10

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Реферат

Соотношение России и стран «третьего Мира».

студентки III курса дневного отделения

юридического факультета

2006

Оглавление

Введение

1. Подходы к определению стран с запаздывающими темпами развития

2. Соотношение России и стран «Третьего мира»

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Определение России, как страны с «запаздывающими» темпами развития, а также её сравнения со странами третьего мира в последнее время становиться очень популярным. Между тем сам этот факт ещё не означает готовности её безоговорочного включения в группу так называемых развивающихся стран, а аргументация, так взаимоисключающих выводов не только обостряет накал дискуссий, но и придаёт ей своеобразную интригу. Трудность однозначного ответа на вопрос о соотнесении России и третьего мира связан как с фактологическим обилием проявлений «запаздывающего» развития, в рамках которого сходятся воедино самые непохожие конкретно - исторические феномены, так и субъектным дискомфортом признания себя в ряду отстающих - ведь в нашей стране и теперь существует чувство превосходство в отношении третьего мира, в качестве своего рода компенсации неполноценности в сравнении с Западом.

Цель нашей работы проследить на теоретическом материале теории «запаздывающего» развития России в современной историографии и публицистике.

Использованная нами литература Штомпка П., Гумилёв Л., Старостин позволила на теоретическом материале определить характеристики стран с «запаздывающими» темпами развития. Работа Ворожейкиной Т. «Россия в латиноамериканском зеркале. -- Иное» позволила сравнить нашу страну с государствами третьего мира Латинской Америки и соотнести их экономическое положение - это соотношение доказало, что для России явно приемлема латиноамериканская причинность неформальной экономики.

Васильчук Ю.А. в своей работе «Место и роль России в современной системе моделей социально-экономического и политического развития.» выявил особые свойства российского социально-экономического и политического развития, сопоставляя ему уже существующие модели развития, он доказал что функционирующая система в России, не способствует процессу торможения Российского государства, а только укрепляет его внутреннее положения.

1. Подходы к определению стран с запаздывающими темпами развития

Среди подходов к определению самого термина "третий мир" и границ данного ареала два представляются наиболее состоятельными. Согласно первому из них, понятие третьего мира возникло в 1950 -- 1960-е годы на волне публицистического осмысления движения неприсоединившихся стран. Мир, расколовшийся на страны НАТО и Варшавского договора, обнаружил в разломе массу стран, не желающих ориентироваться на две полярные системы. В подобном значении "первый" и "второй" миры были паритетны; их многолетнее противостояние подтвердило равенство сил. Вне этой политической дуги напряжения оказалась значительная часть мирового пространства. То, что оставалось за рамками "первого" и "второго" миров, естественно было назвать "третьим". Таким образом, в основе выделения трех миров лежали их идеолого-политические ориентации: полюсное положение двух первых держав мира конституировало ареалы их приверженцев как обособленные (и потому "пронумерованные") миры геополитического пространства, тогда как страны, стоящие перед выбором, какой из сверхдержав следовать, были объединены под ярлыком страны третьего мира или государства с запаздывающими темпами развития. В этой традиции принадлежать к третьему миру означало быть "на распутье" в смысле выбора политической ориентации и идеологического кумира.

Согласно второму подходу, страны с запаздывающими темпами развития возникли как результат членения пространства по экономико-технологическому критерию. Правда, не вполне ясно тогда, но семантика «запаздывающей страны» при данном подходе однозначно лежит в плоскости таких понятий, как неразвитость, непросвещенность, отсталость, бедность. В экономической области его характеристики редуцируются до технологической отсталости, преобладания сельской и домашней экономики, мелких форм организации производства. В политическом плане повышена вероятность революционных вакханалий, резких смен курса развития, диктаторского управления. Социальная же система диаметрально противоположна основным характеристикам общества всеобщего благоденствия, что проявляется в отсутствии социальной защиты, высочайших уровнях безработицы, нищеты, криминализированной, гражданской дезинтеграции. Запаздывающие государства в большинстве контекстов используется как синоним дистанцированности от прогрессивных характеристик общества западного типа, где экономический успех овеществлен в потребительских стандартах, социальная поддержка нашла выражение в системе социальной защиты, а политическая сфера регулируется нормами гражданского общества и либеральными свободами.

Однако подобное первое приближение к описанию третьего мира не только явно упрощено, но и ведет в тупик с точки зрения социального прогнозирования дальнейшего развития. Каково место стран третьего мира в общем, логическом контексте мирового прогресса? По какому направлению выйдут из "третьемирскости" отдельные его представители, если только такой исход вообще возможен? И относится ли Россия к третьему миру?

Безусловно, страны третьего мира не возглавляют список ведущих держав. Но каковы критерии этого списка? В социальной философии существует, как минимум, два подхода к его составлению. Первый вариант редуцирован до понятия однолинейностъ прогресса, что зачастую обрамляется рассуждениями по поводу "магистрального пути истории" или "столбовой дороги цивилизации". И в данном смысле противоречия между представлениями К. Маркса ¹¹ Маркс К. К критике политической экономии -- Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т.13. 256 с., Д. Белла, С. Лэша и Дж. Урри и других сторонников идеи эшелонирования стран являются не более чем расхождением форм, выражающих единую идею Прогресса. Притом критерии выделения стадий универсальной "стрелы времени", предлагаемые в рамках такой традиции, могут существенно различаться. Это может быть формационная логика Маркса, в рамках которой ни одно общество не свободно от последовательного прохождения пяти общественно-экономических формаций, представляющих собой сочетание определенного уровня развития производительных сил и качественно специфичных производственных отношений.²² Маркс К. К критике политической экономии -- Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т.13. 256 с.

