Федеративная Республика Германия: партийный ландшафт накануне выборов

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФРГ: партийный ландшафт накануне выборов

(Часть вторая) Продолжение. Начало в журнале “Современная Европа”, № 2, 2009.

© Иерусалимский Вадим Павлович - доктор исторических наук, профессор Московского государственного лингвистического университета.

Вадим Иерусалимский

Введение

Превращение четырёхпартийной системы на Западе страны (христианские демократы, социал- и свободные демократы, “зелёные”) и трёхпартийной на Востоке (СДПГ, ХДС и ПДС\Левая) в общенациональную пятипартийную, динамически-неустойчивую, - так была сформулирована в первой части статьи характеристика происходящей трансформации немецкой партийно-политической системы. Последствия становления “пятипартийности” существенны для всех аспектов политического процесса - программных и политических решений той или иной партии, для протекания избирательных кампаний 2009 года, года муниципальных, земельных, федеральных и европейских выборов.

Речь шла и о подлинно кризисном положении в старейшей партии, в СДПГ, о расползании её массовой базы, об обновлении, граничащем с размыванием её программных ориентиров, об общей уязвимости её позиций перед вызовом молодой Левой партии, оформившейся в 2007 году и объединившей восточногерманскую Партию демократического социализма (ПДС) и дрейфующих влево, вслед за бывшим председателем СДПГ О. Лафонтеном, некоторую часть её базы, профсоюзных и партийных активистов, молодого поколения.

Система о пяти углах

Подлинно системный характер кризиса немецких народных партий неумолимо высвечивается тем очевидным обстоятельством, что в просуществовавшей многие десятилетия квазидвухпартийности ослабление роли и влияния одной из них не ведёт автоматически к наращиванию потенциала другой.

Чисто визуально христианско-демократический лагерь, преодолев на выходе из “эры Коля” глубочайший морально-политический кризис в связи с “чёрным финансированием” ХДС, возглавив в 2005 году коалицию, внешне находится в куда более благоприятном положении, чем его основной соперник - СДПГ. А. Меркель со своей “неправильной” для возглавляемой ею партии биографией и “не тем полом”, призванная в критический момент лишь обозначить обновление партии, оказалась достаточно энергичным и эффективным лидером, а затем и канцлером. Пойдя с точки зрения партаппарата, идеологии и традиции при заключении коалиционного соглашения на избыточные уступки, она в последующие годы обеспечила ведущую роль своей партии в правительственном тандеме. Перед её авторитарным стилем руководства вынуждены были умерить свои амбиции, полагавшие себя естественными преемниками Г. Коля искушённые политики Р. Кох, К. Вульф, Ю. Рютгерс. Опросы показывают стабильный и солидный отрыв ХДС от социал-демократов. Даже экономический подъём 2005-2007 годов и сокращение безработицы легко записываются в актив ХДС.

А между тем общее состояние христианско-демократических партий, по сути, не менее сложное, чем у социал-демократического противника. Потребность в общей трансформации партийной системы именно потому и назрела, что у обеих её несущих опор существенно снизилась функциональная эффективность, амортизировались те их качества и структуры, которые в совокупности её гарантировали. Внутреннее выхолащивание христианско-демократических партий длительное время маскировалось остротой конфронтации в двухполюсном мире, а затем триумфальным объединением страны под эгидой Г. Коля. В годы оппозиции Г. Шредеру - риторикой в духе рыночного “дерегулирующего” радикализма.

Глубинные факторы неблагополучия ХДС уходят корнями далеко в историю страны и самой партии. Более того, в саму противоречивую природу современного консерватизма; ведь он должен обеспечивать напряжённый баланс, находиться в своего рода шпагате: быть охранительным, отстаивать и укреплять устои (примат частнособственнического интереса, авторитет власти, общественный порядок, стабильность семейных устоев, религиозной нравственности и пр.) и одновременно быть современным, даже модернистским, социально, политически и культурно гибким, разумно толерантным в морально-этических и этнополитических коллизиях. Так что суть кризиса немецкого консерватизма и ХДС/ХСС как его основного экспонента поистине экзистенциальна. Дело даже не в социально-структурных сдвигах самих по себе, а в обусловленном ими иссушении самой корневой системы немецкого консерватизма - социокультурной, политико-идеологической, организационной. За последние три-четыре десятилетия неудержимо размывался буржуазный, консервативный массив среднего сословия. Съёживалась крестьянская, мелкобуржуазная провинциалистская среда, падали влияние и политическая ангажированность церкви, утрачивали свои позиции социальные комитеты ХДС, католическое рабочее движение (КАВ), христианские профсоюзы, молодёжные организации, связанные с партией. Когда-то всё это образовывало плотную ткань специфической субкультуры, обеспечивало устойчивость и преемственность традиционных стереотипов. Но со временем ветшали сущностные компоненты христианско-консервативной мировоззренческой конструкции. Понесла урон сама христианская концепция человека, с крахом социализма обесценился антикоммунизм. Традиционный национал-консерватизм всё труднее согласовывался с интеграционно-глобалистским развитием, европейским мироощущением молодых поколений.

