Обратимся теперь к той "развилке" левого поворота, которая ведет в Бразилию. Здесь тенденция к полевению политического режима наблюдается еще со времен президентства Итамара Франко, который пытался смягчить (особенно в сфере приватизации) наиболее одиозные эффекты "шоковой терапии" Ф. Коллора. Последовавшее затем "восьмилетие Кардозо" явилось попыткой реализовать социал-демократические рецепты: провести глубокое социальное реформирование на фоне антиинфляционной макроэкономической стратегии; однако при всех немалых позитивных результатах собственно социальная составляющая забуксовала. В ходе выборов 2002 г. общество продемонстрировало свое неприятие неолиберализма: отвергнув прежний курс, оно высказалось за перемены. Характерно, что в электоральной кампании 2002 г. принимали участие только левые партии. К власти пришел лидер крупнейшей партии левой оппозиции, профсоюзный лидер, бывший рабочий, происходивший из самых низов общества, познавший голод, не имевший возможности учиться. По выражению журнала "Латинская Америка", он стал "самым левым президентом в истории Бразилии".

Безоговорочная победа Лулы - 61,3% голосов избирателей - породила (особенно в среде беднейших слоев) необычайную эйфорию, да и в обществе в целом это было время самых больших надежд и ожиданий. Сразу же после своего вступления в должность Лула провозгласил программу социальных реформ, прежде всего проект борьбы с голодом (который начал немедленно реализовываться). Низовые организации РТ, ее интеллектуальное ядро, ждали, однако, более крутых и радикальных решений, резкого изменения экономической политики. Этого, однако, не последовало: "экономический блок" правительства не пошел на изменение монетаристской политики прежнего кабинета, на нарушение финансовых договоренностей с МВФ, стремился успокоить зарубежных инвесторов и местные деловые круги. Бразилия слишком глубоко интегрирована в мировую экономику, с самого начала своей истории она "вросла" в глобализацию, и экономическая команда Лулы это отлично понимала (не случайно во втором туре выборов Лула, стремясь привлечь на свою сторону предпринимателей, обещал им не делать резких шагов в экономической сфере). Таким образом, экономический статус-кво сохранился, что и дало основания для давления снизу, резкой критики Лулы со стороны левого крыла РТ, для обвинений его в "продолжении неолиберальной антинародной политики", отходе от предвыборных обещаний. В недрах ПТ стало формироваться левое течение, ныне выделившееся в партию "Социализм и свобода" (PSOL).

В настоящее время нынешний президент и правящая РТ готовятся к всеобщим выборам, который состоятся в октябре 2006 г. Как бы ни развернулась впоследствии ситуация в Бразилии, правление левых уже поставило целый ряд серьезных теоретических вопросов, и главный из них - насколько совместимы в рамках одного курса неолиберализм в экономике, с одной стороны, и реализация широких социальных программ - с другой. Собственно говоря, этот вопрос был поставлен еще правлением Ф.Э. Кардозо. Ныне же он приобрел еще большую остроту. Речь фактически идет о проблеме, которую я бы обозначила как "драма левых у власти": невозможность в условиях современной экономики отказаться от определенного набора механизмов и инструментов проведения хозяйственной политики (а объективно это механизмы неолиберального толка) и - обязанность провести глубокие и ощутимые социальные реформы в интересах большинства общества. Сошлюсь на идею К.Л. Майданика, который, прогнозируя возможные пути эволюции бразильской ситуации, писал о том, что наиболее вероятная альтернатива - балансирование между императивами реформ и сохранением финансовой стабильности - может привести в результате к пробуксовыванию самих реформ. Добавила бы к этому, что многие аналитики отмечают демонстрируемый бразильским опытом двойственный эффект иностранных инвестиций: необходимые для финансирования того же социального развития, они в то же время способны свести реформы на нет и заменить их обычным континуитетом, эволюцией в рамках традиционной модели. Таким образом, "левый поворот" в Бразилии дает немало "информации к размышлению".