Сюда можно отнести и трехстадиальную идею прогресса Белла, акцентирующего экспансию информационно-познавательной силы, посредством чего общество проходит путь от традиционного к постиндустриальному через индустриальное. Это и постмодернистская интерпретация Лэша и Урри, фиксирующая перерастание либерального капитализма в "организованное капиталистическое общество" с последующим переходом к стадии тотальной дезорганизации. Наконец, это могут быть идеи модернизации, захватывающей в свой поток все без исключения качественно разнородные социально-политические образования³³ Старостин Б. Социальное обновление: схемы и реальность (критический анализ буржуазных концепций модернизации развивающихся стран). М. Тойнби, А.Дж. 1991. Постижение истории. М.1989. 346 с.

.

Вообще говоря, различаются только критерии эшелонирования мирового пространства и, соответственно, количество выделяемых стадий. Но сама идея их универсальности и обязательности прохождения не ставится под сомнение, равно как и их прогрессивная направленность. В рамках такого подхода третий мир -- это мир, отставший от "локомотива" прогресса, дистанцированный от тех стран, которые являют собой более высокие стадии универсальной траектории развития.

Надо ли говорить, что образ будущего этих стран задан контурами социального, экономического и политического устройства Запада? Мир Запада раньше вступил в стадию капиталистических отношений (и, по логике Маркса, имел все шансы раньше других перейти к коммунистической стадии); Запад раньше стал обществом постиндустриального типа в терминах Белла, а также явно показал плоды модернизации. Те же, кто задержался на ранних стадиях этих аналитических схем, могут догонять, или подтягиваться, в ходе развития. Данное соображение, собственно, и легло в основу понятий "догоняющая модернизация" и "развивающиеся страны". Ясно, что такой подход строится на негласном допущении правомерности некоего "лицензирования" различных социальных состояний с точки зрения "разумного миропорядка", что, как неоднократно подчеркивалось, весьма спорно.⁴⁴ Бауман 3. Философские связи и влечения постмодернистской социологии. //Вопросы социологии,1992. т. 1, №. 2. Впрочем, спорность некоторых идей христианства не помешала огнем и мечом устанавливать его господство в ходе крестовых походов и борьбы с ересью. Не менее жесток пафос миссионерского прогрессизма, видящего в любой внезападной организации общества проявление его отсталости, недоразвитости.

Существует, однако, второй подход к ранжированию составляющих мирового пространства -- теории параллельного и циклического развития.⁵⁵ Штомпка П. Социология социальных изменений. М.1999. 368 с. В их рамках нет, и не может быть единого вектора прогресса, но есть множественность ареалов, допускающих внутреннее рейтинговое упорядочение. Среди таких теорий: так называемая идея Западного и Восточного путей, каждый из которых отличается своими лидерами и аутсайдерами - теория К. Витфогель; концепция И. Валлерстайна, выдвигающего в качестве системного строения мира-экономики ядро и периферию; модели циклического развития цивилизаций А.Тойнби и этносов Л.Гумилева⁶⁶ Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л. 1990. 367 с.

, стадии, развития которых определяют степень их силы либо слабости. При всем их различии эти подходы объединяет идея множественности параллельных миров, в каждом из которых есть своя иерархия признаков успеха и свой "третий мир" -- мир, уже или еще не входящий в число лидеров некоей замкнутой системы.

Традиции последовательного и параллельного прогресса на различных стадиях своей саморефлексии либо жестко отмежевывались, либо, не акцентируя сближения, заимствовали элементы методологии друг у друга. Последнее видно на примере модернизационных концепциях последней волны, в рамках которых идея однонаправленного эволюционного прогресса, сближаясь с многовариантной парадигмальностью, трактует сущность модернизации как усиление черт своеобразия отдельных сегментов геополитического пространства, как максимально полную реализацию самобытности национальных культур⁷⁷ Богатуров А. Д., Виноградов, А.В. Модель равноположенного развития: варианты "сберегающего" обновления.// Полис,1999. № .4.. Концепция множественности миров, модернизация которых разнопланова и непохожа, являет собой сложный сплав идеи неизбежности прогресса и вариантности его форм.

Уже из этого краткого перечня видно, что подходы к эшелонированию ареалов мирового пространства, как и сама идея допустимости такого эшелонирования, -- неоднозначны и многообразны. Следовательно, контуры «запаздывающего» мира -- производная той теоретической схемы, в рамках которой происходит ранжирование геополитического строения планеты. Страны с запаздывающими темпами развития и отстающие от Запада по всем направлениям его достижений, могут быть центром новых зарождающихся жизненных смыслов, ставящих под сомнение правомочность целерациональных критериев западного типа.

