Принципы и варианты мирного урегулирования межцивилизационных конфликтов

Принципы и варианты мирного урегулирования межцивилизационных конфликтов

Решение проблемы статуса Косово уже долгое время привлекает внимание мировой общественности. Однако в то время как представители Запада подчеркивают уникальный характер косовского урегулирования, российские специалисты более склонны говорить о модельном значении ситуации, которая создаст прецедент.

Решение косовского вопроса выглядит логическим завершением 15-летнего процесса послевоенного территориального размежевания на Балканах. Югославская федерация (непрочный результат двух войн -- Второй мировой и холодной) стала расползаться по швам сразу же после смерти маршала Тито и рухнула вскоре после падения Берлинской стены и исчезновения угрозы советского вторжения. Бывшие югославские народы не пожелали жить вместе. Словения и Хорватия отделились первыми и утвердили свою независимость вооруженным путем. Македония ушла тихо, но затем едва не стала жертвой этнического конфликта. В 1995 году дейтонско-парижские соглашения определили судьбу растерзанной и разрушенной Боснии и Герцеговины. В 2006-м мирный «развод» Сербии и Черногории завершился референдумом, с которым Белград не был согласен, но вердикт которого он, тем не менее, принял. Осталось решить лишь проблему Косово.

После конфликта между сербами и местными албанцами, приведшего к широкомасштабной военной операции НАТО, край, который официально называется Косово и Метохия, уже семь лет де-факто находится вне юрисдикции Белграда и управляется специальным международным органом под эгидой ООН. По мнению США и стран Европейского союза, то есть тех, кто с 1999 года несет политическую и административную ответственность за данную территорию и связанные с этим расходы, настало время определиться со статусом края. Поскольку очевидно, что 7 млн сербов и 2 млн албанцев не уживутся в рамках единого государства, речь может идти только о предоставлении Косово независимости от Сербии -- не исключено, что поэтапном. Принятие решения ожидается уже в конце 2006-го.

Очевидно, что урегулирование косовской проблемы имеет большое значение не только для тех, кого оно непосредственно затронет. Если Белград не изменит свою позицию и откажется признать независимость Косово, то западным странам придется вновь действовать в одностороннем порядке, только на сей раз в дипломатической области. В этом случае следует ожидать, что Россия и, возможно, как минимум Китай не поддержат такое решение и даже воспользуются правом вето в Совете Безопасности ООН. Для стран с обостренным отношением к собственному суверенитету и территориальной целостности принудительное отчуждение территории и его последующая легализация представляют недопустимый прецедент .

Если же страны Запада сумеют заставить сербское правительство отказаться от суверенитета над частью территории, которая формально все еще остается сербской, то исключительно с правовой точки зрения это будет первый случай такого рода после Мюнхенского соглашения 1938 года, по которому Англия и Франция, стремясь умиротворить Гитлера, согласились с расчленением Чехословакии вопреки воле чехословацкого правительства и народа. Подобная уступка неизбежно вызовет широкое возмущение, перед которым слабое сербское правительство едва ли сможет устоять, даже если утрата части территории страны будет смягчена разделом Косово и передачей под контроль Белграда района компактного проживания сербов . Ультранационалисты, которые в Сербии и так сильны, могут прийти к власти; процесс интеграции Сербии в ЕС, и без того идущий с огромными трудностями, обратится вспять. Но еще больший резонанс это получит за пределами Балкан.

В то время как представители Запада подчеркивают уникальный характер косовского урегулирования, их российские коллеги, напротив, давно говорят о его модельном значении. «Косовская модель», то есть решение проблемы сепаратизма путем окончательного территориального размежевания и признания отделившегося анклава в качестве суверенного государства, не может остаться без последствий для «замороженных» конфликтов на пространстве, которое все еще принято именовать постсоветским.

