Теория "власти ученых"

В эпоху ранних буржуазных революций теоретики демократии обосновывали возможность многих форм исполнительной власти для демократии. Так, Жан-Жак Руссо доказывал, что с верховенством народа могут быть совместимы различные формы государственной власти: и демократическая, и аристократическая, и монархическая. Т.е. власть может принадлежать народу, а формы правления могут быть разные. Народ оставляет за собой только законодательную власть (опосредованно, через право выбора депутатов в парламент), а исполнение передает монарху или ограниченному кругу лиц. Так представленную народную власть он называл «верховной» и признавал законным с точки зрения "народного суверенитета". Конституция или выборы и были доказательством изъявления власти народа при любой форме государства. Однако иллюзия власти без правления в новое время постоянно рушилась и приводила к социальным конфликтам.

Шарль Секонда Монтескье в своём произведении «О духе законов» высказывал надежду, что исполнительная и законодательная власти будут равноправны и уравновесят друг друга. Тогда, в 17 веке казалось, что цивилизация далеко ушла от архаичных форм демократии. Увы, демократия по своей сущности не может меняться. Так как у исполнительной власти на значительный период времени оказывается в руках иерархическая власть, которой она, как показывает история, довольно нередко злоупотребляет и может доводить до абсолютной, была создана система сдержек и противовесов. Это дополнительные власти: судебная, контрольная, экзаменационная и др. Но исполнительная власть даже при таких ограничениях, как показывает история, чаще всего злоупотребляет властью и действует не в пользу народа. Чем больше сдержек и противовесов, тем больше возникает механизмов оболванивания народа: соответствующая идеология, государственные СМИ, властное давление на государственные и частные структуры и т.д. Но самое главное всё острее и острее давит на народ дефект демократии, против которого выступал ещё Платон: непрофессиональность и некомпетентность в вопросах управления государством.

Но тогда к чему это слово «демократия», которое не отвечает содержанию? Если оно производно от демов, т.е. избираемых в Древней Греции представителей демоса, то можно понять логику, но тогда нет повода говорить о народовластии. Автократ (монарх, генеральный секретарь, любой диктатор) правит, олигократы правят, а народу только внушают, что у него тоже есть такая возможность, однако реальное право даётся лишь для выборов правящего. Демократии (власти и правления народа) в принципе быть не может. Под нею понимается политический режим, при котором основным источником власти признается народ, но фактически управление государством поручается различным представительным органам, члены которых избираются гражданами. От этих органов в конечном счёте и зависит то, каким быть государству. А избираются представители в эти органы, как правило, не по принципу их профессиональной готовности к управлению.

Со времён древнегреческой афинской демократии, со времён её яростной и беспощадной критики Платоном по сути ничего не изменилось. Автократию тоже критиковал Платон, а к демократии вернулись, проклиная предыдущую форму правления. Тот же замкнутый круг, что и во времена Платона. К тому же возвращение к ней превращается в фарс и сравнительно быстрый бесславный финиш либерально-демократической цивилизации, захлебнувшейся в неуправляемом финансовом кризисе, тому подтверждение (сегодня только слепой не замечает, что мы входим в полосу глобального кризиса либерально-демократической системы).

Либерализм с изнанки

Демократия - это выборы, а если есть выбор, то есть и свобода выбора. Поэтому демократия и либерализм неразделимы. Демократия признаёт приоритет воли большинства, а либерализм - приоритет прав и свобод каждого гражданина, но противоречия в этом нет, ибо демократия фиктивна, а власть всегда требует свободы. Для буржуазии и её способа производства свобод всегда кажется недостаточно. Глобализация и усиление либерализации рынка потребовали нового социального мифа, оправдывающего новые свободы, и благодаря СМИ появилась либеральная демократия (затем и неолиберальная). Такой объём свобод необходим для реализации глобализации, для свободы действий ТНК. Естественно, что появилось больше свободы и у народа, особенно таких, как свобода и права сексуальных меньшинств, гражданские права детей (ювенальная юстиция), суд присяжных заседателей, права психически больных и т. д. И оказалось, что у людей с нарушенной психикой этих прав стало даже больше, чем у нормальных, а сексуальные меньшинства навязывают свою волю уже большинству. На самом деле это видимость свободы и суррогат свободы, её избыток действует разрушительно на общество. Суррогат свободы не распространяется на ограничение иерархической власти, у него совсем иные задачи. Демосу реальной свободы не прибавилось, а жизненно необходимые права себе он завоёвывает только в процессе конфликта с иерархией власти. Либеральная демократия - это общество со свободой действий для каждого и ограничением власти государства, но вот это ограничение власти государства не для демоса, а для монополий, транснациональных корпораций и реализуется оно через посредство смычки власти и капитала. Демократия - это способ, с помощью которого хорошо организованное меньшинство управляет неорганизованным большинством (Василий Розанов).

Формально демократия даёт равные права, однако реализация их для многих неосуществима. Прав, как известно, тот, у кого больше прав. Поэтому актуальным становится не столько наличие прав, сколько возможность их реализации, т.е. наличие денег и власти, которые являются гарантией для реализации прав. И права эти без гарантии их реализации - это только декларация о возможностях при конкретных условиях, т.е. опять же денег и власти, доступ к которым для демоса ограничен. Но такие гарантии всегда имеет элита. В итоге, элита, по своей сути, является главным узурпатором тех самых прав и свобод, за которые борются поборники демократии.

Формально имеется свобода выбора, но на самом деле за всех всё давно решили и провели «промывание мозгов» через посредство СМИ. История показывает, что в обществе наведённой идеей может быть не только акцентуация, но и чистая паранойя, поэтому свободы выбора как таковой попросту не существует. И теперь многим понятно, что выбор (конечно, не для благ демоса) определяет схватка хладнокровных профессионалов, а вовсе не миллионы «целеустремлённых» любителей с хорошо промытыми мозгами.

