Проблемы периодизации современного политического процесса в России после 1985 года

ПРОБЛЕМЫ ПЕРИОДИЗАЦИИ СОВРЕМЕННОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА В РОССИИ ПОСЛЕ 1985 ГОДА

Политическая история России за последние более чем полтора десятилетия охватывает период, который как по своей историко-событийной, так и структурной насыщенности в иных исторических условиях и в других странах можно было сравнить с несколькими десятилетиями, а то и с целыми столетиями. Окончание холодной войны, крах мощной сверхдержавы, демонтаж некогда прочной плановой административно-командной экономики, смена парадигм политической культуры - таков далеко не полный перечень тех событий и процессов, которые радикально изменили социально-экономическую и политическую ситуацию в бывшем СССР.

В настоящее время в исторической и политологической литературе достаточно апробировано положение о том, что современный политический процесс в России берет начало с 1985 г., с апрельского Пленума ЦК КПСС, когда после избрания М.С. Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС была провозглашена политика ускорения, а затем и перестройки. Однако, если обратиться к программным документам того времени, то можно увидеть, что и в 1985 г., и на последующих этапах перестройки ставились совершенно иные задачи, противоположные конечному результату. Даже если ограничиться чисто историческим подходом к политическому процессу позднесоветской и постсоветской России, то становится очевидным, что на каждом из временных отрезков те или иные узловые события, связанные с сущностными изменениями политической системы и политического режима, были в определенной степени логическим следствием предшествующего этапа и в значительной степени обусловили (с определенной долей неизбежности) последующий ход событий. Вместе с тем каждый из этапов политического развития СССР и России отличался своеобразной качественной определенностью, в рамках которой накапливались количественные изменения для последующего качественного скачка.

Оценивая политический процесс в России, хотелось бы вкратце остановиться на имеющей место «теории заговоров», с позиции которой нередко трактуются все экономические и политические изменения в России за последние десятилетия. Объективно исторически эта теория вытекает из характерной для всей политической истории России как досоветского, так и советского и [c. 46] постсоветского периодов персонификации политической власти и политического режима, например, когда мы говорим о «сталинизме», «хрущевской оттепели», «горбачевской перестройке» и т. д. Действительно, в силу отсутствия в России и СССР прочных демократических традиций, фактическим отсутствием в СССР гражданского общества политическим лидерам, особенно первым лицам в государстве, всегда отводилась огромная роль. В свою очередь личные качества политических лидеров, в частности, применительно к рассматриваемой проблеме М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина, не только проявились в их политическом поведении, но и оказали воздействие на конкретные политические события, наложив свой отпечаток на ход политического процесса. Тем не менее, при сопоставлении данного фактора с конкретными экономическими и политическими условиями было бы по меньшей мере крайне примитивным трактовать политический процесс современной России, как результат деятельности так называемых «агентов влияния» или «иностранных агентов», каковыми со стороны отдельных ретивых публицистов, претендующих на наукообразие, объявляются М.С. Горбачев или Б.Н. Ельцин. Не менее примитивной в «теории заговоров» является трактовка политического развития позднесоветской и постсоветской России, как результат действия «мирового империализма», «мирового сионизма», «мирового масонства» и т. д., которая игнорирует очевидный для многих факт предкризисного (уже к 1985 г.) и кризисного состояния советского общества. Именно это обстоятельство, а не действия каких-то мировых сил, обусловило распад последнего. Все вышеперечисленные положения, связанные с теорией заговоров, вытекают из такой черты, характерной для всякой тоталитарной идеологии, как культивирование образа врага.

Нельзя не обратить внимание еще на одну важную социальную предпосылку последующих перемен. Социальные изменения предшествующих десятилетий обусловили и постепенные сдвиги в политико-культурных установках на характер политического режима среди определенной части населения. Этому способствовал целый ряд факторов:

1) рост образовательного уровня населения, как неизбежное следствие процесса «социалистической» индустриализации, и неизбежное появление относительно многочисленного слоя интеллектуалов, осознающих свое бесправное политическое положение; здесь, перефразируя Маркса, можно сказать, что социалистическая система породила своего могильщика;

2) как следствие этого - появление латентного среднего класса;

3) международные политико-коммуникационные связи, которые, несмотря на политику железного занавеса, тем не менее развивались, особенно в 70-80-е годы; это в свою очередь помогало определенной части населения сопоставить положение в области прав человека в условиях « реального социализма» и « реального капитализма».

При анализе периодизации политического процесса современной России необходимо, на мой взгляд, обратить особое внимание на транзитологический аспект проблемы. Политические процессы России последних десятилетий являются составной частью глобальной волны демократизации, условно берущей начало с 1974 г. Однако позднесоветская Россия влилась в эту волну демократических транзитов лишь полтора десятилетия спустя после ее начала. В свою очередь политические события в бывшем СССР интенсифицировали дальнейший глобальный процесс демократизации, что особенно проявилось в [c. 47] событиях 1989 г. в странах Центральной и Восточной Европы и в крахе так называемой мировой системы социализма, а также дальнейшим вовлечением в процесс демократизации ряда стран Азии и Африки (в том числе и просоветской ориентации).

И здесь в плане компаративистики важное значение имеет сопоставление основных этапов политического развития России с внутристрановыми стадиями, характерными для всех демократических транзитов. В современной транзитологической литературе обычно выделяются следующие стадии процесса демократизации:

а) этап либерализации, т.е. подготовка предпосылок к последующей демократизации в рамках сохраняющегося авторитарного режима;

б) переход к демократии в узком смысле, когда происходит ломка прежних автократических структур и начинается процесс становления новых демократических институтов;

в) консолидация демократии, связанная с утверждением и укреплением демократических институтов, постепенной демократизацией общества и, в конечном итоге, с необратимостью демократического процесса.

