Исламские террористы: от аятоллы Хомейни до шейха бен-Ладена

У. Бен-Ладену удалось это сделать - хотя и жуткой ценой.

"Что касается той самостоятельной реадаптации, которой (при отсутствии сколько-нибудь развитых специальных служб) пока еще вынуждено заниматься большинство "афганцев", то тут существует только один эффективный социально-психологический путь. Он сводится к тому, чтобы не отказываться от приобретенных в экстремальной ситуации свойств и качеств, не "размываться" среди мирного населения, не бывавшего на войне, а, напротив, сохранить и углубить в себе эти качества, переподчинив их другому смыслообразующему началу" [289] .

И это у него получилось.

"Братство бен-Ладена"

"Если бен-Ладен менее чем за десять лет стал одним из главных действующих лиц международной исламской войны, то это во многом из-за его безраздельного вовлечения в созидание того, что многие аналитики, в конце концов, назвали "исламским легионом": армии, кажущейся секретной, у которой нет реального юридического статуса, тем более нет централизованного командования и едигюй системы финансирования, как у "Хезболлах" например. Именно в рядах этого исламского легиона, виртуального в организационном отношении, но реального на местности, Усама бен-Ладен впервые взял в руки оружие. Понимая, почему и как зародился этот исламский легион, легче оценить личность Усамы бен-Ладена и методы, которые он смог применить для распространения его влияния" [290] .

Главное, хотя и мало кем замеченное детище жизни У. бен-Ладена - это террористическая организация нового типа, которую называют "Братство бен-Ладена". Надо еще раз оговориться: "Братство бен-Ладена" - это не образное название "Аль-Каиды".

Это совершенно иная, новая, особого типа организация, созданная после того, как "Аль-Каида" исчерпала возможности своего развития. Исторически, "Аль-Каида" стала первой организацией, созданной бен-Ладеном, и послужила основой "Братства". Обогатившись опытом "Аль-Каиды", в которой бен-Ладен объединил и сохранил своих "афганцев", он переформировал ее в новую структуру, строившуюся на совершенно иных принципах. В отличие от "Аль-Каиды", "Братство" обладает способностью к метастазированию. В этом - главное различие между организациями.

"Финансируя религиозные школы и мечети в Европе или медресе на границах Индии, он демонстрирует стремление к созданию неприступных святилищ для осуществления своих подрывных планов. Породив и ловко поддерживая смятение, Усама бен-Ладен вышел далеко за рамки образа мятежного саудовца. При наивном сообщничестве некоторых журналистов, он учредит "Братство бен-Ладена", неформальную организацию, внушающую гораздо большую тревогу, чем агонизирующая и ничтожная "Аль-Каида". Опасность "Братства бен-Ладена" распространяется повсеместно, главным образом потому, что все его агенты никому не известны; ведь они будут упоминать имя Усамы бен-Ладена только после того, как выполнят поставленную перед ними задачу" [291] .

В истории все получается не так уж сложно. Ввод советских войск в Афганистан стал сигналом для начала широкомасштабной международной кампании. Прямым следствием создания "исламских интербригад" стала неудача СССР. С 1980 по 1990 годы эти боевики вели партизанскую войну против советских войск. Их стали называть "арабскими афганцами" или просто "афганцами". Но после 1990 года, а тем более после весны 1992 года, когда в Кабуле пал режим Наджибуллы, они стали практически никому не нужны. Их элементарно "кинули". И тогда они повернулись против тех, кто "втравил" их в афганскую войну, а потом отказался помогать. Начались антиамериканские выступления, включая террористические акты.

"Но история идет вперед, и сегодня эти "арабские афганцы" расцениваются западными нациями во главе с США как самые неблагодарные ренегаты. Американское правительство не собирается их прощать за то, что "террористами" как таковыми они стали лишь после десяти лет совместной с американцами борьбы с общим врагом - Советским Союзом. Американцы, которые поддерживали афганское сопротивление в 1980-х годов, сейчас, сидя в тихих, дорого обставленных кабинетах на берегу Потомака, вдали от противопехотных бомб и призывов муэдзинов, считают, что их вчерашние партнеры намеренно оскорбляют звездно-полосатый флаг...

В 1980 году было крайне сложно предвидеть, что сунниты, составлявшие в то время основные силы, мобилизованные для противостояния советским войскам и разделявшие с большинством западных стран ненависть к Москве до такой степени, что их воспринимали как "хороших мусульман", смогут так измениться и, в конце концов, объявят джихад против Запада. В действительности же, если боевики и хранили кому-либо верность, то только самим себе. Конечно, Соединенным Штатам очень трудно проглотить такую пилюлю, ведь Вашингтон не считал деньги, оказывая им помощь".

