Административный торг и теневая экономика

Административный торг и теневая экономика.

Торгово-обменные отношения возникали в иерархиях территориальной и отраслевой власти естественным образом - из отношений между формальными статусами - и объективировались в особых статусах посредников ("блатных"), о которых говорилось выше. Существовали иерархии посредников, и блат на уровне предприятия значил для жизни имеющего его не меньше, чем блат на уровне министерства.

Торг, в который были включены все без исключения граждане государства, занимавшие какую бы ни было должность, обладал одной особенностью: свою включенность в него люди воспринимали как естественное свойство социальной реальности, необходимое для жизни и производящей деятельности. В то же время, с точки зрения нижерасположенных деятелей административного рынка связи, в которые включены их начальники, выступали противозаконными, неестественными, нарушающими принципы социальной справедливости, для утверждения которых и была создана эта иерархия.

Торг и обменные отношения, в которые были включены люди с более низким социальным статусом, чем начальники, для последних выступали воровством, злоупотреблением служебным положением и возможностью доступа к средствам производства и каналам распределения материальных благ.

Административная торговля была в социалистическом государстве на последних этапах его существования первой и единственной реальностью, а государственные институты, иерархии управления и отношения в них - воспринимались как служебные и несамостоятельные элементы поддержания позиций в торге. Силы, действовавшие на административном рынке были направлены на то, что бы отчуждать от производящих подразделений средства, ресурсы, результаты труда и перераспределять их так, чтобы на каждом функциональном месте и во всех иерархиях управления были созданы минимально возможные условия для деятельности. Это представлялось социально справедливым. Справедливое распределение отчужденного продукта составляло основное содержание деятельности высших органов управления.

Значение каждого функционального места - статуса, соотношения между социальными весами различных отраслей народного хозяйства и единиц административно-территориального деления задавалось только их положением в общей системе связей. Ни один из элементов административного рынка не мог иметь собственных целей и обладать средствами для их достижения.

Такой - советский - административный рынок мог существовать только при жестком контроле за поведением людей, занимающих фиксированные функциональные места, и при ограничениях на изменение мест работы и жительства - административном режиме. Ослабление административного режима, начавшееся в пятидесятые годы и продолжавшееся с переменным успехом в 70 и 80 годы, привело к деградации советского административного рынка и переходу его в постперестроечную форму.

Раньше всего (еще в 60 годы) деградация коснулась предприятий и организаций, местного подчинения, а также контрольных и репрессивных органов. В целом деградация административного рынка была связана с тем, что отдельные отрасли народного хозяйства и подразделения административно-территориального устройства повели себя так, как будто они имели собственные цели социально-экономического развития и обладали средствами для их достижения.

Отрасли, единицы административно-территориального деления, отдельные предприятия и граждане государства начали изыскивать способы перераспределения отчуждаемого государством продукта в свою пользу и превращения его в предметы потребления. Совокупность способов обхода государственных механизмов отчуждения и перераспределения получила - в государственной рефлексии - название теневой экономики.

Специфической особенностью теневой экономики являлось то, что для перераспределения в свою пользу отчуждаемого государством продукта предприятия, организации, отрасли и территориальные структуры использовали сложившийся институт административного рынка, так как создание новых организационных форм было или невозможно или затруднено принципами его организации и функционирования. Возникновение новых организационных форм, таких как "Щелковский метод", бригадный подряд, студенческие строительные отряды были событиями, потрясающими всю систему управления государством.

Субъектами теневой экономики стали все без исключения элементы административного рынка, но естественно, что на разных уровнях его организации институты теневой экономики имели различающиеся формы. Тканью, на которой разворачивались теневые экономические действия, выступали обменные отношения.

В теневой экономике статусы формальных рабочих лидеров, секретарей парторганизации, функционеров партийного аппарата и других общественных организаций занимали экономически активные субъекты - теневые десятники, прорабы, цеховики, организаторы теневых масштабных производств - деловые люди.

Чаще всего именно функционеры партаппарата и другие организаторы обменных отношений выступали в роли деятелей теневой экономики.

Необходимым условием теневой экономики являлось существование отряда рабочей силы, не связанной с фиксированным местом работы. Речь идет о ставших обычными после 50-х годов бригадах строительных рабочих, бичах, бомжах и других категориях работников, выполняющих ситуативные работы на аккордной или договорной форме оплаты труда и не связанных с теми социальными гарантиями, благами и льготами, которые дает постоянная работа на государственном предприятии.

