Теневизация общества: особенности российского политического процесса

2

Теневизация общества: особенности российского политического процесса

О том, что многие процессы в современной России реализуются не в цивилизованном, открытом варианте, а под “ковром”, в теневых структурах и теневыми способами стало уже общим местом рассуждений политологов, экономистов, правоведов. Справедливы и требования о выходе из тени, разрушении триады: “теневая политика”; “теневая экономика”; “теневое право”. Тем не менее, как это ни покажется странным, в среде отечественных исследователей отсутствует единый подход и в осмыслении проблемы “теневизации”, и в ее оценках, и - даже! - в определениях ее причин, сущности, составляющих.

Можно предположить с достаточной долей уверенности, что разногласия в этом вопросе объясняются не только недостаточной научной разработанностью проблемы, но и наблюдающейся тенденцией не столько объяснить, сколько оправдать усиление теневой составляющей в разных сферах жизни.

Явления теневизации были характерны и для советского периода (как, впрочем, они характерны для всех без исключения стран мира). Однако еще нигде и никогда теневая составляющая не играла такой значительной, можно сказать, определяющей роли, как в Советском Союзе последних лет его существования и в современной России.

На наш взгляд к изучению проблемы следует подходить комплексно, анализируя, прежде всего ее составляющие.

К примеру, теневую экономику целый ряд исследователей предпочитает рассматривать как явление преимущественно экономического характера, имеющее исключительно объективные причины, и пытаются уйти от комплексной постановки проблемы, не учитывая целенаправленную политическую деятельность и соответствующее правовое обеспечение активизации теневых акторов и теневых процессов в современной России.

В этой связи вполне понятен интерес, проявляемый российской властной и экономической элитой к западным теориям и концепциям теневой экономики, которые как-то интерпретируют эту проблему (о некоторых из них будет сказано ниже), они, по существу, сводятся к одному утверждению: с увеличением экономической свободы, большей либерализацией экономики - уменьшается ее теневая составляющая. Отсюда требование ухода государства из экономической жизни.

Здесь - умышленно или неумышленно - весьма некритично переносится опыт западных стран на российскую почву. Априори считается, что именно слишком активная роль государства (наследие прежних времен) и порождает все большее усиление теневизации - в противостояние ему. При этом ни в коем случае не признается, что новая власть сама уже является инициатором и проводником многих этих процессов, да и властью она стала в значительной степени в результате теневых акций.

По этой причине представляется непродуктивным, ведущим к ложным целям поиск положительных сторон во всех трех составляющих теневизации - теневой экономике, [c.29] теневой политике и теневом праве - как в целом, так и в каждой по отдельности. То, что такие стороны существуют, давно уже - и не нами - доказано. Отечественная же наука сегодня обязана не только развивать академические теории, но и помочь решить актуальнейшую прикладную задачу по выводу страны из “тени”. Сделать это, по нашему мнению, невозможно, если не видеть причины “особости” отечественных теневых процессов в первую очередь в политике, проводимой “поздним” Горбачевым и Ельциным, которую с полным правом можно назвать “политикой теневизации”, даже “политикой криминализации” (как иначе охарактеризовать высказывания в разные времена некоторых “реформаторов” и ученых (!), сводящиеся к тому, что лучше бандиты, чем коммунисты (А. Чубайс), взяточничество нужно поощрять (Г. Попов), а коррупция есть благо, ибо она разлагает “тоталитарное общество” (В. Лоскутов). В этот ряд, пожалуй, стоит добавить и более актуальное для нас, ибо более отражающее намерения и цели такой политики высказывание парагвайского диктатора Стресснера: “Необходимо поощрять коррупцию, ибо коррупция порождает соучастие, а соучастие порождает преданность” (цит. по: [10]).

Когда сегодня Г. Сатаров и др. заявляют, что власть в первую очередь должна защищать собственность (см., напр., [19]), не может не встать вопрос: насколько легитимна эта собственность и способна ли власть, исповедующая подобную идеологию, защищать чью-либо собственность, кроме своей? Одна из статей советника президента по экономике А. Илларионова называлась “В условиях цивилизованной экономики собственность священна” (см.: [5]). Но можно ли помышлять о цивилизованности экономики, если политическая и правовая основы ее создания были изначально “нецивилизованными” и остаются таковыми до сей поры?