Но даже если принять наиболее расхожий смысл термина "третий мир", сводящийся к дистанцированности от Запада с его рациоцентристской либеральной моделью экономики, высоким уровнем жизни как атрибутом государства всеобщего благоденствия и успехами в развитии гражданского общества, то и в этом случае ответ на вопрос о правомочности отнесения России к странам с запаздывающими темпами развития представляется нам более чем неоднозначным. Возможны, как минимум, три варианта такого ответа, причем каждый со своей аргументацией.

2. Соотношение России и стран «третьего мира»

Среди других выделяются три принципиально различающихся ответа на вопрос о соотнесении России и стран с запаздывающими темпами развития.

Первая точка зрения сводится к утверждению: Россия никогда не принадлежала и не принадлежит к третьему миру (равно как и не развивается по Западному либо Восточному пути) в силу ее уникальности, невписанности ни в какие общеклассификационные схемы прогресса. Россия идет собственным -- витиеватым, сложным и неповторимым -- маршрутом; вся ее история есть подтверждение неспособности и пагубности попыток повторить чужой опыт, равно как и поделиться своим. Это мнение, традиционно увязываемое с позицией славянофилов, формулируется тем отчетливее, чем явственнее в нашем обществе распознаются возможности альтернативных путей движения российской истории. Таков был интеллектуальный импульс дискуссии, предвосхищавшей отмену крепостничества и обсуждавшей сценарии капиталистической будущности. Таков и заряд споров о рыночной реформе 1990-х годов. Именно уподобление России птице-тройке, которая может свернуть и направо, и налево, остановиться или понести, теряя ездоков, есть самая точная метафора состояния нашей страны как персонифицированной уникальности. Заметим, что традиция отмежевания России, от каких угодно классификационных схем не является достоянием истории, равно как нельзя списать ее и на националистические предрассудки. С разной степенью жесткости этот тезис отстаивает ряд современных исследователей -- историков, социологов, экономистов, философов. Отмахнуться от этих взглядов, сославшись на исчерпанность данного сюжета в спорах Хомякова и Боткина, означает проявить интеллектуальную расточительность. Исходя из этого следует привести доводы, отказывающие нашей державе в принадлежности к странам с запаздывающими темпами развития.

Россия имеет качественные отличия от стран третьего мира, а именно: она прошла стадию индустриализации (при этом без серьезной помощи, в ограниченные сроки и хронологически близко к западному варианту), победила безграмотность, блокировала расползание бедности и экспансию криминала. Последнее еще дает о себе знать в переломные моменты истории, но не является характеристикой российской действительности в условиях стабильности. Наконец, Россия дала отсчет дуалистическому разделению всего мира в целом, что конституировало сам третий мир как неполюсное пространство. Уже одно это не дает право отождествлять Россию с "запаздывающей страной". Другими словами, перечень достижений не позволяет уравнять Россию с мировой периферией, а перечень неудач -- с мировым центром. Отсюда -- и акцент на ее уникальности.

Россия характеризуется качественным отличием институциональной модели государственно-политического устройства по сравнению с западными странами. Оставляя в стороне детальное описание этих моделей, определяемых как унитарно-централизованная и федеративно-субсидиарная, выделим лишь основные сущностные расхождения между ними. По территориальной организации государства: российская иерархия регионов противостоит западной самостоятельности компетенций и невмешательству в дела субъектов федерации (не случайно, что применительно к России обычно а говорят лишь об "иерархическом федерализме" ⁸⁸ Митрохин С. Модели федерализма для России. -- Федерализм, № 1(5). Наумова, Н.Ф. 1999. Рецидивирующая модернизация в России: беда, вина или ресурс человечества? М.1997. 256 с.

. По практике управления: российское вертикальное управление с центром контрастирует с западным самоуправлением, т.е. добровольной передачей полномочий и ресурсов на более высокий управленческий уровень. По кадровой политике: российская традиция назначения диссонирует с западным конкурсным занятием должностей. По практике принятия решений: российская соборность и единогласие не совпадают с традицией демократического большинства в условиях западной многопартийности. По механизмам исполнительского контроля: российская легитимизация административных жалоб противоречит западной практике судебных исков. Очевидно, что институциональная модель России, сильно отличающаяся от западной, вовсе не уподобляет ее третьему миру, базовые институты которого находятся в стадии формирования и вряд ли пригодны для идентификации в качестве сложившейся модели. Более того, отсутствие сильного политического, административного, распределительного и культурного центра у большинства развивающихся стран не позволяет трактовать формирующуюся в них институциональную схему как унитарно-централизованную.

Российский тип социально-экономического развития не может быть определен ни как "лидирующий", ни как "догоняющий", поскольку он являет собой модель импульсного развития.⁹⁹ Васильчук Ю.А. Место и роль России в современной системе моделей социально-экономического и политического развития. // Куда идет Россия?.. Трансформация социальной сферы и социальная политика. М.1998. 562.с.

Суть ее состоит в колоссальной амплитуде подъемов и спадов, приводящих в течение непродолжительного времени к превращению нашей страны из анклава экономической и культурной нищеты в один из центров мирового пространства, и к быстрому откату на прежнюю позицию.