Согласно принципам организации административного рынка, вышестоящие отраслевые и территориальные организации отчуждали от нижестоящих произведенные ими продукты и потом распределяли их, основываясь на принципах социальной справедливости и на приоритетах развития народного хозяйства в целом. Комитеты КПСС и исполкомы Советов координировали и контролировали как присваивающую деятельность, так и распределяющую. Обычно такая логика функционирования административного рынка реализовалась в том, что обком, крайком, ЦК партии союзной республики, руководствуясь постановлением высших органов государственной власти, перекачивал ресурсы территории для удовлетворения потребностей приоритетной отрасли народного хозяйства. В теневой экономике эта логика инвертировалась - республиканские, областные и районные комитеты КПСС в значительной степени начали сами влиять на определение приоритетности отраслей и стремились так переопределить их, чтобы развитие предприятий этой отрасли на подведомственной территории приносило наибольшую пользу ей в виде жилого фонда, инфраструктуры, учреждений соцкультбыта и т. п. Само переопределение приоритетов заключалось в обменных отношениях парткомитетов с руководством отраслей, при которых за возможность строительство предприятия на территории области - например - руководство отрасли обещало дать (и давало) области, краю, союзной республике дополнительные фонды и уменьшить известные дефициты - помочь купить автомашины, повысить закупочные цены, увеличить нормативы снабжения продуктами питания и товарами народного потребления.

Для освоения полученных таким образом ресурсов и средств территориальные органы власти должны были иметь соответствующую исполнительскую структуру. Ею, как правило, становился аппарат парткомитетов и исполкомов Совета соответствующего уровня, могущий привлекать для выполнения "левых" работ кадровых работников предприятий и организаций или использовать для этой цели отряды мобильной рабочей силы - бригады строителей, бичей и бомжей, нанимаемых через теневых десятников и прорабов для производства отдельных операций или для работы в теневом экономическом звене.

В теневой экономике были сформированы циклы производственной деятельности, в принципе аналогичные тем, которые были в формальной структуре экономики: партийные комитеты обязывали руководителей предприятий и организаций выделять часть ресурсов и средств для удовлетворения потребностей территории, то есть отчуждали их от выполнения отраслевых планов производства. Полученные ресурсы "осваивались" отрядами мобильных рабочих или кадровыми работниками предприятий и организаций - в зависимости от вида ресурсов и степени легальности операции отчуждения.

Как показывает практика, теневая экономика являлась необходимым структурным (но неформализованным) компонентом существовавшей организации производственной деятельности. Она могла быть криминальной - в том случае, если партаппарат непосредственно был связан с теневыми прорабами и десятниками, которые перераспределяли материалы и результаты труда между непосредственными их производителями и работниками партийных органов, и могла быть некриминальной - в том случае, если такие связи отсутствовали, и деятельность теневых прорабов координировалась только руководителями предприятий и организаций или линейными руководителями.

Можно выделить две формы теневой экономики. Первая была связана с отраслями народного хозяйства и, следовательно, с комитетами КПСС. Вторая форма теневой экономики существовала благодаря структурному положению местных органов власти - исполкомов местных Советов. Отличие советской формы организации теневой экономики от партийной заключалось в том, что в ней были задействованы не первые руководители предприятий и организаций, а их заместители, и не линейные специалисты, а функциональные.

До перестройки теневые производственные связи, формирующиеся партаппаратом и исполкомами местных Советов практически не пересекались и функционировали автономно, разделив сферы влияния. В конце 80 годов в связи с ослаблением руководящей роли КПСС и общим нарушением системы административных отношений сферы действий теневых экономик размылись, и отношения между ними стали в какой-то степени конфликтными. Свидетельством тому были отдельные доведенные до конца судебные процессы, на которых, как правило, одна теневая структура при дележе сфер влияния вытесняла другую: обычно советская (территориальная) структура вытесняла партийную (отраслевую).

Перестройка на первых этапах своего осуществления, собственно и была попыткой ликвидировать или ограничить обменные отношения и связанную с ними теневую экономику. Перестройка выступала как усилия одних подразделений государства, в частности репрессивных органов, по ликвидации обменных связей. В частности, одним из первых действий перестройки была борьба с теневыми отношениями на самых низших уровнях иерархии административного рынка - борьба с нетрудовыми доходами, ограничение деятельности всякого рода "бригад" и других формирований мобильной рабочей силы.

В дальнейшем перестройка приняла форму борьбы с "цеховиками", то есть объединениями, включающими теневых прорабов, линейных специалистов и рабочих.

Третьим этапом перестройки стало расследование тех форм теневой деятельности, в которые были включены функционеры партийного и советского аппарата управления.

Эта борьба заключалась в элиминации конкретных людей, занимающих определенные функциональные места в иерархии отношений административного рынка - сначала рабочих и людей, занятых в личном подсобном хозяйстве, потом организованных полулегальных и нелегальных производителей материальных благ (цеховиков), и в конце - партийных и советских чиновников, контролировавших эти производства.

Идеология борьбы основывалась на предположении, что суть проблемы заключается в аномальном поведении отдельных людей, а не в свойствах всей системы отношений социалистического общества. Стремление локализовать и нейтрализовать отдельные напряжения в системе привели к тому, что стали возможными массовые структурные изменения на административном рынке, принявшие, в частности в конце 80 годов, форму трудовых конфликтов.

