Демократия: понятие, история развития

33

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОТКРЫТЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

КОЛОМЕНСКИЙ ИНСТИТУТ (филиал)

Кафедра философии

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

по дисциплине: «Политология»

на тему: «Демократия: понятие, история развития»

Выполнил:

Студент III курса гр. Ю-33

Салашный Г.С.

Научный руководитель:

к. ю. н., доцент Высотина В.А.

Коломна 2008

План

Введение

1. Понятие демократии

2. История демократии

3. Теории демократии

4. Характерные черты демократии

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Термин «демократия» состоит из двух греческих слов: demos -- народ и kratem -- властвование, следовательно, это «власть народа». Более развернутое определение «демократии» было сформулировано американским президентом А. Линкольном -- government of the people, by the people, for the people Правление народа, избранное народом и для народа.. Здесь все три английских предлога выражают различные аспекты и существенные признаки демократии, а именно: демократия исходит «из» самого народа («of»), она осуществляется народом («by») и в интересах народа («for»).

Как признает один из известных исследователей в области теории демократии Р. Даль, «за двадцать пять веков, в течение которых демократия обсуждалась, оспаривалась, поддерживалась, атаковалась, игнорировалась, утверждалась, реализовывалась, разрушалась и затем иногда вновь восстанавливалась, согласия относительно некоторых фундаментальных вопросов, относящихся к сути понятия демократия, судя по всему, так и не возникло».

В теоретической и эмпирической литературе по демократии имеет место такой концептуальный разнобой мнений по вопросу определения понятия «демократия», что американские исследователи Д. Колльер и Ст. Левицки смогли обнаружить более 550 «подвидов» демократии. При этом некоторые из подобных условных «подвидов» просто указывают на особые черты или типы полной демократии, но многие обозначают «урезанные» формы демократии, которые по своему содержанию частично переплетаются друг с другом самым разнообразным образом. Как отмечает Л. Даймонд, «сегодня (в отличие, например, от 1960-70-х гг.) большинство исследователей видят в демократии систему политической власти и не обусловливают ее наличием каких бы то ни было социальных или экономических характеристик. В чем они до сих пор расходятся фундаментально, так это в вопросе о диапазоне и масштабах политических атрибутов демократии».

В самом деле, как показывает исследовательский опыт, понятие демократии относится к числу тех, которые с большим трудом поддаются однозначному толкованию. В свое время Дж. Оруэлл заметил: «Когда речь идет о таком понятии, как демократия, то обнаруживается не только отсутствие его общепринятого определения; любые попытки дать такое определение встречает сопротивление со всех сторон… Сторонники любого политического режима провозглашают его демократией и боятся утратить возможность пользоваться этим словом в том случае, если за ним будет закреплено какое-то одно значение».

1. Понятие демократии

В современной политологии существуют два подхода к выделению критериев демократичности общества.

Приверженцы первого подхода, вслед за Й. Шумпетером, единственным критерием демократии считают выборы. В Шумпетеровской концепции «соревновательного элитизма» единственным критерием демократии, по сути, оказывается замещение правительственных должностей через свободные и справедливые выборы. Из современных исследователей-транзитологов эта позиция близка, например, С. Хантингтону и А. Пшеворскому.

Подход Й. Шумпетера положил начало возникновению минималистских (процедурных) определений демократии, которые в различных вариациях проводят тезис об электоральном соперничестве как о сущности демократии. Со временем привлекавшая своей краткостью шумпетеровская формулировка стала требовать все новых и новых дополнений с целью вывести за рамки понятия случаи, не соответствовавшие его подразумеваемому значению.

Во многих случаях минималистский подход дает возможность причислить значительное количество государств мира к демократическим, т. к. сегодня выборы проводятся в большинстве стран. Иными словами, с данной точки зрения число демократических режимов в мире растет, что в свое время дало повод С. Хантингтону высказать идею о широкомасштабном наступлении «третьей волны» демократизации. Вместе с тем все больше исследователей в последнее время замечают, что во многих из тех стран, где с недавних пор проводятся выборы, они не привели к становлению демократии с такими ее характеристиками, как верховенство закона, разделение властей, гарантированные права и свободы граждан, включая свободу прессы, собраний, совести и т.п.

Анализ подобных и других явлений стал основанием для выдвижения ряда определений демократии, в которых выборы и либерализм рассматриваются раздельно или, более того, сама демократия отграничивается от либерализма. Политическую систему, в которой проводятся регулярные, более или менее свободные выборы, но по остальным параметрам не соответствующую меркам демократии, стали называть «электоральной» или «делегативной» демократией.

Сторонники такого рода определений демократии исходят из того, что при довольно быстром росте в мире числа демократий, тем не менее, очень немногие из них становятся либеральными демократиями западного типа. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что формальный электоральный метод оценки не дает возможности понять более глубокие основания политической системы. Например, по мнению Л. Даймонда, «современные минималистские концепции демократии… обычно признают потребность в некоем наборе гражданских свобод, необходимых, чтобы состязательность и участие имели реальный смысл. Вместе с тем, как правило, они не уделяют большого внимания предполагаемым базовым свободам и не пытаются включить их в число реальных критериев демократии».

