О лимитрофе: духовно-организационный аспект (на примере Украины)

Третий тип «украинского человека», о котором пишет Н. Шлемкевич, - это тип «Григория Сковороды» или «сковородинский человек». Это тип, который культивирует непринятие как российской действительности, так и «уровня старосветского помещика» [35, с. 20]. Но, проповедуя «бегство от жизни в душу и судьбу», нацеливает на «тихую преданность духу без оглядки на потребности новой жизни» [35, с. 21]. Душевная чистота, предусмотренная «сковородинским человеком», удивительным образом уживается с «проживанием на уютных пасеках помещиков, вдали от широких трактов и их суеты» [35, с. 20]. Поэтому «сковородинский человек» не может служить подспорьем (ни в плане подкрепления и использования, ни в плане запрета и преследования) для лимитрофного строительства, он просто есть: «Сковорода при всем своем благородстве и величии означает только конец эпохи, но не начало новой» [35, с. 20]. К тому же комфортность его существования никогда не будет привилегией «простой массы» (Н. Костомаров), а потому этот духовно-психологический тип не может быть предложен ей в качестве поведенческого образца. И если дискуссии вокруг Гоголя всегда норовят войти в плоскость политического дискурса, то тема Сковороды всегда остается в рамках историко-философского дискурса.

Но все же «сковородинский тип» может представлять интерес для лимитрофного строительства в пункте уяснения того, как возможно совмещение в человеке «чистоты и глубины» (Н. Шлемкевич) с отстраненностью и безразличием к тому, что происходит на «широких трактах» истории. Как возможно искание смысла в движении собственной души при одновременном нежелании поиска смысла в движении исторических событий? Или - как возможно разрушение необходимой связи между внутренним совершенствованием и осмыслением происходящего как уяснением его причин? «Наш “сковородинский” человек, - пишет Н. Шлемкевич, - умеет чертить свои циркули на таком расстоянии от жизни, что никто и не рвется баламутить его невинную работу» [35, с. 21]. Если использовать этот тезис как технологию, получим «отстранение» человека «на такое расстояние от жизни» (путем нацеливания его воли на бесполезные и потому лишенные смысла действия типа «черчения циркулей» с обязательным убеждением в их «полезности», «важности», «необходимости» и т.п.), что его попытки разобраться в происходящем либо угасают в трясине эскапизма, либо же разбиваются о твердь так называемой «вышколенной беспомощности», понимания того, что все, что он ни делает, пытаясь хоть как-то переломить складывающуюся тенденцию развития событий в обществе, - действительно бессмысленно, бесполезно, а потому - чудачество. С одной стороны - эскапизм, с другой - «вышколенная беспомощность». Как тут не вспомнить: «Бойтесь безразличных …». Вкупе со свойственной «южнорусскому племени» неспособностью к организации - налицо все духовно-организационные условия для «очищения гласиса».

Четвертый духовно-психологический тип - это «шевченковский человек», содержащий в себе «порыв создать свой собственный мир из собственных истоков и собственных сил» [35, с. 21]. «Новое общество и новый человек, опирающиеся на знание и справедливость - это идеал Шевченко и шевченковского человека» [35, с. 23]. «Шевченковский человек» - вечный революционер, служащий «трем божествам»: «правде, движению вперед и свободе» [35, с. 23]. Поэтому его моральным идеалом является «свободный дух, который на основе своего познания самоопределяется» [35, с. 23]. Социальным - «общество свободных духов», созданное сознательно, конституционно и в соответствии с неким рационально обоснованным уставом [35, с. 25]. А политическим - «утверждение украинского свободного общества своим собственным государством» [35, с. 25].