Однозначного ответа на этот вопрос не существует. Но явно не правы те, кто отвечают на него положительно, ссылаясь, например, на опыт “дикой” приватизации североамериканского Запада сто лет назад. Дело в том, что период “дикого капитализма” в США продолжался не одно десятилетие. То же происходило и в других странах. А сколько - не десятилетий - лет! - осталось России, чтобы избежать перспективы опять оказаться “впереди планеты всей”, став, по существу, мафиозным, криминальным государством, или вообще утратив собственную государственность?

Приведенная краткая характеристика проблемы в целом, на наш взгляд, диктует естественную необходимость определить практические пути ее решения. Участие в этой работе научного сообщества более чем целесообразно. Однако ему, в первую очередь, предстоит сформировать, если не общий, то, по крайней мере, доминирующий подход. А он невозможен до тех пор, пока, мы не определимся с понятиями, дефинициями, терминами и т.п. Достаточно сказать, что в научный оборот не введено не только исчерпывающее определение “процесса теневизации” как такового, но и само это слово пока воспринимается как неологизм, содержательность которого подвергается многими учеными сомнению. Более того, совсем не разработано понятие “теневая политика”, говоря о ней, авторы ограничиваются примерами, но не предлагают приемлемых определений. Словосочетание “теневое право” также появилось в российской политологии относительно недавно и недостаточно теоретически обоснованно.

Зададимся вопросом, а может быть и не следует этого делать, поскольку западная политология, к примеру, оперирует в основном конвенциональными (легитимными) составляющими политического процесса?

Думается, для России этого недостаточно. Все это весьма затрудняет взаимопонимание, хотя, как уже говорилось, причины здесь не только в освоении наукой качественно новых явлений, но и в явной политической конъюнктурности ряда оценок и выводов.

Не ставя перед собой амбициозную задачу предложить общеприемлемые формулировки, попытаемся здесь лишь свести воедино и, по возможности, комплексно обобщить и охарактеризовать разные точки зрения и подходы к “теневым” феноменам.

Следует заметить, что все эти различные подходы, разделяются на две группы, представляющие две неявно выраженные, но принципиальные тенденции. В основу одной положена ценностная концепция: морально или аморально рассматриваемое [c.30] явление. В основе другой - концепция полезности: вредно или нет обществу это явление, вне зависимости от моральных критериев.

Два этих подхода вообще определяют очень многое в политической жизни и ее развитии. Исключительно на них, кстати, основаны и все наши противоречия в оценках итогов последнего пятнадцатилетия, и разное видение будущего страны.

Начнем с семантики. В словаре русского языка слово “тень” и производные от него имеют нейтральную (в прямом смысле), либо косвенно-отрицательную оценку. Употребление их в переносном смысле приобретает чаще всего ясно выраженный ценностно-негативный смысл: “Теневая сторона - темная, отрицательная характеристика какого-либо явления”; “Отражение внутреннего состояния (беспокойства, печали и т. п.) на лице, в глазах человека”; “Бросить тень на кого-то - вызывать сомнение в чьей-либо добропорядочности”; “Навести тень (на плетень) - намеренно запутать, сделать неясным что-либо” и т.д. [20, т. 4, с. 352-353].

Плюрализм в подходах, определениях и современной типологии составляющих выглядит следующим образом.

О теневой экономике. Исследователи обычно выделяют три основные группы “неформального” сектора экономики:

- высший уровень - сугубо криминальные элементы (торговцы оружием, наркотиками и т. д.), к ним также относятся крупные взяточники в государственной власти и управлении;

- средний уровень - теневики-хозяйственники или “цеховики” (предприниматели, коммерсанты, бизнесмены);

- низший уровень - наемные работники теневиков (см. [7]).

По определению Л. Косалса, относящемуся к советскому экономическому периоду это:

- во-первых, “легкая” теневая экономика, то есть хозяйственная деятельность, не контролировавшаяся властями, прямо не связанная с нарушением законов, но балансирующая на его грани, или же активность, которую закон не регламентировал вообще.

- во-вторых - “средняя”, представляющая собой нарушение советских законов, но легитимная в странах с современной рыночной экономикой.

- в-третьих - “тяжелая”, связанная с прямым нарушением законов как советских, так и принятых в странах с развитой рыночной экономикой (см.: [8, с. 61]).