Л. Даймонд утверждает, что минималистские концепции демократии могут служить примером того, что Т. Карл назвала «электористским заблуждением». Подверженные ему люди ставят электоральное соперничество над другими измерениями демократии, игнорируя тот факт, что многопартийные выборы (даже если они воистину состязательны) способны лишить большие группы населения возможности конкурировать за власть или добиваться и защищать свои интересы, равно как и вывести значительные сферы принятия решений из-под контроля выборных должностных лиц.

По всей видимости, с целью исключения из категории демократических тех режимов, где значительные сферы принятия решений находятся вне рамок подотчетности выборным должностным лицам, в последние годы минималистские определения демократии подверглись существенной доработке. Однако даже такие усовершенствованные определения демократии далеко не всегда способны выявить те псевдодемократические режимы, при которых с точки зрения участия в принятии политических решений, значительные части населения находятся в маргинальном положении.

Другая группа авторов полагает, что демократию нельзя определять исключительно с помощью критерия выборов. Данная концепция нашла свое воплощение в плюралистической модели «полиархии» Р. Даля, в рамках которой главными измерениями политического режима являются «состязательность» и «участие», а основными индикаторами демократии - набор гражданских и политических прав и свобод.

Если согласно минималистскому определению демократии некоторые транзитные страны можно отнести к демократиям, то при использовании более жестких критериев, предполагаемых концепцией либеральной демократии, ситуация меняется. Довольно существенные ограничения политических прав и гражданских свобод в этих странах оказываются достаточными для того, чтобы они не были включены в категорию «свободных». Наличие подобной содержательной разницы между электоральной и либеральной демократией, ставшее одной из наиболее показательных черт «третьей волны демократизации», вносит существенные корректировки, как в теорию, так и в практику политического транзита.

Так, Л. Даймонд сводит требования, предъявляемые к политической системе концепцией либеральной демократии, которые превосходят показатели, установленные в минималистских и промежуточных концепциях, к следующему: «Во-первых, помимо регулярной, свободной и честной электоральной конкуренции и всеобщего избирательного права, для либеральной демократии обязательно отсутствие сфер, «зарезервированных» для военных или каких-либо других общественных и политических сил, которые прямо или опосредованно не подконтрольны электорату. Во-вторых, наряду с «вертикальной» ответственностью правителей перед управляемыми, она предполагает «горизонтальную» подотчетность должностных лиц друг другу, что ограничивает свободу рук исполнительных органов и тем самым помогает защитить конституционализм, власть закона и консультационный процесс. В-третьих, она заключает в себе огромные резервы для развития политического и гражданского плюрализма, а также индивидуальных и групповых свобод».

Давая конкретное определение либеральной демократии, Даймонд наделяет ее рядом следующих свойств.

1. Реальная власть принадлежит - как фактически, так и в соответствии с конституционной теорией - выборным чиновникам и назначаемым ими лицам.

2. Исполнительная власть ограничена конституционно, а ее подотчетность обеспечивается другими правительственными институтами (независимой судебной властью, парламентом, омбудсменами, генеральными аудиторами).

3. В либеральной демократии не только не предопределены заранее результаты выборов, не только при проведении последних велика доля оппозиционного голосования и существует реальная возможность периодического чередования партий у власти, но и ни одной придерживающейся конституционных принципов группе не отказано в праве создавать свою партию и принимать участие в избирательном процессе (даже если «заградительные барьеры» и другие электоральные правила не позволяют малым партиям добиваться представительства в парламенте).

4. Культурным, этническим, конфессиональным и др. меньшинствам, равно как и традиционно дискриминируемым группам большинства не запрещено (законом или на практике) выражать собственные интересы в политическом процессе и использовать свои язык и культуру.

5. Помимо партий и периодических выборов, имеется множество других постоянных каналов выражения и представительства интересов и ценностей граждан. Такими каналами являются, в частности, разнообразные автономные ассоциации, движения и группы, которые граждане могут создавать и к которым вправе присоединяться.

6. В дополнение к свободе ассоциации и плюрализму, существуют альтернативные источники информации, в т.ч. независимые средства массовой информации, к которым граждане имеют неограниченный (политически) доступ.

7. Индивиды обладают основными свободами, включая свободу убеждений, мнений, обсуждения, слова, публикации, собраний, демонстраций и подачи петиций.

8. Все граждане политически равны (хотя они неизбежно различаются по объему находящихся в их распоряжении политических ресурсов), а упомянутые выше личные и групповые свободы эффективно защищены независимой, внепартийной судебной властью, чьи решения признаются и проводятся в жизнь другими центрами власти.

9. Власть закона ограждает граждан от произвольного ареста, изгнания, террора, пыток и неоправданного вмешательства в их личную жизнь со стороны не только государства, но и организованных антигосударственных сил.

Подобная концепция современной демократии представляется мне более полной и оправданной.

2. История демократии

Неоднозначность феномена демократии определяется не только расхождениями в понимании ее природы, но также длительной эволюцией ее исторических форм.

Самой же первой исторической формой демократии, по мнению антропологов и этнографов, была родовая. По их наблюдениям, в рамках родового первобытнообщинного строя все взрослые мужчины и женщины обладали правом голоса, в том числе в Совете рода, который выбирал руководителей рода, принимал решения об объявлении войны и о принятии в род посторонних. В то же время в рамках составленного из отдельных родов племени все решения принимал совет из старейшин и военных вождей, т.е. имело место аристократическое правление.