«Шевченковский человек» - просто находка для лимитрофного строительства. О нем принято вспоминать на различных торжественных мероприятиях, дабы реанимировать и поддержать угасающие оптимистические настроения. Ведь он - оптимист, поскольку неутомимо ждет «апостола правды» и, удивляясь, почему тот все «не идет», не пытается самостоятельно разобраться в «неправде» и «несправедливости» происходящего. Оптимизм «шевченковского человека» поэтому эмоционален, импульсивен, «дух призывает к бою», не учитывая того, что «свободный дух создал государство, но не удержал его» [35, с. 27]. И поэтому он приветствуется, так как позволяет превратить словосочетание «украинское государство» в синоним вечно недостижимого идеала, требующего очередной, еще одной мобилизации волевых усилий: «Борітеся і поборите!». Абстрактность этого лозунга (с кем и против кого бороться?) делает его неким универсальным лозунгом строительства Украины-лимитрофа, отвлекая внимание от программной цели такого строительства - создание «национализирующего государства». Как писал в свое время И. Лысяк-Рудницкий: «Если мы говорим, что стремимся к самостоятельной украинской державе, то такой ответ может удовлетворить разве что нас самих (Впрочем, и здесь в уме остаётся много знаков вопроса: о какой самостоятельной Украине идёт речь? О такой, где господствовала бы жёлто-голубая “чрезвычайка”?)» [18, 2, с. 327].

Преодоление указанной абстрактности диктует необходимость указать объект приложения воли, организованной под лозунгом «Борітеся і поборите!». И такое указание содержит в себе следующий тип «украинского человека» - «тип Дмитрия Донцова» или «донцовский тип», средоточием которого является «противопоставление сильного человека свободному духу» [35, с. 28]. «Донцовский человек» силен своей иррациональностью, догмой и волюнтаризмом, считая, что воля - «первая сила души, а разум только ее прислуга» [35, с. 29]. При этом «донцовский человек» не только проповедует силу воли, но и знает изначально (иррационально), против кого эта сила должна быть обращена, используя силу разума лишь для уяснения способов и обоснования необходимости такого обращения. «Донцовский человек» не нуждается в «свободном духе», ему и так все понятно, ему не нужен «апостол правды», ведь правда очевидна.

Какова же она, правда «донцовского человека»? Вспомним основные тезисы Д. Донцова. 1). «Россия всякая» изначально враждебна Европе, а значит и Украине, которая является «продолжением Средней Европы». «Эту абсолютную несоединимость обеих культур и извечную борьбу между ними <…> и должны мы иметь в виду, определяя роль Украины в этом конфликте, линию нашей национальной политики, или - сути нашего коллективного идеала» [8, с. 140]. 2). Будущее украинского государства зависит от четкого и окончательного решения следующей дилеммы. А именно: «или стать передовой тропой “воюющего папизма”, или “антантского империализма”, или немецкого “броска на восток” - или же авангардом “славянства” (то есть России) в его походе на Запад. Значит, с ними или против них» [8, с. 105]. 3). Актуальным для Украины является не лозунг самостоятельности как таковой, а требование отрыва от России и «срыва всякого соединения с ней» как политического, так и культурного. 4). Борьба с «Россией всякой» - это коллективный идеал для украинцев, требующий, с одной стороны, позиционирования Украины в качестве «наиболее вытянутой вперед тропы Запада», его аванпоста против России, первым принимающего удары «восточного нашествия». А, с другой, - «“окцидентализации” нашей культуры» и «усвоения европейского образа политической эволюции - внутри» [8, с. 179]. И, главное, повторим уже отмеченное выше, - Украина необходимо должна стать театром борьбы «между двумя взаимно враждебными цивилизациями», ставка в которой - ослабление России, вплоть до ее «разбивания» и «распада».

«Донцовский человек» - наиболее предпочтительная поведенческая модель для лимитрофного строительства. Четкая цель приложения воли, отсутствие сомнений в ее определении (разве можно усомниться в «изначальности»?), полное подчинение своей жизни одной-единственной задаче (борьба с «Россией всякой») делают «донцовского человека» своеобразным вечным «лимитаном» Западного мира. Но разве не в этом цель создания любого лимитрофа, тем более по типу не просто «системы отграниченности» (Д. Донцов отмечает недопустимость для Украины любых, - военных, хозяйственных, таможенных и т.п., - союзов с Россией [8, с. 147]), а такого себе гласиса-аванпоста (Украина - «наиболее вытянутая вперед тропа Запада»), которым, как писал К. Хаусхофер, «пограничная власть при обстоятельствах обязана пожертвовать» [33, с. 213]?

