Противоречия демократии и тоталитаризма

Переход к информационному и индустриально-информационному обществу невозможен, если скорость формирования новой генерации людей будет уступать скоростям технологически детерминированных процессов. Так как формирование нового поколения не биологический, но в широком смысле социально-когнитивный, т. е. общекультурный процесс, то в его основе лежат, естественно, информационные процессы, так как именно при рода социальной информации, как показано выше, образует фундамент глубинных исторических изменений. Короче, создание новой генерации людей, способных реализовать постсоветский инновационный цикл и довести его до уровня полной реализации, требует глубочайших, и притом ускоренных изменений в процессе системы воспитания и образования. Речь здесь, разумеется, идет об образовании в широком смысле. Итогом революции образования должно стать повышение общенациональной квалификации по меньшей мере в три раза на протяжении жизни одного поколения, т. е. в интервале 25-30 лет, а это возможно лишь при одновременной революции воспитания, связанной с внедрением в сознание человека новых моральных, поведенческих и мировоззренческих стандартов труда, бытового, производственного и управленческого поведения, профессионального и социально-политического менталитета. Произвести такие быстрые и глубокие изменения в сознании и поведении людей можно лишь на основе и с использованием современных информационных технологий в качестве основного образовательного и воспитательного средства. Аккумуляция знаний, их трансформация, закачка в психофонд обучающихся и контроль над эффективностью их усвоения в соответствии с требованиями, выдвигаемыми переходом к новому универсальному инновационному циклу, могут быть осуществлены только на основе продуманной системы образования и воспитания. И так как радикальный переход к новому социальному устройству, новому большому инновационному циклу, новым поколениям граждан России не может осуществляться лишь в форме отказа от старого и полной замены его новым, то процесс образования и воспитания новых поколений должен соединять принцип преемственности в рамках сохраняющегося ядра культуры и принцип трансформации этого ядра в целях его адаптации к новым технологическим и цивилизационным условиям развития. Здесь уже необходимо не стихийное, но сознательное, стратегическое решение вопроса.

Относительно новым является понимание того, что интенсивная информатизация объектов культуры и культурной деятельности для отсталых в социально-экономическом отношении стран, стран развивающихся и особенно находящихся, подобно России, в глубоком экономическом и духовно-культурном кризисе, является гораздо более приоритетной задачей, чем для стран развитых. Более того, информатизация культуры и особенно таких культурообразующих процессов, как образование, обучение и воспитание от стадии младенчества до стадии пере квалификации взрослых людей гораздо приоритетнее, важнее и фундаментальнее, чем решение некоторых экономических проблем, лежащих, так сказать, на поверхности, ибо как раз решение последних зависит от уровня и состояния культуры, от профессионалов и специалистов самого широкого спектра, в чью компетенцию входит решение социально-экономических, политических и духовно-культурных задач, ведущих к преодолению общего кризиса и эффективному переходу к новому инновационному циклу.

То, что не хлебом единым жив человек, известно давно. Но эта библейская сентенция часто про износится без должного понимания. Было бы, конечно, наивностью считать, что экономические проблемы целиком решаются мерами информатизации культуры. Но еще наивнее было бы думать, что их можно решить без глубоких культурных трансформаций, и что эти последние в современном обществе повышенных скоростей и быстро сменяющих друг друга радикальных инноваций возможны без информатизации культуры.

С тех пор как в годы перестройки был приподнят, а затем и ликвидирован железный занавес, в страны СНГ и особенно Россию хлынуло сразу несколько совершенно неконтролируемых потоков информации. По степени интенсивности среди них в первую очередь выделяются экономическая, общеполитическая и культурная информация. Последняя осуществляется в виде потока различных, в основном низкопробных кинофильмов, телесериалов, различных видеошоу, многочисленных радио- и телепередач весьма пестрого содержания, от обычных реклам до откровенной порнографии и т. д. Если перевести известные факты I;Ш язык социальной философии и культурологи, то речь идет о довольно известной из истории мировой культуры информационно-культурной агрессии. Метафорически сущность этого процесса заключается в проникновении различных культурных влияний из сферы, так сказать, более интенсивной, более напряженной культурно-информационной жизни в ареал некоторого культурного вакуума, или, опять же метафорически выражаясь, в сферу разреженной культуры, в область пониженного культурного давления. Происходит неэквивалентная акультурация, приводящая к снижению культурного иммунитета общества, становящегося объектом культурной агрессии.