З.В. Ивановский, д-р политич. наук, проф., проректор Московского гуманитарного института им. Е.Р. Дашковой, ведущий научный сотрудник ИЛА РАН. В текущем десятилетии латиноамериканские избиратели отказали в доверии правым партиям, и политический маятник качнулся влево. Левые и левоцентристские силы возглавили исполнительную власть в Венесуэле (У. Чавес, Движение V Республика, 1999), Бразилии (Л.И. Лула да Силва, Партия трудящихся, 2002), Аргентине (Н. Киршнер, Фронт за победу, 2003), Панаме (М. Торрихос, Революционно-демократическая партия, 2004), Уругвае (Т. Васкес, Прогрессивная встреча - Широкий фронт, 2005), Чили (М. Бачелет, Социалистическая партия, 2006), Боливии (Э. Моралес, Движение к социализму, 2006), Коста-Рика (О. Ариас, партия Национальное освобождение, 2006). Сезон выборов еще не закончился, социологические опросы не исключают переизбрания на очередной срок У. Чавеса, Л.И. Лулы да Силвы, победы кандидатов Партии демократической революции А.М. Лопеса Обрадора (Мексика) и Социалистической партии Л. Рольдоса Агилеры (Эквадор). Сенсацией года может стать возвращение на пост президента Никарагуа Д. Ортеги, кандидата Сандинистского фронта национального освобождения. Уже стала сенсацией победа отставного военного О. Умалы в первом туре президентских выборов в Перу.

Левый поворот, точнее, умеренный сдвиг влево связан с целым рядом разноплановых факторов. Взятая на вооружение в предыдущие десятилетия неолиберальная модель привела к стабилизации и повышению эффективности экономики, обеспечены вполне приличные показатели экономического роста и уровня инфляции, повысились реальные доходы населения, повсеместно сокращается неформальный и растет формальный сектор экономики, несколько снизился относительный уровень бедности. Одновременно "шоковая терапия" привела к обострению многих застарелых болезней континента. Резко усилилась социальная поляризация, в абсолютных цифрах возросла численность населения, проживающего за чертой бедности и в полной нищете. По данным ЭКЛАК, в 2003 г. доходы 44% населения, т.е.223 тыс. человек, составили менее 2 долл. в день, 25% ВВП приходилось на 5% населения, а 40% - на 10%, что значительно превышает уровень развитых стран и государств Юго-Восточной Азии. Зато доходы граждан Гаити, Гайаны, Гондураса и Никарагуа сопоставимы с Черной Африкой. В ряде стран сохраняется высокий уровень полной и частичной безработицы. Уровень преступности в регионе примерно в 40 раз выше по сравнению с развитыми странами, в Бразилии ежедневно от огнестрельного оружия погибают более 100 человек, что превышает показатель находящегося в состоянии войны Ирака. Крайне острыми остаются проблемы наркомафии, детской проституции, нарушаются права женщин и коренного населения. По данным "Transparency International", в большинстве стран континента сохраняется высокий уровень коррупции.

латинская америка левый поворот

В то же время Сан-Пауло занимает первое место в мире по числу частных вертолетов, а в Мексике постоянно растет количество мультимиллионеров.

В регионе после решения в какой-то мере макроэкономических проблем на первый план выдвинулись новые приоритеты и сложились объективные условия для успеха левых и левоцентристских партий, поскольку, как показывает мировой опыт, именно они благодаря государственному регулированию добиваются большего успеха в обеспечении социальной защиты населения.

Росту левого электората способствовали и внешнеполитические факторы. После 11 сентября 2001 г. Соединенные Штаты в качестве основного приоритета объявили борьбу с международным терроризмом, при этом Латинская Америка по большому счету оказалась вне поля зрения, а реальная помощь США региону сократилась. В то же время на континенте по-прежнему сильны антиамериканские настроения, крайне непопулярна политика Дж. Буша по отношению к Ираку.

