Конституционный строй Российской Федерации и роль конституционного суда в его защите

Размещено на http://www.allbest.ru/

Конституционный строй Российской Федерации и роль конституционного суда в его защите

Введение

гражданский общество конституция защита

В ряду весьма широкого круга проблем современного конституционализма, пожалуй, особое место принадлежит вопросам конституционного строя. Без преувеличения можно сказать, что уяснение сущности и конституционного содержания, места и роли данной категории в системе конституционного регулирования имеет основополагающее значение, в том числе, для теории и практики конституционного правосудия. Повышенная юридическая сила институтов конституционного строя предопределяет особое значение основ конституционного строя как для оценки конституционности правовых норм на любом уровне их закрепления, включая конституционный, так и для преодоления в правоприменительной практике пробелов, коллизий и т.д.

Это предполагает возможность и необходимость двуединой характеристики институтов конституционного строя: с одной стороны, как главного критерия конституционности законов и иных нормативно-правовых актов, являющихся предметом конституционного контроля, с другой -- как важнейшего объекта конституционной охраны, осуществляемой, в частности, средствами конституционного правосудия.

1. Конституционный строй - базовая категория Конституции РФ, государственно-правовое выражение гражданского общества

Наличие в Конституции РФ 1993 г. самостоятельной главы, посвященной основам конституционного строя РФ, безусловно, имеет принципиальное, основополагающее значение для конституционного регулирования всей системы общественных отношений. В частности, она закрепила принципы правового государства (признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина как высшей ценности; демократизм, полновластие народа; разделение властей; политический и идеологический плюрализм); социального, светского государства; рыночной экономики и др.

Вместе с тем парадокс заключается в том, что весьма подробное закрепление в главном законе страны основ конституционного строя сослужило плохую службу для последующих научных исследований самой по себе категории конституционного строя России. При наличии соответствующей главы Конституции в науке конституционного права как бы естественным образом утвердился во многом комментаторский подход к анализу основ конституционного строя России в соответствии со статьями главы 1 Конституции. Между тем главы и статьи Конституции - это лишь внешняя форма конституционного регулирования; глубинные же, содержательные особенности, как и сущностные характеристики конкретных конституционных институтов, не могут быть раскрыты без анализа реальных общественных отношений, являющихся предметом соответствующей сферы конституционного регулирования. Внутреннее содержание Конституции является выражением объективно существующей системы конституционных институтов, в основе которых лежат реальные общественные отношения, представляющие собой четко (а в чем-то и достаточно жестко) скоординированную систему.

Это в полной мере касается и основ конституционного строя. В основе не только материальных, но и правовых характеристик получившего закрепление в Конституции РФ 1993 г. нового конституционного строя России лежит природа тех общественных отношений, воплощением которых является конституционный строй как специфическая конституционная категория. В этом плане можно сделать вывод, что конституционный строй как конституционно-правовая категория представляет собой государственно-правовое выражение формирующегося в России гражданского общества. Не только содержание, но и институциональная структура конституционного строя предопределяется соответствующими характеристиками (содержанием и структурой) гражданского общества.

Именно конституционный строй призван гарантировать развитие демократических начал во всех сферах жизнедеятельности общества. Это совокупность (система) закрепляемых Конституцией принципов (основ), определяющих главные характеристики экономической и политической организации общества и государства, основные параметры правового положения личности, ее взаимоотношений с обществом и государством. Основы конституционного строя предопределяют и одновременно воплощают в себе (на нормативно-правовом уровне) основные характеристики всей системы организации гражданского общества, устанавливают конституционную меру социальной свободы как высшей правовой ценности и основного критерия нормативного упорядочения социальных связей и отношений гражданского общества.

Категория гражданского общества позволяет выявить глубинные закономерности самоорганизации населения, становления и развития политических и правовых институтов властвования как одной из фундаментальных основ организации общества и государства. В рамках гражданского общества становится возможной подлинная свобода личности во всех формах и на всех уровнях ее проявления, переходящая, в конечном счете, в свободу всего общества, когда люди сами управляют социальными процессами в соответствии с требованиями осознанных ими объективных законов.

Что же такое «гражданское общество»? Каковы его внутренние механизмы, которые позволяют развиваться экономическим, социально-культурным, политическим отношениям в режиме демократизма, самоуправления, уважения человеческой личности, гарантирования ее прав и свобод? В обобщенном виде можно выделить следующие основные качественные характеристики гражданского общества, предопределяющие его значение как институционной основы становления и развития нового конституционного строя России.

1.1 Гражданское общество как воплощение баланса частных и публичных интересов

Исторический процесс самоорганизации населения и формирования гражданского общества характеризует сложный путь восхождения человечества от угнетения, политического диктата и государственного тоталитаризма к реальному демократизму общественных отношений, к действительной свободе личности. Не случайно уже первые научные концепции гражданского общества, возникшие в XVIII - начале XIX веков, обращали внимание на такие его характеристики, как наличие определенной сферы общественных (прежде всего - имущественных, рыночно-экономических), семейных, нравственно-этических, религиозных отношений, относительно независимых от государства. В этом плане первоначальное понимание гражданского общества строилось, по существу, на противопоставлении сферы публичных и частных интересов: если воплощением первых является государственная организация общества, то вторые должны получать свою реализацию в независимой, автономной по отношению к государству гражданской, т.е. «частной» сфере жизни людей.

