Миф о Гегеле и технология его создания

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Принстонский университет

Кубанский государственный медицинский университет

Миф о Гегеле и технология его создания

Кауфман В.,

профессор

Юрганов А.А.,

кандидат философских наук, преподаватель кафедры философии, психологии и педагогики

Аннотация

кауфман пристонский гегель поппер

Работа профессора Принстонского университета Вальтера Кауфмана «Миф о Гегеле и технология его создания» впервые была опубликована еще в 1959 году в США. Несмотря на все историческое значение философии Гегеля, некоторые его критики не утруждают себя изучением первоисточников и фундаментально значимой исследовательской литературы. Это открывает возможность не только для недопонимания, но и для сознательной спекуляции и превратной, в том числе политически ангажированной, интерпретации, замещающей реальные взгляды Гегеля мифотворчеством трактующего их мыслителя. Работа Кауфмана раскрывает технологию создания мифологических представлений о философии Гегеля на материале, предоставленном известным и влиятельным идеологом либеральной доктрины «открытого общества» Карлом Поппером.

Ключевые слова: Гегель, Поппер, миф, критика диалектики, история философии, ошибки цитирования, тоталитаризм, либерализм, фашизм, антисемитизм, расизм.

Abstract

Teacher of the Department of Philosophy, Psychology and Pedagogy of the Kuban State Medical University, PhD

The work of Kaufman «the Myth of Hegel and the technology of its creation» was first published in 1959 in the United States. Despite the historical significance of Hegel's philosophy, some of his critics do not bother to study the primary sources and fundamentally important research literature. This opens up the possibility not only to misunderstandings, but deliberate speculation and distorted, including politically biased, interpretations, substitute the real views of Hegel myth-making dealing with them a thinker. The work of Kaufman discloses a technique of creation a mythological conception of Hegel's philosophy on the material provided by well-known and influential ideologist of the liberal doctrine of the «open society» of Karl Popper.

Keywords: Hegel, Popper, myth, criticism of dialectics, history of philosophy, citation errors, totalitarianism, liberalism, fascism, anti-Semitism, racism.

Предисловие

Перевод работы Вальтера Кауфмана осуществляется в рамках научного исследования творчества Г.В.Ф. Гегеля, которое и по сей день вызывает неподдельный интерес.

Вальтер Кауфман (Walter Kaufmann; 1921-1980) - немецко-американский философ, переводчик и поэт. Наиболее известен как переводчик Бубера и Ницше на английский язык. Также переводил Гегеля и Гёте, написал книгу о Гегеле и содействовал распространению его философии в англоязычном мире. Активно критиковал религиозные ценности и практики либерально настроенного протестантизма континентальной Европы.

Работа Кауфмана «Миф о Гегеле и технология его создания» впервые была опубликована в 1959 году в США. Ее появление обусловлено большим объемом критики, направленной как на философию, так и на самого Гегеля. Как известно, у немецкого Перевод осуществлен по интернет-изданию: Walter Kaufmann From Shakespeare to Existentialism: Studies in Poetry, Religion, and Philosophy / Chapter 7: The Hegel Myth and Its Method, Boston, 1959, pages 88-119. мыслителя было множество критиков, и одна из наиболее известных сегодня работ принадлежит перу Карла Поппера. При этом предмет критики, т.е. сама философия Гегеля, зачастую оставался в стороне. Чтобы сделать из Гегеля марксиста, экзистенциалиста, утописта, фашиста, нациста и т.п., необходимо было приписать ему те мысли, которых он никогда в действительности не высказывал, что потом делало критику вполне успешной и состоявшейся.

Значение философии Гегеля, как полагает Кауфман, очевидно исходя из той роли, которую он сыграл в истории. Его непосредственное влияние сказалось не только на ближайших его последователях, но и на всех последующих философских концепциях. И все же Гегель известен в основном через вторичные источники и некоторые приписываемые ему клише и штампы.

Статья Кауфмана как раз раскрывает технологию создания мифологических представлений о философии Гегеля на примере наиболее известного и влиятельного идеолога либеральной доктрины «открытого общества» Карла Поппера. Кауфман отмечает, что попперовская трактовка содержит больше ошибочных мнений о Гегеле, чем какое-либо другое эссе. Как полагает Кауфман, Поппер попросту игнорирует наиболее значимые труды по философии Гегеля, работы Дильтея, Розенцвейга и др.

Если соглашаться с Поппером, что «интеллектуальная честность» является основанием для всего того, что имеет для нас значение, то мы должны восстать против методов Поппера, поскольку они похожи на те, что используют тоталитарные политологи и которые распространены во всем свободном мире и не имеют никакого отношения к объективному научному исследованию. Ведь Поппер не вполне добросовестно использует даже тот материал ссылок, который у него имеется. Общеизвестный прием, когда при составлении цитаты ее части выдергиваются из разных источников или контекстов, заключая это сложносоставное и далеко не однородное образование в общие кавычки. К сожалению, этот прием может быть использован для того, чтобы обвинить исследуемого автора в тех взглядах, которых он никогда не имел.