Выступавшие ранее коллеги справедливо говорили о неоднородности пришедших к власти правительств, представляющих собой довольно широкий политический спектр (по образному выражению известного мексиканского писателя Карлоса Фуэнтеса, наблюдается "una ensalada de tendencias"). Помимо режима Ф. Кастро, антикапиталистическая и антиамериканская риторика характерна только для У. Чавеса, претендующего на роль нового лидера левых сил Латинской Америки. Президент Венесуэлы провозгласил социалистическую альтернативу рыночной экономике и установил неоавторитарный политический режим, в стране резко ограничивается деятельность оппозиции и поднимается вопрос о продлении полномочий главы государства на неограниченный срок. Напротив, умеренные левоцентристские позиции, более характерные для социального либерализма, чем для демократического социализма, сохранит, скорее всего, правительство М. Бачелет в Чили. Достаточно гибкую политику, направленную на защиту общенациональных интересов, проводят аргентинец Н. Киршнер и уругваец Т. Васкес. Не подтвердились опасения радикализации Бразилии после прихода к власти Л.И. Лулы да Силвы, политика которого также характеризуется взвешенностью и сохранением преемственности. Один из основных претендентов на пост президента Мексики А.М. Лопес Обрадор тоже выступает за рыночную экономику при усилении социальной ответственности государства за преодоление бедности.

Пока трудно прогнозировать дальнейшие действия пришедшего к власти под крайне радикальными лозунгами президента Боливии Э. Моралеса - популистского политика, накопившего богатый опыт манипулирования населением в качестве лидера производителей коки и представителя профсоюзной аристократии. Первые шаги нового правительства говорили о его умеренности: стремление развивать сотрудничество с ЕС и не обострять отношения с США, сохранить американскую экономическую помощь, готовность ограничить производство коки установленным для каждой семьи лимитом, вести поиски компромисса с частным сектором и т.д. Однако в дальнейшем (не без влияния Ф. Кастро и У. Чавеса) Э. Моралес пошел на национализацию углеводородов, пенсионных фондов и др. Подобные меры вызвали крайнюю обеспокоенность зарубежных партнеров Боливии и могут привести к оттоку капиталов и дестабилизации страны. При определении перспектив боливийской политики стоит обратить внимание и на идеолога правительства, известного интеллектуала, вице-президента А. Гарсиа Линеру, который, скорее всего, станет серым кардиналом, а не "техническим вице-президентом".

Для латиноамериканских левых своего рада лакмусовой бумажкой всегда было отношение к Кубе. Большинство пришедших к власти в 2000-е годы сохраняют исторические симпатии к кубинской революции, дают высокую оценку социальным завоеваниям кубинского народа и выступают против экономического эмбарго острова со стороны США. Однозначно прокубинская позиция характерна для Венесуэлы и Боливии, более критическая - для Чили, сдержанная - для остальных стран, выражающих озабоченность по весьма деликатной для Кубы проблеме прав человека. (В апреле 2004 г. при голосовании в Комиссии ООН по правам человека наряду с Коста-Рикой, Мексикой, Никарагуа, Сальвадором и Уругваем против Гаваны выступила и Чили, в апреле 2005 г. при голосовании воздержались Аргентина и Бразилия.)

Достаточно широкий политический спектр (от левых радикалов до умеренных социал-демократов), существенные разногласия по ключевым вопросам, продолжающийся торг в рамках Меркосур, чилийско-боливийский территориальный спор и проблема углеводородов вряд ли позволят создать в регионе единый левый блок, о котором, выдавая желаемое за действительное, говорит лидер КПРФ Г. Зюганов.

Несколько слов о перспективах среднесрочного политического развития Латинской Америки. Абсолютное большинство избранных глав государств относят себя к умеренным левоцентристским силам, не ставят под сомнение принципы рыночной экономики, политической демократии, соблюдения прав человека, одновременно выступая за повышение роли государства в регулировании экономики, усиление социальной защиты населения, снижение уровня бедности и социальной поляризации. Подобные лозунги ни у кого не вызывают возражения. Будем надеяться, что новому поколению политиков удастся добиться больших успехов в решении этих нелегких задач.

Латиноамериканские президенты не готовы стать союзниками США в борьбе против У. Чавеса. (В глазах общественности по мере усиления давления на венесуэльского президента его популярность только возрастает.) Более гармоничные отношения с северным соседом могут сложиться после возможной победы демократов на предстоящих в 2008 г. президентских выборах в США. В целом же противоречия левых и левоцентристов с Вашингтоном носят неантагонистический характер. В условиях ускорившейся глобализации вряд ли можно говорить и о том, что проект создания АЛКА окончательно похоронен. Разумеется, каждая страна хочет защитить свои национальные интересы и свести к минимуму негативные последствия интеграции. (Об этом, собственно, говорят и разногласия между участниками Меркосур.) Альтернативный интеграционный проект АЛБА, выдвинутый Венесуэлой и фактически поддерживаемый только Кубой, носит скорее пропагандистский характер и вряд ли когда-нибудь воплотится в жизнь. Недостаточно четко вырисовываются пока что и перспективы Южноамериканского сообщества наций.

