Размещено на http://allbest.ru

Завершение формирования системы индивида «душа и тело»

Этап дуализма разума и телесной организации в системе индивида у народов Западной Европы

Тот факт, что христианство было порождением античного общества, как-то незаметно выпадает из внимания историков и философов, звание христианского мира прочно присвоено западноевропейским народам, начиная с раннего средневековья. Говоря об античности, исследователи и историки обычно отождествляют его с эпохой мифологического мышления, противопоставляя его средневековому христианству Западной Европы. К примеру, М. Т. Дьячок считает, что «специфика культуры «темных веков» (раннего средневековья) может быть понята, прежде всего, как специфика периода осмысления и освоения нового подхода к восприятию мира -- подхода христианского в противоположность отжившей античной парадигме мышления» [1].

Такое представление господствует, несмотря на явное противоречие с историческими фактами. Распространившись во II-III веках в Римской империи, христианство в начале IV в. (313 г.) при императоре Константине было признано официально, так как никакие гонения результатов не дали, а в 325 г. христианство стало официальной религией Римской империи. Интересно, что в 361 году император Юлиан вновь вернулся к политике веротерпимости, но это не привело к восстановлению язычества. Это свидетельствует о том, что христианство было не только официальной религией, а было естественным результатом развития античного общества и прочно вошло в общественное сознание.

Ставшая привычной классификация, принятая в истории философии, отделяющая средневековую философию от античной по принадлежности к христианству, затеняет тот факт, что христианство является порождением античного общества. Первоначальный, наиболее авторитетный этап формирования и развития христианской философии, так называемая «патристика» (II-VI вв. н. э.) является существенным элементом культуры античного общества, начало гибели которого обычно связывают с падением Западной Римской империи в 476 г. н. э. Так называемые «отцы церкви»:

Тертуллиан (160-220), Арнобий (ум. В 326г.), Лактанций (250-325), Кли- мент Александрийский (ум. в 215г.), Ориген (185-253г.), Аврелий Авгу- стин (354-430) и другие, были античными христианскими философами. Их принадлежность к христианству явно не может быть основанием для того, чтобы считать их представителями другого общества, другой культуры. Однако расстаться с этим стереотипом почему-то никак не хотят. К примеру, А. А. Столяров считает, что «имеет смысл считать патристику «христианской античностью» в отличие от «христианского средневековья», [2] пытаясь сохранить единство христианства и средневековья, хотя гораздо больше оснований говорить о единстве христианства и античности. Аналогичным образом поступает Л. И. Яковлева, считая началом средневековья II век на- шей эры, когда начало распространяться христианство, игнорируя тот факт, что распространяться оно начало в античном обществе [3]. Указанных авторов никак нельзя причислить к представителям теологии или идеализма, рассматривающих господствующие представления вне общества, а христианство как «богоданное» учение, высказанная ими точка зрения, скорее, -- дань традиции. Но эта традиция полностью игнорирует связь возникающих представлений с уровнем развития общества.

В христианской системе представлений проявляется уровень развития, достигнутый античным обществом на завершающем этапе своей истории, который для западноевропейских народов длительное время оставался недосягаемой вершиной. С. С. Аверинцев пишет: «Перед западным христианством стоял огромный и самобытный мир кельтских и германских народов. Одни из этих народов были обращены еще в IV -- V вв., как ирландцы; других еще предстояло обратить. Но все эти народы, оставались ли они верными язычеству или уже успели принять крещение, были носителями своих вековых преданий и поверий, обладателями своих идеалов и символов. Поистине грандиозным мифологическим миром обладали германо-скандинавские народы. Христианство не могло просто вырвать весь этот мир с корнем, как оно выкорчевывало священные дубы языческих рощ; оно должно было справиться с ним только через его освоение. Но это означало существенную внутреннюю перестройку латинской христианской культуры» [4].

Идеалистический подход предполагает самостоятельное существование идей и понятий в отрыве от реального мира. Проявлением этого типа мышления является отделение христианства от античного общества, а также представление о том, что принятие западноевропейскими народами христианства немедленно сделало их христианами по существу. Господство у западноевропейских народов мифологических представлений является проявлением более низкого уровня развития по сравнению с античным обществом. И принятие христианства еще не ставило западноевропейские народы автоматически на другую ступень развития. Зафиксированный в христианстве уровень развития западноевропейским народам еще предстояло достичь. Совершенно прав А. Д. Рудоквас, [5] рассматривающий христианизацию как длительный процесс, в процессе которого, неофиты, формально принявшие христианство, оставались язычниками по мировоззрению. Так было и в Римской империи, и в средневековом западноевропейском обществе, с тем отличием, что в античном обществе христианство было результатом его собственного развития, а у западноевропейских народов уровень развития был значительно ниже.