Так считает Р. Жаккар - не исламист, а президент французского Наблюдательного комитета по проблемам терроризма и руководитель Центра исследований современных факторов угрозы, эксперт ряда международных организаций. С ним трудно не согласиться: большинство мусульман, вставших на сторону афганцев, воевавших против советских войск, были искренни.

"Много было и таких, кто смело заплатил за участие в конфликте жизнью; но несколько сотен или тысяч вступили в борьбу лишь затем, чтобы скрыться от служб безопасности своих стран, которые только и ждали возможности арестовать их за терроризм. На чем бы ни основывались подобные обвинения, в то время в большинстве мусульманских стран молчаливо признавалось, что участие в джихаде против советских войск смоет грехи прошлого и даже оправдает за совершение подрывных действий. Моджахед, таким образом, мог получить амнистию, а иногда и снискать славу своей семье, если погибал на поле сражения. По иронии судьбы, это те самые боевики, которые сейчас ведут, прибегая к террористическим актам, борьбу против Запада, укрывшись в Афганистане или Пакистане" [292] .

И это им посвящены пятьдесят страниц доклада Большого жюри Нью-Йорка, подводящего итог жизни У. бен-Ладена и его окружения. Доклад начинается так:

"С 1989 года по настоящее время, когда вынесено обвинительное заключение, существует международная террористическая организация, которая ставит своей основной целью борьбу с неисламскими правительствами насильственными методами. Эта организация родилась в недрах "Мехтаб аль-Хидемат" ("Бюро помощи"), организации, которая открыла свои пункты во многих странах мира, прежде всего, в Афганистане, Пакистане (в частности, в Пешаваре), а также в США, в частности, в центре беженцев "Аль-Кифа" в Бруклине, Нью-Йорк. Группировка была основана обвиняемым Усамой бен-Ладеном и Мохаммедом Атефом, при участии Абу Убайды аль-Баншири и других. С того времени, т. е. приблизительно с 1989 года, до настоящего момента группировка носила название "Аль-Каида". С 1989 до 1991 года штаб-квартиры группировки находились в Афганистане и в Пешаваре, Пакистан. С 1991 года или незадолго до этого руководящее звено "Аль-Каиды", в том числе и эмир, обвиняемый Усама бен-Ладен, обосновались в Судане. Штаб-квартиры "Аль-Каиды" находились в Судане приблизительно с 1991 до 1996 года, но ее отделения во многих странах мира до сих пор не закрыты. В 1996 году обвиняемый бен-Ладен, Мохаммед Атеф и другие члены организации вновь обосновались в Афганистане".

Там они создали то, что до сих пор не может толком осмыслить западный менталитет, - террористическую организацию особого, нового типа. Внимательный анализ сведений, относящихся как к уничтоженным или находящимся под наблюдением террористическим сетям, так и к совершенным взрывам и покушениям, позволяет выделить пять принципиально важных пунктов, характеризующих "Братство бен-Ладена".

Во-первых, исламский террористический мир, объединяющийся названием "Братство", носит характер скорее международной децентрализованной мафии, чем централизованных структур настоящей организации.

Во-вторых, "Братство" не зависит от единого финансового органа и очень часто самостоятельно зарабатывает средства. Более того, при необходимости одно звено сети вполне может профинансировать акции другого звена так, что прочие звенья и знать об этом не будут.

В-третьих, оно всегда связано с одним или несколькими харизматическими лидерами, которые предстают в глазах его членов как жертвы или мученики. Таких лидеров "второго уровня" в "Братстве" предостаточно. Более того, внешне иные из них выглядят мощнее самого бен-Ладена. Однако проходит время и выясняется: это лидеры тактические, их задача - одна-две акции, после чего они либо гибнут, либо уходят в глубокое подполье, либо почему-то теряют авторитет. У. бен-Ладен же остается, и его авторитет только возрастает.

В-четвертых, воззвания и обращения "Братства" всегда проникнуты резко антизападными, то есть антиамериканскими и, отчасти, антиеврейскими настроениями, что систематически препятствует процессу урегулирования и установления мира на Ближнем Востоке. За счет этого "Братство" поддерживает напряжение и обеспечивает себе приток новых кадров.