Таким образом, основными признаками родовой демократии являлись следующие:

1) Она существовала в замкнутых родовых коллективах и не распространялась на племенной уровень;

2) Отсутствовали разделение управленческого и исполнительского труда, не было специализированного аппарата управления и принуждения;

3) Власть вождей и старейшин опиралась не на институты принуждения, а на традиции и моральный авторитет.

Очевидно, что подобная форма демократии была несовершенной и могла существовать лишь в неразвитом обществе. С развитием же производства и общественного разделения труда, с возникновением частной собственности и социального неравенства первобытная демократия естественно уступила место авторитарным формам правления (монархии, аристократии, олигархии или тирании).

Следующей исторической формой демократии была так называемая рабовладельческая афинская. Начало ей положили знаменитые реформы Архонта (верховного правителя) Солона, которые он осуществил в VI в. до н.э., перераспределив земельные владения от аристократии в пользу широких слоев свободных граждан и закрепив их право собственности законом.

В числе особенностей афинской демократии можно назвать следующие:

1) Высшая власть в полисе Афины принадлежала народному собранию (экклезии), контролирующей деятельность исполнительной власти полиса (т.е. Совета Царей);

2) Правовое равенство свободных граждан (на рабов и мигрантов-неафинян (метеков) не распространялось);

3) Максимальное снижение имущественных цензов для участвующих в народном собрании и поощрение малоимущих к исполнению их гражданских прав;

4) Могла существовать только в условиях рабовладения и рабского труда, освобождающего свободных граждан для участия в политике;

5) Могла действовать только в масштабах отдельного города (полиса), т.к. деятельность народного собрания в масштабах среднего или крупного государства невозможна;

6) С утратой авторитетных руководителей, с ростом социального неравенства и с усилением влияния черни афинская демократия превращалась в деспотию большинства, а народное собрание - в место сведения счетов: происходили расправы бедных над богатыми, преследование инакомыслящих (вспомним расправу над великим философом Сократом), казни полководцев за военные поражения.

Если же говорить о демократии не как о практике политической жизни, а как об учении, то в ранние исторические периоды (от Древней Греции и до Французской революции) «демократия» сводилась к учению о формах государства. Для Геродота (у него это понятие встречается впервые), равно как и для Платона, Аристотеля, Цицерона, Сенеки и других классических авторов демократия означала не какой-то определенный облик общества, а особую форму организации государственной власти -- ею обладают не одно лицо (как при монархии и ее вариациях, скажем, тирании) или группа людей (к примеру, при аристократии и ее разновидностях, вроде олигархии или плутократии), а все. Аристотель первым в своей типологии форм государства, наряду с количественным критерием деления («кто господствует?»), указывает также на критерии качественные («каковы способы господства?»), причем у него отношение к «демократии» («охлократии») скорее немилостивое, как к одной из форм вырождения государственной жизни.

Переоценка концепта демократии, а также отмеченное выше семантическое его расширение происходят в период Французской революции. Демократия становится понятием, отражающим сперва определенное направление мысли, позднее же -- обозначающим направление и содержание определенного социального движения, его политические и общественные цели. С этого времени демократия означает уже не только некую общественную структуру, альтернативно противостоящую монархии и аристократии, но становится одновременно и философско-историческим шифром в социологии власти, кодом как для целого ряда либерально-буржуазных требований автономии и соучастия в принятии решений, так и для идей и устремлений к социальному равенству.

Современное конституционное государство началось с обуздания и разоружения конфессиональных партий -- участниц гражданских войн XVI - XVII вв., с установления суверенной государственности посредством монополизации средств «узаконенного физического насилия» (М. Вебер) и сосредоточения их в руках государства. На этой первой стадии -- установления внутреннего мира и формулирования проблемы суверенитета -- и строится государство именно как государство. Это, однако, еще ничего не говорит о качестве самой организации власти. Государство становится конституционным лишь на второй стадии, когда этот «Левиафан» (Гоббс) создает условия мира и выживания, осуществляет разделение властей и гарантирует неотчуждаемость основных прав и прав человека; и только на третьей стадии развития, с проведением в жизнь принципа суверенитета народа и с завоеванием всеобщего избирательного права оно становится демократическим конституционным государством, которое впоследствии (четвертая стадия) дополняется некоторыми компонентами государства социального, государства всеобщего благоденствия.

3. Теории демократии

Либеральная теория демократии

Традиционно-либеральная теория демократии при описании представительной демократии исходит из центрального тезиса, связанного с англосаксонской историей: демократия обозначается как responsible government (Бэйгхот), т.е. как ответственное правление, правительство, способное принимать решения и несущее за них ответственность.

Главное здесь -- не стирание различий между правителями и подданными, а образование реальной основы для принятия ответственных решений. Представительная демократия ставит перед собой, прежде всего цель создать условия и возможности для четкого проведения принципа ответственности при меньшем внимании к принципу соучастия, хотя при выполнении правительством своих обязательств (связанных с принципом ответственности) обычно используются именно процедуры соучастия. В этой перспективе демократизация означает не только «максимизацию шансов соучастия», но одновременно и «максимизацию политической ответственности». Конституционность и ограничение политического господства -- основные элементы понимания представительной демократии. Воля народа выражается не в полной мере и прямо, а через институт посредников -- она делегируется представителям, которые сами и начинают формировать волеизъявление народа, а при принятии политических решений выражают и антиципируют (предвосхищают) эту волю самостоятельно и под собственную ответственность. Между народными представителями и теми, кого они представляют, устанавливаются определенные отношения, основанные на полномочиях и на доверии (trust). В подобном случае обе стороны одинаково конститутивны. Таким образом, существуют, с одной стороны, не выходящие за рамки границ, установленных конституцией, независимость, а также политическая и правовая компетентность депутата, с другой же -- полномочия, только переданные ему избирателями, народом. Сторонники так называемой идентитарной демократии отвергают именно этот принцип: по их мнению, представительство, полномочия, образование промежуточных властных структур суть элементы, чуждые истинной демократии.