В период христианизации мифологические представления уже не отвечали в полной мере уровню развития системы индивида западноевропейских народов. Об этом свидетельствует высокий уровень противоречий, связанных с господством утилитарного индивидуализма страстей и связанный с ним процесс формирования государств. С системной точки зрения это свидетельствует о нарастающем дуализме разума и телесной организации в системе индивида, большинство которых находилось на этапе зависимости разума от телесной организации, что проявляется в усилении утилитарного индивидуализма страстей. Растущий индивидуализм разрушает первобытное общество, обостряет противоречия между людьми, приводит к нестабильности, к постоянной борьбе за власть и богатство. В качестве иллюстрации этого процесса можно привести описание деятельности франкского короля Хлодвига из династии Меровингов, создавшего королевство на территории нынешней Франции в конце V века нашей эры в период христианизации. Описание дано со ссылками на историка Средневековья Григория Турского: «По словам Григория в Кёльне, у рипуарских франков королем был Зигиберт. Хлодвиг указал его сыну Хлодерику на старость и слабость Зигиберта и обещал ему, когда умрет Зигиберт, его королевство и свою дружбу. Тогда Хлодерик убил отца, но в свою очередь был убит подосланными к нему убийцами, после чего Хлодвиг вступил в его владения и добился от веча рипуарских франков признания его своим королем. Хлодвиг лишил власти короля Харариха и заставил его и его сына принять духовный сан, а затем убил их и захватил их королевство. В Камбрэ правил король Рагнахар, которого подданные не любили за его страсть к роскоши. Хлодвиг двинулся против него и подкупил его левдов; они связали Рагнахара и его брата и выдали их Хлодвигу, который собственноручно убил пленников; затем по его приказу был убит еще Ригномер, брат указанных королей, а их королевство перешло к Хлодвигу. По словам Григория Турского, Хлодвиг погубил еще «много» королей и своих родственников и распространил свою власть на всех франков, которые, очевидно, охотно поступали под власть богатого короля, который мог щедро награждать их за службу» [6]. Хлодвиг принял христианство, но наивно предполагать, что нравы его и других франков сразу резко изменились. Но очевидно, что западноевропейское общество к периоду распространения христианства вышло на уровень противоречий, которые уже не находили разрешения в мифологических представлениях.

Этап зависимости разума от телесной организации в системе индивида начинается с формирования разума в качестве автономного элемента взаимодействия, это проявляется в формировании представлений, с одной стороны о личных утилитарных интересах, с другой -- об объективности богов, о морали и нравственности. Начинается период дуализма, проявляемый в противоречиях «души» и «тела» в системе индивида, противоречиях в общественном сознании и в общественной практике.

Этап зависимости разума от телесной организации проявляется как доминирование интересов утилитарного индивидуализма, как господство страстей, стремление к достижению удовольствий и телесных наслаждений, к удовлетворению честолюбия, тщеславия, алчности. Мифологическое мировоззрение не утверждает моральных и нравственных ценностей, носит объясняющий характер, поэтому оно не является препятствием для утилитарного индивидуализма страстей, представления которого занимают доминирующее положение в общественном сознании, проявляясь в состоянии такого уровня противоречий, при котором никто не чувствовал себя в безопасности.

С нарастанием утилитарного индивидуализма страстей связано формирование государства, как объективной силы, стоящей над индивидами. В Западной Европе формирующиеся государства проявляли явную тенденцию к абсолютизму, что само по себе свидетельствует о том, что разрыв субъективного и объективного как в общественном сознании, так и в общественной практике имеет максимальное значение. Иерархия субъективного над объективным в общественном сознании сочетается с противоположной иерархией в общественной практике: объективности государства над субъективизмом индивидов.

Своеобразием данного этапа в истории западноевропейского общества является распространение в IV-VI веках системы представлений, унаследованной от античного общества, -- христианства. В период дуалистических противоречий переход от этапа зависимости разума от телесной организации к этапу господства разума связан с формированием системы представлений, направленной на подавление утилитарного индивидуализма страстей. Принятие христианства народами Западной Европы облегчило и ускорило этот процесс, предоставив в их распоряжение готовую систему представлений об иерархии объективного над субъективным с опорой на бога, как абсолютную истину. Христианство утверждало господство души над телом, разума над телесной организацией, стремилось к подавлению страстей в системе индивида.

Ясно, что принятие христианства носило формальный характер совершения нескольких ритуалов, которые сами по себе еще не меняли представлений людей и уровень их развития. В результате сложилась двухуровневая система представлений, в которой формально господствующее положение занимали представления христианства, в которых закреплен этап господства «души» над «телом», а общественная практика определялась представлениями системы индивида, находившегося на предыдущем этапе -- господства «тела» над «душой». Именно этим объясняется явное несоответствие христианской проповеди терпимости и милосердия общественной практике средневековья, наполненной постоянными междоусобными войнами, кровожадностью, алчностью и вероломством.