Россия выпадает из структуры взаимоотношений Запада и третьего мира, сводящихся к отношению силы и слабости, диктата и подчинения, передовика и отстающего. Безусловно, в определенных смыслах Запад испытывает давление развивающихся стран в ходе демпинговых баталий на рынке продукции и труда, но это всегда есть конкуренция "снизу", т.е. конкуренция, обусловленная признанием своей ущербности и желанием конвертировать ее в заполнение маргинальных продуктовых и трудовых ниш. Россия же в ряде областей конкурировала и до сих пор конкурирует с Западом на равных, а воспетая социальная система западного мира складывалась во многом под давлением "советского примера" ¹¹⁰ Дахин В.Н. Политические аспекты трансформации социальной сферы в России. -- Куда идет Россия?.. Трансформация социальной сферы и социальная политика. М. 1998, 256 с.⁰. Кроме того, по отношению к третьему миру Россия служила не внутренним фактором мобилизации (как один из членов данного сообщества), а внешней силой, дарующей ресурсы для освободительного движения и блокирующей агрессию метрополий установлением практики двухполярного мира. На этом основании акцентируется особенность положения России в геополитическом пространстве.

Если третий мир легко вычленить с помощью использования технико-экономических критериев как ареал, проигрывающий в сравнении с так наз. развитыми странами, то "второй мир", центром которого был СССР, не выделяем в рамках технико-центристской парадигмы. Различие первых двух миров строилось на основе использования идеологоценностных критериев: при сопоставимых технико-экономических характеристиках эти миры отличались по идеологическим установкам. Из этого, казалось, следовала безусловная близость двух миров в случае преодоления идеологической несовместимости их целеполагания. Очевидно, что подобного не произошло. И после разрушения социалистической целеустремленности Россия не была принята даже в качестве периферийного члена европейского сообщества. Отсюда и вывод: выделение России как особого мира -- результат не идеологической, а культурологической специфики, сохранение которой и после разрушения идеологии социализма отделяет Россию от "первого мира", никак при этом не сближая с развивающимися странами ввиду все еще сохраняющихся технико-экономических различий. Принципиальной сущностью "самости" России, по мнению А.Панарина, является ее мессианство как "мощная нейтрализация потребительски-гедонистического аппетита" западного общества, переживающего "томление по аскезе".¹¹¹ Панарин А. Томление по аскезе //Свободное слово 1996.№ 7¹

Вместе с тем в рамках описываемой модели порой признается схожесть нынешней российской ситуации с положением в третьем мире. Однако, что принципиально, с позиций сторонников идеи российской уникальности Россия уже не имеет того, что третий мир не имеет еще. "Страна потерявшая" не может быть приравнена к "стране не имеющей", ибо в основе их движения вперед лежит разная историческая память.

Вторая точка зрения сводится к безусловному признанию "запаздывающего развития" России как имманентного свойства ее истории последнего столетия. В этой традиции особенность и загадочность российского пути трактуются лишь как неудачная попытка сравнения с западным миром, тогда как сопоставление с историей стран третьего мира объявляется методологическим приемом "расколдовывания" российской истории и придания ей черт типичного и обыденного.

Сторонники такого мнения зачастую ссылаются на коллизии начала века, когда революционные события 1905 -- 1907 гг. доказали неправомерность равнения России на буржуазные революции Франции, Германии, Австрии. Отличие состояло как в смещении главных революционных событий с центра империи на ее периферию, так и в неожиданной активности российского крестьянства, зарекомендовавшего себя в революциях в Европе промонархически настроенной и довольно пассивной социальной силой.¹¹² Шанин Т. Умом Россию понимать надо. Тезис о трехъединстве России. -- Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год. М. 1999. 256 с.² В этой же плоскости трактуется эволюция взглядов двух великих реформаторов нынешнего столетия -- Столыпина и Ленина, -- сводящаяся к осознанию, но еще не признанию особенностей России как страны внезападной логики развития. Проводимые ими реформы -- при всем различии, как по классовым целям, так и по избранным средствам -- рассматриваются, как отчаянные попытки вырвать Россию из "третьемирскости", означающей не просто растущее отставание от развитых стран, но и консервацию негативного состояния экономики, политики, культуры.

В 1950 -- 1960-х годах, по мере формирования взглядов на судьбу третьего мира, обозначился вывод, который отчасти оправдывал, отчасти объяснял логику великих российских реформаторов. Он сводился к двум суждениям: во-первых, не исчезновение, а углубление разрыва между развитыми и развивающимися странами становится прочной основой их диспозиции; во-вторых, естественный прогресс не способен решить проблему сглаживания дистанции, что реабилитирует идею "насилия над историей", если под таковым понимать волевое целеполагание и принудительное достижение цели. Отсутствие веры в благодатные плоды эволюционного развития на фоне безоговорочного признания идеи универсального Прогресса оправдывало и делало осмысленным подобное решительное вмешательство в структуру общества.

Однако, по мнению сторонников рассматриваемой позиции, вопреки отдельным успехам Россия как была, так и оставалась страной третьего мира. Несмотря на то, что по темпам экономического роста Россия приблизилась к одним развитым странам и обогнала другие, этот рост не решал автоматически массу социальных проблем. По качеству жизни Россия продолжала замыкать список стран европейского континента. Прорывы по отдельным направлениям науки и техники не стали основой упрочения социально-политической системы в целом. Вместо нивелировки различных страт обозначились усугубляющееся расслоение общества и увеличение доли материально и социально депривированных групп по положению во властной иерархии.