Именно поэтому Руссо утверждал, что «английский народ был свободен только на протяжении одного дня, того дня, когда он избирал свой парламент. После этого народ вновь живет в рабстве, он -- ничто». Следовательно, народ, если он желает быть свободным, не должен добровольно подпадать под ярмо процедур принятия решений, основанных на разделении властей. «Любой закон, который народ сам «лично» не утверждал, ничто, пустое место, он -- не закон», -- говорил Руссо. Такая жесткость суждения покоится, собственно, на эмпирически не обоснованной фикции о существовании какой-то гомогенной воли народа. Только в том случае, когда все мы верим в существование допускаемого, но ничем не доказуемого и не существующего всеобщего блага, возможны и отождествление управляющих и управляемых, и игнорирование различия между правителями и подданными, как того требуют Руссо и руссоисты.

Элитарная теория демократии

Создатели элитарной теории демократии выступают против преувеличений и прожектерства, лежащих, по их мнению, в основе старых либеральных идеалов демократии. Вместе с тем из разрыва между идеальными представлениями о демократии XIX в. и действительностью, они не делают вывода о «ложности» самой действительности. Способ их доказательства как раз противонаправлен -- не действительность должна корректироваться в соответствии с идеалом, а наоборот, сам идеал должен быть прагматически проверен ею. То, что демократия может и должна делать, определяется тем, что она делает практически, и что можно фиксировать объективно.

Сторонники элитарной теории демократии исходят из выведенного из политической эмпирики положения, согласно которому даже в условиях господства демократического большинства политические решения все равно принимаются преимущественно меньшинством. В отличие от представителей критической теории демократии, твердо придерживающихся постулатов суверенитета народа, равенства и политического самоопределения посредством соучастия в принятии решений, приверженцы элитарной теории не считают недостатком господство и власть демократической элиты; при этом они рассматривают свою точку зрения лишь как последовательный вывод из того, что не существует ни хорошо разработанной и полноценной научной, политически обязывающей концепции всеобщего блага, ни какого-либо рационального поведения граждан при голосовании на выборах или при принятии решений по тем или иным конкретным проблемам. В разработанной Шумпетером модели элиты требования демократии сводятся к методу образования власти: «Демократический метод -- это тот порядок создания института для достижения политических решений, при котором отдельные (социальные силы) получают право на принятие решений посредством конкурентной борьбы за голоса народа». Согласно этой модели, (социально) дифференцированные сообщества (как субъекты) не обладают постоянным правом решающего голоса во всех вопросах, а осуществляют это право посредством своего рода «политического разделения труда». При таком положении господствующая элита, избранная на определенный срок, принимает функции политического представительства большинства населения, лишенного на этот же срок возможности действовать и словом, и поступками. Таким образом, преимущество демократии в сравнении с формами господства меньшинства почти целиком состоит в способе образования власти большинства. Эта власть, в силу своей природы, должна по меньшей мере создать условия для гласности, политического чередования и хотя бы ограниченного контроля.

Экономическая теория демократии

Чрезвычайно влиятельная и распространенная «экономическая теория» демократии, созданная Даунсом по традиционной модели политэкономических концепций, строится на основе сформулированного им положения о том, что каждый человек с помощью рациональной деятельности в состоянии добиться максимальной для себя (личной) пользы. Это представление лежит в основе образа Homo economicus -- человека экономического, всесторонне информированного, способного принимать решения на рациональных основаниях. Однако в высшей степени сомнительно, что решения, касающиеся политического выбора, можно сопоставлять с решениями, которые человек принимает в сфере рыночных отношений. При таком сравнении вне поля зрения остается то, что отличает политические решения от всех других типов решений, а именно: в политике прослеживается рациональность коллективных действий, ибо выбор здесь предполагает определенный уровень обработки информации. А это имеет место только в общественных, интеракционных процессах, при совместном действии.

Излишняя индивидуализация рациональности поведения дала возможность Баченену и Тэллоку, развивавшим упомянутый принцип Даунса, обосновать демократию на базе старых концепций общественного договора. Для этих исследователей демократия и решающий голос большинства являются теми правилами принятия решений, которые вынуждают рационально мыслящих индивидов так или иначе придти к взаимопониманию.

Критическая теория демократии

Приверженцы критической теории демократии выступают против фатальных выводов, которые можно сделать из анализа эмпирически-дескриптивных принципов этой теории, против «теории господства демократической элиты» и против теории плюрализма. С точки зрения таких авторов, в упомянутых теориях утрачиваются критическая дистанция, критический подход к политической и социальной реальности каждого временного периода. Критическая теория демократии анализирует действительность, вооружившись строго нормативными постулатами, в центре которых -- идеал индивидуального самоопределения. Эта ориентация на автономию отдельной личности ведет к двум различным и даже противоположным выводам: с одной стороны -- к требованию всестороннего политического участия и демократизации в масштабе всего общества, с другой же стороны -- к требованию свободных условий существования для господства, власти. Обе разновидности критической теории демократии, т е. «партиципаторную» (право соучастия во всем) и «анархическую», на практике приходится строго «разводить», так как их представители в своих оценочных суждениях используют схожие аргументы. Не говоря уже о том, что исходный пункт у них един -- индивидуальное самоопределение.