Христианство отвечало дуализму системы индивида западноевропейских народов, будучи дуалистической системой представлений, основан- ной на противопоставлении души и тела, бога и дьявола: «Граждан земного града рождает испорченная грехом природа, а граждан града небесного рождает благодать, освобождающая природу от греха» -- А. Августин. [7] Но христианство содержало в себе и разрешение дуалистического противопоставления противоположностей, утверждая линейный характер мышления, ориентированный на всеобъемлющее понятие бога, как абсолютной истины. Несоответствие системы индивида западноевропейского общества уровню, закрепленному в христианстве, проявлялось в господстве дуалистического мышления, воспринимавшего противоположности как антагонистически непримиримые. Воспринимая дуализм христианства, дуалистическое мышление не позволяет воспринять христианский монизм, разрешающий противоречия и противопоставление противоположностей. Несмотря на то, что господствующей религией являлось христианство, мировоззрение складывается как дуалистическое, связанное с дуалистическими противоречиями в системе индивида.

Системе индивида с иерархией телесной организации над разумом соответствует система представлений, которая на первое место ставит удовлетворение страстей, продиктованных телесной организацией. Системе индивида с иерархией «души» над «телом» соответствует система представлений, стремящаяся к полному подавлению страстей и телесных потребностей. Два противоположных образа жизни определяют картину западноевропейского общества периода раннего средневековья. Один, определяемый господством страстей и необузданностью желаний, наполненный тщеславием, честолюбием, алчностью и жестокостью, проявлялся в постоянной борьбе за власть, в междоусобных войнах, в нестабильности общества. Второй, определяемый представлениями о божественной, церковной морали, проявлялся в монашестве, в аскетическом образе жизни, в стремлении спрятаться от порочного, греховного мира за монастырскими стенами.

Дуалистическое мышление не может совместить противоположности, представляя их как антагонистические, несовместимые. Это проявлялось в период средневековья в дуализме общественного сознания и дуализме общественной практики, в которой нестабильность общества вследствие разгула индивидуализма страстей сочеталась с жизнеотрицанием аскетизма и монастырского существования. Типичный образец средневековой литературы отражает этот дуализм, как неприятие реальности, следующим образом: «…когда возвышает человек дух свой в Божество, то течет и ка- чествует в нем Дух Святой; а когда дает он духу своему опуститься в сей мир, в похоть зла, то течет и господствует в нем Диавол и адский сок» [8]. В дуалистических представлениях выбор представлялся между двумя не совместимыми крайностями: между субъективизмом утилитарного индивидуализма страстей и объективизмом служения богу и жизнеотрицания. Противостояние разума и телесной организации, осознаваемого в антагонизме «души» и «тела», связано с дуализмом общественного сознания и общественной практики.

Христианство утверждало линейный характер мышления, а характер мышления доминирующей в обществе системы индивида носил ярко выраженный циклически -- дуалистический характер, воспринимающий мир расколотым на две непримиримые противоположности: Света и Мрака, До- бра и Зла, Бога и Дьявола. На этом уровне развития подавляющее большинство людей средневековья воспринимало только дуалистическую сторону христианства, которая отвечала их внутреннему дуализму, не воспринимая христианский монизм и обоснованное им единство мира. Об этом свидетельствует такое широко распространенное в период раннего средневековья явление как сатанизм. На протяжении нескольких веков церковь, используя инквизицию, вела борьбу с сатанизмом даже в собственных рядах. За сатанизм в 963 г. был отрешен папа Иоанн XII, [11] распространению сатанизма способствовала длительная борьба за власть между римскими папами и германскими императорами, сатанизм императора Генриха IV стал известен после того, как от него сбежала выданная за него русская княжна, которую он принуждал к участию в тайных оргиях -- «черных обеднях» [9]. При этом следует отметить, что даже сам факт возможности выбора между богом и сатаной свидетельствует об уровне мышления, которое воспринимало дуалистическую сторону христианства, но не доросло до христианского монизма, снимавшего антагонизм противоречий.

Характерной чертой данного периода является явное несоответствие поведения людей, общественной практики формально исповедуемым ценностям, в данном случае, христианскому учению. Нескончаемая цепь насилия, предательств и вероломства в борьбе за власть, междоусобные войны, продолжающиеся десятилетиями, крестовые походы -- все это находится в явном противоречии с христианским учением о терпимости и милосердии. Все дело в том, что общественная практика определялась не столь- ко христианством, сколько дуализмом системы индивида, в которой разум противостоял телесной организации и у подавляющего большинства людей находился от нее в зависимости.

Естественным проявлением низкого уровня развития массового сознания был догматизм по отношению к христианству и схоластика со свойственными ей авторитарным характером, консерватизмом и комментаторством. Сам феномен схоластики, основанный на непререкаемости авторитета Священного писания, невозможно объяснить иначе как наложением на процесс развития общества системы представлений, привнесенной извне, полученной от другой культуры. Системы представлений, которая была значительно выше уровня западноевропейских народов и стимулировала его развитие.

Представления утилитарного индивидуализма страстей не представляют собой разработанную систему представлений и являются проявлением более низкого уровня разума по отношению к религиозным представлениям, сформированным более высоким уровнем абстрактного мышления, стремящегося осмыслить единство мира. Период взаимодействия этих двух уровней развития разума в средние века -- это период преодоления власти иррациональных страстей над человеком, перехода от этапа зависимости разума от телесной организации к этапу его господства над ней.