Сама по себе постановка вопроса о гражданском обществе как определенной сфере неполитической, частной жизни граждан, независимой от государственной власти, исторически имела, безусловно, прогрессивное значение. Она сыграла важную роль в утверждении нового, буржуазного конституционного строя, основанного на принципах неприкосновенности частной собственности, невмешательства государства в сферу свободного предпринимательства, стихии рыночной конкуренции, равно как и в сферу личной, семейной жизни членов гражданского общества. В результате самостоятельное, независимое от политической власти, существование обрело и гражданское общество. На этой основе произошла «атомизация» общества, выделение индивидов как субъектов неотъемлемых прав человека из социально-классовой структуры общества. При этом именно индивидуальная свобода явила собой, в историческом плане, своего рода генетическую основу гражданского общества. И не удивительно, что в этом варианте оно было и не могло не быть ничем иным, кроме как сферой проявления частных интересов эгоистичных личностей, обладающих формально-юридической свободой, но фактически находящихся (в условиях всеобщности товарного производства) в системе жестких форм вещной зависимости, реальной несвободы.

Поэтому для нынешнего понимания современного гражданского общества недостаточно представление о нем лишь с позиции его противопоставления государственной власти и, соответственно, сфере реализации публичных интересов. Частные и публичные начала могут и должны не только противопоставляться, но на определенном уровне развития самоуправленческих начал они получают гармоничные формы сочетания, взаимопереплетения в процессе их самореализации в экономической, социально-культурной, политической жизни местных сообществ и, в конечном счете, общества в целом. В этом плане главным в современной общедемократической концепции гражданского общества должно быть определение собственных качественных характеристик тех реальных общественных отношений, которые в системном единстве могут быть определены как современное гражданское общество.

1.2 Правовой характер гражданского общества

Таким образом, гражданское общество - это не просто некое объемное понятие, характеризующее определенную сферу общественных отношений, пределы которых определяются лишь тем, что это «область действия частных интересов» (Гегель). В то же время «гражданское общество» - это и не формально-юридическая, не государственно-правовая категория. Государство не может, не в состоянии «учредить», «декретировать», «установить» своими законами желательный для него образ гражданского общества. В этом плане гражданское общество - а, соответственно, и получающий в нем воплощение конституционный строй - есть объективно складывающийся порядок реальных общественных отношений, который основан на признанных самим обществом требованиях справедливости и меры достигнутой свободы, недопустимости произвола и насилия. Данный порядок складывается на основе внутреннего содержания самих этих отношений, что превращает их в носителей справедливости и критерий меры свободы. Тем самым отношения, составляющие гражданское общество, обретают способность воплощать в себе определенные требования, нормативные модели поведения граждан, должностных лиц, государственных органов и государства в целом в соответствии с идеалами справедливости и свободы.

Это означает, что в отношениях, составляющих гражданское общество, объективно воплощаются идеи права как высшей справедливости, основанной на недопустимости произвола и гарантировании равной для всех членов гражданского общества меры свободы. Это те нормативные, общеобязательные требования, которые складываются и существуют в гражданском обществе независимо от их государственного признания и закрепления в законах. Но следование им со стороны государства является залогом того, что закон в таком обществе и государстве приобретает правовой характер, т.е. они не только воплощают в себе государственную волю, но эта воля в полной мере соответствует требованиям справедливости и свободы.

Исходя из этого подхода, основанного на признании нетождественности понятий «право» и «закон», само право можно рассматривать как проявление природы вещей, как объективно обусловленную форму свободы в реальных отношениях, формальную меру этой свободы, всеобщую, нормативную и общеобязательную. Формальное равенство и формальная справедливость - вот наиболее общие требования права в приближении к идеалу совершенного гражданского общества [1]. И такое общество может быть только правовым обществом, основой функционирования которого служит ответственность государства перед личностью. Объективно, в силу реально существующего порядка общественных отношений оно приобретает правовой характер, то есть гражданское общество по самим своим внутренним свойствам должно быть правовым обществом, правовой организацией социально-экономических и политических отношений.

Правовой характер гражданского общества, его соответствие высшим требованиям справедливости и свободы является важнейшей качественной характеристикой такого общества. Эта особенность гражданского общества воплощается в нормативных требованиях, заложенных в содержании категорий справедливости и свободы. Свобода и справедливость представляют собой в условиях гражданского общества социальный фактор, нормирующий упорядочивающий деятельность людей, придающий им начала саморегуляции и самоуправления. С другой стороны, сам человек как член гражданского общества, участник производственного или территориального коллектива обретает реальную свободу в результате своей способности подчиняться внутренним нормативным требованиям свободы как познанной необходимости. Это предопределяет, соответственно, и новые принципы социального управления: поведение человека в данных условиях регулируется гораздо больше «изнутри», чем «извне». И такой способ регуляции наиболее близок к саморегуляции, он воспринимается индивидом как форма реализации своей свободы. Но свобода здесь, конечно, не вседозволенность, а именно особый способ существования человека в координатах внутренней саморегуляции своего поведения и социальной саморегуляции на уровне определенной общности, коллектива, когда сама свобода проявляется как оборотная сторона внутренней ответственности человека как социального существа.