С особой рельефностью, противоречивостью и болезненностью вся проблематичность сочетания модернизаторства с ценностным консерватизмом выявляется на примере ХСС, баварском побратиме ХДС. Знаменитые кожаные штаны до колен и ноутбук, национал-патриотизм весьма густого правого оттенка и европейская конституция. В этой самой южной земле федерации ещё сохранилась католическая субкультура, ещё очень плотная ткань особых земляческо-клановых связей и полумонархическая лояльность правителю (когда-то Ф.-Й. Штраусу, ещё вчера - Э. Штойберу). Более полувека однородно “чёрных” кабинетов! Свыше 60% на последних земельных выборах 2003 года.

В процессе общей эволюции партийной системы именно баварский казус, выборы в ландтаг в сентябре 2006 года, по-своему особенно показательны. Со своих высот ХСС оглушительно рухнул - всего 43,4% голосов (т. е. минус 17,3% и треть мандатов). А ведь ещё в начале года опросы сулили 52%, а буквально накануне выборов всё же 47%. Свой и без того рекордно низкий результат четырехлетней давности ещё несколько ухудшила СДПГ - всего 18,8%. Левая, шансы которой в Баварии оценивались особенно скромно, тем не менее приблизилась к проходному рубежу - 4,3%. Сенсационный, неожиданный успех выпал на долю инициативы Свободные избиратели - 10%, оттянувшей на себя от вечноправящей партии 200 тыс. избирателей. Свободные избиратели, насчитывающие около 260 тыс. (т. е. больше, чем СвДП, Левая и Союз 90/“Зелёные” вместе взятые) располагают весьма серьёзными позициями, особенно в Баден-Вюртемберге, Тюрингии, Шлезвиг-Гольштейне. Как в свое время и “зелёные”, они делают акцент на базисно-демократической активности, скорее отрицательно относясь к перспективе формирования новой партии. Тем не менее у них уже есть федеральный координатор, они готовятся к штурму в ландтаг Саара, а из их среды все определённее раздаются голоса о завоевании мандатов в бундестаге. В отличие от “зелёных” былых времен в этом по самоопределению “радикально-демократическом” движении преобладают скорее консервано окрашенные настроения. - См. “Der Spiegel”. 2008. H. 39. SS. 29-31. С общефедеральной точки зрения несравненно важнее примечательный успех в Баварии либеральной СвДП. Полтора десятилетия она оказывалась здесь не в состоянии преодолеть 5% барьер. И вдруг чуть ли не утроение голосов - до 8% и вступление в правительство. Реванш взяли истинные ревнители рыночно-буржуазных ценностей, неприемлющие курс А. Меркель и большой коалиции, ими прямо-таки униженные. Итак, случилось нечто невероятное - пятипартийный ландтаг и коалиционное правительство в Баварии.

Провал ХСС критически опасен для христианско-демократического лагеря в целом и лично для г-жи бундесканцлер.

