Сложный путь становления демократии в России

Сложный путь становления демократии в России

Становление и, тем более, попытки дальнейшего развития демократических принципов обустройства российского общества действительно происходили и происходят сейчас в сложнейших условиях. Впрочем, Россия здесь вовсе не исключение, это - общее правило. Даже если рассматривать только один аспект данного процесса, связанный с разделением власти как принципиальным условием и основным механизмом функционирования всех видов политической и неполитической власти, то уже здесь в полной мере можно увидеть, насколько непросто исторически эволюционировал этот процесс.

Разделение власти возникает из ее же внутреннего свойства быть системой отношений, побуждающей действие между активным субъектом, генерирующим волевой импульс, и, условно говоря, пассивным субъектом, воспринимающим такой импульс и осуществляющим побуждение, становящимся носителем власти, ее исполнителем. Эта простейшая схема разделения и передачи власти обычно усложняется, особенно в институциональном политическом процессе, когда воспринимающий субъект передает волевой импульс власти следующему субъекту и так далее - вплоть до конечного исполнителя. Этот процесс есть, по сути, командование или распоряжение. Он-то и составляет краеугольную суть власти.

Первое крупное разделение власти развело политическую и религиозную власти - власть государства и власть церкви. Оно же сопровождалось и длительной борьбой за унификацию власти, то есть за преобладание светской власти над религиозной или наоборот - за господство церкви в светской жизни общества. Властное соперничество между государством и церковью, начавшись в средневековье, продолжалось и в течение нового времени как в нашем отечестве, так и в Западной Европе. Заметим, что это соперничество и по сей день далеко не завершено для части государств и обществ, причем, исход его там по-прежнему не вполне предсказуем. Христианская часть планеты, например, однозначно разрешила спор о характере власти в пользу светской, государственной. Мусульманский же мир решает вопрос преимущественно в пользу значительного политического влияния религиозных начал в общественной жизни, в политико-правовой системе и в культурном укладе. [c.5]

Решающий этап институционального и функционального разделения государственной власти наступил в начальный период нового времени (XVI-XVII вв.). Феодальное децентрализованное государство наконец-то уступило место централизованным абсолютистским монархиям в большинстве стран Западной Европы. Центральная власть все более нуждалась в эффективном аппарате управления. Последний все более специализировался и функционально членился. Развивавшаяся буржуазия поддержала на первых порах абсолютистский монархический центр и способствовала его укреплению, но при этом получила и доступ к власти. Этот доступ открывался, главным образом, в нарождавшиеся парламентские (законодательные и представительные) структуры.

Наиболее ранней, причем, классической формой разделения власти в ее современном понимании стало образование парламента в Англии в конце XVII в. Особую роль сыграло создание американской структуры разделенных властей и революционных парламентских структур французской революции. В XIX в. в большинстве стран Европы создание парламентской власти было завершено. В XX в., по крайней мере формально, деятельность парламентов и, как следствие, структуры трех разделенных властей (законодательной, исполнительной и судебной) стали практически повсеместными в мире.

Но еще и сегодня, по-прежнему, остается сложной социально-политической проблемой взаимодействие разделенных властей. Как бы удачно ни регулировалось это взаимодействие конституцией, законами и иными нормативными актами, реальное соотношение долей законодательной, исполнительной и судебной властей может колебаться в пользу той или иной из ветвей власти. Исторический опыт показывает, насколько ослабляют государство и социально опасны попытки одной из ветвей власти доминировать или вообще свести разделение власти к чисто формальной процедуре. В этом случае реальной правящей властью оказывается какая-либо иная сила, скрыто, но реально стоящая вне структуры власти официальной либо заменяющая ее.

Крайне важной проблемой остается и разделение власти внутри самих автономных ветвей власти. Речь идет, например, о распределении функций и компетенции внутри правительства, разделение парламентов на палаты, представляющие либо разные интересы (национальные и общенародные), а также партийные и социальные ориентации, либо разделенные по уровню компетенции, функциям, представительству и т.д. Краеугольную роль в системе разделения власти играет выделение в сфере судебной власти внешнего контрольного органа - конституционного суда, являющегося арбитром в отношениях между ветвями власти.