1.3 Функциональные характеристики гражданского общества

Они связаны с тем, что основой функционирования такого общества является не просто создание определенного поля (пространства) реализации частных интересов, формально-юридически независимого от государственной власти, но достижение высокого уровня самоорганизации, саморегуляции общества. Основные функции по налаживанию совместной деятельности членов гражданского общества в отдельных сферах (предпринимательства и других форм экономической деятельности, семейных отношений, личной жизни и т.п.) должны осуществляться в этом случае не с помощью орудий и средств стоящей над обществом государственной власти как «особой публичной власти», а, прежде всего, самим обществом на демократических, самоуправленческих началах, а в сфере рыночной экономики - во многом на началах экономической саморегуляции. В этом плане новая функциональная характеристика гражданского общества заключается не в том, что государство великодушно «уступает» определенную сферу частных интересов самому обществу, «отдает» ему на откуп решение тех или иных проблем. Напротив, само общество, достигая нового уровня своего развития, приобретает способность самостоятельно, без вмешательства государства осуществлять соответствующие функции. И в этой части уже не государство «поглощает» общество, устанавливая тотальные государственные формы руководства и контроля за развитием соответствующих сфер, а происходит обратный процесс «поглощения» государства гражданским обществом: возникают начала (по крайней мере в этих областях «гражданской жизни») примата гражданского общества над государством.

Этим предопределяется и та качественная особенность гражданского общества, которая характеризует его высшие ценности и главную цель функционирования - обеспечение оптимального, гармоничного сочетания частных и общественных интересов. Особое значение это имеет для таких стран как Россия с глубокими корнями евразийской культуры, основанной не на культе индивидуализма (что характерно для Запада), а на традициях общинного коллективизма. Свобода, права человека и его частные интересы должны рассматриваться в этом случае не с позиции эгоистической сущности «экономического человека», для которого свобода есть собственность, а, наоборот, сама собственность во всем многообразии ее форм становится средством утверждения идеалов освобожденной личности. И это должно происходить на основе безусловного признания в качестве высшей ценности гражданского общества человека, его прав и свобод, чести и достоинства политически свободной и экономически независимой личности.

Поэтому не умаляя значения автономии личности, гарантий невмешательства в сферу ее частных интересов, следует признать, что не это является его главной целью (как это представлялось на начальных этапах формирования гражданского общества в условиях первоначального накопления капитала в западных странах). Главная цель заключается в удовлетворении материальных и духовных потребностей человека, в создании условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. А государство в этом случае (в условиях правового гражданского общества) приобретает характер социального государства (ст. 7 Конституции РФ).

На этой основе становится возможным преодолеть конкуренцию порой несовпадающих конституционных ценностей правового государства, с одной стороны, исоциального, с другой.

Речь идет об обогащении природы правового государства социальными началами, которые в значительной мере трансформируют его властные функции. Утверждая себя как социальное, правовое государство берет ответственность за социокультурное и духовное развитие общества, за устранение (в том числе с помощью правовых законов) несправедливых социальных неравенств, которые и в рыночных условиях экономической свободы и имущественного расслоения не могут выходить за пределы обеспечения каждому индивиду достойного уровня жизни. При этом само понятие «достойной жизни», получая конституционное обоснование путем закрепления достаточно конкретных обязанностей государства по ее достижению (часть 2 статьи 7), должно восприниматься не как политическое программное положение, которое уже по этой причине нецелесообразно было бы использовать при определении понятия гражданского общества, а как конституционно-правовая категория, имеющая свое нормативное содержание.

На этой основе можно определить понятие гражданского общества как основанной на самоорганизации системы социально-экономических и политических отношений, функционирующих в правовом режиме социальной справедливости и имеющей своей целью создание условий, обеспечивающих достойную жизнь человека, защиту его прав и свобод как высшей ценности гражданского общества и правового государства.

2. Институционная структура гражданского общества и конституционного строя

Из качественных характеристик гражданского общества вытекает и конкретный анализ основных его элементов как системы относительно независимых от государства институтов и отношений, которые обеспечивают условия для свободного развития личности, удовлетворения частных интересов и потребностей индивидов и коллективов, развития местного самоуправления. В структурном плане соответствующие институты составляют достаточно сложную систему институтов экономической, социальной, общественно-политической организации общества.

Это, во-первых, институтыэкономической организации гражданского общества,в которых находит свое воплощение достигнутый уровень экономической свободы общества и каждой личности в отдельности. В экономическом аспекте гражданское общество является обществом цивилизованных рыночных отношений. Поэтому формирование цивилизованного рынка является важнейшим условием создания гражданского общества. А это возможно лишь на основе: последовательного проведения в жизнь принципа множественности форм собственности и равных возможностей их правовой защиты (ч. 2 ст. 8 Конституции РФ); обеспечения свободы труда как основы функционирования любого обществ, необходимость гарантирования на защиту от безработицы, равно как и права на индивидуальные и коллективные трудовые споры (ст. 37 Конституции РФ); гарантирования свободы предпринимательства и иной не запрещенной законом экономической деятельности (ст. 34).

