Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Тоталитаризм - это политическая идеология абсолютной власти. Государственный коммунизм, нацизм, фашизм и мусульманский фундаментализм стали его воплощениями. Тоталитарным называется государство с системой правления, не ограниченной конституционно или без сдерживания другими силами в обществе (такими как церковь, сельское мелкопоместное дворянство, профсоюзы или местные органы власти). Такое государство не несет ответственности перед обществом посредством периодических тайных и состязательных выборов. Оно использует свою неограниченную власть для контроля всех сторон жизни общества, включая семью, религию, образование, бизнес, частную собственность и социальные отношения. Политическая оппозиция подавляется, процесс принятия решений сильно централизован. За фасадом тоталитарной системы нетрудно обнаружить произвол, непрофессионализм управления криминальных клик, которые используют средства государства в своих личных целях, заявляя о стремлении к общей цели. Тоталитарный режим обычно является самым серьезным нарушителем прав человека, поскольку прибегает к войнам и геноциду чаще, чем другие режимы.

Интерес мировой научной общественности к проблемам тоталитаризма достаточно высок. Они освещаются в статьях и монографиях, на конференциях и семинарах. При исследовании феномена тоталитаризма необходимо обращаться к работам представителей социалистической мысли, в которых дается обоснование целей и средств построения «справедливого» общества волевым путем, изменения фундаментальных экономических законов, изменения природы человека а соответствии с заданной моделью личности, введения тотального идеологического контроля со стороны партии «нового типа», Тоталитарный режим - одна из самых изощренных и закамуфлированных разновидностей деспотии, и тем не менее борьба с ним началась еще на «дальних подступах», когда его «утро» мыслилась только чисто теоретически.

1. Тоталитаризм как политический феномен: истоки и формы

1. Политические системы общества: специфика и характерные особенности Истории известно огромное множество политических систем и лежащих в их основе политических систем и лежащих в их основе политических режимов, выработанных различными эпохами, народами и культурами. В самом общем виде их разделить на демократические и диктаторские.

Обычно демократию рассматривают как наиболее совершенную форму политического устройства, которую когда-либо создавал человеческий опыт. Диктаторские режимы, под которыми мы понимаем определенный способ функционирования государственной власти, существуют также давно, как и демократические.

До самых последних лет большая часть человечества жила в условиях диктаторского контроля, которому противостоял демократический правовой порядок.

Часто синонимами понятия «диктатура» выступают такие понятия как «автократия», «тирания», «деспотия», «цезаризм», «бонапартизм», «тоталитаризм», «авторитаризм» и т.п., поскольку считается, что обозначаемые ими режимы держатся исключительно на насилии, терроре. Однако не все диктатуры применяют массовый террор в качестве основного средства поддержания собственной устойчивости; многие опираются на успешную экономическую политику, держатся на религиозном сплочении, обычае, традиционной привычке повиноваться сильнейшему и т.п. Тоталитаризм и авторитаризм - особые формы диктатура, которые принадлежат политической истории XX в., хотя какие-то их черты были известны задолго до этого.

Человечество знает немало исторических и регионально-культурных форм как демократии, так и диктатуры - их можно обнаружить во всех эпохах и цивилизациях.

И демократия, и диктатура уходят своими корнями в формы политической организации античности. Древние греки называли тирании, олигархию и деспотию отклонениями от демократической нормы.

Тирания и олигархия возникали из демократического строя, когда один человек или группа лиц силой или хитростью и обманом захватывали всю полноту власти и осуществляли её без согласия с народом. Это становилось возможным в условиях общей политической неустойчивости, внешнего вмешательства или войны. Грекам деспотия представлялась справедливой, хотя и неподотчетной властью.

Классическим вариантом деспотии было персидское царство. К восточным деспотиям относились также древние государства Египта, Двуречья, Индии и Китая. Их характерная черта - наличие широкого слоя чиновников, управлявших организацией труда в ходе ирригационных работ. Подобная организация требовала концентрации власти.

Древний Рим дает много поучительного относительно сути и происхождения диктатуры. Из древнеримского права и дошел до нас термин «диктатура», который в переводе с латинского означает «неограниченная власть». На древнеримском примере можно также увидеть различие между диктатурой в узком и широком смысле этого слова. В узком смысле это диктатура как положение римского права, те явление вполне узаконенное, в отличие от тирании или олигархии, где власть личности или группы лиц не была ограничена законом.

В республиканском Риме диктатор был связан правом и в полномочиях, и в сроках у власти. Диктатором становился один из консулов на период более шести для защиты от внешней угрозы или для подавления внутреннего мятежа. Однако он не вправе был изменять законы, вмешиваться в гражданское судопроизводство, объявлять войну, вводить новые налоги и т.д. По сути дела это был главнокомандующий с большими полномочиями.

Ранняя римская диктатура была скорее не диктатурой в нашем понимании, а управлением в условиях чрезвычайного положения, но передача особых полномочий определенному лицу была сопряжена с известными трудностями. Как правило, войну было трудно закончить в отведенный для диктатора срок, да и нелегко было удержать его от расширения своей власти.

Главное противоречие временной диктатуры состоит в том, что она стремится стать вечной и преступить ограничивающие её положения закона. Вручая огромную власть какому-нибудь лицу, всегда важно помнить об опасности того, что оно добровольно от нее не окажется. Первым подал пример тому Сулла (82-79 гг. до н.э.), римский военный и политический деятель, который узурпировал власть в условиях кризиса республиканского строя и начала эпохи гражданских войн.

Начиная с власти Суллы и Цезаря (102 или 100-44 гг. до н.э.), который многократно наделялся диктаторскими полномочиями (в 46 г. до н.э. он получил их на 10 лет, а двумя годами позже - пожизненно, но был убит), характер диктатуры радикально изменился. Произошло становление диктатуры в широком смысле этого слова - как нового типа власти, менявшего законы в своих интересах, неподотчетного народу и не ограниченного временными рамками. Республика превратилась в империю.