На основе подобной градации С. Головин и А. Шохин предложили типологию теневой экономики, с соответствующими уровнями. Согласно их методике, основными структурными элементами теневой экономики являются:

- “неформальная экономика” - система экономических отношений, основанная на неформальном взаимодействии между экономическими субъектами, личных отношениях и непосредственных контактах между ними и дополняющая или заменяющая официально установленный порядок организации и реализации экономических связей;

- “вторая экономика” - система экономических отношений, которые либо запрещены, либо не зарегистрированы в установленном порядке и поэтому тщательно скрываются от контроля;

- “черная” или криминальная экономика - система криминальных экономических отношений, встроенная в официальные и полностью скрываемая от всех форм контроля (см., напр.: [3]).

Отсюда следует, что в теневой экономике есть составляющие двух принципиально различных типов: неформальная, т.е. неофициальная, но не имеющая криминальных характеристик, и собственно криминальная (противоправная).

Следует, однако, отметить, что наши теоретические представления в этой области несколько упрощают действительность. В реальной жизни далеко не всегда криминальную составляющую можно отделить от всех иных. [c.31]

В том числе и по этой причине не могут быть реализованы некоторые радикальные меры по выводу экономики из тени, предлагаемые и у нас, и на Западе. Например, известный латиноамериканский исследователь Э. де Сото, использующий термин “внелегальная экономика”, в качестве такой меры предлагает легализовать всю собственность, находящуюся в руках теневиков (см.: [24]). Однако предложенное им понятие “внелегальности” охватывает не весь спектр теневой экономики, а только ту ее часть, которая, согласно приведенной квалификации, является “неформальной” или “второй”. По сути, это факты нелегальной миграции, строительства жилья, мелкой торговли, кустарных производств. Разумеется, в современной России такая экономика широко распространена, но гораздо менее влиятельна и губительна по своим последствиям, нежели “большой” криминальный бизнес, получающий постоянную подпитку в продолжающихся процессах распределения и передела собственности и - подчеркнем это - власти.

В набор терминов и понятий, характеризующих феномен теневой экономики, входят также “скрытая экономика”, “параллельная экономика”, “подпольная экономика”, “экономика черного обращения денег”, “черный рынок”, “серая экономика”, “крышуемая экономика”, “криминальная экономика” и другие.

Еще более запутывает представления о содержании теневой экономики подмена этого термина термином “ненаблюдаемая экономика”. Так А. Суринов относит к ней так называемый неформальный сектор, к которому можно причислить производство в сфере домашнего хозяйства, …а также легальную деятельность, доход от которой предприятия предпочитают не показывать или показывать не в полном объеме” (см.: [22]).

По мнению К. Рюля, теневая или ненаблюдаемая экономика “охватывает все виды экономической деятельности, которые не отражены официальной статистикой, включая и данные по расчету налоговых поступлений, а так же так и частично учитываемую экономическую деятельность (серую экономику) [18].

Г. Явлинский предпочитает термин “неофициальная экономика”. Она, по его мнению, с неизбежностью требует для своего функционирования и неофициальной системы власти, понимаемой как возможность контролировать основные хозяйственные ресурсы (см.: [26]). Автор использует и термин “неформальная экономика” (см.: [25]).

В целом, описывая теневую экономику, авторы подразделяют ее на два основных вида - “легитимную” и “криминальную”. Следует согласиться с Р. Рывкиной, которая полагает, что это естественно, так как политика по отношению к ним должна быть разной: “Криминальная теневая экономика - не что иное, как преступность, и меры здесь известны. Легитимная же теневая экономика требует особого подхода” [17, с. 11].

В этот обоснованном положении заключена вся сложность проблемы. Ведь выделяемые и разделяемые в теории, на практике сегменты теневой экономики, как правило, взаимосвязаны или перекрывают друг друга. Разделить понятия несложно. Но никто пока не дал рекомендаций, каким образом на практике, а не в теории можно “отделить зерна от плевел”.

Целесообразно согласиться с формулировкой В. Исправникова и В. Куликова, дающих следующее определение теневой экономики: “это всякая экономическая активность, которая не зарегистрирована официально уполномоченными органами. Это такой уклад экономических отношений, который складывается в обществе вопреки законам и формальным правилам хозяйственной жизни” ([6]; цит. по: [2]).

Мы видим, что, исходя из определений теневой экономики России и ее составляющих, у разных авторов оценки опасности теневизации также весьма различны.

