Влияние особенностей русского национального сознания на политические события российского общества в период февраля 1917 г. и в 1991-93 гг.

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Актуальность исследования: В связи с развитием демократических форм правления, в период выборов в органы управления и местного самоуправления, имеет национальное сознание. Практически все политики, так или иначе, пытаются «достучаться» до сердца избирателей, опираясь не только на рациональную, но и на этнопсихологическую составляющую личности избирателей. От того, насколько точно она определена, в конечном счете, зависят темпы и направленность проводимых пришедшими к власти политиками реформ. В силу чего представляется важным выявление черт русского национального сознания, которые непосредственно влияют на политический процесс.

Каждый народ, который осознает свою общность, имеет ряд общих характерных особенностей. Такие общие этнопсихологические формы мышления проявляют себя в различных сферах жизни общества, в том числе и в политической. Можно с полной уверенностью говорить о том, что и в сфере политики имеется ряд устойчивых элементов сознания, которые влияют на поведение человека как субъекта политической жизни общества. В данной работе будет рассмотрен ряд таких устойчивых элементов и их метаморфозы в ходе острого политического кризиса. Народ воспринимает и положительно реагирует, как правило, на деятельность тех политиков, действия которых укладываются в понятные ему нормы, правила и стереотипы. Чем динамичнее политический процесс, тем влияние особенностей национального сознания на его ход становится значительнее. Это вызвано тем, что человек не имеет времени на продолжительный анализ возникающей политической ситуации, а действует в соответствии с ценностными установками, существующими в национальном сознании. Такие события в политической жизни общества как революции, выборы или другие политические катаклизмы, когда общество не может путем долгих согласований формировать политический консенсус, а ситуация требует немедленного решения, наиболее наглядно демонстрируют, как особенности национального сознания влияют на ход политического процесса.

В существующих философских исследованиях национальному сознанию, как правило, отводится роль фонового фактора. Исследования отечественных философов и социологов, посвященные роли национального сознания в политическом процессе обычно проецируются на значительные периоды времени и не рассматривают этот фактор, как активный элемент политических событий, тем более событий связанных с острыми политическими кризисами.

Таким образом, проблема влияния национального сознания на ход стремительно развивающихся политических кризисов, когда ситуация меняется в течении 1-2 недель, не стала пока предметом исследований. В этой связи в нашей работе используется и анализируется фактологический материал острого политического кризиса первой половины 1917 г.

Объектом исследования являются теоретические концепции организации форм и методов политической борьбы, а так же факторы, влияющие на функционирование политических институтов в условиях острого политического кризиса.

Роль, которую играет национальное сознание в политическом процессе, степень воздействия и результат, не могут анализироваться вне конкретных временных рамок и без учета специфики исторической ситуации. Нам представляется, что наиболее яркими периодами отечественной политической истории, на примере которых можно проследить процесс такого влияния, являются Февральская революция 1917 г. и политический кризис 1991-93 гг.

Анализ именно первого из этих периодов политической истории позволяет проанализировать и само воздействие национального сознания со всеми его метаморфозами, и тождественность сценарного развития, а так же и их результаты. Привлечение исторического материала дает достаточную фактологическую базу для разработки темы данной работы.

Предметом исследования является влияние особенностей русского национального сознания на политические события, политические решения, функционирование политических институтов, а так же на деятельность отдельных политических лидеров в политической жизни российского общества в период февраля 1917г. и в 1991-93 гг.

Выбор данных политических катаклизмов обусловлен, прежде всего, тем, что: во-первых, эти политические кризисы развивались зачастую стихийно, а во-вторых, в них, принимали участие широкие слои населения и, поэтому фактор этнополитического сознания проявился очень ярко.

Целью данного исследования является определение роли русского национального сознания и его метаморфоз как важнейшего, а, в отдельных случаях, и решающего фактора, влияющего на ход политического процесса в условиях острого политического кризиса.

Для достижения этой цели мы намерены решить следующие задачи:

1. Дать основные дефиниции понятий «политическое сознание», «переходная эпоха».

2. Выявить основные характеристические особенности русского политического сознания.

3. Провести сравнительный анализ трансформаций русского политического сознания в кризисные периоды ХХ века.

4. Обосновать определяющую роль русского национального сознания в развитии политической ситуации в февраля 1917 г.

1. Политическое сознание как форма общественного сознания

Политическое сознание как форма общественного сознания.

С общепринятой точки зрения, сознание - высшая форма отражения действий. Главная функция сознания - адекватное отображение мира, получение достоверных знаний о его законах.