В наши дни временная диктатура как ограниченный чрезвычайный институт власти предусмотрена в конституциях почти всех демократических государств. Есть такое положение в законодательных актах США, Великобритании, Франции, ФРГ, Швейцарии, и т.д. Однако чрезвычайное законодательство, подобно тому, как это было во времена Суллы и Цезаря, может привести к неограниченной диктатуре: Наполеон, Муссолини, Хорти и другие диктаторы ликвидировали демократическое правовое государство при помощи его же легальных средств. Гитлер создал нацистский режим, опираясь на чрезвычайное законодательство Веймарской республики, конституция которой никогда формально не отменялась.

Что же такое диктатура в широком смысле? Обратимся к определению американского политолога Ф. Ноймана: «Под диктатурой мы понимаем правление лица или группы лиц, которые присваивают и монополизируют власть в определенном государстве, используя её без ограничений». Диктаторский режим есть предельная концентрация власти, антипод демократии. В чем наиболее явственно проявляется это противостояние диктатуры и демократии?

С точки зрения демократии сердцевину общественного организма составляет автономная личность. Одна из основных целей демократии - обеспечение прав человека. Иначе обстоит дело при диктаторском правлении, когда человек как гражданин государства находится в подавленном состоянии. С легкой руки теоретика неомарксизма Г. Маркузе, такой тип личности стали называть авторитарным.

Авторитарная личность, как правило, не обладает полной самостоятельностью суждений и действий. Сталкиваясь с социальными проблемами, она ищет спасения в строгих моральных кодексах, безоговорочных принципах и готовности подчиняться авторитетам. С помощью силы, явных или неявных угроз диктатор овладевает деспотическим контролем над политическими действиями отдельных людей и целых организаций партий, профсоюзов, добровольных обществ и т.д.), которые пытаются противостоять его власти. Нарушение гражданских свобод, а часто и террор относятся к методам осуществления господства. Диктаторские режимы более интенсивно и целенаправленно, чем демократические, используют средства массовой пропаганды и информации для создания необходимо им общественного мнения, готового поддержать каждый их шаг.

Для демократии характерен плюрализм во всех сферах жизни общества, в частности в политической - существование нескольких политических партий, многообразие и свободное изъявление мнений, в сфере идеологии, духовной жизни - религиозная терпимость и т.д. Существует также плюрализм властей - наличие законодательной, исполнительной, судебной власти. Диктатура исключает любой плюрализм. Политическая борьба утрачивает свою открытость и превращается в закулисные маневры, а иногда и в кровавые столкновения противоборствующих групп, которые стремятся полностью устранить друг друга с политической арены.

Демократия опирается на правовое государство, на верховенство закона при разрешении любых конфликтов. В условиях диктатуры это правило не выполняется. Ещё английский мыслитель XVII в. Дж. Локк назвал абсолютную деспотическую власть «управлением без установленных постоянных законов». Но диктатуры XX в. уже не могут обходиться без законодательных кодексов, хотя диктаторы почти всегда действуют в обход установленных ими же законов и негласно нарушают их. Бывает, что особыми актами демократические законы вообще превращаются в пустые декларации.

Очень часто диктаторы, опираясь на чрезвычайное законодательство и следуя букве конституций в сфере формальных правил, нарушают её в части гарантий личных прав и свобод граждан.

Противоположность демократии и диктатуры не абсолютна. И в древности, и теперь режимы, в которых смешиваются демократические и диктаторские элементы, вовсе не редкость. Характерен в этом отношении пример восточных деспотий. Обычно считают, что древневосточные общества в отличие от античных демократий были лишены всяких начал самоуправления, и приводят в качестве примеров соответственно Афины и Персию. Вверху - неограниченный монарх, внизу - безмолвствующие массы - примерно такая картина возникает при первой попытке представить себе восточную деспотию. Но целый ряд примеров из истории Двуречья, Хеттского государства, Тропической Африки и т.д. сввдетаяьствуют о том, что часто произволу деспота противостояла или уравновешивай его достаточно сильная власть знати и народного собрания (военного ополчения). Нынешние диктаторские режимы не только сохраняют внешние атрибуты демократии (паримеят, выборы и т.д.), но и допускают регулирование социальных конфликтов демократическими инструментами. Первое характерно для тоталитаризма, второе для авторитарных диктатур.

2. Философские истоки тоталитаризма

политический тоталитаризм философский общество

Тоталитаризм как определенный политический режим, а в более широком смысле - специфический и экономический строй - феномен именно XX века. Но это не означает, что он появился недавно, тоталитарные идеи возникли уже в глубокой древности, по крайней мере одновременно с гуманистическими и демократическими идеалами. Сам термин происходит от позднелатинских слов «totalitas» - полнота, цельность и «totalis» - полный, целый, всеобщий. Впервые употребил его в 1925 году один из «отцов» фашизма Б. Муссолини на одном из собрании обозначив его как идеал для своей модели; в научный оборот слово было введено западными политологами в 30-40-х годах. Они использовал его для обобщающей характеристики любого недемократического типа устройства: от национал-социализма до коммунизма. Теория тоталитаризма представлена такими фундаментальными трудами, как работы Ф.А. Хайека «Дорога к рабству» (1944 г.), X.

Арендта «Истоки тоталитаризма» (1951 г.), К. Фридриха и 3. Бжезинского «Тоталитарная диктатура и автократия» (1956 г.) и другими. За прошедшие десятилетия ими накоплен большой материал по этой проблематике; что касается советской и российской науки, то до недавнего времени сам этот термин в них отрицался и по понятным причинам возможности для анализа были резко ограничены. Хотя первоначально это слово применялось для обозначения политических режимов, только этим оно не ограничивается.