Следует однако отметить, что данная периодизация была в свое время разработана преимущественно на материале стран Южной Европы (особенно ярко она иллюстрируется на опыте Испании) и отчасти Латинской Америки. Однако во многих странах, в том числе и в России, выделенные этапы далеко не всегда проявляются в чистом виде.

На мой взгляд, исходя из совокупности всех признаков, характеризующих политический процесс вообще, в основу периодизации политического процесса в России могут быть положены следующие критерии:

- изменение политической системы общества, как один из главных критериев, характеризующих качественное состояние той или иной фазы политического развития;

- изменения в характере политического режима общества;

- динамика развития политических элит и особенности взаимодействия между ними - конфликтный потенциал общества и характер политических конфликтов на каждом из этапов развития.

Прежде чем перейти к анализу основных этапов политического развития России после 1985 г., хотелось бы коротко уточнить значение категорий «политический режим» и «политическая система». Не вдаваясь в разбор существующих в литературе многочисленных определений этих понятий (что является предметом специального исследования), ограничусь лишь теми дефинициями, которыми я буду руководствоваться в дальнейшем при анализе политических трансформаций в России.

Под политической системой следует понимать совокупность политических институтов и политических общностей, многообразие форм взаимодействия между ними, посредством которых осуществляется политическая власть. Иными словами, политическая система представляет собой форму политической самоорганизации общества [1, с. 112], сохраняя и укрепляя властные отношения. Что же касается политического режима, то, являясь конкретизацией политической системы, он выступает в качестве функции последней. По-моему мнению, наиболее удачным определением политического режима является определение, предложенное Г. О'Доннелом и Ф. Шмиттером, которые [c. 48] рассматривают политический режим, «как всю совокупность явных или неявных моделей, определяющих формы и каналы доступа к важнейшим управленческим позициям, характеристику субъектов, имеющих такой доступ или лишенных его, а также доступные субъектам стратегии борьбы за доступ к управленческим позициям» [13, p. 73]. Данное определение позволяет лучше классифицировать политические режимы различных стран, а при анализе политического развития в рамках одной страны позволяет выявить переход от одного режима к другому.

Г.В. Голосов выделяет следующие параметры изменения политических режимов:

1) характер борьбы за лидерство между различными фракциями властвующей элиты, носящий как открытый, так и закрытый характер; эти два основных способа борьбы за лидерство соответствует открытым и закрытым политическим режимам;

2) характер элиты по признаку наличия и отсутствия внутренней дифференциации, т.е. наличие либо монолитной, либо дифференцированной политической элиты. Здесь хотелось бы от себя отметить, что наличие монолитной политической элиты даже в автократических обществах встречается довольно редко. Поэтому при классификации различных политических режимов и анализа их динамики речь может идти, во-первых, о степени дифференциации политической элиты, и, во-вторых, о степени открытости или скрытости этой дифференциации для рядовых членов общества;

3) уровень участия масс в политике, позволяющий выделять включающие и исключающие политические режимы (см.: [3, с. 50]).

Однако участие масс (речь идет о рядовых членах общества) характерно для политических режимов различных типов. Исключающие режимы, когда население отстранено от участия в принятии многих наиболее важных политических решений, характерно для многих разновидностей авторитаризма. Вместе с тем участие характерно и для тоталитарных режимов. Однако если в условиях демократии и даже на стадии перехода к демократии оно носит добровольный и дифференцированный характер, обусловленный открытой политической конкуренцией между различными элитными группами, то в рамках тоталитарного режима оно носит принудительный (а на поздних этапах политического развития СССР в 70-80-е гг. - формально-принудительный) характер, когда власть стремится к созданию единого монолитного общества или, по крайней мере, к формальной демонстрации такового (достаточно вспомнить известные советские лозунги о «нерушимом единстве советского общества» или о «единстве партии и народа»).

Исходя из всех вышеперечисленных критериев периодизации политического процесса, на мой взгляд, можно выделить следующие стадии трансформации политической системы в бывшем СССР и России.

1. 1985-1987 гг. Первый этап, который берет начало с апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС, связанного с избранием Генеральным секретарем ЦК М.С. Горбачева и провозглашением политики ускорения, а затем и перестройки. Этот период можно охарактеризовать, как начальный этап перестройки, в рамках которого сохраняется как советская политическая система, так и все атрибуты советского режима. Вместе с тем здесь намечаются предпосылки к следующему этапу, связанному уже с политическими реформами. [c. 49] В транзитологическом плане этот временной этап можно охарактеризовать, как период подготовки предпосылок к либерализации режима.

2. 1987-1989 гг. Данная стадия охватывает период от январского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС, провозгласившего курс на политическую демократию и развитие гласности, до первых в истории СССР альтернативных выборов в высший орган законодательной власти и начало работы I съезда народных депутатов. На этом этапе начинает уже открыто проявляться кризис легитимности советской политической системы, в рамках которой намечаются уже и существенные изменения и в характере политического режима. Данная стадия в социально-политическом плане и явилась этапом либерализации режима.