Общественное сознание -- отражение общественного бытия; совокупность коллективных представлений, присущих определённой эпохе. Общественное сознание нередко противопоставляется индивидуальному сознанию как то общее, что содержится в сознании каждого человека как члена общества. Общественное сознание является составной частью надстройки и выражает его духовную сторону.

По мере развития общественного бытия возникают и обогащаются познавательные способности человека, которые существуют в следующих основных формах общественного сознания: моральной, эстетической, религиозной, политической, правовой, научной, философской.

Мораль -- форма общественного сознания, в которой находят свое отражение взгляды и представления, нормы и оценки поведения отдельных индивидов, социальных групп и общества в целом.

Политическое сознание есть совокупность чувств, устойчивых настроений, традиций, идей и целостных теоретических систем, отражающих коренные интересы больших социальных групп, их отношение друг к другу и к политическим институтам общества.

Право -- это система социальных норм и отношений, охраняемых силой государства. Правосознание -- это знание и оценка права. На теоретическом уровне правосознание предстает в виде правовой идеологии, которая является выражением правовых взглядов и интересов больших социальных групп.

Эстетическое сознание есть осознание общественного бытия в форме конкретно-чувственных, художественных образов.

Религия -- это форма общественного сознания, основой которой становится вера в сверхъестественное. Она включает в себя религиозные представления, религиозные чувства, религиозные действия.

Философское сознание -- это теоретический уровень мировоззрения, наука о наиболее общих законах природы, общества и мышления и всеобщем методе их познания, духовная квинтэссенция своей эпохи.

Научное сознание -- это систематизированное и рациональное отражение мира в специальном научном языке, опирающееся и находящее подтверждение в практической и фактической проверке своих положений. Она отражает мир в категориях, законах и теориях.

Политическое сознание -- одна из безусловно центральных категорий современной политической философии и психологии, входящая в систему ее понятийных координат и обозначающая результаты восприятия субъектом той части окружающей его действительности, которая связана с политикой и в которую включен он сам, а также его действий и состояний, связанных с политикой.

В содержательном отношении большинство исследователей рассматривает политическое сознание как многомерное, неоднородное, «пульсирующее», внутренне противоречивое, многоуровневое образование, в обобщенной форме отражающее степень знакомства субъекта с политикой и рационального к ней отношения (в противовес, скажем, коллективному бессознательному в политике).

В гносеологическом плане политическое сознание тесно связано с другими основополагающими политико-психологическими понятиями и категориями. В частности, оно тесно связано с политической культурой -- генетически, политическое сознание является ее производным, высшим уровнем и, одновременно, в развитых формах политической культуры, ее стержневым компонентом. Политическое сознание тесно связано с политическим поведением -- политическое сознание выступает в качестве рациональной основы субъективных механизмов такого поведения. Оно связано с политической системой -- политическое сознание представляет собой ее субъективный фундамент, так сказать, «человеческую основу», и др.

Целостное, собственно политико-психологическое изучение политического сознания в первую очередь включает исследование его субъектов-«носителей», динамики развития политического сознания и основных его функциональных форм. С точки зрения субъекта политического сознания, в политической психологии подразделяются массовое, групповое и индивидуальное политическое сознание.

В первом измерении политическое сознание определяется как массовое сознание (с ним мы столкнемся дальше) общества по отношению к вопросам, имеющим актуальное политическое содержание и чреватым определенными политическими последствиями, как особая, обладающая специфическими (политическими) механизмами детерминации и, следовательно, определенной относительной автономией подсистема системы «массовое сознание». В этом смысле политическое сознание -- особый, политизированный сегмент массового сознания. Структурно такое политическое сознание включает статичные (типа ценностей и «общих ориентации») и динамичные (типа массовых настроений, о которых речь также пойдет отдельно) компоненты.

В конкретном выражении это, во-первых, уровень ожиданий людей и оценка ими своих возможностей влиять на политическую систему в целях реализации имеющихся ожиданий. Во-вторых, это социально-политические ценности, лежащие в основе идеологического выбора (например, справедливость, демократия, равенство, стабильность, порядок и т.д.). В-третьих, это быстро меняющиеся мнения и настроения, связанные с оценками текущего положения, правительства, лидеров, конкретных политических акций и т.д.

Политическое сознание определяет тип и уровень политической культуры общества и обуславливает наиболее типичные, массовые варианты политического поведения. Наиболее распространенный способ выявления такого политического сознания -- опросы общественного мнения по политическим вопросам.

