Эсхатологические основания этики культа личности И.В. Сталина

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Эсхатологические основания этики культа личности И.В. Сталина

Обращаясь к вопросу о природе этики эпохи культа личности И.В. Сталина, мы неизбежно вступаем в ряд определенных противоречий. С одной стороны, этическую систему эпохи Сталина нельзя отрицать, поскольку существовала определенная парадигма этических категорий, с другой - невозможно говорить о существовании в эпоху Сталина светской этики, предметом которой бы являлась мораль. Неслучайно, В.Н. Назаров, один из крупнейших отечественных специалистов по истории этической мысли, отмечает, что с 60-х годов начинается период советской этики в развитии отечественной этической мысли XX века, характеризующийся «1) мировоззренческим единством этических исследований, что определяет совместный процесс достижения конкретно-теоретического знания о морали, и 2) моральным теоретизированием как основным способом функционирования этического знания» [7, с. 179].

Развивая мысль ведущего современного специалиста по этике А.А. Гуссейнова, В.Н. Назаров называет этот период «дефинитивным» [Там же, с. 181], подчеркивая необходимость разработки теоретической базы этики как главной задачи того времени. Атрибуция «дефинитивный» обозначает разработку и определение ряда фундаментальных понятий, появление структуры системы этических категорий, определение характера этики как светской науки, предметом которой является мораль.

В осмыслении В.Н. Назаровым данного периода в отечественной этической мысли последовательно реализуется идея о том, что моральная теория 60-х годов заменяет собой моральную идеологию прошлого: «Основным маркером этической традиции данного периода можно считать переход от моральной идеологии к моральной теории. Единство этической науки, тем не менее, не исключало наличие спорных и дискуссионных точек зрения по отдельным проблемам морали» [Там же, с. 182].

Для современного исследователя особое значение принимает исследование сущности феномена моральной идеологии, определение природы этической системы культа личности. Значительную актуальность данный тезис принимает в геополитической обстановке второго десятилетия XXI века, когда ценности нацизма начинают вновь пропагандироваться в обществе и культуре, когда в определенных государствах носители откровенно нацистской и тоталитарной идеологии занимают ведущие посты в государственном аппарате.

Определяя значительную актуальность указанной выше проблематики, данное исследование реализует попытку анализа парадигмы этического знания и категорий этики эпохи сталинизма. Гипотезой исследования будет являться тезис о том, что этика эпохи культа личности имеет эсхатологический и религиознофанатичный характер и является полноценной псевдорелигией, которая вступает в противоборство с религией и светским гуманизмом, стремясь их заменить. Исследовательский потенциал данной гипотезы требует комментария и уточнения.

Для наблюдения за особенностями исторического процесса общепринято обращаться к словарным статьям. Подобный метод позволяет наблюдать за изменениями дефинитивного ряда этики как сферы научного знания. Исследование таких изданий, как Большая советская энциклопедия (далее - БСЭ), Советский энциклопедический словарь (далее - СЭС), позволяет говорить о том, что до смерти И.В. Сталина энциклопедические и справочные издания исключали из себя атрибуцию «этический» для многих категорий. Для наглядности приведем пример представления категории долга в изданиях до и после смерти И.В. Сталина.

Обратимся к дефиниции категории долга в БСЭ 1952 года: «Долг - обязанность человека по отношению к обществу, Родине, государству, классу, партии» [2, с. 11].

Коренные изменения мы можем наблюдать в СЭС 1987 года: «Долг - категория этики, нравственная обязанность человека, выполняемая из побуждений совести» [12, c. 330].

В более поздних энциклопедических изданиях долг определяется как структурная единица категориального аппарата этики. Кроме того, из содержания дефиниции также исключен императив социальных институтов, который предъявлялся индивиду.