Свободна только рыночная (либеральная) экономика. Только она не ограничена законом, а ограничивается лишь результатами свободной конкуренции, например, экономическим или финансовым кризисом. Адаму Смиту, несмотря на его философское образование, в голову не приходило, что отрицательная обратная связь рыночной экономики (завязанной на банки) легко превращается в самоубийственную положительную обратную связь, едва эта экономика выходит из-под контроля институтов государства. В рыночную экономику, основанную на свободной конкуренции, изначально закладывался параметр неуправляемости и тупиковости развития.

Функция государственной либерально-демократической власти сводится к минимуму, необходимому для обеспечения рассмотренных нами демократических принципов. Если оправданно и не в ущерб большинству. Однако ущерб сразу же выявился в виде экономических и финансовых кризисов, в виде роста преступности, коррупции, социального неравенства, проституции и развращения детей, в виде экономического засилья слабых стран сильными, в виде уравнивания в правах и своём статусе нормы и патологии (разного рода мании, сумасшедшие, извращенцы, преступники и т.п.), что на практике превратилось во вседозволенность патологии. Капризы меньшинства навязываются большинству, и когда оно не согласно, его воспитывают СМИ. Свобода за пределами рамок необходимости государства сильно развращает и общество деградирует. А это означает, что победа либерализма - это победа эгоистического в человеке, победа животных инстинктов. «Свобода для волков означает смерть для овец» (Исайя Берлин). С философской точки зрения такое государство находится в процессе распада на его атомы - индивиды, т.е. части общества ли сообщества, в то время как частями государства должны являться институты государства, институты власти (более высшие образования).

Демократия и либерализм - это два механизма, которые загнали цивилизацию в безвыходное положение. С одной стороны, эти два принципа для современной цивилизации базовые и самоценные и при любой степени развала и даже угрозе выживания без боя она от них не откажется (аналогия с наркоманией). А с другой, элита хочет что-то изменить, но при этом не потерять свои привилегии, а это уже невозможно. Сохранение кризисной ситуации может закончиться катастрофой для всего человечества и кто тогда и перед кем ответит?

Иерархия

Странное желание у части населения подчиняться авторитаризму имеет простое объяснение: человек надеется больше не на свой разум (недостаток воспитания), а на стадный инстинкт, присущий общественным животным. Но автократия не выход из той кризисной ситуации, в которую вляпалась демократия. Кажущееся преимущество автократии в её жёсткой иерархической структуре, но это же преимущество в государственном управлении нередко оказывается самой уязвимой пятой государства. Вот несколько ярких примеров из истории. 1. Империя инков. В 1532 году Франциско Писсаро всего со 160 солдатами обманом взял императора инков Атауальпа в заложники. Империя рухнула в одно мгновение, от рук небольшой группы испанских авантюристов. Не помогла ей и огромная армия. 2. Выживший из ума французский король Людовик ХV разорял страну бесконечными поборами и без передышки закатывал дорогие шикарные балы, приговаривая: «После нас хоть потоп!». И таки спровоцировал кровавый потоп, утопив в нём наследника. 3. Крупнейшее государство ХХ века - СССР - с его абсолютной иерархией и автократией разрушил по сути один автократ и ни всенародный референдум, ни двадцатимиллионная армия коммунистов не могли противостоять этому.

В животном сообществе (прайд, стая, стадо, племя и т.п.) иерархическая власть вожака абсолютна и эта абсолютность необходимое условие внутренней организации сообщества и его благополучного существования. Возникновение такого качественно нового образования, как государство, связано с появлением государственных институтов, т.е. увеличивается количество властей и возникает их разделение. Тут важно уяснить, что исходная животная система (сообщество) состоит из элементов (членов этого сообщества). И человеческая популяция (племя) в догосударственном своём существовании являет собой такую, по сути биологическую систему. А государство это уже более высшая система - социальная - имеет сообщество в себе в снятом виде, а потому элементами её являются не граждане, а государственные институты: институт управления, армии, экономики, идеологии и т.д.

Эту диалектику учитывал уже Платон и игнорировали античные и современные защитники автократии и демократии. Биологическое в человеке никуда не исчезает и животная власть в ограниченном состоянии (ограниченном рамками власти государственных институтов) существует. Но власть государства - это качественно особая, неживотная власть, а результат конкуренции институтов государства, где на начальных этапах развития главенствующим остаётся институт управления. Отношение между государством и гражданином опосредовано через отношение между государством и его институтом, в который входит гражданин. Лидерство институтов может меняться, но если умаляется их равноценность, их равно необходимая власть, то государство может быть разрушено.

Уже Аристотель рассматривал разделение властей (законодательная власть, магистратура и суд), как проблему. Джон Локк предлагал их делить на независимые друг от друга (и контролируемые друг другом) ветви власти: законодательную, исполнительную и федеративную. Некоторые современные демократические государства расширяют количество властей, появляются власти: избирательная, контрольная, юридическая, учредительная и даже экзаменационная. Однако такое расширение скорее относится к системе сдержек и противовесов для исполнительной власти и является следствием несовершенства последней. Механизмы сдержки и противовесов в либеральной демократии подвержены коррупции, как железо ржавчине. А количество ветвей управляющей власти (хоть 10 и более ветвей) будут указывать лишь на несовершенство правления - Тришкин кафтан, который всегда будет с дефектом.