Во втором измерении политическое сознание рассматривается как обобщенное сознание тех или иных более определенных и организованных, конкретных больших (социальные классы, национально-этнические образования, группы и слои населения) и малых (например, политическая элита, «правительственная военная хунта», политбюро правящей партии, разнообразные лоббистские образования типа «групп давления» и т.п.) групп, связанное с политикой. Исходя из объективного места группы в социально-политической системе и особенностей группового самосознания, такое политическое сознание трактуется как совокупность представлений, определяющих содержание, направленность и интенсивность политической активности группы. В структурном отношении особое внимание уделяется политическим позициям и идеологическим предпочтениям, доминирующим в групповом политическом сознании. Наиболее распространенный способ выявления такого политического сознания -- анализ документов политического характера, исходящих от интересующих групп.

В третьем измерении политическое сознание трактуется как свойство и качество личности, «политического человека», способного так или иначе воспринимать политику, более или менее точно ее оценивать и относительно целеустремленно действовать в политическом плане. Здесь наибольший интерес представляют субъективно-психологические особенности, типовые характеристики и структурные компоненты сознания и поведения человека в политике как особой сфере человеческой деятельности. Важно, также, изучение процессов политической социализации личности, способов, используемых индивидом для овладения массовым и разными групповыми вариантами политического сознания, а также для выработки собственного политического сознания на индивидуальном уровне. Анализ механизмов, управляющих функционированием политического сознания на этом уровне, позволяет выделить в нем два блока компонентов. Это мотивационные (политические потребности, ценности, установки, чувства и эмоции) и познавательные (знания, информированность, интерес к политике, убеждения) слагаемые. Наиболее распространенный способ выявления такого политического сознания -- личностно-психологическое исследование, а также выделение социально-политических типов личности в отношении политического сознания.

Особенности русского политического сознания.

Началом научного изучения проблемы русского национального сознания можно считать 30-тые годы XIX века. Это произошло в рамках знаменитого спора между западниками и славянофилами, взгляды которых, при всех противоречиях, можно рассматривать не как противоположности, а как части некоего противоречивого целого. А.И. Герцен сравнивал западничество и славянофильство с Янусом, а так же с двуглавым орлом, у которого бьется одно сердце. В группу западников входили В. Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев, Г.Н. Грановский, П.Н. Аненков, В.П. Боткин и др. К славянофилам относились А.С. Хомяков, И.В. и П.В. Киреевские, Ю.Ф. Самарин, А.С. Кошелев и др.

Признанным лидером славянофилов был А.С. Хомяков. Практически именно он разработал систему мировоззренческих взглядов славянофилов. Ценностной основой мировоззренческой концепции Хомякова стали - Православие и Россия. «В сочетании Православия и России и есть та общая узловая точка, в которой все мыслители этой группы сходятся», - пишет В. В. Зеньковский. А.С. Хомяков, а вместе с ним и его сторонники, полагали, что особенная форма, в которой Россия восприняла основы христианской цивилизации, обусловлена русским православием. Именно через него русский народ, как главный строитель российской государственности, приобщился к цивилизации христианского типа, стал создателем культуры. Общими характеристиками учений каждого из славянофилов были христианский универсализм и гуманизм.

Западники, считали, что Россия может развиваться на тех же принципах, что и Западная культура, полагая, что различие только в том, что Россия отстает в развитии.

Подъем русского национального самосознания они связывали с обогащением новейшими европейскими идеями. Но это не был бездумный перенос модных идей на отечественную почву, это была глубокая работа по осознанию самобытности России в контексте изменений идущих в мире.

В этой работе мы будем рассматривать первое измерение. Однако в каждой стране есть свои традиции культурные особенности и наконец, свой уровень самосознания. И для начала необходимо выявить определенные особенности Русского сознания.

Особенно широко вопрос о русском национальном сознании был поставлен в трудах Н.А. Бердяева. Итогом многолетних раздумий явилась написанная им незадолго до смерти книга «Русская идея».

Основополагающая идея работ Н.А. Бердяева о русском национальном сознании - двойственность «русской души», противоречиво совмещающей в себе восточный и западный элементы. Из данного базисного противоречия Н.А. Бердяев выводит все сущностные конфликты русской истории. Русский народ, неоднократно подчеркивает в своих книгах Н.А. Бердяев, можно охарактеризовать лишь в полярных противоположностях: он с одинаковым основанием может считаться и государственно-деспотическим и анархически-свободолюбивым, склонным к национальному самомнению и более всех способным к всечеловечности, жестоким и вместе с тем способным к доходящему до болезненности состраданию. Эти духовные качества, утрачивая непосредственную связь с религиозными источниками, приобретают иное содержание, переключаясь на иные цели, и воплощаясь в политической жизни общества.