По сути, Кауфман предлагает по-иному посмотреть на политическую и социальную философию Гегеля нам, читающим его работу в современной России. Поскольку зачастую сознание современных исследователей содержит в себе идеологические шаблоны, привнесенные в научный дискурс периодом 90-х годов XX века и мешающие объективной и трезвой оценке философии Гегеля. В то же время созданный Поппером миф дает нам возможность не только трезво оценить концепцию Гегеля, но и иначе посмотреть на саму личность мыслителя, фундаментально значимого для идеологии либерализма. В статье Кауфмана происходит деидеологизация наследия Гегеля, поскольку именно через исследования Поппера была предпринята первичная идеологизация его историкофилософской концепции, которая затем была растиражирована.

Поэтому, как нам представляется, перевод данной работы Кауфмана открывает дополнительные возможности для более глубокого понимания и более трезвой оценки не только творчества Поппера и Гегеля, но и нашей собственной современной интеллектуальной ситуации в стране.

Миф о Гегеле и технология его создания (Вальтер Кауфман)

1. Значение Гегеля

Гегель был не язычником, подобно Шекспиру и Гете, но философом, который считал себя христианином и старался действовать в соответствии с протестантскими взглядами, как, например, Ф. Аквинский шестью веками ранее. Он искал форму синтеза греческой философии и христианства, в полной мере используя труды своих предшественников. Среди них были не только великие философы - от Гераклита и Платона до Канта, Фихте и Шеллинга, - но и такие исторически значимые личности, как Пол Вероятно, автор имеет в виду Пола Ревира (англ. Paul Revere, 1734-1818) -- американского ремесленника, серебряных дел мастера во втором поколении, одного из самых прославленных героев Американской революции., и те, кто совершил Французскую революцию. Философия, какой ее видел Гегель, не занимает позицию между религией и поэзией, а стоит выше и той, и другой. В его понимании философия суть схватывание эпохи мыслью, и задача философа, говоря несколько обобщенно, - понять те чувства, которые испытывают религиозный человек и поэт конкретной эпохи.

Огромное значение Гегеля становится очевидным, как только мы осознаем ту роль, которую он сыграл в истории. Во-первых, это его непосредственное влияние, проявившееся не только в философском идеализме, который на рубеже XIX и XX веков доминировал в британской и американской философии - Бредли, Босанквант, Мак - Таггарт, Т.Х. Грин и Ройс, - но также почти во всех последующих концепциях истории философии, начиная с эпохальных работ Эрдмана Иоганн Эдуард Эрдман (нем. Johann Eduard Erdmann) в 1844 году в Галле читает курсы гегелевской философии., Целлера и Куно Фишера. Именно Гегель определил место истории философии в качестве центральной академической дисциплины и ядра любого философского образования. Ему же принадлежит мысль о том, что различные философские системы, существующие в истории, должны рассматриваться в развитии, и что они, как правило, являются односторонними вследствие того, что их появление есть реакция, направленная против предшествующих конструкций.

Во-вторых, после смерти Гегеля большинство наиболее важных философских направлений были в значительной степени отрицательной реакцией на его идеализм и не могут быть в полной мере осознаны без понимания сущности его философии. Первыми двумя великими бунтовщиками стали Кьеркегор и Маркс, которые с легкостью усвоили столько же его философии, сколько и отвергли, особенно его диалектику. Сегодня марксистская диалектика владеет умами большей части населения земного шара, в то время как взгляды Кьеркегора разделяют некоторые из наиболее выдающихся мыслителей мира, такие как Хайдеггер и Тиллих, Барт и Нейбур.

Два более поздних антигегельянских направления, преобладавшие в английской и американской философии в XX веке, это прагматизм и аналитическая философия. Уильям Джеймс, который время от времени обрушивался с критикой на самого Гегеля, тем не менее, в какой-то степени реконструировал Гегеля в лице своего гарвардского коллеги Ройса, известного американского идеалиста. В то же самое время Мур Джеффри Реджинальд Гилкрист Мур (1893-1979) -- британский философ-теоретик и академик Оксфорда, который специализировался на исследовании философии Гегеля., привлеченный к антигегельянскому движению Расселом, вел в Кембридже борьбу против влияния Брэдли и Мак-Таггарта. Один из немногих вопросов, по поводу которого аналитики, прагматики и экзистенциалисты соглашаются с диалектическими теологами, состоит в том, что Гегель должен быть отвержен: их отношение к Канту, Аристотелю, Платону и другим великим философам вовсе не столь единодушно, даже внутри каждого из движений; но противостояние Гегелю является общей частью платформы всех четырех, а также учения марксистов. Странно, что человек, которого все эти направления воспринимали как принципиально значимого, был мало известен большинству из последователей этих движений; очень немногие прочли по крайней мере две из четырех книг, опубликованных Гегелем.

Гегель известен в основном через вторичные источники и некоторые приписываемые ему лозунги и абстрактные обобщения. Такое мифологическое представление о его личности страдало отсутствием всестороннего, документально подтвержденного анализа до тех пор, пока Карл Поппер не нашел для него места в своей широко обсуждаемой книге «Открытое общество и его враги». После выхода трех изданий в Англии исправленный однотомник был выпущен в Соединенных Штатах в 1951 году, спустя пять лет после первой публикации.