Высшие органы власти СССР стремились разрушить теневые связи и отношения разными способами. В частности, самым распространенным была "посадка" людей, занимающих определенные функциональные места, т. е. партийное или уголовное преследование руководителей предприятий, партийных и советских функционеров с целью борьбы с теневыми формами производства, распределение и перераспределения.

Вторым способом была модификация связей между уровнями иерархии административного рынка, то есть между СССР в целом и республиками, между республиками и районами (или областями), между областями и поселениями.

Третьим способом была модификация связей между партаппаратом и аппаратом местного советского управления, что проявлялось в или в повышении роли партаппарата в при решение разного рода проблем, или в отчуждении от аппарата КПСС экономических функций и в передаче под юрисдикцию местных Советов предприятий и организаций, до этого подчиненных отраслевым органам управления.

Все эти преобразования, так или иначе, приводили к разрыву сложившихся за десятилетия отношений и структур административного рынка и к автономизации его элементов. Автономизация проявлялась, прежде всего, в недейственности привычных форм управления, и в виде социальных, в частности трудовых конфликтов, принявших в конечном счете форму рабочих и политических движений.

Отношения между линиями управления - вид "сверху".

Отношения между первыми лицами отраслевого управления, их заместителями, руководителями Советской власти и партийными руководителями можно представить в виде следующей схемы.

В идеальной модели административного устройства предполагается, что первые лица всех иерархий прямо контролируются аппаратом КПСС. Однако прямая координации экономической и всякой другой деятельности независимым политическим субъектом, в роли которого выступает аппарат КПСС, возможна только в малой неразвитой экономике, вся связи в которой априори известны руководящему ею аппарату партии. В сложной же экономике возникают обратные связи - от по видимости подчиненных иерархий к первым лицам аппарата КПСС.

В результате аппарат КПСС был центральным звеном обменных (теневых) отношений между структурно разделенными экономическими и политическими субъектами.

Производственная база обменных отношений включала в себя легальных экономических субъектов, однако связи между ними, координировавшиеся аппаратом КПСС, если не нелегальны, то не формализованы. Производственная база и обменные отношения в совокупности формировали теневую экономику в том виде, в котором она существовала до начала перестройки. Аппарат КПСС уже не был независим от других элементов системы. Он представлял главный элемент административного рынка, на котором осуществлялось согласование интересов всех участников административно-рыночного торга.

Если исходить из структуры связей рис 18, можно выделить несколько относительно самостоятельных сегментов административного торга. Во первых, это локальные натуральные рынки. На них аппарат КПСС взимал натуральные налоги-поборы с предприятий и организаций, взамен обеспечивая свое влияние на руководство предприятиями и организациями, не подчиняющимися Советам.

Во вторых, отраслевой натуральный рынок, на котором аппарат КПСС опосредовал отношения между предприятиями и организациями, с одной стороны, и органами отраслевого управления, с другой, беря от тех и других и перераспределяя взятое в соответствие с партийными приоритетами.

В третьих, территориальный финансово-плановый рынок, на котором исполкомы местных Советов, государственные плановые, финансовые и др. органы в своих отношениях между собой опосредывались аппаратом КПСС. В ходе этих опосредований (особого вида торговли) устанавливались плановые задания и параметры выполнения планов.

В четвертых, отраслевой планово-финансовый рынок, на котором аппарат КПСС организовывал дополнительные фонды, финансирование или особый режим использования рабочей силы для приоритетных министерств и ведомств, а также участвовал в составлении отраслевых планов производства и контролировал отчетные показатели планов.

Материальные и финансовые потоки на административном рынке.

Как уже говорилось выше, каждый вышележащий уровень управления отчуждал у нижележащих ресурсы в общегосударственные и отраслевые фонды и потом перераспределял их согласно принципам социалистической социальной справедливости. Часть ресурсов продавалась на внешних рынках и полученные от реализации деньги вкладывались в приобретение стратегических товаров и предметов потребления, не производимых отечественными предприятиями. Товары и ресурсы распределялись по иерархиям "вниз". Деньги выдавались по плановой потребности, в то время как товары и ресурсы надо было выбивать из плановых и снабженческих органов. Материальные потоки и учитываемые плановыми и снабженческими органами их символы двигались сначала "вверх" по иерархиям управления (в прямом смысле этого слова - плановые перевозки из низкоранговых населенных пунктов в высокоранговые и обратно были основной причиной загруженности транспортных магистралей), потом "вниз" - вплоть до отдельных рабочих и жителей населенных пунктов, вынужденных ездить в административные центры "за колбасой".

Управление этими потоками требовало весьма профессиональных навыков. Поэтому сформировались особые категории снабженцев и толкачей, занятых только получением и выбиванием ресурсов. Кроме того, в ходе внешнеторговых операций оформилась особая группа высокопоставленных чиновников, занимающихся сбытом отечественной продукции и импортом технологий и товаров народного потребления.