Он выделяет целый ряд признаков русского национального сознания: мессианизм, соборность, кенотизм, терпимость, религиозность, коллективизм и др., описывая их проявление через призму исторических событий.

2. Трансформация политического сознания в переходные эпохи

2.1 Понятие «переходная эпоха». «Переходные эпохи» в России

Переходные эпохи - периоды времени, когда происходит переход от одной парадигмы правления к другой в рамках одного государства.

Примером переходных эпох в данной работе послужит революция 1917 г., так как во время этой революции большую роль играли народные массы. Как мы уже сказали, в такие периоды решение принимаются с высокой скоростью и опираются эти решения преимущественно на национальное сознание.

Что же происходило в то время?

Как сказал П.Б. Струве уже в августе 1918 г.: "Это был первый в мировой истории случай торжества интернационализма и классовой идеи над национализмом и национальной идеей".

П.Б. Струве говорит о "национализме" и "национальной идее". Различие в данном случае принципиально. По-моему мнению, национализм как политическая сила был действительно сравнительно слаб среди русского населения в начале XX в.; но вряд ли можно сказать то же о национальном самосознании. Национализм является политической идеологией, которая сводится к принципу, что все нации имеют право на самоопределение, и автономное существование нации подразумевает наличие своего собственного суверенного государства. Концепция "национальной идентификации" (national identity), которая может быть переведена на русский язык как "национальная идея", "народность" или "национальное сознание", рассматривает нацию, используя слова Бенедикта Андерсона, как "воображаемое сообщество", культурное и политическое сообщество, осознаваемое как оформленное в своих границах и суверенное.

Национализм представляет собой своего рода политизацию национального сознания, последовательное отстаивание того принципа, что конечная цель "воображаемого сообщества" нации заключается в обретении национального государства. При этом конечно, различие между национализмом и национальным самосознанием не является абсолютным. Успех национализма частично зависит от силы национального сознания, которое, в свою очередь, подвержено влиянию культурных и политических движений, использующих политический язык нации для преобразования разрозненного населения в единую нацию.

Утверждение о том, что национальное самосознание было слабым или в принципе отсутствовало в России, получило выражение в двух вариантах. Во-первых, существует положение о том, что национальное сознание было слабым в силу того, что интеллигенция отреклась от русской национальной идеи. Во-вторых, согласно следующему аргументу, общество было слишком сильно разделено на отдельные местные патриархальные общества (Gemeinchaft), чтобы суметь выработать общее национальное самосознание. Подвергая сомнению правомерность обоих аргументов, выскажем предположение, что, хотя национальное сознание и не сформировалось полностью, оно не было столь слабым, как провозглашается в данных точках зрения.

В.Н. Муравьев, один из авторов нашумевшего сборника "веховского" направления "Из глубины" (1918 г.), усматривал в отречении русской интеллигенции от национальной идеи главную причину Октябрьской революции. Его утверждение, широко разделяемое современниками, сводилось к тому, что интеллигенция отвергла идею нации на том основании, что она была безнадежно скомпрометирована своей связью с царем и православной церковью. Вместо этого интеллигенция восприняла политическое сознание, основанное на либеральных и радикальных ценностях, и после 1848 г. редко прибегала к национальной риторике.

Однако гораздо правомернее утверждать, что интеллигенция отошла не от идеи нации как таковой, а лишь от концепции, отождествляющей нацию с самодержавием. Поэтому, несмотря на то, что сознание интеллигенции находилось в оппозиции к доктрине "официальной народности", оно в то же время базировалось на глубокой любви и заботе о нации. С момента своего рождения в 30-е гг. XIX в. интеллигенция рассматривала себя в качестве защитника цивилизации в стране, порабощенной самодержавием, с тяжелым наследием крепостного права и "азиатской" отсталостью.

Интеллигенция была глубоко предана идеалу служения народу и созданию единого общества, в котором народ мог бы пользоваться плодами просвещения, знаний, или, иными словами, была предана мечте о создании истинной нации. Это, несомненно, может считаться формой национального самосознания. Во-вторых, именно интеллигенция пробудила в обществе чувство национальной гордости благодаря своим выдающимся достижениям и деятельности по их популяризации через систему образования. Литература Тургенева, Достоевского или Толстого, музыка "Могучей кучки", искусство "передвижников" - все это служило основой для создания нового представления о том, что значит быть русским, что нашло отражение в изучении прошлого России, ее ландшафтов и национального характера. Таким образом, можно ли говорить, что интеллигенция не была носителем национальной идеи.