2. Критика критики

Для того чтобы подорвать популярность мифа о Гегеле, едва ли можно сделать что-то лучшее, чем подробно ознакомиться с главой Поппера о нем. Это временно уводит нас от религии и поэзии, но эволюция «от Шекспира к экзистенциализму» не может быть понята без хотя бы частичного уяснения учения Гегеля и сути споров вокруг его широко распространенного образа. Более того, Гегель столь часто упоминается в современных дискуссиях, что действительно стоит показать, насколько ошибочны популярные представления о нем. В-третьих, наше исследование предполагает тщательное рассмотрение вопросов технологии создания этого образа и особенно наиболее сложные его моменты. И наконец, поскольку мы развиваем объективную позицию Гегеля, у нас будет повод привлечь внимание к религиозным корням некоторых его специфических взглядов.

Тот, кто, тем не менее, предпочтет пропустить эти главы для того, чтобы ухватить мысль в следующей главе, должен по крайней мере помнить авторскую осведомленность о том, что грубая фальсификация истории не является монополией Miniver Cheevy Минивер Чиви -- герой поэмы «Городок на реке» Э. А. Робинсона, который прибегает к подобным спекуляциям.. Заглядывающие в будущее либералы и даже те, кто, подобно Попперу, верит в «постепенное усовершенствование общества», также часто искажают историю. И, увы, это делал и сам Гегель.

Детальная критика, которую Поппер излагает на 69 страницах, может быть предварена словами Ницше из Esse Homo: «Я пользуюсь личностью только как сильным увеличительным стеклом, которое может сделать очевидным общее, но ускользающее и трудноуловимое бедствие».

В нашем случае проблема имеет два аспекта. Во-первых, попперовская трактовка содержит больше ошибочных мнений о Гегеле, чем какое-либо другое эссе. Во-вторых, если соглашаться с Поппером, что «интеллектуальная честность» является основанием для всего того, что имеет для нас значение, мы должны восстать против его (Поппера) методов, так как, несмотря на то, что его ненависть к тоталитаризму выступает главным мотивом создания им своей книги, его методы, к сожалению, похожи на те, что используют тоталитарные политологи и которые распространены во всем свободном мире

3. Компетентность Поппера

Наличие 19 страниц примечаний предполагает, что атака Поппера на Гегеля основана на внимательном изучении источников, однако это не так - он игнорирует наиболее важные исследования по своему предмету. Это вдвойне серьезно, так как он сосредоточен на психологическом объяснении людей, которых критикует: он анализирует не только их аргументы, но даже их предполагаемые мотивы. Эта практика является настолько опасной, насколько и распространенной, хотя в некоторых случаях нет прямого доказательства обратному. Однако можно точно сказать, что Поппер подозревает в наихудших намерениях всех, кого он критикует (кроме Маркса, которому приписывает лучшие намерения).

В отношении Гегеля существует многотомное свидетельство того, что именно игнорирует Поппер. Это ставший доступным богатый материал, начиная с основополагающего труда Дильтея (1906) по ранним работам Гегеля, и последующие публикации, отражающие эволюцию идей философа: двухтомное исследование Франца Розенцвейга, друга Мартина Бубера, который специально заостряет внимание на развитии тех идей, к коим обращается Поппер в первую очередь в Hegel und der Staat «Гегель и государство»..

Более того, Поппер в основном опирается на труд Скрайбнера «Гегель. Избранное», небольшую антологию для студентов, которая не содержит ни одной полноценной работы. Как и Жильсон в «Сумме философского опыта» [с. 246], Поппер, приводя высказывание Гегеля, допускает грубую ошибку в переводе, а именно: «Государство является присутствием Бога на Земле», в то время как в оригинале идея Бога подразумевает наличие государства на Земле. Само это предложение в принципе отсутствует в тексте, опубликованном Гегелем, и встречается лишь в одном из редакторских дополнений к посмертному изданию «Философии права», где редактор в своем предисловии признает, что эти дополнения основывались на лекционных конспектах, а «выбор формулировок» порой был в большей степени его, чем Гегеля.

Кроме того, становится очевидным, что Поппер не имеет представления о важнейших фрагментах, если не о целых работах, которые не вошли в «Избранное» Скрайбнера. Например, отрывок о войне в первой работе Гегеля, который свидетельствует о том, что его более поздняя и более умеренная концепция войны вовсе не была адаптирована под интересы короля Пруссии, как на этом настаивает Поппер. Отрывок о войне в «Феноменологии духа» Гегеля, в разделе «Этический мир», был написан в то время, когда Гегель (шваб, а не пруссак) восхищался Наполеоном, и был опубликован в 1807 году, т.е. год спустя после сокрушительного поражения Пруссии в Ене.

Взгляды Гегеля на войну будут рассмотрены нами в разделе II, а первоочередное внимание будет уделено вопросам технологии создания мифа о Гегеле.

