Механизмы консервации российского моноцентризма: историко-политологический очерк

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Исследование государства имеет важное значение для понимания основных параметров политической системы и политического процесса. В соответствии с основным законом мироздания любая система стремится к гомеостазу, обеспечению баланса между составляющими ее элементами, взаимовлиянию и взаимоопределению, а, следовательно, характеристики государства, как органа, обладающего легитимным насилием, в значительной степени определяют характеристики общества и составляющих его политических акторов; в то же время и само stato испытывает давление со стороны индивидуумов и их союзов, трансформируется под их влиянием. Следует заметить, что государства в меньшей степени склонны к трансформации, так как обличены «особыми полномочиями». Наличие у государства права на легитимное насилие закономерно ведет к тому, что они становятся ингибиторами развития общества, препятствием на пути его развития, витализируя различные виды негативной политической нестабильности. В этой связи актуальным становится изучение механизмов, используемых государствами в процессе консервации сложившейся системы. В данной статье рассматриваются механизмы консервации российской моноцентрической государственной конструкции.

Анализ исследований и публикаций. Концептуальные аспекты данной проблемы в известной мере освещены в работах российских и зарубежных исследователей, в первую очередь, политологических, социологических и философских исследованиях А.С. Ахиезера, В.В. Ильина, С.Г. Кордонского, И.М. Клямкина, А.Н. Олейника, Р. Пайпса, Ю.С. Пивоварова, Н.С. Розова, И.Г Яковенко и других ученых. Ежегодно публикуются статьи, затрагивающие отдельные аспекты данной проблемы, применительно к российской политической практике - сакрализация персоны и статуса суверена; клиентелизм в воспроизводстве «государственных» органов и бюрократического аппарата; место популистских практик в сохранении равновесия в базовой системе «индивидуум-гражданское общество - государство»; насилие и его роль в сохранении российской политической системы; трансформация избирательной системы и избирательные технологии и т. д. Вместе с тем, о наличии комплексного исследования по данной проблеме автору неизвестно.

Цель исследования. Выявить основные механизмы консервации российского моноцентризма для дальнейшей разработки стратегии вывода России из авторитарной «колеи» и складывания мозаичной структуры Российского государства, основанной на идее разделения властей и режиме сдержек и противовесов. Вывод России из авторитарной «колеи» способствует складыванию добрососедских отношений России с демократическими странами, в частности с Украиной.

Historia non facit saltus. Обратившись к историческому прошлому страны, можно обнаружить, что на протяжении веков Российское «государство» представляло собой великих князей, монархов, генеральных секретарей, которые de facto являлись единоличными верховными правителями. Высшая властная позиция, - отмечает проф. Н.С. Розов, в России всегда персонализирована. При этом официальный пост, занимаемый этой персоной, необязательно является формально и легально высшим, но обычно все знают кто «Главный», а когда не знают, это приводит к общей тревожности и неустойчивости политического порядка [34, с. 205]. В отдельные периоды политической истории властный потенциал самодержцев ограничивался властным потенциалом придворных групп, но практически никогда не уступал ему. Слабость суверена, ограниченного волюнтаризмом и лишенного обратной связи с социумом приводила к свержению самодержца, в лучшем случае путем «государственного переворота», в худшем - революции. Мадам де Сталь назвала эту систему «абсолютной властью ограниченной удавкой».

Система с «удавкой», в которой центральное место занимает носитель власти-собственности и, одновременно, власти-жизни, в значительной степени была генерирована внешним фактором, превратившим страну в военный лагерь [31, с. 16], а также процессом христианизации Руси. Междоусобные феодальные войны, татаро-монгольское иго и последовавшая за ним централизация Руси располагали к принятию варианта государственного устройства, в котором центральное место занимает лицо, отвечающее за поражения и просчеты, озаренное Богом и обладающее «властью» над всеми, становящимися по отношению к нему холопами или рабами, то есть государем. Если структура европейских государств к концу ХП-ХШ века начинает обогащаться различными формами представительного правления [24, с. 19-20], то структура Российского государства в этот период стремительно деградирует: имевшиеся виды представительного правления, если не отмирают, то становятся декоративными [26]; формируемые же сувереном «учреждения» в условиях анабиоза «гражданского общества», подданства и сервильности населения оказываются инструментами сохранения его самодержавного правления.

Суверен - лицо, приближенное к Богу. Консервация суверен-государством доминирующего места в политии достигалась классическими для традиционного общества способами. В первую очередь речь идет о сакрализации суверена, отождествлении его с помазанником Божьим, Отечеством, выразителем интересов населения.

