Понятие идентификации элиты

РЕФЕРАТ

Понятие идентификации элиты

§1. Проблема идентичности в элитологии

Говоря об идентичности элит, мы подразумеваем то, как и с кем идентифицируют себя элиты. То есть, кого они считают «своими», а кого «чужими». На формирование политической идентичности влияют многие факторы, например образование, уровень доходов, служба в армии и т.д.

Причем одни факторы играют ключевую роль в идентификации, а другие находятся на периферии. Общим для элитарных теорий, безотносительно к их разновидностям, является утверждение о наличии в любом обществе правящего меньшинства и управляемого большинства.

Тема идентичности исследуется как в рамках символического интеракционизма, функционализма, постструктурализма, так и в рамках методологии неомарксизма. Европейская традиция (речь идет, прежде всего, о французских политологах) наиболее тесно связана с постструктурализмом, американская политологическая школа наиболее плодотворно работает в направлении функционализма. Российские политологи (например, В. Рукавишников) в большей степени тяготеют к американской традиции, некоторые обращаются к символическому интеракционизму, и лишь немногие (например, Ю. Качанов) -- к европейской традиции постструктурализма.

Интеракционизм предполагает изучение идентичности с точки зрения психологии. Исследования, проводящиеся в рамках этого метода, исходят из концепции «Я» Дж. Мида. Под идентичностью, или «Я», Дж. Мид понимал способность человека воспринимать свое поведение и жизнь в целом как связанное, единое целое. А И. Гоффман, в своей книге «Представление себя другим в повседневной жизни», для анализа взаимодействия вводит понятие знака. Знак - это любой признак человека, который используется им в ситуации взаимодействия для подчеркивания некоторых своих качеств, своего отличия от других. Для понимания процесса означивания вводится различение между актуальной и виртуальной социальной идентичностью. Актуальная социальная идентичность - типизация личности на основе атрибутов, которые легко доказуемы, очевидны. Виртуальная социальная идентичность - типизация личности на основе атрибутов, которые только можно предположить. Влияние человека на информацию о себе, идущую на социальное окружение, И. Гоффман называет «политикой идентичности». Для осуществления такого влияния используются различные техники. Например, «Техники избегания» направлены на то, чтобы принять меры изоляции от того человека, который мог бы открыть нежелательные знаки.

В рамках функционализма, крупными теоретиками которой являются Т. Парсонс, Б. Малиновский и Р. Мертон, политическая идентификация рассматривается в контексте теории политической культуры. Политическая идентификация понимается в политологии как отождествление индивида с «обобщенным иным», проявляющаяся в поведении символическая принадлежность к определенной группе. Б.Малиновский в своем труде «Миф в примитивной психологии» заметил, что «аборигены познают мифы своего народа не столько из устных рассказов, сколько из жизни в «социальной текстуре своего племени». Политологи считают, что политическая идентификация рациональна по своей природе. Она выступает средством объединения и дистанцирования по отношению к другим людям, политическим организациям, институтам власти, позволяет ориентироваться в реальных и воображаемых структурах общества. Человек конструирует политическую реальность и свое место в ней по схеме «свои - в чем-то близкие - чужие - враждебные».

Постструктурализм предполагает идентификацию посредством соотнесения себя с людьми со сходными габитусами и жизненной траекторией, так называемое конструирование классов. Политическая идентичность -- частный случай социальной идентичности, она рациональна и рефлексивна по своей природе. Эта характеристика является символическим средством объединения с одними и дистанцирования от других агентов поля политики, важнейшим средством мобилизации индивидов для политической деятельности. Интериоризированные образы «значимых других» представляют собой персонифицированные политические позиции агентов поля политики.

Отождествление себя с определенной политической позицией во многом определяется индивидуальной социальной траекторией, биографическим опытом, усвоенными схемами восприятия и оценки политических ситуаций и условий политической практики, стереотипами поступков в определенных ситуациях. Иногда при этом индивид частично, неосознанно, а порой и чисто внешне использует определенный тип политической идентичности.

В рамках постструктурализма такие исследователи как Р. Барт, Ю. Кристева, Ж. Лакан, М.Фуко и другие, в том или ином виде, ставят вопрос о соотношении ситуационной и базисной политической идентичности. Ситуационная политическая идентичность непосредственно связана с актуальной политической практикой, для ее изменения достаточно профессионально навязанных извне с помощью манипулятивных методов «правильных» схем анализа ситуации и «правильного» же политического решения. Надситуационная политическая идентичность связана со всем политическим опытом человека. Она фиксирует «значимость» для индивида определенных политических отношений.

Ситуационные политические идентичности являются исходным материалом для выстраивания надличностной политической идентификации человека, они должны быть осмыслены и приняты им, распространены на все похожие ситуации. Формирование надситуационной политической идентичности в процессе политической социализации предполагает «вписывание» политических ролей в габитус агента поля политики. Формирование базисной политической идентичности происходит посредством разрешения кризисных состояний сознания личности. Надситуационная политическая идентичность диктует личности нормы и правила политического действия, схемы восприятия, мышления, оценки, способы политической коммуникации, постановки и разрешения проблем.