Кроме того, неизменной сущностью всех этапов развития России являлся ее крестьянский социальный фундамент: половина населения страны представлена крестьянами, выходцами из крестьянства или детьми крестьян. Несмотря на распад сельских сообществ и превращение села в "отстойник" общественной неадекватности, аграрная составляющая продолжала оставаться не просто характеристикой половины населения страны, но основой социальной психологии огромного большинства. Либеральная модернизация блокировалась традиционной психологией крестьянского мира, с его ритуалом размеренного следования природному ритму и надеждой на Божий промысел. Сущностные черты России как развивающейся страны, по мнению сторонников этой точки зрения, таковы: 1) технологическое отставание, при котором успехи если и есть, то имеют сегментарный характер (например, военные технологии СССР) и оплачиваются технологическим упадком в других сферах; 2) слабая мобилизационная активность социальных классов в своем политическом позиционировании; 3) увеличивающаяся пропасть между элитой и массами; 4) цензура, политический контроль; 5) пульсирующая активность в решении экономических задач; 6) развитая теневая экономика, коррупция государственного аппарата; 7) зависимость от более мощных стран; 8) масштабность семейной экономики и значимость сетей межсемейного внерыночного обмена в стратегиях выживания населения ¹¹³ Шанин Т. Умом Россию понимать надо. Тезис о трехъединстве России. -- Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год.1999. 256 с.³. Эти признаки (в разной фактологической фабуле) трактуются как неизменная сущность и родовые характеристики России как страны третьего мира.

В рамках подобной логики парадоксальность российской истории -- всего лишь неадекватность исторического материала логической схеме анализа¹¹⁴ Штомпка П. Социология социальных изменений. М.1999. 368 с.

^{4. Если мерить Россию по схеме Запада, то, действительно, "умом Россию не понять", если же рассматривать ее как типичного представителя третьего мира, то антиклассицизм ее революций, неистовство попыток "догнать и перегнать", впечатляющие откаты назад и кризисы развития предстают совсем в ином свете, а именно: как демонстрация желания и неспособности изменить своей третьемирской природе.}

И революции, и послереволюционные стройки, и послевоенная миссионерская помощь "мировому пролетариату" суть проявления третьемирского стремления к справедливости посредством мобилизации гнева обездоленных. Это чувство угадывается в антиколониальной борьбе, в революционных баталиях иных развивающихся стран.

В рамках такого подхода нет отрицания уникальности России (равно как и любой другой страны мира); более того, речь идет об особенности России как первой развивающейся страны, осознающей себя в качестве таковой. Весьма длительная практика следования западным идеалам при постоянной фиксации несоответствия российских результатов опробованным на Западе схемам -- вплотную подводила к необходимости понять причины данного положения. Но поскольку теоретическое осмысление довольно долго не успевало за политическим развитием, то пейоративная характеристика России как "азиатчины" стала непременной для жалоб любого реформатора. Неудачи реформаторских затей не так страшны, как неудачи в извлечении из них уроков, одним из которых является урок третьемирской природы России.

Третья точка зрения допускает отнесение России к третьему миру, но как результат ее деградации в последнее десятилетие. То есть проводится идея не генетической, а привнесенной в ходе неудачной реформы 1990-х годов "запаздывающего развития" России. Из-за широкого распространения этой позиции мы уделяем ей особое внимание.

Принятие суждения о современной России как о развивающейся стране и даже готовность признать ее в начале века представителем этой группы, как считают сторонники данной точки зрения, не снимает вопроса о месте России в советский период истории. Здесь логика примерно следующая. Будучи центром "второго мира", СССР не мог одновременно принадлежать еще одному сегменту мировой диспозиции. Соответственно, либо пафос побед заслонял истинную и неизменно присущую России "третьемирскость" (т.е. она самозванно назначила себя центром второго мира), либо утрата завоеванных позиций вернула Россию в ареал развивающихся стран, откуда она действительно вышла в советский период.

Заметим, что признание успехов советской России не означает автоматического прославления диктатуры Сталина, волюнтаризма Хрущева, царственной немощи Брежнева. Все достижения советского общества трактуются как следствие мощного социального импульса, ставшего реальностью не благодаря, а вопреки контурам внутренней политики тех лет. Ввиду того, что многочисленные предложения корректировки курса, направленные на снижение социальной цены продвижения вперед, подавлялись с разной степенью жесткости и жестокости, крах советского строя зачастую рассматривается как непосредственное следствие недальновидной политики тех лет. То есть советская властвующая элита объявляется ответственной за создание критического потенциала недовольства, задействованного в ходе реформы 1990-х годов.