Здесь мы не можем полностью согласиться с мнением Р. Рывкиной, которая утверждает, что теневые процессы в социальных сферах вторичны по отношению к теневой экономике: “будучи источником теневых процессов, экономика как бы “заражает” ими все другие сферы общества. В результате оказывается, что теневые процессы выходят за рамки экономики и проникают во все остальные сферы общественной жизни” [17, с .4]. Возможно, следовало бы говорить не об экономике, а об экономических интересах. Причем эти интересы, как свидетельствует практика последнего десятилетия, не есть общественные или государственные интересы, а интересы лишь его небольшой, но [c.32] ставшей значимо влиятельной группы. Эти люди, даже став олигархами, миллиардерами, по прежнему исповедуют мораль мелких лавочников.

В России так уж сложилось, что очень небольшой круг собственников (может быть несколько десятков человек) владеет большей частью экономики страны, фактически предопределяя объем и рост пресловутого ВВП.

Даже наиболее сплоченная часть олигархов, условно называемая “семьей”, реагируя на дело ЮКОСА (лето 2003 г.) озабочена, к сожалению, не будущим России, а лишь сохранением своего политического положения на следующее четырехлетие, не заглядывая в более отдаленное будущее.

Видятся два направления работы. Прежде всего, сильным мира сего надо определиться с кем, какую Россию они хотели бы видеть через десять-пятнадцать лет. К примеру, Е. Львов и другие авторы предлагают олигархам создать независимый цент стратегических разработок, которому не следовало бы ограничиться чистым экономизмом, а попытаться построить модель желаемого общества со всеми сопутствующими ему ценностными установками, властными органами, отношениями собственности. На этой базе можно попробовать понять место России в быстро меняющемся мире, в том числе в глобальной экономике. Не хотелось бы предвосхищать итог этой работы, отмечает автор, но результат вполне мог бы быть неожиданным, особенно для тех, кто пытается соединить несоединимое: старорежимную великодержавность, гражданское общество и рыночную открытую экономику. Фактически речь идет о подготовке программы действий для человека, который станет президентом в 2008 году (см.: [12]).

Но это не значит, что надо ограничиваться умственными усилиями узкого круга экспертов. В стране - десятки, если не сотни поселений, которые можно считать корпоративными. Вся жизнь там зависит от одного единственного предприятия.

Можно, не дожидаясь чудесных перемен сверху, начать обустраивать Россию с таких вот малых мест, помогая налаживать там настоящее местное самоуправление, создавать условия для малого и среднего бизнеса, а значит для занятости людей, внедряя наиболее гуманные технологии социальной работы. Так, шаг за шагом, могут появиться острова надежды на достойную жизнь, которые со временем могут начать сливаться в новое российское общество. Для крупных предпринимателей, олигархов это реализация конкретных программ социальной ответственности бизнеса, в том числе и выведения капиталов из тени.

Пока же, к сожалению, экономические интересы абсолютного меньшинства российского общества, выдаются за интересы общества и обеспечиваются соответствующей государственной политикой, ясно, что сама современная российская политика становится не только проводником, но и источником теневизации и поэтому все более уходит из публичной сферы в тень.

Следует заметить, что феномен теневой политики у нас изучен совершенно недостаточно, хотя, как и теневая экономика, теневая политика присуща любой социально-экономической системе. Более того, теневая политика в целом - это одна из форм обычного политического процесса, особенно когда речь идет о межгосударственных, межсоюзных, межпартийных отношениях (партия, победившая на выборах, формирующая правительство и оппозиция - теневой кабинет).

В целом представляется возможным структурировать теневую политику примерно по тем же основаниям, по каким сегодня структурируется теневая экономика.

Можно выделить ее “неформальную” составляющую, с одной стороны, и собственно противоправную, с другой. Правда, здесь структура значительно более сложна и трудна для анализа. Например, как дать определение термина “тайная политика”? Опять же, каков здесь должен быть исторический, онтологический, аксиологический подходы?

Особенно сложны для анализа ситуации, в которых теневые политические и экономические действия сплетаются в единый процесс. Допустим, когда в результате определенных политических усилий появляются официальные государственные акты, объективно направленные на рост криминализации. Или, можно ли в действительности [c.33] считать легальной экономику, которая получила этот официальный статус исключительно благодаря появлению неких нормативных документов, но по сути своей продолжает оставаться криминальной.

