Неизбежность политического насилия

1

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования Российской Федерации

Волгоградский Государственный Технический Университет

(ВолгГТУ)

Кафедра "Политологии"

"Неизбежность политического насилия"

Выполнил:

студент группы ТОА-426

Быков М.Н.

Проверил: Сухова А.С.

Волгоград 2010г.

Введение

политический насилие конфликт агрессия

На сегодняшний день весьма актуальна проблема политического насилия в коллективной и личной жизни человека. Таким образом, возникает вопрос о решении этой проблемы.

Идея этой работы заключается в следующем: рассмотрев различные подходы к проблеме политического насилия, я пришёл к выводу о том, что она (проблема) будет существовать всегда, так же как и её актуальность. И раньше, и сегодня обсуждаются соответствующие вопросы, связанные с реальными процессами цивилизационного развития и конфликтами. Между тем, в рамках отдельных общественных наук - социальной психологии, политологии, социологии и системной теории, сложились различные подходы к объяснению данного феномена, кажущиеся несовместимыми и создающие определенные противоречия. Но в совокупности дающие понять, что политическое насилие - факт, сопровождающий человечество на протяжении его существования.

Психологические подходы к объяснению природы социальных процессов и конфликтов, объясняя биологическую, генетическую или эволюционную предрасположенность человека к актам агрессивного поведения, видят источник социального насилия во внутренних психологических процессах человека, детерминирующих в конечном счете его социальное, в том числе с участием государства, поведение.

В политической науке эта традиция связывается обычно с именем Томаса Гоббса, утверждавшего, что "естественное состояние людей - это война всех против всех" и объяснял этим необходимость концентрации власти в руках государства, потребность в послушании, лояльности, согласии, обязательствах, обязанностях и дисциплине. Позднее психологическая концепция З.Фрейда, заложившая основы так называемой концепции драйва (влечения) в изучении насилия, укрепляла убежденность в том, что агрессивное поведение человека связанно с его животным прошлым, проявлением подсознательных, а по сути врожденных, инстинктивных, структур психики. Фрейд считал, что эволюция общества обязана диалектике взаимодействия, но не экономических классов, а любви и смерти, эроса и разрушения, и прогресс лишь сглаживает формы проявления агрессивных тенденций.

Несколько иным предстает анализ коллективного насилия в социально-психологических категориях. Здесь агрессия - это не автоматически возникающее в недрах человеческого организма инстинктивное влечение, а следствие фрустраций, т.е. препятствий, возникающих на пути целенаправленных действий субъекта, осуществления его намерений, интересов. Агрессия при этом определяется как поведение, направленнное на причинение ущерба, физического либо иного, тем, кто ассоциируется с источником фрустраций. Концепция депривации (лишений), будучи производной от теории фрустрации-агрессии, сыграла важнейшую роль в развитии современного теоретического анализа причин феномена насилия: члены одной группы - расовой, религиозной, этнической или экономической - способны на насилие, когда они, сопоставляя свое положение с членами другой группы, испытывают депривацию.

В целом подход, обьясняющий причинно-следственную связь между внешними факторами социально-политической ситуации (депривация), психологическими предрасположенностями индивидов (фрустрация) и актами агрессивного поведения (насилие), существенно потеснил традиционные представления об иррациональной и инстинктивной природе коллективного насильственного поведения. Методологическое допущение зависимости актов насилия от внешних факторов (факторов среды) в свою очередь ограничено моделью "рационального" поведения индивидов и, соответственно, его рациональным объяснением, предполагающим возможность предупреждения коллективного насилия посредством изменения факторов среды. Альтернативой такому пониманию выступает политика силовых репрессий в целях контроля над животными инстинктами, включая изоляцию "отличающихся" личностей от "здоровой" части общества. Как считает С.Браш, при определенных обстоятельствах относительная депривация значима в объяснении насилия, но "она не рассматривается сегодня как первоначальная причина коллективного насилия... уступая место другим гипотезам, например, способности диссидентов мобилизовать ресурсы против режима". В то же время исследования последнего времени свидетельствуют о том, что ценность психологической теории в данном случае "находится в критической зависимости от ее связи с другими подходами", но тем не мение отчётливо даёт понять, что человечество будет прибегать к актам политического насилия по причине своей психологии, своей природы и стремления к личной и коллективной безопасности и благополучаю. Такое стремление прослеживалось на протяжении всей истории жизни человека.