По версии постструктуралистов, формирование надситуационной идентичности проходит четыре этапа: а) возникновение эмпатии к персонифицированной позиции в поле политики, б) становление ситуационной политической идентичности на основе эмпатии, в) осознание ситуационной политической идентичности и формирование надситуационной идентичности, г) принятие личностью осознанной устойчивой идентичности в качестве личностной политической идентичности.

В условиях трансформации общества формирование на основе ситуационной идентичности базисной идентичности имеет кризисный характер. Во-первых, человек, осознав свою ситуационную идентичность, может сознательно от нее отказаться, не принять ее. Во-вторых, человек может отрицательно относиться к своей социальной и политической позиции в обществе, формально с ней идентифицируясь. В-третьих, осознанная ситуационная идентичность может соответствовать одним и вступать в противоречия с другими ценностями, принятыми данным человеком. Таким образом, принятие личностью своей идентичности оказывается неполным. В-четвертых, в результате сложного взаимодействия политических агентов поля политики индивиду могут быть навязаны такие позиции, которые оказываются абсолютно незначимыми в понимании им своей личности. Наконец, политическая ситуация может сделать доминирующими менее значимые аспекты политической идентичности. Становление, функционирование и развитие базисной политической идентичности реализуется посредством постоянного разрешения кризисных состояний в самооценке политической позиции личности.

В рамках марксистской и неомарксистской методологии ключом к пониманию политической идентификации является понятие классового сознания. Соотнесение экономического положения своего класса с его объективными потребностями лежит в основе выбора политической партии и политического (в том числе и электорального) поведения. По Марксу, классовая идентификация тесно связана с наличием или отсутствием экономического капитала, и деньги движут миром. Механизм формирования классового сознания включает в себя формирование объективного экономического интереса класса на основе потребностей, затем происходит его осознание; постановка целей, в том числе и политических, реализуется в практической борьбе за осуществление этих идей. Классы могут действовать вопреки своим собственным интересам, в процессе осознания подлинных интересов класса политическим партиям отводится роль «рулевого». Идеология считается высшей формой теоретического выражения коренных интересов определенного класса, наиболее развитой формой классового самосознания.

Развитие классового сознания включает в себя три уровня. На первом (типологическом) уровне представители социальной группы фиксируют свою «похожесть», идентифицируя себя по внешним признакам. При этом осознание единства и общности интересов отсутствует. На втором уровне (идентификационном) появляется групповое самосознание общности условий жизни и деятельности, потребностей и интересов в первичной социальной общности (в круге реальных социальных контактов). На третьем уровне (уровень солидарности) происходит осознание единства интересов и ценностей большой общности и своей принадлежности к ней.

На характер классового самосознания влияют такие факторы, как интенсивность внутригрупповых и межличностных коммуникаций индивида, уровень социальной мобильности группы, к которой объективно принадлежит данный человек, и количество социальных групп, к которым он себя считает принадлежащим.

Но осознание людьми своих личных и общих интересов не организует класс автоматически в самостоятельную политическую силу. Только осознание коренных общих интересов превращает «класс в себе» в «класс для себя». Согласно марксистской методологии, классовое сознание обязательно находит свое выражение в политических учениях и программах. При этом признается, что в различных социальных общностях и группах (национальных, профессиональных, религиозных и т.д.) возникают особые интересы, которые могут находиться в противоречии с объективными интересами данного класса. Со временем происходит трансформация политических взглядов, поскольку классовое сознание отражает процесс смены состояний общества. В современном марксизме признается также и то, что содержание сознания определяется бытием только в конечном счете, а не непосредственно. Допускается обратное воздействие общественного (классового, политического и др.) сознания на общественное бытие.

В эмпирических исследованиях используют определение политической идентичности как «приятия или отвержения личностью определенных форм политической жизни». Исследователи для анализа политической идентификации используют трехуровневую схему, включающую в себя идеологический, партийный и персонифицированный уровни. Большинство западных политологов рассматривают политическую (прежде всего партийную) идентичность как один из наиболее надежных показателей, позволяющих определить предпочтения электората в стабильных демократических странах. В этом направлении в течение нескольких десятилетий работают такие известные исследователи, как Э. Эриксон, Д. Кэмпбелл, Р. Белкнап, Г.Франклин, Б. Ройнс, К. Дэлтон, М. Фиорина.

§2. Проблема идентичности политической элиты в трудах отечественных исследователей

В российской литературе исследования идентичности политической элиты в основном касаются именно российской и советской политической элиты. Стоит отметить, что изучение политической идентичности элит стало популярным только последнее десятилетие, работы более ранних исследователей элит, напрямую не раскрывают феномена политической идентичности, но поскольку процесс политической идентификации напрямую связан с тем, откуда произошли элиты, заслуживают внимания некоторые работы по формированию политических элит.

В.Сироткин в своей работе «Номенклатура в историческом разрезе» раскрывает проблемы идентичности и формирования элит ленинской эпохи. По его мнению, для ленинской эпохи характерна не элитарность, а начало бюрократизации правящего слоя, идущего в ногу с бюрократизацией всей общественной жизни. Поэтому советская элита произрастала уже в рамках формирующихся бюрократических институтов, и это отличает ее от западных элитарных структур буржуазного происхождения, имевших более широкую номенклатурную основу.