Единство этих факторов обеспечивает новое качество экономических отношений и положения личности в данной сфере. Квинтэссенцией этого нового качества является рынок - этот, говоря словами М. Фридмана, «прямой компонент свободы» [2]. При этом нельзя не согласиться с известным экономистом в той части, что «экономическое устройство способствует развитию свободного общества в двоякой роли. С одной стороны, свобода экономических отношений сама по себе есть составная часть свободы в широком смысле, поэтому экономическая свобода есть самоцель.

С другой стороны, экономическая свобода - это также необходимое средство к достижению свободы политической», ибо «она отделяет экономическую власть от политической и таким образом позволяет одной служить противовесом другой» [3]. Одновременно это позволяет соединить воедино свободу и предпринимательство, экономику и самоуправление населения в рамках демократически структурированного гражданского общества. При этом сами права личности (включая гражданские и политические) становятся важным средством экономического развития общества [4], совершенствования его экономической самоорганизации.

Второй системообразующий структурно-институционный компонент гражданского общества - его социальная организация.Социальная организация общества является не только важнейшей его качественной характеристикой в процессе рыночных и политико-демократических преобразований на пути к формированию гражданского общества, но и одним из важных показателей достигнутого уровня равенства, социальной справедливости и свободы в данном обществе. В основе этого лежит тот факт, что само понятие социальной организации, как справедливо отмечается в современной социологии, «непосредственно вытекает из «социального измерения» человека, его способности объединяться во имя прямого или косвенного удовлетворения своих потребностей» [5].

Важно при этом учитывать, что закономерности современного развития социальной организации общества, в частности его социальной структуры, определяются не ее упрощением, не уменьшением числа социальных групп и классов, нивелированием различий между ними, а ее существенным усложнением, что отражает богатство и многообразие экономической, социально-культурной, национально-этнической, религиозной, общественно-политической жизни в обществе, основанном на экономическом и политическом плюрализме.

В процессе формирования гражданского общества тенденция к мнимой «чистоте», «бесконфликтности» социального развития сменяется тенденцией к усложнению социальных процессов, наполнению их внутренними противоречиями, к углублению социальной дифференциации общества. Вместе с тем следует учитывать, что, как отмечал еще французский исследователь XIX века Бугле, «дифференциация и усложнение общественных отношений не одно и то же. Усложнение не может произойти в обществе без его предварительной дифференциации, но не наоборот, т.к. общество может быть дифференцированным, не усложняя вследствие этого своей внутренней жизни» [6]. Демократический путь формирования рынка и перехода к гражданскому обществу - усложнение общественных отношений через их дифференциацию и, соответственно, усложнение социальной организации общества. И эти процессы активно происходят в настоящее время.

В связи с этим важно учитывать в условиях перехода к рынку и формирования гражданского общества динамику социальных страт в системе отношений собственности, производства и, соответственно, распределения материальных благ. Обеспечение баланса экономических интересов и материальных возможностей основных социальных групп в лице наемных работников, предпринимателей и нетрудоспособных граждан - важное направление политики социального правового государства, целью которой является создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека (ст. 7 Конституции РФ). Это означает, что социальное правовое государство в том понимании, которое вкладывает в него Конституция, отказывается от патерналистских отношений со своими гражданами и стремится лишь к максимально возможному в условиях демократической страны содействию благу всех граждан и к максимально возможному равномерному распределению социальных и правовых обременений. Первичной же ячейкой гражданского общества, которая находится под защитой социального правового государства и органов местного самоуправления, является семья (ст. 38 Конституции РФ).

Наконец, третий системообразующий структурный компонент гражданского общества - его общественно-политическая организация, обеспечивающая реализацию политической свободы граждан и социальных групп общества. Ее нельзя отождествлять с государственно-политической организацией, с государственным управлением обществом. Напротив, реальный демократизм гражданского общества как основы обеспечения действительной свободы личности становится возможным именно тогда, когда общество, приобретая качества гражданского, правового, вырабатывает свои собственные, негосударственные общественно-политические механизмы саморегуляции и самоорганизации. В соответствии с этим происходит политическая институционализация гражданского общества и его конституционного строя; общество самоорганизуется с помощью таких институтов, как политические партии, массовые движения, профессиональные союзы, женские, ветеранские, молодежные, религиозные организации, добровольные общества, творческие союзы, землячества, фонды, ассоциации и другие добровольные объединения граждан, создаваемые на основе общности их интересов. Сами же политические отношения приобретают в этом случае значение негосударственной формы социального управления, сферы самореализации личности, что подтверждает правомерность включения в содержание понятия гражданского общества политических отношений.

Таким образом, Конституция РФ закрепляет основные характеристики гражданского общества в единстве экономических, социальных и политических отношений, а само гражданское общество в его конституционном закреплении воплощает основные характеристики конституционного строя России (гл. 1 Конституции РФ). Именно конституционный строй - концентрированное выражение всей совокупности общественных отношений, интегрирующая конституционно-правовая категория - призван гарантировать формирование гражданского общества и развитие демократических начал в обществе и государстве. При этом гражданское общество как правовое общество обеспечивает на уровне своих институтов и отношений неразрывную связь свободы личности со свободой и самоорганизацией государственно организованного общества в целом, единство социальных и правовых основ его функционирования.