4. Компиляция цитат

Подобный прием, которым также пользовались и другие авторы, до сих пор не получил заслуженной критики. Он состоит в выдергивании цитат из различных контекстов и даже книг и заключении их в общие кавычки. При этом цитаты отделяются друг от друга только многоточием, которое обозначает не что иное, как отсутствие нескольких слов. Очевидно, что этот прием может быть использован для того, чтобы обвинить автора в тех взглядах, которых он никогда не имел.

Приведем для примера созданную таким способ цитату о пламени войны: «Не думай, что я пришел, чтобы принести на Землю мир; я пришел, чтобы принести не мир, а меч… Я пришел, чтобы разжечь огонь на Земле… Ты думаешь, что я пришел, чтобы дать Земле мир? Нет, скажу я тебе… Пусть тот, у кого нет меча, продаст свою одежду и купит его». Едва ли это лучший способ представить взгляды Иисуса о войне и ее разжигании.

Только контекст может показать (как это явствует из работ многих философов, и особенно Ницше), использовано ли данное слово буквально.

Труды Гегеля и Платона изобилуют общепринятыми односторонними заявлениями, назначение которых, очевидно, сформулировать точки зрения и затем представить их как неадекватные и противопоставить их другим взглядам. Поэтому можно состряпать настолько впечатляющую цитату, которая убедит доверчивого читателя в том, что Гегель был - в зависимости от политологических замыслов-либо целиком «за», либо всесторонне «против», скажем, равенства. Хотя для того, чтобы читатели лучше понимали Гегеля, можно было бы привести в качестве цитаты одно из его высказываний о равенстве в контексте, показывая, каким образом это высказывание служит одним из шагов в доказательстве. И данное доказательство предназначено для того, чтобы привести читателя к более глубокому пониманию равенства, а не вызывать эмоции возражения или согласия.

Даже те, кто предпочитает не сводить всю философию к подобного рода анализу, все же должны признать многозначность таких слов, как «равенство» и «свобода», «добро» и «Бог», и согласиться с тем, что философы могут быть полезны, проводя различия в значениях этих понятий, а не подражать политикам, уверяющим нас, что они сердечно ратуют сразу за все четыре. Поппер, подобно окружному прокурору, хочет убедить своих читателей в том, что Гегель был против Бога, свободы и равенства, и использует скомпилированные цитаты для того, чтобы мы в это поверили.

Возвращаясь к компиляциям из цитат, следует сказать, что первая цитата состоит из восьми фрагментов, каждый из которых принадлежит одному из гегелевских студентов и не был опубликован им самим. Хотя Поппер скрупулезно отмечает ссылки на дополнения Ганса к «Философии права» литерой Ь и всегда дает все ссылки на его скомпилированные цитаты, например: «8 цитат из этого параграфа, см. Избранное…» - немногие читатели, дойдя до примечаний в конце книги, действительно вспомнят, что 8 цитат были скомпилированы в один абзац. Сам Поппер советует своим читателям «сначала прочесть весь текст главы целиком, а затем перейти к Примечаниям».

Скомпилированные подобным образом цитаты наводят на сравнение их с фотоколлажем. Так, во время предвыборной кампании в Сенат США была опубликована фотография, на которой кандидат на сенатское место жал руку главе коммунистической партии. И уже не важно было, что мелким шрифтом внизу шла пометка «фотоколлаж». Разумеется, любые оригиналы цитат и фотографий также могут вводить в заблуждение, а в отдельных случаях и компиляция не будет считаться некорректной. Но уважающий себя кандидат не станет использовать фотоколлажи со своим соперником, равно как и ученому не стоит прибегать к скомпилированным цитатам для обвинений и критики оппонента.

5. «Теория влияния»

Ни одна теория в истории идей не обсуждается так недобросовестно, как «Теория влияния». Взгляды Поппера на нее являются столь ненаучными, что трудно представить, как этот человек смог написать серьезную работу по логике и научной методологии. В лучшем случае, его взгляды сводятся к принципу «После этого, следовательно, по причине этого» (Post hoc, ergo propter hoc) и представляют логическую ошибку. Так, он говорит о «гегельянце Бергсоне» [с. 256 и п. 66] и, не приводя каких-либо подтверждений, делает предположение о том, что Бергсон, Смут, Александэр и Витгенштейн интересовались Гегелем по той причине, что сами были «эволюционистами» [с. 225 и п. 6].