Члены этих групп, как правило, не были непоредственно связаны с материальными ресурсами, а специализировались на финансовой деятельности, приобретая необходимый для этого опыт и включаясь в мировые финансовые институты.

Административные торги и конфликты в территориально - отраслевой структуре как предпосылки организационных форм постперестроечного административного рынка.

Распад территориально-отраслевой основы советского административного рынка, наиболее явным проявлением которого было исчезновение СССР, начинался с малозначительных на первый взгляд явлений, таких как производственные и трудовые конфликты и их генерализации.

В каком-то смысле причиной конфликтов, трудовых в том числе, являлись сами структуры административного рынка, не справлявшиеся с удовлетворением потребностей, которые они обязались удовлетворять по факту своего существования. Торг в условиях ограничений на ресурсы не всегда заканчивался согласием сторон и перерастал в конфликты между статусами (между рабочими по поводу "выгодной" работы, между отраслевыми начальниками по поводу территориальной дани, между партийными начальниками за место в социалистическом соревновании, и так далее.

Если основываться на описанной выше системе отношений отраслевого и территориального управления, то суть конфликтов состояла в противоречии между фрагментарным статусом каждой конфликтующей единицы - человека, бригады, предприятия (поскольку она была только элементом административного рынка в целом), и целостной их ролью в при решении производственных, административных и политических задач. Включенность в иерархии административного рынка не помогала, по меньшей мере, решать проблемы обеспечения и обустройства территорий, снабжения предприятий сырьем, получения и распределения продуктов питания и товаров народного потребления, и многое другое. Однако решение такого рода задач было повседневной необходимостью и руководства всей линий управления на всех уровнях организации административного рынка, и каждого советского гражданина в отдельности.

Люди - сами по себе и представляя свои организации - , преследовали личные цели. Для достижения целей они вынужденно должны были торговаться с другими людьми и организациями, претендующими на ресурсы, необходимые для достижения целей. Неудачные торги приводили к конфликтам. Конфликты порождали стремление к автономизации от административного рынка в целом. Материальным симптомом стремления к автономизации становилось создание запасов собственных ресурсов для торгов с другими агентами административного рынка. Запасы создавались и отдельными семьями, и предприятиями, и отраслями, и территориями. Запасы создавали у их владельцев уверенность в своих позициях и обеспечивали некоторые гарантии продолжения функционирования в случае неудач административных торгов. Кроме того, сам факт обладания запасами улучшал позиции торгующихся и повышал их административный статус.

Среди многообразия возможных конфликтов можно выделить те, которые были встроены в саму иерархию управления и конституировали ее. Это внутриуровневые конфликты между людьми, бригадами, участками, цехами или отдельными предприятиями при дележе ресурсов. Методы решения таких конфликтов, выработанные за годы Советской власти, основывались на следующей логике: информация о конфликте между подразделениями одного уровня управления (например, между производственными участками), представлялась начальниками производственных подразделений на вышележащий уровень управления. В зависимости от причины конфликта, были возможны три пути решения - оперативное, плановое, административное.

Оперативное решение одноуровневых конфликтов, осуществлявшееся непосредственно первыми руководителями или коллегиальными органами управления (такими как коллегия, парткомитет и т.п.,) заключалось в назначении персонально виновных в нем, в раздаче взысканий и перераспределении ресурсов. После этого конфликт считался исчерпанным.

Плановое решение было связано с перераспределением фондов и ресурсов вышележащим уровнем управления. Этот способ имел лаг не меньше периода планирования, то есть декады, месяца, квартала, и т.п. Лаг зависел от уровня, на котором принималось решение о перераспределении. Чем выше уровень принятия решений, тем больше был разрыв между началом конфликта и его разрешением.

В том случае, если ни оперативное, ни плановое решение не были эффективными, становилось возможным третье решение - административное, а создание именно нового уровня управления, в котором прекращали существование отношения, послужившей причиной конфликта (то есть создание нового главка, управления, цеха и т.п.), или ликвидация уровня структурной организации подразделения или предприятия, иногда и самого предприятия как первоисточника конфликта.

Межуровневые конфликты между подразделениями производственной иерархии разной уровневой принадлежности (между главком и предприятием, между предприятием и его структурным подразделением) до перестройки возникали с большей или меньшей частотой, но считались антисистемными, и все инструменты власти немедленно использовались для того, чтобы эти конфликты ликвидировать вместе с теми структурами, в которых они зародились. Первые шаги перестройки ослабили механизмы подавления конфликтов такого рода, то есть между подразделениями разной уровневой принадлежности. Кроме того, значительно ослабли механизмы подавления одноуровневых конфликтов, традиционных для административного рынка.

В частности, введение выборности руководителей и легализация многих, ранее засекреченных сведений об организации системы распределения сделали кадровые перемещения, взыскания, перераспределения фондов и средств мало эффективными.

В результате обострились и перестали быть оперативно и планово разрешимыми традиционные конфликты (между участками одного предприятия, например), так и новые конфликты - между участками и цехами, между цехами и предприятиями, между предприятиями и главками, между главками и министерствами.