К тому же построение лимитрофа невозможно без соответствующей организации духовной жизни общества, поощрения (и разрешения!) лишь определенных симпатий, чувств, формулировок, тематических исследований и т.п., так что «свободный дух», перефразируя Н. Шлемкевича, либо обрекается на «оборонную тактику», либо «становится немодной одеждой» [35, с. 29]. И тут пригодится «донцовский человек» с его постоянным пребыванием в «позе силы» (Н. Шлемкевич), духовность которой - это, по словам Н. Шлемкевича, типичная духовность разлагающейся софистики. Отсюда - полная условность добра и правды, которые становятся зависимыми от потребностей и выгод [35, с. 31]. Как тут еще раз не вспомнить рассуждения Д. Донцова об империализме, в частности о том, что, несмотря на «империалистические» или «реакционные» характеристики своих союзников в борьбе против России, среди различных «империализмов» украинскому государству следует пользоваться тем, который для нее будет полезным [8, с. 161, 382]. Отсюда - отбрасывание любых аргументов, в которых не нуждается «сильный человек». Отсюда - «не убеждение, а громкое перекрикивание других» [35, с. 31].

Далее, в практике строительства лимитрофов используется, в первую очередь, духовная энергия молодых людей, неискушенных разумом, сомнениями, размышлениями, формированием собственных убеждений, мировоззренческих ориентиров, считающих, что критичность мышления - это просто критика чего-то. Учитывая максимализм молодого поколения, его легко превратить в «лимитанов», не только культивируя «в народной психике всех украинцев традиции и институты Запада» (Д. Донцов). Но и очаровывая молодых украинцев «позой силы», «дающейся легко, без особенных духовных усилий, похожей на бубны, что о них говорит Платон, которые будучи раз ударены, гудут одну и ту же песню, пока вновь чья-то рука не прикажет им замолкнуть» [35, с. 31]. Иррациональность воли «донцовского человека», имеющая четкий объект своего приложения и отрицающая «свободный дух», делает его целиком зависимым от империализма европейских государств, усиление которого, считает Д. Донцов, всячески должно приветствоваться Украиной, так как оно лишит Россию привилегии обеспечивать свои международные национальные интересы выгодным для себя способами. «Думать иначе, строить свое дело на борьбе с “мировой реакцией” или объединять его с делом “освобождения всех наций” - значило бы проводить политику Донкихотов, политику национального самоубийства» [8, с. 153]. То, что в нынешней Украине на флагах изображение не Донцова-теоретика, а Бандеры-практика - весьма символично.

Не в догме ли об «объединении с Европой, при любых обстоятельствах и любой ценой» (Д. Донцов) - начало той растерянности «украинского человека», о которой пишет Н. Шлемкевич и которую он связывает именно с «донцовским человеком» [35, с. 32]? Сложно не растеряться, если «донцовский человек», будучи «не доступен для разных аргументов», участвует в построении Украины как аванпоста (передового сторожевого поста) Запада против России, первым принимающего удары. А в качестве «наиболее вытянутой вперед тропы Запада» вполне может рассматриваться как «наступательная граница» («продвинутая вперед, ставшая опорным органом») из классификации К. Хаусхофера [33, с. 147]. «Наступательная граница», на которую можно опереться «как на прикрытие» (А. Мэхэн), как на «защитный гласис» (К. Хаусхофер), которым можно пожертвовать. «Донцовский человек» готов пожертвовать лишь бы «объединиться» с Европой? Иррационально, не так ли?