Жёсткая иерархия (при любой форме автократии) - по сути архаична, как пережитки животной догосударственной организации общества (подмена института управления отдельной личностью) и направлена и на институты государства, которые не воспринимаются, как самостоятельные власти государства, и на граждан. А это интуитивно воспринимается ими как несправедливость и неверное устройство государства. Отсюда же чисто животная конкуренция за жизненные ресурсы (бунты, революции, гражданские войны и т.д.). Альтернативой жёсткой иерархии (если исключить анархию) явилась идея демократии, или народовластия, которая требовала со-управления, как процесса, уравновешивающего жёсткость иерархии. Что сделал бунтующий демос (не зря его называли охлосом)? Вместо того, чтобы добиваться прав институтам государства, он добился этих прав себе в виде демократии. Но права оказались иллюзорными ввиду опосредствующих звеньев в системе. А так как статус институтов государства после революций при этом практически оставался прежним, архаичность структуры сохранялась. Жак Фреско об эволюции государства говорил, что меняется всё, «но наши политические и социальные институты не изменяются». Таким образом, система фактически выпадала в догосударственные отношения, не задевая сути прежнего государства и интересов новой элиты. Получился кентавр, урод, т.е. демократия. Правящая элита сразу поняла, что эту уродливую структуру можно использовать с выгодой. Со-управление оказалось фикцией, а название «демократия» увековечилось. Свобода же была только в пределах демоса: делать можно всё вплоть до извращений, психически больные имели равные права с психически нормальными. Гражданские свободы только тогда будут реальны, когда возникнут свободы институтов государства. Это будут свободы для всех, но в рамках необходимости государства.

Демократией также, как и автократией, игнорируется власть многих видов институтов: помимо управленческого (социально-политического) вида власти должны действовать не менее значимые власти: власть денег (экономическая власть), власть военная (защита государства и внутреннего порядка), власть идеологическая (сама идеология, духовная культура и т.п.), власть экологическая, власть здравоохранения и др. Это виды именно власти, ибо их влияние распространяется на всё государство, т.е. имеет статус всеобщности, несмотря на узкий профессионализм их требований. Разделение властей предполагает их равноправие, поэтому абсолютная иерархия с её архонтом во главе есть анахронизм и пережиток животного сообщества. Такое государство архаично, ибо сама сущность государства требует синархии (со-управления) властей, регулируемой законом, который и есть его субстанция, стоящая над волей отдельных личностей. Казалось бы, демократия это точка равновесия, синархия, соответствующая сущности государства, но абсолютная власть иерархии может оставаться абсолютной и без архонта во главе государства. Этот парадокс мы и наблюдаем в эволюции нынешней буржуазной цивилизации, в которой сохраняется жёсткая иерархическая вертикаль власти. И не случайно: демократия, или народовластие, только поначалу встречается народом с восторгом, который вскоре переходит в критику и неприятие этой формы правления.

Прямого влияния на исполнительную власть народ не имеет, не управляет ею. Нет у него такой власти, а главное выбирает чаще всего неподходящего руководителя. Зато есть борьба между различными группами народа (т.е. между партиями) за свою мифическую власть. А ведь для народа разница между демократией и автократией по сути небольшая. Автократы затыкают народу рты и делают, что хотят, а избранники народа затыкают себе уши и тоже делают, что хотят. Главное, что на ушах народа висит лапша по имени народовластие или демократия, кому какая лапша нравится.

2.2 Кризис профессионально ориентированных институтов власти

«Профессионалы» строили "Титаник", ещё бульшие «профессионалы» сочинили про Ноев ковчег (Известные факты).

Об институте управления

Большинство ученых сходится во мнении, что цивилизация вступает в период глобального кризиса, который грозит существованию всего человечества. Это многоаспектный кризис, составные части которого тесно взаимосвязаны, но каждая из таких частей являет свою отдельную угрозу: социальную, демографическую, экологическую, энергетическую (вызванную истощением невосполнимых ресурсов планеты), продовольственную, популяционно-генетическую (негативный генетический груз человеческой популяции), биологический кризис (сокращение количества и числа видов растений и животных) и т.д. В одну кучу сваливаются все проблемы и разгребать их придется в этом, XXI веке. Уже ХХ век стал веком экспериментов, правда ничего кроме них не оставил. И это были лишь цветочки демократии.

Решение проблем сегодня требует гигантских материальных и людских ресурсов и это может быть реализовано только через объединение усилий всех государств. ООН не является демократическим органом, не обладает возможностью удерживать вошедшие в нее сильные страны от произвольных действий, а воли и желания сосредоточить ресурсы на решении общих глобальных проблем у них нет. И это зависит от специфики их государственных институтов и распределения внутренних ресурсов в либерально-демократическом обществе. В нем утверждаются принципы народовластия (через посредство выборов), свободы и равенства граждан, которые однако в реальности оборачиваются господством финансовой олигархии. Соответственно материальные и денежные ресурсы государства, капитал перераспределяются в ее пользу, что периодически ведёт к масштабным экономическим и финансовым кризисам и, как следствие, к большой потере материальных и трудовых ресурсов государства, а в конечном итоге и к потерям доходов самой олигархии.

В 1992 г. на Международной конференции ООН в Рио-де-Жанейро была сформулирована концепция устойчивого развития человеческой цивилизации. Идея хорошая, но в современных условиях она выглядит скорее утопией, а в лучшем случае благим пожеланием. Но на той же конференции прозвучала еще одна идея, вызвавшая довольно широкий резонанс. Излагая свои технократические взгляды, известный писатель Станислав Лем сказал: "Необходимость выбора между цивилизацией, как глобальным правлением знатоков-экспертов и цивилизацией, как правлением политических лидеров, демагогически обещающих все, а на деле не способных дать почти ничего, будет все более острой. … Ведь общая тенденция, заметная буквально повсюду, в том числе и в США, такова, что возрастающей сложности государственных, социальных, технических, наконец, глобальных проблем, сопутствует явное снижение уровня компетенции правящих". За последнее столетие произошло настолько существенное усложнение задач управления государством, что стало невозможным принятие правильных решений лидером или группой таковых, и использование ими специалистов-консультантов проблемы не решает. Тем более не решает проблемы непрофилированный парламент. И все же правят. И глобальный кризис, и особенно кризис его социальной составляющей (особенно финансовый) - результат такого правления. Куда дальше? Прав был Лем, когда еще ранее заявлял: "Миром правит идиотизм".

