"Учредительные выборы" в контексте российской трансформации

В то же время “второстепенный” характер выборов в парламент сочетался с последовательностью выборов в ходе электорального цикла, поскольку они непосредственно предшествовали “главным” президентским выборам, назначенным на июнь 1996 г. Дифференцированные стратегии различных участников парламентских выборов были обусловлены именно предстоящими президентскими выборами, и с этой точки зрения выборы 1995 г. были лишь “репетицией”, или пробой сил будущей кампании. Поскольку результаты парламентских выборов продемонстрировали слабость позиций проправительственных партий и относительно высокую популярность оппозиции, то президентские выборы полгода спустя, казалось бы, неизбежно должны были завершиться избранием на пост президента оппозиционного левого кандидата и сменой политического курса правительства. Однако, к удивлению многих наблюдателей, в июне-июле 1996 г. Ельцин [c.32] одержал вполне убедительную победу над своим главным конкурентом - лидером КПРФ Геннадием Зюгановым.

Накануне кампании рейтинг поддержки Ельцина не превышал 5%, будучи подорван затяжным спадом в экономике и непрекращающейся войной в Чечне. Поражение на выборах и приход к власти оппозиции исключали его выживание не только в качестве политического актора, но и в смысле гарантий личной безопасности. Следовательно, дилемма отмены выборов или объявления их результатов недействительными снова приобрела актуальность для правящей группировки в течение всего хода кампании (о деталях кампании Ельцина см.: Brudny, 1997; McFaul, 1997). Однако выживание правящей группировки путем отказа от демократического института выборов Президента России после двух циклов парламентских выборов неизбежно подрывало бы легитимность режима, и, таким образом, выбор в пользу выборов стал неизбежным.

Избирательному штабу Ельцина во главе с Анатолием Чубайсом удалось мобилизовать в поддержку его кампании практически все возможные ресурсы. Используя административные рычаги, штабу удалось использовать государственный аппарат в Центре и в регионах для проведения кампании, в том числе через контроль над СМИ. Используя большие денежные вливания, включая кредиты Международного Валютного Фонда (по некоторым источникам, кампания Ельцина обошлась в 500 миллионов долларов при официальном избирательном фонде в 3 миллиона долларов), удалось “купить” лояльность большинства заинтересованных групп, в том числе обеспечив выплату части государственных долгов по пенсиям и заработной плате, военным и сотрудникам бюджетных отраслей. С рядом влиятельных региональных лидеров Ельцин заключил договоры о разграничении полномочий. Гуманитарная и творческая интеллигенция была запугана нагнетанием ужасов в случае возврата к власти коммунистов. В свою очередь, “красная угроза” оказала воздействие и на мировое сообщество - лидеры стран Запада в ходе кампании выражали неприкрытую поддержку Ельцину. Поп- и рок-звезды на бесплатных концертах по всей стране призывали молодежь голосовать за Ельцина под лозунгом “Голосуй, а то проиграешь!”

Одни потенциальные конкуренты Ельцина по борьбе за пост Президента были “включены” в его кампанию (как популярный генерал Александр Лебедь, после первого тура выборов открыто перешедший на сторону Ельцина); другие, как лидер партии “Яблоко” Григорий Явлинский, подвергались давлению и дискредитации; третьим (способным “отобрать” голоса у Ельцина в ходе выборов) было отказано в регистрации в качестве кандидатов, например, известной либеральной активистке Галине Старовойтовой. Апогеем кампании Ельцина стало задержание [c.33] двух участников его штаба при попытке вынести из здания правительства коробку с 538.000 долларов “черным налом” - эти деньги предназначались для выплаты гонораров артистам, выступавшим в поддержку Ельцина. После этого инцидента руководители служб безопасности и охраны Ельцина были отправлены в отставку (Gel'rnan, 1998), и кампания была продолжена в прежнем стиле.

В свою очередь, Зюганов был подвергнут публичной обструкции в средствах массовой информации (по данным Европейского института средств массовой информации, в период кампании соотношение негативных и позитивных оценок в выпусках новостей общенациональных телеканалов составило +492 и -313, соответственно) (White, Rose and McAllister, 1997). Несмотря на значительное число “твердых” сторонников, Зюганов в ходе выборов не смог создать достаточно широкой коалиции и оказался в политической изоляции. Не имея возможностей заручиться поддержкой необходимого для победы на выборах большинства избирателей, после первого тура выборов он фактически отказался от борьбы. Наблюдатели оценивали кампанию Зюганова как весьма бледную и маловыразительную (McFaul, 1997), вплоть до выдвижения гипотез о сговоре между правящей группировкой и левой оппозицией (Фадин, 1996). Вместе с тем немалую роль сыграло административное давление на избирателей в ходе голосования, свидетельством чего стало резкое изменение результатов голосования за Ельцина и за Зюганова в первом и втором туре выборов в ряде регионов (о голосовании в Татарстане см.; Lowenhardt, 1997). Наконец, в ряде регионов было документально зафиксировано немалое количество фальсификаций в пользу Ельцина, хотя и нет свидетельств того, что они обусловили исход выборов.