Концепция партиципации (соучастия) рассматривает самоопределение личности как право участия в принятии решений через право голоса; во всех сферах жизни нужно такое соучастие. Не существует никаких частных или общественных «пространств», которые были бы вне политики. Целью здесь является всесторонняя демократизация всех сфер жизни (Вильмар). Аналогом подобной концепции демократии является экспансионистское, т. е. расширительное понимание политики как охватывающей и частные, и общественные сферы жизни.

Если партиципаторная интерпретация демократии заключает в себе тенденцию к «тотальной политизации», то анархистский вариант, наоборот, стремится к «тотальной приватизации». Целью и функцией демократии, с этой второй точки зрения, является упразднение любой формы господства.

Сторонники идеала отсутствия всякого господства делают ставку на свободный от гегемонии и от всякого принуждения дискурс Дискурс -- понятие, распространяющееся во всем мире за последние годы в сфере политических наук. Восходит к латинскому слову discursus, означающему «разговор», «беседу». В Средневековье, особенно позднем, термином «дискурсивный» называли особого рода беседы, речи, лекции, в которых определенный (философский по преимуществу) сюжет анализировался последовательно, без нарушений логических «правил мышления», систематически. Так сложился «дискурсивный» метод, ставший к Новому времени одним из характерных черт западноевропейского рационализма., при котором, опираясь на общие усилия, формируется не оспариваемый никем минимум проблем и решений; и при этом -- без всякого утаивания, обмана -- открыто демонстрируются интересы всех участвующих сторон. Эта модель дискурса, сформулированная Хабермасом, исходит из положения, согласно которому «практические вопросы содержат истину», и приходит к требованию консенсуальных, т е. согласительных методов единения. Там, где в результате голосования никто не остается в меньшинстве, никто и не может чувствовать себя подчиненным или думать, что его судьбу определяют другие.

На этом-то пункте и сходятся партиципаторный и анархистский варианты критической теории демократии. При требовании соучастия суверенитет народа рассматривается как некий абсолют; считается, как и в концепции Руссо, что народ есть нечто единое, субъект, одаренный единой волей. Требование отсутствия всякой власти (собственно, безвластия) делает автономию индивида и его самораскрытие абсолютными, а любые коллективные действия оказываются возможными только в тех случаях, когда всех объединяет одна единая воля.

Плебисцитарная теория демократии Макса Вебера

Вебер одним из первых обратил внимание на возможность конфликта между бюрократией и демократией. Он отметил парадокс демократизации: вовлечение масс в социально-политическую жизнь создает большие организации, институционализирует их, а затем эти организации становятся деструктивными для демократического политического функционирования. Большие бюрократизированные институты вступают в обществе в конкурентные отношения, итогом которых оказываются компромисс и монополия на принятие всех важнейших решений. Как отмечают теоретики современного корпоратизма на Западе, бюрократическая централизация бизнеса, государства и профсоюзов создала современное корпоративное государство, причем элиты этих трех корпораций самостоятельно принимают решения, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей. Таким образом, эта тенденция в развитии политической системы западных стран приходит в явное противоречие с принципом демократии. Следует заметить, что бюрократизация и корпоратизм, вынесение процесса принятия важнейших решений из-под контроля общественной политики в какой-то степени соответствуют теориям демократического элитизма. Однако как теория демократического элитизма, так и плюралистические теории могут объяснить функционирование политической системы лишь при стабильном состоянии экономической и социальной жизни, когда элиты принимают решения, массы не вмешиваются в политический процесс или пассивно поддерживают соответствующие элиты. Неизбежен кризис этих теорий в условиях, когда общество вступает в полосу длительного кризисного развития, когда бюрократический способ принятия решений оказывается невозможным и начинаются массовые движения протеста против существующей системы.

Активное вовлечение массовых движений протеста в политическую жизнь, выдвижение харизматических лидеров на авансцену политической жизни на Западе, усиление авторитарных тенденций, даже угроза появления фашизма, о чем пишут некоторые левые политологи, делают необходимым поиск теоретических концепций, объясняющих взаимоотношения между политическими лидерами и массами, массами и политическими институтами.

В концепции М.Вебера демократия выступает как способ и средство, а не цель в себе. Это способ избрания лидеров, это средство как для придания их правлению законности, так и для привлечения значительной массы населения к политическим делам нации. Тем не менее, демократия, по мнению М.Вебера, не является подходящим средством для решения обычных политических вопросов, в подобных случаях необходимы скорее компромиссы через переговоры, чем голосование. Поэтому он считал утопичными теории «народного суверенитета», такие понятия, как «воля народа», «мудрость народа» и т.д., цель которых - исключить господство одного человека над другим. По мнению Вебера, этого нельзя достичь в современных условиях, поскольку прямая демократия и правительство непрофессиональных политиков принципиально невозможны вне пределов мелких государств-городов, ограниченных своими размерами и населением. Согласно Веберу, любая рационализация или же формализация взаимоотношений между людьми в современных больших обществах и государствах неизбежно ведет к авторитаризму. Не случайно поэтому именно анализ английской парламентской демократии, которая подавляющим большинством исследователей рассматривалась как модель наиболее успешной демократии, дал повод Веберу усомниться в демократическом характере функционирования этого института власти.