Инструментальные (материалистические) подходы к объяснению политического насилия обоснованы ролью внешних по отношению к человеку политических, экономических или социальных условий. В частности, как показывают исследования, при условии низкой легитимности политической системы факторы депривации обладают большим дестабилизирующим эффектом. Вместе с тем подобные подходы, опираясь на авторитет Маккиавели, Клаузевица и Маркса и др., устремлены к системному объяснению политического насилия, учитывающего, с одной стороны, факторы, возмущающие жизнь общества, а с другой, предназначение государства, его монопольного права на насилие, принуждение. В традиции концепции общественного договора централизованное государство выступает как результат общественной борьбы и в то же время его институты призваны предотвратить сползание общества в пропасть анархии. В теории Мальтуса широкомасштабный социальный кризис и насилие связаны с неограниченным ростом населения. В классической политэкономии (А.Смит) в центр объяснения политических событий, в том числе войн, были поставлены экономические интересы.

Явно "инструментальными", а более точно - структурными, были идеи немецкого социолога Макса Вебера, исходившего из представления об усилении государственной власти и бюрократии в результате процессов политической революции. Видя в качестве основной функции государственного управления обладание "монополией на легитимное применение физической силы для обеспечения порядка в рамках данной территории, он считал, что всякое революционное изменение ограничивается лишь сменой персонального состава высшего бюрократического звена с сохранением прежних правил игры.

В изложении, например, Р.Даля, материалистическое объяснение власти исходит из того, что возникновение политических институтов и идей предопределяется "игрой материальных интересов" - взаимодействием людей в связи с их "статусом, доходами и здоровьем". В принципе, как утверждается, люди стремятся к максимальному обеспечению своих материальных интересов и избегают всего, что им. Люди, получившие благодаря экономическим и социальным институтам высший "статус, доходы и здоровье" и, естественно, высшую власть, используют эту власть для защиты этих институтов. Само собой, они заинтерисованы в развитии политических структур, которые гарантируют их особое положение. Они также изыскивают идеологию, которая призвана сделать их господство легитимным и более эффективным. Но поскольку социальные и экономические институты не могут гарантировать равную меру "статуса, доходов и здоровья" для всех людей, те из них, которые не удовлетворены status quo, нередко стремятся к изменению этих институтов в свою пользу. Эти люди часто развивают контридеологию, революционные утопии, которые оправдывают их собственные надежны стать правителями. Таким образом, роль политических идей, в представлении сторонников "материалистического объяснения", состоит в рационализации и защите социальных, экономических и политических институтов, благодаря которым можно максимизировать реализацию материальных интересов.

Политическая реальность конца 60-х - начала 70-х гг. показала, что и развитые нации не имеют иммунитета против политического насилия, потребовала серьезного переосмысления природы и причин политического насилия. Новые теории, опирающиеся на социологию и социальную психологию, способствовали преодолению методологических барьеров в осмыслении данного феномена. Поиск причин восстаний и революций положил начало систематического исследования структурных факторов политического насилия, которое связывается прежде всего с именем Н.Смелзера , утверждавшим, что антисистемные социально-политические движения произрастают из фундаментального неравновесия макросоциальных структур. Основу его теории составляет классификация шести факторов, каждый из которых достаточен для определенных протестных выступлений.

Фактор структурного способствования связан со степенью терпимости государственных институтов по отношению к социально-политическому протесту. Развитые, структурно дифференцированные демократические общества достаточно терпимы по отношению к проявлениям различных форм протеста. В таких обществах, различные институты - политические, религиозные, экономические, правовые - не отождествляются с государством. Поэтому возможен протест против действий отдельного института, не ставящий под сомнение легитимность самой государственности и политической системы. Напротив, в менее дифференцированных сообществах, где социальные и политические институты отождествляются с легитимностью системы в целом, всякий протест, воспринимаясь как насильственная угроза системе и государственности, вызывает ответную силовую реакцию. Фактор структурной напряженности соотносится с экономическими проблемами безработицы, бедности, политическими проблемами перераспределения доходов, статуса или власти между группами, внешними угрозами, войной и пр. Фактор убежденности зависит от распространения и развития систематизированных идей и представлений о причинах социальных проблем и возможных их решениях. К подобным системам идей и убеждений относятся основные идеологии (коммунизм, капитализм, демократия), религия, любые иные формы идеологий (национализм, анти-семтизм и др.) Ускоряющие факторы имеют отношение к специфическим инцидентам и событиям, ускоряющим процесс кристаллизации социального протеста. Фактор мобилизации участия связан с организационными возможностями и ролью оппозиционных элит. Наконец, фактор неэффективности социального контроля связан со способностью социальной и политической систем контролировать и подавлять антисистемные движения, генерируемые предыдущими факторами.