3. 1989-1991 гг.: от I съезда народных депутатов до августовских и послеавгустовских событий 1991 г., завершившийся окончательным (точнее было бы сказать - легально оформленным) распадом СССР. Это последний советский этап политического развития России, характеризующийся агонией советской политической системы и завершившийся ее окончательным распадом. К концу этого периода завершилось и утверждение качественно иного политического режима, хотя и далекого до какой-то завершенной институциональной формы, что в дальнейшем предопределило характер политического конфликта. В транзитологическом плане данный этап, начиная уже с 1989 г., можно охарактеризовать как начало демократизации и политической системы, и политического режима.

4. 1992-1993 гг. Первый постсоветский этап политического развития России, который характеризуется двумя взаимосвязанными факторами, определившими политический процесс того периода: началом радикальных экономических реформ под руководством Е.Т. Гайдара и конфликтом между законодательной и исполнительной властью. Трагические события 4 октября 1993 г. явились своеобразной развязкой данного тупикового (в рамках того политического режима) этапа и одновременно определили выход из создавшегося тупика, в котором оказалась конституционная реформа. В аспекте демократического транзита данный этап навряд ли укладывается в какую-либо из апробированных стадиальных схем. Его скорее можно условно охарактеризовать как период борьбы за дальнейшую демократизацию режима и общества.

5. Декабрь 1993 г. - настоящее время. Принятие 12 декабря 1993 г. новой Конституции РФ способствовало окончательной трансформации советской политической системы и становлению качественно нового политического режима, сохраняющегося, на мой взгляд, до настоящего времени. Сформировавшиеся после 1993 г. новое конституционное политическое пространство определило соответствующие политико-правовые рамки как для правил политической игры, так и для развития (и в значительной степени разрешения) политических конфликтов, существующих в обществе. Поэтому период принятия Конституции РФ, по-моему мнению, можно считать началом процесса консолидации демократии. Другое дело, что здесь проявилась одна из особенностей российского демократического транзита. Во-первых, процесс консолидации демократии в России начался до завершения стадии демократического перехода (в узком смысле), и, во-вторых, впоследствии этот процесс принял застойный характер, в результате чего Россия до настоящего времени находится на начальной стадии демократической консолидации. [c. 50]

Первый этап современного политического процесса в России, как уже отмечалось, связан с избранием Генеральным секретарем ЦК КПСС М.С. Горбачева. В этот период общество находилось уже на стадии предкризисного и даже латентного кризисного состояния. В экономической области на протяжении уже многих лет наблюдался кризис потребительского рынка, когда во многих городах бывшего СССР на протяжении предшествующих 10-15 лет постепенно один за другим исчезали с прилавков магазинов предметы первой необходимости, в том числе и продовольственные товары. К тому времени нарастал бюджетный дефицит, связанный с усиливающимся с каждым годом разрывом между расходной и доходной частями бюджета. Выпуск в обращение все большего количества бумажных денег отставал от роста производства и производительности труда. Этот бюджетный дефицит особенно усилился в связи с резким снижением цен на нефть на мировом рынке в первой половине 80-х годов; между тем именно высокие цены на нефть в предшествующее десятилетие еще как-то позволяли удерживать советскую экономику на плаву. На экономической ситуации также негативно отразилась гонка вооружений, обусловленная вновь обострившейся на мировой арене с конца 70-х годов политикой холодной войны. Здесь одним из катализаторов предкризисного состояния явилась также длившаяся с 1979 г. война в Афганистане, которая принесла стране немалые политические и экономические издержки. Предкризисное состояние советского общества, которое становилось все более очевидным, способствовало вызреванию недовольства правящим режимом как среди различных слоев населения, так и для значительной части партийно-государственной номенклатуры, осознающей необходимость существенных перемен. Что в отношении последней, то, как справедливо подметили Л.А. Гордон и Н.М. Плискевич, к 1985 г. в СССР сложилась ситуация, при которой большинство элит и контрэлит - правящих, оппозиционных, диссидентских - ощущало невозможность сохранения сложившихся порядков. В этом были едины и реформаторы, мечтавшие об укоренении в стране принципов демократии и рынка, и модернизаторы, убежденные, что все проблемы разрешит техническая реконструкция, и «ревизионисты», надеявшиеся на переход к демократическому социализму, и «ортодоксы», верившие в государственный социализм и желавшие восстановить слегка облагороженный сталинизм, очистив его от хрущевско-брежневских напластований» [4, c. 317-318].

На первом этапе замысел начавшихся в стране реформ, впервые изложенный М.С. Горбачевым на апрельском (1985 г.) пленуме ЦК КПСС, связывался с концепцией ускорения социально-экономического развития на базе научно-технического прогресса. Показательно, что идеологическим стержнем первого этапа реформ являлась своего рода «презумпция невиновности» социализма. Все неудачи в экономической политике предыдущего периода связывались с неправильной хозяйственно-организаторской деятельностью. Ключевыми понятиями в политическом лексиконе тех лет, ставшими одновременно и политическими лозунгами, призванными мобилизовать население, были перестройка, гласность и ускорение (последний через два года незаметно исчез из официального политического языка). Гласность в тот период означала выявление всех недостатков, препятствующих социалистическому развитию, а перестройка - структурные реформы в экономической и социальной [c. 51] сферах, способствующих укреплению советского строя и выходу советской экономики на мировой уровень. В плане гласности показателен сформулированный в тот период М.С. Горбачевым принцип, согласно которому не должно быть ни одной зоны, свободной от критики, который впоследствии сыграл злую шутку с наиболее реакционной и консервативной частью руководства КПСС.