При обращении к морали как предмету этического знания мы обнаруживаем, что в изданиях БСЭ при жизни И.В. Сталина подобная категория отсутствовала вообще. Причем, мы можем наблюдать, что семантическое ядро было сохранено, однако категория выступала лишь как атрибутивное свойство, например, «моральное ожидание», «моралите» и т.д. Включение в БСЭ морали как ведущей категории, предмета исследования этической науки, состоялся уже в дефинитивный период (словарная статья, как и описание многих других исследовательских категорий, были составлены отечественным специалистом в области истории философии и этики О.Г. Дробницким). Необходимо отметить, что в словарной статье третьего издания БСЭ мораль выступает именно как «…особая форма общественного сознания и вид общественных отношений…» [1, c. 559]. Наблюдая подобные различия в изданиях можно прийти к выводу, что мораль становится специфической формой сознания и определяется как предмет этики уже после смерти И.В. Сталина. Завершая разговор о свойствах словарных статей, посвященных этическим категориям, необходимо отметить, что обнаружение частых случаев подобных различий в дефинициях наглядно подчеркивает псевдорелигиозный характер этической эпохи, когда светская мораль как особая форма сознания не могла существовать.

Представленный выше анализ свидетельствует о том, что между этикой культа личности и светской этикой после смерти И.В. Сталина существовали противоречия, которые могли быть решены только лишь изменением дефиниций, проработкой и изменением словарных статей. Данный факт определяет наличие двух разных парадигм этического знания, коренным образом отличающихся друг от друга. Фундамент парадигмы светской этики в 60-е годы XX века базировался на постулате Г.Ф.В. Гегеля о разделении морали и нравственности. Мораль выступала как форма сознания, нравственность же определяла сферу действий и поступков индивида в социокультурной действительности. Определим данную оппозицию как основу парадигмы советской этики и попытаемся выявить те категории-заменители, которые составляли подобную оппозицию этики сталинского периода.

Основой моральной идеологии этики культа личности является категория долга. Долг в эпоху культа личности превращается в форму сознания, замена морали долгом происходит потому, что последний не может иметь нравственного содержания, являясь категорией моральной идеологии, которая определяет деятельность индивида в обществе и культуре. Долг выполнял функцию связующего звена моральной идеологии, необходимый компонент для принятия, понимания и воплощения в жизнь распоряжений вождя. По сути, долг можно трактовать как специфическую форму общественного сознания, свойственную этике сталинизма. Культ личности сокращает этические категории, которые осваивает социум: наблюдается исчезновение категорий добра и зла, они сливаются в понятие долга. Дихотомия мораль-нравственность (мораль - форма сознания, нравственность практическая реализация морали) заменяется совершенно иной оппозицией: долг-полезность поступка. Долг в этике сталинизма становится специфической формой сознания, заменяя собой мораль светского гуманизма, определяя данный этический тип как псевдорелигию. Распоряжения вождя и руководства партии являлись догмами, обязательными к исполнению, находящимися выше добра и зла. Приказы вождя и партии воспринимались индивидом как максима, обязательная к выполнению. Подобная морально-нравственная система создала благоприятные условия для возникновения репрессий колоссального масштаба. Отечественный историк М.Г. Степанов, вслед за А.С. Ахиезером, утверждает, что «большой террор» в СССР сталинской эпохи носил всеобъемлющий и тотальный характер: «…Это было невиданное в истории самоистребление. Все население страны должно было работать, обеспечивая пополнение лагерям: доносить, арестовывать, оформлять дела, транспортировать, охранять, расстреливать и т.д. Все другие проблемы (например, эффективность производства) были отодвинуты на задний план: не было дела более важного, более срочного, нежели выполнение контрольных цифр истребительного плана» [13, c. 179]. Партия как коллективный орган управления государством перестает существовать. По мнению отечественного историка М.Ю. Павлова, Сталин сумел «…образовать из руководящего партийного органа страны жестко централизованную и всецело подчиненную ему организацию…» [8, с. 159]. Сознание индивида эпохи культа личности, его отражение психической действительности связано непосредственно с вождем, абсолютом, действия и распоряжения которого не могут подвергаться сомнению. В практической деятельности индивида преобладает критерий полезности. Такие поступки, как перевыполнение плана на угольной шахте и донос на соседа, который рассказал анекдот о вожде, будут равноценны, так как оба поступка полезны для партии. Социальная и культурно-творческая действительность сталинской эпохи не разграничивает различий добра и зла, поскольку отсутствуют критерии оценки поступка - он не может быть хорошим или плохим, единственный критерий заключается в пользе поступка для курса партии.