Некоторые западные историки категорически утверждают, что простой народ в России не имел национального самосознания. Так, Ричард Пайпс пишет: "Мужик имел слабое представление о принадлежности к русской нации. Он думал о себе не как о русском, а как о "вятском" или "тульском". Другие, признавая тот факт, что крестьяне считали себя русскими людьми, в то же время утверждают, что они идентифицировали себя большей частью с местом своего рождения, нежели с нацией. Данная система утверждений находится в непосредственной логической связи с такими недавними теориями национализма, как, например, Эрнста Геллнера и Бенедикта Андерсона. Они сводятся к тому, что идентификация с нацией является следствием процесса модернизации; то есть национальное сознание явилось непосредственным результатом развития современных средств коммуникации, массового рынка, урбанизации, процесса усиления влияния государства на население через систему налогов и воинской обязанности и, прежде всего, школьной системы и печатной культуры.

Если действительно принять за точку отсчета, что именно эти социальные процессы лежат в основе образования нации как "воображаемого сообщества", то можно сказать, что они лишь частично затронули массу русского крестьянства в конце XIX в.

Однако концепция национального сознания как исключительно современного феномена лучше всего применима к тем нациям, которые возникли в XIX и XX вв., к таким, например, как на границах России.

Бенедикт Андерсон определяет нации как «воображаемые сообщества» предлагая следующее определение нации: это воображенное политическое сообщество, и воображается оно как что-то неизбежно ограниченное, но в то же время суверенное. Имеется в виду, конечно, не то, что нации -- вообще некие фикции, а то, что реально существуют лишь рационально мыслящие индивиды, а нация существует лишь в их головах, «в воображении», в силу того, что они себя идентифицируют именно этим, а не другим образом.

В то же время она не вполне отражает опыт таких, так называемых "исторических" наций, как русские. Не может быть сомнений в том, что русские крестьяне на протяжении нескольких веков осознавали свое русское происхождение главным образом благодаря принадлежности к православной церкви. Они также отдавали себе отчет в том, что многие из их традиций и институтов, таких, как община, являются специфически русскими феноменами. Имели они и представление о русской истории, хотя и в сильно мифологизированном виде получившей отражение в легендах, описывавших такие места, как колодцы, источники, могильные курганы или камни, и повествовавших о войнах, вражеских нашествиях, былинных героях и подвигах.

Данное этническое сознание, наряду с патриотизмом, являющимся его эмоциональным дополнением, не соответствует определению национального самосознания в значении, рассмотренном выше. Крестьянство отождествляло себя скорее с отечеством, чем с нацией, точно так же, как царь требовал преданности имперскому государству в большей степени, чем к национальному государству. С другой стороны, сильное осознание этнического отличия, географического положения и истории непосредственно питало национальное сознание, слагающееся как из культурных, так и политических компонентов.

2.2 Изменения русского политического сознания в периоды социальных кризисов

Период с 1905 по 1917 гг. определялся главным образом выдвижением классовой политики на первый план. Данное событие часто интерпретируется историками как естественный результат развития индустриального капитализма и урбанизации. Однако, эти социально-экономические процессы, лежавшие в основе преобразования значительной части мира во второй половине XIX в., не привели к возникновению того типа общественно-политических движений с классовой идеологией, которые получили распространение в царской России. Политическая культура России была особенно восприимчива к классовым дискурсам, будь то в марксистском, народническом или консервативном понимании, так как для нее была характерна пропасть между властью и народом, которая в начале XX в. в переводе на грубый классовый язык выражалась в категориях "низы" - "верхи", "мы" - "они". Исторически взаимоотношение между государством и обществом выражалось в схеме: завоеватель - завоеванный. Власть была активной стороной, организующей и движущей силой, господствующей над пассивным и порабощенным народом. Как писал А.И. Герцен: "С одной стороны, Россия правительственная, богатая, вооруженная не только штыками, но и всеми приказными уловками, взятыми из канцелярий деспотических государств Германии. С другой - Россия бедная, хлебопашенная, трудолюбивая, общинная и демократическая; Россия, безоружная, побежденная без боя". Поскольку как народники, так и марксисты рассматривали социальную борьбу как политическую, они оказались способными сыграть на традиционной вражде народа по отношению к государству и цензовой России для популяризации классовой политики.