Это - один аспект проблемы. Другой же, может быть, еще более важный и характерный для России периода нынешних преобразований, состоит в том, что разделение власти происходит не только на официальном уровне. Власть разделяется также между легальными и открытыми структурами и скрытыми, хотя и легальными. Это деление обычно происходит двояким образом:

- на скрытые действия легальных организаций (негласные распоряжения, приказания, решения министров, мэров и губернаторов, скрытые, но весьма конкретные акции парламентских фракций и/или групп депутатов, закулисная борьба в парламентах и т.д.);

- на длительно существующие официальные, но, по существу, законспирированные организации (органы безопасности, разведки, контроля и др.), подлинная роль которых в политике скрыта иногда и от ее формальных субъектов (влиятельные лица в парламентах, министерствах, так называемые “тайные правящие силы” и т.д.).

Кроме того, существуют или могут существовать нелегализованные политические и неполитические структуры, неформализованные или даже оформленные, но не признанные группировки, общественные движения, всевозможные “фронты”, не только конкурирующие с официальными властями, но нередко реально обладающие властью в весьма широких масштабах.

Наконец, любая ветвь власти или ее представители фактически могут делиться влиянием, полномочиями и функциями со сферой нелегальных, теневых и даже [c.6] противоправных структур. Речь идет, например, о сращивании теневой экономики, коррумпированных судей, парламентариев, министров и т.д., то есть о создании мафиозных групп. В периоды общественных и политических кризисов все формы скрытого влияния и перераспределения властных полномочий официальных государственных и нелегальных структур могут стать не только весьма распространенными, но и крайне социально опасными. Перераспределение законодательной, исполнительной и судебной власти со скрытыми структурами создает условия для криминализации политики, репрессивных акций, давления на гражданское общество, а в самых крайних проявлениях - для дестабилизации политической ситуации, верхушечных заговоров и даже переворотов. Все это, увы, в той или иной мере оказалось характерным для развития российского общества в 1990-е гг.

Между тем, демократизация политической жизни, общественных процессов в целом являет собой базовый принцип обеспечения реального разделения власти и утверждения самого феномена парламентской деятельности как гаранта легального осуществления власти, мало того, в итоге предопределяет формирование и развитие гражданского общества.

Борьба вокруг того или иного варианта решения проблемы разделения власти до сих пор остается острейшей. Ибо отражает интересы различных социальных групп, политических сил, по-разному понимающих общественную сущность тех или иных преобразований и по-разному оценивающих степень их демократизации.

В России в ходе преобразований на протяжении последних вот уже почти 15 лет мы наблюдаем это воочию. И заметного прогресса в плане обеспечения демократического развития пока не видно.

Повлиял на это целый ряд факторов. Во-первых, связанный во многом с внешними условиями значительный исторический период недемократического развития страны, в течение которого у народов России сформировался (и был в определенной степени навязан “сверху”) вполне определенный взгляд на государственное устройство и на роль собственно государства как силы, регулирующей все общественные коллизии.

Во-вторых, это следствие отсутствия собственного опыта общественного обустройства на демократических началах. В том числе, и по причине “закрытости” страны, конфронтационной идеологии и политики.

В-третьих, это следствие внутренней слабости правившей долгое время идеологе-политической партийной структуры, не сумевшей взять под свой жесткий контроль процесс объективно назревших политических и социально-экономических преобразований.

В-четвертых, осуществление этих преобразований исторически случайными политическими силами и лицами, реализовавших их бездарно, без программы, “по наитию”, что и привело к развалу страны и обнищанию населения. В итоге сегодня люди всего лишь приспосабливаются к изменившимся условиям, а не включаются активно в так называемые рыночные отношения. Так, по данным ВЦИОМ, только 10-20 % опрошенных согласились с тем, что выиграли от перемен, тогда как 70 % считают, что проиграли (см.: [4, с. 42]).

В-пятых, неосознававшаяся или - что еще хуже - вполне осознанная активная опора этих внутренних сил в стремлении побыстрее осуществить считавшиеся ими крайне необходимыми преобразования на внешние силы, которые активно (по меньшей мере, в то время) были заинтересованы в максимальном ослаблении России и выведении ее из игры в качестве мощного геополитического фактора.