Первенство догмата, фанатичное обожание вождя и приближенных ему функционеров, неразграничение категорий добра и зла позволяют нам сделать вывод о том, что этика сталинского периода выступает как религиозно-фанатичное образование. К такому же мнению приходит и современный отечественный философ Р.Н. Редлих в своей работе «Сталинщина как духовный феномен». По его мнению, этика сталинизма являлась по происхождению псевдорелигией: «…Показная, внешняя сторона этики сталинизма исходит уже не из марксистской теории, а из сталинской псевдорелигии. Верховный жрец и божество этой псевдорелигии - Сталин, и различие между должным и недолжным, между Їреволюционной целесообразностью и Їсоциалпредательством, между Їгенеральной линией партии и Їизменой (Родине, делу Ленина-Сталина и т.д.) принадлежит исключительно ему» [11, c. 70].

Интересное мнение высказывает Р.Н. Редлих и относительно особенностей категорий сталинской этики: «Совестная оценка поступков чужда сталинизму. Она подменяется оценкой их целесообразности. То, что служит целям сталинизма одобряется не потому, что почитается за добро, а потому, что само одобрение рассматривается как стимул для дальнейших аналогичных поступков, то есть потому, что одобрение это тоже целесообразно» [Там же, c. 71].

Разрушение классической оппозиции «добро-зло» приводит к деформации ценностной системы индивида, ввергая его сознание в ряд неразрешимых противоречий. Существование индивида внутри подобной этической системы, освоение специфической социокультурной среды как продукта данной системы определяют изменение одной из основных этических категорий - совести. Можно с уверенностью сказать, что категория совести в сталинской этике трансформируется в страх. Разоблачения врагов регулярно публикуются в периодических изданиях, оглашаются на местах, обличение классовых врагов - все эти факты поддерживают чувство постоянной опасности, настороженного инстинкта к любому мнению, отличному от курса партии. Словесно не может быть выражено никакое инакомыслие. Внутренние несогласия и противоречия с действительностью трансформируются в чувство вины, которое со временем преобразуется в глубокий страх не перед партией, но перед абсолютом вождя как таковым.

На чем же основывается этика культа личности? Учитывая ее религиозно-фанатичный характер, определяя ее как псевдорелигиозную этику, отметим, что в основе ценностной системы лежит псевдовера в абсолют, который представляет собой фигуру вождя - И.В. Сталина. В исследованиях зарубежного философа П. Тиллиха подобная вера определяется как «состояние захваченности предельным интересом, по отношению к которому все прочие интересы выступают как предшествующие и который заключает в себе ответ на вопрос о смысле нашей жизни» [Цит. по: 4]. По мнению П. Тиллиха, именно «предельный интерес» человека определяет его стремление к абсолютизации действительности, поиску объекта, который «превращается в некоего бога» [14, c. 161].

Абсолютизация личности, превращение индивида в божество приводят к возникновению псевдорелигии с особой ценностной парадигмой, в основании которой находятся такие категории, как долг, страсть, вера в избранное божество.

Одной из ключевых задач исследования будет определение составляющих религиозно-фанатичной природы этики эпохи культа личности. Исследование связей божественного абсолюта - вождя и личности обывателя эпохи Сталина может оказать решающее значение в доказательстве псевдорелигиозной природы этики данного периода.

Личность вождя и его авторитет находятся в неразрывной связи с каждым, кто исповедует сталинскую мораль. Абсолютизация личности вождя разрастается до размеров, включающих в себя особые ценностные представления. Иллюстрацией подобной связи могут являться состояние всеобщего страха, чувство кризисности, непрочности бытия человека и общества, массовые самоубийства комсомольцев после убийства С.М. Кирова, смерти И.В. Сталина. Каждое из этих событий знаменовало неразрешимые противоречия в сознании индивида, культурно-творческий коллапс и социальный кризис. Ярким примером подобного противоречия является судьба писателя А.А. Фадеева. Перелом системы ценностей, внутренний конфликт с собственной совестью, обвинения в участии над репрессиями коллег по перу привели к самоубийству писателя. Противоречия с новой морально-этической действительностью в полной мере отражаются в предсмертном письме А.А. Фадеева: «…жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из жизни…» [10, с. 151]. Атмосфера всеобщей скорби, ощущение конца, массовый психоз и, как следствие, самоубийства можно наблюдать на протяжении всего правления И.В. Сталина. Обращаясь к воспоминаниям М.С. Горбачева, можно отметить, что подобные настроения преследовали и смерть В.И. Ленина: «…люди, верившие в него, как в Бога, покончили жизнь самоубийством» [6]. Определяя логическую взаимосвязь данных фактов, можно с уверенностью говорить о том, что существует эсхатология этики культа личности (хотя в традиционном значении термин «эсхатология» предстает как «религиозное учение о конечных судьбах отдельных людей, всего человечества и мира в целом» [15, c. 1230]), а эсхатологические настроения становятся частью общественного сознания эпохи сталинизма.