Особенной заботой Поппера и многих других критиков немецких мыслителей было «влияние», который обвиняемый оказывал на нацистов. Глава, посвященная Гегелю, испещрена цитатами из произведений немецких писателей того времени; всех более из книги Колная «Война против Запада». В этой примечательной книге Фредрик Гундольф, Вернер Йегер (Гарвард) и Макс Шелер представлены в качестве «выразителей нацизма или, по крайней мере, его главной линии и атмосферы». Колнай находился под большим впечатлением того, что людьми, внесшими наибольший вклад в «подъем национал - социализма как вероучения», были Ницше и Стефан Джордж, менее великий, но (возможно, по причине его гомосексуальности) более активно используемый при создании Третьего рейха; того, что Ницше наполовину был поляком, а ярый расист Чемберлен «был добродушным англичанином, испортившимся под тлетворным немецким влиянием» [с. 455] и что Ясперс являлся «последователем» Хайдеггера [с. 207]. Представляется разумным проверять контекст любой цитаты из книги Колная перед тем, как их использовать, но Колнай обычно не дает ссылок. Поппер пишет: «Я очень признателен книге Колная, которая сделала возможным для меня в оставшихся частях этой главы приводить цитаты большого числа авторов, что было бы в ином случае недоступно мне (я, тем не менее, не всегда следовал редакторской трактовке перевода Колная)». Поппер, очевидно, вносил изменения в формулировки без сверки с оригиналом и его контекстом. Он использует цитату за цитатой от Колная для того, чтобы подчеркнуть предполагаемое сходство с Гегелем, но никогда не задается вопросом, а читали ли люди, которых он цитировал, самого Гегеля, что они думают о нем и где в действительности они почерпнули свои идеи. Так, например, он пишет, что «Гегель воскресил идею славы» [с. 266], так как он говорил о славе как о награде для людей, чьи деяния увековечены в наших исторических летописях. Казалось бы, идея эта достаточно банальна, и ее авторство могло быть приписано десяткам искренних демократов, но Поппер продолжает: «И Стейпл, пропагандист нового оязыченного христианства, незамедлительно (т.е. спустя сто лет) повторяет: «Все великие дела совершались ради славы и величия». Это, несомненно, совершенно другая идея и не банальная, а ложная. Поппер сам признается, что Стейпл «более радикален, чем Гегель». Безусловно, необходимо задаться вопросом о значимости всего раздела, касающегося Стейпла и других современных писателей; это не история идей, а попытка обвинить (Audactercalumniare, semperaHqшdhaeret (лат.))⁷. Все это - верх наивности. Погружение в хороший словарь цитат могло бы открыть для Поппера великое множество более близких параллелей относительно Стейпла, чем те, что он находит у Гегеля. Возможно, более категоричные, а потому и наиболее запоминающиеся формулировки встречаются у отдельных поэтов, влияние которых трудно было бы переоценить. Так, у Шекспира мы читаем: «Пусть слава, за которой все гонятся при жизни, / Живет запечатленной на наших бронзовых могилах». Эти строки встречаются в одной из его комедий «Тщетные труды любви», хотя сам он не принижал значение славы. Бен Джонсон, рассуждая о славе, пошел еще дальше («Садженус» (I, и)): «Презрение к славе порождает презрение к добродетели». А Фридрих Шиллер в балладе «Торжество победителей», посвященной празднованию греками победы над Троей, произведении, которое немецкие школьники учат наизусть, выразил еще более радикальный взгляд на славу:

«Из благ, что лелеяли люди всегда,

Нет более высокого, чем слава;

Когда уже давно тело умерло,

То выжило лишь великое имя».

На каждого нациста, знавшего гегелевские заметки о славе, должно быть, приходились десятки тех, кто читал и эти строчки. Служит ли это доказательством того, что Шиллер был плохим человеком? Является ли это основанием считать его ответственным за нацизм?

Кроме того, Попперу часто недостает знаний о том, кто на кого, собственно, влиял. Так, говоря о Хайдеггере и «его учителе Гегеле», он ошибочно утверждает, что Ясперс начал как последователь «философов-эссенциалистов, Гуссерля и Шелера» [с. 270]. И что еще примечательней, он противопоставляет злонамеренному Гегелю таких превосходных людей, «как Шопенгауэр или Я.Ф. Фриз», поддерживая Шопенгауэра в его высказываниях против якобы протофашиста Гегеля, которого он обвиняет в нацистском расизме, очевидно, не подозревая того, что Фриз Якоб Фридрих Фриз (нем. Jakob Friedrich Fries; 1773-1843) -- немецкий философ, физик и математик. и Шопенгауэр, в отличие от зрелого Гегеля, были антисемитами.

Самые ранние эссе Гегеля, которые сам он не публиковал, свидетельствуют о том, что начинал он с яростных нападок на евреев. Эти эссе будут рассмотрены в следующей главе; они не представлены в работе Скрайбнера «Избранное Гегеля» и, следовательно, не были использованы Поппером. Более того, они вообще не оказали заметного влияния на его дальнейшую позицию. Когда Гегель приобрел известность, он стал настаивать на том, чтобы евреям предоставили равные с прочими права, поскольку гражданские права принадлежат человеку уже на основании того, что он человек, и не зависят от его этнического происхождения или вероисповедания.