В-шестых, как следствие всех предыдущих факторов - полный “раздрай” в политическом спектре российского общества, что и обусловливает ныне ожесточенную борьбу за власть.

Но и это еще не все. Дело здесь не только в исторических традициях, огромных территориях и своеобразии природных условий, менталитете народа, сильнейшем влиянии “пятой колонны”, тектонических геополитических сдвигах. Дело еще и в том, что человечество в целом, Земная цивилизация в определенном смысле находится на переломе. [c.7]

Устойчивое развитие общества в последнее время все более связывается не с всесилием рыночных механизмов, а, скорее, с усилением контролирующих функций государства за потреблением и производством, решением экологических проблем и одновременно с расширением функций местного самоуправления. Более того, модель либерально-демократического устройства с приоритетом личного по отношению к общественному закономерно, объективно сменяется моделью социально ориентированной, уравновешивающей интересы личности и общества.

Это касается не только изменений в национальном плане. Общемировая ситуация в еще большей мере требует изменения приоритетов. Именно глобальное социальное расслоение лежит в основе так называемого современного “международного терроризма”. Используя этот неопределенный феномен, вполне определенные силы пытаются решить не только свои внутренние проблемы, связанные с исторически обусловленным падением темпов экономического развития, но и, взяв на вооружение тактику “таскания каштанов из огня чужими руками”, еще и утверждают собственную геополитическую гегемонию, в том числе и по отношению к тем, кто для них таскает эти самые каштаны.

Реальная же, а не мифическая основа проблемы “международного терроризма” - нежелание стран, обладающих наибольшими сырьевыми запасами, самосознание народов которых значительно выросло за последние десятилетия, как и прежде, оставаться изгоями, выпрашивающими подачки у “золотого миллиарда”. И это - тоже свидетельство необходимости перестройки всей системы международных отношений не на силовой основе, как сегодня, а на социально-справедливой, на базе общечеловеческих и гуманистических принципов. Отсюда - движение антиглобализма как фактора противоборства стремлению мировых олигархических кругов поставить под свой контроль весь миропорядок, но оставляющих все как есть и тем самым усугубляющих и обостряющих проблемы. Решение вопросов, на которых настаивают антиглобалисты, является делом всего человечества: речь идет о рациональном и более социально оправданном перераспределении произведенного, выравнивании жизненных стандартов жителей различных стран и предоставлении развивающимся странам большего участия в принятии решений по глобальным вопросам, в том числе в совместном решении вопросов сохранения и защиты окружающей среды. То есть и в мировом плане речь идет о новом разделении властных полномочий.

Так что проблемы России, в частности и в отношении решения вопроса о разделении власти, это не чисто национальные проблемы. Хотя, разумеется, прежде всего, ее. Но куда и как двигаться, что для этого нужно делать в первую очередь - даже эти краеугольные вопросы не решены нашим обществом в целом (если не иметь в виду, что они так или иначе решены в собственных интересах различными политическими силами и стоящими за ними экономическими группами). Какой вообще нужен путь? Может быть, под копирку американский вариант? Но он уже показал свою несостоятельность, приведя, по сути, страну к краю. Сам Президент страны в интервью 7 октября 2002 г. признал, что “много наломали”, “власть потеряла доверие людей”, для старшего поколения настало “жестокое время”.

Или, может, выбрать китайский путь? Но Китай - это 1,5 млрд. человек. А в России населения в 100 раз меньше. И уже только поэтому системы управления, наверное, не могут быть одинаковыми. Да и глубокие исследования китайской модели показывают, что на самом-то деле в итоге реформ дела там обстоят далеко не так радужно, как нам представляют.

Исходить, думается, нужно, прежде всего, из объективной ситуации, сложившейся еще до начала “перестройки” в стране. Это - кризис, глубокий, системный, затянувшийся. Выход из него - длительный, который займет целый период, сроком еще в два, а то и больше десятилетий. Это теперь признают уже все. И период этот - переходный. Вот только к чему - переходный? Ответ на этот вопрос и должен вырабатываться всем обществом, а полностью выработан - за эти годы. [c.8]

А пока речь идет попросту о выживании страны, ее народа, о сохранении территориальной целостности, обеспечении национальной безопасности и национальных интересов для реализации задач выживания и развития.