Эффективность социального контроля имеет две формы: кооптацию и принуждение. Этот аспект теории Смелзера отражает сложную диалектику контроля и управления конфликтами и стабильностью в современном обществе. Поскольку предпосылкой политической стабильности признается способность граждан к адаптации во вновь сложившейся ситуации, используется стратегия кооптации, предполагающая расширение каналов коммуникации, проявление гибкости и, даже, приобщение к власти оппозиционных элит с целью устранения наиболее одиозных причин социальной напряженности. Другая стратегия связана с возможностью и готовностью системы подавлять растующий протест силовыми санкциями, которые определяются совокупностью факторов политической ситуации, традиций, политической культуры, психологии политических элит.

Прецеденты предотвращения взрыва антисистемного насилия посредством успешных военно-полицейских операций хорошо известны. В то же время соответствие между уровнем протеста и уровнем санкций не всегда выдерживается: с одной стороны, избыточные санкции могут в некоторых ситуациях спровоцировать взрыв антисистемного насилия; с другой стороны, отсутствие возможности или готовности со стороны системы поддерживать прежний высокий уровень репрессий может быть восприняты как свидетельство слабости и как сигнал к усилению антисистемной активности.

Таким образом, структурный подход выявил существенные взаимозависимости и причинно-следственные отношения в области коллективного насилия. Развитие современного политического сообщества, основанного на принципе рациональности, предполагает существование встроенных механизмов адаптации и саморегуляции, принимая антисистемный эффект политического насилия, делая его неизбежным. Действительно, история показывает, что этот подход находит отражение как в прошлом, так и в настоящем. Стремления к материальным благам - никогда не перестанут быть актуальными, как на личном, так и на коллективном уровне, независимо от времени в котором живёт человек.

Структурно-функциональный (идеологический) подход опирается на теоретическое наследие Т.Парсонса, который, рассматривая общество как верховный элиминатор конфликта, придавал особое значение культуре, социальным институтам в сохранении и поддержании социальной стабильности. Он считал, что основным условием стабильности конкретной социальной системы является существование такой лежащей в ее основе "культурной системы", которая согласуется с внутренним механизмом потребностей ее акторов. Причем, этот механизм имеет два аспекта, связанных с "удовлетворением" и "ориентацией" .

Первый из них, отвечая на вопрос, "что" он может получить во взаимодействии с объективным миром и сколько это ему "стоит", выражает "содержание" взаимообмена человека с внешней средой, мерилом которого является органически характерное для каждой личности стремление к поддержанию положительного баланса между "получением удовольствий" и "избежанием лишений". Другой аспект - ориентационный - связан с вопросом, "как" организовать отношения с объектами внешнего мира, соответствуют ли эти отношения "интересам" личности. На основе этого механизма действуют три функции любой социальной системы -- адаптация, интеграция и гармонизация, достигается равновесие личностной, культурной, социальной систем.

Источник происхождения социального конфликта видится с этих методологических позиций в разрыве между доминирующими в обществе социокультурными ценностями и существующими в этом обществе структурами, в том числе политическими, что позволяет объяснять природу и масштаб политического насилия. Эта теория преодолевает слабости "экспрессивным", "психологическим" подходам и в то же время смягчает крайности "инструментального" направления, объясняющего возникновение конфликта лишь внешними по отношению к человеку социальными условиями.

XX век войдет в историю как эпоха насилия, разрушения традиционных устоев, центробежных сил на национальном уровне и острых конфликтов в социальных отношениях. Всеобщий стресс становится уделом человека в условиях научно-технического прогресса, нравственные барьеры расшатываются, основные моральные ценности ставятся под сомнение, человека захлестывают волны страха и неуверенности. Ограничив применение силы в сфере межгосударственных отношений, человечество оказалось перед лицом взрыва внутриполитического насилия, конфликта внутри государства. Взрыв внутриполитического, антисистемного насилия, жертвами которого становятся страны с различными уровнями социально-экономического и политического развития, несхожими социокультурными, религиозными традициями и историческими судьбами, оказался серьезным вызовом современной социальной науке. Традиционные модели научного объяснения оказались неадекватными неконтролируемому, эмоционально окрашенному, внешне иррациональному и отклоняющемуся от привычных норм социальному поведения.