Я бы не согласился с излишне категоричным утверждением К.Л. Майданика о кризисе партий как политического института. Безусловно, значительная часть населения разочарована в партиях и выборах, в ряде стран этот институт переживает нелегкие времена, уходят в небытие ранее влиятельные партии. Тем не менее, партийно-политические системы успешно функционируют, выборы проводятся регулярно, происходит обновление, а в отдельных случаях и смена политических элит. Более того, массовые социальные движения, возникшие в ряде стран (Боливия, Венесуэла, Эквадор и др.), постепенно институционализируются и превращаются в политические партии. Уровень доверия к политическим партиям зависит от остроты социальных противоречий: по данным чилийского социологического агентства "Latinobarometro", в 2000 - 2005 гг. более 70% чилийских респондентов заявляли о своей идентификации с той или иной политической партией, напротив, в Перу партиям не доверяли 69% опрошенных. Средний показатель популярности партий по региону не превышал 20%. Тем не менее, в большинстве стран региона партии по-прежнему продолжают оставаться основным каналом участия в политике, а их посредническая роль между государством и гражданским обществом даже усилилась. Важность выборов подтверждается и высоким уровнем политического участия: в президентских и парламентских выборах участвуют более 70% избирателей. В конце концов, и все анализируемые сегодня правительства пришли к власти исключительно в результате общенародных выборов.

Не оправдались прогнозы об однолинейном развитии латиноамериканской демократии. В одних странах наблюдается ее консолидация, в других усиливаются авторитарные тенденции и появляются гибридные режимы, в третьих демократия становится только вывеской. Большинство населения недовольно качеством демократии. В Колумбии продолжается внутренний вооруженный конфликт, массовые акции протеста вызвали отставку глав государств Боливии и Эквадора, Венесуэла сотрясалась от противостояния сторонников и противников У. Чавеса. Тем не менее, есть основания и для сдержанного оптимизма: все политические процессы проходили исключительно в конституционном поле, вооруженные силы не стали ключевым субъектом политики, бурно развивается гражданское общество. По данным "Latinobarometro", в среднем по региону уровень поддержки демократии составил 56%.

Не стоит преувеличивать и степень отклонения политического маятника влево: в большинстве случаев пришедшие к власти левые и левоцентристские президенты одержали победу в упорной борьбе с правыми и пришли к власти при поддержке незначительного большинства избирателей. Специфика электорального законодательства приводит к феномену т. н. разделенной власти, в условиях которого пропрезидентская партия далеко не всегда располагает парламентским большинством, что делает левый поворот еще более относительным. Наконец, правые и правоцентристские партии находятся у власти в Мексике, Колумбии, Парагвае, Гондурасе, Сальвадоре и Доминиканской Республике.

Поскольку ультраправые и леворадикальные партии не представлены в национальных конгрессах, среднестатистический индекс политической поляризации относительно невысок и составляет, по подсчетам испанского политолога М. Алькантары, 2,5 на основе оценки самих парламентских партий и 4,8 с учетом сравнительно-сопоставительного анализа политического спектра. Эти данные показывают, что, с одной стороны, за последние десятилетия соотношение политических сил практически не изменилось, а с другой, что с учетом общественного мнения партии склонны позиционировать себя скорее левыми и левоцентристскими, чем правыми. (Политический спектр "левые - правые" варьируется от 1 до 10.)

Трудно дать однозначную оценку и очевидной активизации индейского населения. Одни говорят о пробуждении спящих народов и росте национального самосознания угнетенного большинства, другие, как, например, известный перуанский писатель М. Варгас Льоса, оценивают данное явление крайне негативно и говорят о проблеме индейского расизма. На наш взгляд, традиционная политическая культура коренного населения и его склонность к авторитарному менталитету вряд ли будут способствовать укреплению демократии. Приход к власти на волне индейского ренессанса Э. Моралеса или скорее гипотетическая, чем реальная победа в Перу бывшего путчиста О. Умалы вряд ли смогут в одночасье решить накопившиеся проблемы. В результате рейтинг некогда популярных политиков может резко упасть, как это произошло с перуанцем А. Толедо, президентом-индейцем, к тому же получившим образование в Гарварде.