Демократические государства уже расписываются в своём бессилии разрешить конфликты, порождённые чисто иерархической организацией государства и его институтов. Конфликты существуют на всех уровнях иерархии, начиная с коллектива. «Административное руководство творческими людьми - это проблема, которая не решена до сих пор. Ни в каких условиях. Каждый год выходят килотонны литературы, которые просто лишний раз подтверждают, что никто не знает, как управлять этими людьми» (Делягин М.Г. - политолог, доктор экономических наук). Рассмотрим примеры разрешения конфликтов, возникающих под влиянием иерархии в институтах демократической цивилизации.

Кризис науки

- составная часть кризиса либерально-демократической техноцивилизации. В наш век либерально-демократической идеологии и методологии учёные уже не воспитываются, а штампуются. Нынешний учёный живёт стереотипами, отработанными схемами. Он сегодня не ищет смысла и истины, от него и требуется лишь ограничиваясь условиями договора, сидеть в каком-нибудь НИИ и выдавать необходимый по плану результат своей деятельности в установленный срок. И если технологии ещё совершенствуются, то главным образом потому, что в них возникает практическая потребность в бизнесе. Нет больше настоящей науки. Говорят, что время гениев-одиночек кончилось, ибо на новые научные достижения требуются ресурсы, иногда весьма значительные, далеко выходящие за пределы возможностей одиночек. Но беда в том, что полученные при этом результаты иногда совершенно не оправдывают сделанных государством затрат по той простой причине, что идея не была рождена «гением-одиночкой» и направление исследования было заблуждением. Настоящее открытие рождается в одной голове, а не в «голове» коллектива. Современная академическая наука просто направлена на уничтожение этой категории учёных.

Официальная наука занимается делением бюджетных вливаний “в науку”. Соответственно, поведение “учёных” определяется именно борьбой за эти денежные потоки. Отсюда и клановость - кланам легче отбирать у конкурентов их “хлеб”. Так, в США активно соперничают еврейский, китайский и индийский кланы. А кроме кланов существуют научные школы с принципиальным расхождением по научным проблемам, которые тоже защищают статус кво. И те и другие стараются не допустить наверх неконтролируемую “молодую поросль” с новыми, оригинальными идеями, которые могли бы радикально изменить расклад сил и интересов. Какая уж тут объективная наука? Какие новые оригинальные идеи? Какие объективные ссылки? Конечно, не вся наука такова, но и такова она тоже.

Наука избрала циничный девиз: «Мы делаем то, за что платят!». Громадные средства, без пользы потрачены на содержание армии лжеучёных и финансирование уже изначально сомнительных проектов. Это и в области теоретической науки (преподавание в школах и институтах только одной из множества конкурирующих теорий), и в области медицины (чем больше врачей, тем больше пациентов), и даже вооружения. Об этом сегодня пишется уже открыто и приводятся обескураживающие цифры, составляющие немалую долю бюджета. Конечно, на всём этом наживаются и плутократы от либеральной демократии (элита демократии), но по сути и они бессильны перед армией учёных.

И не случайно мы видим крен общего интеллекта в техногенную сторону (менталитет техногенного общества) в ущерб духовной культуре: все шедевры в этой области остались уже в прошлом. Жизнь в демократии превращается в тейлоровский конвеер. И это более, чем серьёзно: усиливается тенденция глобальной деградации человека и биосферы, мир приближается к экотехнологической земной катастрофе.

Философия и методология

Пока классическая философия продвигалась вперёд отдельными личностями в их свободной конкуренции, она достигла определённых высот в методологии (платоно-гегелевская диалектика). Она доказала несостоятельность эмпирической философии, опирающейся на обобщения практики, неприемлемость её для объяснения объективных законов природы и социума (законов объективной реальности). 1. Ещё в античности заметили, что эмпирический мир изменчив и не имеет в себе источника самодвижения, т.е. причины существования. Это не истинный мир, а следствие ложного восприятия. Платон объяснял, что так понимаемый мир несамодостаточен, вечно возникающее и исчезающее - никогда не сущее [Тимей, 27d - 28a]. 2. Наше познание опосредовано. Мозг получает информацию от пяти органов чувств, т.е. непосредственно человек познаёт только качества своих органов чувств. И в качествах (свойствах) этих органов формируется образ окружающего мира, довольно субъективный образ, причём различный у разных представителей животного мира. 3. Существует неуловимость даже этого единичного образа. Каждое слово обобщает, а обобщающее абстрагирование отражает не объекты практики, а лишь общность (класс) неких признаков этих объектов. Чем больше слов для описания, тем выше абстрактность и оторванность даже от субъективно воспринятой реальности. Нет объективной логики в философии эмпиризма. Зенон - первый критик логики эмпиризма (сегодня её называют неклассической логикой) - с помощью математики опровергал очевидные эмпирические истины, которые с помощью математики же можно было и доказать.

Конкуренция диалектики и философии эмпиризма (псевдодиалектики, неклассической логики, «воинствующего» эмпиризма и т.п.) нашла своё «разрешение» с возникновением иерархической организации науки. В академической науке сконцентрировалось большинство методологов эмпиризма и на классической философии был поставлен крест, как на архаичном способе мышления. Под этим углом она и рассматривается в учебниках демократической цивилизации. Никакие серьёзные дискуссии по этому поводу в академических изданиях не появятся. Зато открывается поле деятельности для волюнтаризма.