В итоге кампания, наряду с другими факторами электорального поведения, сыграла не последнюю роль в успехе Ельцина, одержавшего победу над Зюгановым в первом туре выборов (35% против 32%) и по итогам второго тура (53 против 40%). Но этот успех Ельцина оказался своего рода “пирровой победой”. Шестидесятипятилетний пожилой человек, организм которого был подорван избыточным употреблением спиртного и перенесенным инфарктом, не выдержал жесткого ритма кампании. В промежутке между первым и вторым туром выборов Ельцин перенес сердечный приступ и до дня голосования не появлялся на публике. После переизбрания ослабленный Ельцин уже оказался не в состоянии управлять своим окружением. В результате процесс “дележа добычи” по итогам выборов свелся к вознаграждению постами участников кампании. Чубайс возглавил Администрацию Президента, Лебедь на некоторое время занял пост секретаря Совета Безопасности (хотя через три месяца был отправлен в отставку); несколько постов получили также крупные предприниматели, [c.34] спонсировавшие кампанию Ельцина. Черномырдин, сохранив за собой пост главы правительства, был при почти полной поддержке оппозиционной Думы вновь утвержден на своем посту. В свою очередь, в Правительстве было создано 10 должностей вице-премьеров, представлявших разные политические группировки и кланы. Сам же Ельцин осенью 1996 г. вынужден был подвергнуть себя тяжелой операции на сердце. Длительная болезнь вывела Президента из строя более чем на полгода, и он уже никогда не смог восстановить былого физического здоровья и политического влияния.

Итак, президентские выборы, хотя и были частично свободными в смысле доступа к борьбе за власть, по крайней мере, основных кандидатов, но не были справедливыми в плане равенства прав кандидатов и их избирателей. Вся мощь российского государственного аппарата на всех уровнях, все внутренние и внешние финансовые потоки, все некоммунистические силы российского общества работали на кампанию Ельцина.

Политические последствия президентских выборов также можно оценить как противоречивые. С одной стороны, их можно рассматривать как решительный шаг, но пути демократической консолидации - в свете таких явлений, как легитимация Ельцина и президентства как такового, “бюрократизация” института президентства (в веберовском смысле), провал попыток отмены или переноса выборов, первый успешный опыт коалиционной политики на выборах и, наконец, завершение институционального оформления российской политической системы (Салмин, 1997). Однако при этом логика стабильного институционального развития была подорвана ради победы Ельцина над коммунистами любой ценой (Эксперты, 1996: 78), и выборы использовались как инструмент политической манипуляции во имя легитимации правящей группировки (Пугачев, 1997).

Одним из непосредственных последствий выборов стало изменение политической стратегии коммунистов, которые в августе 1996 г. выдвинули лозунг “врастания во власть” и, не имея ресурсов для массовой мобилизации, окончательно перешли к системной оппозиции - и даже “полуоппозиции” (Linz, 1973b) в рамках существующего режима. Казалось бы, угроза демократии со стороны антисистемных политических сил в результате выборов была исчерпана. Но стабилизация политического режима, достигнутая таким путем, оказалась временной и неустойчивой в условиях, когда правящая группировка, победив на выборах любой ценой, оказалась неспособна к успешной реализации своего политического курса, а неэффективность сформированных по итогам выборов институтов во многом сводила на нет демократический потенциал электоральной конкуренции. [c.35]

Таким образом, цикл российских выборов 1995-1996 гг. обозначил пределы воздействия электоральной политики. Хотя выборы и стали неотъемлемым институтом политической жизни страны, а электоральная политика превратилась в основной (хотя и не единственный) механизм политической конкуренции, но при этом выборы не сопровождались демократической подотчетностью власти. Формируя ограниченные рамки политической легитимности, сами по себе они не создавали достаточных институциональных условий для становления устойчивой демократии. Напротив, в этой ситуации предстоящий цикл общенациональных выборов 1999-2000 гг. (и особенно являющиеся “игрой с нулевой суммой” президентские выборы 2000 г.) становится новым вызовом для трансформации в России и динамики российской политической системы.

3. Выборы в России: свободные и справедливые?

20. Шевцова Л. (1995). Посткоммунистическая Россия: логика трансформации и перспективы. - М.: Московский центр Карнeги.

21. Шевченко Ю. (1999). Конфликт между ветвями власти и электоральное поведение в России. // Мировая экономика и международные отношения, 1.

22. Шейнис В. (1997). Пройден ли исторический рубеж? // Полис, 1.

23. Цыганков А. (1997). Между либеральной демократией и сползанием в авторитаризм: предварительные итоги политического развития России (1991-1996). // Социально-политический журнал, 1.

24. Эксперты (1996). Эксперты о факторах демократической консолидации в России. // Полис, 4.