Фриз, предшественник Гегеля в Гейдельбергском университете, считался большим либералом, а Гегель часто подвергался осуждению за жесткую позицию по отношению к нему. В рассматриваемом контексте очень редко упоминался (если вообще упоминался) тот факт, что летом 1816 года Фриз опубликовал памфлет, в котором он призывал к «тотальному уничтожению» евреев. Он появился одновременно как обзорная статья в Гейдельбергском литературном ежегоднике и как памфлет, озаглавленный «Как евреи угрожают благополучию и ментальности немцев». Согласно Фризу, евреи «были и есть кровопийцы рода человеческого» [с. 243], они отнюдь не живут и не учат согласно учению Моисея, а «в соответствии с Талмудом» [с. 251]. На этом основании Фриз рисует в воображении читателя пугающие картины. «Еврейская каста… должна быть уничтожена полностью (mit Stump fund Stiel ausgerottet), так как совершенно очевидно, что из всех секретных и политических обществ и структур внутри государства она является самой опасной. Любая иммиграция евреев должна быть запрещена и, напротив, следует поощрять их эмиграцию. Право евреев вступать в брак… должно быть ограничено… Евреям должно быть запрещено нанимать на работу христиан» [с. 260], вновь следует заставить их «носить специальные отметки на одежде» [с. 261]. Между тем, Фриз уверяет: «Не против евреев, наших братьев, но против еврейства (der Judenschaft) мы объявляем войну» [с. 248].

Сказанное дает возможность понять, почему Гегель в предисловии к своей «Философии права» с презрением говорит о том, что Фриз подменяет моральный закон «сюсюканьем про любовь, дружбу и энтузиазм». Определенно, было бы глупо со стороны евреев поверить в братский энтузиазм Фриза.

Гегелевский зачастую малопонятный стиль мышления, по всей видимости, и дал начало дальнейшему обскурантизму, но броский иррационализм Фриза и Шопенгауэра по своей стилистике был намного ближе большинству нацистских литераторов. Отсюда отнюдь не следует, что Фриз имел какое-то влияние на нацистов. Он был вскоре забыт,

и никто не вспоминал его до тех пор, пока в XX веке Леонард Нельсон Леонард Нельсон (нем. Leonard Nelson; 1882-1927) -- немецкий философ и психолог, глава психологического течения в неокантианстве, соучредитель Интернационального социалистического союза борьбы. Нельсон доказывал невозможность общей теории познания., еврейский философ, не основал неофризовскую школу, не имевшую никакого отношения к расистским предрассудкам Фриза. Одним из наиболее известных мыслителей, чьим преемником в возрождении идей Фриза стал Нельсон, был Рудольф Отто Рудольф Отто (нем. Karl Lui Rudolf Otto; 1869-1937) -- немецкий евангелический теолог, религиовед, феноменолог. Альфред Эрнст Розенберг (1893-1946) -- немецкий государственный и политический деятель, один из наиболее влиятельных членов и идеолог Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП)., протестантский теолог, наиболее известный своей книгой «Идея Бога». Весьма заметной эту книгу делает прекрасное описание «мистического» опыта; но сумбурной дискуссией о «Боге как априорной категории» и романтическим рассуждениям о «божественном» мы обязаны Фризу.

Поппер, написавший серьезную работу «Логика исследования» (Die Logik der Forschung), тем не менее, не видел необходимости в том, чтобы в главе о Гегеле проверить свои сомнения в отношении некоторых моментов, оказавших влияние на философа. Он просто делает вывод о том, что Гегель «является пропущенным звеном» между Платоном и современной формой тоталитаризма. Большинство современных идеологов тоталитаризма даже не подозревают, что их идеи берут начало у Платона. Но многие знают, что они в долгу перед Гегелем [с. 226]. Считая, что в данном случае прослеживается связь с нацизмом, и все тоталитаристы, процитированные в данной главе, являются фашистами, а не коммунистами, Поппер демонстрирует свое непонимание тоталитаризма как направления.

Гегеля редко цитировали в нацистской литературе, и если на него ссылались, то обычно для того, чтобы опровергнуть. Официальный нацистский «философ» Альфред Розенберг¹¹ дважды упоминал и осуждал Гегеля в своем бестселлере Der Mythus des Zwanzigsten Jahrhunderts «Миф XX века».. Первоначально изданная в 1930 году, к 1940 году эта книга имела тираж 878 тысяч экземпляров. Целая глава ее была посвящена любимому Поппером Шопенгауэру, который вызывал восхищение и у Розенберга. Следует отметить, что Розенберг прославляет и Платона, называя его «одним из тех, кто, в конечном счете, хотел спасти свой народ, опираясь на национализм, посредством жесткой организации общества, диктаторской во всех ее проявлениях». В то же время Розенберг выделяет и подвергает суровой критике «сократические» элементы у Платона.

Платона, в отличие от Гегеля, много читали в немецких школах, а для греческих классов в гимназиях были выпущены специальные издания, в которых были собраны воедино якобы его фашистские высказывания. В своем введении к избранному отрывку из «Государства», опубликованному издательством «Тюбнер» (Teubner) в серии Eclogae Graecolatinae, доктор Холторф (Holtorf) услужливо указал некоторые из своих статей, имеющих отношение к Платону, включая статью в газете «Народный наблюдатель» (Vцlkischer Beobachter), которая принадлежала лично Гитлеру. Чтобы не перечислять большое количество одинаковых работ, посвященных Платону, достаточно упомянуть тот факт, что доктор Hans F.K. Gьnther (Ганс Гюнтер) Ганс Фридрих Карл Гюнтер (1891-1968) -- германский антрополог и евгенист, оказавший своими научными работами серьезное влияние на расовую политику немецких национал- социалистов., чьи расистские теории, по общему признанию, были восприняты нацистами, еще в 1928 году написал целую книгу именно о Платоне, а не о Гегеле, а в 1935 году она была переиздана.