Легализовались конфликты между элементами административно-территориального устройства - между районами и городами, между городами и областями, между республиками и СССР в целом. В иерархии власти отсутствовали легальные средства для разрешения такого рода столкновений. Волны забастовок, стачек, бунтов и национальных движений захлестнули весь СССР.

Простейшей формой такого рода социальных движений было увольнение рабочих с предприятий и организаций и пополнение за этот счет отряда мобильных рабочих, не связанных с какими-либо государственными производственными структурами.

Увольнение, как правило, становилось результатом неудачного торга между рабочими, с одной стороны, и линейными и функциональными руководителями, с другой. Появление большого количества бригад, включение людей в кооперативы и другие формы негосударственного производства можно рассматривать как отчуждение от административного рынка собственно рабочей силы и отказ работников от той системы социальных гарантий, которая сопровождала работу в государственном производстве.

Смена места работы была основной формой выражения социального протеста в годы застоя. Меры запретительного законодательства в области трудового права ограничивали именно эту форму рабочего движения. Многие (большинство) социальных гарантий были связаны с непрерывностью рабочего стажа и длительностью работы на одном месте. Это давало необходимый эффект, когда работа на государственном производстве создавала "уверенность в завртрашнем дне". После того, как определенность и детерминированность жизни уменьшились, жесткость норм трудового права и зависимость социальных гарантий и распределяемых благ от характеристик трудового стажа начали давать обратный эффект, так как наиболее мобильные категории работников перестали держаться за место.

Другая форма социальных движений, связанная с организацией территориально-отраслевого управления, может быть названа бунтом. Бунт представляет собой такую форму движения, в которой неудачный торг с администрацией предприятий выливался в отказ от работы или в организованном увольнении группы людей, связанных либо по технологическим цепочкам, либо совместной деятельностью в области теневых отношений. Чаще всего это были бригады рабочих (или работников), отказывающихся от бессмысленного по их мнению труда, и требующих таких изменений в организации социальной жизни, которые бы оптимизировали именно тот производственный процесс, в котором они задействованы.

Требования бунтующих были направлены вверх по иерархии управления - к линейным и функциональным руководителям и специалистам и заключались в требовании изменения норм, расценок, предоставлении социальных благ и гарантий (жилья, спецодежды, предметов гигиены и т.п.). Бунт обычно ограничивался конкретным производственным участком, совокупностью связанных по технологии производств рабочих мест или рабочей сменой (локализации во времени). При бунте обычные связи нарушались: рабочие не выполняли требований линейных руководителей о производстве работ, а просьбы закрыть наряды и обеспечить гарантированный минимум оплаты труда превращались в требования сделать именно это немедленно.

В зависимости от типа предприятия, бунт мог развиваться по разному. Если предприятие имело какие-то резервы, или во власти начальников находилось изменение условий, вызывающих неудовлетворенность рабочих, то бунт гасился в зародыше удовлетворением требования бунтующих. Однако манипулирование резервами имело свои ограничения, поскольку появление выделенного по какому-либо основанию трудового коллектива (то есть коллектива, выбившего себе дополнительные, хотя и полагающиеся по нормам льготы) вызывало обычно напряжения в других коллективах и провоцировало бунты на других участках производства.

Бунты были обычным явлением на производстве в годы застоя и локализовались либо частичным удовлетворением требований бунтующих, либо репрессиями против них - увольнениями с работы, расформированием бригад и производственных участков и т.п. Для ликвидации бунтов были обычны такие действия как повышение расценок, изменение норм выработки, предоставление социальных благ, усиление льготности при предоставлении социальных гарантий, а также локальное изменение условий труда - предоставление спецодежды, моющих средств, средств малой механизации и т.п. Весьма эффективным средством подавления бунтов являлось устранение тем или иным образом неформальных лидеров - их увольнение или создание выделенного социального статуса, при котором его действия уже не могли оказывать влияния на ход бунта.

Бунты обычно предшествовали стачке, то есть такой форме социального протеста, при котором отдельные трудовые коллективы, связанные по времени и месту работы (не только по технологическим цепочкам) прекращали работу и выдвигали согласованные претензии к вышерасположенным уровням управления. В отличие от бунта, в стачках принимали участие линейные и функциональные руководители, а лидерами-организаторами, как правило, становились люди, занимавшие места профсоюзных или партийных функционеров или активно включенный в торгово-обменные отношения и занимающийся теневой экономической деятельностью, причем одно не исключало другое. Стачки были результатом неудачного административного торга между организационными формами, в которых объективировались технологические цепочки, с одной стороны, и партийными (в основном) органами управления, с другой.