Если не питать опасных иллюзий, внешнее окружение не стало более благоприятным. Скорее, напротив. Борьба за ресурсы обостряется, что привело уже к кризису НАТО из-за нефти Ближнего Востока. Китай, Япония все в большей степени нуждаются в энергетических ресурсах, которые есть в России. США, противодействуя этому варианту, стремятся “привязать” Россию к себе, окружая ее (и заодно Китай) при этом своими базами, чтобы в случае необходимости силой захватить новые природные ресурсы. Уже поэтому Россия должна иметь современное оружие, централизуя при этом необходимый научно-технический потенциал, усиливая, где это необходимо в первую очередь, роль государственного регулирования.

Раз речь идет о выживании, решении самых неотложных проблем, то должна быть и стратегия выживания. То есть политика должны быть неординарной, чрезвычайной, а экономика - по сути, мобилизационной. Тем более, что как показывает исторический опыт, новая социальная система, создаваемая на месте разрушенной, по объективно обусловленным причинам во многом напоминает прежнюю. Ибо быстро нельзя никуда уйти от прежних данностей - народа, его менталитета, способов хозяйствования, природных условий, внешнего окружения.

А что мы видим сегодня? Уровень коррупции составляет фактически второй бюджет страны. То есть, предприниматель, задавленный со всех сторон, несет двойное налоговое бремя, а в стране существует “второе - теневое - налоговое министерство”. Бизнес живет, по сути, не по законам, а по воле чиновников. Законы, принимаемые на федеральном уровне, по большому счету не работают. Их многообразие, бессистемность, противоречивость, декларативность, нечеткость, обилие отсылочных норм не способствуют подъему экономики, развитию политического процесса. С другой стороны, у региональных органов законодательной власти остается все меньше полномочий для создания своих законов.

Так, наверное, в условиях обеспечения выживания необходимо и законы принимать соответствующие решению этой задачи. Государство должно регулировать экономические отношения по крупному, т.е. определять, что необходимо для выхода из кризиса, поднятия экономики, обеспечения перспектив развития: науки, научно-технического потенциала, высоких технологий (перераспределение финансов из сырьевых отраслей в производство, в науку, ограничение вывоза валюты, включение ее в обеспечение научно-технического прогресса, высокие зарплаты ученым, стипендии талантам). Нужно законодательно определить и структуры (государственные, частные, смешанные, но под эгидой государства) для развития научно-технического потенциала страны. Нужно законодательно и жестко ограничить роль олигархов, заставить работать их наворованные у народа деньги на общественные интересы. Нужно дать толчок развитию мелкого и среднего бизнеса, стимулировать инвестиционную активность населения как самого крупного потенциального инвестора, без поддержки которого нашей экономике не подняться, ибо внешних инвестиций не дождаться, пока не заработают внутренние. Нужно одновременно с принятием законов принимать и соответствующие необходимые для их реализации постановления и распоряжения Правительства.

Нужно законодательно установить минимальный размер оплаты труда на уровне прожиточного минимума в регионе, стимулируя потребительский спрос, активизацию внутренних инвестиций и тем самым развитие экономики. Ведь сегодня россиянин на один доллар выдает продукции едва ли не больше всех в мире. Рабская, по сути, зарплата большинства работающих¹ ведет попросту к разрушению экономики, не обеспечивая ни спрос на товары, ни предложение рабочих рук, ни развитие социальной сферы. Сюда [c.9] накладываются стрессы от ограбления в ходе приватизации, в период дефолта 1998 г., произвола монополий, наглости олигархов и безобразного расслоения общества. Именно здесь корни и повсеместной социальной апатии, и пассивного протеста отдельных страт, а подчас и откровенного личного и узкогруппового экстремизма.

Все это, в принципе, известно. Дело лишь за тем, какие политические силы могут реально обеспечить проведение необходимых действий по оздоровлению жизни в стране, какие политические и неполитические институты и как должны быть для этого задействованы.