Возвращение во власть даже при резко ослабленном состоянии партии-сопернике оказалось, в сущности, худшим результатом за всю историю (35,2%). Партии дорого обошлись социальная глухота к тревожному массовому настрою, игнорирование уроков прокатившихся осенью 2004 года внушительных протестов против “Харц-IV”. Когда же стало очевидным, что коалиция с СДПГ - это единственная возможность, радикально-рыночная фразеология поспешно сменилась очевидным поворотом к решениям социал-реформистского типа, к правительственному курсу, не слишком отличающемуся от социал-демократических решений. Команде А. Меркель пришлось включиться в малоприятную для неё дискуссию о законодательном закреплении минимальных ставок почасовой зарплаты. Вполне далёкие от подозрений в социальной чувствительности такие знаковые фигуры, как тогдашний премьер-министр Баварии Э. Штойбер или его коллега из Северного Рейна-Вестфалии Ю. Рютгерс, выступили с “рабочелюбивыми” инициативами по удлинению срока выплаты неурезанных пособий по безработице старшему поколению, уравниванию в этом отношении трудящихися восточных земель с западными. Как социальная совесть партии на всех публичных мероприятиях рядом с канцлером присутствует министр по делам семьи У. фон дер Лейен, инициировавшая масштабную программу развития государственной сети дошкольных учреждений. Вместе с А. Меркель они провели существенное повышение выплат при рождении ребёнка у работающих пар, заметно увеличили инвестиции в систему образования. Взрыв чадолюбия, перехват традиционной социал-демократической проблематики (забота о женщине-работнице) объясняется просто: в 2005 году за ХДС отдали свои голоса всего четверть молодых женщин, а на Востоке и всего-то одна седьмая “Der Spiegel”, 2007, H. 10, S. 26. . Правый сегмент партии, бескомпромиссно выражающий интересы крупного бизнеса и консервативной массовой базы, чувствует себя в ситуации “левого поворота” А. Меркель оттеснённым и даже преданным. Его знаковые фигуры (Р. Кох, К. Вульф) интригуют против лидера, готовятся к реваншу. Определённое, более современное и социальное распределение акцентов чёрно-красным кабинетом уже привело к перемещениям в ареале влияния ХДС; есть симптомы переориентации части деловых кругов на СвДП, как и с другой стороны, - повышения в избирательном корпусе партии доли прекариата, то есть охваченных тревогой за свой статус и само существование низовых средних, полупролетарских слоёв.

Громкий резонанс получило предельно резкое осуждение А. Меркель на съезде ХДС (декабрь 2007 г.) супердоходов высшего менеджмента. Она даже не исключила их ограничения законом “Der Spiegel”, 2007, H. 50, S. 26.. Неудовольствие у Меркель вызвала собственная фракция, не поддержавшая правительственный законопроект о налогообложении наследства, что может увековечить его практическое отсутствие и давно уже воспринимается как социальный скандал. Боссы от экономики, прозвучало из уст бундесканцлера, не сознают, что “речь идёт о прочности и сплочённости общества, которые суть основа демократии” Цит. по “Der Spiegel”, 2007, H. 10, S. 26.. В ответ от глав всех трёх ведущих объединений предпринимателей прозвучали не менее резкие слова, что-де “под вопрос ставится экономический подъём” и благоприятные тенденции на рынке труда. Президент Федерального союза германской промышленности Ю. Туманн был классически и классово афористичен: “В наш экономический строй не вписываются усилия по насыщению статистики моралью” Ibidem..

В узком кругу А. Меркель оправдывает свой “левый” дрейф общим сдвигом всей ситуации в стране и необходимостью повести за собой “всю Середину, вплоть до левого её края”, то есть и ту её часть, которая в своё время качнулась к Г. Шрёдеру, а также вернуть отошедших в 2005 году рабочих (потери среди них составили тогда 7%). Расчёт её модернизационных усилий строится на предположении, что неизбежные, но умеренные в этой связи потери у традиционных сторонников партии окупятся в современной городской, вполне экономически состоятельной среде. Выборы в парламенты начала 2008 года в какой-то мере такой расчёт подтвердили. Её оппоненты Р. Кох в Гессене и К. Вульф в Нижней Саксонии недосчитались 12% и 10% соответственно, а обербургомистр Гамбурга Оле фон Бойст, своего рода яркий и эпатажный символ отхода христианских демократов от заскорузлого провинциализма к современной мегаполисной, культурно-пёстрой среде, получил достойные 42,6% и возглавил первое земельное чёрно-зелёное правительство.

Коньком своего канцлерства и своего пришедшегося на 2007 год председательства в Европейском Союзе А. Меркель сделала глобальную экологию не без дальновидного расчёта на возможность такого же блока на федеральном уровне. По крайней мере, заигрыванием с экологами Меркель постаралась блокировать дрейф Союза 90/“Зелёные” в сторону СДПГ и Левой. Являются ли новые тенденции преимущественно тактическим маневром или общим смещением вектора христианской демократии? Возможно, что и самой А. Меркель ещё не до конца ясно. Это объект большой внутрипартийной борьбы в общем контексте передвижек в партийном ландшафте. В целом на сегодня стратегическая ориентация ХДС/ХСС остаётся несколько размытой и обдуманно открытой. От успеха-неуспеха в 2009 году зависит, между прочим, и политическая судьба самой фрау бундесканцлер.