Едва ли нужно говорить о необычайном успехе классовой политики в период с 1905 по 1917 гг. Данное положение является краеугольным камнем советской историографии, хотя она и мифологизировала степень размаха классовой борьбы и пролетарского интернационализма. Тем не менее остается неоспоримым фактом, что слои так называемых "сознательных" рабочих, которые возглавляли забастовки, учреждали профсоюзы и определяли характер рабочего движения, испытывали органическую ненависть к господствующему классу, не имеющую аналогов в Европе. Однако, марксистское положение о том, что верность классу полностью подменила верность нации, является более чем упрощением. Даже среди меньшинства рабочих-марксистов соотношение между классовым и национальным сознанием было неоднозначным.

Так, например, читая воспоминания рабочих, ставших впоследствии убежденными большевиками, поражаешься силе их преданности России. Они могли восставать против "варварства, азиатчины, хамства, страшной некультурности", которые, по словам рабочего большевика Шаповалова, были характерны для русского народа, но они поступали так, потому что считали, что русский народ заслуживает лучшей доли. Рабочий Свирский вспоминает: "Моя Родина, моя огромная бескрайняя Родина, кажется мне богатырем с выколотыми глазами. Сильный, мудрый, великодушный, он стоит одиноко в окружении других народов и не трогается со своего места. Он слеп и не знает куда идти". Иногда такие сознательные рабочие испытывали некий комплекс неполноценности при встречах с более образованными зарубежными представителями своего класса, хотя в глубине души и гордились тем, что они русские.

Рабочий Шаповалов был возмущен тем фактом, что иностранные рабочие смотрят сверху вниз на русских, и отметил, что снобизм абсолютно чужд русскому национальному характеру. Рабочего Канатчикова оттолкнула холодность зарубежных рабочих, их неспособность выражать свои эмоции так же естественно, как это делают русские. Фролов противопоставил открытость и искренность русских людей притворству и двуличию иностранцев.

Эта вера в простоту и честность русского народа явилась своего рода составным элементом русского национального сознания, хотя и разделялась наиболее консервативными представителями национальной идеи.

Обратимся к февралю 1917 г. Непосредственным результатом Февральской революции был взрыв ура-патриотизма и пересмотр представлений о русской нации. За одну ночь Святая Русь превратилась в революционную Россию. Освободившись от тяжелых цепей царского рабства, русский народ испытал второе рождение. Комментируя отречение от престола Николая II, газета "Копейка" заявила: "Господа Романовы, управлявшие Россией, не будучи русскими людьми ни по духу, ни по крови, всегда были в тайном союзе с немцами и поэтому всегда стремились держать великий русский народ в рабстве". Лидеры Временного правительства воззвали к живым силам народа объединиться для создания свободной демократической России. Подобно деятелям Французской революции 1789 г., они видели свою задачу в раскрепощении духовных сил народа с целью создания сильной нации. Крестьяне в особенности должны были быть выведены из состояния культурной изоляции и превращены в активных граждан.

Тем не менее, с самого начала двоевластие символизировало ту пропасть, которая разделила новую нацию на Россию собственников и Россию трудового народа. И даже в момент наибольшего национального единства существовали различные представления о нации. В своем первом заявлении, приветствующем Временное правительство, кадеты провозгласили: "Граждане, доверьтесь этой власти все до единого, соедините ваши усилия, дайте созданному Государственной думой правительству совершить великое дело освобождения России от врага внешнего и водворения в стране мира внутреннего, основанного на началах права, равенства и свободы... Да будут забыты в стране все различия партий, классов, сословий и национальностей. Да воспрянет в великом порыве единый русский народ и создаст условия мирного существования всех граждан". Кадеты рассматривали Февральскую революцию не как политическую, а как социальную революцию, целями которой были победа в войне и обеспечение парламентской политической системы, основанной на частной собственности. Их упор на ликвидацию социальных различий находился в соответствии с их стремлением представить свою партию выразительницей идей надклассовости и государственности.

В отличие от кадетов, умеренные социалистические лидеры Исполнительного Комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов признавали существование социальных различий, не разделяя пристрастия кадетов к идее государственности. В их понимании нацией являлась революционная демократия, основанная на союзе классов, включавшем наряду с буржуазией мелкую буржуазию и рабочий класс, т.е. те классы, которые внесли свой вклад в падение царизма. "Российская демократия повергла в прах вековой деспотизм царя и вступает в вашу семью полноправным членом и грозной силой в борьбе за наше общее освобождение. Наша победа есть великая победа всемирной свободы и демократии. Нет больше главного устоя мировой реакции и "жандарма Европы". Свою задачу они видели в сохранении единства революционной демократии с целью осуществления буржуазно-демократической революции. Именно это убеждение подтолкнуло Церетели поддержать идею вхождения в коалиционное правительство в начале мая.