Не о сложившемся у нас в реальности вовсе не нормальном рыночном хозяйстве (несмотря на все казалось бы былые усилия первых демократов-рыночников), а об “олигархическом капитализме” говорят сегодня уже не только представители оппозиции, но и “отцы-романтики” преобразований, очевидным образом и приведших к нему. Показательно в данном отношении недавнее признание Е. Гайдара: “...Колоссальная концентрация ресурсов в руках очень небольшого круга крупнейших компаний, позволяющая обеспечить тесное переплетение экономической мощи с политическим влиянием, сращивание власти с собственностью - это сохраняющиеся и сегодня российские реалии” [1, с. 22].

Сегодня, по логике вещей, необходимо проводить одновременно комплекс реформ -административную, налоговую, жилищно-коммунального хозяйства, судебную, реформу монополий, военную и т.д. В то же время их нельзя проводить все сразу, ибо на все вместе просто нет денег. Вообще-то говоря, деньги в стране есть. Они есть у монополий, у олигархов, у Центрального Банка, у Правительства, есть они и у отдельных страт населения. Но первые четыре по разным причинам давать их не хотят, а население просто не верит государству, потому вкладывать их без гарантий (которых нет и не предвидится) не будет. А поскольку процессы взаимосвязаны, то нереализация одной из реформ торпедирует другие. Выбрать приоритеты? Попытались с электроэнергетикой и ЖКХ - вышло, что и должно было выйти: коррупция и всевластие монополий (отсутствие их собственных реальных реформ) привело к резкому подъему тарифов и коммунальных платежей и, разумеется, к социальному недовольству, что в год выборов ставит под вопрос сохранение власти нынешними правящими силами.

Как быть? Ничего иного, кроме как отодвинуть проведение и так уже почти заглохших реформ до 2005 г., не нашлось. А через 2-3 года ситуация только усугубится. Так мы объективно скатываемся к тому, что необходимые преобразования вынуждены будем проводить именно в чрезвычайной обстановке и чрезвычайными методами. В том числе, естественно, с гораздо более масштабным привлечением административного ресурса, чрезмерным усилением роли государства, против чего так рьяно выступают наши правые, кичащиеся как раз тем, что правительство проводит именно их политику.

Возьмем другой аспект. Общим местом является тезис, согласно которому демократические преобразования в стране не могут быть реализованы без самой активной поддержки населения. В обществе все более растет понимание того, что выход, рывок, видимо, невозможны без значительной активизации масс, пробуждения населения от спячки, в которой оно пребывает. А ведь это означает совсем иную политику. Это означает прямое обращение власти к нации, объяснение народу, в каком положении страна, что к этому привело, предложение обсудить ситуацию, совместно найти оптимальные пути выхода. Только тогда возможно рассчитывать на активную поддержку людей. А иначе все попытки осуществления преобразования превращаются в “насильственное осчастливливание народа”, что мы уже проходили.

Но для того, чтобы реализовать эту иную политику, нужны желание, смелость, воля, программа, свобода действий от “прилепившихся” к власти олигархов и представителей “семьи”, нужна команда единомышленников. Есть ли все это?.. Тем более, необходимо понимать, что запущенный таким образом процесс непредсказуем, “выпущенной на волю” энергией масс необходимо будет управлять. То есть проблема вновь прежняя: “начинать ли перестройку”? И “чем все это может кончиться”? [c.10]

А высвобождение энергии масс означает в нынешних условиях формирование гражданского общества. Гражданское общество - это совокупность институтов общественного самоуправления. И, прежде всего, самоуправления местного. Каково местное самоуправление - таково и гражданское общество.

Если оно социально активное, действенно способное отстаивать свои права, способное “призвать к порядку” государственные и муниципальные органы власти, заставить их рационально и бережно расходовать государственные и муниципальные средства граждан и налогоплательщиков, тогда оно становится активным фактором демократического развития. В этом смысле, конечно, верно утверждение; что реформы в России пойдут только тогда, когда реально заработает полноценное местное самоуправление. Однако все дело-то в том, как этого добиться.

В России трехуровневая федерация - Центр, органы государственной власти субъектов Федерации, местное самоуправление. Местная власть законодательно задумывается двухуровневой: на первом - сельские и городские поселения, на верхнем - муниципальный район или городской округ, состоящие из нескольких поселений. Но в целом реформа местного самоуправления может быть реализована либо в интересах людей (как подлинное самоуправление - самоуправление граждан на территории проживания), либо в интересах государства (как обеспечение контроля за действиями поселений со стороны района).