Требования участников стачки были направлены вверх по иерархии управления и ориентировались на перераспределение социальных благ и гарантий. В них фиксировалось недоверие к руководителям предприятий и организаций, к лидерам территориальных парткомитетов и других общественных организаций. Однако, в отличие от бунтующих, участники стачек формулировали и требования, ориентированные на содержание технологических и экономических процессов и отражающих те проблемы, с которыми сталкивались в своей деятельности линейные и функциональные руководители. Это проблемы снабжения и формирования разного рода фондов, распределения имеющихся средств и материалов, приоритеты в формировании очередей и кадрового корпуса управляющих.

Как правило, стачки возникали на предприятиях, где локальные группы (бригады, отряды, и т.п.) размещены в пределах пешеходной доступности и где по самому режиму работы, диктуемому технологиями, разные группы рабочих вынуждены тесно контактировать. Обычно стачкам предшествовали бунты, однако были случаи (как в горнодобывающей промышленности), когда стачки возникали без предварительных бунтов из-за того, что навыки согласованных действий были приобретены в ходе самого производственного процесса.

Стачка, в отличие от бунта, гораздо с большим трудом поддавалась локализации, поскольку обычно средств для удовлетворения требований бастующих в распоряжении предприятия не хватало. Маневрирование ресурсами для удовлетворения требований стачечных комитетов было ограничено ресурсами предприятий, и для того, чтобы смягчить трудовой конфликт, должны были привлекаться средства территориальных органов управления или отраслей народного хозяйства, в состав которой входило предприятие или организация.

Неудовлетворение требований людей, вступивших в трудовые конфликты типа стачки, как правило, приводило к перерастанию их в забастовки. Забастовки, в отличие от стачек, включали в себя не только рабочих, линейных и функциональных специалистов, но и руководителей предприятий и организаций, противопоставляющих себя вышерасположенным уровням управления. Во главе забастовки, как правило, оказывался неформальный политический лидер, тем или иным образом включенный в иерархии партийного или советского управления. Тем самым, скрытый торг между начальниками и подчиненными становился публичным.

Организаторы забастовок были своего рода диссидентами, отстаивавшими собственные оригинальные взгляды на место и роль советского и партийного аппарата управления. Существенно, что эти люди до своего включения в рабочие движения обычно привлекались к партийной или уголовной ответственности за хозяйственные нарушения или злоупотребления служебным положением, то есть попадали в поле зрения контрольных и репрессивных органов как активные деятели теневой экономики или функционеры во взаимообменных отношениях.

Требования забастовщиков, как правило, отражали проблемы и конфликты деятельности руководителей предприятий и организаций - плохое снабжение, низкий уровень обеспечения социальных гарантий, требования распределить фонды, уменьшить контроль за деятельностью органов управления или вообще ликвидировать отраслевые надстройки над предприятиями с передачей их в подчинение местным органам власти, интересы которых представляют партийные и профсоюзные лидеры - явные или неявные организаторы забастовок.

Забастовки, в отличие от стачек, охватывали несколько предприятий, расположенных на территории одного административного ранга, или принадлежащих к одной отрасли народного хозяйства. Для забастовки характерно использование средств массовой информации, появление воззваний, специальных изданий, и другие формы согласования действий и обмена опытом.

Забастовки, в отличие от стачки и бунта, были неразрешимы какими-либо методами перераспределения национального богатства, так как удовлетворения требований забастовщиков нарушало народно-хозяйственные балансы и неизбежно приводило к общему падению производства. Как показывает опыт лета 1989 года, забастовки можно было приглушить и смягчить, удовлетворив только те требования, которые не нарушали принципов организации административного рынка.

Бунты, стачки и забастовки локализовались на одном предприятии. В том случае, если движение социального протеста перерастало рамки отдельного предприятия, то оно становится территориальным выражением социального протеста, которые в существующей структуре управления принимало форму борьбы за автономизацию территории от более высоких уровней территориального управления - сепаратизации или регионализации.

Неудовлетворение требований забастовщиков или приглушение забастовочных настроений прорывалось увеличением количества людей, увольняющихся с государственных предприятий, а также бунтами и стачками. Забастовки, как известно, перешли в 1990-1991 годах в согласованные территориально-политические движения, направленной против всей системы административного рынка. В национальных республиках СССР такая формы социального протеста возникла прежде всего потому, что там деструктивные настроения легко обрели национальную идею. В других административно-территориальных единицах СССР, таких как области, края или административные районы России, поисками интегрирующих идей занялись как неформальные лидеры, так и руководители территориальных партийных и советских органов.

Как уже подчеркивалось ранее, на административном рынке не могли существовать какие-либо отдельности, имеющие собственные цели социального развития и средства для их достижения. Поэтому любая форма социальной активности, направленная на автономизацию от отношений оперативного подчинения, планового управления и обменных отношений и выражающаяся в том, что люди, коллективы на уровне бригад, производственных участков, отдельных предприятий, объединений и единиц административно-территориального устройства стремились обрести "собственное лицо", превращались в движения, направленные против наиболее значимых для них отношений управления. Рядовые работники увольнялись с предприятий и организаций для того, чтобы не быть зависимыми от своих непосредственных начальников-линейных и функциональных руководителей.