Органической составляющей происходящей перестройки партийной системы ФРГ, оборотной стороной трудной ситуации обеих правящих партий, является относительное возрастание веса, роли и активности трёх малых партий - СвДП, Союз 90/“Зелёные” и Левой. Все они по сравнению с результатами выборов 2005 года имеют заметно более высокий рейтинг: от плюс одной четверти у либералов до плюс трети у левых. Более того, лидеры либералов и “зелёных” оказались в положении разборчивой невесты: в пятипартийной системе они востребованны в нескольких вариантах коалиции, практически в любой, кроме нынешней.

Меняющийся политический пейзаж определённо пошёл на пользу либералам. Непривычно долгое для СвДП пребывание в оппозиции (при рекордно длительной причастности к власти - 42 года!) оказалось для неё и мучительным, и опасным: полтора десятилетия в тени монументальной фигуры Г. Коля грозили обернуться утратой индивидуальности партией, к которой и без того намертво приросла репутация партии-перевёртыша (в 1950-1980-е гг. - от христианских демократов к социал-демократам и обратно)

Пребывание при “красно-зелёных” на скамьях оппозиции и стремление любой ценой вернуться во власть сопровождалось ещё и фарсово авантюрно-трагическим “делом Мёллемана” (2002-2003 гг.), повергшим общество в шок. Казалось, это был безнадежный тупик. “Без масштабных лидеров, с зияющей пустотой вместо партийной программы, без какого-либо видения будущего - в таком виде она просто-напросто никому не нужна”, - подвёл уничтожающий итог один из её бывших руководителей F. Goergen. Skandal FDP. Koeln, 2004. S. 286.. Сегодня же, в начале становления пятипартийной системы, либералы - предмет ухаживания и “чёрных”, и “красных”, и “зелёных”. Их лидер Г. Вестервелле превращается в одного из ключевых игроков.

Длительное пребывание в оппозиции уже само по себе принесло свободным демократам некоторые дополнительные очки: почти рекордные 9,8% голосов в 2005 году, заметный для численно небольшой партии прирост в 2006 году числа членов на 4 тыс. Но самое существенное - социальный крен А. Меркель открыл перед либералами возможность естественного, органического для них позиционирования как единственной партии подлинно буржуазных рыночных и гражданских ценностей, свобод и прав личности. Тем более что в рамках борьбы с терроризмом социал-демократический министр внутренних дел О. Шили и нынешний христианский демократ В. Шойбле принялись закручивать полицейские гайки так, что конституционному суду не раз приходилось остужать их пыл. С гордым девизом “Одни против всех!” свободные демократы хотели бы монополизировать для себя тему контроля над всепоглощающей властью “большой коалиции”.

В 2004 году Г. Вестервелле попытался сформулировать в пику коалиционерам свои “основные ценности” - “эффективность, открытость миру, толерантность”. Съезд СвДП 2006 года постарался освежить программный облик партии, социально утеплить его за счёт включения таких беспроигрышных тем, как экология, образование, здравоохранение, культура. В противовес “осоциал-демокраченным” ХДСовцам постоянно подчёркивалась недопустимость уравнительских стандартов, инновационная ценность конкуренции, неповторимость индивидуальности. Понятно, что идеологическое самоутверждение либералов предполагает в открытой политической ситуации большую эластичность и блокопособность. В принципе Г. Вестервелле, разумеется, наиболее желательным считал бы возобновление союза с ХДС/ХСС на базе рыночно-индивидуалистических принципов. Левый манёвр ХДС/ХСС он считает тяжким грехом, популистской капитуляцией. Тем не менее существует принципиальная договоренность с А. Меркель: при недостатке голосов в сентябре 2009 года для возобновления традиционного чёрно-жёлтого блока ХДС не пойдёт на ещё одну большую коалицию, и они вместе постараются втянуть “зелёных” в т. н. Ямайку, чёрно-жёлто-зелёный блок власти. Но в обстановке “левого” тренда одновременно с лета 2008 года лидер либералов смягчает жёсткие нападки на “зелёных”, пытается завязать диалог с правым крылом СДПГ и прежде всего с его новым героем Ф.-В. Штайнмайером и не исключает уже возможности “светофорной” коалиции СДПГ + либералы+ Союз 90/“Зелёные”. германия партийный политический избиратель