В самом худшем, но, к счастью, наименее вероятном варианте Россия могла бы «симметрично ответить» на суверенизацию - под западным патронажем - Косово дипломатической поддержкой независимости так называемых непризнанных государств, возникших в результате распада СССР. За то, чтобы начать процесс признания, выступает группа депутатов Государственной думы. Такой шаг, однако, привел бы к острому международному противостоянию, даже конфликтам. Фактически тем самым Россия отказывалась бы от принципа, позволившего Советскому Союзу избежать суд. Пример Турции, которая в течение двадцати с лишним лет признает Турецкую республику Северного Кипра без серьезных последствий для себя, не представляется убедительным. Раскол Кипра произошел в период холодной войны; Турция являтся членом НАТО; кипрский вопрос практически рассматривается в контексте расширения Евросоюза и отношений Турция -- ЕС. Кипр (фактически его южная, греческая, часть) с 2004-го является членом ЕС; Турция, несмотря на все трудности, проводит курс на евроинтеграцию. Россия и постсоветские государства совсем другая история. Если же пойти дальше и допустить возможность последующего вхождения Приднестровья, Южной Осетии и Абхазии в состав России, то история, вероятно, повернется вспять, к временам российско-западного противостояния. Политика Запада в очередной раз будет формулироваться в терминах сдерживания, объектом которого станут «реваншистские поползновения Москвы».

Помимо серьезных международных осложнений Россия может столкнуться с проблемами на собственной территории. Корни сепаратизма в РФ отнюдь не выкорчеваны в результате двух чеченских кампаний. Более того, Чечня постепенно приобретает черты ханства, лишь формально аффилированного с Российской Федерацией. При определенных условиях не исключена новая вспышка активизации сепаратизма, и не только на Северном Кавказе. Тогда политика двойных стандартов может обернуться против интересов самой России.

Отправной точкой дальнейших рассуждений является констатация очевидного факта: на территории бывшего СССР наряду с 15 универсально признанными государствами существуют четыре образования -- Нагорно-Карабахская Республика (НКР), Республика Абхазия, Республика Южная Осетия, Приднестровская Молдавская Республика (ПМР), -- обладающие практически всеми атрибутами государственности и уже более 10 лет функционирующие как самостоятельные государства. Территория «непризнанных» не контролируется государствами, в чей состав они входят, с точки зрения международного права, но сами «сепаратистские режимы» при этом демонстрируют завидную устойчивость.

Одновременно невозможно игнорировать тот факт, что территориальная целостность Азербайджана, Грузии и Молдавии признана всем международным сообществом, в том числе Российской Федерацией, и закреплена в огромном количестве международно-правовых документов. Предпочтительный для Запада вариант решения косовской проблемы предполагает согласие Сербии - пусть вынужденное, но формально выраженное - на окончательное отделение Косово. Ни в одном из постсоветских случаев о такого рода согласии ни сейчас, ни в ближайшем будущем речи быть не может. Это -- важное различие .

Следующее соображение заключается в необходимости дифференцированного подхода. Четыре государства - очень разные и по истории возникновения, и по военному, экономическому и пр. потенциалу, и по перспективам. Все они возникли в ходе вооруженных конфликтов или, во всяком случае, прошли через войны. Но если войны в Нагорном Карабахе (1990--1994) и Абхазии (1992--1994) отличались многочисленными жертвами, этническими чистками, изгнанием всего населения «враждебной национальности», то столкновения в Приднестровье (1992) и Южной Осетии -- по крайней мере, первоначально, в 1992 году, -- представляли собой кратковременные вспышки, которые не привели к массовому взаимному ожесточению и полному разрыву контактов. Президент Грузии Михаил Саакашвили мог еще в начале 2004-го беспрепятственно появиться в Цхинвали, а сотни жителей с обоих берегов Днестра до сих пор свободно и без особых проблем ежедневно ездят друг к другу в гости.