Сработавшиеся бригады во главе со своими лидерами бунтовали и требовали от партийных функционеров и линейных руководителей того, что им полагалось по сложившимся нормам, законам, расценкам и правилам. Участки и цехи предприятий согласованно начинали стачки для того, чтобы выразить свой протест против руководителей предприятий и секретарей парткомитетов. Предприятия и организации, объединенные общим местом дислокации или технологическими цепочками, выступали против министерств, ведомств, главков, объединений, угрожая забастовками или организуя их. Единицы административно-территориального устройства выступали против Союза республик в целом, или против его единиц (областные автономистские движения в Сибири), требуя самостоятельности и отчуждения от сложившихся связей административного рынка.

Общая неудовлетворенность и ощущение ущербности, характерные для всех элементов административного рынка, принимали разные формы в зависимости от уровня иерархии. Однако каждый элемент сложившейся за десятилетия системы отношений чувствовал себя способным к автономному существованию и стремился, приобретя автономию, сохранить в самом себе самые существенные особенности административного рынка в целом.

Можно сказать, что движения социального протеста имели одну и ту же природу и представляли собой своего рода делегирование социальной неудовлетворенности с более низких уровней иерархии управления на более высокие. Функционеры каждого уровня иерархии, стремясь сохранить свои функциональные места, вынуждены были воспринимать требования, идущие снизу, переформулировать их в соответствии с проблемами и конфликтами своего собственного положения и предъявлять претензии к более высоким уровням. Бунты, стачки, забастовки и автономистские территориальные движения были формой, в которой пытались обрести самостоятельность фрагменты одной реальности - советского административного рынка.

Циклы перестроек и группы давления.

Динамика отношений между отраслями, Советами и партийной иерархией определялась изменяющейся во времени дефицитностью определенного вида ресурсов. Так, критическое положение с производством сельхозпродукции приводило к тому, что аграрные отрасли получали большее количество мест в бюро парткомитетов и тем самым определяли направления финансовых и материальных потоков, а также использование рабочей силы.

Ухудшение положения в сельском хозяйстве приводило к консолидации аграрного лобби в аппарате ЦК КПСС и к принятию на пленуме (съезде) постановления о частичной переориентации предприятий ВПК на выпуск продукции сельского хозяйства или на конверсию оборонной промышленности, направленную на производство машин и оборудования для сельского хозяйства и переработки сельхозпродукции. Вслед за постановлением шел перелив средств из ВПК в сельское хозяйство и дальнейшая интеграция аграрного лобби в партаппарате.

В то же время, издавалось постановление о развитии сельского хозяйства, которое обязывало предприятия ВПК к созданию в своих собственных подразделениях предприятий по производству сельскохозяйственной продукции - военсовхозов, подсобных хозяйств предприятий, и т.п. Вынужденная переориентация ВПК вызывала сопротивление представителей ВПК в аппарате КПСС и консолидацию его представителей в более жесткую группу давления.

Содержание постановления о развитии сельского хозяйства определялось степенью консолидированности аграрного лобби, с одной стороны, и готовностью ВПК взять на себя часть производства сельскохозяйственной продукции (сформировать подразделения соответствующего направления), с другой.

Перелив средств из ВПК ухудшал положение и в нем, что усилиями консолидированной группы представителей ВПК в партаппарата приводили к изданию соответствующего постановления о его развитии и к началу следующего цикла деятельности по изданию постановлений, на этот раз по развитию ВПК.

При внешнем наблюдении цикличность в руководящих усилиях КПСС и, следовательно, изменение доминирования групп давления проявлялась в периодическом изменении государственных приоритетов и мест приложения государственных усилий. Обычная для последних десятилетий Советской власти последовательность событий была примерно такова: очередная перестройка начиналась с изменения трудового права, усиления административного режима и ужесточения репрессий, а также попыток мобилизации ресурсов труда заключенных, военнослужащих, людей деятельность которых ограничена режимом секретности, с очередного организованного набора или принудительного переселения людей в места приложения труда. Как правило, расширялись полномочия репрессивных органов в области регулирования трудовых отношений. "Репрессивный" период довольно быстро (в течение 1,5-2 лет) сменялся усилиями, направленными на модернизацию производящих отраслей и переориентацию их на производство новых видов продукции. Обычно первым пытались модернизировать машиностроение, потом переключались и на другие виды промышленной продукции. Это действия, однако, не приводили к позитивным результатам, и более того, усиливали разбалансировку народного хозяйства.

После неудачи машиностроительных программ начинались попытки оживления сельского хозяйства, которые также оказывались безуспешными.

В промежутках между развитием машиностроения и сельского хозяйства обсуждались проблемы топливно-энергетического комплекса, мелиорации и водного хозяйства, других отраслей управления. Обсуждение, как правило, заканчивались принятием программ модернизации отраслей, заведомо не реализуемых. Естественно, что принятие решений, выделяющих какие-либо отрасли, означало для руководства отрасли и связанных с ним других подразделений государственного устройства временное доминирование или, хотя подтверждение своего статуса в расстановке сил в аппарате управления.