Христианство не просто отвечало дуализму системы индивида западноевропейского общества, оно выстраивало противоположности в религиозную иерархию представлений, направленную на подавление телесных представлений, поддерживая более абстрактные представления «души». Развивающееся абстрактное мышление находило в христианстве уже разработанные представления о морали и нравственности, об их божественной природе, противоположные же представления, диктуемые телесной организацией, объявлялись проявлением оппозиции богу, следованием антихристу, сатанизмом. Христианство не просто обостряло антагонизм разума и телесной организации, как божественного и дьявольского, оно располагало их в единой иерархии, используя понятие бога в качестве обоснования единства мира, морали и нравственности. Дуалистическому противостоянию разума и телесной организации в системе индивида христианство противопоставило иерархическое единство противоположностей. Господству в системе индивида телесной организации над разумом христианство противопоставило обратную иерархию, оказывая мощную поддержку антителесным представлениям разума.

Дуалистическому мышлению, основанному на представлениях о противоположных мировых силах, определявших судьбы мира, христианство противопоставило представление о боге, стоящем над противоположностями, всеобъемлющем и абсолютном. Более высокий уровень абстракции снимал противоречия, менял структуру мышления. Вместо господства утилитарного индивидуализма и связанного с ним культа силы, вследствие которого споры решались, в лучшем случае, на поединке, а чаще -- путем вероломного убийства, христианство стало основой утверждения идеи единой для всех истины и справедливости. Религиозная иерархия представлений, утверждая что «человек соотнесен с богом как с некоторой своей целью» (Ф. Аквинский), [10] выводила дуалистические противоречия на высоту абстрактного мышления, на которой они преодолевались. Представление о боге как абсолютной истине и высшем благе было основой для линейного авторитарного, иерархического мышления. Вместо представлений о циклической замкнутости мира христианство внедряло представления об однонаправленном развитии, как восхождении по иерархии «телесного, духовного и божественного» (Бонавентура) [11].

Для индивида, раздираемого противоречиями разума и телесной организации, души и тела, понятие бога было внешней опорой для подавления господства страстей и необузданности желаний. В этой системе представлений господство телесных представлений в виде страстей и аффектов, воспринимаемое как слабость перед силами зла, и вера в могущество бога диалектически взаимосвязаны. И чем слабее себя чувствовал человек перед властью собственных страстей, чем слабее был его разум, не способный их контролировать, тем в большей степени человек нуждался во внешней поддержке христианской иерархии представлений, в поддержке бога. Внутренняя противоречивость и слабость разума, находившегося в зависимости от телесной организации, ставили человека в иерархическое подчинение могущественному и милосердному богу.

Красноречивое описание системы представлений индивида средневековья дает Н. С. Арсеньев: «Но не только Смерть, не только страдание отдельных лиц и бедствия народов: с большой яркостью человек Средних Веков чувствовал близость к нему Сил Зла -- «воинства Сатаны», присутствие здесь, близко от нас, соблазняющего, и развращающего, губящего Злого Начала. Ужасом и трепетом пробегает по ряду средневековых памятников ощущение этого демонического присутствия на земле, в мирскихтделах и событиях. Это Злое Царство стремится ворваться в нашу жизнь с разных сторон, отовсюду. Враг страшен и опасен, и козни его простираются повсюду, до самого порога Церкви». Н. С. Арсеньев видит и другую сторону этой системы представлений: «Но, конечно, это лишь одна сторона средневекового миросозерцания. Еще гораздо ярче, с огромной горячностью чувства и веры, с силой великой задушевности и неослабеваемого упования подымается из глубины бед и соблазнов, среди катастроф и страданий и ощущения великой мощи Злого Начала, растет и захватывает души -- призыв, обращение, крик грешника к бесконечному и снисходящему свыше состраданию, к Тому, Кто сам пострадал за нас и победил Своею смертью силы Ада» [12]. Чем слабее и ничтожнее чувствовал себя человек, тем сильнее были представления о близости и могуществе бога. Ощущение близости зла связано с близостью бога. Внутренняя противоречивость человека связана с интенсивностью его веры, с единством иерархии бога над ничтожностью человека.

Сочетанием доминирующего типа системы индивида на этапе господства телесных представлений и христианства объясняется сочетание глубоко религиозного характера культуры средневековья и явного несоответствия общественной практики христианской морали.

Не только массовое сознание, но и сознание светской и церковной элит западноевропейского общества длительное время не соответствовали по уровню развития системе представлений, унаследованной от античного мира -- христианскому монизму. К почти аналогичному выводу пришел А. Вебер, который писал: «Христианство, возникшее как явление душевного одряхления античности, в действительности родилось вновь как нечто совершенно иное в германо-романской исторической сфере при подлинно внутреннем приятии его новым молодым миром, начало которого относится приблизительно к 1000 г.» [13] Западноевропейское общество созрело до «подлинно внутреннего приятия» христианства примерно в X -- XI веках потому, что только к этому времени оно достигло уровня, зафиксированного в христианской системе представлений.