Вопрос о том, оказал ли Гегель влияние на нацизм или нет, возможно, не имеет особого отношения к главным положениям книги Поппера, но связан, так или иначе, с большей ее частью. Его идеи, обычно вдохновляющие, объединены с абсолютно необоснованной историей философии; посвященный Гегелю 5-й пункт главы его книги, представленный 18 страницами, прекрасно демонстрирует это. То же самое можно сказать о многочисленных попытках других авторов, которым, однако, далеко до Поппера.

6. Голословные обвинения и агрессивные нападки на замыслы Гегеля

Хотя Поппер в своем «Введении» говорит о «применении критического и рационального методов науки в изучении проблем открытого общества» [с. 3], он пишет о Гегеле с интонацией прокурора, обращающегося к присяжным заседателям. О Фихте и Гегеле он говорит: «Этих клоунов воспринимают всерьез» [с. 249]; он настаивает: «Я спрашиваю, можно ли преодолеть это презренное извращение всего достойного?» [с. 244]; и он осуждает «гегелевский истерический историцизм» [с. 253; с. 269].

Гегель, несомненно, допускает вопиющие ошибки. Среди них - его обскурантистский неясный стиль мышления; при этом крайне сухой и неэмоциональный. Детальное описание его крайне бесстрастной манеры лектора дано одним из его студентов Х.Г. Хото (H.G. Hotho), приведенное в книге Глокнера Глокнер Герман (1896-1979) -- философ, исследователь Гегеля; с 1933-го -- профессор в Гиссене, с 1951-го -- в Брауншвейге. Прорыв в «фундаментальную философию» осуществил в 1938-м своими метафизическими размышлениями Das Abenteuerdes Geistes, которые в 1963-1966 гг. вылились в его главное произведение Gegenstandlichkeitund Freiheit. В какой мере при этом речь шла о радикальном, носящем конкретно-предметный характер преобразовании гегелевского мира духа, осуществленного с помощью идей Аристотеля и Канта, видно из появившихся в 1965-м статей, посвященных осмыслению и критике Гегеля. (Glockner) «Гегель», а также в книге Куно Фишера «Гегель». Если слово «истерический», согласно словарю Вебстера, означает «крайне эмоциональный», то Поппер заслуживает этого определения гораздо больше, чем Гегель. При всех несовершенствах Гегеля утверждение, что «единственное, чем он выделяется, - это огромный недостаток оригинальности» и что он даже не был «талантлив» [с. 227], свидетельствует о крайней эмоциональности самого Поппера.

«Критический и рациональный методы науки» вряд ли могли послужить обоснованием позиции Поппера в отношении философии Ясперса, которую он называет «преступной» [с. 272]. Не подтверждает это заявление и заметка о «преступной философии» в конце тома, которая, по сути, представляет собой скомпилированную цитату (см. выше) из книги Эрнста фон Саломона (Ernst von Salomon) «Вне закона» и не имеет ощутимой связи с философией Карла Ясперса, не говоря уже о Гегеле.

Голословное высказывание Поппера о мотивах Гегеля едва отличимо от злобных нападок. Гегель обвиняется в «извращении… искренней веры в Бога» [с. 244], но при этом не приводится никаких доказательств для обоснования этих обвинений. «Гегелевский радикальный коллективизм…служил интересам Фридриха Уильяма III, короля Пруссии», и «единственной целью» его была «верность своему господину» [с. 227 и далее]; при этом Поппер намекает на то, что Гегель злоупотребляет философией, используя ее как средство наживы [c. 241], абсолютно игнорируя литературу по данному вопросу, которая, в дополнение к томам, процитированным выше, включает статью Т.М. Нокса (T.M. Knox) Сэр Томас Малколм Нокс (1900-1980) -- англо-шотландский философ. «Гегель и пруссачество» в журнале «Философия» за январь 1940 года и его дискуссию с Кэрриттом (Carritt) Хью Дэвид Грэм Карритт (1927-1982) -- британский историк искусства. в апрельском и июльском выпусках. Гегель, как нам внушают, «хочет остановить рациональную аргументацию и вместе с ней научный и интеллектуальный прогресс» [с. 235], а его диалектика «в значительной степени разработана с целью извратить идеи 1789 года» [с. 237]. Когда Гегель недвусмысленно выступает в поддержку тех взглядов, которым, по мнению его обвинителя, он противостоял, Поппер называет это лицемерием. Так, например, Поппер, как и Баумлер, истолковывавший Ницше через призму нацизма, заявляет, что человек, на интерпретацию взглядов которого он претендует, подразумевает совсем не то, о чем сам ясно сказал. Таким образом, система взглядов человека выстраивалась на основе скомпилированных цитат. При этом его четкие высказывания в случае, если они оказывались неудобными, просто игнорировались.