Наряду с этим начинается и постепенное обновление политической элиты. В течение 1985-1986 гг. были смещены с руководящих постов такие политические противники Горбачева из числа наиболее одиозных консервативных лидеров КПСС, как В.В. Гришин, Г.В. Романов, Д.А. Кунаев и другие. К началу 1987 г. было заменено 70% членов Политбюро, 60% секретарей областных партийных организаций, 40% членов ЦК КПСС брежневского набора (см.: [9, с. 615]).

Тем не менее, на начальном этапе политического процесса в бывшем СССР, связанным с декларированием нового экономического курса и определенными изменениями в составе политической элиты, еще сохранялись и прежняя политическая система, и советский политический режим со всеми его атрибутами.

Однако новый экономический курс, провозглашенный как политика ускорения, не оправдал первоначальных ожиданий как правящего класса, так и широких слоев населения. Тогдашнее реформистски-ориентированное меньшинство в руководстве КПСС во главе с М.С. Горбачевым вынуждено было пересмотреть альтернативу стратегии ускорения и искать новые пути обновления общества, связанные с переходом к рыночной экономике и, что было гораздо важнее, реформированием политической системы. Этому был посвящен январский (1987 г.) пленум ЦК КПСС, посвященный вопросам совершенствования кадровой политики, демократизации (хотя речь в то время еще шла о совершенствовании «социалистической» демократии) и гласности. На данном этапе политика перестройки затрагивала уже непосредственно сферу властных отношений.

Но это, в свою очередь, означало для Горбачева угрозу разрыва со значительной частью политической элиты. Поэтому тогдашние лидеры перестройки вынуждены были искать опору уже в других социальных группах. В этой связи И.В. Стародубровская и В.А. Мау справедливо отмечают: «Реформы "сверху" стали перерастать в революцию "сверху". Этот процесс характеризовался вовлечением все более широких слоев населения в политику, обострением конфликта между различными слоями позднесоветской элиты, коренной сменой идеологических ориентиров» [10, с. 162-163]. В документах КПСС и выступлениях М.С. Горбачева все чаще звучали призывы «поддержать перестройку снизу» и «преодолеть механизм торможения». Последний связывался как с наиболее одиозными сторонами советской политической системы, так и с консервативной частью советской номенклатуры.

В социально-политическом и идеологическом плане для данного периода характерны ослабление цензуры, публикация большого количества художественных произведений и демонстрация кинофильмов, ранее запрещенных к публикации или кинопрокату, развернувшаяся в публицистике критика отрицательных черт советского общества и начало пересмотра многих идеологических стереотипов. Одной из важных черт второго этапа перестройки стало появление так называемых «неформальных» организаций и объединений, [c. 52] что явилось показателем постепенного роста массовой политической активности и стало предпосылкой формирования гражданского общества.

В этот же период на политической арене тогдашнего СССР возникает «феномен Ельцина» в связи с его критическим выступлением на Пленуме ЦК в ноябре 1987 г. по поводу хода перестройки и сохранения консервативных тенденций, связанных с механизмом торможения. Это беспрецедентное выступление одного из партийных лидеров против консервативного большинства руководства КПСС, которое сопровождалось снятием Ельцина со всех руководящих партийных постов, вызвало по отношению к нему сочувствие со стороны широких слоев населения и впоследствии предопределило его роль как будущего политического лидера.

Важной вехой в рамках рассматриваемого этапа явилась XIX партийная конференция КПСС, которая создала решающие предпосылки для многих последующих изменений политической системы и политического режима Будучи официально внутрипартийным мероприятиям, оно впервые носило публичный характер, так как заседания конференции впервые транслировались по телевидению. Как отмечает А.Г. Здравомыслов, конференция представляла собой «первое крупномасштабное событие, в ходе которого конфликты, вызревавшие в обществе, стали очевидными для массового сознания, вышли на поверхность и стали аккумуляторами дальнейшей политической дифференциации в обществе» [5, с. 251].

Таким образом, на втором этапе еще сохраняется прежняя политическая система при начавшейся либерализации политического режима.

Исторической вехой, знаменующей начало нового этапа в политическом процессе России, явился I съезд народных депутатов. Ему предшествовали первые после 1918 г. альтернативные выборы, когда в электоральный процесс был включен механизм политической конкуренции, хотя и в усеченном виде (если учесть, что одна треть депутатов была избрана от общественных организаций в большинстве случаев на безальтернативной основе) и во многих местах под контролем партийно-государственной номенклатуры. Тем не менее подготовка к выборам и их проведение способствовали консолидации многих оппозиционно настроенных демократических сил. В ряде регионов первые лица из числа секретарей обкомов и горкомов КПСС потерпели на выборах сокрушительное поражение. Напротив, народными депутатами были избраны многие демократически ориентированные представители интеллигенции (Ю.Н. Афанасьев, Г.Х. Попов, А.Д. Сахаров, А.А. Собчак, Ю.Д. Черниченко и др.). Тогда же продолжил свое развитие и феномен Б.Н. Ельцина, но уже как формирующегося политического лидера.

В ходе дебатов, развернувшихся на самом съезде, которые к тому же напрямую транслировались по всей стране электронными СМИ и приковали к себе внимание значительной части населения (что в то время также было беспрецедентным для политической истории России), окончательно обозначился водораздел между охранительно-консервативной тенденцией, представленной большей частью партийного руководства и сформировавшейся к тому времени демократически ориентированной контрэлитой. Последняя конституировалась в Межрегиональную депутатскую группу, сопредседателями которой стали Ю.Н. Афанасьев, Б.Н. Ельцин, Г.Х. Попов и А.Д. Сахаров. Промежуточную, центристскую позицию по отношению к двум направлениям [c. 53] занял М.С. Горбачев Впоследствии именно эта политика лавирования Генерального секретаря ЦК КПСС стала основной линией в его политическом поведении, что в конечном итоге сыграло роковую роль в его политической судьбе.