Ряд авторитетных либералов - например, партпатриарх О. граф Ламбсдорф и бывшая министр юстиции О. Лойтхойзер-Шнарренбергер, ссылаясь на опыт времён В. Брандта-В. Шееля и на всю столетнюю историю взаимоотношений социал-демократов и либералов, их внутреннее родство в понимании роли государства, однозначно ратуют за стратегическое сближение с СДПГ. Подобный блок и был бы, с их точки зрения, адекватным выражением современной Середины”. Лидер околопартийных Молодых демократов Фогель призывает “смести исторические и культурные барьеры, разделяющие массовую базу обеих партий” “Die Neue Gesellschaft”, 2007, H. 1, SS. 55-58.. Для такой перспективы объективные предпосылки, действительно, существуют. Только в нынешнем состоянии СДПГ не может обеспечить второе издание социал-либерального блока даже чисто арифметически.

Далеко за узкопартийные рамки выходит в свете вероятной перспективы “трёхцветного” будущего федеральной политики (включая и “красно-яркокрасно-зелёное”) борьба течений в партии Союз 90/“Зелёные”. Скромная по своей численности партия (45 тыс. членов), пользующаяся поддержкой почти исключительно в “старых” землях (в 2005 г. её кандидаты преодолели 5% барьер всего в полудюжине восточных избирательных округов), располагает в общем раскладе сил значительным влиянием (8,7% на выборах 2005 г., 12% по опросам 2008 г.) и вполне может обеспечить решающий перевес той или иной правительственной комбинации. Но вся сложность характеристики её облика состоит в том, что облик этот двоится, если не троится. Это отражение сосуществования и взаимодействия в её рамах нескольких социальных ориентаций, субкультур и разных поколений. Почти начисто утратив обаяние радикально-протестной “антипартии” со специфически молодёжной нонконформистской средой, вобрав в себя восточногерманских правозащитников, ниспровергателей ГДР, переболев наиболее радикальными лозунгами (выход из НАТО, полный и немедленный отказ от атомной энергетики, неучастие бундесвера в любых зарубежных акциях и пр.), “зелёные”, к началу ХХI века возглавляемые “суперреалос” Йошкой Фишером, вполне встроились в структуру и правила парламентской рутинной деятельности. Если раннюю западногерманскую “зелёную” не без оснований можно было рассматривать как бунтующее поколение детей СДПГ, то в наши дни - в частности, на основе большой близости электоратов в социальном и культурном отношении - не меньше оснований сближать её со СвДП. Возможно, в широком русле современного “нового среднего сословия” начинает складываться некая модернистская либерально-зелёная или даже зелёно-чёрная культурно-психологическая общность, удивительно сочетающая в себе сближение ценностных ориентиров с деидеологизацией. Такими общими ориентирами служат защита природной среды и оценка себя скорее как левых (что бы под этим ни подразумевалось, так определяют себя ровно три четверти избирателей этой партии) “Der Spiegel”, 2008, H. 10, S. 52..