Выводы Вебера основаны на проведенном им анализе принципов организации и деятельности бюрократий и «железного закона олигархии», действующего в рамках любой организации.

В противовес англосаксонской политической традиции Вебер предлагает теорию плебисцитарной демократии, с помощью которой, по его мнению, можно было бы избежать тирании бюрократов. В рамках этой теории народу и отдельным индивидам отводится роль пассивного участника политического процесса. Единственная форма политического участия для масс - это участие в выборах и реализация права на голосование.

Главной фигурой в Веберовской теории выступает харизматический лидер, избранный прямым голосованием народом, перед которым он несет ответственность. Подобный лидер стоит над бюрократической администрацией, избираемой, в свою очередь, формально легальным образом. Степень легитимности харизматического лидера определяется масштабами его успехов. Так как, по Веберу, роль масс в политическом процессе ограничивается лишь участием в избрании харизматического лидера, им, по существу, отказывается в праве осуществлять контроль над бюрократией снизу. Эти функции граждане делегируют харизматическому лидеру, который осуществляет контроль за деятельностью бюрократии сверху; одна из главных его задач - борьба с бюрократией, необходимая для преодоления олигархического принципа правления.

Разрабатывая «идеальный тип» бюрократии, Вебер предполагал, что бюрократия выступит в роли беспристрастного технического исполнителя в расчлененном на составные элементы процессе управления. Он считал, что идеальный руководитель управляет своим аппаратом в духе формалистической безличности, без гнева и пристрастия. По мнению Вебера, «идеальный тип» бюрократии по своей эффективности выглядит в сравнении с другими формами организации управления так же, как машина в сравнении с немеханическими видами производства.

Однако анализ функционирования бюрократии привел Вебера к выводу о том, что система правил и инструкций и иерархическая структура в организации бюрократии таят в себе очень опасные семена ее перерождения. Они могут стать тормозом эффективного функционирования любой бюрократической организации. Приученные к определенному способу приложения своих знаний, к известной рутине и шаблону, бюрократы оказываются беспомощными, когда сталкиваются с реальными проблемами социальной жизни, не поддающимися решению на основе предписанных заранее известных правил и стандартов.

Стремясь решить задачу предохранения общественных институтов от бюрократического окостенения, Вебер в последние годы своей жизни особенно много внимания уделял проблеме лидера в рамках организации и вопросам, связанным с выявлением взаимоотношений лидера, бюрократии и масс.

Плебисцитарная теория бюрократии Вебера-это, по существу, попытка найти некую идеальную модель организации политической системы с необходимыми элементами, обеспечивающими ее динамизм.

По мнению Вебера, харизматический лидер, стоящий вне классов, статусов и демагогической политики, имея независимый от бюрократии источник легитимизации своей власти и не будучи сильно интегрированным в бюрократическую иерархическую структуру, смог бы объединить вокруг себя нацию и защитить индивида перед лицом наступления бюрократии и «социалистического коллективизма». Основное значение плебисцита для Вебера сводится к тому, чтобы в результате прямого участия всего народа в голосовании создать харизматический авторитет.

Критики веберовской теории плебисцитарной демократии отмечают среди ее слабостей тот важный момент, что Веберу не удалось четко различить харизматическое руководство и харизматическое доминирование. При западной демократии возможен лидер с харизматическими качествами и не является неизбежным перерождение этого лидера в цезаристского. Однако, как справедливо отмечает Моммзен, демократия не может принять веберовский принцип легитимизации этой харизмы, дающий возможность для появления тирана. Считая, что власть лидера легитимизируется его персональной харизмой, а демократические институты являются просто орудием в его руках, Вебер тем самым снимает любую возможность контроля над харизматической личностью. Такой подход приближает к принятию принципов фюрерства и фашистского лидерства. Чтобы совместить принцип харизматического руководства с сохранением демократии и воспрепятствовать тем самым перерождению харизматического лидера в лидера цезаристского типа, следует воздвигнуть на его пути институциональные преграды. Цезаристский авторитет требует полного контроля над органами насилия и средствами массовой информации. Следовательно, там, где харизматический лидер этого не имеет, он не может стать тираном.

Социалистическая теория демократии

Аналогично обстоит дело и с социалистической теорией демократии -- при двояком ее отношении к самой идее демократии. С одной стороны, в условиях предполагаемого бесклассового коммунизма как бы естественно подразумевается, что не будет никаких форм господства. С другой -- высказывается опасение, что можно приукрашивать «классовое содержание буржуазной демократии» (Ленин) и тем самым ослабить готовность рабочего класса к революции. Согласно марксистской доктрине, существуют только классовые демократии. И когда «ревизионист» Бернштейн назвал демократию «высшей школой компромиссов», то влияние именно этого, гасящего противостояние, высказывания и вытекающее отсюда игнорирование классовой противоположности стали бельмом в глазу для всех ортодоксов. Согласно мнению последних, за фасадом принципа большинства и формального равенства «буржуазная демократия» скрывает свой репрессивный, классовый характер. Только «пролетарская» (или «социалистическая») демократия решительно преодолевает рамки псевдодемократического буржуазного государства. Только социалистическая революция создает условия для формирования «социально единого народа» как базиса действительной власти народа. Конечно, при социализме все еще существуют различные классы, однако, согласно сталинской доктрине, порождаемые ими противоположность интересов и противоречия не являются более антагонистическими, так что и само (социалистическое) государство не может более функционировать как орудие господства и угнетения в руках одного класса. Для социалистической теории демократия является исторически преходящим явлением. Первый период развития полностью исчерпывается завоеванием политической власти и стратегией закрепления диктатуры пролетариата. Лукач употребил для этого периода парадоксальное по своей сути понятие «демократическая диктатура». Только на второй фазе развития демократия распространяет свое действие на весь народ. И, наконец, «в коммунистическом обществе демократия, став просто привычкой, отмирает» (Ленин).