Важное место в конституционном механизме политической институционализации гражданского общества, равно как и в развитии и углублении свободы личности, реальном обеспечении и гарантировании прав и свобод человека и гражданина принадлежит системе местного самоуправления. Местное самоуправление является институционным средством реализации гражданского общества, без развития местного самоуправления невозможно ни становление гражданского общества, ни обеспечение свободы и прав личности.

Институты самоорганизации населения являются одновременно муниципальными институтами гражданского общества и конституционного строя, что связано с пониманием местного самоуправления как институционной основы социально-территориальной самоорганизации населения, формирования гражданского общества и утверждения нового конституционного строя.

3. Судебно-конституционная защита основ конституционного строя России

В ряду решений Конституционного Суда, относящихся к защите основ конституционного строя, особо следует отметить решения о толковании положений, касающихся отдельных принципов и основ конституционного строя. Вместе с тем Конституционный Суд весьма осторожно подходит к этим вопросам, учитывая особую значимость и повышенную юридическую силу соответствующих положений. Так, в определении от 1 июля 1999 года об отказе в принятии к рассмотрению запроса Государственной Думы о толковании статьи 7 (часть 1) Конституции Российской Федерации Конституционный Суд указал, что предрешение в поставленных в обращении вопросов было бы нарушением основополагающего принципа осуществления государственной власти на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную, привело бы к созданию Конституционным Судом правовых норм. Кроме того, в условиях активного законотворческого процесса в социальной сфере толкование указанных в запросе положений, по существу, означало бы предварительный конституционный контроль законопроектов либо проверку в ненадлежащей процедуре конституционности принятых федеральных законов. Во многом по той же причине Конституционный Суд отказал в принятии к рассмотрению и запроса законодательного Собрания Тверской области о толковании положений статьи 12 Конституции Российской Федерации (Определение от 11 июня 1999 года № 104-О).

Положения главы 1 (наряду с главой 2) Конституции Российской Федерации находятся под особой правовой защитой. Статья 16 Конституции Российской Федерации устанавливает, что никакие другие положения Конституции Российской Федерации не могут противоречить основам конституционного строя Российской Федерации и не могут быть изменены иначе, как в порядке, установленном Конституцией. Этот порядок установлен статьей 135 Конституции Российской Федерации, в которой закреплена усложненная процедура изменения положений глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации. В отличие от поправок к главам 3-8 Конституции Российской Федерации, которые принимаются в порядке, предусмотренном для принятия федерального конституционного закона, пересмотр положений, регламентирующих основы конституционного строя, а также права и свободы граждан, может быть осуществлен только Конституционным Собранием.

Вместе с тем повышенная юридическая сила институтов конституционного строя не означает, что компетенция Конституционного Суда РФ распространяется на проверку конституционности в том числе и конституционных положений и что последние могут быть признаны недействующими, т.е. неконституционными как не соответствующие основам конституционного строя. Такую правовую позицию выработал Конституционный Суд в Определении от 10 апреля 1997 года об отказе в принятии к рассмотрению запроса Государственной Думы о проверке конституционности Федерального закона от 5 декабря 1995 года «О порядке формирования Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации». Фактически Государственная Дума требовала признать недействующим положение части 2 статьи 95 Конституции Российской Федерации в части, противоречащей, по ее мнению принципу разделения властей, т.е. статье 10 Конституции. Конституционный Суд отметил однако, что в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации, установленную статьей 125 Конституции Российской Федерации и статьей 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», не входит проверка конституционности конституционных положений, признание их недействующими, утратившими силу.

В настоящее время идея проверки конституционности конституционных положений возникла на новой основе, а именно: в аспекте предложения о внесении изменений и дополнений в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» и наделении Конституционного Суда соответствующими полномочиями. В соответствии с этими предложениями Конституционный Суд наделяется правом давать заключения о признании отдельных положений Конституции Российской Федерации противоречащими основам конституционного строя.

При внешней привлекательности этих предложений, направленных вроде бы на укрепление основ конституционного строя и расширение в этих целях полномочий Конституционного Суда, они весьма спорны. Ведь в основе данного подхода - признание де-факто внутренней противоречивости Конституции и попытка создать «легитимный механизм» преодоления таких противоречий. Фактически это может привести к разрушению единого конституционного акта, активизирует попытки различных политических сил, используя институт конституционного правосудия, нарушить принцип стабильности Конституции 1993 года, внести в нее изменения иным способом по сравнению с тем, как это предусмотрено главой 9 действующей Конституции.

Внесение в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» соответствующих дополнений не соответствовало бы ни формально-юридическим требованиям статьи 125 Конституции РФ, ни сущностным характеристикам, природе конституционного правосудия в России. В то же время вполне оправданным могла бы стать проверка конституционности новых поправок к Конституции на одном из этапов процедуры их прохождения, например, одобрения законодательными органами субъектов РФ или подписания Президентом РФ. Это в полной мере соответствовало бы реализации требований статьи 16 Конституции РФ о повышенной юридической силе основ конституционного строя и необходимости обеспечения соответствия им всех других положений Конституции.