Вопрос о войне и мире вскрыл и углубил различия между двумя концепциями нации. В теории Временное правительство одобрило мирную политику, предложенную Церетели и нашедшую отражение в обращении Петроградского Совета к народам всего мира от 14 мая, в котором защита революции связывалась с борьбой за мир. Эта политика, известная как революционное оборончество, требовала от правительства сделать все возможное для установления демократического мира, основанного на отказе от всех аннексий и контрибуций, подчеркивая при этом, что характер войны изменился в результате свержения самодержавия. Типичная формулировка этой идеи содержалась в статье А. Гуковского "Социализм, война и отечество", опубликованной в эсеровской газете "Дело народа": "Всякое вооруженное насилие и вторжение извне также возмущают совесть и честь социалиста, как внутренний гнет". Таким образом, несмотря на то, что риторика была глубоко интернациональна по своей сути, в основе политики революционного оборончества лежало горячее желание защитить Россию, воспринимаемую как революционную и демократическую нацию. Эта приверженность идеям обороны способствовала некоторому стиранию разногласий между интернационалистами и оборонцами в рядах социалистических партий умеренного толка.

Необходимо отметить, тем не менее, что риторика нации, взятая на вооружение оборонцами, отличалась от риторики нации, используемой интернационалистами, имевшими большинство в Петроградском совете.

14 мая состоялось чрезвычайное заседание на Невском судостроительном заводе, на котором почетные ветераны русского рабочего движения Г.В. Плеханов, Вера Засулич и Лев Дейч призвали рабочих поддержать продолжение войны. Плеханов, отстаивая идею отечества, как принадлежащего трудовому народу, заявил: "Отечество, это та обширная земля, которую населяет трудящаяся масса русского народа. Если мы любим эту трудящуюся массу, мы любим свое отечество. А если мы любим свое отечество, мы должны защищать его".

Политическая цель Плеханова - подавить растущие сомнения в необходимости продолжения войны - носила даже более консервативный характер, чем в рядах его соратников интернационалистов. Тем не менее, его концепция нации была на самом деле более радикальной, чем их концепция революционной демократии, так как, несмотря на его меньшевистские убеждения, он использовал концепцию трудового народа, которая была центральной в дискурсе эсеров и которая, как мы позднее увидим, оказала решающее влияние на преобразование буржуазно-демократической революции в социалистическую.

Хорошо известно, что П.H. Милюков, министр иностранных дел, так и не принял политику революционного оборончества. Как лидер кадетов он был убежденным сторонником совместных действий союзников для продолжения войны до победного конца, до полного уничтожения германского милитаризма. Эта политика, без сомнения, имела широкую поддержку, особенно среди так называемых обывателей, представлявших собой неорганизованную и принципиально аполитичную прослойку общества. Во время демонстрации с участием инвалидов войны 16 апреля 1917 г. были выдвинуты, например, такие лозунги, как: "Кровь наша не должна быть пролита напрасно", "Ленин и компания обратно в Германию".

Этот "ура-патриотизм", тем не менее, не был популярен среди рабочих и солдат. Насколько мы можем судить из принятых ими резолюций, политика революционного оборончества гораздо лучше соответствовала их настроению. Рабочие придерживались, скорее, интернациональных убеждений, призывая своих братьев в других странах оказать давление на правительство с целью положить конец войне; они были идеалистами в своем желании установить мир на принципах, отвергающих империалистические интересы; и они уже начали подвергать сомнению приверженность Временного правительства мирной политике. В то же время под этим интернационализмом и горячим желанием мира скрывался настоящий патриотизм, готовность защитить так тяжело завоеванную свободу. Типична pезолюция рабочих харьковских объединенных мастерских Брауна, которая, несмотря на яростное осуждение войны, заявляла: "До тех пор, пока немецкая демократия не возьмет в свои руки власть, наша армия должна стальной стеной стоять перед вооруженным с головы до ног прусским милитаризмом, ибо победа прусского милитаризма есть гибель нашей свободы".