Уже на первом съезде в выступлениях многих членов МДГ звучали призывы к более решительным мерам по переходу к рыночной экономике, обновлению политической системы, пересмотру всей прежней национальной политики советского государства, ликвидации всевластия КПСС, передаче всей власти Съезду народных депутатов и Советам на местах. В ряде выступлений более решительно звучали призывы перехода к многопартийной системе, что было определенным прогрессом, если учесть, что еще за год до этого на XIX партконференции само упоминание о многопартийности рассматривалось как политическая крамола. Важное место на Съезде заняло разоблачение коррупции в высших эшелонах государственной власти (знаменитое «дело следователей»).

Историческое значение I съезда народных депутатов СССР состоит в следующем:

- съезд стал начальным этапом в формировании советского и будущего российского парламентаризма;

- легитимизация и легализация политической оппозиции;

- легитимизация и легализация политических фракций в представительных органах власти:

- легитимизация и легализация политических конфликтов;

- возникновение с одной стороны - института альтернативных выборов, а с другой - начало становления на базе неформальных организаций массовых общественных движений в свою очередь обусловили появление новых источников рекрутирования политической элиты.

I съезд народных депутатов, как и последующие съезды народных депутатов СССР и РСФСР, стали в свою очередь факторами роста массовой политической активности населения с установками на слом старых тоталитарных структур. Именно в тот период в политический лексикон даже вошло такое понятие, как «митинговая демократия», которая на том этапе стала частью политического процесса СССР и России.

Последующие события, наряду с ростом политической инициативы снизу и политической самодеятельности рядовых граждан, были также связаны с постепенным изменением институционального дизайна общества. Последнее проявилось в следующем:

- проведение в марте - апреле 1990 г. альтернативных выборов народных депутатов РСФСР, на которых относительного успеха добились кандидаты от объединения «Демократическая Россия» (впоследствии оформившегося в массовое, хотя и аморфное, политическое движение). В целом, на мой взгляд, 1989-1990 гг. можно охарактеризовать, как период парламентской революции в СССР и России;

- отмена в 1990 г. шестой статьи Конституции СССР о руководящей роли КПСС;

- введение в 1991 г. в результате Всероссийского референдума поста президента России и избрание в июне того же года на этот пост Б.Н. Ельцина.

Весь рассматриваемый этап политического процесса отличался радикализацией общественных настроений на фоне углубляющегося экономического кризиса. [c. 54] При этом если на предыдущем этапе радикализм связывался с требованиями революционного и демократического обновления социализма, преодоления наследия сталинизма и брежневского застоя, то на протяжении 1990-1991 гг. преобладающими уже были либеральные антикоммунистические лозунги и установки.

В этот же период, как среди политической элиты, так и на массовом уровне предпринимаются шаги по консолидации консервативно-ориентированных охранительных сил. Так, в противовес формирующемуся движению «Демократическая Россия», под эгидой партийных органов был создан «Объединенный фронт трудящихся». На съезде народных депутатов в противовес МДГ была создана фракция «Союз». Определенной частью политического руководства предпринимались попытки (зачастую неудачные) организовать политические демарши против Горбачева на съездах народных депутатов. Попытки осуществить фактически военные перевороты в Литве и Латвии в январе 1991 г. уже тогда многими рассматривались как прелюдия готовящегося переворота во всесоюзном масштабе.

На этом фоне события 19-21 августа 1991 г., вошедшие в историю как ГКЧП, были последней попыткой антиреформаторской и реваншистской части правящего класса прервать ход набиравшей темпы антикоммунистической революции. После поражения ГКЧП последовал роспуск КПСС и ее подразделений на территории России. Беловежское соглашение, легализовавшее роспуск СССР (распад которого протекал на протяжении предшествующих лет), стало как бы завершающим аккордом всей политики перестройки.

С позиций сегодняшнего дня, на мой взгляд, период горбачевской перестройки можно охарактеризовать, как субъективную попытку демократического обновления социалистического общества и создания «социализма с человеческим лицом». Однако историческая практика последних лет СССР показала несовместимость советского административно-командного социализма с такими явлениями, как свобода слова и свобода печати, демократическая конкуренция, парламентаризм (даже в его начальной фазе) и т. д. Все это объективно обусловило не только крах так называемого социализма, но и распад СССР. Здесь немалую роль сыграли также и субъективные причины: неспособность тогдашнего руководства (и прежде всего Горбачева) адекватно среагировать на вызовы времени. Это особенно проявилось в национальной политике (например, в реакции центральной власти на нагорно-карабахский конфликт), неспособность и нежелание создать демоцентристскую коалицию, длительная конфронтация между Горбачевым и Ельциным и т. д.

Неизбежность начавшихся в 1992 г. либеральных реформ, прошедших крайне болезненно для большинства населения, была обусловлена теми конкретными экономическими условиями, в которых оказалась к концу 1991 г. российская экономика. Почти полный развал потребительского рынка, громадный внешний долг, почти исчерпанный к тому времени золотой запас и т. д. - все это было результатом предшествующего длительного кризиса планово-административной системы хозяйства и фактического бездействия предыдущей власти (до августа 1991 г.). Поэтому в той социально-экономической ситуации выбор оставался не между хорошим и плохим вариантом, а меду плохим и очень плохим.