4. Конституционный Суд о политических партиях и религиозных организациях как институтах гражданского общества

Конституционной основой институционализации гражданского общества являются положения ст. 30 Конституции Российской Федерации, закрепляющей право каждого на объединение, включая право создавать профессиональные союзы для защиты своих интересов, гарантирующей свободу деятельности общественных объединений и запрещающей принуждение к вступлению в какое-либо объединение или пребывание в нем. Расположенные в общей системе конституционной регуляции социального общежития, данные положения находятся в неразрывном единстве с такими принципами основ конституционного строя Российской Федерации, как идеологическое и политическое многообразие, многопартийность (части 1 и 3 статьи 13 Конституции Российской Федерации), равенство общественных объединений перед законом (часть 4 статьи 13), светский характер государства, включая недопустимость установления какой бы то ни было религии в качестве государственной или обязательной, а также отделение религиозных объединений от государства (статья 14).

В своем сложноструктурном нормативном потенциале они, с одной стороны, являются предпосылкой для созидательной публичной активности граждан через участие в коллективных формах отстаивания гражданской позиции и общегражданского интереса, а с другой - обусловливают обращенное к публичной власти требование создания надлежащих организационно-правовых механизмов партийно-политического и конфессионального самовыражения.

Выделение этих социальных образований - политических партий и религиозных объединений - в качестве особых объектов конституционно-правового обеспечения и, соответственно, конституционного контроля не случайно. Ведь именно они, как свидетельствует исторический опыт и современная практика, являют собой наиболее интенсивные каналы гражданской инициативы личности: религиозные образования - через сопричастность к традиционным духовным ценностям народа, партийно-политические - через сопричастность к общей идеологии и политической практике. Это обусловливается также тем обстоятельством, что, будучи институтами гражданского общества, политические партии и религиозные объединения одновременно являются организационно-правовыми формами коллективной реализации основных прав и свобод человека и гражданина - права на участие в управлении делами государства, права избирать и быть избранными в органы государственной власти и местного самоуправления, свободы совести, что, соответственно, предполагает и многообразие, известную степень различения выраженных в них ценностей. В частности, в отличие от религиозных объединений неотъемлемым признаком, характеризующим роль политических партий как института конституционного строя, является их программно-политическая деятельность, осуществляемая посредством выработки и реализации конституционных целей, направленных на сохранение либо преобразование конституционными средствами и методами основ конституционного строя государства [1]. При этом выработка партийно-политического целеполагания, объективирующегося не только непосредственно в парламентско-фракционной, но и во внепарламентской деятельности, есть выражение частных интересов социальных коллективов.

Особая значимость названных институтов гражданского общества, заключенная в существе их социального предназначения, предполагает и специальный режим их деятельности, а также повышенную ответственность перед обществом. Это находит свое выражение, в частности, в конституционных положениях о запрете создания и деятельности общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни (часть 5 статьи 13), а также в общенормативных предписаниях статья 4 (часть 3), 17 (часть 3), 19 (часть 2), 29 (часть 2) и ряде других статей Конституции Российской Федерации.

Названные подходы получили свое обоснование и в практике Конституционного Суда Российской Федерации.

4.1 Вопросы конфессиональной институционализации гражданского общества имеют конституционное значение

Одно из первых дел, в которых высший орган конституционного контроля России затронул вопросы структуризации гражданского общества, было связано с жалобой религиозных объединений «Христианская церковь Прославления» и Религиозное общество Свидетелей Иеговы [2].

Обратившиеся в Конституционный Суд Российской Федерации религиозные объединения оспаривали положения пункта 3 статьи 27 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», согласно которым религиозные организации, не имеющие документа, подтверждающего их существование на соответствующей территории на протяжении не менее пятнадцати лет, пользуются правами юридического лица при условии их ежегодной перерегистрации до наступления указанного пятнадцатилетнего срока.

Суд, разрешая данное дело, определил пределы законодательного вмешательства в деятельность религиозных объединений, указав при этом следующее. Из статьи 28 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьей 13 (часть 4), 14, 19 (часть 1 и 2) и 30 (часть 1) следует, что свобода вероисповедания предполагает свободу создания религиозных объединений и свободу их деятельности на основе принципа юридического равенства, в силу чего федеральный законодатель, реализуя полномочия, вытекающие из статьи 71 (пункты «в» и «о») и 76 Конституции Российской Федерации, вправе урегулировать гражданско-правовое положение религиозных объединений, в том числе условия признания религиозного объединения в качестве юридического лица, порядок его учреждения, создания, государственной регистрации, определить содержание правоспособности религиозных объединений.

При этом законодатель, учитывая исторически сложившийся в России многоконфессиональный уклад, обязан соблюдать положение статьи 17 (часть 1) Конституции Российской Федерации о том, что в Российской Федерации гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией Российской Федерации. Вводимые им меры, относящиеся к учреждению, созданию и регистрации религиозных организаций, не должны искажать само существо свободы вероисповедания, права на объединение и свободы деятельности общественных объединений, а возможные ограничения, затрагивающие эти и иные конституционные права, должны быть оправданными и соразмерными конституционно значимым целям.