Не отсюда ли «проклятие духовного бесплодия», подмеченное Н. Шлемкевичем, постоянное возвращение к «давним, пережитым этапам мысли» [35, с. 33]? Постоянные призывы: «Назад к …!» «Возвращение в семью европейских народов!» - это тоже вариация на тему «Назад к …!» [35, с. 33]. Трагедия «украинского человека», заключает Н. Шлемкевич, в том, что он живет как тень среди теней, и борется с царством теней [35, с. 34]. Может ли быть иначе на пространстве, объявленном эпицентром «извечной борьбы» между «абсолютно несоединимыми культурами»? «Донцовский человек» демонстрирует бессмысленность духовного творчества, да и любого иного созидания, ведь его призвание - быть аванпостом Запада против России или, как скажет С. Рудницкий, «фронтом против России» [28, с. 294]. «В этой вечной нашей борьбе против хаоса на Востоке, в обороне - в своей собственной государственности и культуре - целой культуры Запада, как раз и заключается украинская национальная идея, долженствующая быть основанием целой нашей политической программы» [8, с. 144]. К тому же декларируемое «объединение с Европой, при любых обстоятельствах и любой ценой» невозможно без технологии «осмысления уроков», предусматривающей использование знаний политических реалий, способов административного устройства, которые отражают определенные обстоятельства места и времени, для развития политической жизни, административных преобразований в ином пространственно-временном контексте Составляющими «осмысления уроков» принято считать: 1) «мягкие» трансферы, то есть передачу идей, концепций, подходов; 2) «жесткие» трансферы, то есть передачу программ и способов их использования [см. 9, с. 33-39].. В индивидуально-общественном сознании эта технология культивируется и переживается как установка, с одной стороны, на адаптацию (безусловную ориентацию на заимствование европейских образцов), а, с другой, - на ожидание поддержки от Западного мира, в силу некой метафизической значимости для него Украины Согласно Д. Донцову, Украина должна постоянно акцентировать в своих отношениях с европейскими государствами тезис о том, что именно от ее судьбы зависит победа европейского или московского принципов на континенте [8, с. 144]. Да и в работах других представителей украинского национализма начала ХХ века важность поддержки украинской независимости со стороны Запада всегда синонимична абсолютной важности украинской независимости для Запада [см. 38]. . Какое уж тут творчество?

Но «возвращенческие тенденции» - это всегда обращение к исторической памяти, особый способ ее реанимации и актуализации. Почему бы не вспомнить об «идее Киева»? И станет понятно, кому служит «донцовский человек», так пекущийся о «возникновении нового политического центра в Киеве» [8, с. 215]. И в качестве чьего лимитрофа обустраивается нынешняя Украина? Такого рода вопрос на Украине сам по себе является сегодня поступком.

Список литературы

лимитроф украина духовный организационный

1. Бжезінський З. Велика шахівниця. - Львів; Івано-Франківськ: Лілея-НВ, 2000. - 236 с.

2. Брубейкер Р. Мифы и заблуждения в изучении национализма // Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма (сборник). - М.: Новое изд-во, 2010. - С. 62-109.

3. Брубейкер Р. Этничность без групп. - М.: Издательский дом ГУ ВШЭ, 2012. - 408 с.

4. Брюбейкер Р. Переобрамлений націоналізм. Статус нації та національне питання у новій Європі. - Львів: Кальварія, 2006. - 280 с.

5. Ваджра А. Распад: Украинский лимитроф в геополитическом раскладе Евразии. Ч. 8. - http://alternatio.org/articles/articles/item/4017-

6. Гайда Ф. Как произошло слово «украинцы». - http://alternatio.org/articles/item/424

7. Дашкевич Я.Р. Большая граница Украины (Этнический барьер или этоноконтактная зона) // Этноконтактные зоны в Европейской части СССР (география, динамика, методы изучения). - М., 1989. - С. 7 - 20.

8. Донцов Д. Твори. Т. І. Геополітичні та ідеологічні праці / О. Баган (упоряд., передмова, комент.); Інститут української археографії та джерелознавства ім. М. Грушевського НАН України. - Львів: Кальварія, 2001. - 488 с.

9. Европеизация и разрешение конфликтов: конкретные исследования европейской периферии / Бруно Коппитерс, Майкл Эмерсон и др.; пер. с англ. - М.: Весь мир, 2005. - 312 с.

10. Ильин М.В. Проблемы формирования «острова Россия» и контуры его внутренней геополитики // Вестник Московского университета. Сер. Политические науки. - М., 1995. - № 1. - С. 37-52.

11. Ионин Л. Г. Социология культуры: учеб. пособие для вузов. 4-е изд., перераб. и доп. - М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2004. - 427 с.

12. Комлева Н.А. Лимитроф как геополитическая технология. - http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/19245/1/iurp-2010-78-04.pdf

13. Королёв С.А. Российская граница как края пространства: Генезис и типология // Россия и современный мир. - М., 2002. - № 2. - С. 5-25.

14. Костомаров Н.И. Две русские народности (Обраб. текста и ред. А.П. Ковалёвой; Авт. предисл. В.А. Дорошенко). - Киев, 1991. - 72 с.