Правильнее рассматривать его, как своеобразный способ производства и in всей общественной жизни, для которого характерны всеобъемлющий контроль со стороны власти над обществом и личностью, подчинение всей общественной системы коллективным целям и официальной идеологии.

Как уже отмечалось, тоталитарные идеи находили свое частичное воплощение в практике деспотий Древнего Востока. Например, в Китае в 711-17 в. в. до н.э. действовала целая школа так называемых легистов - сторонников сильного централизованного государства, неограниченной власти императора, опиравшейся на суровые законы, и тотального контроля над всеми сферами жизни. В Древней Греции - родине демократии появились первые развёрнутые обоснования тоталитарного идеала, совершенного государства. К их числу относятся прежде всего работы Платона - одного из крупнейших мыслителей античности и одновременно идейного противника демократии, как разрушительной, по его мнению, структуры. Всему мировоззрению Платона были присущи консерватизм, идеализация общинного коллективизма и патриархальной аристократии, и страх перед будущей неизвестностью, которую он связывал с демократией (отчасти он был прав, так как афинская городская демократия переживала в IV в. до н.э. глубокий кризис). В особенности эти взгляды проявились в его последнем диалоге «Законы», где он наделяет свое совершенное государство такими по сути тоталитарными чертами: - безусловное подчинение индивида государству - в его концепции синониму общества, государственная собственность на землю, дома и даже обобществление жён и детей, всеобщее насаждение единомыслия и коллективизма, жёсткая регламентация общественной и частной жизни, общеобязательная государственная религия, запрет на свободное общение с иностранцами, а для граждан до сорока mew - вообще выезжать за пределы государства, очищение государства от неугодных путём смертной казни или изгнания.

Вышеперечисленные идеи стали краеугольным камнем всего последующего развития теории и практики тоталитаризма. Фактически их продолжали и уточняли утопические коммунисты средних веков и нового времени: Т. Мор, Т. Кампанелла, Г. Бабёф, А. Сен-Симон, Ш. Фурье и др. В их воззрениях вообще ярко просматривается связь - разумное существо - человек. Из отдельных, несовершенных частей появляется «политическое тело», в котором личность, индивид полностью растворяется, поручая свои проблемы и интересы государству. Частный интерес имеет значение лишь постольку, поскольку он согласуется с общим государственным интересом. Частный интерес не только согласуется с общим благом, но, напротив, при естественном порядке вещей, они взаимно исключают друг друга. Лишь государство обладает абсолютным суверенитетом, в случае же неподчинения граждан оно имеет право принудить их силой и тем самым «сделать свободным», так как свобода проявляется в соответствии с общей волей.

В силу сказанного рационалистические идеи этого видного теоретика Просвещения нашли применение сначала в якобинском терроре во времена Французской революции, а затем легли в основу многих позднейших тоталитарных концепций. Они получили то или иное развитие в трудах Фихте, Гегеля, Маркса, Ницше, ряда других самых разных мыслителей XIX века. Но как система целостных взглядов и, главное, практика общественной жизни, тоталитаризм сложился в XX веке, на стадии наивысшего развития индустриального общества и государственно-монополистического капитализма, перед переходом его в постиндустриальную фазу. Именно тогда возник «социальный заказ» на подобные идеи и они воплотились в деятельности массовых движений от социалистических до националистических, особенно в их крайних формах - коммунизме и фашизме. Делались попытки обосновать неизбежность и общественную полезность тоталитаризма со ссылками на объективные законы общественного развития, классовой борьбы, планирования и т.д.

Кроме того, различные школы враждовали между собой, пытались отделить себя от конкурентов и зить себя им, преувеличивали свои кажущиеся непримиримость и (например, национал-социалисту и коммунисты), что до недавнего времени запутывало теоретическую оценку проблемы, крайне сужало возможности для анализа на критику коммунизма в бывших запрет социалистических странах при разрешении таковой в отношении фашизма и других некоммунистических теорий). Подводить итоги дискуссии о тоталитаризме еще рано, не все положения и выводы выглядят бесспорными, хотя, в самые последние годы, после краха большинства коммунистических режимов, в этих проблемах появилось больше ясности.

Большинство исследователей сейчас рассматривает тоталитаризм как особый социально-экономический строй, своего рода формацию, при тоталитарном политическом режиме. Возникновение этого строя большую, чем где бы то ни было, роль играют идеологические схемы и постулаты, экономический базис не предшествует надстройке, а целенаправленно создается по чертежам политического руководства. Какие из многочисленных концепций могли способствовать формированию тоталитарных режимов.

Одни исследователи (Ф. Хайек, а за ним К. Ясперс) видели истоки тоталитаризма прежде всего в системе планирования, государственного регулирования экономических процессов, пришедшей на смену старой свободной конкуренции. Технический прогресс, автоматизация процесса управления, создание невиданной прежде системы массовых коммуникации порождали на индустриальной стадии развития иллюзию, что все процессы экономики, а вслед за ней и общественно-политической жизни, можно подчинить единому централизованному руководству, одной коллективной цели, не оставляя места для индивидуальной свободы и автономии.

Государство мыслилось сторонникам такой точки зрения (политологи назвали её коллективно-механистической) как единый механизм, где граждане - всего лишь винтики, приводные ремни этой машины. С этим согласуются взгляды самих идеологов и основателей тоталитарных систем. Основатель фашизма Муссолини провозглашал: «Мы первыми заявили, что чем сложнее становится цивилизация, тем более ограничивается свобода личности». В.И. Ленин рассматривал будущее социалистическое государствокак «одну контору и одну фабрику», «один всенародный государственный синдикат».