В объяснении современных форм политического насилия, на наш взгляд, приобретает значение факт неравномерности цивилизационного развития, порождающей ресурсный дефицит отстающих в развития социальных групп, а с ним и дискриминацию этих групп. Неравномерность развития, как и взаимосвязанность государств в рамках международной системы, позволяющая правящим элитам опираться на внешний политический опыт, часто опережающий собственный, приводят к разноскоростному движению политических систем, а в конечном счете, нередко и к их отрыву от собственного общества. Особенно это проявляется в ходе модернизации -- процессе, неодновременном для различных этнических и социальных групп. В реальности проблема усложняется тем, что в каждый конкретный момент не только отдельные государства, но и их составные части - особенно в таких социо- и этнокультурно разнородных странах, как Россия, - находятся на различных уровнях цивилизационного развития, а значит - ориентированы на разные системы социокультурных ценностей.

Тенденция, в соответствии с которой "по мере усложнения организации систем происходит одновременно ускорение процессов развития и понижение уровня их стабильности", несомненно сопровождает модернизацию, в ходе которой взамен упрощенных тоталитарно-авторитарных режимов, появляются более сложные, но еще недостаточно эффективные демократическо-либеральные политические системы. Неравномерность цивилизационного развития при этом проявляется в противоречиях между разными "сообществами" в сфере политической культуры, политической идеологии, политической психологии и политического разделения труда, в способах достижения политических целей и, даже, в самой их постановке.

Подобная ситуация, получившая в науке название "конфликта ценностей", является основным источником социальной конфликтности, в том числе коллективного конфликтного поведения политического характера, поскольку каждое из "сообществ" стремиться реализовать свои ценности чаще всего вне формально установленных политико-правовых норм и институтов, а иногда и вопреки им. Чем больше разрыв между господствующими в массовом сознании ценностями и существующими государственными структурами, тем более нестабильна политическая общность, тем более ее составные части склонны к насилию. И наоборот - чем больше соответствие элементов структуры государства уровню развития общества, тем более стабильна его политическая система, тем меньше уровень насильственной конфликтности государства.

Сравнение уровня социокультурного развития общества с его политическими структурами может привести к трем возможным ситуациям: баланс между средой и политической системой - наиболее благоприятный для политической стабильности результат, поскольку политические группы, чья активность превышает усредненный индекс социо-культурного развития общества, взаимодействуют с системой в условиях сбалансированности с остальной частью общества; развитость политической системы превышает социокультурное состояние общества - эту ситуацию можно объяснить как следствие аномальности развития общества, порождающей, с одной стороны, безразличие, усталость и апатию массы в отношении политической системы, а с другой стороны, желание властей привести массы в "светлое будущее" даже с опорой на насилие; социокультурное развитие среды опережает уровень развитости политической системы - вариант, наиболее конфликтоопасный и непосредственно дестабилизирующий политическую систему,

Помимо этих трех логически прогнозируемых ситуаций, возможна и комбинированная ситуация, базирующаяся на втором варианте с элементами существования групп, опережающих уровень развитости общей политической системы. Такая ситуация проявляется в так называемых "позиционных" или "статусных" конфликтах, возникающих между новыми политическими группами и "старой" элитой из-за контроля над механизмом принятия политических решений.

На разных уровнях модернизации общество инициирует разные по характеру "возмущения" против политической системы: на ранних этапах модернизации - это, прежде всего, этническое насилие, нацеленное на сохранение традиционных устоев в рамках возникающей "национальной" политической общности, тогда как на более поздних этапах доминирует социально-экономическое по своей природе насилие, связанное с политическим режимом модернизирующегося государства.