В социально-политическом плане уязвимым моментом для президентской власти явилось отсутствие соответствующего конституционного пространства. [c. 55] Продолжавшая функционировать в тот период Конституция РСФСР 1978 г., хотя и «подлатанная» многочисленными дополнениями, уже не отвечала потребностям новой исторической обстановки. Она не определяла механизм разделения властей, законодательно не ограничивала Верховный Совет и Съезд народных депутатов РФ, не определяла четко полномочия первого всенародно избранного президента России. К тому же все депутаты Съезда и Верховного Совета были избраны в 1990 г. еще до отмены 6-й статьи конституций СССР и РСФСР, закреплявшей руководящую роль коммунистической партии. Естественно, что прежняя Конституция уже не соответствовала послеавгустовским реалиям и не отвечала задачам постсоветского общества, став фактором, препятствующим дальнейшему процессу демократизации. В этом конституционном пространстве власть первого всенародно избранного президента России не обрела адекватного институционального оформления.

И здесь хотелось бы отметить, что ошибкой президента Ельцина было как раз то, что он не начал конституционную реформу сразу же после августа 1991 г. и не распустил уже тогда (именно в то время, после разгрома ГКЧП, когда его авторитет был достаточно высок, а позиции прокоммунистических и других оппозиционных сил слишком ослаблены) Верховный Совет и Съезд народных депутатов. За эту упущенную возможность обществу пришлось позднее расплачиваться и почти двухлетней конфронтацией между законодательной и исполнительной властью, и октябрьскими событиями 1993 г. Именно необходимость конституционной реформы и стойкое нежелание ее проведения со стороны определенных сил стало главным стержневым фактором в политическом конфликте того периода.

Законодательная власть в лице Верховного Совета и Съезда народных депутатов, в которой сторонники либеральных рыночных реформ находились в явном меньшинстве, постепенно отодвигала на задворки власть исполнительную. При этом депутаты, провозгласив себя высшим органом государственной власти и монополизировав право на любые изменения Конституции по-своему усмотрению, фактически не несли никакой ответственности за экономическое и политическое положение в стране. В этих условиях единственным выходом из сложившегося тупика было бы вынесение вопроса о будущем конституционном устройстве России на суд избирателей, т.е. на референдум, чему активно противодействовали Верховный Совет и Съезд, поддерживаемые непримиримой оппозицией.

Однако под давлением как президента, так и поддержавшей его демократической общественности, депутаты вынуждены были согласиться на референдум, назначенный на 25 апреля 1993 г. Тем не менее, вопросы, вынесенные на референдум, касались не будущего конституционного устройства России: из четырех вопросов три непосредственно были направлены против президента: Однако вопреки ожиданиям депутатов и представителей антиельцинской (она же большей частью и антидемократическая) оппозиции референдум принес успех Ельцину и поддерживавшим его демократическим силам, упрочив легитимность первого президента России.

Но и после референдума конфронтация между законодательной и исполнительной властью, которая зачастую переходила в открытую психологическую войну, продолжалась. Она неизбежно вела к парализации функционирования как обеих ветвей власти, так и государства в целом. [c. 56]

В этих условиях президент Ельцин 21 сентября 1993 г. обнародовал Указ № 1400 о досрочном роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации, а также о проведении 12 декабря 1993 г. парламентских выборов и референдума по новой Конституции. С одной стороны, с точки зрения буквы закона данный указ вступал в противоречие с действовавшими в то время конституционными и правовыми нормами. Вместе с тем именно в результате упорного нежелания противоположной стороны демократического реформирования политической системы президент вынужден был своим указом разрубить гордиев узел конституционного тупика. И здесь мы сталкиваемся с тем случаем, когда легальность приходит в противоречие с легитимностью действий.

Почти двухнедельное противостояние между двумя ветвями власти, каждая из которых опиралась на массовую поддержку определенных сил общества, в конечном счете, привело к вооруженной конфронтации и насильственным действиям. С целью насильственного подавления вооруженного путча и предотвращения столкновений уже между гражданским населением, вынуждена была перейти к решительным действиям, прибегнув к помощи армии, что и обусловило победу президентской стороны.

Исторический смысл трагических событий октября 1993 г. заключался в крушении системы Советов и Советской власти, которая, после ухода с политической арены в 1991 г. КПСС, на протяжении почти двух лет оставалась последним осколком тоталитарного режима и главным препятствием на пути прогрессивных экономических и политических преобразований.

Как известно, в истории нет сослагательного наклонения. Тем не менее, от многих факторов (в том числе и случайных) зависят те или иные возможные альтернативы и исторические повороты. Представим себе чисто гипотетически, что в том октябрьском конфликте победила бы противоположная сторона. Допустим, что боевикам непримиримой оппозиции удалось бы штурмом захватить Кремль (к чему призывал Руцкой), физически ликвидировать Б.Н. Ельцина, захватить власть и установить свой контроль на всей территории России; при этом Р.И. Хасбулатов оставался бы во главе Верховного Совета РФ и Съезда, а Руцкой занял бы президентское кресло. Здесь нетрудно предсказать возможный вариант развития событий,

Во-первых, можно утверждать с большой долей вероятности, что количество жертв в этом случае составило бы не 150 человек, а значительно больше.

Во-вторых, цементирующим фактором, объединявшим в то время разнородные силы вокруг Хасбулатова и Руцкого в сентябре-октябре 1993 г., было противостояние Ельцину и его окружению. С исчезновением этого цементирующего фактора исчезло бы и единство тогдашней оппозиции.