В-пятых, провозглашая священную войну, "Братство" опирается в оперативных действиях на множество автономно функционирующих афганских, боснийских, йеменских, сомалийских, филиппинских и т. д. вербовочных и военно-тренировочных лагерей, которые по первой же просьбе предоставляют оружие и опытных боевиков, направляя их практически в любую часть света.

Таким образом, возникла самоуправляемая сеть, состоящая из независимых звеньев, связанных едиными целями. Это и есть главное достижение бен-Ладена.

"В действительности, главная сила Усамы бен-Ладена заключается в том, что его Братство больше не нуждается в финансировании: оно независимо, самодостаточно, малозатратно и особенно гордится тем, что вносит свой вклад в дело джихада. Таким образом, финансирование организаций бен-Ладена идет через хорошо отлаженный механизм. Исламский мир взращивает совершенную политическую организацию на базе совершенной финансовой организации" [293] .

Все сказанное позволяет сделать простой вывод: перед нами организация настолько нового типа, что пока просто непонятно, как можно ее разгромить. "Братство бен-Ладена" не имеет аналогов ни в истории, ни в современности. В созданной им системе даже он сам может действительно не отдавать приказа взорвать тот или иной конкретный объект и узнавать подробности террористических актов из средств массовой информации. Он - не руководитель в традиционном смысле этого слова. Он менеджер, который, опираясь на веру людей, создал уникальную самоуправляемую организацию. После этого, конечно, он может принять на себя роль ее отстраненного, идейного лидера в духе исламских традиций.

"Хотим мы этого или нет, но третья мировая война уже идет. На передней линии фронта сражается сплоченный отряд международных террористов, рядящихся в одежды ревнителей чистоты ислама. И дело вовсе не в том, что их действия направляются из единого центра, скорее всего это не так. Но то, что их выступления происходят весьма и весьма слаженно, сомнению не подлежит.

Вряд ли Усама бен-Ладен непосредственно руководит действиями былых и нынешних сподвижников: в его нынешнем положении полуизгнанника, живущего в горах близ Джелала-бада, это вряд ли возможно. Но любому лидеру боевиков, будь то в Чечне или Кашмире, в Центральной Азии или Алжире, льстит сам факт причастности к делу великого человека. И каждый стремится эту причастность продемонстрировать" [294] .

Эмир или Директор? По сравнению с целым рядом символических фигур современного ислама, в том числе и уже названных в этой книге, У. бен-Ладен безусловно не является духовным, религиозным вождем - просто потому, что он не получил религиозного образования. Однако его влияние несопоставимо больще, чем влияние традиционно признаваемых имамов, шейхов и хаджей. Играя определенную роль в современном исламском терроризме, они выполняют достаточно локальные функции. При всем их значении, они не претендуют на то, чтобы встать в один ряд с фигурой Р. Хомейни. Бен-Ладен претендует, хотя и не обладает религиозными титулами. Это происходит потому, что - возможно, даже против его собственной воли, благодаря образу жертвы американских происков и необходимости постоянно скрываться, - он стал одним из таких руководителей, которые способны пробуждать энтузиазм мусульман всей планеты. Его влияние проявляется по-разному. Из всех деятелей современного исламского мира он, несомненно, самый прагматичный и самый политизированный. Он бизнесмен, хотя и особого, исламского типа. Опираясь на психологию исламской уммы, он смог создать финансовую систему особого типа, функционирующую и управляемую на основе традиционных исламских ценностей, порождающих высочайший уровень взаимного доверия лидера и ведомых. Фактически она основана на самоуправлении ведомых на базе их полного доверия лидеру.

Выступления и речи У. бен-Ладена предельно просты, четки и доступны для мусульманского восприятия. Если его отдельные фразы, обороты и выражения носят для европейского уха и чересчур витиеватый характер, это происходит по одной прагматической причине: он стремится не давать противникам прямых оснований для обвинений в подготовке конкретных террористических акций. Стремление избежать таких ситуаций вполне естественно. В остальном же бен-Ладен ведет свои сражения не на идеологическом поприще. Скорее, это политическая сфера, соединенная с некоторыми традиционными религиозными представлениями. Он не только обещает вечный рай своим приверженцам, но и требует отстранения от власти короля Фахда, вывода американских войск с территории Саудовской Аравии. Еще недавно он требовал признания правительства талибов в Афганистане. Все это не могло не найти сочувствия в исламском мире. Причем, подчеркнем, это гораздо более реалистическая программа, чем все разговоры об установлении исламского порядка во всем мире или полная ликвидация Израиля.