В последние годы постоянно снижается доля регионов в консолидированном бюджете, т.е. происходит обескровливание бюджетов субъектов Федерации, муниципальных образований. Высказывается мнение, что необходимо не вести речи о выравнивании условий жизни населения разных регионов посредством бюджетных вливаний и перераспределения средств через федеральный бюджет, а вырабатывать механизмы, способствующие преодолению их отсталости, повышению уровня финансовой обеспеченности, уменьшению бюджетной зависимости на базе динамичного развития экономики регионов. И это -именно одна из главных задач государства. В то же время, необходима выработка и общегосударственных минимальных социальных стандартов, финансирование которых из федерального бюджета с учетом особенностей субъектов Федерации должно составлять основу муниципальных бюджетов. Иначе постоянное и растущее “отсасывание” денег из регионов и местных органов власти может привести - да местами уже и приводит - к социальному протесту.

Если рассматривать организацию местного самоуправления как фактор формирования гражданского общества, то нужно, прежде всего, иметь в виду, что примерно на 70 % территории страны сегодня оно попросту отсутствует. И у властей это особых проблем, казалось бы, не вызывает. Более того, в самом реформировании-то многие из власть предержащих не ахти как и заинтересованы. Прежнее, хотя и ущербное, самоуправление в виде Советов распалось, а нового так и не было создано за все годы преобразований. Нынешние губернаторы, в большинстве своем, естественно, против развития самоуправления мест, ибо сами уже привыкли все держать в собственных руках и ни о каком перераспределении власти не хотят и слышать. В некоторых регионах, например, областная власть вообще стремится отобрать у органов местного самоуправления реальные права распоряжаться существенной частью имущества и управление финансами.

Правительство Российской Федерации, настроенное решать лишь тактические задачи, также не видит необходимости развивать местное самоуправление, ибо становление последнего потребует каких-то шагов в поддержку, т.е. создания механизмов, в чем-то заменяющих его собственные действия. Относительно же стратегии развития страны правительство само еще никак не может определиться, а не то, чтобы растолковать это обществу.

Более того, и в парламенте России, где, казалось бы, идеология развития местного самоуправления должна поддерживаться самым активным образом, также не наблюдается особого желания этому способствовать. Связано это с тем, что многие парламентарии тесно связаны с финансово-промышленными кругами на региональном и местном уровнях, которым развитие реального местного самоуправления совсем ни к чему, ибо в определенной мере ставит их деятельность под общественный контроль. [c.11]

Поэтому высказывается мнение о необходимости формирования таких организаций, как, к примеру, конгресс муниципальных образований, вхождение местных органов власти в который был бы обязательным; он явился бы тем общественно-политическим органом, посредством которого местная власть выходила бы напрямую на диалог с Центром, минуя региональное звено. Реформа же, которая сегодня предлагается, по сути, формирует местную власть как государственную, в определенной мере соподчиненную систему, как еще одну “вертикаль власти”. Местное же самоуправление, согласно Конституции России, является как раз инструментом решения народом собственных проблем.

Так, может, то, что задумывается, и есть одна из основных опор концепции “управляемой демократии”?..

Вообще эта концепция укладывается в русло идеологии стратегии переходного периода с его составляющими в виде определяющей роли государства, специфическими формами управления экономикой, своеобразной ролью отдельных политических институтов и соответствующим разделением между ними властных функций.

Важно ведь не только определить, какой уровень власти и что именно делает (т. е. состав функций каждого уровня власти), но и законодательно закрепить на достаточно длительную перспективу пропорционально значимости этих функций их “стоимость”, а затем и источники их финансирования; и, наконец, разработать и также законодательно закрепить права органов контроля исполнения каждым уровнем власти определенных ему функций и меры ответственности за их неисполнение или неполное либо неправильное исполнение.

Все это можно в принципе сделать и так или иначе пытаться реализовывать. Но специфические условия переходного периода неизбежно будут накладывать на реализацию задуманного свой отпечаток. И это уже видно невооруженным взглядом.