Начатый княгиней Ольгой проект по христианизации Руси в течение одного-двух веков лишил вольнолюбивый народ выбора богов и встроил население в новые политические иерархии, в которых служение богам было заменено служением его «наместнику».

Сакрализация самодержца являлась важнейшим элементом укрепления моноцентризма, заставляя монархов как идти на подлог [32, с. 38], так и формировать новые идейно-политические доктрины и принципы сосуществования персоны-государства и церкви.

Сакральный статус самодержца, получающего «власть от Бога», позволял рассматривать его персону в качестве гаранта стабильности и безопасности социума, в известной мере сдерживая развитие олигархических тенденций, в том числе и претензий со стороны церковных иерархов. В отдельные времена последние устранялись с политического поля, но это случалось тогда, когда религиозные служители выходили за границы дозволенного, проявляли излишнюю самостоятельность, противопоставляли себя самодержцу или ставили себя на один уровень с сувереном (например, Никон, сравнивавший себя с Солнцем, а царя - с Луной). Репрессии к церкви, не выходили за рамки общего механизма управления социумом, не превращали церковь в изгоя, а ставили ее в положение «равнозависимого». В большинстве же случаев фактор сакрализации позволял церкви сохранять приближенное положение к тирану, а озарение самодержца «божьей благодатью» со стороны церкви вознаграждалось политическими преференциями, определяющими ее экономическое положение среди других политических акторов.

Сакрализирующий фактор имел место и в советский период. Но в СССР речь шла не о реализации идеи-принципа «симфонии властей», которая проявила себя на закате системы, а о замене православной религии марксистско-ленинскими догмами, превращении «государственных» служителей в служителей «религиозных», замене христианских икон коммунистической атрибутикой - портретами и бюстами генеральных секретарей (ЦК РКП(б), ЦК КПСС), олицетворявшими собой рабочий класс и крестьянство; партийным уставом и партбилетом, которые носили, как и христианские иконки и нательные кресты, рядом с сердцем [15, с. 351].

Фрагментация элит и неофициальные структуры. Сохранить доминирующее место в «государственной системе» и подавить появление альтернативных центров позволяла самодержцам фрагментация элитных групп, создание альтернативных им в функциональном плане политических акторов. Так, ослабление Боярской думы в середине XVI века было осуществлено с помощью выделения в ее составе «ближней думы», состоящей из узкого состава верных царю людей, с которыми монарх решал важнейшие тайные, экстренные и придворные дела; ослабление Сената, осуществленное, опасавшейся олигархических тенденций Екатериной II, было произведено путем его разделения на шесть департаментов, четыре из которых находились в Петербурге, а два - в Москве (вместо сенатской конторы); ослабление советской номенклатуры, достигалось перманентной актуализацией вопроса о недопустимости слияния партийных и административных органов при перераспределении между ними функций по конъюнктурным соображениям. Зачастую официальные органы игнорировались самодержцами, а их функционально подменяли неофициальные структуры, состоящие из ближайшего окружения верховного правителя. Так, в первые месяцы правления Анны Ивановны действовал неофициальный секретариат; при Александре I - Негласный (неофициальный) комитет; с конца 1857 года до ноября 1861 года неофициально действовал Совет министров.

Баланс «моноцентрическое государство - доклассовое общество». Ослабление «центров» потенциального противодействия самодержцам осуществлялось не только созданием конкурирующих политических структур, но и организацией общества, в которой выделялись не противостоящие друг другу классы, а рабы государевы и рабы помещичьи. «... вместо всех пышных разделений свободного народа русского на свободнейшие классы дворянства, купечества и проч. я нахожу в России два состояния: рабы государевы и рабы помещичьи, - писал М. М. Сперанский. < . > То, что довершает в России умерщвлять всякую силу в народе, есть то отношение, в коем сии два рода рабов поставлены между собой. Пользы дворянства состоят в том, чтоб крестьяне были в неограниченной их власти; пользы крестьян состоят в том, чтобы крестьянство было в такой же зависимости от престола. Крестьяне <...> взирают на престол как на единое противодействие власть помещиков умерить могущее... Таким образом, Россия, разделенная в видах разных состояний, истощает силы свои взаимно борьбой их и оставляет на стороне правительства всю неограниченность действия» [38, с. 17]. Сословная система воспроизводилась и в СССР, и в постсоветской России, позволяя поддерживать общество на доклассовом уровне, его активно селектируя. Например, акад. Ю.С. Пивоваров, разделяя позицию американского исследователя Ш. Фицпатрик, цитирует последнего: «Главное свое значение в советском обществе классы имели для государственной системы классификации, определяющей права и обязанности различных групп граждан. Вот еще один парадокс: всячески подчеркивая идею классовой принадлежности, новый строй умудрился de fаcto вернуться к прежней, столь презираемой сословной системе, при которой твои права и привилегии зависят от того, кем ты официально считаешься - дворянином, купцом, представителем духовенства или крестьянином. В советских условиях «класс» (социальное положение) является атрибутом, определяющим отношение человека к государству.» (Цит. по: [27, с. 66-67]. Схожей позиции придерживается и проф. С.Г. Кордонский [13].