Во всех непризнанных государствах приняты собственные конституции, проводятся выборы и референдумы, существуют свои органы власти: парламенты, правительства, суды. В некоторых из них политические системы сравнительно развиты, как, например, в Нагорном Карабахе, руководители которого не только влияют на политическую ситуацию в Армении, но и «выходят в президенты» этой страны. В Абхазии еще в период долгого правления Владислава Ардзинбы подспудно формировалась оппозиция, которая в полный голос заявила о себе после ухода исторического лидера Абхазии с политической сцены.

В Приднестровье оппозиция находится в странном положении: ей принадлежит большинство мест в Верховном Совете, но она откровенно «пасует» перед кланом Игоря Смирнова и лояльным ему Министерством госбезопасности, которым по-прежнему безраздельно принадлежит политическая власть. В небольшой Южной Осетии политическая система рудиментарна, органы власти и государство в целом скорее «обозначены», чем существуют в действительности.

Степень сформированности национальной идентичности в каждом из четырех случаев также различна. Нагорный Карабах временами выступал в роли своего рода авангарда армянской нации. Для Нагорно-Карабахской Республики естественна тяга к слиянию с Арменией, так же как для карабахских лидеров - стремление играть первые роли в общеармянской политике. Абхазия, напротив, единственное место в мире, где абхазы живут компактно. Другой территории у них нет. Республика стремится к независимости не только от Грузии, но и от России, но при этом перед ней в перспективе стоит вопрос о том, как обеспечить численное преимущество титульного этнического населения, проживающего сегодня на ее территории, где до распада СССР оно составляло явное меньшинство. Приднестровцы - это этнические молдаване, украинцы и русские, причем примерно в равных долях. Если у карабахцев есть, помимо собственных, «непризнаваемых», армянские паспорта, а у абхазов - российские, то многие приднестровцы, независимо от национальности, имеют молдавское, украинское и российское гражданство (зачастую все одновременно). В Приднестровье преобладает скорее советская идентичность, выступающая ныне под российским триколором. Южная Осетия характеризуется этнической чересполосицей: осетинские села чередуются с грузинскими, четких границ здесь нет. В принципе, вследствие распада СССР осетины (как и армяне) оказались разделенным народом, но связи между севером и югом территории традиционно не были особенно тесными, и стремление к воссоединению в реальности не приняло форму национальной идеи. Вплоть до обострения ситуации летом 2004-го в результате силовых действий Тбилиси осетины и грузины сосуществовали подобно двум берегам Днестра, и лишь новый конфликт заставил первых заговорить о присоединении к Северной Осетии (к чему во Владикавказе относятся скорее с осторожностью, чем с энтузиазмом).

Тезис о том, что «сепаратистские образования» являют собой «черные дыры», «территорию, где безраздельно властвует криминал», «потенциальные убежища для террористов», мягко говоря, нуждается в уточнении. Начать с того, что «власть криминала» была характерна на определенном этапе и для некоторых признанных наследников бывшего СССР. Тайные передачи оружия и техники, в том числе в зоны конфликтов, осуществлялись не из одних лишь «никем не контролируемых» анклавов. Террористы, как известно, не только передвигались по территориям «официально существующих» государств, но и создавали там свои базы, штабы, резиденции. Действительно, Абхазия при Ардзинбе представляла собой территорию, где хозяйничали вооруженные бандитские группировки, а окружение президента было едва ли не полностью коррумпировано.

Южная Осетия также выживала за счет контрабанды, а местные «авторитеты» наживались на ней, но опять-таки водочно-табачный «трафик» шел из Грузии в Россию и наоборот, и югоосетинская территория была лишь сравнительно коротким транзитным участком на этом тракте.