Рассмотрим пример из теоретической физики с её эмпирической методологией. 4 июля 2012 года ЦЕРН объявил об открытии бозона Хиггса (своего рода гравитона) как об исключительном научном достижении. Вроде бы, нашли новую частицу по свойствам близкую к бозону Хиггса, но просят денег еще на два года исследований для доказательства того, что это действительно был Хиггс. Заметим, что на строительство и эксплуатацию детекторов БАКа ушло 18 млрд. евро (по более скромным подсчётам 6 - 10 млрд. евро). Однако где критерий, что это новая частица? - это может быть любая частица, которая под действием взаимодействующей энергии на некоторое время изменила свойство. Только свойство, но не сущность. Физики объявили, что открыли частицу с массой 125 ГэВ, но при столкновении протонов на встречных пучках рождается целый рой короткоживущих частиц с массой в очень широком диапазоне. Детекторы БАКа могут регистрировать только энергию этих частиц как эквивалент массы, однако к гравитации это не имеет никакого отношения. Считается, что вся материя состоит из стабильных элементарных частиц: протонов, электронов и обменных частиц (фотонов и, возможно, гипотетических нейтрино). Остальные, якобы элементарные частицы, а их около 400, являются виртуальными. Время их жизни от 10 в минус 18 степени до 10 в минус 8 степени секунды. Как могут проявить себя эти частицы за такое время жизни, как определить их физические свойства и что можно вообще о них сказать?

Почему так упорно ищут такую виртуальную частицу, как бозон Хиггса? Академическая наука чтит теорию гравитации Эйнштейна, которая определяет тяготение как результат искривления пространства-времени. Но в академической науке физике принята ещё и Стандартная модель, в которую никак не вписывается теория гравитации Эйнштейна. Чтобы объединить энштейновскую теорию с квантовой теорией, необходим теоретический посредник, «частица-переносчик гравитации». И бозон Хиггса был не единственным таким предложением на пути создания квантовой теории гравитации. Многие помнят такие термины, как гравитон и гравитино. Экспериментальные попытки их обнаружить, так же как и бозон Хиггса, не увенчались успехом. Параллельно с Хиггсом развивают теорию струн, М-теорию и другие, которые также не поддаются экспериментальной проверке. Существует восемь «корректных» (с точки зрения неклассической логики) интерпретаций квантовой механики, но академическая наука признаёт лишь копенгагенскую интерпретацию. Насчитывают тридцать теорий гравитации, но академическая наука признаёт лишь энштейновскую. Множество статей, монографий и конференций посвящено критике творчества Эйнштейна, но ни в одном академическом журнале это не отражено. Велика сила иерархии в академической науке и ни одному Зенону нынче её не преодолеть. Система не позволит. Конкуренция школ в науке - это закономерная реальность, но разрешение её проблем с опорой на иерархию - это анахронизм и к чему он приводит рассмотрим ещё на одном примере практического приложения физики.

Пример финансирования армии с целью её обеспечения сверхдорогим лазерным оружием. Проектирование его началось ещё в 70-годы, но ни тогда, ни сейчас во властных структурах желания слушать оппонентов не было, а выкладки их до примитивности просты. Излучение лазера всегда расходится с углом = длина волны/диаметр пучка = мощность в ваттах деленную на площадь воздействия. На дистанциях порядка метров его можно не учитывать. А дальше? Дальше плотность воздействия упадет пропорционально площади в 7 раз всего лишь на 100 метрах. А на километре плотность луча упадет уже в 300 раз. По этой причине «боевые лазеры» не способны в принципе никогда приблизиться по боевой эффективности к старым добрым пушкам или ракетам. Самый мощный на сегодня лазер ABL имеет мощность около 1 мегаватта. Для сравнения: мощность 76-мм дивизионной пушки Ф-22 образца 1936 года - порядка 150 мегаватт. В 150 раз больше! Один только выстрел из ABL стоит миллионы долларов, а по энергетике сравним он с очередью крупнокалиберного пулемёта.

Здравоохранение

Системный кризис, спровоцированный отсутствием реального разделения властей, затрагивает все государственные институты и сказывается на отношениях между ними и государственной властью. Рассмотрим кризис ещё одного крайне важного для нас института - здравоохранения. Результаты демократического правления тут лежат на поверхности, бросаются в глаза и следствием их является неэффективнось медицины и исчезновение взаимного доверия между врачом и пациентом.

Мнение демократической общественности непостоянно, она требовательна, склонна к поспешным оценкам и праведному негодованию. Совершенно нереально ожидать, что ее мнение по любой сложной проблеме (уж слишком их много) может быть сбалансировано и продумано. В то же время нереально также ожидать, что в период кризиса медицины общество будет доверять медикам-профессионалам настолько, что отдаст им на откуп все проблемы, связанные с лекарственными средствами. Лекарственные препараты представляют собой слишком серьезную вещь, чтобы целиком доверить ее профессионалам-медикам и фармацевтической индустрии.

В то же время общество желает получать выгоды без риска и не желает изменить свой нездоровый образ жизни; это крайне неразумная позиция. Сколько ни предупреждают профессионалы-медики о том, что медикаментозное лечение связано с риском даже при приеме наиболее разработанных препаратов, эти предупреждения игнорируются. Но вот происходит несчастный случай, связанный с приемом лекарственного средства, и независимо от того, действительно ли в этом есть виновный, «козел отпущения» должен быть найден. И все это, потому, что пострадал больной, но не врач. В итоге, 90% решений врача о том, что делать с пациентом, диктуется защитой от потенциального суда за медицинскую ошибку. Зачастую эта интенция идёт во вред больному. А о профессиональных медицинских судах можно только мечтать.