В заключение хотелось бы отметить, что перед левыми и левоцентристскими правительствами стоит нелегкая задача, поскольку решение острых социальных проблем возможно только в долгосрочной перспективе, в большей степени зависит от уровня экономического развития, чем от добрых намерений или политической ориентации того или иного правительства: социальные проблемы в трущобах старой Гаваны мало отличаются от проблем, стоящих перед жителями района Пеньялолен в Сантьяго-де-Чили.

Л.В. Дьякова, канд. политич. наук, старший научный сотрудник ИЛА РАН. В Чили впервые в истории страны президентом была избрана женщина - Мишель Бачелет. Она - член Социалистической партии Чили и представляет правящую коалицию партий "левого центра" - Concertacion, находящуюся у власти с 1990 г. За нее проголосовало 53,49% избирателей, в то время как ее соперник, кандидат от правых партий "Союз во имя Чили", известный предприниматель и миллионер Себастьян Пиньера получил 46,50 % голосов.

В связи с этим событием возникает вопрос: относится ли Чили к числу тех латиноамериканских стран, в которых происходит в последнее время заметный сдвиг влево? На первый взгляд, биография и политическая деятельность М. Бачелет подтверждают, что она - политик "левого" профиля.

Дочь генерала ВВС, служившего при С. Альенде, арестованного после военного переворота 1973 г. и погибшего в тюрьме, по образованию врач-педиатр, по политическим убеждениям социалист, по религиозной принадлежности агностик, политической деятельностью занимается с начала 1990-х годов. В 2000 - 2002 гг. была министром здравоохранения в правительстве Р. Лагоса, с 2002 по 2004 г. - министром обороны (также впервые в истории Чили и Латинской Америки). Ее популярность на этих постах была очень высока, что во многом и определило выдвижение ее кандидатуры в президенты.

В то же время, М. Бачелет поддерживают широкие слои чилийского общества, которые ассоциируют себя не столько с традиционной "левой" идеологией, сколько с передовым, современным образом жизни. В своих выступлениях М. Бачелет неоднократно говорила, что стремится стать "президентом всех чилийцев", а ее предвыборный лозунг - "Я с тобой!" - был обращен к каждому жителю страны, независимо от его социального и экономического положения, политических и религиозных убеждений. В программных заявлениях нового президента нет разделения на левых и правых, сторонников и противников, а, напротив, есть стремление добиться окончательного политического согласия в стране. В принципе, проект "солидарной страны" ("Chile Solidario"), начатый еще в прошлые годы, это - социально-политический стержень новой правительственной программы.

Необходимо отметить, что и в период работы в правительстве в 2002 - 2004 гг., и в ходе президентской кампании М. Бачелет пользовалась безусловной поддержкой президента страны Р. Лагоса, чья популярность в последние годы также была очень высока. Это позволяет говорить о преемственности политического курса Concertacion. Программа М. Бачелет является продолжением тех магистральных направлений, которые были заложены в политике всех демократических правительств, начиная с 1990 г., с акцентом на некоторых наиболее острых современных вопросах. В этой программе есть стремление решить ряд давно назревших проблем, но нет политического радикализма, разрыва с прошлым и всего, что обычно присуще "левым" политикам у власти. Более того, программа "левого" центра по существу была очень похожа на предвыборную программу "правой" оппозиции с той лишь разницей, что в ходе предвыборной кампании "правые" жестко критиковали "левых" за недостаточное внимание к социальным проблемам (!).

Кроме того, одной из традиций, заложенных еще первым правительством Concertacion под руководством христианского демократа Патрисио Эйлвина, стало стремление к поиску приемлемого компромисса с правыми силами, без которого устойчивое политическое и экономическое развитие чилийского общества было бы невозможно. Выступления и программа намерений М. Бачелет не дают оснований предположить, что эта линия будет нарушена, особенно принимая во внимание популярность "правого" лидера С. Пиньеры и влияние так называемых "правых" в обществе. Однако построение отношений с оппозицией, поддержание диалога, особенно в условиях расширения социальных проектов - задача сложная, даже несмотря на то, что социальная риторика была важной частью предвыборной программы и С. Пиньеры, и Х. Лавина (выступавшего в первом туре президентских выборов).