Эти и подобные им вопросы начали привлекать все большее внимание отечественных, политологов, правоведов. Резко возрос интерес к исследованию именно политической составляющей процесса криминализации государства и общества. Имеются предложения о формировании таких новых научных направлений как политическая криминология, исследование политической коррупции. Иными словами, происходит определенное смещение акцентов категорических классических утверждений, что экономические интересы и отношения всегда главенствуют над политическими и в значительной степени их формируют.

Сегодня многочисленные примеры подводят нас к противоположному выводу. А именно: в некоторых случаях (конкретно - в случае с реформированием советской - российской экономики) громадный рост теневой (криминальной) составляющей является следствием соответствующих политических упущений, недоработок, а также установок, усилий в теневой политической сфере.

Но, к сожалению, именно эта важнейшая составляющая “теневой реальности” - теневая политика - по-прежнему изучена менее всего, и, следует полагать, это положение продлится до тех пор, пока не произойдут реальные изменения в общей государственной российской политике.

Как отмечает Р. Рывкина, “в России и доказанная теневая политическая деятельность практически ненаказуема, даже если она и приобрела неприятную “огласку” (см.: [17]). К этому стоит добавить, что официальные доказательства теневой политики получить очень трудно, практически невозможно. В этом, в том числе следует искать объяснения, мало подкрепленного доказанными фактами, осмысления теневой политики в России как явления.

Вот что по этому поводу говорится в докторской диссертации А. Макарина “Бюрократия в системе политической власти: теория и практика”: Что касается второй, или “невидимой” части российской политической системы, то, она проявляется как неформальная, теневая и нелегальная. Эта структура согласует основные интересы субъектов политики как в вопросах подготовки большинства публичных решений, так и в процессе их принятия и осуществления. В данный процесс вовлечены “группы интересов”, или, точнее, “группы давления”.

В неформальном процессе участвуют и формальные институты - аппараты Президента, правительства, министерств, губернаторов или мэров и т.д. Но и в последнем случае эти структуры действуют не на представительном или правительственном, а на неформальном, личностном уровне и (что является главным) с узко корпоративными целями. Специфика российской политической среды заключается в том, что неформальное поле значительно сильнее формальных отношений (см.: [14]).

Те же тенденции отмечает и В. Лапкин: “Для современной России характерно специфическое, как бы перевернутое соотношение формального и неформального (легитимного и теневого) уровней политической системы, в результате которого неформальный уровень оказывается основным, решающим… Существует неофициальный, теневой уровень политической системы - “политическое Зазеркалье”. На этом уровне и происходит фактическое согласование существующих интересов основных субъектов политики, более того именно здесь осуществляется как подготовка, так и принятие основных общественно значимых решений. В этих условиях процедура согласования и принятия государственных решений носит закрытый (теневой), характер, что является одной из причин отсутствия доверия к власти (см.: [9, с. 174]).

Теневая политика наиболее непосредственным образом связана с политической коррупцией, а потому должна рассматриваться как важнейший криминогенный фактор. Характеризуя политические аспекты коррупции, далеко недостаточно разработанные в нашей криминологической, правовой и политологической науке, В. Лунеев пишет, что она представляет собой коррупционные (или связанные с коррупцией) формы [c.34] политической борьбы правящих или оппозиционных элит, партий, групп и отдельных лиц за власть. Автор подчеркивает, что в УК РФ нет уголовной ответственности за политическую коррупцию (см.: [11, с. 102-103]).

Обращаясь к проблемам теневой политики, невозможно обойти вниманием вопрос политической преступности. Сам факт непубличности, скрытости политических процессов и процедур предусматривает возможность их противоправности. Но он же исключает возможность их четкой юридической квалификации. Но даже когда появляются документальные свидетельства, практически никогда не следует уголовная ответственность. Это положение характерно не только для России. Нюрнбергский процесс, международный суд в Гааге - судили не за политические преступления, а за преступления против человечества. Именно в политической сфере между моральным и юридическим осуждением существует громадная дистанция, часто непреодолимая.

Как же трактуют понятие политической преступности современные исследователи?

Политическая преступность - это вид общественно опасного поведения, запрещенного международным и (или) национальным уголовным законодательством, совершаемый субъектами политики в целях сохранения, изменения или прекращения деятельности государственных конституционных органов, политических общественных объединений, высших должностных лиц национального или иностранного государства, либо международного сообщества, либо видных общественных или политических деятелей, либо сохранения или изменения внешних или внутренних границ государства, а также полного или частичного уничтожения людей, либо их вытеснения с определенной территории по национальным, расовым, этническим, религиозным признакам или политическим убеждениям (см.: [15, с. 226-236]).