По-иному рассматривал вопрос об истоках тоталитаризма русский философ Н. Бердяев Он видел в нём прежде всего возрождение древних утопий, реальное воплощение в жизнь идей утопического равенства.

«Целостность есть главный признак утопии. Утопил всегда тоталитарна, враждебна свобод». Две эти точки зрения по существу не противоречат друг другу, а взаимно г. Именно при господстве коллективно-механистических взглядов, стремлении организовать и централизовать всё и вся, утопии находят благоприятную почву для попыток своего воплощения.

Тоталитаризм не возникает случайно, даже будучи своеобразной аномалией, он имеет свои социальные предпосылки и причины. К важнейшим из них относятся:

1. Как уже отмечалось, само индустриальное общество, усложнение общественных связей и взаимозависимости;

2. Нарастание рационализма и организованности в жизни общества, новые возможности для манипулирования общественным сознанием; (радио, телевидение, средства связи, СМИ и т.д.),

Появление монополий и их срастания с государством (тоталитаризм - высшая их ступень, всеобъемлющая монополия);

Этатизация общества, усиление в общественном сознании культа Государства (здесь сказалось влияние двух мировых войн, когда резко усилилось государственное вмешательство в экономику и общественную жизнь), распространение коллективистских взглядов;

Массовая эмоциональная уверенность в возможности быстрого улучшения жизни с помощью планирования и рациональных преобразований;

Массовая психологическая неудовлетворённость отчуждением личности при капитализме, её незащищенностью и одиночеством; Тоталитарные движения дают иллюзию приобщения к «вечным ценностям»: классу, нации, государству, величественной сакральной Власти;

Острые социально-экономические кризисы ведут к маргинализации общества, появлению многочисленных люмпенских и полулюмпенских слоев, особо восприимчивых к тоталитарной идеологии и склонных к политическому радикализму;

Основными свойствами люмпена (по Р. Парку) являются: нигилизм по отношению к прошлому и настоящему, беспокойство, агрессивность, честолюбие, чувствительность, стеснённость, эгоцентричность. На всё это делают ставку вожди тоталитарных движений. Следует здесь иметь в виду различие в программных установках между элитой движения и основной массой: у первых - расчётливое, рационально-индустриалыюе видение цели, у вторых - стремление слиться с организацией, традиционный общинный коллективизм (что обуславливает относительную прочность тоталитарных режимов в странах Востока). Адресаты у различных движений, слои, на которые они упираются, тоже отличаются: в России, у большевиков это были пролетариат и беднейшее крестьянство, у нацистов Германии - служащие и мелкая буржуазия, пострадавшие от экономического кризиса. В любом случае, интересы и нужды этих слоев очень мало связаны с задачами таких движений и нужны им лишь как предлог для прихода к власти.

К политическим предпосылкам тоталитарных режимов относятся: уже упоминавшаяся этатизация общественного сознания, а главное, появления массовых, предельно идеологизированных, партий нового, тоталитарного типа с жёсткой, полувоенной структурой и полным подчинением рядовых членов партийной идеологии и её выразителям - вождям, руководству в целом.

У носителей тоталитарного сознания выделяются следующие отличительные черты: нетерпимость к любому инакомыслию, стремление политически или даже физически уничтожить несогласных, или их насильственны перевоспитать в духе правильного учения, все остальные идеи, их плюрализм они рассматривают как заблуждение или сознательную ложь. Им присуще стремление к «математически безошибочному всеобщему счастью». В этом проявился их разрыв с рационализмом и переход на догматические позиции, часто сами вожди становятся заложниками собственных догм.

3. Тоталитарное общество: структура и характерные особенности. Само понятие «тоталитаризм», как было сказано выше, вошло в обиход в научной литературе Запада в конце 30-х годов нашего века. Например, «Энциклопедия социальных наук», изданная в 1930-1935 гг., не содержит этого термина. Уже в самом начале тоталитаризм однозначно отождествлялся с фашизмом и коммунизмом, рассматривавшихся как два его различных ответвления.

Термин «тоталитаризм» стал употребляться для обозначения фашистского режима в Италии и германского национал-социалистического движения еще в 20-е годы. С 1929 года, начиная с публикации в газете «Тайме», его стали применять и к политическому.

Из политической публицистики этот термин входит в научный оборот для характеристики фашистских режимов и Советского Союза.

На симпозиуме, организованном Американским философским обществом в 1939 году, впервые была сделана попытка дать научную трактовку тоталитаризму. В одном из он был определен как «восстание против всей исторической цивилизации. Вторая мировая война, а затем разгром фашистских режимов и начало «холодной дали новый импульс теоретическому осмыслению тоталитаризма.

В 1952 году в США была проведена конференция, посвященная этому социальному феномену, где был сделан вывод, что «тоталитарным можно назвать закрытое общество, в котором все - от воспитания детей до выпуска продукции контролируется из единого центра».

Спустя несколько лет вышел ряд фундаментальных работ на эту тему, важнейшими из которых являются: книга X. Арендт «Происхождение тоталитаризма» и совместная монография К. Фридриха И 3. Бжезинского «Тоталитарная диктатура и автократия».

Авторы последнего исследования предлагают для определения «общей модели» тоталитаризма пять признаков:

- единая массовая партия, возглавляемая харизматическим лидером;

- официальная идеология, признаваемая всеми;

- монополия власти на СМИ (средства массовой информации);

- монополия на все средства вооруженной борьбы;

- система террористического полицейского контроля и управления экономикой.

Концепция Фридриха и Бжезинского, получившая в историографии название «тоталитарный синдром», оказала большое влияние на последующие исследования в этой области. В то же время неоднократно указывалось на несовершенство их формулы, что, впрочем, признавали и сами авторы.