Таким образом, перед правительством М. Бачелет встанет ряд неизбежных проблем как социально-политического, так и экономического, и внешнеполитического характера. Среди них - противоречия и разногласия внутри самой Concertacion, отношения с оппозицией и ее сторонниками, необходимость выполнять социальные обещания и поддерживать прежний экономический курс, обеспечивающий высокие темпы роста экономики, необходимость решать внешнеполитические задачи в условиях новых, неоднозначных процессов, происходящих в других латиноамериканских странах. Как справится с этими вызовами вновь сформированное правительство под руководством женщины-президента, покажет будущее. Однако для тревог по поводу этого будущего за чилийский вариант "левого поворота" пока нет серьезных оснований.

Э.С. Дабагян, канд. ист. наук, ведущий научный сотрудник ИЛА РАН.

В рамках нашего плодотворного обмена мнениями по весьма животрепещущей проблеме представляется весьма актуальным выделить из общего так называемого "левого потока" два течения: леворадикальное и левоцентристское. Это весьма важно с научно-методологической точки зрения, поскольку позволяет четче выявить тенденции современного развития континента. Между этими течениями есть нечто общее, но имеются и весьма существенные различия. На этих аспектах я хотел бы остановиться.

Сначала о сходстве. Во-первых, оба течения отвергают фундаменталистский неолиберализм, концентрированным выражением которого стал документ под названием "Вашингтонский консенсус". Во-вторых, все они ратуют за поиск альтернативного варианта развития.

Теперь о различиях. Именно данное обстоятельство делает необходимым провести разделительную полосу между партиями и движениями, которые, как правило, скопом зачисляются в разряд левых. По нашему убеждению, подобный подход является глубоко ошибочным. В связи с этим возникает вопрос, какой же критерий положен в основу размежевания? Водораздел между двумя группами проходит по вектору отношения к государству, рынку, формам и методам осуществления социальных преобразований, к движущим силам этого процесса, пониманию демократии, а также к международной проблематике: оценке роли Соединенных Штатов, Международного валютного фонда, АЛКА, нового мирового порядка.

Поскольку предмет нашего разговора уже обозначен, позволю себе непосредственно перейти к разбору подходов к указанной проблематике правительств Венесуэлы, Бразилии, Аргентины, Уругвая, Чили и Боливии. При этом буду оперировать не теоретическими, абстрактными понятиями, а примерами из деятельности правящих партий и движений.

Для левоцентристов демократия является абсолютной ценностью. Они неукоснительно придерживаются базового принципа разделения властей. Соответственно в тех странах, где они находятся у власти, нормально функционирует оппозиция. Для левых радикалов демократия является лишь средством для достижения целей. Они стремятся вытеснить оппозицию на обочину политического поля, прибегая к административному ресурсу. В Венесуэле глава государства вынашивает планы легитимизировать свое пребывание на высшем посту максимально длительное время. Левые центристы не помышляют о таком, придерживаясь строго очерченных конституционных рамок, не стремятся реформировать Основной закон в угоду своим амбициям, выдавая это за желание народа.

Сторонники У. Чавеса, взяв власть, пошли по революционному пути, демонтировали систему представительной демократии, на ее обломках строят новый порядок. В свою очередь, в Чили блок Concertacion осуществил постепенный переход от авторитаризма к плюралистической демократии путем дозированных шагов, без резких движений, шаг за шагом разрушая несущие конструкции диктаторского режима. Левоцентристы в Бразилии, Аргентине и Уругвае ничего не разрушили, они лишь совершенствуют существующие демократические институты, наполняя их новым содержанием.

У. Чавес и его команда, опираясь исключительно на маргинальные слои, ущемляют интересы других социальных групп и слоев, загоняют в угол оппозицию, действуют согласно принципу, "кто не с нами, тот против нас". В Бразилии избранным вице-президентом является крупнейший текстильный магнат. Это сделано исключительно для того, чтобы сразу же определить векторы экономического курса, не оттолкнуть от власти промышленно-предпринимательские круги. Аналогичная ситуация в Уругвае. Портфель министра экономики в правительстве достался экономисту либерального толка. Тем самым был послан ясный сигнал определенным секторам общества.