Несмотря на то, что технологии улучшились и наука изобрела много нового в диагностике и лечении, среднестатистическая смертность и заболеваемость не изменились. Медицина действительно стала лучше и ныне насчитывают более 80 медицинских специализаций, но ещё одна проблема низкой эффективности в том, что ее применение основано на принципах наживы.

Личность медицину, как систему не интересует, врачи заботятся прежде всего, о групповых интересах, а следовательно, и личном благополучии. От пациента требуют лишь одного -- слепого, бездумного повиновения… и денег. Сам принцип медицинских страховок, так же как и принцип займа в банках, основан на выгоде, а не на заботе о том, кому предоставляются услуги. Все устроено так, чтобы люди платили деньги, но страховкой не пользовались. Пациент смотрит на доктора, как на машину по выкачиванию денег из пациента. А с другой стороны, прикидывает, как можно заработать на докторе... Вот так и стоят два противника в состоянии готовности нанести удар первым.

Здравоохранение в трудном положении. "Бесплатной медицине мы, будучи больными, не нужны, а платной медицине мы не нужны здоровыми". Замкнутый круг медицины народовластия. Растет число хронических болезней и не последнюю роль играет в этом увеличение продолжительности жизни: чем больше успехи медицины, как науки, тем выше удельный вес людей, доживающих до преклонного возраста, но постоянно нуждающихся во врачах. Число последних же не поспевает за числом больных. И следствие это не столько самой медицины как науки и практики, сколько несовершенство её как государственного института таким образом организованного, несовершенство системы сотворившей современную цивилизацию. Медицина задыхается в проблемах, навязанных ей демократическим государством, проблемах, которые государство ни решить, ни понять не в состоянии. Её требования выходят далеко за пределы её влияния, но она лишена такой власти, чтобы их решить. Проблем накопилось очень много, современные же правительства ищут выход в удлинении сроков выхода на пенсию.

Институт экономики

Сильнейшим ударом по государству стал удар специалистов по денежному капиталу, тут извращение переросло в патологию, акцентуация стала причиной «самоубийства». Финансисты полностью подчинили своим законам государственную власть (без всяких намёков на со-управление) и спровоцировали мировой финансовый кризис, который, если затянется, погубит и цивилизацию, и самих горе-профессионалов. Одна из главных причин этой ситуации статус банков.

Центральные банки имеют немалую степень свободы и независимости от исполнительной власти и правительства в использовании без каких-либо ограничений имеющихся в их распоряжении инструментов денежно-кредитной политики, принятии оперативных решений при проведении этой политики. У исполнительной власти есть возможность влиять на деятельность банка, но не прямая, а через участие государства в капитале центрального банка и процедуре назначения (выбора) руководства банка. Например, Федеральная резервная система была создана как "независимый" от федерального правительства, самостоятельный финансовый орган. ФРС работает на собственную прибыль, а не на ассигнования Конгресса США. Члены же Совета управляющих назначаются на длительный срок с целью ограничения влияния текущих политических и конъюнктурных соображений. В итоге, банк являться кредитором правительства США и даже имеет монопольное право на эмиссию ключевой резервной валюты.

Влияние на банки обязательно должно быть и влияние это должно иметь характер отрицательной обратной связи и такое динамическое равновесие вообще должно быть характерно для всех институтов государства. Однако демократическая практика в экономике заменяет такое равновесие явной или скрытой смычкой власти и капитала. Власть оказывается заинтересованной в участии деления доходов банков, а банки - во влиянии на власть. По этой же причине государственная власть выступает как гарант возврата займов экономическими субъектами, и в первую очередь банками, в деятельности которых заинтересованы конкретные государственные лица.

В глобальной системе все банки оказались иерархически взаимосвязанными. Но определяют ситуацию международные банки. Среди них особое место занимают организации в системе ООН: МВФ и группа Всемирного банка (МБРР) и три его филиала, а также неправительственные организации Парижский и Лондонский клубы. По декларируемой теории либеральной демократии глобализация мировой экономики создает условия для более эффективного перераспределения и использования в мировом масштабе производственно-технологических, финансовых и интеллектуальных ресурсов, открывает возможности для ускорения экономического роста, помогает менее развитым странам в определенной мере подтягиваться к экономическим лидерам. Но кризис показал, что это заведомая фикция. Достаточно разорения хотя бы одного крупного банка и это может привести к кризисной цепочке. Готовность ФРС США поддержать коммерческие банки в качестве кредитора последней инстанции - не надежная страховка от банковских и финансовых кризисов. Глобализация экономики реализуется без учёта того, что эти страны существуют с разными по сути экономическими, финансовыми и политическими задачами, с разной степенью коррупции и разной развитостью экономики. В итоге, долги не возвращаются, рефинансирование и реструктуризация долгов выливается в долговое рабство, но и это проблему возврата долгов не решает. Поэтому слабые звенья экономики, всегда могут вызвать распространяющийся кризис. А кризис в глобальном производстве бьёт по банкам и теперь уже по банкам метрополий. Метрополии, привыкшие жить за счёт должников-колоний, с бездумной лёгкостью занимали у банков, а с развитием кризиса и сами оказались перед проблемой платить по долгам.

Если первые кризисы непрерывно расширяющегося капиталистического производства были кризисами перепроизводства товаров (и падением спроса), то с усилением в экономике монополизации и глобализации они во всё большей степени становились финансовыми. Финансовые операции дают более лёгкую прибыль, нежели производство, и являются более конкурентоспособным (сверхрентабельным и суперприбыльным) капиталом, что обусловило его привлекательность и стало причиной его перепроизводства. Оно в свою очередь сопровождается потерей доверия к ценным бумагам, долгосрочным проектам. Цепная реакция недоверия пробуксовывает, порождает сбои и выливается в глобальный кризис. Производство останавливается.