После ухода с политической сцены неформального, но бесспорно яркого лидера Й. Фишера в партии резко обострилась борьба течений и честолюбий. Переосмысление опыта своего участия в правительстве, жертв, принесённых во имя этого, естественно связывается с попытками нащупать новое направление, сориентироваться в “пятипартийности”. Как показали два съезда партии осени 2007 года, на поверхность снова вышло противостояние двух исторических крыльев - “реалос” (прагматиков) и “фундис” (идеологизированных ортодоксов эколого-анархического толка). По сути, это застарелое противоречие, отчасти и со старыми действующими лицами. Новое различие только в том, что, вкусив власти, и те, и другие отчаянно к ней стремятся. Но в блоке с кем? Развал правительства Г. Шрёдера/Й. Фишера имел для партии особое, рубежное значение, означал исчерпанность определённого проекта и его концептуальной основы. Возобновление красно-зелёной коалиции в обозримом будущем невозможно ни политико-психологически, ни арифметически. А с другой стороны, кто сейчас не “зелёный”? И А. Меркель, и профильный министр от СДПГ З. Габриель, и О. Лафонтен, и даже либерал Г. Вестервелле. Необходимостью нового самоутверждения и повышения курса своих акций на политической бирже, по-видимому, и объясняется очень жёсткая, максималистская и абсолютно нереалистическая позиция последних партийных решений по экологии: не только ускоренный и полный выход из атомной энергетики, но и закрытие и отказ от возведения новых электростанций на угле. Их должны в считанные годы заменить солнце, ветер, биотопливо и самая суровая экономия энергии. Ревизии подверглись некоторые решения, принятые под давлением авторитета Й. Фишера (отправка бундесвера в Афганистан). Верхом популизма стало провозглашение социальной программы стоимостью в 60 млрд евро. Всплеск неофундаментализма призван помимо всего прочего прикрыть и некоторую растерянность руководства, и далёкую от разборчивости активность всех ведущих фигур партии по сколачиванию того или иного блока для возвращения во власть. Председатель партии К. Рот и бывший федеральный министр Ю. Триттин тяготеют к умеренно-левой ориентации, руководители фракции Р. Кюнаст и Ф. Кун пытаются наладить отношения с ХДС, а гессенские “зелёные” были готовы вступить в кабинет А. Ипсиланти с опорой на Левую партию! Но, впрочем, не исключают после повторных выборов в январе 2009 года и союза с ХДС. Из борьбы честолюбий и разнонаправленных тенденций в октябре 2008 года к руководству партии несколько неожиданно в качестве сопредседателя (наряду с К. Рот) пришёл Йоздемир, первый политик турецкого происхождения на федеральной политической авансцене. Появление Левой во главе с О. Лафонтеном, который для многих с 1980-х годов был носителем надежд, вызвало у немалой части партии учащённое сердцебиение слева. Реалисты и прежде всего отошедший от партийной суеты патриарх Й. Фишер, высоко оценивающий преемственность “большой коалиции” “красно-зелёного” курса, считает рецидив левизны и фундаментализма абсолютно пагубным, чреватым маргинализацией партии и, как следствие, почти неизбежным в 2009 году возобновлением “большой коалиции”.

Узоры партийного калейдоскопа

Окидывая взглядом новую динамику партийно-политической системы ФРГ 2000-х, общее впечатление можно суммировать следующим образом.

Прежняя четырёхпартийная система уходит в прошлое. Меняются ролевые функции и идеологические платформы партии. Лидерские группы пытаются нащупывать новые связи, нередко вопреки историческим традициям и поперёк привычных партийных границ. Всё это насыщено динамикой и острыми конфликтами и одновременно происходит в атмосфере неопределённости ориентиров и размытых сценариев.

Второе издание “большой коалиции” скорее всего окажется и последним. Она не стала - и не могла стать - выражением решимости к крупным модернизационным проектам. Коалиция под руководством ХДС/ХСС оказалась браком поневоле, союзом партий, исторически, во всяком случае в своём традиционном облике, слабеющих. Коалиция во многом превратилась в форму их взаимной блокады, в суетные мелкие телодвижения действующих лиц в стеснённом политическом пространстве. Слабоватой она оказалась и вовне: при едва только начавшемся давлении слева оба партнёра, опасаясь дальнейшего ослабления своих социальных и электоральных позиций, начали дрейфовать. В обстановке общего сдвига влево, кульминационным проявлением которого стало наступательное продвижение в национальном масштабе Левой партии, правящие партии начали чуть ли не соперничать за первенство в демонстративной социальности и ревизии курса, инициированного Г. Шрёдером. Причём стратегически выигрывает больше (пока?) от этой уступчивости ХДС. Перехватывая отдельные классические сюжеты социал-реформистского репертуара, ХДС загоняет СДПГ в угол, поскольку любое её смещение на несколько градусов влево ставит её в компрометирующую близость к О. Лафонтену и Г. Гизи. А попытки отрулить назад и вправо под руководством тандема Мюнтеферинга-Штайнмайера чреваты драматическим обострением внутрипартийной борьбы и усугублением конфликта с профсоюзами.