15. Ламанский В.И. Геополитика панславизма. - М.: Институт русской цивилизации, 2010. - 928 с.

16. Ламанский В.И. О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании. - СПб. 1859. - 611 с.

17. Липинський В. Повне зібрання творів, архів, студії. Т. 6. Кн.. 1: Листи до братів-хліборобів: Про ідею і організацію українського монархізму / Я. Пеленський (ред.); Інститут східноєвропейських досліджень НАН України. - К.: Філадельфія, 1995. - 471 с.

18. Лисяк-Рудницький І. Історичні есе. В 2 т. Т. 1 / Пер. з англ. - К.: Основи, 1994. - 554 с.; Т. 2 / Пер. з англ. - К.: Основи, 1994. - 573 с.

19. Мазарр Дж. М. Расцвет и упадок парадигмы несостоявшихся государств. - http://polismi.ru/politika/sled-anakondy/429-rastsvet-i-upadok-paradigmy-nesostoyavshikhsya-gosudarstv.html

20. Макиндер Х. Географическая ось истории // Классика геополитики, ХХ век: Сб. Сост. К. Королев. - М.: АСТ, 2003. - С. 9-30.

21. Макиндер Х. Демократические идеалы и реальность // Полис. - М., 2011. - № 2. - С. 134-144.

22. Макиндер Х. Круглая земля и обретение мира // Космополис. 2006/2007 (зима). - № 2 (16). - С. 56-69.

23. Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю 1660-1783. // Классика геополитики, XIX век: Сб. Сост. К. Королев. - М.: АСТ, 2003. - С. 183-274.

24. Оленченко В. Новый образ лимитрофных государств. - http://www.ng.ru/courier/2015-02-16/9_limitrof.html

25. Пономарёва И.Б. Геополитика империализма США. Атлантическое направление / Под ред. Е.М. Примакова. - М.: Мысль, 1986. - 493 с.

26. Роменець В.А. Вчинок і постання канонічної психології // Людина. Суб'єкт. Вчинок: Філософсько-психологічні студії / За заг. ред. В.О.Татенка. - К.: Либідь, 2006. - С. 11-36.

27. Роменець В.А. Історія психології стародавнього світу і середніх віків: навчальний посібник. - К.: Вища школа, 1983. - С. 12-89.

28. Рудницький С.Л. Чому ми хочемо самостійної України ? / Упор., передмова О.І. Шаблія. - Львів: Світ, 1994. - 416 с.

29. Трубецкой Н. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // Классика геополитики, ХХ век: Сб. Сост. К. Королев. - М.: АСТ, 2003. - С. 144-226.

30. Украинская государственность в ХХ веке. Историко-политологический анализ. - К.: Політична думка, 1996. - Раздел 2. - http://litopys.org.ua/ukrxxr/zmist.htm

31. Федотов Г.П. Три столицы // Федотов Г.П. Полн. собр. соч.: в 6 т. Т. 1. - Париж: УМСА-Пресс, 1988. - С. 49-70.

32. Хатунцев С. Лимитрофы - цивилизационные пространства Старого и Нового света. - https://politconservatism.ru/articles/limitrofy-mezhtsivilizatsionnye-prostranstva-ctarogo-i-novogo-sveta

33. Хаусхофер К. Границы в их географическом и политическом значении // Хаусхофер К. О геополитике. Работы разных лет. - М.: Мысль, 2001. - С. 7-250.

34. Цымбурский В.Л. Остров Россия. Геополитические и хронополитические работы. 1993-2006. - М.: РОССПЭН, 2007. - 544 с.

35. Шлемкевич М. Загублена українська людина. - Нью-Йорк: Проект зі збереження спадщини української еміграції, 1954. - 158 с.

36. Шульга М.А. О негативном дискурсе украинско-российских отношений // Геополитика и безопасность. - СПб., 2015. - № 1 (29). - С. 53-63.

37. Шульга М.А. Украинско-российские отношения в историко-теоретической перспективе // Вестник Московского университета. Сер. Политические науки. - М., 2013. - № 2. - С. 103-116.

38. Шульга М.А. Хэлфорд Макиндер: Украина vs Хартленд? // Геополитика и безопасность. - СПб., 2016. - № 3-4 (35-36). - С. 77-87.

Размещено на Allbest.ru