В-третьих, лидеры непримиримой оппозиции, особенно ее левого крыла в лице Анпилова, Терехова, Макашова и др., опираясь на свою массовую базу, неизбежно затребовали бы свою долю в политической власти. Вместе с тем они никогда не простили бы Хасбулатову и Руцкому их позицию в августе 1991 г.

В-четвертых, принимая во внимание немалый амбициозный потенциал двух главных лидеров гипотетически победившей оппозиции, т.е. Руцкого и Хасбулатова, неизбежно начался бы новый виток конфронтации между Верховным Советом и новоявленным президентом в лице уже не Ельцина, а Руцкого. С учетом отсутствия конституционных норм разделения властей и опять-таки меньшей легитимности и авторитета Руцкого по сравнению с [c. 57] Ельциным подобная конфронтация завела бы страну в еще более сложный тупик, способствуя лишь углублению политического хаоса.

Таким образом, в любом случае противоположный вариант развития событий отнюдь не способствовал бы политической стабильности, а напротив, мог лишь вызвать политический коллапс.

С другой стороны, именно благодаря событиям сентября - октября 1993 г., 12 декабря наряду с первыми парламентскими выборами на всенародном референдуме была принята новая Конституция РФ, которая, будучи несвободной от недостатков, тем не менее, соответствует нормам правового государства, гарантируя реальные права и свободы личности (в соответствии с нормами Всемирной Декларации прав человека), определяет механизм разделения властей, конституционные нормы разрешения возможных конфликтов между ветвями власти, а также нормы политического поведения и единые правила демократической «политической игры» для всех сил, в том числе и для оппозиции.

Именно принятие Конституции 1993 г. связано со становлением нового политического режима России, которое одновременно ознаменовало начало процесса консолидации демократии в России. Другое дело, что впоследствии, в силу целого ряда факторов этот процесс принял медленный, противоречивый и зачастую застойный характер.

Если неоднозначный и зигзагообразный процесс демократической консолидации в современной России рассматривать под углом зрения общесоциологического структурного подхода, то все негативные явления, препятствующие этому процессу, которые мы наблюдаем в современной России, на мой взгляд, обусловлены главным образом тремя факторами:

- неизбежными издержками переходного периода;

- наследием советского прошлого;

- субъективными ошибками самой власти, в том числе и со стороны младореформаторов.

Зачастую все эти три фактора тесно переплетены и оказывают совокупное воздействие на политические отношения и процессы в современной России, будучи одновременно и главным препятствием к консолидации демократии. Однако в конкретных условиях и при рассмотрении конкретных явлений степень воздействия каждого из вышеуказанных факторов может быть различной.

Самым наглядным примером, связанным с историческим наследием прошлого, является номенклатурный характер многих сфер современного российского общества, проявляющийся в характере российского капитализма, номенклатурном происхождении современной российской элиты, а также в сохраняющихся господстве и почти всевластии российской бюрократии.

Как пишет А.В. Улюкаев: «…Капитализм утвердился в России. Другое дело, какой это капитализм, по какой модели он развивается. Это капитализм номенклатурно-монополистический, в котором экономика и политическая власть не разделены, а значительная часть отечественного капитала развивается на неконкурентной основе, используя получаемые от бюрократических государственных структур преимущества (налоговые и таможенные льготы, право распоряжаться бюджетными деньгами и пр.). При этом господствует ориентация экономических агентов не на прибыль (т.е. динамику), а на ренту (т.е. статику)» [11, с. 103]. [c. 58]

Аналогичную мысль развивает и О.Р. Лацис, который пишет: «В спорах о приватизации, в потоке справедливой и несправедливой критики по этому поводу остается незамеченным провал в решении более общей задачи: разделения собственности и власти. Если при так называемом социализме слияние собственности власти было стопроцентным, то ныне их разделение осуществлено не более, чем наполовину, а может быть всего лишь на четверть. Либеральные политики считают важнейшим недостатком чрезмерное вмешательство государства в бизнес. Критики слева говорят о слишком большом влиянии бизнеса на государство. Однако беда заключается в том, что Россия болеет обеими болезнями одновременно. Трансформация системы государственной собственности происходила при решающем влиянии прежнего хозяина государства - номенклатурного слоя, прошедшего кадровое обновление, но мало изменившего свою социальную сущность» [8, с. 18-19]. Эти пороки, связанные с номенклатурным капитализмом и соответствующей ему правящей политической элитой, были в какой-то степени неизбежны, как результат советского номенклатурного прошлого и сохранения на многих руководящих постах прежних представителей советской партийно-государственной номенклатуры. Именно номенклатурный характер современного капитализма является главным препятствием для формирования и структурирования среднего класса, как потенциальной и реальной социальной основы любой консолидированной демократии.

В.Я. Гельман в сконцентрированной форме справедливо указывает на следующие характеристики современного политического режима в России, доминирующие в российской политологической литературе и разделяемые большинством авторов:

1. Господствует представление о режиме переходного периода, как о неопределенном, объединяющем в себе черты демократии и авторитаризма (в форме автократии или олигархии).

2. В качестве факторов, способствующих авторитарным тенденциям, рассматриваются преобладание исполнительной власти, клиентелистские формы социальных связей, слабость гражданского общества, монополизм, теневая экономика.

3. Главными политическими акторами являются сегменты элиты (как старой, так и «новой»), характер взаимодействия которых играет важную роль в эволюции режима (cм.: [2]).