Левая партия - и теперь это бесспорный факт - укрепилась в масштабе страны как реальная сила, без учёта позиций которой не могут приниматься важнейшие политические решения. Она выступает как постоянно действующий катализатор протеста против покушений на социальное государство, против дерегулирования трудовых отношений. Она, естественно, главная мишень для всех партий. С точки зрения неолиберальных модернизаторов любых партийных цветов, Левая - тормоз оптимизации всего экономического развития и утверждения страны в глобальной экономике, будущего её процветания. В глазах весомой части трудового населения она всё более превращается в защитницу их интересов. Согласно опросу осени 2007 года, 23% опрошенных отдали Левой партии предпочтение как выразительнице интересов рабочих и рядовых служащих перед СДПГ (57%) “Der Spiegel”, 2007, H. 43, S. 29.. В вопросе о защите социального государства Левая, по данным Аленбахского института демоскопии, ставится на одну доску с социал-демократией, а в её стремлении уменьшить разрыв между богатством и бедностью ей отдается безусловное предпочтение - 44% против 9%. По опросам, примерно одна пятая часть западногерманского населения одобрила бы вступление Левой партии в федеральное правительство. На Востоке такого мнения придерживается ровно половина Ibid. H. 28, S. 35.. Пропагандистская демонизация Левой партии как тоталитарной, враждебной силы даёт при всём усердии относительный эффект: это клише находит отклик лишь у половины (53%) всех избирателей и чуть более четверти восточногерманских.

Руководство СДПГ, находящееся по оценке “Шпигеля” в “коматозном состоянии”, иногда само работает на повышение роли Левой. В связи с выборами президента страны в 2009 году в судорожной симуляции своей активности, желая просто “продемонстрировать флаг” СДПГ пошла летом 2008 года на беспрецедентный шаг: без всяких консультаций с ХДС/ХСС или какой-либо другой партией она внезапно выдвинула против весьма популярного завершающего свой первый срок президента Э. Кёлера (ХДС) собственную кандидатуру проф. Гизелы Шван. Тем самым Левой партии представилась блестящая возможность, поддержав эту кандидатуру, создать видимость единого фронта против правых и своими голосами обеспечить успех представительнице СДПГ, потребовав за это, естественно, достойную плату - признание равноправного партнёрства.

Прогнозы исхода выборов и варианты коалиции при нынешнем состоянии всей партийной сцены дело не очень благодарное. Опросы общественного мнения осени 2008 года выявили следующие соотношения поддержки избирателями всех мыслимых комбинаций будущего: “Большая коалиция” - 59%; (минус 3% пр сравнению с летом), привычный тандем ХДС/ХСС и СвДП - 47%; т.н. “Ямайка”, чёрно-жёлто-зелёное правительство (ХДС/ХСС + СвДП + “зелёные”) - 58%; Левый блок (СДПГ + “зелёные” + Левая партия) - 50%; “светофорный” кабинет (СДПГ + СвДП + “зелёные”) - 49% и СДПГ-“зелёные” - 37%. Общая дезориентированность населения, его неуверенность в партиях особенно очевидна из сопоставления приведённых данных об избирательных намерениях с представлениями о том, какая же формула власти предпочтительнее. Если в первом случае опрашиваемые всё же исходили из более или менее устойчивых представлений о партиях, то предпочтение комбинации партийного калейдоскопа, особенно в новых его сочетаниях, просто озадачивают. Недаром свыше трети вообще отказались делать выбор. При такой постановке вопроса “большую коалицию” - при свыше 60% её потенциальных избирателей - хотели бы и далее видеть у власти всего 15% (59% решительно против), чёрно-жёлтых - 22% , “красно-зелёных” - 13%, а любую из “трёхцветных” комбинаций - всего от 2% (“Ямайка”) до 5% (левое правительство). Опросы проводились в мае-июле 2008 года институтами ТНТ-Форшунг и Инфратест “Der Spiegel”. 2008, H. 44. S. 22; H. 30, S. 41.. Таким образом получается, что относительно приемлемые, уже испробованные комбинации, если и имеют арифметические шансы, то нежелательны, а возможно, неизбежные трёхсоставные коалиции, скорее могущие рассчитывать на избирательную поддержку, не получают кредита доверия. А сколько голосов сможет оттянуть на себя непредсказуемая инициатива Свободных избирателей? А вероятное на этот раз участие в голосовании нескольких процентов заядлых абстинетов?

Если в этой связи вспомнить о своеобразии современного прагматически ориентированного “капризного” электората, часто меняющего свои предпочтения, то резко контрастирующая с ещё недавним прошлым картина общей нестабильности представляется весьма впечатляющей. Межпартийные компромиссы скорее всего будут ещё более свободны от идеологии и принципов, предметны, краткосрочны. За исключением “большой коалиции” и “Ямайки” все правительства будут правительствами меньшинства, сталкивающимися с мощной “чёрной” или “красной” (а то и двойной “красной”) оппозицией и потому нуждающимися в заключении соглашений с какой-то её частью.