Чрезвычайные органы и функциональная перегруженность. Кроме параллельных дублирующих структур, широко использовалось создание «чрезвычайных органов». Роль «чрезвычайных органов», которыми, в частности, стали земские соборы, всегда была высока. Их политическую онтологию в моноцентризме раскрывает Ю.С. Пивоваров, размышляя о «правильных» и «неправильных» способах управления [28, с. 23, 24].

Во все времена «государственные учреждения» были перегружены функционально, что закономерно вело к снижению эффективности их деятельности, сбоям, накладкам, недоработкам, репродукции внутриэлитных конфликтов. Перегруженность «учреждений» требовала вмешательства самодержцев, позволяя им: а) укреплять личный авторитет среди населения, подвергая критике политическую и административную бюрократию; б) находясь над схваткой в бюрократических «войнах», усиливать арбитражный потенциал; в) осуществлять селекцию бюрократии, поддерживая наиболее лояльные группы.

Клиентелизм. Институциональное дробление, создание параллельных совещательных и иных «учреждений» при верховном правителе, функциональное дублирование, «двусмысленные послания» способствовали выстраиванию системы неформальных отношений, укрепляя формализм институциональнофункциональной структуры stato и порождая различные формы клиентелизма.

Клиентелизм занимает особое место в сохранении моноцентрического государства. Клиентелистский характер отношений в политических системах макро-, мезо- и микроуровня политии является прямым следствием функционирования персонифицированного государства, а его поддержание - инструментом сохранения последнего. Дистанция между верховным правителем и подданными традиционно была велика и приводила к почитанию самодержца и других акторов, находящихся на верхних этажах властной пирамиды, предоставляя, например, ближайшему окружению суверена в виде «обратного продукта» социальные гарантии, административную ренту и политическую защиту.

Впервые элементы клиентелизма выраженно проявили себя в период возникновения институтов путных бояр и наместничества, позволив наиболее «гибким» князьям и боярам войти в княжеский двор и получить содержание от самодержца. С развитием системы социально-политических и экономических отношений клиентелизм проявился в фаворитизме. Фавориты играли важную роль в процессе принятия государственных решений, являлись «советниками» монархов по широкому кругу вопросов и имели права ограниченные исключительно Regis voluntas.

В ранний советский период назначения на должности также осуществлялись с учетом личных связей - во времена Гражданской войны в центре и региональных администрациях руководящие посты занимали руководители большевистской «дружины», лично знавшие И.В. Сталина [10]; в поздний период - родственники, друзья, знакомые, земляки.

В начале нового тысячелетия Московским общественным научным фондом была издана монография проф. М.Н. Афанасьева [1], посвященная отношениям господства и покровительства в России, рассматриваемым как отношения «патронов» и «клиентов». В исследовании отмечается, что клиентарные связи (отношения личной преданности и покровительства) являются важнейшей составляющей административного процесса в России, которые: «1) пронизывают практически весь аппарат, 2) оказывают решающее влияние на карьеру чиновника, 3) определяют путь разрешения конфликтов, 4) воспринимаются большинством управленцев как нормальные, естественные условия аппаратной деятельности» [Ibid, с. 235].

Стабилизирующая функция клиентелизма обманчива. Приближая к себе «лояльных», верховный властитель создает, как минимум, две проблемы: первая - информационную среду, не позволяющую объективно оценить «внекорпоративную» обстановку и выработать адекватные ситуации решения; вторая - условия для увеличения критической массы недовольных в ближайшем окружении. Последняя проблема хорошо изучена социальными психологами и социологами (См., например: [41, с. 140]).

Награда за служение. Сохранению моноцентрического государства также способствовали материальные и нематериальные стимулы - награждения, премирования, титулы и т. п. поощрения за службу, некоторые из них гарантировали получателям политические преференции. Опуская рассмотрение наместничества, заметим, что, начиная с XVIII века, важную роль в сохранении самодержавия получила практика награждения гражданских чиновников и командного состава армии и флота орденами и медалями. При этом награждения зависели от авторитарного решения и связывались не только с особыми заслугами по службе, но и проявлением личной преданности [4, с. 75]. В учреждении первого ордена Российской империи устанавливалось: «в воздаяние и награждение одним за верность, храбрость и разные нам и отечеству оказанные заслуги» [39].