До настоящего времени продолжается сосуществование элементов хрупкой демократии и сильных авторитарных тенденций. С одной стороны официально сохраняются демократические конституционные нормы, продолжает функционировать механизм альтернативных выборов на многопартийной основе (хотя нередко и здесь он носит чисто формальный характер), о чем свидетельствуют прошедшие за десять лет три электоральных цикла.

Президентские выборы 2000 и 2004 гг. и парламентские выборы 2003 г. свидетельствуют об ослаблении механизма политической конкуренции. А это, в свою очередь, снижает момент неопределенности как один из показателей степени консолидации демократии. По итогам выборов в Государственную думу IV созыва можно также сделать вывод о консолидации центристских сил вокруг ныне действующего президента. Однако программные установки современного российского центризма состоят из эклектического синтеза идей умеренного популизма, умеренного либерализма, умеренного державничества и т. д. А это, в [c. 59] свою очередь, обусловливает пестроту и неоднородность пропрезидентской партии «Единая Россия», претендующую ныне на роль правящей (при кажущемся моноцентризме и чисто внешней гомогенности нынешней власти).

Попутно хотелось бы отметить, что поражение на последних парламентских выборах либеральных партий еще вовсе не означает крах российского либерализма, как утверждают некоторые аналитики. Те пока еще скромные результаты по демократизации общества, достигнутые за последние почти полтора десятилетия (право на свободный въезд и выезд, право на альтернативную информацию, право на свободу самовыражения и т. д., ставшие уже неотъемлемой потребностью у наиболее активной, образованной и динамичной части общества), в определенной степени закладывают механизм необратимости этих изменений.

К сожалению, в вопросе о сохранении и упрочении демократических тенденций пока еще многое упирается в личностный фактор, т.е. в субъективную волю самого президента. Как известно, среди отдельных представителей авторитарно бюрократической элиты существует немалый соблазн, используя резкое ослабление как левой, так и праволиберальной оппозиции, внести изменения в Конституцию РФ, в частности о третьем президентском сроке. А это, бесспорно, будет означать переход к реальному суперпрезидентству и победу авторитарно-бюрократической тенденции. За последнее время президент В.В. Путин неоднократно заявлял, что никаких изменений в Конституции не будет, что внушает определенную надежду. Естественно, даже сохранение положений ныне действующий Конституции не исключает того, что и в 2008 г. механизм передачи власти будет проконтролирован сверху при формальном соблюдении всех демократических процедур, как это уже было в 1999-2000 гг. Тем не менее даже ныне существующий демократический конституционный фасад является определенным противовесом авторитарным тенденциям.

В перспективе (более или менее отдаленной) переход от современной «управляемой демократии» к демократии консолидированной будет зависеть от следующих факторов:

- степени развития и структурированности гражданского общества; именно этот фактор будет решающим в исходе демократической трансформации;

- развития многопартийной системы. Если отсчет российской многопартийности можно условно вести с 1990 г. (т.е. с отмены статьи 6 Конституции СССР), то в настоящее время Россия находится еще на начальном этапе перехода от многопартийности к многопартийной политической системе. На мой взгляд, лишь при наличии устоявшейся многопартийной (а в идеале - двухпартийной или двухблоковой) системы можно будет говорить о возможном переходе от президентской к президентско-парламентской форме правления;

- деперсонификации как политического процесса в целом, так и президентской власти. Речь, таким образом, идет, если использовать веберовскую терминологию, о становлении легально-рациональной президентской власти.

Однако все вышесказанное относится к долгосрочной перспективе. На сегодняшний день, по образному выражению Ю.А. Красина, политическое развитие России как 90-х гг., так и начала XXI века представляет собой как период бифуркационного развития между демократией и авторитаризмом, так и в определенной степени полосу бифуркационного застоя, особенно за последние годы (cм.: [7, с. 39-40]). Мы являемся свидетелями сложившегося общества [c. 60] номенклатурного капитализма с полудемократическим институциональным фасадом. Гибридный политический режим современной России является причудливым сочетанием демократических, авторитарно-бюрократических и олигархических тенденций. Какие из них возьмут верх в ближайшей и отдаленной перспективе, будет зависеть от сочетания многих экономических, социальных и политических факторов.

Литература

1. Гаджиев К.С. Политическая наука. - М., 1994.

2. Гельман В.Я. Трансформация в России: Политический режим и демократическая оппозиция. - М., 1999.

3. Голосов Г.В. Сравнительная политология. - Новосибирск, 1995.

4. Гордон Л.А., Плискевич Н.М. Перекрестки российской истории. // Куда идет Россия? Вып. 2. - М.,1995.

5. Здравомыслов А.Г. Социология конфликта. - М., 1996.

6. Зудин А.Ю. Режим В. Путина: контуры новой политической системы. // Общественные науки и современность. - 2003. - № 3.

7. Красин Ю.А. Полоса бифуркационного застоя. // Куда пришла Россия? Итоги социетальной трансформации. - М., 2003.

8. Лацис О.Р. Монополия власти: борьба «за» и «против» на рубеже веков // Куда пришла Россия? Итоги социетальной трансформации. М., 2003.

9. Политическая история: Россия - СССР - Российская Федерация. - Т. 2. - М., 1995.

10. Стародубровская И.В., Мау В.А. Великие революции: от Кромвеля до Путина. - М., 2001.

11. Улюкаев А.В. В ожидании кризиса: ход и противоречия экономических реформ в России. - М.,1999.

12. Шевцова Л.Ф. Режим Бориса Ельцина. - М., 1999.

13. O'Donnell G., Schmitter Ph. C. Tentative Conclusions about Uncertain Democracies. - Baltimore, 1986.