Левоцентристы пытаются найти равновесие между государством и рынком, не допуская перегибов ни в ту, ни в другую сторону. Они действуют, исходя из принципа: "Лозунг - все в руки рынка, столь же ошибочен, как и лозунг - все в руки государства". Чавес изобрел витиеватую формулу: "Столько рынка - сколько возможно. Столько государства - сколько необходимо". Она дает простор для манипуляций. Идет наступление на крупный и средний капитал, всемерно усиливается воздействие государства на все сферы экономической жизни.Э. Моралес в свою очередь, заявляет о планах взять под полный государственный контроль добычу газа и нефти.

Бразильцы, объявив в качестве приоритета социальной политики борьбу с голодом, планомерно осуществляют ее с помощью продуманной системы мер, не допуская резких движений, способных дестабилизировать общество. Власти Венесуэлы, поставив во главу утла искоренение бедности, претворяют в жизнь свой проект исключительно популистскими методами, посредством раздачи средств нуждающимся, не заботясь о создании рабочих мест. Оборотной стороной этой политики являются импульсивность, непродуманность решений, отсутствие адресности. Истощение финансовых ресурсов может привести к ее краху.

В отличие от властей Бразилии, Аргентины, Уругвая и Чили, стремящихся к достижению максимального консенсуса между различными политическими и социальными силами, правящие круги Венесуэлы настроены на конфронтацию, испортили отношения с верхушкой бизнеса, католической церковью, средствами массовой информации.

Альтернативный путь, предлагаемый левоцентристами, не рассматривается ими как догма или катехизис, обязательный для всех без исключения. Он предполагает наличие вариативности в рамках этого проекта.У. Чавес и его окружение, исходящие из необходимости построения модели "социализма XXI века", рассматривают ее как панацею от всех бед, пытаются навязать эту модель остальным странам континента.

Резюмируя, следует подчеркнуть, что радикалы тяготеют к этатистской модели, а левоцентристы ратуют за "третий путь", стремятся использовать преимущества, казалось бы, несовместимых и антагонистических вариантов развития - социалистического и капиталистического, отказавшись от всего негативного.

Теперь рассмотрим международный блок.У. Чавес и его единомышленники культивируют образ внешнего врага в лице Соединенных Штатов, пытающегося подорвать "революционный процесс". Соответственно Э. Моралес заявил, что его правительство превратится "в ночной кошмар для США". В отличие от них ни Пула, ни Н. Киршнер, ни Т. Васкес, несмотря на имеющиеся разногласия с администрацией Дж. Буша, не включают в свой политический лексикон подобных терминов, посещают Соединенные Штаты, встречаются и ведут переговоры с нынешним хозяином Белого дома, не демонизируя его.

У. Чавес - категорический противник создания АЛКА - заявил, что она мертва, и он приехал на Саммит Америк в Мардель-Плата с лопатой, чтобы ее хоронить. Чили и Уругвай считают совместимыми АЛКА и Меркосур, а Бразилия и Аргентина придерживаются гибкой линии, связывают перспективы создания Зоны свободной торговли с завершением Дохийского раунда переговоров в рамах ВТО. Президент Бразилии - толерантный политик, великолепный переговорщик. Он единственный государственный деятель столь высокого ранга, участвовавший в работе двух альтернативных форумов, - Давосского и Всемирного социального, пытаясь навести мосты между ними. Чавес, напротив, сделал ставку на антиглобалистов в стремлении обратить их в свою веру, превратить в адептов социализма XXI в.

Складывается, казалось бы, парадоксальная ситуация. Левоцентристам порой легче найти общий язык и точки соприкосновения с традиционными центристами и правоцентристами, чем с левыми радикалами.

В заключение вновь хотел бы вернуться к идее, сформулированной в начале выступления: деление нетрадиционной левой на два сегмента с методологической точки зрения облегчает возможность дальнейшего углубленного исследования этой актуальной для современной Латинской Америки проблемы.

Размещено на Allbest.ru