До поры до времени ударную волну акультурации принимает на себя защитный пояс, окружающий ядро данной культуры, в нашем случае российской, уже - русской. Защитный пояс эффективно выполняет свою роль, пока не исчерпан, так сказать, запас его прочности. После такого исчерпания могут начаться весьма нежелательные деструктивные процессы в ядре культуры. В этом случае в сознании, самосознании и само идентичности нации могут произойти необратимые деструктивные изменения. Они с необходимостью приводят, коль скоро не встречают сознательного противодействия, к разрушению национальной целостности и распаду национально-государственного единства.

я отнюдь не сторонник ретроградной сверхконсервативной идеи культурной самоизоляции и так называемой концепции российского возрождения, поскольку она на самом деле не повышает культурный иммунитет, а главное - не противопоставляет пролиферации чуждых и порой несовместимых культур нечто принципиально новое, жизнеспособное, инновационное в ядре нашей собственной культуры. Это жизнеспособное инновационное начало нужно развивать и создавать иногда заново, используя национальные традиции, поддерживая их жизнеспособное начало, но не ограничиваясь лишь этим. Социальная среда обитания глобального масштаба, в которую погружена нынешняя Россия, очень сложна, неоднородна, динамична, акселеративна и включает множество разнонаправленных процессов. Адаптация к ним требует ускоренных и сознательно направляемых усилий в общенациональном масштабе. В эти процессы должны включаться не только культурные элиты, но и максимум самодеятельного населения России. Из этого с необходимостью следует, что без интенсивной информатизации культуры - единственного средства, позволяющего в гигантских масштабах и на больших скоростях делать достоянием нации и особенно новых поколений лучшие образцы отечественной культуры, как традиционной, так и современной, инновационной, - самосохранение и развитие нации как самоидентичного и жизнеспособного целого невозможно. Речь идет не о войне и не о столкновении культур, но об интенсификации собственного культурного развития, включающего три процесса:

1) сознательная трансформация ядра культуры в направлении поддержки, расширения и углубления всего жизнеспособного в культурных традициях и в инновационном потенциале;

усиление иммунных механизмов защитного слоя;

3) интенсификация агрессии нашей собственной культуры.

Последний процесс связан с распространением культурных эталонов, стандартов и достижений нашей культуры за границей. ее собственного исторического ареала. Включаясь, таким образом, в систему мировой культурной динамики, она как бы обретает новое поле для жизнедеятельности, что, кстати, и происходило на протяжении второй половины XIX и первой четверти хх в. Такая, казалось бы, невинная вещь как информатизация наших культурных сокровищ (музейная информатизация), делающая их доступными мировому сообществу,- одно из самых мощных средств сохранения культуры и пролиферации за границу собственного культурного ареала.

Что же касается информатизации в сфере воспитания и образования, то она, делая лучшие образцы отечественной и мировой культуры достоянием новых поколений, интенсивно наращивает и духовно-культурный потенциал, гарантирующий адаптацию и выживание в новых социально-экономических условиях. Этим же, кстати, обеспечивается и возможность для новых поколений россиян усвоить и освоить инновационные механизмы, выработанные в современных динамических обществах. Последнее особенно важно на начальных стадиях формирования нового, большого, постсоветского универсального инновационного цикла.

Наше правительство и высшее государственное руководство России, занятые решением текущих проблем, упускают из виду глубинные духовно-культурные процессы, которые в конечном счете важны не менее, а в переходные периоды даже более, чем некоторые сиюминутные экономические и политические действия.

О возможности информатизации культуры как инновационного фактора, стимулирующего модернизацию России, свидетельствует, например, опыт информатизации в .форме так называемого телеобучения и образования. При общем низком культурном и квалификационном уровне российской глубинки, особенно в сельских местностях, вопрос, например, о подъеме аграрной экономики, культуре деревенского быта и т. д. не может быть решен иначе как с помощью телекомпьютерных информационных систем. Фермер и вообще сельский житель, имеющий хотя бы не самый современный компьютер с дисплеем с добавкой фак- и модем-платы, может, так сказать, не выходя за границы фермы, получать не только всю необходимую экономическую, агробиологическую, зоотехническую, медицинскую, маркетинговую, технологическую, консультационно-юридическую информацию и соответствующие знания в виде текстовых записей, лекций, докладов, буклетов и т. д., но И получать доступ к всевозможным образовательным курсам. Еще важнее, что при нашем бездорожье и трудной доступности дорогостоящих привилегированных школ, гимназий, лицеев и т. д., дети фермеров (об этом свидетельствует, например, австралийский опыт) получают возможность с помощью компьютера и видеофона, а также системы телевидения приобрести хорошее профессиональное и общекультурное образование и сдать соответствующие экзамены.