Награждали себя как монархи, так и генеральные секретари ЦК КПСС. Практически все генеральные секретари были удостоены ордена В.И. Ленина и медали Героя Советского Союза. Особенно отличался в этом плане Л. И. Брежнев. Следует полагать, что слабость Генерального секретаря ЦК КПСС к наградам была обусловлена не только его личными качествами, но и общей ситуацией в стране, стремлением убедить население в развитии советской системы периода «застоя», ее эволюционной трансформации и скором наступлении коммунистического рая.

Популизм и апелляция к населению. Механизмом сохранения монопольного правления верховных правителей является также популизм, в чрезвычайных случаях - апелляция к населению. Использование политического популизма как инструмента сохранения государственного моноцентризма в значительной мере определяется пралидерским положением самодержцев, наследственной или гильдийной системой приобретения «государственной власти», которые в условиях общецивилизационного процесса демократизации политий закономерно ведут к снижению степени их легитимности. Если в странах Европы процесс демократизации стимулировал развитие форм прямой и представительной демократии, то в персонализированной России ограничивался укреплением в сознании населения исторически сложившейся установки «царь хороший, а бояре плохие», помогая подданным виртуально совместить образы «светлого будущего» с конкретной персоной самодержца.

Популистский дискурс широко использовали Иван IV Грозный в период организации опричнины; Екатерина II, рекомендовавшая «отвращать злоупотребления рабства» и наказывать тех, «кто с рабами поступал свирепо» и, одновременно, предоставлявшая право помещикам ссылать крепостных за их «предерзостные поступки» на каторгу [3, с. 16]; и, Павел I в борьбе с дворянами и выстраивании союза с «чернью»: подписывая, в общем-то, либеральные акты (Манифест 5 апреля 1797 года, указы о земельных наделах казенных крестьян, отменяя рекрутский набор и т. д.), царь одновременно увеличивал число крепостных, раздавая казенные земли с населявшими их крестьянами в частную собственность [33, с. 281]. К популистскому дискурсу можно отнести создание в период общего кризиса феодально-крепостнического строя четвертого (благотворительного) отделения Собственной его императорского величества канцелярии, которое было призвано поддержать в народных массах царистские настроения, веру в справедливого, щедрого и милостивого царя; пропагандистские поездки царя Николая II в 1909 - 1911 годах, рассчитанные на его «общение с народом», а также ряд официальных юбилейных кампаний: пятидесятилетия падения крепостного права в 1911 году, столетия изгнания Наполеона из России в 1912 году и трехсотлетие дома Романовых в России в 1913 году.

К популистскому политическому дискурсу испытывали склонность и «строители коммунизма», заявлявшие о скором построении «светлого будущего». Особенно ярко проявился популизм в период роста кризисных явлений в СССР, что в значительной мере подорвало отношение «обслуживающего сословия» к КПСС и ускорило крах советской системы.

В условиях «государственного» кризиса и обострения отношений с аристократическим большинством самодержцы апеллировали непосредственно к народу. Идея тесной связи народа и монарха отражена И. Л. Солоневичем в работе «Народная монархия» [37], а ее квинтэссенция заключается в том, что политической организацией народа является самодержавие, опирающееся на народное самоуправление. Апелляция к народу закрепляется также и в ак- саковской формуле: «Народу -- сила мнения. Царю -- сила власти», исторически восходящей к вечевым сходам жителям древней Руси. С процессами централизации и бюрократизации, то есть развитием управленческой системы, апелляция самодержца к населению становится одной из технологий поддержания самодержавия и нейтрализации его политических оппонентов.

Особенно ярко апелляции к народу проявились во время царствования Ивана IV Грозного после пожара в Москве 1547 года и учреждения опричнины, когда царь обращался к населению за одобрением своих действий [35]. В грамотах 1565 года Иван IV Грозный как бы спрашивал: «Желаете ли над собой меня, Русского Православного Царя, Помазанника Божия, как символ и знак своего избранничества и своего служения? Готовы подклониться под «иго и бремя» Богоустановленной власти, сослужить со мною, отринув личное честолюбие, жажду обогащения, междоусобицы и старые счеты?» (Цит. по: [29]).