В данной строго юридической трактовке многие реально совершаемые политические деяния, осознаваемые обществом как преступления, не могут быть квалифицированы таким образом. Потому хотя бы, что преступный политический режим всегда или почти всегда в состоянии обеспечить себе необходимую правовую базу, а приоритет международного законодательства над национальным далеко не всеми признан.

Мы видим, таким образом, что сфера теневой политики является потенциально даже более опасной, чем сфера теневой, в том числе криминальной экономики. Криминальное экономическое деяние может быть пресечено в процессе его совершения. Некоторые его детали не могут не иметь публичного выражения. Политическое деяние, даже не попадающее в разряд криминальных, становится (или не становится) известным лишь post factum, когда ущерб, часто невосполнимый, уже нанесен. И это еще один довод в пользу утверждения, что процесс детеневизации общества, детеневизации страны должен начинаться и происходить прежде всего в политической сфере.

От того, каким образом и насколько успешно будет вестись этот процесс полностью зависит будущее третьей части “теневой” триады - теневого права, или теневой юстиции.

Универсальная основа теневой юстиции - здравый смысл, - категорически утверждает Л. Тимофеев. И объясняет возникновение этого феномена следующим образом: “Потенциальный хозяин теневой собственности только ждет необходимости, чтобы пустить в ход свои возможности. Такая необходимость и является в виде неудовлетворенного спроса.

Теперь, для того чтобы в ответ на спрос последовало предложение (и чтобы это не было актом грубого воровства и сбыта краденного) нам необходимо только одно: найти правовое оправдание теневых экономических взаимоотношений” [23].

Если перевести приведенный пассаж на обычный язык, то теневая юстиция необходима для того, чтобы создать обстановку, в которой “акты грубого воровства и сбыта краденого” квалифицируются как нормальная, ненаказуемая экономическая деятельность. Все иные разъяснения - от лукавого. Сколь бы позитивно ни оценивались теневые экономические и политические процессы, какое бы позитивное значение эти процессы не имели в действительности (а в периоды революционных преобразований они, конечно, неизбежны столь же, сколь и необходимы), сущность теневого права [c.35] всегда одна: оно альтернативно официальной правовой системе, и в этом смысле абсолютно незаконно, а сами термины “теневая юстиция”, “теневое право” и пр. - в принципе бессмысленны для употребления и объяснения современного развития.

Гораздо предпочтительнее термин “неправо”, (негативное право”), введенный еще Гегелем. В. Бачинин, анализировавший эту категорию, делает вывод, что, главным теоретическим инструментом утверждения негативного права является принцип тотального отрицания (см.: [1, с. 18]).

Как известно, право есть нормативное выражение исторически сложившегося порядка общественных отношений между свободными и равными субъектами, отклонение от которого может быть устранено мерами государственного принуждения (по определению Л.И. Спиридонова; цит. по: [16, с. 351].

Принудительно сложившийся в современной России новый порядок общественных отношений, при этом не между равными и свободными субъектами, а между субъектами, умышленно поставленными в неравное положение (напомним меткое выражение одного из журналистов в адрес олигархов: “их назначили быть богатыми”) создал трудноразрешимую коллизию…

Выход из этой патовой ситуации и дало повсеместное распространение теневого права, реализуемого через теневую юстицию. Заметим, что в этой роли часто выступают вполне официальные структуры - органы внутренних дел, прокуратура, суды. Иными словами, правовой нигилизм был возведен в ранг одной из “свобод” российской демократии.

Безусловно, правовой нигилизм есть и наследие прошлого, и объективное следствие революционной ломки прежних общественно-экономических отношений. Но нельзя не видеть - в особенностях его распространения и “внедрения” - влияния на власть “криминальной идеологии”.

Лидеры и авторитеты организованной преступности, утверждают авторы коллективной монографии “Политический режим и преступность”, стремятся насаждать идеологию преступного мира, свою систему ценностей. Механизм экспансии преступной субкультуры и воровской идеологии строится не только на основе проникновения в государственный аппарат, но и с помощью средств массовой информации, “заражая” общество преступными обычаями и традициями… Констатируя, что официальная власть в современной России характеризуется такими чертами как цинизм, коррумпированность, безвольность, разрегулированность различных элементов властного механизма, можно предположить, что такая характеристика проецируется на граждан (см.: [15, с. 77].