Особенно сильно эсхатологические настроения проявились после смерти И.В. Сталина, когда они переросли в так называемую эсхатологическую истерию. Так, современный отечественный исследователь И.Г. Яковенко, отмечает, что «эпизод всплеска массовой эсхатологической истерии в СССР падает на памятные старшему поколению похороны И. Сталина» [16, c. 89]. Эсхатологическая истерия применительно к этому ключевому событию истории СССР может быть понята двояко.

С одной стороны, под эсхатологической истерией следует понимать коллективное навязчивое поведение с выражением сильных эмоциональных и физических реакций на какое-либо событие, способное привести к гибели большого количества людей. Примечателен факт массовой истерии во время похорон И.В. Сталина, которая вылилась в большие человеческие жертвы. По свидетельству отечественного историка Д.А. Волкогонова, «скопление народа было столь велико, что в нескольких местах на улицах Москвы возникали ужасные давки, унесшие немало человеческих жизней…» [3]. Поэт Е. Евтушенко по поводу этого события отмечает: «Я носил в себе все эти годы воспоминание о том, что я был там, внутри этой толпы, этой чудовищной давки. Эта толпа - гигантская, многоликая… У нее было в итоге одно общее лицо - лицо монстра. Это и сейчас можно видеть, - когда тысячи собравшихся вместе людей, быть может, симпатичных каждый в отдельности, становятся монстром, неуправляемым, жестоким, когда у людей перекашиваются лица… Я помню это, и это было зрелище апокалипсическое (эсхатологическое - курсив Е.Я., Е.М.)…» [5].

С другой стороны, под эсхатологической истерией следует понимать особое состояние общества, характеризующееся резким всплеском идей о приближающемся окончании существующего миропорядка, разрушении структурных связей и дестабилизации механизмов социального управления. Именно смерть И.В. Сталина для большого количества советских людей символизировала разрушение существующего миропорядка и распад социальной реальности, ощущение кризисности и нестабильности общества. Как справедливо отмечает современный отечественный исследователь Ф.Н. Петров, «в периоды социальных кризисов, когда старая социальность изживает себя и множество людей ощущают себя существующими перед распахнувшейся неизвестностью эсхатологическое сознание широко распространяется в обществе…» [9, c. 22].

По нашему мнению, на распространение эсхатологического сознания в обществе оказала влияние геополитическая и историческая обстановка конца 40-х - начала 50-х гг. XX века, на фоне которой смерть И.В. Сталина воспринималась наиболее остро. Сюда, прежде всего, следует отнести начало глобальной геополитической, военной, экономической и идеологической конфронтации между СССР и США, получившей название «холодная война». Именно в этот период мир оказался на грани ядерной войны, способной поставить под угрозу существование целых стран, континентов и всей человеческой цивилизации, учитывая тот факт, что обе страны располагали определенным ядерным потенциалом (в 1949 г. в СССР была испытана атомная бомба, а в 1953 г. - создана термоядерная бомба, что положило начало гонке вооружений между двумя сверхдержавами).