Внедрение рыночного механизма в данном случае истолковывается отнюдь не в терминах "мирового заговора", а в смысле реализации интересов номенклатурного слоя. Согласно этому мнению, партийный аппарат и государственная бюрократия, первоначально соглашаясь с игрой в чины и ордена, неминуемо потянулась к имущественным благам. Неустойчивость прав бюрократии и вопрос о наследовании достигнутого подводили государственную и партийную номенклатуру к вопросу о правах собственности¹¹⁵ Троцкий, Л.Д. Преданная революция. М., с.210.Шанин, Т. 1997. Революция как момент истины: 1905-1907 -1917-1922. М.1991. 354 с.

^{5. Это лежало в основе инициирования, поддержки и беспрецедентно массового участия номенклатуры в реформе 1990-х годов, превратившей советскую бюрократию из управляющего в правящий класс общества. Но это был сугубо специфический класс по своим генетическим характеристикам.}

Не личные заслуги и не интеллектуальные способности являлись признаком селекции, а прямо противоположные склонности. Ни для кого не секрет, что с начала 1930-х годов "советское руководство развивалось по закону снижающегося уровня посредственности"¹¹⁶,¹⁸. Данилов В.П. Падение советского общества: коллапс, институциональный кризис или * термидорианский переворот? -- Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год. М.1999. 297 с.

^{6. Советская аристократия была "аристократией всегда правильно думающих конформистов"117 Жид А. Подземелья Ватикана. Фальшивомонетчики. Возвращение из СССР. М. Кирдина, С.Г. 1998. Политические институты регионального взаимодействия: Пределы трансформации. // Общественные науки и современность, 1999.№ 5.7. Эта генетическая посредственность обусловила ограниченность духовного мира "прорабов перестройки" интересами карьеры и присвоения собственности. Осуществив реформу, социально-экономическая направленность, которой моментально заблокировала социальный импульс (на нем вопреки бездарности руководства "держался" СССР), бывшая номенклатура подтолкнула страну к состоянию "третьемирскости", уход от которой дался колоссальным напряжением сил нескольких поколений советских людей 18. Такова в очень общем виде логика сторонников мнения об откате России назад -- к третьему миру.}

В данной традиции обычно акцентируются экономические аспекты деградации страны в ходе реформы. Безусловный факт: за 1992 -- 1997 гг. уровень промышленного производства сократился в России в два раза; особенно заметным был спад в отраслях, непосредственно связанных с нуждами населения. Разрушение же сельского хозяйства превзошло масштабы падений, пережитых когда-либо Россией в уходящем веке. В итоге отставание от передовых стран в экономическом развитии резко увеличилось. И это произошло именно в тот период, когда Россия явилась свидетелем перехода западного общества от индустриальной к постиндустриальной стадии развития -- речь идет уже не просто об отставании в рамках одного исторического периода, а о принадлежности к разным эпохам.

Свидетельством возвращения России на зависимый путь развития обычно называют также трансформацию социальной сферы, которая проходила такими темпами и в том направлении, что очевидно наблюдаемым фактом стало снижение культурного и интеллектуального уровней населения. Деградировала наука: с 1990 г. Россию покинули 80% математиков и 50% физиков мирового уровня ¹¹⁹ Павлюткин В. "Мышеловка" для академиков. // Мир за неделю,1999. № 12. Радаев, В. 1997. Экономическая социология. Курс лекций: Учебное пособие. М.

^9.

Усиливающееся имущественное неравенство российского населения не оставляет сомнений по поводу причисления страны к третьему миру, равно как уравнительный достаток советского периода не давал для этого никакого повода. На смену дифференцирующему критерию определения места в структуре властных отношений пришел критерий имущественного неравенства.

Нынешняя зависимость России от западного мира прочитывается и в ее неспособности расплатиться по долгам и накормить население без продуктовой помощи извне. Однако, делают упор приверженцы рассматриваемой точки зрения, данное положение не было имманентным свойством России советской, поскольку победившие большевики -- неважно, понимали ли они это или нет -- строили не социализм (для чего в отсталой стране не было никаких оснований), а решали задачу перехода от традиционного общества к индустриальному ²²⁰-²¹ Межуев В.М. Отношение к прошлому -- ключ к будущему. -- Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год. М.1999. 358 с.⁰. Такая задача назрела задолго до революции и была впервые решена в форме нелиберальной модернизации²²² Кургинян С. Коммунизм -- сакрализованное развитие// Свободное слово 1996: № 6.

^{2. В рамках этой логики большевики, пусть нелиберальными, недемократическими средствами, но решили задачи технологического и организационного прорыва в Современность. Что касается цены такого прорыва как ухода от "третьемирскости", то революция -- явление чисто силовое и судить его с морально-этических позиций мирного времени вряд ли допустимо, поскольку "добрых, не кровавых революций не бывает"21.}

Сторонники мнения об успешности прорыва советской России в ареал развитых стран трактуют ее опыт как доказательство возможности и необходимости осуществления нелиберальной модернизации в странах, обремененных наследием традиционного общества. Сверх того, неизбежность выбора между ускоренной модернизацией и политическими, экономическими свободами истолковывается как обязательная примета традиционных обществ. Россия пожертвовала свободами и решила задачу ускоренной модернизации (нечто подобное демонстрирует современный Китай), тогда как могла выбрать свободу и вместе с ней отставание. Последующие события (милитаристские амбиции нацистской Германии, претензии на мировое господство послевоенной Америки и т.д.) вряд ли позволяют квалифицировать состоявшийся выбор как неудачный. Можно считать, что советский период истории продемонстрировал специфическую для традиционной страны модель модернизации, обозначив цену использования подобной стратегии.