Однако взаимоотношения между национальным и классовым самосознанием даже в лучшие времена революции находились в потенциальном конфликте. Общественная реакция на забастовки в начале марта с целью установления восьмичасового рабочего дня наглядно демонстрирует этот факт. Многие солдаты видели в этих забастовках проявление того, что рабочие были равнодушны к судьбам родины, к положению своих братьев на фронте и старались извлечь выгоду для себя, добиваясь сокращения рабочего дня. Это недоверие было использовано прессой различных направлений и в какой-то степени Временным правительством. 23 марта правительство обратилось к рабочим металлургических заводов Урала: "Рабочие, не оставьте беззащитными ваших братьев в окопах. Помогите им сохранить жизнь, отразить врага, обеспечить России свободу". Рабочие яростно отвергли эти заявления, обвинив "буржуазных" политиков и журналистов в намеренном желании разделить народ в их эгоистических классовых интересах. Резолюция общего собрания рабочих заводов "Лангенциппен" (Langenzippen) в Петрограде протестовала против обвинений буржуазной печати "в нежелании работать" и "непатриотичности" рабочих и заявляла о готовности трудиться "сколько бы ни понадобилось", но "для оборонительной войны, а не захватной". Рабочие модельных цехов Путиловского завода согласились, что, "если явится потребность, то выражаем желание работать сверхурочно впредь до слияния трудящегося народа всех стран".

Из этих конфликтов становится очевидной сложность политических симпатий рабочих: с одной стороны, они не хотели предстать как ставящие классовые интересы над национальными. С другой - они были убеждены, что солдаты были введены в заблуждение буржуазией, которая стремилась разделить трудящихся для более легкого контроля над ними.

Заключение

Подводя итог, можно сказать, наша основная цель - определить роль русского национального сознания, его особенности и метаморфозы как важнейший, и даже как решающий фактор, влияющий на ход политического процесса в условиях острого политического кризиса, - была достигнута. Мы показали, как Россия превратилась за несколько дней из православной Российской Империи в атеистическую советскую страну. Тот факт, что народ поддержал большевиков, не только свидетельствует о том, что факторы русского национального сознания были учтены Лениным, но и о том, что именно они играли решающее значение в осуществляемой большевиками внутренней и внешней политике.

Из проведенного исследования очевидны трансформации, произошедшие в сознании нации. Еще недавно, до 1905г., люди верили в царя-батюшку, а уже к 1917г требуют его отречения, и монархия как строй их не устраивает. В сознании народа, не без влияния революционной пропаганды, просыпается идея равенства, социализма и свободы. Первые декреты большевистского правительства - “О мире”, “О земле”, “О восьми часовом рабочем дне”. Эти декреты были приняты под “давлением” народных масс, ибо если бы они не были приняты, большевики (как позже не раз говорил сам Ленин) не смогли бы удержать власть.

Следует отметить, что в России во все времена уважали решительность и силу, и во время «социальных переломов» это проявляется наиболее ярко. Народ идет за сильным и решительным, за сильную власть, способную защищать его национальные интересы, охранять порядок. Большевики изначально начали наводить порядок твердой рукой, и народ этот порядок поддерживал и был с ним согласен.

Как пример, можно также привести свержение временного правительства. Устав от болтовни и неясных обещаний Временного правительства, не подкрепленных видимой необходимостью ведения войны, народные массы пошли за большевиками, что и привело к победе последних. Из этого можно сделать вывод, что Русскому народу нужна четкость и ясность. При этом как мы видим впоследствии, так называемая демократия, с её не способностью что-либо решить, рушится.

Литература

политический патриотизм революция

1. W.H. Chemberlin. The Russian revolution, 1917-1921. Vol. I-II. New York, 1935.

2. В. Аnderson. Imagined Communities: Reflections on Origins of Nationalism. London, 1983. P. 15.

3. R. Рipes. Тhе Russian Revolution. New-York, 1990. P. 203.

4. R. Zelnik ed. and trans. A Radical Worker in Tsarist Russia. The Autobiography of Semen Ivanovich Kanatchikov. Stanford, 1986. P.90.

5. Tim McDaniel. Autocracy, Capitalism and Revolution in Russia. Berkley, 1988. P. 198.

6. Алисова Л.Н., Голенкова З.Т. Политическая социология. Социологический анализ состояния политического сознания - М.,2008. С. 225.

7. Булгаков С.Н. Неотложная задача (О союзе христианской политики) // Христианский социализм: Споры о судьбах России. Новосибирск.: Паломник, 1991. С. 33.

8. Бердяев Н.А. Русская идея. М.: Наука, 1990.

9. Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. Свердловск.: Издательство Уральского университета, 1990.

10. Герцен. А. И. Собр. соч. в 30 т. М.: АН СССР, 1956. т. 9 С. 170.

11. Дело народа. 1917. 30 марта.

12. Единство. 1917. 17 мая.

13. Единство. 1917. 3, 31 марта.

14. Зеньковский В.В. История русской философии. Л.: ЛГУ, 1986. Т.1. Ч. 2 С. 6.

15. Из глубины: Сборник статей о русской революции С.А. Аскольдов, Н.А. Бердяев, С.А. Булгаков и др. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.

Размещено на Allbest.ru