Жизненные шансы никогда не бывают распределены в равной мере. Неравенство, возникающее уже в архаической деревне, приводит со временем к социальному распаду, приобретающему форму бедности, миграции, этнической напряженности и институционального развала, создавая условия для политического насилия. Чем меньше равенства в распределении власти, тем больше людей, которые ощущают себя отчужденными, более того - считают безответственными как осуществляемую властями политику, так и поддерживаемые ими правила поведения, оправдывая этим гражданскую борьбу - конфликт внутри государства.

В современных условиях издержки неравномерности развития усиливаются ресурсным дефицитом, имеющим три источника: деградацию или истощение ресурсов, увеличивающееся потребление ресурсов (с учетом роста населения) и неравное распределение, которое позволяет относительно немногим людям иметь доступ к ресурсам и подчиняет остальных дефициту. Независимо от источника, он никогда не является единственной причиной насилия. Более того, конфликт появляется лишь тогда, когда дефицит энергично взаимодействует с экономическими, политическими и социальными факторами, способствуя сокращению сельскохозяйственного производства, экономическим лишениям, миграции людей из районов ресурсного стресса и напряженности внутри и среди групп. В этом случае он, как правило, вызывает распад легитимных властных институтов и социальных отношений.

Поскольку групповая сплоченность помогает выживанию, в ситуациях ресурсного дефицита межгрупповая конкуренция на базе сопоставимых целей соотвественно возрастает. "Если этнические и культурные группы продвигаются вперед вместе в условиях депривации и стресса, нужно ожидать межгруппой враждебности, в которой одна группа будет придавать особое значение своей собственной идентичности, пороча, дискриминируя и атакуя всех остальных". Как результат - возникновение неудовлетворенности среди населения, которое, при снижении способности государственной власти противодействовать насильственным коллективным действиям, очень часто приводит к захвату ресурсов одними и экологической маргинализации других.

Ресурсный дефицит, редко становясь непосредственной причиной межгосударственной войны, углубляет, таким образом, конфликты внутри государств, порождая гражданскую борьбу. Международное сообщество может воздействовать на нее, если она развернулась внутри стратегически или экономически важного региона, если соответствующая страна обладает оружием массового уничтожения или если насилие создает массовые потоки беженцев через международные границы. Эта борьба может также провоцировать утративших безопасность режимы на авторитаризм, а следовательно, на агрессивность в их внешних отношениях.

Дискриминация (социальная, экономическая, политическая) как явление предполагает наличие определенной системы ценностей, которой руководствуется человек, сравнивая свое положение с другими членами общества. В обществе, где существуют группы, действующие на основе собственной системы ценностей и порой, вопреки формально установленному правопорядку неизбежно возникают условия для структурной напряженности. Дискриминация ведет к утрате формально действующими нормами права необходимого им свойства легитимности - веры в правомерность существующего порядка вещей, которая, называясь "социокультурой", закладывается в человека в процессе его социализации и составляет, иногда незримую и иррациональную, ткань "картины мира" в форме мифов, ритуалов и религиозных представлений. Кроме этого, дискриминация групп, часто утративших в прошлом свою автономию, создает условия для перерастания латентной оппозиции в потенциальный сепаратизм, возрастающий в зависимости от того, была ли эта группа инкорпорирована в государство по своей воле или на основе международного соглашения, либо она была насильственно завоевана до или в текущем столетии. "Конфликт ценностей", сопровождаемый как отчуждением и утратой в глазах дискриминируемой группы легитимности власти, так и нередко ресурсным дефицитом, порождает в качестве поведенческой предрасположенности этой группы политическое насилие.

Если обратить внимание на эволюцию концепции модернизации, то можно заметить, что ее ранние варианты предполагали преодоление конфликтов в переходных обществах по мере достижения "развитости", позволяющей населению воспринять современные нормы, ценности и формы поведения. Меры ускоренной модернизации "развивающихся" обществ были призваны разрешить эту задачу, однако рост насилия в этих странах нередко приводил к краху модернизационных усилий. Господствовавшая в послевоенный период методологическая парадигма, исходившая из иррациональной и девиантной природы коллективного агрессивного поведения, привела к серьезным ошибкам в формулировании и реализации внутриполитических и внешнеполитических программ. Попытка преодоления узости и упрощенности модернизационных теорий была предпринята в рамках институциональной концепции (как разновидности школы модернизации) С.Хантингтона.

