 2012. - №2(112). - С. 8-47.

2. Гудков Л. О легитимности социального порядка в России / Л. О. Гудков // Вестник общественно го мнения. - 2004. - №2. - С. 18- 42.

3. Гудков Л. Человек в неморальном пространстве: к социологии морали в посттоталитарном обще стве / Л. О. Гудков // Вестник общественного мнения: Данные. Анализ. Дискуссии. - 2013. - №3- 4(116). - С.118-179.

4. March J. Rediscovering institutions: The organizational basis of politics / J. March, J. Olsen. - New York : Free Press, 1989. - P.126.

5. Реутов Е.В. Детерминанты доверия административно-политическому руководству / Е.В. Реутов // Філософія и політологія в контексті сучасної культури : наук. журнал. - 2013. Випуск 6(1). - С. 8.

6. Українське суспільство 1992-2013. Стан та динаміка змін. Соціологічний мониторінг / за ред. д. ек. н. В. Ворони, д. соц. н. М. Шульги. - К. : Інститут соціології НАН України, 2013. - 566 с.

7. Шульга М. Феномен громадяннської депривації / М. Шульга // Українське суспільство 1992 2013. Стан та динаміка змін. Соціологічний мониторінг / за ред. д. ек. н. В. Ворони, д. соц. н. М. Шуль ги. - К. : Інститут соціології НАН України, 2013. - Р. 77-83.

Аннотация

В основе легитимации власти лежит комплекс институциональных, социокультурных и тех нологических механизмов, функционирование которых в России и Украине имеет свои особен ности. Институт выборов в Украине, в отличие от России, является реальным инструментом конкуренции элит, а политический процесс в целом отличается большей непредсказуемостью, порождая «скачки легитимности». В условиях социокультурных расколов и нерешенности со циальных проблем это способствует системной нестабильности политической системы. В рос сийском обществе легитимность власти во многом обусловлена безальтернативностью создан ной системы и персонификацией власти.

Ключевые слова: власть, институты власти, легитимность, политический процесс, институцио нальные и социокультурные механизмы легитимации.

В основі легітимації влади лежить комплекс інституціональних, соціокультурних і технологічних механізмів, функціонування яких в Росії і Україні має свої особливості. Інститут виборів в Україні , на відміну від Росії, є реальним інструментом конкуренції еліт, а політичний процес в цілому відрізняється більшою непередбачуваністю, породжуючи «стрибки легітимності». В умовах соціокультурних розколів і невирішеності соціальних проблем це сприяє системної нестабільності політичної системи. У російському суспільстві легітимність влади багато в чому обумовлена безальтернативністю створеної системи та персоніфікацією влади.

Ключові слова: влада, інститути влади, легітимність, політичний процес, інституційні та соціокультурні механізми легітимації

Russian and Ukrammn sorieties, by virtue of a common hhtorkal destiny, іп some cases demonstrate close to Us cultural and cmtizational fillmg reactions to the challenges of the external and mternal environment. Nevertheless, the trends of the last few decades show s^nfficant differences іп the socm- cultural matrix of the two sodeties.

The bash of legitimation of power h a complex of mstkutmnal, technologkal and sodo-cultural mechamsms, functioning of whkh іп Russm and Ukrame has Us features. Institutions of legitimation gke to power completed status, mclude k іп the system of adm^^^tion and contribute to the reatization of ks sodal functions. One of the key mstkutions of legitimation of polkkal power іп the modern world h the mstkute of elections, as well as other methods and procedures of rotation and cooptation of the polkkal elke. To the mstkutes of legitimation k h posskle to attribute formal and mformal feedback mechamsms through which polkkal communky can assess the effectiveness of government (partiament, political parties, e-democracy, collective actions, etc.).

The mstkute of elections іп Ukrame, іп contrast to Russm, h a real mstrument of elke competition and the polkkal process іп general h characterized by greater unpredktabUky, causmg «jumps legitimacy». In terms of sodal and cultural schkms and unresolved sodal problems thh feature contribute to systemk mstabkky of the polkkal system. In Russmn society the legitimacy of power is largely due to absence of alternatives created by the system and the personffication of power.

Russmn and Ukrammn sorieties have experienced sodal trauma as a result of transk from the distributional sodo-economk system to spontaneously market, whkh affected the sodal mood and character of sodal adaptation of the population.

Paternatism the most of the population met wkh tack refusal of the state from a number of sodal functions. In conjunction wkh the sodal dkferentiation, crimmatization, dish publk morals k h caused delegitimation of sodal order іп the eyes of not only dezadaptants, but many of those who are able to adapt to new condkmns. Naturally, the extrapolation of a critical attitude towards the sodal order on attitude towards the power and ks mstkutions іп the condkmns of the dommatmn paternalistic expectations became quke natural. In both sodeties k h enough h^h level of estrangement of the sockty from authority - both іп operational, and іп sodocultural aspect. By vktue of a series of reasons the complex of sodal problems, common for both countries, іп Ukrammn sodety receked a much more sharpness. Periodk change of the central authority led just to periodk redistribution of mfluence and properties between clans. The meffidency of the state, weakness of the central authority іп the condkmns of іп-elke and sodocultural splks make the processes of de legitimation of power іп Ukrame by more probable and active.

Key words: power, institutions of power, legitimacy, political process, institutional and socio-cultural mechanisms of legitimation.

Размещено на Allbest.ru