Сложность создания приемлемой концепции привела к критике самой идеи моделирования тоталитаризма, основные положения которой сводились к следующему:

- с помощью концепции тоталитаризма нельзя исследовать динамику процессов в социалистических странах (Г. Гласснер);

- не бывает целиком контролируемой или неконтролируемой системы (А. Кун);

- модели тоталитаризма нет, так как взаимоотношения между отдельными ее элементами никогда не были разъяснены (Т. Джонс);

- тоталитарная модель игнорирует «источники общественной поддержки» тоталитарен в СССР (А. Инжельс).

Однако поиск оптимальной модели продолжается по сей день. Отталкиваясь от результатов анализа, прежде всего тоталитарных структур Германии и сталинского СССР, которые можно назвать «тоталитарным» выделим пять основных признаков тоталитаризма. Поскольку в настоящем исследовании мы исходим в первую очередь из анализа «тоталитарного мисимума», то и все эти признаки являются в определенной степени идеальными и проявляются в различных тоталитарных режимах в неодинаковой степени, вплоть до тенденций.

Итак, первый признак - абсолютная концентрация власти, реализуемая через механизмы государства и представляющая собой этатизм, то есть вмешательство государства в экономическую и политическую жизнь страны, возведенное в высшую степень. Такая концентрация власти с точки зрения формы правления непременно представляет собой автократию, для которой характерны:

Соединение исполнительной и законодательной власти в одном лице при фактическом отсутствии независимой судебной власти.

Принцип «вождизма», причем вождь харизматического, мистического типа.

Рассмотрим подробнее пункт а).

Тоталитарное государство не могло и не может стать правовым, то есть таким, где суд не был бы зависим от властей, а законы реально соблюдались. Такого государства система не приемлет. Незыблемость суда и торжество законности неизбежно открывали путь появлению оппозиции.

Признавая формально гражданские свободы, тоталитарные режимы ставили одно, но решающее условие: пользоваться ими можно было исключительно в интересах той системы, которую проповедовали вожди, что означало бы поддержку их владычества.

Отсюда вытекала необходимость сохранения формы законности и одновременно монополии правления. Главным образом по этой причине законодательная власть не могла отделиться от исполнительной. При однопартийной системе это как раз и был один из источников, питающих произвол и всемогущество правителей. Точно так же практически невозможно было отделить власть полицейскую от судебной.

Так зачем в таком случае тоталитарная диктатура прибегала к закону, зачем прикрывалась законностью?

Кроме внешнеполитических и пропагандистских резонов немаловажно и то, что тоталитарный режим обязан был обеспечить правовые гарантии тем, на кого он опирался, то есть партии. Формально законы охраняли права всех граждан, но в действительности только тех, кто не попал в разряд «врагов народа» или «врагов рейха».

В силу вышеизложенного политические судебные процессы-инсценировки, где доминировал политический тезис; от суда требовалось уложить в рамки права зиотовленный политический вывод о враждебных происках обвиняемого.

При таком способе судить важнейшую роль играло признание обвиняемого.

Если он сам называл себя врагом, тогда тезис подтверждался. «Московские процессы» - это наиболее гротескный и кровавый пример судебно-юридического фарса в коммунизме. Обычно политические процессы затевались по «разнарядке». Тайная полиция (НКВД, ГПУ, и др.) получала число требуемых к аресту «врагов народа» и начинала действовать. Никаких доказательств не требовалось - нужно было лишь признание.

Работа полиции в СССР чрезвычайно упрощалась всемогущей 58-й статьей Уголовного Кодекса 1926 года. Она состояла из 14 пунктов. Но главное в этой статье было не её содержание, а то, что её возможно было истолковать «расширительно», «диалектически». Один пример - пункт 3: «способствование каким бы то ни было способом иностранному государству, находящемуся с СССР в состоянии войны». Этот пункт давал возможность осудить человека за то, что, находясь под оккупацией, он прибил каблук немецкому солдату.²² Но главный принцип коммунистического суда выражен в одной фразе председателя ревтрибунала г. Рязани (1919 г.): «Мы руководствуемся не законами, а нашей революционной совестью. ».

Теперь подробнее о принципе «вождизма». Дело в том, что ко второму десятилетию XX века республика с ее демократическими институтами еще не стала привычной формой государственного устройства в большинстве промышленно развитых и развивающихся стран. Отдельные государства еще сохраняли монархию, а иные совсем недавно установили республиканский строй. Этим, по-видимому, и объяснялась тоска уставших от революционных потрясений и войны народов по подобной монарху политической фигуре как объединительном начале нации. И если в фашистской Германии фюрер смог заместить ушедшего императора Вильгельма II в душах немецких граждан, то в Италии Б. Муссолини этого сделать не смог, главным образом из-за существования в Италии всеми признанного монарха, хотя и не игравшего большой роли в итальянском обществе.

В Испании Ф. Франко через фалангу пытался возвыситься в общественном сознании испанцев до уровня свергнутого короля; однако это ему удавалось плохо. Придя к власти, Франко восстановил монархию, но без монарха. В 1945 году испанский король в издал в эмиграции манифест, осудивший диктатуру, чем окончательно испортил отношения с Франко.

В сущности, тоталитаризм и монархия - взаимозамещающие системы, для которых не является чем-то пришедшим извне. Он возникает из низкого уровня демократического сознания и потребности л-одей в вожде как в символе гва нации, особенно в период национальной нестабильности. Пример - принцип «фюрерства» в фашистской Германии. Фюрер стоит во главе государства и выражает его волю: сила государства исходит от фюрера. Верховный фюрер наделяет всех других фюреров определенными полномочиями в строго иерархическом порядке. Каждый из фюреров подчиняется своему непосредственному начальнику, но при этом, по сути, имеет неограниченную власть над своими подчиненными.