Он утверждает, что причины насилия и нестабильности, от которых страдают развивающиеся страны, надо искать в разрыве между развитием политических институтов и процессами изменения экономики и социальной системы, и формулирует гипотезу, согласно которой не абсолютная нужда и нищета, а желание большего, жажда богатства и модернизации вызывают насилие и нестабильность. Он напоминает, что в странах, где идет модернизация, насилие, как правило, генерируется не беднейшими и угнетенными слоями, но сравнительно благополучными и относительно обеспеченными стратами общества.

Формулируя "гипотезу скачка", Хангтингтон утверждает, что социальная мобилизация является фактором нестабильности, более значимым, чем экономическое развитие. Урбанизация, образование, средства массовой информации предлагают традиционному человеку новые жизненные блага, новый досуг и новые возможности удовлетворения потребностей. В свою очередь, эти ценности ломают барьеры традиционной культуры, традиций и обычаев и поднимают на новый уровень потребности и запросы человека. Однако возможности удовлетворения этих запросов со стороны общества в переходном периоде не успевают за ростом потребностей, скачок или разрыв между запросами и ожиданиями увеличивается. Этот скачок генерирует социальную неудовлетворенность, которая проявляется в требованиях к правительству, в ускоренной мобилизации и росте политического участия. Поскольку же отсутствие или неразвитость политических институтов не дает возможность придать этим требованиям характер согласованных решений, интенсификация процесса политического участия приводит к нестабильности и насилию.

Развитие политической системы и ее стабильность, находятся, таким образом, в зависимости от взаимодействия процесса институциализации и политического участия: если процесс участия новых групп в политической жизни расширяется, то должна убыстряться и институциализация. Отставание развития политических институтов от социально-экономических изменений ведет к нестабильности.

Многие ученые рассматривают политическое насилие и нестабильность как синонимы". Выполняя функции организации по отношению, в первую очередь, к собственному обществу и своим гражданам, государство сохраняет свою стабильность прежде всего за счет соответствия в процессе развития своей политической системы уровню цивилизационного развития общества - доминирующему в нем типу социокультуры. Группы, члены которых не могут реализовать свои потребности через разделяемые ими системы ценностей, а вынуждены в процессе удовлетворения потребностей сообразовывать свои действия с официальными или фактически господствующими политическими или правовыми нормами и институтами, не могут оказать необходимого государству доверия, они отчуждены от государства, поскольку не согласны с "теми процессами, посредством которых управляется страна". Это несогласие граждан с нормами и процедурами, со структурой политических отношений или, иными словами, правилами политической игры, формирующимися в рамках того или иного государства, создает недовольство, выраженное как вызов власти. Когда обиды артикулируются группами, организованными по такому социальному расслоению, как этничность или религия, возможность гражданского насилия увеличивается.

Заключение

Схема зависимости политического насилия от уровня неравномерности развития объясняется возникновением, с одной стороны, политически дискриминируемых групп, элиты которых, в первую очередь, готовы противодействовать неравенству, а с другой стороны, ресурсного дефицита, укрепляющего политическую дискриминацию группы. По этим причинам стремящееся к модернизации государство, не решив проблемы изживания традиционализма, оказывается перед нарастающей угрозой собственной политической нестабильности не только со стороны общества, но и за счет собственного режимного и внутрисистемного насилия. Только готовность существующей политической системы реагировать на генерируемые обществом импульсы трансформации и развития способна предотвратить политическое насилие.

В итоге становится понятно, что неизбежность политического насилия - неотъемлемая часть нашего существования. Борьба с политическим насилием явление необходимое, но никак не способное его искоренить, а лишь в некоторых моментах его избежать в силу адекватности современного мышления. Интеграция различных концепций и методологий в анализе форм конфликтов, событий, процессов, сопровождающихся насильственными действиями создают общее представление о причине политического насилия, многогранности этой проблемы и о невозможности её решения.

Список литературы

1. www.kgau.ru [Электронный ресурс] - [5.11.2010].- режим доступа: www.kgau.ru/distance/resources/alex/bib/2001_7-12/Skakunov.doc

2. http://dibase.ru [Электронный ресурс] - [5.11.2010].- режим доступа: http://dibase.ru/article/12042010_kuzinasi/2

3. Интеллектуальная Россия [Электронный ресурс] - [5.11.2010].- режим доступа: http://www.intelros.ru/readroom/credo_new/2-2009/3937-tipologija-politicheskogo-nasilija.html

Размещено на Allbest.ru