Период средневековья -- это период утверждения представлений христианства в общественном сознании народов Западной Европы. Утверждение представлений христианства об иерархии объективного над субъективным в общественном сознании совпадало с иерархией общественной практики, в которой объективизм государства подавлял субъективизм индивидуализма. Внешнее ограничение со стороны государства было дополнено внутренним -- представлениями христианства.

Христианство, как послание более высокоразвитой цивилизации, в течение нескольких веков поражало своей глубиной и высотой нравственной позиции, стимулируя развитие разума в системе индивида у западноевропейских народов. Это служило подтверждением «богоданности» священного писания, с другой стороны, длительное время удовлетворяло духовные запросы и поиски людей средневековья, что обусловило глубоко религиозный характер культуры. Легко понять и тот восторг, который испытывали в эпоху Возрождения люди, воспитанные христианством, когда знакомились с трудами античных писателей и мыслителей, -- это была встреча близких родственников. Общим для них был уровень развития, которого народы Западной Европы достигли под значительным влиянием культурной традиции античного общества, воплощенной в христианском учении. Благо- даря этой культурной традиции образованные люди чувствовали большее родство с культурой античности, чем с периодом преодоления варварства в средние века.

Сам образ жизни в эпоху средневековья, отличавшийся постоянным кровопролитием, жестокостью, алчностью и кровожадностью, преклонением перед грубой силой, свидетельствовал о том, что проповедь терпимости, ненасилия, милосердия, любви к ближнему, составлявшая основу христианского монизма еще не вошла в сознание людей. Даже в XIV -- XV веках по свидетельству Б. Рассела: «жестокость была одним из любимейших удовольствий населения» [14].

Взгляд на средние века, как на «провал» в истории, «темные века», отчасти оправдан, это был период преодоления варварства, обусловленного низким уровнем развития западноевропейского общества в период средневековья.

Несколько иная картина сочетания различных уровней мышления возникает в X веке при принятии христианства на Руси. М. Н. Громов, определяя соотношение языческих и христианских представлений, выделяет следующие основные установки языческой древнерусской модели мироздания: «нерасторжимость с природными циклами, поклонение стихиям, неразличение материального и духовного аспектов бытия, культ тотемов и почитание предков как способы социальной детерминации. Древнейшие мифологемы вроде «брака неба и земли» и архетипы сознания вроде «мирового древа» служили образно-символической интерпретации бытия». В противовес им «христианство вместо уравновешенного натуралистического пантеизма язычества вводит напряженное противостояние духа и материи, драматический конфликт добра и зла, олицетворяемый Богом и его супротивником -- дьяволом. Идею вечного круговорота, или возвращения, сменяет концепция векторного, эсхатологического, финалистического типа от сотворения мира до грядущего Страшного суда, уже присутствующая в монотеизме Ветхого Завета. Человека призывают моральной ответственности, его жизнь подключается к мировому универсуму, судьба родного этноса становится частью общечеловеческой. Все народы и все люди вовлекаются в единый поток вселенской истории» [15].

Уровень сознания людей в этом описании предстает как нечто статичное, что можно взять и произвольно заменить на другое, что также в традиции идеалистического мышления. Принятие христианства древнерусским обществом можно объяснить только тем, что мифологические представления уже не удовлетворяли духовным запросам людей, стали архаизмом. Христианство не «вводит напряженное противостояние духа и материи, драматический конфликт добра и зла», оно отвечает насущным потребностям развивающегося разума, который не удовлетворяется мифологическими представлениями, уже отделяет человека от природы, преодолевает местную ограниченность кругозора, живет противоречиями мировых сил: добра и зла, между духовными устремлениями и физической природой человека, ищет путей их разрешения и находит их в христианстве.

С учетом тех обстоятельств, при которых на Руси было принято православие, можно сделать вывод о более сознательном выборе христианства, сделанном на более высоком уровне развития мышления, чем у западно- европейских народов в IV -- VI веках. В результате в русском обществе не было столь явного противоречия между уровнем развития индивида и представлениями христианства, дуализм представлений не достиг такой степени остроты и антагонизма. И православие быстро утвердилось и вошло в жизнь народа более органично, чем у западноевропейских народов: без массового сатанизма и без инквизиции. Однако общество народов Западной Европы к X веку в основном уже преодолело этот разрыв между качеством индивида и христианской системой представлений.

Интересно, что стимулирующее влияние христианства на развитие индивидуального сознания отмечают современные этнографы, изучающие влияние различных факторов на разложение родоплеменных отношений у слаборазвитых народов. С. А. Боринская и А. В. Коротаев отмечают следующее: «Статистический анализ показывает, что среди факторов разложения родовой организации (развитие государственной организации, классовой стратификации, товарно-денежных отношений и христианизации) глубокая христианизация представляется самым сильным и значимым фак- тором» [16]. С учетом понимания роли христианства в ускорении развития европейских народов, это вполне естественно.