Объективно, У. бен-Ладен представляет собой новый тип организатора и вдохновителя террора. Его стратегия напоминает действия государств - спонсоров терроризма, но У. бен-Ладен имеет ряд существенных отличий. На государство можно оказать давление - Усама же не привязан к какой-либо территории, поэтому воздействовать на него крайне сложно. Он нигде - и одновременно везде. Он слишком укоренился в сознании мусульман. Поэтому, жив он или мертв, его имя и образ еще долго будут влиять на приверженцев ислама. Не говоря уже о реальном влиянии созданных им структур, которое сохранится и без него.

"В наши дни главный вопрос заключается в следующем: действительно ли Усама бен-Ладен возглавляет исламский террористический мир или нет? А если он не руководит этим миром, может ли он тогда быть простым гуру для разнородных скоплений фундаменталистов-экстремистов? Или же он, как часто утверждается, выступает как банкир исламистского террора? Строятся самые различные предположения и о реальных доходах Усамы бен-Ладена, и о той роли, которую он играет.

В действительности Усама бен-Ладен представляет собой гораздо меньше, чем все это, и в то же самое время - гораздо больше. Прежде всего, он реформатор панисламизма, создатель своего рода федерации, стремящийся объединить суннитов и шиитов, духовный вождь могущественного "Братства бен-Ладена", которое прославилось террористическими актами или попытками их совершить. Он не занимает ни одной официальной должности в качестве военного, идеологического или религиозного лидера, однако его влияние носит всеобъемлющий и реальный характер. Он не выдвигает никаких требований, однако всегда находится боевик, горящий желанием исполнить все его прихоти. Он никогда не дает точных указаний, но где-нибудь в мире всегда находится моджахед, готовый исполнить то, что по своему собственному разумению расценивает как приказ, и даже готовый предупреждать желания бен-Ладена. Если послушать Усаму бен-Ладена или почитать его заявления, можно подумать, что он никогда не финансировал каких-либо покушений. Но он всегда радуется при виде американцев, пораженных в самое сердце. Он охотно рассказывает об этом любому, кто хочет его слушать. Как же просто угодить ему! Он обрадуется, если кто-нибудь раздобудет несколько килограммов тринитротолуола или завербует нескольких "правоверных мусульман", готовых принести себя в жертву или жить в нищенских условиях до завершения своей миссии, прежде чем вновь вернуться к анонимности, если, конечно, их не арестуют или не убьют раньше. Существует ли человек более могущественный, чем этот, которому никогда ничего не приходится требовать, чтобы добиться своей цели, и власть которого никогда не будет оспорена, поскольку его ученики никогда не встречались, а большинство из них так никогда и не встретится с ним?"

Что же представляют собой мужчины и женщины, составляющие эту призрачную армию и по собственной воле отдающие свои деньги, чтобы получить привилегию исполнять приказания невидимого Эмира? Как образовалась эта вселенная террора? Какими путями распространяется информация и как поступают указания? Откуда берутся денежные средства и каким образом их отмывают в случае необходимости? Анализ сведений, полученных в связи с расследованием террористических актов последнего времени вначале в Европе, а затем и в США, позволяет выявить сложные механизмы и понять, почему У. бен-Ладен до сих пор может опираться на развитую базу, которую ему даже не приходится поддерживать или самому финансировать. Это самодостаточная сеть, преданная и малообременительная, если не сказать - бесплатная.

Резюме

Подведем некоторые промежуточные итоги. Как это ни странно звучит, современный исламский терроризм - во многом, порождение Запада. Это естественное следствие тех процессов часто почти насильственной модернизации по западному образцу, к которой стремился Запад, но к которой оказался не готов Восток. Современный исламский терроризм - это сопротивление медленно модернизирующегося исламского мира чересчур активным и торопливым требованиям западной цивилизации.

Нельзя сказать, что ислам агрессивен изначально. Хотя, действительно, от великих легендарных имамов в качестве святынь остались почему-то исключительно мечи и сабли, это еще не приговор. Однако, как и в любой религии, в исламе содержится немалый агрессивный потенциал. Вопрос лишь в том, куда повернуть и как использовать религиозную веру людей. В последней четверти XX века исламский мир оказался лицом к лицу с тем вызовом, который ему бросила западная цивилизация. Он должен был, отказавшись от самобытности, превратиться в сырьевой придаток Запада. Иранский имам Хомейни стал символом сопротивления этому вызову.