Избирательные технологии. С созывом I Государственной думы важную роль в сохранении самодержавия заняли избирательные технологии. Представительство широких слоев населения в государственных думах ограничивалось не только их законосовещательным характером, но и ограничением права населения на участие в их формировании [17, с. 166], трансформацией избирательного законодательства [5, с. 189; 22, с. 172; 25, с. 57], усилением влияния полиции на избирательный процесс и устранением неугодных избирателей, уполномоченных и выборщиков, субсидированием черносотенных организаций, активизацией духовенства.

«Выборы» в СССР до 1936 года оставались многоступенчатыми, не всеобщими, не равными и открытыми. С 1936 года некоторые элементы «четы- реххвостки» были реализованы в духе большевистской партии: активное избирательное право de facto превратилось в обязанность [14]; пассивное избирательное право ограничивалось собраниями, находящимися под партийно-государственным контролем; принцип равных «выборов» нарушался нарезкой избирательных округов исходя из числа «сограждан», а не граждан, обладающих активным избирательным правом [8]; принцип тайных «выборов» нуллифицировался страхом «избирателей» - многие «избиратели» не заходили в кабины для голосования, опасаясь, что их уединение может представлять интерес для представителей НКВД, под контролем которой проводились «выборы». Формальным был и принцип альтернативных «выборов». Таким образом, кадровый состав представительных органов определялся аппаратными методами и даже на закате советской системы, в процессе допуска к «выборам» общественных объединений, в списки кандидатов включались лица, принадлежащие системе [23, с. 186].

Политические репрессии и цензура. Действенным средством обеспечения единовластия верховных правителей является использование политических репрессий и цензуры. На протяжении всей политической истории России в осуществлении репрессивной и цензурной деятельности, прямо или косвенно, включалось как суверен-государство, так и все звенья бюрократического аппарата, но часто формировались и особые органы, к компетенции которых относились административные, контрольные, а нередко и судебные функции. Репрессивные и цензурные органы занимали особое место в управленческой системе и часто имели прямой выход на самодержца. моноцентрический популизм политический

В Древней Руси широко использовались религиозные (в период христианизации) и сословные расправы. Хорошо известным фактом политических расправ является опричнина, в узком смысле - террор, осуществляемый Иваном IV Грозным по отношению к нелояльным боярам и представителям других групп. Опричники были призваны не только наказывать, но и запугивать население [36, с. 107].

В петровский и последующий периоды важными репрессивными органами являлись Преображенский приказ, а впоследствии Тайная канцелярия; Сенат и Верховный тайный совет; Тайная экспедиция, являвшаяся структурной частью Сената, но фактически выступавшая самостоятельным центральным учреждением. Данные «учреждения» обладали особыми полномочиями и специализировались на рассмотрении политических дел.

Судебные расследования сопровождались пытками и предполагали доказывание вины подозреваемого. Судебный политический процесс конца XVII - начала XVIII века достаточно подробно освещает Н.П. Ерошкин, отмечая его бесчеловечный характер, ведущий к смерти обвиняемого, описывает изощренные методы наказания и умерщвления, приводившиеся в исполнение публично с целью «запугать народные массы, лишить их воли к сопротивлению возраставшей эксплуатации и закрепощению» [7].

В начале XIX века для рассмотрения крупных политических дел царем создавались высшие чрезвычайные органы, однако ключевая роль в политических делах принадлежала третьему отделению Собственной его величества канцелярии - органу политического сыска, следствия и политической полиции (жандармерии), находившегося под личным контролем Николая I и имевшим широкую компетенцию.

Учрежденный в 1872 году в составе Сената орган высшего суда по политическим делам «Особое присутствие для суждения дел о государственных преступлениях и противозаконных сообществах» также был политически ангажированным, большинство дел о «государственных» преступлениях рассматривалось при закрытых дверях или с приглашением благонамеренной публики по особым билетам, процессы часто проходили в ускоренном порядке, нередко отсутствовало предварительное следствие, выносились крайне жестокие наказания.

В связи с тем, что многие дела, рассматриваемые Особым присутствием, получали общественный резонанс, с 1878 года для ведения политических процессов начали применяться военно-окружные суды, рассматривавшие дела в закрытом и ускоренном режиме.

Борьбу с политическими преступниками в царской России вели и другие «учреждения»: Министерство полиции, имевшее возможности корректировать в интересах царя дела политических заключенных и выступать судебной инстанцией; Особенная канцелярия, действовавшая при аппарате Министерства юстиции и также имевшая судебные полномочия. Репрессивные функции выполняли также губернаторы и местные органы полиции, которые получали особые полномочия для обеспечения контроля за населением на вмененных территориях. В советской России остовом репрессивного аппарата являлись «органы государственной безопасности». Являясь политическими органами, они выполняли задачи по разоблачению и нейтрализации внутренних врагов [30]. Результаты их деятельности были впечатляющие - 20 миллионов убитых, а охват контроля всеобъемлющий - «не сорок, не шестьдесят, не сто тысяч человек работает на ГПУ Какие пустяки! Миллион двести тысяч членов партии, два миллиона комсомольцев, десять миллионов членов профсоюза - свыше 13 миллионов (миллионов «чертовых джин»!)» по самой меньшей мере. Если взять этот актив уточнить, несомненно, цифра вырастит вдвое» [16, с. 31, 37].