Зададимся вопросом, как же реализуется сегодня теневое право через теневую юстицию?

Теневики создали сеть собственных структур с административными и даже чисто юридическими функциями. Всеобъемлюще и эффективно у них поставлено дело выявления доходов. Мелкий и средний бизнес повсеместно обложены регулярными поборами. Уклонение от их выплат оперативно и неминуемо влечет жестокую ответственность. Масса фирм и “охранных структур” не заняты ничем, кроме насильственного выбивания действительных или мнимых долгов, полностью игнорируя установленный в государстве порядок их взыскания. Угрозы, шантаж, насилие и даже заказные убийства стали повседневной реальностью. В то же время криминал стал служить предпринимателям, охраняя их интересы от происков конкурентов и государства.

Другая составляющая теневой юстиции - использование и подкуп механизмов официальной юстиции. В результате система юстиции в значительной мере растеряла свой потенциал, утратив контроль даже за правовыми проблемами и процессами. Все большая часть блюстителей правопорядка стала увязать в сетях теневой экономики, а использование “крыш”, правовых и властных возможностей официальной юстиции в интересах “заказчиков” стало отличительной особенностью правоприменительной практики.

Сегодня весь набор правовых средств официальной юстиции в полной мере присущ теневому укладу. Есть реальная теневая власть и ее правовые механизмы, есть теневое [c.36] право, его нормы и обычаи, их принудительная сила, есть аппарат исполнения теневых законов. Есть квалифицированные кадры с опытом работы и связями в правоохранительных органах и других структурах власти. Совокупность всех этих и многих других существенных и взаимосвязанных теневых юридических элементов, их единая направленность на обеспечение и защиту теневых интересов позволяет говорить о теневой юстиции как о сформировавшейся целостной системе, которая органически переплетается с системами теневой экономики и теневого властвования. Все они настолько взаимосвязаны, взаимопронизаны, совместимы и дополняют друг друга, что их вообще трудно представить разобщенными (см.: [21]; [4, с. 143]).

Авторы исследования проведенного Социологическим центром Российской академии государственной службы при президенте РФ в октябре 2002 г., как особо тревожный факт отмечают распространение неформальных, теневых отношений в сфере личной безопасности, когда в поисках защиты или справедливости граждане вынуждены обращаться к людям, которые оказывают помощь негласно, за денежное вознаграждение. Причем “эффективность” теневых каналов оказывается в 4-5 раз выше, чем легальных. Данные опросов, пишет О. Митрошенков, показывают, что ценности солидарности, взаимности, консенсуса не обладают сколько-нибудь значимыми регулятивными функциями в российском обществе. В этих условиях формируется система неформального согласования интересов, прав и обязанностей, основанная, естественно, не на законе, а на коррупционных отношениях и “диком” лоббизме. Функции государственных институтов узурпируются разного рода кликами, которые не признают общепринятых норм гражданской и правовой культуры. Совокупность подобных клик образует сеть отношений, масштабы которой позволяют определить ее как “теневое государство” (см.: [13]).

Итак, какую бы из трех составляющих теневых процессов, мы не рассматривали, вывод практически один: масштабность каждого из них, а тем более их совокупности, неизбежно ведет к возникновению “теневого государства”.

Пора признать: политика реформ была политикой, формирующей и использующей теневую реальность не только в экономике. Она формировала теневые общественные отношения в самом широком смысле этого понятия. В результате мы оказались перед проблемой теневизации России, или несколько конкретнее - теневизацией современного российского общества в своей совокупности.

Может возникнуть вопрос: не слишком ли жестко мы увязываем в одно целое процессы теневизации общества и государства и их криминализации? Напротив. Скажем больше: с определенной степенью допущения мы готовы рассматривать их как единый политический процесс, и именно как процесс криминализации.

Сама коррупция может с одинаковым основанием рассматриваться и в рамках процесса теневизации, и в рамках криминализации. Достаточно сопоставить определения, даваемые явлениям коррупции и организованной преступности, и мы увидим в них много общего - фактически единый процесс, который и происходит на наших глазах в течение уже довольно долгого времени.