Демократия, в контексте марксистского учения о государстве, является составной частью универсальной теории развития общества в ее философско-исторической перспективе и с определенной периодизацией. В рамках этой теории дается точное описание целей и функций демократии. Совершенно по-иному выглядит это отношение (между целью и функциями) в западной теории демократии. Демократия здесь вовсе не является соглашением на основе постепенно устанавливающейся мировоззренческой и социальной гомогенности; она возникает скорее на базе нуждающегося в постоянном обновлении политического соглашения именно в силу всевозрастающих мировоззренческих и социальных различий (в современном обществе). Западная демократия не признает обязательного ее предпочтения какой-либо раз навсегда заданной государственной цели, но стремится к демократическому единению воли, при котором цели общества в изменяющихся условиях постоянно как бы переопределяются.

Специфической чертой социалистической теории демократии является то, что, несмотря на различия в точках зрения и подходах отдельных теоретиков, все они подчеркивают наличие «классовой основы» как критерия демократии. По этой причине для них «основные социальные права» намного более значительны, чем политические права свободы и соучастия, которые преимущественно и ценятся в «буржуазной демократии». Это ясно видно в конфронтации «политической» и «социальной» демократии у австромарксиста Адлера. Однако марксистское учение о государстве постепенно начинает воспринимать и такие, имеющие либерально-конституционные корни, фундаментальные требования, как свободные выборы, правовое государство, разделение властей, федерализм. Государство с демократической структурой уже давно стало на путь развития к государству социального действия и всеобщего благоденствия. «Буржуазная демократия» пополнила свою первоначально конституционно-политическую направленность социальными измерениями. И есть признаки того, что и «социалистическая демократия» обретает тенденцию к дополнению своей традиционной ориентации на социальное равенство, благосостояние и технико-экономическую эффективность значительными элементами политически правового государства. Примером реального сближения является «шведский социализм».

Системная теория демократии

В своей системной версии теории демократии Луманн пытается заново определить нормативные предпосылки демократии. При этом он исходит из не имеющегося в истории прецедента -- понятия «степени комплексности» политически релевантного горизонта действительности; цели как, индивидуального, так и коллективного действия, по его мнению, не задаются однозначно. Мы находимся в бесконечно открытом, чрезвычайно сложном и не определенном мире. Политика должна постоянно заботиться о выработке основ и критериев принимаемых ею решений. В этой ситуации демократия является наиболее приемлемым путем и средством решения вопросов, так как она дает в распоряжение общества весьма нейтральную по содержанию, свободную от «предварительных оценочных подходов» методологическую основу для выработки решений или, на языке системотехники, «избирательных действий высокого уровня». От других форм государственности демократия отличается тем, что она, «несмотря на повседневную работу по выработке решений», сохраняет «всю широту шкалы комплексности» (Луманн). И хотя демократия при каждом принятом решении отбрасывает множество других возможных вариантов, иными словами, «редуцирует комплексность» (т. е. уменьшает, суживает ее), она все же ищет и оставляет определенные возможности и для восприятия иного выбора в будущем. Демократия, таким образом, комбинирует способность выработки нужных решений с сохранением комплексности, т. е. структурной открытости для альтернативных действий.

Первоначально все это кажется весьма схожим с общими основаниями традиционной либеральной теории демократии: свободой, многообразием, плюрализмом, открытостью, соучастием, соревнованием различных мнений. И все же в контексте системно-теоретического обоснования демократии все эти ценности и принципы приобретают совершенно иной смысл: многообразие не рассматривается как шанс на психосоциальное обогащение субъекта; адаптивность и способность менять свои цели являются положительными ценностями, поскольку именно они, в условиях существования сложной (социальной и природной) среды, скорее всего, могут сохранить политический режим. Демократическое соучастие приобретает свою значимость не в качестве инструмента реализации личной и коллективной автономии, а как гарант возможно более широкого спектра политических решений. И, наконец, выборы как «средоточие» демократии при представительной системе меньше всего служат реализации личной свободы самоопределения, а скорее способствуют прикрытию административных решений и использованию преходящих настроений избирателей в ходе состязания политических партий. Демократия оправдывает себя уже не как «наиболее гуманная» форма организации властных отношений, но скорее как именно та форма государственной жизни, которая в современных условиях лучше всего позволяет сохранить систему.

Вопреки своим собственным притязаниям системная концепция обоснования демократии не пересматривает нормативные предпосылки демократии, но делает само строго нормативное ее обоснование излишним. Замещение традиционных нормативных, структурных и процедурных признаков демократии функционалистскими критериями, относящимися к способности системы к самосохранению, не создает все же легитимной (законной) базы для демократии. Ибо в принципе любая и каждая организация власти, создающая оптимальные условия для самосохранения системы, может быть оправдана на этой основе.