В демократическом обществе с присущим ему религиозным плюрализмом, как следует из статьи 17 (часть 3) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации и корреспондирующих им положений статьи 18 (пункты 2 и 3) Международного пакта о гражданских и политических правах, а также статьи 9 (пункт 2) Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подобного рода ограничения могут быть предусмотрены законом, если это необходимо в интересах общественного спокойствия, охраны общественного порядка, здоровья и нравственности или для защиты прав и свобод других лиц. Государство вправе предусмотреть определенные преграды, с тем, чтобы не предоставлять статус религиозной организации автоматически, не допускать легализации сект, нарушающих права человека и совершающих незаконные и преступные деяния, а также воспрепятствовать миссионерской деятельности (в том числе в связи с проблемой прозелитизма), если она несовместима с уважением к свободе мысли, совести и религии других и к иным конституционным правам и свободам, а именно сопровождается предложением материальных или социальных выгод с целью вербовки новых членов в церковь, неправомерным воздействием на людей, находящихся в нужде или в бедственном положении, психологическим давлением или угрозой применения насилия и т.п. На это, в частности, обращается внимание в постановлении Европейского Парламента от 12 февраля 1996 года «О сектах в Европе» и в рекомендации Совета Европы № 1178 (1992 года) «О сектах и новых религиозных движениях», а также в постановлениях Европейского Суда по правам человека от 25 мая 1993 года (Series А no.260-А) и от 26 сентября 1996 года (Reports of Judgments and Decisions, 1996-IV), разъяснивших характер и масштаб обязательств государства, вытекающих из статьи 9 названной Конвенции.

Исходя из этих принципиальных положений, применив системный подход к анализу законодательных положений, Конституционный Суд пришел к выводу о том, что оспариваемые положения не могут быть признаны неконституционными и нарушающими права и свободы граждан, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу означают, что соответствующие религиозные организации пользуются правами юридического лица в полном объеме, без подтверждения пятнадцатилетнего минимального срока существования на соответствующей территории, без ежегодной перерегистрации и без ограничений, предусмотренных абзацем 4 пункта 4 статьи 27 названного Федерального закона.

Проблемы создания и деятельности религиозных организаций рассматривались Конституционным Судом Российской Федерации также в деле по жалобе ряда граждан на нарушение их конституционных прав пунктом 1 статьи 9 и пунктом 5 статьи 11 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» [3].

Проанализировав положения данного Федерального закона, Конституционный Суд указал, что подтверждение пятнадцатилетнего срока существования религиозной группы, учреждающей местную религиозную организацию, по смыслу пункта 1 статьи 9, пунктов 5 и 7 статьи 11 данного Федерального закона во взаимосвязи с его статьями 6, 7 и 8 необходимо, только если учреждение и регистрация местной религиозной организации происходит после вступления в силу названного Федерального закона и если не подтверждена ее конфессиональная принадлежность к какой-либо централизованной религиозной организации, зарегистрированной в Российской Федерации. При этом Закон не устанавливает форму и процедуру доказывания факта пятнадцатилетнего срока существования религиозной группы.

В соответствии с пунктом 2 статьи 12 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» отказ регистрирующего органа в государственной регистрации религиозной организации в случае несогласия ее учредителей обжалуется в суд. Заявители, не согласившись с решением Управления Министерства юстиции Российской Федерации по Удмуртской Республике, обратились за защитой своих прав не в суд общей юрисдикции, который, по смыслу статьи 126 Конституции Российской Федерации и основанного на нем действующего законодательства, наделен компетенцией разрешать такого рода дела, а непосредственно в Конституционный Суд Российской Федерации.

Между тем разрешить спор и окончательно установить права и обязанности сторон вправе только тот суд и тот судья, к подсудности которых такое дело отнесено законом (часть 1 статьи 47 Конституции Российской Федерации) и которые осуществляют судебную власть на основе принципа независимости и подчинения только Конституции Российской Федерации и федеральному закону (часть 1 статьи 120 Конституции Российской Федерации). Поэтому если учредители религиозной организации не согласны с отказом регистрирующего органа, соответствующий спор должен быть разрешен судом общей юрисдикции.

Впредь до вынесения судебного решения отказ регистрирующего органа приобретает характер предварительного, а потому и вывод о необходимости применения нормы, на которой был основан отказ, и ее истолкование регистрирующим органом не могут иметь преюдициального значения. Разрешение вопроса о том, подлежит ли та или иная норма применению, ее казуальное истолкование (применительно к конкретному случаю), является, по смыслу статей 118, 120 (часть 2), 125 (часть 4), 126 и 128 (часть 3) Конституции Российской Федерации, прерогативой именно суда общей юрисдикции, который в этом вопросе не связан ни мнением заявителей, ни правоприменительным решением регистрирующего органа исполнительной власти.