Генеральный секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев неоднократно заявлял об излишней самостоятельности «органов государственной безопасности» и попытках КГБ поставить себя над партией. Несмотря на то, что публикации документов «Особой папки» И.В. Сталина 1922-1953 годов, развеивают миф о всесилии органов безопасности [18; 19; 20; 21], заявления Н.С. Хрущева подчеркивают значение репрессивных органов в «государственной системе», тяготеющей к силовому решению конфликтов и византийским интригам. Что собственно и продемонстрировало «избрание» Л.И. Брежнева на пост Генерального секретаря ЦК КПСС и отстранение Н.С. Хрущева.

Государственные и репрессивные учреждения осуществляли также функцию цензуры, надзирая за обществом [11; 40, с. 4-5; 42, с. 7].

Царская воля: воспроизводство самодержавия stante pede. Воспроизводство института верховного правителя во времена осуществлялось в закрытом от населения режиме. До издания Петром I акта «Устав о наследовании престола», престол, по обычаю, переходил от отца к сыну, за исключением избрания в 1598 году Земским собором Бориса Годунова, в 1606 году - Василия Шуйского, в 1610 году польского королевича Владислава, в 1613 - Михаила Романова. С принятием Устава престол мог перейти любому по царскому усмотрению, что, с одной стороны, способствовало укреплению патрон-клиентских отношений, с другой - вело к «смутам» и «государственным» переворотам.

Взошедший на престол Павел I принял «Акт о престолонаследии», который с минимальными изменениями просуществовал до 1917 года. В Акте определялось преимущественное право на наследование престола за мужскими членами императорской фамилии: наследие престола принадлежит старшему сыну царствующего императора, а после него всему его мужскому поколению; по пресечении мужского поколения первого сына, наследство переходило в род второго сына императора и в его мужское поколение; по пресечении второго мужского поколения - в род третьего сына и так далее. При пресечении последнего мужского поколения сыновей императора престол оставался в том же роде, но в женском поколении. Кроме того, Акт содержал положения о непризнании законными женитьбы членов императорского дома без дозволения государя, о невозможности восшествия на российский престол лица, не принадлежащего к Православной Церкви; устанавливал совершеннолетие для государей и наследников по достижении 16-летнего возраста, а для прочих членов императорской фамилии 20 лет; на случай восшествия на престол несовершеннолетнего государя предусматривал назначение правителя и опекуна.

В 1820 году император Александр I дополнил нормы о престолонаследии требованием равнородно- сти браков, как условии наследования детьми членов Российского Императорского Дома.

После октябрьских событий 1917 года в России сложилась парадоксальная ситуация, внешне демонстрирующая отказ от моноцентризма - государственная власть была передана Съезду Советов - высшему коллегиальному органу «государственной власти», исполнительные функции от его имени осуществляли народные комиссары. Устав РКП(б) 1919 года закрепляет более сложную структуру руководства, предусматривая образование Центральным Комитетом партии для политической работы Политического бюро, для организационной работы - Организационного бюро и Секретариата во главе с секретарем, членом Организационного бюро ЦК РКП(б). Предполагалось, что Политическое бюро (Политбюро) партии будет осуществлять выработку политического курса и задавать направление развития для сросшихся партийных и государственных институтов, Оргбюро - заниматься организационными вопросами, а Секретариат - вести техническую, практически канцелярскую деятельность; но в дальнейшем выяснилось, что без участия аппарата партии (в который превратился Секретариат) не обходится ни одно дело. Должность Секретаря стала из технической определяющей, а сам Секретариат в соответствии с Уставом ВКП(б) 1926 года стал структурой самостоятельной, осуществляющую текущую работу «организационного и исполнительного характера», то есть всю, за исключением идеологической. С исполнением функций Секретаря Л. И. Брежневым, Устав КПСС установил норму, в соответствии с которой пленум ЦК КПСС избирает не только Президиум (Политбюро), но и Генерального секретаря, который утверждается Съездом КПСС. Данная норма закономерно лишала Политбюро возможности смещения Генсека. Таким образом, в 1966 году в СССР появился фактический и практически несменяемый «глава государства» в должности секретаря в партийной канцелярии, который осуществлял кадровую и иную работу, обеспечивающую ее режим «личной власти».