Этап иерархического единства «души» и «тела» в системе индивида. Христианский монизм

В системе общества произошло преодоление противоречий между индивидами, противоречия остались, но утратили характер антагонизма, непосредственная опасность для жизни отступила. В системе индивида разум научился контролировать страсти и аффекты, и люди научились жить друг с другом без кровопролития, опасность для жизни перестала быть каждодневной реальностью. Крайний индивидуализм был ограничен внешне общей над ними властью, законом, внутренне -- утверждением представлений о единой истине, справедливости, законности. Эти абстрактные представления, выработанные мышлением, существовали и раньше, но то, что они вошли в общественную практику народов Европы, означает иной уровень качества человека, определяемого соотношением разума и телесной организации. Длительный и сложный процесс утверждения и стабилизации феодальных государств отражает и сложность обретения человеком нового уровня качества, который позволил перейти к новому уровню отношений. Принадлежность к общей власти способствовала формированию представлений об общности «своих» против «чужих», это отождествление индивидом себя с определенным кругом, дополняя этническую и культурную однородность, стало основой формирования народов. Новый уровень качества, достигнутый человеком, связан с шагом к единству.

В системе индивида возросло значение разума и представлений, порождаемых его развивающимся абстрактным мышлением, которые противопоставлены страстям и аффектам, т. е. представлениям, диктуемым телесной организацией. Разум научился контролировать страсти и устанавливать им ограничения. Утвердилась иерархия разума над телесной организацией, наступил этап господства души над телом. Благодаря христианской системе представлений, утверждавшей позитивное отношение к реальной жизни, этот этап преодоления индивидуализма страстей не стал этапом жизнеотрицания. Вполне закономерно, что по мере снижения субъективизма утилитарного индивидуализма и связанной с этим процессом стабилизации и укрепления феодальных государств, стала снижаться автономия церковной жизни, которая все в большей степени стала контролироваться государством.

Значение христианства не только в том, что оно способствовало замене иерархии телесной организации над разумом на противоположную, но и в преодолении противоречий между ними. Христианство предоставило людям раннего средневековья разработанную античным обществом религиозную иерархию представлений, преодолевавшую непримиримость противоречий. Главное качественное отличие христианства -- это иерархическое единство дуалистических противоречий. В результате взаимодействие противоположностей усиливается, что проявляется в ускорении развития системы индивида и общества. Казавшиеся непримиримыми антагонистические противоречия между добром и злом, представлявшимися дуалистическому сознанию непримиримыми мировыми силами, христианский монизм свел в единой иерархии, в которой зло стало лишь недостатком добра. Христианское учение утверждало, что жизнь -- это благо, а страдания и мучения -- путь к спасению, а человеку дарована свобода воли и ответственность перед богом за то, как он ею воспользовался. Благодаря этой системе представлений христианство давало направление развития, утверждало позитивное, активное отношение к реальной жизни, которое стало основой для ее познания и совершенствования человеком. К. Ясперс так описывает особенность представлений западноевропейцев:

«В отличие от восточного неприятия мира и связанной с этим возможностью «ничто» как подлинного бытия, западный человек воспринимает мир как фактическую действительность во времени. Лишь в мире, а не вне мира он обретает уверенность в себе» [20].

Более высокая точка зрения на Бога, как «распорядителя всего сущего» (Ф. Аквинский), охватывающего и добро и зло, примиряла внутренний мир человека, возвращала его самого в реальную жизнь, стимулировала развитие системы индивида, общества, человека и природы. Развитие мышления на этих примерах предстает как восхождение к представлениям более общего характера, более абстрактным, как расширение сознания.

Нетрудно заметить, что со времени средневековья изменилось поведение человека, который стал менее импульсивным, менее подверженным страстям и аффектам, более сдержанным, терпимым. С медицинской точки зрения аффект -- это сужение сознания, отталкиваясь от этого, можно сказать, что сознание стало шире, а точка зрения выше.

Этот этап развития можно назвать этапом религиозного мышления, на этом этапе система индивида, общественное сознание и общественная практика соответствуют друг другу. Это время господства христианского монизма, представления которого прочно вошли в сознание людей. Дуализм представлений по-прежнему существует, но антагонизм их уже преодолен с помощью религиозной иерархии представлений. В этой иерархии понятие бога охватывает собой все существующее на земле, и добро, и зло, которые становятся ступенями восхождения к богу. Господствуют представления о единстве мира, дуалистические противоречия между разумом и телесной организацией, душой и телом, добром и злом сняты. К примеру, Ф. Аквинский (1225/26 -- 1274) писал: «Коль скоро бог есть всеобщий распорядитель всего сущего, должно отнести к его провидению то, что он дозволяет отдельным недостаткам присутствовать в некоторых частных вещах, дабы не потерпело ущерба совершенство всеобщего блага. В самом деле, если устранить все случаи зла, то в мироздании недоставало бы многих благ. Так, без убийства животных была бы невозможна жизнь львов, а без жестокости тиранов -- стойкость мучеников» [10, c. 838].