Пионерами в реализации нынешнего кризиса были банки в силу их произвольно высокого ссудного процента и независимости (бесконтрольности) от государственного института экономики. Но любая неконтролируемая выдача кредитов, ориентированная на прибыль через процесс рефинансирования, есть втягивание заёмщиков в долговое рабство. Бесконтрольность и конкуренция выходят за рамки разумности, когда становится ясно, что должники никогда не расплатятся даже натуральным продуктом. Причём, контроль отсутствует, с одной стороны, в силу того, что его очень сложно выполнить центральному банку, а с другой - в силу отсутствия такого желания. Заметим, что инвесторы, которые всегда пристрастны, и те в период бума неверно оценивают ситуацию. Но если рыночные игроки, прекрасно разбирающиеся в конъюнктуре, ошибаются, то что можно говорить о регулирующих органах демократии, которые, по сравнению с участниками рынка, чаще всего малокомпетентны.

Именно благодаря колоссальной эмиссии резервных валют (прежде всего, американского доллара) и притока сверхдешевой финансовой ликвидности мы видим надувание пузырей во многих сегментах мировой финансовой системы. Мыльные пузыри - это чума экономики. Они характеризуются тремя составляющими: быстрым ростом цен на финансовые активы, расширением экономической деятельности и постоянным увеличением денежного предложения и кредита. Если раньше мыльные пузыри образовывались исключительно на рынке ценных бумаг, то теперь они могут рождаться на рынке любого финансового актива: облигаций, акций, кредитов, недвижимости. Пришла безумная гонка надувания спекулятивных мыльных пузырей - рост богатства за счёт спекуляции на любой социально значимой потребности или зависимости. Чем быстрее растут пузыри, тем больше займов. И чем больше займов, тем больше прибыль. Но надувание пузырей неминуемо приводит к падению спроса, в итоге, пузыри лопаются, имущественные активы дешевеют (тоже из-за падения спроса), а долги остаются прежние и все по уши в долгах, как в болоте. Но почему и в критической ситуации долги нельзя аннулировать и почему долговой кризис будет продолжаться? Потому что ростовщики (люди с особо выраженной акцентуацией) дают в долг не для того, чтобы долги прощать даже в критический для цивилизации момент (Radix malorum est cupiditas лат. жадность есть источник всего зла).

Заключение по институту экономики

Система нашла эффективный способ увеличения количества денег без их прямого печатания и в обход производства товаров. Это “перепроизводство” ценных бумаг долга, финансовых инструментов, призванных вроде бы обеспечивать экономический рост, но свободная конкуренция так устроена, что не даёт возможности остановить эту машину и она работает на инфляцию.

Банки и в первую очередь международные - это один из главных элементов чисто финансовой спекулятивной сферы капитала, но помимо этого есть фондовая игра, высокорискованные и краткосрочные операции с ценными бумагами и т.п. Перепроизводство ценных бумаг из проблемы банков? превратили в проблему государств. Мир столкнулся с качественно новым типом капиталистического перепроизводства, из которого он безуспешно пытается выбраться. И выбирался, пока постоянно расширяющееся капиталистическое производство не упёрлось в предел, очерченный глобализмом: исчезли свободные рынки сбыта. А инвестиции в технологии? В современной капиталистической системе этот путь захлёбывается. Ведь финансовый кризис -- это верхушка айсберга, а поднимает эту верхушку в числе прочего и перепроизводство высокотехнологической продукции.

Мировой финансовый кризис - результат несовершенства системы, регулярно, циклически подвергающейся кризисам (социальные регуляторы не работают). Источник этого несовершенства кроется в животном начале человека, вернее в двух инстинктах. 1. В обычной жадности, которая при постоянной стимуляции имеет свойство акцентуироваться, в итоге жажда получения прибыли нередко доходит до патологии (А. Смит не учитывал этого момента). 2. Биологически в человеке заложено стремление к конкуренции, которая при чрезмерной акцентуации может вылиться и в непомерное желание неограниченной власти в экономической или социальной сфере. Обе акцентуации превращаются в патологию при такой свободе, которая выходит за рамки необходимости государства, и хотя в конечном итоге они ослабляют это государство, искушение получить такую свободу всегда остаётся. Исчезает благополучие государства, или «Благо», по Платону. Причём, тенденция игнорирования рамок необходимости государства возникает и в жёстко иерархической организации государства (автократия, олигократия), и в демократической (народовластие) организации. Институт управления и псевдогосударственный институт финансов постоянно выходят из под контроля общества (конституции, законов), теряется отрицательная обратная связь, Они подчиняют себе власть извращённо, в ущерб остальным. В итоге провоцируются кризисы, революции и войны.

Рынок регулирует экономику через посредство банков. Банки - необходимый элемент развивающейся экономики, через посредство займов и ссудный процент они осуществляют как бы заём у будущего. Развитие экономики ускоряется или технологически совершенствуется. Сам механизм финансового вливания необходимый элемент рынка, он стимулирует экономику, ускоряет процесс производства (рост богатства государства) и технологический прогресс (совершенство). Появившиеся при этом ненаполненные товаром деньги, за определённый промежуток времени наполняются им и спекулятивный компонент исчезает. Отказ от этого механизма равносилен отказу от технологического прогресса. Поэтому, появившись, он уже не исчезнет, конкуренция не позволит реализоваться неэффективным способам производства (abusus non tollit usum лат. злоупотребление не отменяет употребления). Поэтому все призывы покончить с конкуренцией и спекулятивным капиталом - обман или самообман. Другое дело, что существующая система не имеет способов эффективной регуляции процесса и он переходит в чисто спекулятивную сферу, напрочь отрываясь от наполнения денег товаром и проваливаясь в кризис.