Колебание релевантных демократических ориентаций между двумя полюсами -- «утопией» и «приспособлением» -- не очень хорошо повлияло на дискуссии о демократии в последние два десятилетия. Любой концепции демократии, удовлетворяющей современным стандартам науки, необходимо быть достаточно комплексной и одновременно гибкой, чтобы оказаться в состоянии интегрировать обе посылки, т. е. эвристически осмыслять и соотносить друг с другом специфические вопросы и выводы относительно различных принципов демократии.

Теория демократии не может ограничивать себя одной единственной из каких-либо двух целей (соучастие или эффективность, свобода или равенство, правовое или социальное государство, защита меньшинства или власть большинства, автономия или авторитет); наоборот, она должна комбинировать возможно большее число тех представлений о целях, которые выкристаллизовались в западной философии демократии, а также в демократической практике и оказались социально значимыми. Теория демократии не должна просто отражать, воспроизводить действительность или безнадежно растворяться в крайне далеких от действительности утопиях. Она нуждается в комплексных предпосылках, в принципах, занимающих как бы серединное положение между образами демократии и действительностью; нужна теория демократии, которая постоянно опережает свою реальность, но никогда не теряет ее из виду.

4. Характерные черты демократии

Рассмотрим характерные черты демократии:

Общераспространенная законность, которая основывается на подтверждении ее народом в форме периодических выборов и в том, что основную роль в принятии решений играют всенародно избранные представители в законодательные и исполнительные органы власти. «Суверенный» народ участвует в контроле за властью вместе с бюрократией.

Конкурирующая политика. Главным при демократии является честная и всеобъемлющая конкуренция (соревновательные выборы) и процесс представительства с целью обеспечить трансляцию воли народа и ее последующее исполнение.

Политические партии. Они служат основным механизмом, облегчающим процесс формирования воли народа, его осмысленный выбор и влияние на правительство. Политические партии играют ключевую роль в представительной демократии посредством формирования взаимосвязей между гражданами и политической властью, сбалансирования различных интересов; они берут на себя ответственность за структуру политической власти. В то же время партии, ни в коем случае, не являются единственным звеном, связывающим граждан с политическим процессом принятия решений. И пресса, и общественные организации, и различные сообщества увеличивают число вовлеченных в формирование общественного мнения.

Гражданские, политические и социальные права.

Для демократического развития необходимо соблюдение опpеделенныx норм и уважение гpажданскиx прав. Роберт Даль назвал следующие условия, необходимые для существования современной политической демократии:

1. Контроль за решениями правительства конституция возлагает на выбоpныx официальных лиц.

2. Эти официальные лица периодически избираются в xоде честно пpоводимыx выборов, исключающих по возможности всякое принуждение.

3. Практически все взрослое население имеет право выбирать официальных лиц.

4. Практически все взрослое население имеет право претендовать на выборные должности.

5. Граждане имеют право выражать свое мнение, не опасаясь серьезного преследования по политическим мотивам.

6. Граждане имеют право получать информацию из альтернативных источников. Альтернативные источники информации находятся под защитой закона.

7. Граждане имеют право создавать относительно независимые ассоциации и организации, включая политические партии и группировки по интересам.

Для большинства теоретиков эти семь условий исчерпывают всю сущность демократии, но иногда добавляют еще два.

8. Избранные народом официальные лица должны иметь возможность осуществлять свои конституционные полномочия, не подвергаясь противодействию (даже неформальному) со стороны невыбоpныx официальных лиц. Демократия оказывается в опасности, если военные либо сотрудники государственных учреждений или пpедпpиятий имеют возможность действовать независимо от выбоpныx руководителей и тем более накладывать вето на решения наpодныx избранников.

9. Государство должно быть суверенным и действовать независимо от политических систем более высокого уровня.

Также к этим условиям существования демократии можно отнести еще и такие условия как:

1. Передача власти должна осуществляться без насилия на основе принципа сменяемости.

2. Необходимость правовой базы. Право должно стоять над государством, и любое должностное лицо несет равную ответственность перед законом.

3. Формирование гражданского общества. Оно строится на свободах и правах человека, гарантируемых и защищаемых государством. Оно защищает человека от посягательств государства.

4. Политическая свобода - свобода выбора. В данном случае необходимо учитывать не только выдвижение кандидатов на альтернативной основе, но и активность избирателей на выборах, ибо только в том случае можно говорить о демократической власти.

5. Наличие плюрализма. Это означает, что не одна группа граждан не выступает в качестве единственного носителя каких - то ценностей и идей, а общество представляет собой совокупность различных целей и интересов.

6. Уровень экономического развития страны. Для стабильной демократии необходимо наличие некоего минимального уровня благосостояния граждан.

Заключение

В современной ситуации вполне резонным является вопрос: зачем вообще нужна демократия, и можно ли без нее обойтись? В ответ на это в политической мысли и в политической науке были сформулированы соответственно ценностное и рационально-утилитарное обоснования демократии.

С точки зрения ценностной теории, демократия является ценностью сама по себе, так в ней воплощены общечеловеческие ценности: свобода, равенство и братство. Критики этого подхода выдвигают следующие возражения:

1) Во-первых, эти ценности разделяются далеко не всеми национальными культурами - есть среди них и такие, которые выдвигают на первый план не свободу, а коллективизм, дисциплину и сильную власть (например, культура большинства мусульманских стран);