В системе индивида представления, диктуемые телесной организацией, были еще сильны и вполне закономерно господство представлений о необходимости их постоянного подавления. Представления, диктуемые телесной организацией, страсти и аффекты противостоят разуму, эта внутренняя противоречивость обуславливает господство представлений о необходимости бога, как внешней опоры для ее преодоления. Иерархия представлений была закономерностью, порожденной относительной слабостью разума, который господствует над телесной организацией, но не может контролировать страсти и аффекты, порождаемые ей, без внешней опоры:

«Живу в грехе, погибелью живу я,

И правит жизнью грех мой, а не я;

Мой спас -- Господь; я сам -- беда моя,

Слаб волею и воли не взыскуя.

Свободу в плен, жизнь в смерть преобразуя,

Влачатся дни. О темень бытия!

Куда, к чему ведешь ты, колея?»

Микеланджело Б. [21]

Характерная черта религиозного мышления -- необходимость внешнего авторитета, вследствие сознания внутренней противоречивости. Разум взаимодействует с телесной организацией иерархически, опираясь на объективизм бога, на строгость церковной религиозной морали.

Христианство снимает антагонизм противоречий с помощью иерархии и авторитарности, упорядочивая их соотношение, объединяя, тем самым, в единое целое: «Итак, цель Иерархии есть возможное уподобление Богу и соединение с Ним» -- Ареопагит [22]. С помощью иерархии представлений христианство не только снимает антагонизм дуалистических противоречий между душой и телом, оно преобразует их в иерархию ступеней развития: «Ведь в настоящем состоянии нашей природы сотворенный мир представляет собой лестницу для восхождения к богу» [10, c. 489].

По сравнению с предыдущим этапом развития возрастает значение разума и формируемых им абстрактных представлений. До этого значение абстрактных представлений разума определялось их антителесной направленностью, но с достижением этапа господства разума над телесной организацией возрастает роль представлений, отражающих степень понимания окружающей действительности и места в нем человека, так как именно эти представления определяют направление дальнейшего раз- вития и общественную практику общества. И вполне закономерно раз- ум, осуществляющий господство в системе индивида, благодаря опоре на внешний авторитет бога, первоначально на данном этапе формирует представления, полностью соответствующие божественной иерархии, в которой человек и его разум занимают заведомо подчиненное положение.

Высший авторитет бога, как абсолютного, всеобъемлющего был закономерным результатом развития представлений как способ преодоления дуализма мышления: «Но все это делает и всем этим управляет единый истинный Бог» -- А. Августин [23]. Представления о ничтожности чело- века и слабости его разума диалектически связаны с представлениями о всемогуществе и величии бога и только в таком соотношении они укладываются в религиозную иерархию представлений: «Философия есть любовь к мудрости; истинная же мудрость есть Бог. А потому любовь к Богу есть истинная философия» -- Иоанн Дамаскин (ок. 675-750) [24]. Вера, как субъективное переживание объективного является основой единства религиозной иерархии представлений.

С иерархией в системе индивида и религиозной иерархией господствующей системы представлений связан иерархический характер мышления и иерархический характер общественных отношений в монархическом феодальном государстве, возникшем на основе отношений доминирования и подчинения. Феодальные государства возникли на основе сложившихся в период раннего средневековья взаимоотношений в обществе. Данный уровень взаимоотношений не мог не привести к иерархии сословий, сложившиеся феодальные государства лишь закрепили сложившуюся социальную структуру, которая сама по себе является проявлением уровня развития системы индивида с иерархическим характером мышления. А. А. Столяров так описывает феодальное общество: «Феодальное общество поэтому представляет собой иерархию наследуемых социально-юридических уровней. Каждый человек, группа, корпорация, сословие характеризуется особым юридическим статусом» [17, c. 281].

Связь характера мышления, господствующей системы представлений и уровня общественных отношений средневековья фиксирует А. Я Гуревич: «И космическое и социальное и идеологическое пространство иерархизируются. Иерархии божьих тварей и чинов архангельских изоморфна земная феодальная система, и если словарь синьориально -- вассальных отношений пронизан религиозной терминологией, то словарный запас религиозных трактатов нередко «засорен» терминами, позаимствованными из феодального и монархического обихода. Все отношения строятся по вертикали, все существа располагаются на разных уровнях совершенства в зависимости от близости к божеству» [25].

Стабилизация иерархии феодального общества закономерно происходит с утверждением иерархии в общественном сознании, в господствующей системе представлений и связанного с ним иерархического характера мышления, которые связаны с этапом господства разума над телесной организацией в системе индивида.

Единство иерархии объективного над субъективным в христианстве усиливало иерархическое взаимодействие разума с телесной организацией, способствуя развитию системы индивида. Дуализм системы индивида еще не преодолен, но сделан важный шаг к его преодолению. В общественной практике утилитарный индивидуализм страстей еще не преодолен, но внешне ограничивается объективностью государства, внутренне -- христианской иерархией объективного над субъективным. Благодаря единству общественного сознания и общественной практики общество стабилизируется и также делает шаг к единству при формировании народов.

В этой системе представлений дуализм и единство иерархии диалектически взаимосвязаны, единство иерархии бога над человеком связана с иерархией разума над телесной организацией в системе индивида. Внутренняя иерархия системы индивида связана с иерархичностью общественного сознания и общественной практики.