Известно, что, несмотря на тяжелые кризисные явления, охватившие экономику и общественную жизнь в нашей стране, многие отечественные и зарубежные исследователи предсказывают, что при сохранении, а тем более ускорении темпов экономических и социальных реформ Россия на протяжении ближайшего десятилетия может стать наиболее динамично развивающейся страной мира. Но, разумеется, это может про изойти только при условии, что экономическое и социальное реформирование будет сопровождаться глубокими и всеобъемлющими реформами в сфере культуры. Эти последние нуждаются в поддержке государственного и частного секторов. Пока последний относительно слаб, роль государства в развитии культуры будет оставаться доминирующей. Сознательная, целенаправленная, экономически обоснованная, имеющая огромное нравственное" и воспитательное значение государственная политика в сфере информатизации культуры должна стать одним из стержневых процессов в общей политической и экономической доктрине России как демократического, социально ориентированного, процветающего общества, высшей ценностью которого является человек. Можно сколько угодно говорить о правах" и свободах человека, возможностях для самореализации личности и т. д., но пока эта личность, этот человек не овладеет всеми достижениями мировой и отечественной культуры и не научится использовать свои культурные достижения для- рационального переустройства своей жизни, экономики и -быта, говорить о его свободе можно будет лишь метафорически, как о некоторой полуутопии или даже просто утопии. Интенсивная и продуманная информатизация культуры, проводимая в общегосударственном масштабе на основе государственной и региональной политики - важнейшее средство превращения этой утопии в реальность.

И напоследок пару слов о политической культуре и некоторых чертах характера нашего народа.

Традиции культуры консенсуса сказываются во многих сферах: например, амнистия путчистов августа 1991 г. и октября 1993 г., несмотря на то, что ею создавался опасный политический прецедент, была, тем не менее, сочувственно принята всеми., Российское общество все еще способно, хотя, кажется, иногда и против его собственной воли, сглаживать и молча сносить острые конфликты, особенно те из них, которые требуют юридической разработки. Восставать против собственного коммунистического прошлого оно тоже уже почти не пытается - последние вспышки относятся к 1990 г., да и те немногочисленны.

Недостаточное свободолюбие часто называют в качестве одной из характеристик российской политической культуры; Василий Гроссман говорил о тысячелетии рабской психологии. В качестве контрпримера можно привести не только раскольников, во имя религии порывавших с обществом и принимавших мученическую смерть. Можно назвать. многочисленные религиозные группы и секты, жившие вне общества и государства. Некоторые из них, такие как духоборы и меннониты, в конце XIX в. покинули Россию и переселились в Новый Свет. Это показывает, в частности, что

между освободительными движениями на Востоке и на Западе существовали и продолжают существовать существенные различия. Многие из тех, кто боролся за свою свободу в России, вынуждены были порвать с обществом или во всяком случае перебраться на периферию, туда, куда государство почти уже не имело доступа.

Часто это 6ыла географическая периферия, но речь могла идти и о социальной или религиозной периферии, где люди типа юродивых могли найти себе свободу, свободу дурака или убогого. К российским искателям свободы можно причислить также беглых крестьян, из которых на окраинах страны формировалось казачество. Свобода, воля локализовалась, таким образом, где-то вдоль внешних границ государства и общества; это была свобода уклониться от насилия, а не свобода подняться на борьбу против него, победить его или хотя бы ввести в какие-то рамки. В этом смысле российский идеал свободы расходится с либеральными идеалами. Если либерализм стремится преобразовать существующие отношения в своем либеральном духе, то российское свободолюбие уклоняется от власти и насилия и ищет себе прибежища и возможностей для развития вне существующих отношений.

Новую ступень контр-культуры знаменовало диссидентское и правозащитное движение 60-х гг. Ведь здесь имели место выступления групп - пусть малочисленных и разрозненных - которые отвергали конспирацию и пытались действовать открыто, публично. Самое советскую власть они как бы не ставили под вопрос, однако критикуя советские законы и государственно-правовые процедуры, они фактически расшатывали систему, способную существовать лишь при том условии, что партийное руководство само будет писать законы. Поэтому власть обрушивала на носителей подобных критических требований массированные полицейские меры, не пытаясь хотя бы частично интегрировать в себя таких людей, как Сахаров.