Впрочем, апелляцией к экономическим и технологическим успехам аргументация точки зрения о выходе советской России из "третьемирскости" не ограничивается. Приводятся также доводы этико-культурного свойства. Так, подчеркивается, что при социализме религиозная экзальтированность и моральный максимализм были вытеснены ориентацией на вполне земные цели, на будничную деловитость, что также подводило Россию к нормам западного общества гораздо ближе, нежели вакханалия рыночного десятилетия ²²³ Межуев В.М. Отношение к прошлому -- ключ к будущему. -- Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год. М.1999. 358 с.³. На шкале профессионального престижа иерархия научного и инженерного труда, деятельности в сферах образования, здравоохранения, культуры была неизмеримо выше, нежели на исходе 1990-х, а это тоже отодвигает современную Россию от Запада. Страна откатывается к своему прошлому -- к траектории движения развивающихся стран.

В стремлении это доказать нередко прибегают также к аргументу о несхожести дореформенных и сходстве пореформенных политических институтов с западным типом управления обществом. Такое рассуждение обычно вписывают в контекст, где фиксируется четкая зависимость между политической системой бывшей метрополии и типом выбранной эксколонией демократии, из чего следует сравнение нынешнего отношения России к Западу как к своей метрополии.

Зачастую Россия соотносится не с третьим миром вообще (что вполне разумно, учитывая его разнообразие), а с конкретным сегментом латиноамериканских стран. Заметим, что "латиноамериканизмы" в таких рассуждениях совсем не обязательно сопровождаются пессимистичными прогнозами. Наоборот, подчеркивается, что успехи последних десятилетий развития Латинской Америки внушают оптимизм по поводу принципиальной разрешимости проблем, природа которых угадывается и в России. Более того, выгодные отличия России от многих латиноамериканских стран по ряду экономических и социальных показателей, включая образовательный уровень, обеспеченность жильем и прочее, внушают надежды на относительно легкое преодоление этих проблем. Так, мнение о том, что по типу интеграции в мировую экономику России уготовано место лишь на периферии мировой экономической системы, вовсе не эквивалентно прогнозу застоя, поскольку и на периферии развитие реально, о чем свидетельствует опыт Латинской Америки последних 50 лет.

В доказательство латиноамериканизации российского общества часто приводят доводы, апеллирующие к масштабности неформальной экономики. Однако самые добросовестные авторы все же проводят различия в причинах и ресурсной базе неформальной экономики России и Латинской Америки ²²⁴ Ворожейкина Т. Россия в латиноамериканском зеркале. -- Иное. Хрестоматия нового российского самосознания. М.1995.245 с.⁴. В частности, отмечается несходство социально-культурных контекстов возникновения неформального сектора в России и в странах Латинской Америки. Так, неформальный сектор последних был инициирован избытком трудовых ресурсов, порожденным разложением традиционных форм хозяйства и миграцией сельского населения в города, чего не наблюдалось в России. Социальная деградация и безграмотность также придают важный отличительный нюанс латиноамериканским "неформалам".

В современной России -- в отличие от стран третьего мира -- значительную часть обедневшего российского населения представляют специалисты с высоким уровнем образования и квалификации. Рыночные условия поставили перед ними дилемму: отказаться от малооплачиваемого профессионализма в пользу более доходных "рыночных" видов деятельности (что зачастую ведет к депрофессионализации под видом переквалификации, когда, например, врач начинает работать продавцом) или сохранить верность профессии, амортизируя свое решение участием в неформальной экономике. Таким образом, если в третьем мире низкодоходные группы населения характеризуются недостатком "человеческого капитала", что делает их участие в неформальной экономике безальтернативной стратегией выживания, то в России группа новых бедных, будучи довольно гетерогенной, по образовательному и квалификационному признакам, включает в себя значительную долю высокообразованных специалистов, сознательно воздерживающихся от профессиональной мобильности на легальном рынке труда. Стратегия комбинаторного совмещения формальной и неформальной экономической деятельности кажется им более приемлемой, так как позволяет сохранить профессионализм (увы, малодоходный) и получить необходимые средства к существованию (к сожалению, не всегда законным путем). В этой ситуации трактовать российскую неформальную экономику исключительно как резервуар отверженных формальным рынком труда вряд ли корректно.

Но при всех различиях для России явно приемлема латиноамериканская причинность неформальной экономики, сводящаяся к неспособности обедневшей части населения быть потребителем -- в силу недостатка средств. Это сходство особо заметно при сравнении с истоками неформальной экономики развитых стран, где неформальная экономика не менее масштабна, но качественно отличается, ибо в большей мере обусловлена потребностями в самостоятельности и в минимизации платежей за участие в формальной экономике. В развивающихся же странах неформальный сектор объединяет не столько искателей свободы и коммерческих выгод, сколько беднейшие слои населения, выживающие за счет неконтролируемой деятельности. В России, как и в большинстве латиноамериканских стран, к неформальной экономической практике людей подтолкнула нужда. Факт выживания российского населения в условиях катастрофических экономических показателях формальной экономики объясняется исключительно неформализованной инициативой "низов" социальной иерархии. Тем самым Россия продемонстрировала типично латиноамериканскую логику неформального сектора как компенсатора социальных и экономических последствий экономического либерализма.