Возьмем парламент страны. Обе его палаты “выстраиваются” (уже практически “выстроены”) под реализацию вполне определенных функций. А именно, под “сквозное” прохождение и утверждение президентских и правительственных (согласованных с Президентом и его Администрацией) законодательных инициатив. И эту свою основную функцию парламент уже вполне осознал и надежно исполняет.

Что касается политического плюрализма, то здесь также вполне осознанно выстраивается так называемая узкая “многопартийная” система, целью которой становится политическая реализация идеологических установок концепции “управляемой демократии”. Сейчас, согласно Конституции Российской Федерации, ни Президент страны, ни его административный аппарат не зависят от партий, их влияния. В этом смысле никакой “партии власти” сегодня нет. Это в определенной мере начинает уже мешать реализации задач правящего слоя. Потому фактически поставлена задача не только создать такую партию, обеспечить ей победу на предстоящих парламентских выборах, но и “соединить” ее с административным аппаратом в целях обеспечения беспрепятственной реализации уже не идеологии, а практики, т. е. обеспечения функционирования самой технологии “управляемой демократии”. Отсюда же и вбрасывание идеи увеличения сроков президентского правления.

Но следует обратить внимание на складывающуюся в последние годы потенциально опасную и в то же время объективную тенденцию. В недалекой перспективе (которая уже сейчас просматривается) действие этой тенденции может привести к кардинальному изменению традиционной роли политических партий в управлении обществом. Реальная политика практически любой партии на Западе, а теперь и в России, на деле все более расходится с ее официальной идеологией, она становится сугубо прагматичной. Идеологическая определенность той или иной партии в определенной степени теряет свою актуальность и обязательность. В России это мы видим на примере “суеты-толкотни” среди множества партий и “партиек”, стремящихся захватить политический центр на предвыборном поле. Это - с одной стороны.

С другой - можно воочию наблюдать, что сегодня уже не столько партии, сколько выборные технологии, средства массовой информации и PR-агентства на деле приобретают роль вершителей судеб страны, поскольку именно они “воспитывают” электорат, а [c.12] значит, и решающим образом влияют на исход выборов (см.: [3, с. 2]). Команды профессиональных политиков и их штабы заменяют обширные партии. То есть речь идет о том, что традиционные партии в определенном смысле отмирают (сегодня даже прием в партию или уплата взносов и субсидирование организации может осуществляться через Интернет). На их место как инструмент управления обществом приходит информационно-технологическая модель управления.

Но вопрос в том, в каком именно направлении это новое управление поведет дальше общество? А ответ зависит от того, в чьих руках (т.е. “кто платит?” за) эти новые технологии. Вот почему столь острой стала борьба за СМИ, особенно электронные. Так оказалось, что для России - это новое обширное и весьма знаковое поле противостояния политических сил.

Изменение роли традиционных партий может иметь самые серьезные последствия. По сути дела, это ведет к отмиранию реальной роли института парламентаризма, а значит, и трансформации принципа разделения власти, да и существенному деформированию всей проблематики демократического устройства общества. То есть меняется сама “формула” власти. “Новые технологии” управления обществом ведут даже не к однопартийноcти; это - монополия “новых технологов”, которая при определенных условиях может реализоваться как новый тоталитаризм.

Властвующая элита в России вполне осознает эти новые моменты и стремится использовать их в целях обеспечения, прежде всего, политической стабильности. В плане же обеспечения экономической стабильности по-прежнему возникают большие вопросы. Но речь идет о недопущении социальных взрывов, возможность которых еще несколько лет назад была основным препятствием не только для внутреннего развития страны, но и для ее внешнеполитической устойчивости. В этих целях делается упор на формирование института “наместников” в федеральных округах и более жесткий контроль за действиями губернаторов, планируется создание национальной гвардии и т.д.