Авторитет вождя, таким образом, зиждется не на осознанном доверии, и связь вождя с массами носит скорее мистический, личностный характер.

3. Проблема преодоления тоталитаризма: пути и решения

«Посттотаттарное общество - собирательное политологическое понятие, обозначающее самые различные общественные устройства, возникающие в результате разрушения тоталитаризма, после него и на его развалинах».

Политологи Бугенко и Миронов выделяют ряд общих черт, характерных для посттоталитарного общества:

устранение полной зависимости общества и человека от власти и постепенное восстановление гражданского общества;

конец господства идеократии и моноидеологии;

развитие плюрализма мнений и гласности, разрушение механизма репрессий и освобождение граждан от постоянного страха;

неопытность масс в политической сфере (особенно там, где тоталитаризм господствовал длительное время).

Они отмечают, что характер постоталитарного общества зависит от того, какой вид тоталитаризма господствовал в данной стране, а также от того, какие политические силы разрушают основы тоталитаризма, и какие цели они при этом преследуют.

Например, если мы имеем дело с посттоталитарным обществам, приходящем на смену фашистскому тоталитаризму, господствующему в обществе с частной собственностью, национал-шовинистической идеологией, всеобщей слежкой и особой формой сочетания страха и энтузиазма широких масс, то, все, это будет весьма непохоже на посттоталитарное общество, складывающееся в результате антитоталитарной постжоммунистической революции, имеющее дело с засильем государственно-бюрократической собственности, с интернационализмом «марксизма-ленинизма» и т.п.

Но и внутри этих основных типов тоталитаризма бытует своя специфика, ибо тоталитаризм фашистской Германии отличается от тоталитаризма фашистской Италии, а коммунистические режимы в странах бывшего советского блока отличны от режима в самом СССР.

Современные посттоталитарные общества сталкиваются с огромным количеством трудноразрешимых проблем, основными и характерными для каждого из них являются связанные с экономикой и политикой. «Одна из главных задач для всех посттоталитарных устройств - воссоздание гражданского общества как независимой от государства и не подчиняющейся давлению власть имущих сферы частной (личной и семейной) жизни всех граждан, каждого человека» .

Другая важная и тоже общая «задача всех посттоталитарных обществ - воссоздание демократии, демократических порядков, гарантирующих от возврата к тоталитаризму. В огромной мере здесь сказывается не только то, имелись ли в данной стране традиции демократизма и насколько прочными они были, но также и то, сильно ли дискредитировал себя тоталитаризм, насколько он внутренне гнил, но особенно то, какие общественно-политические силы участвуют в разрушении тоталитаризма, в строительстве нового общества.

Бутенко и Миронов полагают, что без участия широких народных масс, «без того, чтобы сами трудящиеся благодаря своей организованности и силе, благодаря своему сознанию и своим самостоятельным требованиям демократизировали общественную жизнь, никакое разрушение тоталитаризма нельзя считать прочным и необратимым»

Н.В Загладин в своей работе «Тоталитаризм и демократия», исследуя особенности тоталитарного строя, отмечает, что одним из факторов его крушения является экономическое отставание от стран с либеральной политической системой. Кроме того, «Стремление тоталитарных режимов к установлению всеобъемлющего контроля над всеми сферами жизни общества является преградой для интернационализации экономики». Помимо этого тоталитарные общества неспособны обеспечить нормальное функционирование внешней торговли и участие страны в международном разделении труда на равноправной основе, что неизбежно снижает эффективность и рентабельность экономики в сравнении с теми странами, которые включены в систему международного разделения труда.

Постепенно накапливавшееся экономическое отставание стран с тоталитарной системой управления вынуждало искать пути для развития связей с мировым рынком. Это подрывало систему централизованного, командного управления экономики, порождало определенный тип зависимости, которая тщательно скрывалась за риторикой по поводу больших успехов тоталитарных режимов.

Другим фактором является утрата веры в пропагандистскую риторику и крах идеологической базы.

Тогда власть теряет способность контролировать все и вся, «ибо эта способность опосредована наличием в обществе достаточной массы людей, добровольно подчиняющиеся навязанным правилам поведения, доносящих на тех, кто эти нормы нарушает, компенсирующих трудовым энтузиазмом дефекты централизованного управления».

По вопросу о трансформации тоталитарных порядков в демократические, по мнению отечественного политического философа А. Бутенко, просматривается по меньшей мере два подхода. Один состоит в стремлении нарисовать общую картину политического перехода от тоталитаризма к демократии, наметить его наиболее существенные тенденции с некоторой детализацией. Другой сводится к задаче формирования общих закономерностей этого политического перехода.

Исторически первым возник второй подход, несущий следы догматического марксизма с его поиском общих закономерностей. Новая общая закономерность, сформулированная советскими политологами И. Клямкиным и А. Миграняном, состояла в том, что «переход от тоталитаризма к демократии неизбежно идет через авторитаризм». Иного пути, по мнению этих авторов, нет и быт не может. Авторитаризм в этом случае не только возможен и неизбежен, но и нужен. Первый из политологов заявляет, что авторитаризм необходим для экономических перемен. Второй включает авторитаризм в политический переход, заявляя о переходе от тоталитаризма к авторитаризму как к более сильной власти (!?) и уже от него - к демократии.

Бутенко полагает, что проблема заключается в том, что поборники авторитаризма исходят из того, что единственно возможный путь к экономическим преобразованиям осуществим лишь посредством «железной руки». В действительности же существует два варианта перехода к рыночной экономике - с помощью принуждения и с помощью консенсуса, согласия.

Второй вариант предполагает комплекс тенденций. Вот они:

Перемены в общественном согласии, связанные с заменой монополии на информацию гласностью.

Разрушение или изменение государственной системы массовых репрессий.