С момента крещения Руси и татаромонгольского ига политическая система приобретает моноцентрический характер - персонифицированное государство и «другие», которая сохраняется на протяжении веков, обеспечивая необходимый эквилибриум в рамках архаичной политической системы. Методами поддержания равновесия выступают политические практики, направленные на: а) сакрализацию верховного правителя и ослабление потенциальных центров власти; б) сохранение доклассовой структуры социума и широкого использования популизма; в) использования различных форм клиентелизма и подкуп «элиты»; г) активное применение репрессивных и цензурных практик. Данные механизмы формируют оболочку «Русской власти», обеспечивая сохранение государственного моноцентризма. Таким образом, в разработку стратегии по демократической трансформации в России следует включить следующие основные направления: а) институционально-функциональное ослабление прези- дентализма и усиление политических элит на основе складывания в межэлитном пространстве конкурентной среды; б) формирование современного мозаичного социума, пронизанного как внутренней, так и внешней коммуникацией; в) рационализация политических отношений и их демифологизация; г) профессионализация элит и их «социализация», связанная с реализацией принципа политического равенства; д) гуманизация социально-политических отношений. Перечисленные направления стратегии по демократической трансформации России должны быть также заложены в основу внешнеполитических стратегий стран-соседей Российской Федерации.

Литература

1. Афанасьев М.Н., 2000. Клиентелизм и российская государственность: Исследование клиентарных отношений, их роли в эволюции и упадке прошлых форм российской государственности, их влияния на политические институты и деятельность властвующих групп в современной России. - 2-е изд., доп. - М.: Московский общественный научный фонд. - 318 с. (Серия «Монографии», выпуск 9).

2. Бринкман фон А., 2006. Неполномощные законы. К психологии русской исполнительной власти // ПОЛИС: Политические исследования. - № 1. - С. 110-121.

3. Гернег М.Н., 1941. История царской тюрьмы. Том I. - М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР. - 248 с.

4. Голубев А.А., 2010. Железнодорожная символика в нагрудных знаках наградной системы Российской империи // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. - Вып. 2. - Т. 4. - С. 72-87.

5. Горылев А.И., Зеленов А. В., 2008. Особенности становления избирательного права в России // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. - № 5. - С. 186-194.

6. «Дядя Коля» против... Записные книжки епископа Варнавы (Беляева) 1950-1960., 2010 - Нижний Новгород. - 864 с.

7. Ерошкин Н.П., 1960. «Очерки истории государственных учреждений дореволюционной России»: пособие для учителей. - М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР. - 396 с. URL: http://historic.ru/books/ Лет/ГО0А000000148/.

8. Журавлев В.П., Фортунатов В.В. Избирательное законодательство и выборы в 1937-1987 гг. URL: http://www.rcoit.ru/elect_ history/1918-1990/17084/.

9. Император Николай II и Православная Церковь. URL: http://www.3rm.info/3821-imperator-nikolaj-ii-i-pravoslavnaya-cerkov.html.

10. Истер Дж. М., 2010. Советское государственное строительство. Система личных связей и самоидентификация элиты в Советской России [пер. с англ. Т.Н. Саранцевой]. -- М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина». - 255 с. URL: http://www.fedy-diary.ru/html/052012/11052012-01a.html.

11. Карацуба И., Курукин И., Соколов Н. Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов./ 1881. Плоды ананасного манифеста.

12. Ключевский В.О., 1914. История сословий в России. 2-е изд. - М.: Типография П.П. Рябушинского. - 253 с.

13. Кордонский С.Г. Мы живем в остановленное время. URL: http://www.tv2.tomsk.ru/real/nashe-proshloe-nastoyashchee-i- budushchee-eto-ostanovlennoe-vremya.

14. Краткий курс истории ВКП(б). Глава XII Партия большевиков в борьбе за завершение строительства социалистического общества и проведение новой конституции (1935-1937 годы). URL: http://stali.

15. Курдюмов М.Г., 1930. Православие и Большевизм // Путь. - № 22 (июнь). - С. 67-92.

16. Куртуа С., Верт Н., Панне Ж-Л., Пачковский А., Бартосек К., Марголин Дж-Л., 2001. Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. 95 миллионов жертв. Пер. с франц. - М.: Три века истории. - 768 с.

17. Ленин В.И., 1972. Полное собрание сочинений. - Т. 11. - М.: Издательство политической литературы. - 589 с.