Этап диалектического единства «души» и «тела», появление рационального разума как элемента системы индивида

C утверждением христианства в общественном сознании западноевропейского общества связано усиление взаимодействия «души» и «тела» в системе индивида, субъективного и объективного в системе общества. Это закономерно приводит к ускорению развития человека. Иерархическое взаимодействие разума и телесной организации в системе индивида закономерно приводит к их трансформации: разум усилился и научился контролировать страсти, продиктованные телесной организацией, а страсти постепенно утратили неконтролируемый и порочный характер, приобретая характер контролируемых эмоций. С трансформацией этих элементов постепенно меняется и характер их взаимодействия. Разум уже не видит необходимости в иерархическом подавлении эмоциональной сферы, которая уже не носит характера неконтролируемых порочных страстей. От иерархического взаимодействия «душа» и «тело» переходят к взаимодействию диалектическому, как активного и консервативного. Цикл формирования системы индивида «душа и тело» завершился, но развитие не остановилось, напротив, приобрело новое ускорение.

Завершение формирования системы индивида «душа и тело» проявляется в новом качестве разума, развитие которого ускоряется, преодолев противостояние с телесной организацией. Новый уровень развития разума проявляется в новом качестве системы индивида и общества, которое проявляется в нарастающей активности человека, как субъекта познания и активной деятельности, в изменении характера мышления, стремящегося к преодолению разрыва субъективного и объективного с помощью более адекватных представлений -- знаний, на основе понимания, а не только веры. Новое качество человека связано с изменением уровня взаимодействия с природой, с преодолением этапа зависимости от природы. Проявления нового качества системы индивида закономерно приводит к тому, что он все более не вписывается в религиозную иерархию представлений, в которой могущество бога и ничтожность человека взаимообусловлены.

Этап дуализма разума и телесной организации -- это этап, когда представления разума и представления, диктуемые телесной организацией -- взаимоотрицающие, но и взаимообусловленные и взаимозависимые элементы системы, при этом закономерно представления разума -- это антителесные представления. Как при господстве телесной организации, так и при господстве разума представления остаются в той же системе взаимообусловленных противоположностей. Этап господства разума над телесной организацией не освобождает разум, его освобождает преодоление противоречий души и тела в системе индивида. Появляется разум нового уровня качества, который не связан противостоянием с телесной организацией, становится более активным в познании окружающей действительности и ее преобразовании, это рациональный разум. Поэтому появление рационального разума в качестве элемента системы индивида является одновременно свидетельством завершения формирования системы «душа и тело», в которой телесные и антителесные представления переходят от антагонизма через иерархическое единство к диалектическому взаимодействию. Рациональный характер нового качества разума также закономерно обусловлен противопоставлением мистицизму и иррационализму сформированной системы «душа и тело», с которой он немедленно вступает во взаимодействие.

Рациональный разум, являясь свидетельством преодоления противоречий «души» и «тела», является новым формирующимся элементом системы индивида. Но появившийся в системе индивида рациональный разум закономерно, на первоначальном этапе не вступает в противоречие с ранее сформировавшейся системой «душа и тело», лишь дополняя господствующие представления. Этап диалектического единства разума и телесной организации, «души и тела» одновременно является этапом единства возникшего рационального разума и системы «душа и тело».

Иллюстрацией этого этапа развития является такое явление духовной жизни в средние века, как разделение вопросов разума и веры, проявив- шееся в XIII веке. Исследователи средневековья освещают этот вопрос с разных позиций, которые в данном случае играют второстепенную роль.

Важен сам факт появления разума, представления которого не связаны противостоянием с телесной организацией, который не является частью системы «душа и тело». К примеру, Э. Жильсон считает, что противоречие между разумом и верой разрешено Фомой Аквинским и его последователями -- «группой томистов», которые, как и Э. Жильсон, считают:

«Для любого искренне верующего, который в то же самое время является еще и искренним философом, малейшее противоречие между его верой и его разумом есть верный признак того, что что-то не в порядке с философией, а не с верой. Ибо вера, несомненно, не есть принцип философского знания, но она служит верным путеводителем на пути к рациональной истине и безошибочным предупреждением против философских заблуждений» [26]. При этом Э. Жильсон вынужден лишь сожалеть, что Ф. Аквинскому не удалось убедить ни современников, ни непосредственных последователей и в результате раскол между верой и разумом стал усугубляться, что проявилось в работах Дунса Скота в конце XIII века и Вильяма Оккама в первой трети XIV века, которые разделили вопросы веры, которые вообще невозможно доказать, и сферу естественного раз- ума. С точки зрения системных закономерностей раскол между разумом и верой -- закономерное проявление процесса развития рационального разума, который первоначально проявляет себя в сферах деятельности, не регулируемых религией, отстаивая свое существование путем разделения вопросов веры и вопросов «естественного разума». Новое качество рационального разума состоит в том, что для него уже не существует страха перед силами зла и необходимости опоры на могущество бога, рациональный разум опирается на преодоление этих противоречий души и тела, взаимодействующих в диалектическом единстве.