В то же время просчитать риск перепроизводства такого рода денег и товаров в этом случае способен только специальный институт экономики государства при условии, что банковская система должна сама являться частью этого института. Независимость банковской системы ведёт к экспансии виртуальных денег и превращению их в спекулятивный капитал, что может спровоцировать обрушение всей государственной экономики. Государство целостная (слитная, тотальная) система государственных институтов, но коммерческие банки (денежное сердце экономики) находятся с ней в особых отношениях: то выступают в роли взаимовыгодного симбиоза, который может сменяться комменсализмом, а в либерально-демократической системе при соответствующих условиях дело доходит и до паразитизма. И что самое неприятное в этом деле, система устроена так, что она «сама в себе» лишена тех рычагов, которые могут включить банки в отношение слитности с государством, сделать их частью его институтов, а не временным симбиозом. Дело не столько в том, что контроль коммерческой деятельности, бизнеса сложен, сколько это упирается в желание получить сверхприбыль, и потому любые попытки контроля встречают яростное сопротивление. Ведь в сущности это государственный переворот - встроить банковскую систему в институт экономики государства, заставить её беспокоится о результатах своей деятельности. Это уже не буржуазная демократия и совсем не демократия с её непрофессиональной безответственностью, а власть реальных профессионалов, способных предвидеть негативные результаты своей деятельности.

Нынешний финансовый кризис прогрессирует из-за падения спроса и из-за растущих долгов. Это уже положительная обратная связь, нечто схожее с состоянием наркомана, когда приём наркотиков уже не вызывает кайфа, но не приём наркотика крайне мучителен. Только в США с их неимоверно огромным долгом уже за время правления Обамы государственный долг увеличился в два раза. А его необходимо ещё и обслужить (погасить эту вспышку абстиненции). Но и это будет иметь конец. США, ЕС и Китай сегодня находятся, как на пороховых бочках. Взорвётся одна и волна взрыва охватит весь цивилизованный мир.

Последние экономические изменения капиталистической системы и те размахи кризиса, к которому она привела, впечатляют своей бессмысленностью и количеством денежных ресурсов выброшенных фактически не на то, чтобы хоть как-то сгладить негативные последствия разрушений экономики. Нерегулируемый либеральный рынок без конкуренции (взаимовлияния) с другими институтами государства ни к чему хорошему привести не мог. Чисто спекулятивный рынок себя исчерпал, но рыночная конкуренция лишает его возможности измениться и вернуть хоть какое-то подобие механизмов саморегуляции, существовавших в начальном этапе его развития. Всё, приехали, господа демократы! Иллюзии народовластия растоптаны вашими сапогами.

Заключение к разделу «Кризис профессионально ориентированных институтов демократии»

«Когда от человека требуют идиотизма, его всегда называют профессионалом» (Юмор).

Институты узких специалистов, влияние которых сказывается на всём обществе, пробуют демонстрировать свою силу и сопротивляться государственной иерархии с целью решить назревшие проблемы или усилить своё влияние и власть. Однако в современной политической ситуации реализуется это через посредство их внутренней иерархии, а в итоге извращённо, нередко деньги из государства выкачиваются на цели далёкие от нужд общества, а то и на надуманные. Какой области социальной жизни ни коснись, везде требуется изменение государственных институтов. Сами основы институтов власти должны измениться радикально. При обсуждении проектов должна быть здоровая конкуренция, подавляющая саму возможность финансирования сомнительных проектов.

Государство - система, элементами (частями) которой являются институты государства. В этой диалектике они равноправны, но в эмпирической жизни, в истории может меняться их лидерство. В начале истории цивилизации институт управления был лидирующим. Развитие цивилизации подошло к этапу, когда экономика стала важнее остальных институтов. Однако демократическая власть направила её силу против граждан государства. В итоге, мы расхлёбываем сегодня социальный кризис. Уже очевидно, что на новом этапе истории лидирующим станет государственный институт информации. «Кто владеет информацией, тот владеет миром». Хотя значение этого института для общества до конца ещё им не осознаётся.

Благодаря победе так называемой демократии мир скатился к финансовому кризису и без остановки войдёт в глобальный кризис. Речь идёт даже не о том, кто выживет и какая будет политическая власть, а о том выживет ли кто? Ну, а если жить по принципу, что после нас хоть потоп, так он и будет после нас. Акцентуация на деньгах и власти не паранойя, но именно акцентуированные на этом люди пустили в ход такое выражение. Демократия на глазах разваливается, создавая завалы глобального кризиса. Фактически мы все уже на помойке истории, но не все это понимают и вместо того, чтобы двигаться вперёд, пытаются идти по кругу.

Ситуацию с кризисом демократических институтов власти достаточно серьёзна и разрешить её необходимо до наступления глобального кризиса, в противном случае популяция Homo sapiens будет обречена. То, что ещё 200, 100 лет назад терпела планета, теперь она не выдержит. Сверхразросшаяся популяция, не сумевшая вовремя сократить свою численность и застопорить процессы разрушения экологического равновесия спровоцирует природу рассчитаться с ней через посредство напряжённых до предела механизмов обратной связи.

«Эпоху можно считать законченной, когда истощились ее основополагающие иллюзии» (Артур Миллер). Здравомыслящей части населения уже ясно, что обозначение «либеральная демократия» не имеет отношения к сущности обозначаемого явления. Очередной экономический и финансовый кризис перерос в социальный: верхи не могут уже жить по старому, а низы не хотят. Нужна новая стратегия, стратегия разумной цивилизации и те, кто опасается при смене власти впасть в «новое варварство», должны понять, что большего варварства, чем представляет собой либеральная демократия, нет.