В этом же направлении - и стремление более активно использовать в политических целях развитие регионального олигархата на базе местных администраций. Предполагается, что он объективно усиливает роль государства и служит укреплению “вертикали власти”. Настроенные, как правило, гораздо более патриотично, чем федеральные олигархи, эти новые экономические хозяева регионов, опираясь на центральную власть, которая их не может не поддерживать (ибо они ее новая и мощная опора на местах), становятся в определенной мере той силой, которая реально может вытащить (а где-то и уже вытаскивает) регионы России из кризиса, поскольку большая их часть заинтересована именно в развитии местной промышленности и не стремится, как федеральные олигархи, вывозить капитал за пределы страны. Создавая финансово-промышленные группы, эти новые олигархи способствуют и межрегиональной интеграции, а значит, и экономическому укреплению страны. Конечно, и здесь не без проблем, связанных с образованием финансово-промышленных кланов. Но для нейтрализации в том числе и их противоправной деятельности и возрождается мощный аппарат специальных служб и правоохранительных органов. Однако усиливается он не только для этого. Главное назначение этого аппарата сегодня - именно обеспечение политической стабильности в стране, если угодно, преодоление имитации её.

Поверхностное восприятие нынешней российской действительности создает впечатление довольно прочной стабильности в обществе: высокий рейтинг Президента, якобы устойчивое экономическое развитие, молчание народа, кажущаяся безальтернативность пути развития.

Однако социологи отмечают, что, по сравнению с опросами пятнадцатилетней давности, когда главными ценностями считались свобода и демократия, сейчас их место заняли безопасность и уверенность в завтрашнем дне. Значительно усилились настроения неуверенности, растерянности и даже страха. Безысходная война в Чечне не может быть признаком стабильности в обществе.

И все это - отражение главной причины: отсутствие реальных позитивных перемен, отсутствие у правящих кругов готовности (а, может, и способности) к активным созидательным действиям. Все “как бы” идет, “как бы” происходит: рост благосостояния, [c.13] доверия населения властям, подавление инфляции, борьба с коррупцией, “реформы”, и т.д. А на деле - влияние олигархов на политику в последнее время не ослабло, а усилилось, реальных реформ, облегчающих положение предпринимателей и населения, как не было, так и нет, индексы социальных и потребительских настроений не повышаются, как прежде, а снижаются (см.: [2]).

Так что кажущаяся стабильность, квазидоверие к власти, якобы безальтернативность -очень опасны. Отсутствие активных позитивных действий, направленных на включение механизмов, имеющих целью запуск созидательной энергии масс, может привести к появлению достаточно мощных для раскачивания ситуации общественных и политических сил, целью которых будет канонизирование энергии масс совсем в другом историческом направлении. Именно для силового предотвращения такого возможного варианта развития событий, главным образом, укрепляются и расширяются, обрастая при этом все новыми полномочиями, разного рода правоохранительные органы и структуры. И это - тоже не признак общей стабильности.

Таким образом, можно констатировать, что своеобразие нынешнего переходного периода, переживаемого страной, находит свое выражение в тенденции построения такой политической системы, которая не является вполне демократической, скажем, по меркам США. Она не является и полным возвратом к прежним, советским политическим структурам. Но в то же время она несет на себе (или, по крайней мере, имеет в потенции) определенный ее отпечаток. С определенной долей натяжки можно сказать, что формируется своеобразный симбиоз западной и советской политической модели. С виду демократия, на деле - авторитаризм. Кстати говоря, в ряде европейских стран в реальности именно так дело и обстоит. И суть нынешнего этапа политической борьбы в России как раз и состоит в противоборстве двух линий: с одной стороны, отстаивания тенденции на развитие реального политического плюрализма, полноценных свобод и нормальных, а не криминальных рыночных механизмов, с другой же, - стремления навести порядок в стране, напоминающий во многом прежнюю модель стабильности. Но, как подтверждает история, в итоге борьбы крайностей складывается, как правило, нечто среднее, нечто модальное. И вместе с тем, не следует забывать, что революции, как и контрреволюции, занимают в целом достаточно длительный исторический период, развиваются волнообразно, то накатываясь под влиянием страт, имеющих в данный момент перевес сил, то откатываясь под давлением иных объективных обстоятельств. Так что итог борьбы далеко еще не предопределен. В определенной степени способствовать прояснению латентной сути нынешней исторической ситуации и дальнейших перспектив демократического развития России станут предстоящие парламентские и президентские выборы.

Литература

1. Гайдар Е. Если обойтись без комплиментов. // Новое время. - 2003. - № 5.

2. Новые известия. - 2003. - 22 января.

3. Парламентская газета. - 2003. - 11 февраля.

4. Российская Федерация сегодня. - 2003. - № 2.