Следовательно, принятие Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению данной жалобы граждан - учредителей религиозной организации «Сайентологическая церковь города Ижевска» в отсутствие судебного решения, устанавливающего, подлежала ли применению норма о пятнадцатилетнем сроке, на основании которой им было отказано в регистрации этой религиозной организации, означало бы, что Конституционный Суд Российской Федерации, осуществляющий конституционное судопроизводство (статья 125 Конституции Российской Федерации) и разрешающий вопрос о конституционности юридических норм, в то же время разрешил бы и другой вопрос, а именно: подлежат ли оспариваемые нормы применению в конкретном деле, и тем самым осуществил бы принадлежащее суду общей юрисдикции правомочие по разрешению дел в порядке уголовного, гражданского и административного судопроизводства (статья 126 Конституции Российской Федерации). Такое вмешательство в прерогативы суда общей юрисдикции по разрешению конкретного дела и по выбору нормы, подлежащей применению, по смыслу указанных статей Конституции Российской Федерации, а также статьям 43, 96 и 97 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», недопустимо.

4.2 Партийно-политическая составляющая конституционного строя как предмет конституционного контроля

В последнее время в сферу оценки конституционного правосудия все более активно включается и партийно-политическая институционализация конституционного строя. В первую очередь это связано с развитием самих партий и партийных отношений, что получило свое формально-юридическое выражение в Федеральном законе «О политических партиях».

Одним из главных тезисов Конституционного Суда Российской Федерации в данной области - не сформулированным непосредственно, но вытекающим из анализа принятых решений - является принцип сбалансированного формирования системы институтов гражданского общества, что предполагает такое нормативное обеспечение организации и деятельности каждого ее института, при котором он реализовывал бы свое публичное предназначение и социальные функции, не вмешиваясь и тем более не препятствуя осуществлению соответствующих функций другими институтами. В частности, партийные формы гражданской активности не должны подменять собой национальную и религиозную самоорганизацию населения, как, впрочем, и наоборот.

Согласно пункту 3 статьи 9 Федерального закона от 11 июля 2001 года № 95-ФЗ «О политических партиях» не допускается создание политических партий по признакам профессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлежности; под признаками профессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлежности в данном Федеральном законе понимается указание в уставе и программе политической партии целей защиты профессиональных, расовых, национальных или религиозных интересов, а также отражение указанных целей в наименовании политической партии.

После вступления Федерального закона «О политических партиях» в силу съезд общероссийской общественной политической организации «Православная партия России» принял решение о преобразовании в политическую партию «Православная партия России». Гражданка Н.Е. Илюхина - член данной организации, полагая, что решение съезда в части сохранения наименования «Православная партия России» противоречит предписаниям пункта 3 статьи 9 названного Федерального закона и тем самым препятствует регистрации этой организации в качестве политической партии, обратилась в Коптевский районный суд города Москвы с жалобой, в которой просила отменить указанное решение. Придя к выводу о том, что в вопросе о соответствии Конституции Российской Федерации положений пункта 3 статьи 9 Федерального закона «О политических партиях» имеется неопределенность, Коптевский районный суд города Москвы определением от 11 июля 2002 года производство по делу приостановил и направил в Конституционный Суд Российской Федерации запрос о проверке их конституционности. Одновременно в Конституционный Суд Российской Федерации обратилась общероссийская общественная политическая организация «Православная партия России» с жалобой на нарушение теми же законоположениями конституционного права граждан на объединение.

Для разрешения данного дела Конституционному Суду требовалось первоначально определить конституционно-правовые параметры партии и религиозного объединения, их специфические особенности, место и роль в институциональной системе гражданского общества. Очевидно, что разрешение данного вопроса с необходимостью предполагает выявление социально-политического содержания названных институтов, что, однако, не должно и не может приводить к замещению политической целесообразностью и обоснованностью юридического существа конституционно-правового спора.

Конституционный Суд указал следующее. Политические партии как необходимый институт представительной демократии, обеспечивающий участие граждан в политической жизни общества, политическое взаимодействие гражданского общества и государства, в открытой легальной борьбе на основе принципов равноправия и политического плюрализма стремятся решающим образом влиять на государственную власть, участвовать в формировании органов власти и в контроле за их деятельностью. В отличие от других объединений, действующих на политической арене (профессиональных и предпринимательских союзов, так называемых групп давления и т.п.), партии, преследуя собственные политические цели, открыто борются за места в парламенте и правительстве, дающие возможность осуществлять управление государством, а через него - всем обществом. Консолидируя политические интересы граждан, они способствуют формированию политической воли народа. В конкурентной борьбе партий за политическую власть создается та необходимая демократическая среда, которая позволяет многонациональному российскому народу как носителю суверенитета и единственному источнику власти в Российской Федерации осознанно выбрать оптимальные направления развития общества и государства и достичь гражданского согласия.

В отличие от политических партий религиозные объединения, как следует из статей 28 и 30 Конституции Российской Федерации, создаются с целью реализации свободы вероисповедания, права каждого объединяться с другими для исповедания определенной религии, что предполагает и возможность совершения в соответствии с избранными убеждениями религиозных обрядов и церемоний, распространения своих религиозных убеждений, религиозное обучение и воспитание, благотворительность, миссионерскую, подвижническую и иную деятельность, определяемую соответствующим вероучением. Конституционно-правовой основой создания и деятельности религиозных объединений наряду со статьей 13 Конституции Российской Федерации, закрепляющей идеологический и организационный плюрализм, служит также ее статье 14, согласно которой Российская Федерация - светское государство; никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной (часть 1); религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом (часть 2).