Суммируя все вышесказанное, можно с уверенностью говорить о специфической природе общественного сознания эпохи культа личности, которая может быть охарактеризована как эсхатологическая. Возможно ли, говорить об эсхатологии применительно к этике сталинизма? По нашему мнению, да, поскольку псевдорелигиозная природа сталинской этики «…направляет интерес на такие объекты, как нация, наука, особая форма или состояние общества или высший идеал человечества, которые в этом случае рассматриваются как божественные» [4]. Исследовательский интерес к природе псевдорелигиозной этики эпохи Сталина не угасает и в современном научном сообществе. Попытка реализовать анализ, апеллируя к эсхатологическому компоненту этической системы, определяя эсхатологические маркеры в общественном и культурном сознании эпохи сталинизма, может обеспечить научный плацдарм для будущих исследований сталинской этики как псевдорелигиозной системы. Актуальное состояние истории этики требует объективно научных и систематических исследований периода культа личности И.В. Сталина. Результаты подобных исследований будут являться обоснованием необходимости развития морального теоретизирования как ведущего метода научного знания в отечественной этической мысли 60-70-х годов XX века. Единственный систематический труд по сталинской этике, обосновывающий ее псевдорелигиозную природу был издан отечественным философом Р.Н. Редлихом. Однако состояние современной этической и религиоведческой мысли требует результатов, основанных на современном научном знании, максимально объективном, дистанцированном от политического субъективизма. Авторы исследования надеются, что логика работы и ее основные тезисы окажут позитивное влияние на конкретно-научное стремление к исследованиям эпохи культа личности И.В. Сталина специалистами по истории этики и исследователями псевдорелигии как феномена.

Список литературы

сталинизм эсхатологический политический псевдорелигиозный

1. Большая советская энциклопедия: в 30-ти т. Изд-е 3-е. М.: Советская энциклопедия, 1974. Т. 16. Мезия - Моршанск. 616 с.

2. Большая советская энциклопедия: в 50-ти т. Изд-е 2-е. М.: государственное научное издание «Большая советская энциклопедия», 1952. Т. 15. Докеры - Железняков. 652 с.

3. Волкогонов Д.А. Сталин. Политический портрет: в 2-х кн. [Электронный ресурс]. М.: Новости, 1992. Кн. 2. 704 с. URL: http://militera.lib.ru/bio/volkogonov_dv/11.html (дата обращения: 15.03.2014).

4. Забияко А.П. Теологические трактовки квазирелигий (концепции И. Ваха и П. Тиллиха): доклад, представленный в рамках проекта «Наука и духовность» при поддержке Фонда Тэмплтона. Конференция «Проблема демаркации науки и теологии: современный взгляд» [Электронный ресурс] // Официальный сайт Института философии РАН, 20052006. URL: http://iph.ras.ru/site/sci_spir/papers/zabiyako.html (дата обращения: 12.03.2014).

5. Костина Д. Быть в толпе, но ею не являться [Электронный ресурс] // Best of Security. 2007. №13. URL: http://www.bos.dn.ua/view_article.php? id_article=261 (дата обращения: 15.03.2014).

6. Материалы круглого стола, проводимого журналом «Знамя» и международным общественным фондом социально-экономических и политологических исследований, посвященного 50-летию ХХ съезда КПСС [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2006/7/ko9.html (дата обращения: 12.03.2014).

7. Назаров В.Н. Опыт хронологии русской этики XX в.: третий период (1960-1990) // Этическая мысль. 2003. Вып. 4. С. 179-197.

8. Павлов М.Ю.А.И. Микоян и формирование сталинской фракции в политбюро // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики Тамбов: Грамота, 2014. №1 (39): в 2-х ч. Ч. II. C. 153-159.

9. Петров Ф.Н. Эсхатология: философско-религиозный анализ (исторический аспект): автореф. дисc. … к. филос. н. Екатеринбург, 2001. 23 c.

10. Предсмертное письмо Фадеева А.А. в ЦК КПСС. 13 мая 1956 // Известия ЦК КПСС. №10. 1990. С. 147-151.

11. Редлих Р.Н. Сталинщина как духовный феномен. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1971. 239 с.

12. Советский энциклопедический словарь / гл. ред. А.М. Прохоров. Изд-е 4-е. М.: Сов. энциклопедия, 1987. 1600 с.

13. Степанов М.Г. «Большой террор» в СССР (1937-1938 гг.): проблемы концептуального осмысления в современной российской историографии // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. №8 (34): в 2-х ч. Ч. II. C. 178-181.

14. Тиллих П. Динамика веры // Тиллих П. Избранное. Теология культуры. М.: Юристъ, 1995. C. 132-215.

15. Элбакян Е.С. Эсхатология // Религиоведение: энциклопедический словарь. М.: Академический проект, 2006.

16. Яковенко И.Г. Эсхатологическая компонента российской ментальности // Общественные науки и современность. 2000. №3. С. 87-95.

Размещено на Allbest.ru