Периоды, в течение которых циклы доминирования повторялись, в течение последних десятилетий уменьшались. Если в хрущевские времена от одного постановления по сельскому хозяйству до другого проходило 4-5 лет (это собственно длительность цикла), то в начале 80 годов период уменьшился до 2 лет. Это означало, что шел интенсивный поиск стабильного источника ресурсов для обеспечения функционирование сложившегося государственного аппарата с его группами давления.

Разгосударствливание отраслей и территорий.

Распад партийной иерархии (1990-1991 годы) привел к частичному отчуждению от государства как отраслей народного хозяйства СССР (в рамках страны в целом), так и отдельных предприятий и их структурных подразделений (в рамках единиц административно-территориального деления). Инерция самосохранения отраслей и предприятий в эти годы была направлена на воспроизведение отношений, единственно возможных для государственно организованной экономики и к попыткам переноса функций партийной иерархии на органы Советской власти. Последовавшая в России в 1993 году ликвидация советской иерархии привела к отделению от государства отраслей, предприятий и организаций и к раздельному развитию как автономизировавшейся от государства производственной системы, так и самого государства.

Вместе с производством от государства отделились и другие системы отношений (обменные, криминальные и прочие), ранее компенсировавшие ущербность государства в функции управления экономикой. Эти отношения институализировались и начали относительно самостоятельное существование под разными названиями (бартер и прочее). Собственно попытки самостоятельного существования обломков и осколков государственной экономики, связываемых между собой ранее "теневыми" отношениями можно назвать российским бизнесом.

Обломки отраслевой структуры стремятся либо склеиться снова в квазигосударство (в вертикально-интегрированные компании, финансово-промышленные группы), воссоздав аналог партийной иерархии, либо находят свою нишу на рынке. В первом случае существующее государство рассматривается как конкурент(партнер)-с ним борются или его поддерживают, во втором случае - как субьект рыночных отношений (с ним торгуются).

Ликвидация КПСС как института привела к тому, что исчезли координирующие отношения в соответствующей вертикали власти, в результате чего отрасли народного хозяйства СССР оказались в ситуации отсутствия институтов финансового, политического и экономического управления. Естественно, что начался распад системы административного рынка. вернее его трансформация в новую форму. Так как материальные и финансовые потоки связывались в народно-хозяйственное целое только на высших уровнях управления - в министерствах и ЦК КПСС, то они разделились. Контроль за материальными потоками стал уделом низших уровней фрагментировавшихся иерархий, в то время как контроль за финансовыми потоками сосредоточился на фрагментах бывшего высшего уровня управления государством.

Наметилось две основных стратегии инкапсулирования фрагментов административного рынка. Первая стратегия заключалась в отторжении сегментов партийной структуры вместе с элементами отраслевых иерархий управления от собственно производящих компонентов (предприятий и организаций) и формировании финансовых организаций на базе собственности СССР, подконтрольной ранее верхушке партаппарата. По роду деятельности это номенклатурная и теневая приватизация, а по организационным результатам - крупные фонды и банки, аккомулировавшие на своих счетах активы внешнеторговых организаций СССР. В этой деятельности специализировались работники внешнеторговых организаций, а также работники парткомитетов портовых городов и административных центров, ранее приобревших необходимые навыки и связи.

Вторая стратегия заключалась в отчуждении от вертикали партийной власти низовых звеньев - собственно производств и формировании на их основе акционерных компаний, в которых собственность (акции) распределялись пропорционально статусу в исчезнувшей партийной структуре. По роду деятельности это теневая и криминальные формы приватизации, а по организационным результатам - многообразие форм, начиная от вертикально интегрированных нефтяных компаний и до акционерных обществ закрытого типа и ТОО, образованных на основе фрагментов технологических цепочек предприятий.

Исчезновение вертикалей партийного и советского управления привело к разделению финансовых и товарных потоков, в 1990-1991 годах подспудному, и после января 1992 года принявшему лавинообразный характер. Отделенные от советского административного рынка финансовые потоки дезинтегрировались и затем в процессе самоорганизации оформились в постперестроечные финансовые институты - банки и финансовые компании. Товарные потоки, в свою очередь, сначала стагнировали, а в последующем начали оформляться в снабженческие и производящие предприятия. Финансовая сфера постперестроечного государства оказалась относительно независимой от собственно производства, прежде всего потому, что содержанием финансовой деятельности стала капитализация наследия СССР. Производство также оказалось относительно независимым от финансовой сферы, прежде всего потому, что содержанием производственной деятельности стала приватизация основных фондов исчезнувшего государства. Только в 1995 году наметилась тенденция к реинтеграции производственной и финансовой сфер, но уже на принципиально иной основе - через рынок ценных бумаг, консолидацию у банков контрольных пакетов предприятий.