Российская политическая культура породила острые противоречия, но не создала I механизмов их опосредования. Политическая система до 1917 г. и особенно после I революции плохо умела справляться с конфликтами, то есть не владела достаточным инструментарием для того, чтобы перерабатывать противоречия, трудности, непредвиденные ситуации в рамках самой системы, урегулировать конфликты, не расшатывая основ. Не было четкого понимания того, что во многих случаях конфликтов действительно невозможно избежать, что необходимо искать пути, как жить с этими конфликтами. Коммунистический режим выработал, по существу, только два средства преодоления конфликтов: уничтожение оппонента или отрицание самого конфликта. В сталинские времена предпочтительным считался первый путь, позднее - второй, метод подковерных стычек.

Резко выраженные противоречия и неумение решать конфликты объясняют, кроме прочего, также и высокий приоритет, можно даже сказать, доминирование политики. Экономика, социальные отношения в России влияют на политику в гораздо меньшей степени, чем в западных государствах. Цари, императоры, вожди и президенты с выраженной волей к политическим преобразованиям всегда могли перевернуть российскую жизнь по своему усмотрению. Личность лидера играла в политической культуре центральную роль, институции - второстепенную.

Люди привыкли к тому, что политика выше права. Право, законы не воспринимаются как сфера, способная нормально существовать лишь при условии невмешательства в нее текущей политики. В посткоммунистической России власти во многих случаях все еще используют право, Конституцию как инструмент в политическом маневрировании. Общество с готовностью принимает это, а исторически сложившаяся ментальность придает формализованному праву лишь очень условную ценность, в любом случае ставя его ниже идеала справедливости. Справедливость же не обязательно вытекает из письменно фиксированного права или из деятельности тех инстанций, которые это право осуществляют.

Есть ли шансы у российской демократии?

По справедливому замечанию бразильского политолога Ф. Веффорта, "новые демократии" представляют собой смешанные режимы, хотя смешение или совмещение институтов и норм вполне обычное явление, поскольку многие режимы, в том числе и традиционно демократические, носят смешанный характер. Так, некоторые современные представительные демократии включают элементы прямой демократии и корпоративизма, представляя собой некий институциональный гибрид. "Новые демократии" же - это, в сущности, особые разновидности гибридизации, основанные на сочетании в переходный период демократических институтов, норм и ценностей с авторитаризмом. Но при всех возможных здесь оговорках нельзя не согласиться с тем же Веффортом, который считает, что "гибридные режимы можно считать победой демократии в сравнении с той тоталитарной диктатурой, которую они сменили".

Все это, в свою очередь, дает основание для вывода, что процесс демократизации в . странах третьего мира нельзя воспринимать как само собой разумеющийся и однозначно обреченный на успех. Переходный характер "новых демократий" обусловливает их нестабильность, порождающую непредвиденные обстоятельства и непредсказуемые результаты. Как отмечали Т. Карл и Ф. Шмиттер, "нормальные" ограничители социальных структур и политических институтов на время как бы прекращают свое существование; действующие лица зачастую вынуждены принимать скороспелые и противоречивые решения; союзы, в которые они вступают, как правило, скоротечны и мимолетны. Результаты действий зачастую не соответствуют первоначальным замыслам различных группировок. "Парадоксом "новых демократий" является то, что демократические преобразования осуществляются под руководством лиц, не являющихся, по выражению Ф. Веффорта, демократами "по рождению". Подавляющее большинство тех, кто возглавил преобразования переходного периода были "инсайдерами" в прежних режимах и были обращены в демократическую веру самим переходным периодом. Это Р. Альфонсин И К. Менем в Аргентине, П. Эйлвин и Р. Лагос в Чили, Ж. Сарней и в Бразилии, Б. Ельцин и В. Черномырдин в России и т.д.

Поэтому очевидно, что многие из "новых демократий" не застрахованы от опасности того, что первоначальные восторги по поводу обретенной свободы могут обернуться разочарованием и неприятием демократии широкими слоями населения. Немаловажен с данной точки зрения вопрос о выживаемости и управляемости демократии, ее способности укорениться в том или ином обществе. По-видимому, правы те исследователи, которые предупреждают о возможности возникновения в переходные периоды тупиковых ситуаций и опасности возврата к прошлому. Так, например, в Турции, после проведения здесь первых свободных выборов в 1946 Г. демократический процесс три раза - в 1960-1961, 1970-1973 и 1980-1983 ГГ. - был прерван периодами правления авторитарных режимов. Что касается большинства латиноамериканских стран, то для них такое положение вещей стало почти правилом. В результате, как писал французский исследователь Г. Эрме, "реальный вызов состоит в нахождении выхода из этого порочного круга, который до сих пор превалировал, когда диктатуры, быстро терявшие свой блеск, регулярно сменялись демократиями, имевшими под собой шаткую основу". Не продемонстрировавшие свою состоятельность демократические режимы, неизбежно потерпят крах вследствие либо своих ошибок, либо разочарования людей.