Преобразование характерной для коммунистического тоталитаризма политической системы в демократическую политическую систему о общепринятым разделением властей и многопартийностью

Конституционно-юридическое оформление демократических порядков и прав граждан.

Формирование с помощью демократических выборов всех вертикальных и горизонтальных структур власти.

Все тот же Бугенко доказывает, что проблема российского тоталитаризма может быть разрешена только на основе отказа от так называемой «мессианской моноидеологии», привитой массовому сознанию за время господства квазисоциалистической системы, пропагандировавшей советский строй в качестве самого передового, а также развивавшей во времена ленинизма-сталинизма идеи «мирового пожара», мировой революции. К слову сказать, идея мессианской роли русского народа зародилась задолго до коммунистических преобразований, но это отдельная тема.

Как бы там ни было, процесс преодоления тоталитарного наследия ради идеологического и политического плюрализма, по мнению Бутенко, осуществляется в несколько этапов.

«Оживленное возрождение действительных взглядов Маркса и Ленина, стремление части научной интеллигенции докопаться до «истинного марксизма-ленинизма» затем наступает пора радетелей «новых взглядов на социализм».

«И только после этого бьет час отказников от марксизма-ленинизма», (там же) Результатом этого является состояние идейной дезориентации в обществе. Такова, как утверждает Бутенко, «плата за необходимый переход от подчинения массового сознания мессианской моноидеологии к животворному разномыслию и идейному плюрализму»³¹.

На примере смены тоталитарной власти в СССР видно, что сам тоталитаризм как политическое явление изживал себя сам посредством процессов, происходивших на самой вершине партийно-государственной власти. Таким образом, современное выражение получил тезис о том, что «верхи не могут управлять по-старому».

Но освобождение от всевластия КПСС ещё не дает гарантии того, что освободившись от неё, общество обязательно найдет выход из трудностей и пойдет по верному пути к демократии.

По мнению западного политолога Е Мачкува, «трансформация бывшего тоталитаризма социалистического государства советского образца может привести как к консолидированной парламентской демократии, так и к установлению квазидемократического авторитарного режима. Согласно букве своих конституций и набору легитимных органов посттоталитарные авторитарные системы выглядят как парламентские демократии…»

Отличительной чертой таких систем, по мнению Е. Мачкува, является широкое распространение коррупции вследствие смешения политики и экономики, а также отсутствие правового государства.

Проблему «нового тоталитаризма многие авторы связывают с мировым процессом глобализации. Так Б. Ключников в статье «О глобализации, новом тоталитаризме и России» (Наш современник, 2000, №6) он пишет, что «все страны в большей или меньшей мере вовлечены в мировое хозяйство. Современные коммуникации, паутина Интернета проникают в самые отдаленные уголки мира. Мир становится глобальным поселком». Процессы глобализации ускоряются информационной революцией. Приводя пример с событиями начала XX века, ключников отмечает, что уже в то время была попытка сделать экономику глобальной, устранить на торговых путях границы, пошлины, сделать их удобными и безопасными. Но процесс этот застопорился, и произошло это по мнению Ключникова, потому, что тогдашняя экономическая глобализация не имела под собой двух самых важных опор - политической и нравственной. Процесс тогдашней глобализации отличался от нынешнего. Нет больше такого откровенного захвата территорий, нет более колоний. Сейчас не ведут себя так нагло, но навязывают свои правила открытой торговли. Но тем не менее и нынешняя волна глобализации, считает Ключников, может быть остановлена. Он полагает, что идеи глобализации «пока не вышли из среды тех, кто ежегодно тусуется в Давосе». Чтобы стать необратимой, глобализация должна приобрести нравственные основания. А пока она воспринимается только как американизация, то она не сможет увлечь народы.

Ключников пишет о том, что ныне Соединенные Штаты доминируют практически во всех сферах жизнедеятельности планеты, в науке, экономике, культуре. Процесс американизации мира идет полным ходом.

Научное и технологическое доминирование США ведет к их политическому и идеологическому гегемонизму. «Американцы, - пишет немецкий журнал «Шпигель», - с успехом могут навязывать всем народам, от Центральной Америки до Восточной Европы, свои представления о правах человека, о демократии, о свободном рыночном хозяйстве». Продолжающееся наращивание военной мощи США приводит к тому, что они ведут себя уже не как равные партнеры, а как хозяева. В таких условиях встает вопрос кто способен противостоять финансовому капиталу США? Смысл ответа сводится к тому, что таких противовесов может быть несколько: Россия, Китай, Европа, но их время еще не настало. Именно культура неамериканских наций является тем, что способно противостоять американизаторским тенденциям. «Разнообразие культур надо сохранять, - пишет Ключников, - но сложность в том, что народы и народности ошибочно видят главного врага в своих слабеющих центральных правительствах. Хотя объективно они-то их пока только и защищают. Главный их общий враг - асфальтовый каток глобализации». Протест против гегемонизма США и глобализации отражает концепция многополюсного мира. В условиях многополюсного мира и будут востребованы общественные и нравственные ценности православия, конфуцианства, иудаизма, буддизма и ислама. Они должны быть исгользованы объединяющимся человечеством.