До Хомейни исламский терроризм носил локальный характер. По сути, он был связан не столько с религиозными, сколько с иными - антиколониальными, национально-освободительными и т. д. мотивами. Хомейни первым милитаризировал и терроризировал ислам, превратив его в оружие против Запада.

Психологический парадокс личности аятоллы Хомейни состоял в объективной двойственности его роли, порождавшей субъективный, внутренний конфликт. Традиционная маска вступала в противоречие с яркой индивидуальностью этого лидера. Попытки использовать традиционную маску для прикрытия своей уже нетрадиционной индивидуальности привели к тому, что традиционные средства стали использоваться для достижения современных целей. Для успешного противостояния Западу не нашлось иных средств, кроме терроризма под маской ислама. Именно тут пригодились предельно традиционные лозунги джихада, свяш:енной борьбы против неверных. Боевой клич "Аллах Акбар!" принес первые победы. Они воодушевили исламский мир и привели к росту исламистского терроризма.

У. бен-Ладен - психологический наследник аятоллы Хомейни. Исламское сопротивление при его участии доказало свою жизнеспособность в борьбе с советским вторжением в Афганистан. Однако, после вывода советских войск, сложившееся по ту сторону баррикад исламское "афганское братство" стало ненужным точно так же, как было отвергнуто советское "афганское братство" в своей стране, "Афганский синдром" - стержень психологии "недовоевавших" - стал основой психологической трансформации личности У. бен-Ладена. Его внутреннее исламское сопротивление вначале оказалось направленным против властей Саудовской Аравии, двинувшихся, как когда-то шах Ирана, по пути модернизации и "вестернизации". Спустя время, однако, как когда-то и у Хомейни, оно привело к борьбе с "источником всех проблем" - "Большим Сатаной" в лице оплота современной западной цивилизации, США. И тогда созданный У. бен-Ладеном "исламский легион" превратился в инструмент террористической борьбы против неверных по всему миру.

Веря в цели панисламизма, У, бен-Ладен сумел соединить в себе религиозную веру с предпринимательскими навыками удачливого менеджера. В отличие от Хомейни, он не претендовал на роль монократа - духовного вождя. Он начал с иного: на основе веры он создал общность нового, нетрадиционного типа. "Братство бен-Ладена" не имеет централизованного управления, единого центра финансирования, сколько-нибудь заметной внутренней иерархии отношений и всех прочих признаков организованных структур. Это именно "братство" - братство по духу "афганского сопротивления", которое теперь расширилось до масштабов исламского сопротивления, распространившись по большинству стран с мусульманским населением. Создав такое "братство" и обеспечив его самостоятельное выживание и способность к расширенному воспроизводству, У. бен-Ладен стал его вождем. Хотя, разумеется, его вождизм строится на иных основах, чем у Хомейни. Тот был вождем в традиционной маске. У. бен-Ладен - вождь нового исламского типа, вождь не в силу традиций, а в силу личных качеств, позволивших ему создать не просто духовное, а еще и самофинансирующееся, самовооружающееся, самоорганизующееся и т. д. "братство". Если Хомейни - вождь просто реанимированного ислама, то У. бен-Ладен - вождь принципиально новой организации, созданной на исламской основе. Первый - вождь при власти, собиравший и укреплявший эту власть. Второй - вождь с децентрализованной, как бы распыленной, но не менее прочной властью.

Децентрализованная неформальная структура настолько отличается от привычных государственных и межгосударственных связей, что они обречены на противостояние.

В этом суть нынешней межгосударственной борьбы с принципиально антигосударственным международным терроризмом. Не видно чаши весов, на которой можно было оценить возможности той и другой стороны. Поэтому борьба с международным терроризмом обречена быть долгой - вплоть до окончания модернизации психологии мусульман. И в этой борьбе они нащупали три весьма эффективных инструмента. Первый инструмент - милитаризированный ислам. От клича "Аллах Акбар!" они готовы перейти к новым кличам: "Хомейни Акбар!" и даже "Усама Акбар!" Второй инструмент - терроризм в исламском обличий. Демонстрируя Западу жуткие возможности средневекового ислама (чего стоят одни только самоубийцы-шахэды), они отстаивают свою традиционную религиозно-историческую самобытность. Третий инструмент - новый для Запада тип боевых организаций, основанных на неформальных эмоциональных связях и отношениях, свойственных традиционному обществу, но непонятных для рациональной нормативной западной цивилизации.