Обоснованность этого тезиса подтверждается тем, что целый ряд стран и народов продемонстрировали свою неготовность к принятию демократии и ее ценностей во всех их формах и проявлениях. Об этом свидетельствует опыт некоторых стран третьего мира, где механическое заимствование западных образцов государственности оборачивалось неудачей и приводило к непредсказуемым негативным последствиям. 3римым; проявлением негативных последствий попыток ускоренной модернизации на западный лад является дуга нестабильности, протягивающаяся на огромные пространства мусульманского мира от Инда до Средиземноморья и стран Магриба. Объясняется это прежде всего тем, что заимствовались и насаждались элементарные административные и управленческие механизмы, не заботясь об их органическом интегрировании в национальные традиционные структуры. Первый такой опыт провалился в Иране, где шахский режим под патронажем Соединенных Штатов пытался постепенно пересадить на иранскую почву западные политические институты и экономические отношения.

Как же обстоят дела с шансами на установление демократии в России? Если не пытаться выдавать желаемое за действительное, то весьма средненько. В избирательном бюллетене отменена графа “против всех”, что не позволяет народу отказать в поддержке существующему режиму. Государственные телеканалы говорят только о работе “Единой России”. Будто бы остальные партии вообще ничем не занимаются? Откуда взялась партия президента? Разве у президента может быть партия? У старшего поколения почти нет политико-правовой культуры. Многие даже не знают, что такое совет федерации, свои права, полномочия президента и т.п. Старшее поколение (особенно пенсионеры) практически ничего не смыслит в рыночной экономике, поэтому оно и повелось на обещанные “сахарные горы” партии “пенсионеров” на последних выборах.

Но не всё так печально. За 17 лет многопартийности успело сформироваться целое поколение (к которому отношусь и я), которое более-менее объективно воспринимает ситуацию, которое привыкло к такому порядку вещей и не захочет жить в авторитарном обществе, где нет полной свободы самовыражения. Сформировались оппозиционные правительству партии. Так что не существует какой-то заданности, неизбежности возвращения России к авторитарным формам правления, к диктатуре. Еще существуют политические силы и организации в парламенте, СМИ, в партийной борьбе, способные противостоять авторитарным тенденциям

Думаю, лет эдак через пять можно будет с уверенностью сказать, состоялась ли в России демократия. И всё же, никогда ещё в России не была так развита демократия.

Список литературы

1. Журнал “Вопросы философии” 1994 г. №4

2. Журнал “Вопросы философии” 1992 г. № 5

3. Журнал “Вопросы философии” 1993 г. №10

4. Журнал “Вопросы философии” 1995 г. №5

5. Журнал “Вопросы философии” 1998 г. №7

6. “Политология” под редакцией М.Н. Марченко, Москва, “ЗЕРЦАЛО” 1999.

7. Кельзен Х. “О сущности и значении демократии”. М., «Проспект», 1996.

8. Семыкина Т. В. “Политические режимы”. //Методические рекомендации. //Москва , 1994.

9. А. Бушков “Сталин. Ледяной трон”. Санкт-Петербург, “Нева”,2005.

10. А. Бушков “Сталин. Красный монарх”. Санкт-Петербург, “Нева”,2004.

11. Журнал ”Вопросы философии”. Очень качественный журнал. Статьи на актуальные темы, чёткое изложение, много интересных мыслей. Нет демагогии, сводящейся к критике ситуации или простого пересказа великих философов, политологов и психологов. Даются даже конкретные рекомендации по улучшению ситуации в стране. Я почерпнул из этих номеров очень многое.

12. “Сталин. Ледяной трон”. Очень интересная и необычная книга по истории, с оригинальным стилем изложения и не стандартным взглядом на проблему. Взял очень мало (избирательный бюллетень): не успел.

13. “Сталин. Красный монарх”. Первый том про Сталина. Мегаинтересно. Узнал очень много нового, но взял только отзывы об индустриализации и первой пятилетке в СССР.

14. “Политология”, “О сущности и значении демократии”, “Политические режимы” - как минимум не плохие учебники. Взял с них не мало информации по политическим режимам и парочку определений.

Размещено на Allbest.ru