Таким образом, мы подошли к завершающему утверждению. Можно согласиться с позицией Р. Рывкиной, которая видит задачу социальных наук в изучении процесса теневизации общества, т.е. анализе его возможных влияний на последующее развитие российского общества и необходимых мер по его минимизации (см.: [17, с. 13]); мы также считаем, что продуктивность этой работы будет обеспечена не “специальным социал-философским рассмотрением” вопроса о том, какая из этих двух реальностей (обычная и теневая) первична и “что на самом деле есть свет и что есть тень” [23], а выстраивая ее, даже не на гипотезе, а на доказанной практикой истине, что в сегодняшней ситуации, в той стадии теневой реальности, в которой оказалась Россия, любые теневые процессы в любой сфере жизни общества и государства следует рассматривать как процессы однозначно негативные, криминогенные и не находящие себе не только морально-этического, но и экономического оправдания. [c.37]

Второе и последнее: проблема теневизации есть проблема политическая, более того, общеполитическая и общегражданская, а отнюдь не только экономическая и правовая. Сегодня она не должна решаться в противоборстве экономических и политических теорий. Сегодня мы не имеем гражданского права поддерживать, оправдывать, приветствовать теневую триаду ни в целом, ни в каждом отдельном ее проявлении.

Литература

1. Бачинин В.А. Неправо (негативное право) как категория и социальная реалия. // Государство и право. - 2001. - № 5.

2. Бойков В. Некриминальная теневая экономика. // Государственная служба. - 2001. - №1.

3. Головин С.Д. О классификации явлений теневой экономики. // Вестник МГУ. - Сер. 6: Экономика. - 1992. - № 1.

4. Демин В., Катышев М. Проблемы теневой юстиции в России. // Вестник аналитики. - 2001. - № 4.

5. Илларионов А. В условиях цивилизованной экономики собственность священна. // Российская федерация сегодня. - 2001. - № 14.

6. Исправников В.О., Куликов В.В. Теневая экономика в России: иной путь и третья сила. - М., 1997.

7. Каширова А. Из тени в свет перелетая. Теневая экономика: криминал или источник инвестиций. // Век. - 1996. - № 27.

8. Косалс Л. Теневая экономика как особенность российского капитализма. // Вопросы экономики. - 1998. - № 10.

9. Лапкин В.В. В поисках России политической. // Кентавр. - 1999. - № 8.

10. Латынина Ю. Белая клика и черная клика. // Новая Газета. - 2003. - 23-25 июня.

11. Лунеев В.В. Коррупция: политические, экономические, организационные и правовые проблемы. // Государство и право. - 2000. - № 4.

12. Львов Е. Контрольный пакет России. // Московские новости. - 2003. - № 25.

13. Митрошенков О. Граждане не заметили диктатуры закона. // Независимая газета. - 2003. - 8 декабря.

14. Пляйс Я. Политическая власть в России в поисках новой идентичности (аналитический обзор диссертационных исследований российских политологов). // Власть. - 2001. - № 10.

15. Политический режим и преступность / Под ред. В.Н. Бурлакова, Ю.Н. Волкова, В.П. Сальникова. - СПб., 2001.

16. Потякин А. Правовой нигилизм как вариант современного российского правосознания. // Общество и политика. Современные исследования, поиск концепций. - СПб, 2000.

17. Рывкина Р.В. Теневизация российского общества: причины и последствия. // Социс. - 2000. - №12.

18. Рюль К. Теневая экономика отражает резервы роста. // Коммерсант. - 2002. -11 ноября.

19. Сатаров Г. Власть должна защищать частную собственность. // Независимая газета. - 2003. - 24 апреля.

20. Словарь русского языка: В 4-х т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; Под ред. А. П. Евгеньевой. - 3-е изд. стереотип. М.: Русский язык, 1985-1988.

21. Смирнов А. Для чего нужен силовой вариант. // Аргументы и факты. - 2003. - № 33.

22. Суринов А. Лучше такая правда, чем никакой. // Коммерсант. - 2002. - 11 ноября.

23. Тимофеев Л. Новая теория социализма. // Московские новости. - 1996. - № 49. - 10 декабря.

24. Сото Э. де. Загадка капитала: Почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире / Пер. с англ. - М., 2001.

25. Явлинский Г. Добрый царь как фактор риска. // Московские новости. - 2002. - № 44.

26. Явлинский Г. Периферийный капитализм. // Московские новости. - 2003. - № 18.