18. Лубянка: Сталин и ВЧК - ГПУ - ОГПУ - НКВД, январь 1922 - декабрь 1936 / Сост.: Хаустов В.Н., Наумов В.П., Плотникова Н.С.; Международный фонд «Демократия» (Россия), Изд-во Йельского ун-та (США). - М.: Материк, 2003. - 912 с.

19. Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937-1938 / Сост.: Хаустов В.Н., Наумов В.П., Плотникова Н.С. - М.: Материк, 2004. - 738 с.

20. Лубянка: Сталин и МГБ СССР, март 1946 - март 1953 / Сост.: Хаустов В.Н., Наумов В.П., Плотникова Н. С. - М.: Материк, 2007. - 652 с.

21. Лубянка: Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш», 1939 - март 1946 / Сост.: Хаустов В.Н., Наумов В.П., Плотникова Н.С. - М.: Международный фонд «Демократия». - М.: Материк, 2006. - 640 с.

22. Мироненко К.Н., 1958. Манифест 17 октября 1905 г. // Вопросы государства и права. Ученые записки Ленинградского университета. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та. - Вып. 10. - № 255. - С. 158-179.

23. Моисеев Н.Н., 1992. Пути к созиданию. - М.: Республика. - 255 с.

24. Пайпс Р., 2008. Русский консерватизм и его критики. Исследование политической культуры / Пер. с англ.- М.: Новое издательство. - 252 с.

25. Первая российская революция и самодержавие. Государственно-правовые проблемы / Васильева Н.И., Гальперин Г.Б., Королев А.И.; Под общ. ред.: Королев А.И. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1975. - 151.

26. Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Текст подготовили Я.С. Лурье и Ю.Д. Рыков; Академия наук СССР. -- Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1979. -- 433 с. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/perep_GrKurb.php.

27. Пивоваров Ю.С., 2015. О «советском» и путях его преодоления // ПОЛИС: Политические исследования. - № 2. - С. 53-96.

28. Пивоваров Ю.С., 2006. Русская политика в ее историческом и культурном отношениях. - М.: РОССПЭН. - 167 с.

29. Платонов О.А. Святая Русь (Словарь русской цивилизации). URL: http://thelib.ru/books/platonov_o/svyataya_rus_ enciklopedicheskiy_slovar_russkoy_civilizacii-read-72.html.

30. Проект Положения о Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР. Утвердить с принятой на заседании Президиума ЦК поправкой проект Положения о Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР и его органах на местах (приложение - особая папка). РГАНИ. Ф. 4. Оп. 13. Д. 45. Л. 79-83. Подлинник. На бланке ЦК КПСС. URL: http://shieldandsword.mozohin.ru/documents/statement9159.htm.

31. Прутченко С.М., 1899. Сибирские окраины. Историко-юридические очерки. Приложения. СПб.: Типография А. С. Суворина. - 532 с.

32. Пуздрач Ю.В., 2001. Становление конституционализма в России (теоретический и исторический аспекты развития российской государственности): Дисс. д-ра и. н. - М.: Московская гуманитарно-социальная академия. - 360 с.

33. Пушкарев С.Г., 1991. Обзор русской истории. - М.: Наука. - 390 с.

34. Розов Н.С., 2011. Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке. - М.: РОССПЭН. - 735 с.

35. Русская историческая библиотека. Начало правления Ивана Грозного. URL: http://rushist.com/index.php/russia-children/793- nachalo-pravleniya-ivana-groznogo.

36. Скрынников Р.Г., 1975. Иван Грозный. - М.: Наука. - 278 с.

37. Солоневич И.Л., 2010. Народная монархия / Отв. ред. О. Платонов. -- М.: Институт русской цивилизации. - 624 с.

38. Сперанский М.М., 1961. Проекты и записки. - М.-Л.. - 245 с.

39. Статут Имперского ордена Св. Апостола Андрея Первозванного. // Свод Учреждений Государственных, книга VIII, раздел II, глава 2-я.,1892.

40. Устав о цензуре: [Утв. 22 апр. 1828 г: с приложением Штатов и Положения о правах сочинителей]. - Санкт-Петербург: тип. Деп. нар. прос., 1829. // Устав о цензуре. Утв. 22 апреля 1828 г. - М.: Книга по требованию, 2012. - 13 с.

41. Хальбвакс М., 2000. Социальные классы и морфология. - М.; СПб: Ин-т экспериментальной социологии. - Алетейя. - 506 с.

42. Ярмолич Ф.К., 2010. Цензура на Северо-Западе СССР 1922-1964 гг.: Автореф. дисс... к. и. н. - СПб: Санкт-Петербургский государственный университет. - 24 с.

Размещено на Allbest.ru