Распространение трёхпартийных правительственных блоков, хотя бы и на уровне земель, грозит чрезвычайным осложнением законотворческого процесса, если не его полупараличом. Совет земель, как известно, формируется из делегаций от земельных кабинетов, которые должны отражать их партийный состав, но имеющих в совете всего один голос. При сложных коалициях этот голос будет оборачиваться чаще всего “воздержанием” той или иной федеральной земли, а то и целой их группы. О него-то и будет спотыкаться проведение сколь-либо значительных реформ.

С большой долей определённости в новой партийной системе можно предвидеть серьёзные перемещения партийного электората и расколы в практически любой из партий. При возобновлении “большой коалиции” - прежде всего в СДПГ, при “Ямайке” и левом правительстве - у “зелёных”, при “Светофоре” - у либералов.

Уже отмеченное возрастание роли малых партий в коалиционных комбинациях, расширение степеней свободы при принятии решений их руководящими органами и отдельными группировками может породить и неожиданный эффект общей политизации, ослабления распространённых антипартийных настроений, втягивания в политический процесс стойких “неизбирателей”. По оценкам экспертов дополнительное вовлечение хотя бы 3-4% абстинентов существенно может повлиять на итоговые результаты выборов. Левая партия, например, в 2005 году получила из этого резерва около 20% прироста или примерно 9% своих голосов “Der Spiegel. Wahlsonderheft '05, S. 62..

Разумеется, провозглашённая лидерами Левой стратегическая цель - образование уже в 2009 году с СДПГ и “зелёными” федерального правительства реализована быть не может, даже при самом благоприятном развитии событий. К этому не готово ни широкое общественное мнение, ни один из потенциальных партнёров. Концептуально в организационном и кадровом отношении к этому не готова и сама молодая партия. Это самокритично отмечается в одной внутренней аналитической записке: “Левая не в состоянии полноценно ответить на поворот к ней и запросы масс ни по своим кадрам, ни программно” Цит. по “Der Spiegel”, 2008. H. 6, S. 19.. В широком плане, однако, её перспективы, вплоть до объединения в отдалённом будущем с СДПГ в единую социалистическую партию, не столь фантастичны. Кстати, это могло бы оказаться очень действенным морально-политическим фактором в сращивании Запада и Востока страны, смягчив свойственные части восточногерманской общественности комплексы, чувство второсортности, критической отчуждённости от демократической парламентской системы. По прогнозам экспертов Левая в 2009 году будет представлена в ландтагах 14 из 16 федеральных земель, кроме Баварии и Шлезвига-Гольштейна; в трёх восточных землях (Саксония, Тюрингия, Саксония-Ангальт) она опередит социал-демократов, а ещё в четырёх западных землях получит свыше 15% “Der Spiegel”, 2008, H. 21, S. 23.. В качестве практической цели её руководство ставит вхождение в правительства двух земель - Тюрингии и Саара.

С точки зрения непосредственных перспектив судьбы Германии будут, конечно же, определяться в соперничестве ведущих “народных” партий. Они будут задавать тон даже в непривычных правительственных комбинациях. Как судьбоносное предначертание выглядит в этой связи способность или неспособность СДПГ справиться со своим тяжёлым положением. Сегодня поле её оперативного маневра сужено. Нахождение ещё четыре года в “большой коалиции” на вторых ролях? Возглавить самой такой блок ей почти наверняка будет по итогам выборов не под силу. При варианте “Ямайка” она оказалась бы в оппозиции перед окрепшей осью консервативных сил ХДС и СвДП и подпирающей её саму с другого фланга Левой партией. Наиблагоприятным исходом для СДПГ было бы хотя бы повторение в сентябре 2009 года результата четырёхлетней давности (35%), и утверждение во главе “светофорной” коалиции. Социологически и психологически последняя, вероятно, в наибольшей степени могла бы соответствовать концепции “новой середины”, выступить с нетрадиционными инициативами. Но и этот блок чреват серьёзными внутренними конфликтами, тем более перед лицом сильной “чёрной” и “ярко-красной” оппозиции, покушающейся на него с обоих флангов.

К своему двадцатилетнему юбилею новая единая Германия находится на ответственном трансформационном этапе своей партийно-политической системы, на переходе к, возможно, более открытой, вариативной и динамичной её модели, не исключающей и некоторого вклада в неё новых левоцентристских сил.

Размещено на Allbest.ru