Итак, аргументация в пользу мнения о возвращении России в ареал развивающихся стран как главного "достижения" отечественных реформ 1990-х годов довольно разнообразна. Можно с ними соглашаться либо выстраивать систему контрдоводов, но отказываться от таких аргументов как от беспочвенных вряд ли разумно.

Заключение

Итак хотим мы того или нет, но определиться с соотнесением России и со страной с запаздывающими темпами развития, придется хотя бы потому, что реформирование страны требует пристального внимания к другим преобразующимся обществам, к изучению их опыта, факторов успеха и причин провалов. Восхищение по поводу мерцающих впереди маяков столь же заманчиво, сколь и непродуктивно. Опыт (при всех оговорках о принципиальной ограниченности применения чужого интеллектуального и практического потенциала) тем ценнее, чем в более близких социально-экономических координатах он опробован. В конце концов, в мире более двух сотен стран, значит, целесообразна некоторая ориентация в этом пространстве с помощью континуума "инаковость -- подобие", ведь в противном случае мы обречены на страноведение как усвоение массива бесполезной информации. Быть состоятельными в решении не только практических, но и интеллектуальных проблем не означает уподобляться хранилищу многообразной информации. Гораздо продуктивнее владеть алгоритмом ее упорядочения. Что же касается дискомфорта, обусловленного возможными выводами, то, на наш взгляд, чувство утраты геополитической координации и типологической идентификации ничуть не менее неприятно, чем трезвая оценка реальной ситуации.

Исходя из вышесказанного, ответ на вопрос о принадлежности России к третьему миру не относится к числу простых и однозначных. Систематизация доводов в пользу принципиально разных точек зрения делает оправданным хотя бы уважительное отношение к их сторонникам. Впрочем, вопрос о месте России в геополитическом и социально-политическом пространстве не снимается критическим обсуждением этих трех вариантов, поскольку -- даже если признать Россию членом сообщества развивающихся стран -- останется вопрос о ее месте в рамках этой группы, ибо степень зависимости тоже знает градации. Диапазон развивающихся стран довольно широк: от "почти развитых" до стран "с физиологической и интеллектуальной агонией населения". Однако все это -- тема отдельного самостоятельного исследования, выходящего за рамки данного реферата.

Список использованной литературы

1. Бауман 3. Философские связи и влечения постмодернистской социологии. //Вопросы социологии,1992. т. 1, №. 2.

2. Богатуров А. Д., Виноградов, А.В. Модель равноположенного развития: варианты "сберегающего" обновления.// Полис, 1999. № .4.

3. Васильчук Ю.А. Место и роль России в современной системе моделей социально-экономического и политического развития. // Куда идет Россия?.. Трансформация социальной сферы и социальная политика. М. 1998. 562 с.

4. Ворожейкина Т. Россия в латиноамериканском зеркале. -- Иное. Хрестоматия нового российского самосознания. М., 1995, 245 с.

5. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л. 1990. 367 с.

6. Данилов В.П. Падение советского общества: коллапс, институциональный кризис или * термидорианский переворот? -- Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год. М. 1999, 297 с.

7. Дахин В.Н. Политические аспекты трансформации социальной сферы в России. -- Куда идет Россия?.. Трансформация социальной сферы и социальная политика. М. 1998, 256 с.

8. Жид А. Подземелья Ватикана. Фальшивомонетчики. Возвращение из СССР. М., 1996.

9. М. Кирина, С.Г. 1998. Политические институты регионального взаимодействия: Пределы трансформации. // Общественные науки и современность, 1999.№ 5.

10. Маркс К. К критике политической экономии -- Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 13.

11. Межуем В.М. Отношение к прошлому -- ключ к будущему. -- Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год. М. 1999, 358 с.

12. Митрохин С. Модели федерализма для России. -- Федерализм, № 1(5). Наумова, Н.Ф. 1999. Рецидивирующая модернизация в России: беда, вина или ресурс человечества? М. 1997, 256 с.

13. Павлюткин В. "Мышеловка" для академиков. // Мир за неделю, 1999. № 12. Радаев В. 1997. Экономическая социология. Курс лекций: Учебное пособие. М.

14. Свободное слово: Интеллектуальная хроника десятилетия. (Ред. Гусейнов А.А., Толстых В.И.). М. 1996, 125 с.

15. Старостин Б. Социальное обновление: схемы и реальность (критический анализ буржуазных концепций модернизации развивающихся стран). М. Тойнби, А.Дж. 2000. Постижение истории. М. 1989, 346 с.

16. Троцкий, Л.Д. Преданная революция. М., с. 210, Шанин, Т. 1997. Революция как момент истины: 1905-1907 -1917-1922. М. 1991, 354 с.

17. Шанин Т. Умом Россию понимать надо. Тезис о трехъединстве России. -- Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год. М. 2002, 256 с.

18. Штомпка, П. 1996. Социология социальных изменений. М.1999. 368 с.