Покойный академик Н. Моисеев в одной из своих работ отмечает появление проблемы так называемого «нового тоталитаризма». Он пишет, что «после преступного разрушения второго из глобальных центров силы, когда вместе с Советским Союзом рухнула стабильность послевоенного мира, наиболее естественный ход развития планетарного процесса, вероятнее всего, будет связан с утверждением некой новой формы тоталитаризма ». Академик утверждал, что грядет тоталитаризм нового типа, при котором нынешние мировые организации типа ООН уйдут в небытие, или, по крайней мере, окончательно утратят свое значение, признаки чего наблюдаются уже сейчас, и превратятся в послушное орудие стран так называемого «золотого миллиарда», которые присвоят себе право править миром. Итак, утверждение тоталитаризма началось, заявляет Моисеев. И поскольку это можно считать свершившимся фактом, нетрудно, по его мнению, предвидеть развитие событий в ближайшем будущем. «Объектом неприязни и давления станет Россия - она мешает «естественному ходу событий» и распространению «постиндустриальных западных ценностей». Мешает не действиями, а самим фактом своего независимого существования. Так было всегда, ибо наша страна на протяжении; была некой альтернативой Западу»

Процессы, подготавливающие наступление нового тоталитаризма идут уже сейчас: двойного стандарта, который уже работает, и другие мероприятия, направленные, по мнению академика, к тому чтобы прижать Россию к ледовитому океану, отрезать от неё Прибалтику, отсечь Россию от Черного моря. Следующим после России окажется Китай, и т.д.

В таких условиях, считает Моисеев, настоятельной задачей является выработка стратегии выживания России. Она является необходимой для сохранения нас как нации восстановление того чувства самоуважения народа, которое мы обрели после Великой Отечественной войны. Здесь возможны два варианта. Во-первых, закрыться от внешнего мира. Вновь соорудить «железный занавес». Но такой вариант развития событий смертельно опасен для будущего России, поскольку ни одна страна не сможет выжить вне мира ТНК. Поэтому, полагает Моисеев, приемлемым оказывается только второй вариант, а именно: Россия должна найти свою нишу в мире транснациональных корпораций. А это, в свою очередь осложняется тенденциями развивающегося нового тоталитаризма, повлиять на которые Россия уже не может.

Академик фиксирует два направления деятельности. Первое - целенаправленное развитие экономики, что должно позволить России стать полноценным партнером в мире ТНК, второе - обеспечить собственную безопасность. С тем, чтобы исключить вариант развития событий по югославскому варианту. Это последнее предполагает быть постоянно начеку, держать руку на «ядерной кнопке». «Поэтому первое и рамое главное - создание себе достойной ниши в мире ТНК (и тогда вопрос о «кнопке» сделается Но рассчитывать в этом на свои природные ресурсы академик считает: кой ошибкой по ряду причин. Во-первых существует неуклонное движение в сторону использования высоких технологий и наукоемких производств. Во-вторых, ресурсы довольно дороги. И в-третьих, ресурсы имеют тенденцию рано или > заканчиваться. «В то же время, - пишет Моисеев, - существует сфера деятельности, в которой создание могучей корпорации, вполне способной конкурировать с самыми крупными ТНК, может быть осуществлено практически без участия западного капитала. Это организация транспортных потоков между странами Атлантического и Тихоокеанского регионов.

В условиях утверждения нового тоталитаризма для России существует, как пишет Моисеев, два варианта развития в рамках безальтернативного сценария. Первый латиноамериканский - подчинение диктату «золотого миллиарда», второй - японский - возрождение национальной экономики и утверждение приоритета национальных целей.

Но автор пессимистически оценивает возможность развития по японскому варианту, потому, что, по крайней мере сейчас, не существует для этого достаточных оснований: ружоводство кремля не в состоянии адекватно осознавать ситуацию и возможности России, нет достаточного доверия нации к кремлевскому руководству, не существует партии, пользующейся авторитетом в широких кругах народа, и прежде всего технической и научной интеллигенции и квалифицированного рабочего класса.

Так что в ближайшем будущем Россия обречена развиваться по латиноамериканскому сценарию. Но она, тем не менее, не совсем безнадежна.

Дело идет о том, что человечество стоит накануне общепланетарного экологического кризиса, в условиях которого Россия может оказаться в более благоприятных условиях, чем многие другие страны, в том числе и страны «золотого миллиарда». Но для этого «необходимы соответствующий интеллектуальный уровень руководства и его способность заменить политиканство и цели личного эгоизма искренним стремлением послужить отечеству. Точнее - своему собственному народу»³⁸.

По мнению Н В. Загладина (Загладин Н.В. Тоталитаризм и демократия: конфликт века // XX век. Многообразие, противоречивость, целостность. М., 1996) поражение тоталитаризма не является окончательным, но его возрождение в прежних формах представляется ему маловероятным. В современном мире тоталитаризм «может давать о себе знать лишь в локальных масштабах, представляя опасность только для обществ, задержавшихся на доиндустриальной и индустриальной фазах развития, не сумевших по разным причинам обеспечить большинству населения хотя бы минимально гарантированный уровень потребления и уверенности в завтрашнем дне»

На смену тоталитаризму «старого образца» может прийти так называемый «новый тоталитаризм», потому, что в современных условиях мир сталкивается с комплексом проблем, для решения которых необходимо расширение рамок и масштабов социальной инженерии. Новый тоталитаризм может принять формы разработки диной стратегии развития человечества, которое сталкивается с возрастающим количеством общих проблем: экологии, энергетики, продовольствия и т.д. Концепция сохранения среды обитания человека, единой энергетической и сырьевой политики может быть разработана, и она разрабатывается. Такая модель подразумевает известную унификацию жизни различных по уровню развития народов, принятие ими - независимо от культурных традиций, уклада и образа жизни - концепции постиндустриализма как цели эволюции. Помимо этого, автор считает, что «очередной ловушкой - чреватой сползанием к тоталитарным (т.е. умозрительным и навязываемым одними другим) приемам - выглядят рецепты создания «мирового правительства» Но, тем не менее, он утверждает, что растущая целостность и взаимозависимость мира, потребности упорядочений развития цивилизации должны найти политическое выражение, воплотиться в определенных институционализированных структурах, но это не та задача, которую можно решить, исходя из предшествующего опыта создания конфедераций и т.п. Масштабы этой задачи несопоставимы с теми, решением которых до сих пор занималась политическая теория.