В СССР происходило становление нового правящего слоя, названного М. Джиласом «новым классом» книге «Новый класс», или «номенклатурой» в книге М. Восленского «Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза», представленного верхними структурами партийного и государственного аппарата, чинами силовых органов, хозяйственными руководителями (включая председателей колхозов и директоров совхозов). Этот слой опирался на иерархию партийных и административных групп разных уровней - районных, областных, краевых, республиканских, центральных.

Р. Арон в книге «Демократия и тоталитаризм» так же затрагивает проблемы советских элит. Он сравнивает бюрократическую элиту с привилегированным сословием. «Приобретший в 50-е годы «завершенную» форму советский тип политической системы в некоторых своих субстанциональных чертах напоминал прежнюю бюрократическую империю: государственная и партийная бюрократия превратились, по существу, в единственное привилегированное сословие, поскольку, несмотря на различия образа жизни и уровня доходов социальных групп ни одна из них не была автономной и не могла противопоставить себя другим». Также в своей книге Р. Арон пишет о складывании политбюрократической иерархии, состоящей в том, что она была иерархией назначенцев, получающих должность от политических покровителей на долгосрочной основе. Эта система патронажно-клиентарных связей подрывала структуру чисто бюрократической иерархии, именуемой в советской терминологии демократическим централизмом, считает автор.

Исследование идентичности элит, проведенное сотрудниками Института социологии РАН под руководством О. Крыштановской, наглядно показывает, что в составе центральной правящей элиты современной России 10% людей пришли к власти при Ельцине, 39% при Горбачеве, а 37% еще при Брежневе. Примерно 70% глав администраций в регионах находились на руководящих позициях в советское время. А также были выявлены сферы деятельности до вступления в политическую элиту.

В.Ильин, в работе «Государство и социальная стратификация советского и постсоветских обществ 1917-1996гг» пишет о российской действительности середины 90-х (ХХ века). Произошло, отмечает автор, сближение методов деятельности государственного аппарата и частного менеджмента. На Западе подобное сближение рассматривается лишь как один из возможных вариантов трансформации бюрократии, который частично реализуется в некоторых странах и который крайне нежелателен в ряде областей государственной деятельности. «Здесь мы опередили другие страны. К тому же, у нас эта трансформация произошла в рамках сохранившейся патронажно-клиентарной системы. В этом заключается одна из причин роста различных аппаратов после распада СССР. Так, в 1994 г. в России было более 1 млн работников государственного управления (федерального и территориального уровней), т.е. в 1,5 раза больше, нежели в 1992 г.»

В статье «Факторы устойчивости российской политической элиты» написанной в 1998году, А. Макарин заключает, что хотя потенциальный резерв правящей российской элиты достаточно устойчив, отсутствует равновесие между политической и бюрократической элитами, поскольку деятельность административных структур находится вне политического контроля, во-первых, и административная элита не выступает посредником между политической элитой и массами, во-вторых. Если советское прошлое характеризовалось чрезмерным усилением государственной власти над обществом, то сейчас обнаруживается дефицит этой власти в соединении с ослаблением контроля общества над деятельностью индивидов и групп. Очевидна также тенденция ослабления управления из-за его «демократизации», что в определенной степени ведет к деградации общества, полагает автор. Поэтому на сегодняшний день нет никаких оснований говорить о существовании в России меритократической правящей элиты, существует лишь более или менее стабильная группа, обладающая наибольшей властью.

Однако В. Жуков замечает, что по мере увеличения доли среднего класса в составе населения будут создаваться все более благоприятные условия для формирования в России действительно новой политической элиты, способной обеспечить эффективное управление страной в изменившихся исторических условиях.

Ю. Лозицкая исследует политическую идентичность региональных элит в своей работе «Политическая идентичность региональных элит как фактор политической институциолизации». Прежде всего она выделяет 2 направления изучения политической идентичности: это инструментальный и культурологический. На основе первого она рассматривает «политику региональной идентичности», а на основе второго «самоидентификацию/внутреннюю самоидентификацию», и рассматривает явления политической идентичности в этих ракурсах.

В. Гельман в своих исследованиях рассматривает политическую идентичность как результат деятельности элит, и это подробно отражено в статье «Политические элиты и стратегии региональной идентичности» Идеология выступает значимым фактором институциолизации регионально-политического поля. Элиты при помощи идейно-ценностых комлексов структурируют политическое пространство, формируют команду, а так же легитимируют свое властное положение. В.Гельман сравнивает политику региональной идентичности, с экономикой, где есть спрос и предложение и в зависимости от спроса, элиты определяют предложение.

Можно отметить и совместный труд Л. Гудкова, Б. Дубинина и Ю. Левады «Проблема «элиты» в сегодняшней России». Он посвящен проблемам и особенностям «самопонимания» элит, так же их формирования. В книге обобщаются результаты интервью, анкетных опросов представителей российской политической элиты.