Хотя вышеназванные государства не получили международное признание, ни одно из них не находится в глухой изоляции. Прежде всего, каждое из этих образований признано в качестве стороны конфликта и равноправного участника переговоров с «признанными» государствами. Не существует и физической изоляции. Благодаря оккупации соседних районов Азербайджана Нагорный Карабах территориально связан с Арменией. После того, как Москва фактически отказалась от принятого в рамках СНГ обязательства подвергнуть Абхазию блокаде, эта республика в экономическом отношении фактически превратилась в продолжение Краснодарского края. Наряду с российскими паспортами жители Абхазии получили российские пенсии и российский рубль как основную валюту. То же самое произошло и в Южной Осетии. В Приднестровье российские паспорта пока еще сочетаются с местной валютой, но «Газпром» снабжает Тирасполь газом, счет за который выставляется Кишиневу. Все непризнанные республики имеют представительства в Москве, а их лидеров в последнее время охотно принимают российские официальные лица. Руководители Правительства РФ не совершают визитов в не признаваемые Москвой государства, но зато там часто бывают известные депутаты Государственной думы, региональные лидеры, дипломаты, сотрудники подразделений президентской администрации, занимающиеся проблемами СНГ.

Наряду с Арменией, прямо вовлеченной в карабахский конфликт, руководство Украины и отдельно власти Одессы поддерживают тесные контакты с приднестровской верхушкой. В рамках международных усилий по урегулированию конфликтов руководство НКР непосредственно общается с сопредседателями Минской группы ОБСЕ (Россия, США, Франция); абхазские лидеры встречаются с представителями ООН и США; правительства Приднестровья и Южной Осетии - с эмиссарами ОБСЕ и ЕС. Некоторые официальные и неофициальные контакты сторон происходят далеко от районов конфликтов - в Швейцарии, Франции, США, Турции. Наконец, непризнанные международным сообществом государства взаимно признали друг друга, их руководители проводят встречи и заключают соглашения. Летом 2006 года Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия объявили о создании военно-политического союза.

Если экономические связи Нагорного Карабаха ограничены в основном Арменией, то Приднестровье экспортирует металл в страны Европейского союза и служит транзитной территорией на пути российского газа не только в правобережную Молдавию, но и дальше - в Румынию и на Балканы. Абхазия поддерживает экономические связи с Турцией по морю, и все попытки Грузии блокировать абхазское побережье успеха не имели. Наконец, Россия оказывает материальную поддержку и финансовую помощь непризнанным государствам, многие жители которых в последнее время стали гражданами Российской Федерации .

В военном отношении НКР обладает сравнительно небольшими, но, по-видимому, наиболее боеготовыми и боеспособными вооруженными силами на всем пространстве СНГ. Здесь не зря гордятся тем, что в свое время из Карабаха вышло несколько маршалов Советского Союза и даже один адмирал флота. Вооруженные силы Абхазии также доказали свою эффективность. Согласно многочисленным свидетельствам, абхазская армия и югоосетинские военные формирования получают технику и вооружение из России. Командуют ими российские военные, формально находящиеся в запасе или отпуске. Кроме того, абхазы, как и осетины, могут рассчитывать на помощь добровольцев из числа родственных народов Северного Кавказа.

Таким образом, непризнанные государства являются реальным и в значительной, хотя и неодинаковой степени автономным фактором международных отношений на постсоветском пространстве. Представлять их как простых марионеток, «пешек» в геополитической игре, которую ведет Москва, некорректно. Кишинев и Тбилиси вовлечены в конфликт непосредственно с Тирасполем, Сухуми и Цхинвали, а не с Российской Федерацией, которая поддерживает «сепаратистов». Соответственно, решение «замороженных» конфликтов лежит прежде всего в плоскости отношений между самими конфликтующими сторонами, и Кремль, несмотря на всю свою очевидную заинтересованность и вовлеченность, не обладает «золотым ключиком» мира. Тем не менее роль России велика и неоднозначна. В этой связи возникает необходимость вкратце проанализировать ее политику по отношению к конфликтам на постсоветском пространстве.

Список литературы

1. Водолазов Г. Политический кризис: перспективы выхода. М. 1993.

2. Дейкер X., Фрейда Н. Национальный характер и национальные стереотипы//Современная зарубежная этнопсихология. М., 1979.

3. Дементьев И.О. О психологии национальных конфликтов. М. 1991.

4. Дмитриев А.В. Конфликт на российском распутье. М. 1993.