Во имя «критического и рационального методов науки» следует протестовать против эмоциональных аргументов ad hominem. Так, например, нельзя утверждать, что философия Хайдеггера обречена быть неправильной, так как впоследствии он стал нацистом [с. 271], или что Геккеля (Haeckel) Эрнст Генрих Филипп Август Геккель (нем. Ernst Heinrich Philipp August Haeckel; 1834-1919) -- немецкий естествоиспытатель и философ. Автор терминов «питекантроп», «филогенез», «онтогенез» и «экология». После 1891 года Геккель целиком уходит в разработку философских аспектов эволюционной теории. Он становится страстным апологетом «монизма» -- научно- философской теории, призванной заменить религию. Основывает «Лигу монистов» с целью популяризации расистской версии социал-дарвинизма. вряд ли можно воспринимать всерьез как философа и ученого: он называл себя свободным мыслителем, но его мышление не было достаточно независимым, чтобы помешать ему требовать «плодов победы» в 1914 году [п. 65]. С таким же успехом можно осуществить попытку дискредитации философии науки самого Поппера, указывая на то, как он поступает с Гегелем, или физики Ньютона, принимая во внимание его всепоглощающее увлечение магией, которое лорд Кейнс (Keynes) Джон Мейнард Кейнс, 1-й барон Кейнс (англ. John Maynard Keynes, 1st Baron Keynes; 1883-1946) -- английский экономист, основатель кейнсианского направления в экономической теории. описал в «Биографических очерках и этюдах».

Отдельные ссылки Поппера на «доктрину избранных», которую он ассоциирует с тоталитаризмом, демонстрируют его недостаточные знания об идеологах тоталитаризма и вместе с тем значительное количество эмоций; и его отзывы о христианстве также скорее основаны на чувствах, чем на логике исследования. Он «за» христианство, но подразумевает под ним нечто совершенно отличное от ясных поучений апостола Павла, католической церкви, Лютера и Кальвина.

Отрицанию Гегелем адекватности совести как проводника в вопросах морали Поппер противопоставляет утверждение о том, что «иными словами, моралисты - это те, кто отсылает, например, к Новому Завету» [с. 262], как если бы во имя Нового Завета никогда не совершались преступления. Юлиус Штрейхер Юлиус Штрейхер (Штрайхер; нем. Julius Streicher; 1885-1946) -- главный редактор антисемитской и антикоммунистической газеты «Штурмовик» (нем. Der Stьrmer), идеолог расизма. Казнен по приговору Нюрнбергского трибунала за антисемитскую пропаганду и призывы к геноциду. (Julius Streicher) в своей ярко выраженной антисемитской газете Der Stьrmer («Штурмовик») постоянно цитировал Евангелие от Иоанна.

Атака на Гегеля со стороны Поппера может быть проиллюстрирована на примере афоризма Маритена из книги «Схоластика и политика» [с. 147]: «Если бы о книгах судили по дурным замыслам, которые могут вложить в них читатели, то какой книгой злоупотребляли бы больше, чем Библией?»

7. Метафизика Гегеля

Два простых момента могут показать, насколько глубоко было непонимание Поппером системы гегелевского мышления. Во-первых, он заявляет, что согласно Гегелю, «самоочевидность - это то же, что и истина» [с. 237], хотя первая книга Гегеля начинается с опровержения подобного взгляда, и он никогда не менял своей точки зрения.

Второй момент является наиболее важным, поскольку именно с ним связано распространенное ошибочное истолкование Гегеля: «Вместе с Аристотелем Гегель считает, что идеи или сущности в вещах находятся в постоянном становлении; или, выражаясь более точно, - в той степени, в какой мы можем точно трактовать Гегеля, - они тождественны вещам в их становлении: «Все действительное есть идея», - говорит он» [с. 231].

Нет необходимости искать какие-либо материалы в дополнение к весьма подходящей статье Ройса (Royce) по терминологии Гегеля в «Философском и психологическом словаре» Болдуина (Baldwin), чтобы понять, что «действительное» в гегелевской философии - это специальный термин (как и его эквивалент у Платона и Аристотеля), и что он категорически не рассматривает идеи (другой специальный термин) как «тождественные вещам в их становлении».

Утверждение, вокруг которого постоянно сплетались кривотолки - а это началось еще при жизни Гегеля, - встречается во введении к его «Философии права». Оно гласит: «Все разумное действительно, а все действительное разумно». Это изречение очень близко по смыслу к идее Лейбница о том, что этот мир является наилучшим из всех возможных миров. Не принимая ни одной из этих идей, надо понимать, что обе они берут свое начало в религии. В третьем издании своей «Энциклопедии» (1830, § 6) Гегель сам высказался о своей сентенции: «Эти простые предложения задели некоторых за живое и породили враждебность; причем даже у тех, кто не желал бы препятствовать пониманию сущности философии, не говоря уже о религии. Когда я говорил о действительности, можно было бы и уточнить без каких-либо напоминаний, в каком смысле я использую данное выражение; в конце концов, я имел дело с действительностью в тщательно разработанной «Логике», где отличал ее не только от случайного, которое, конечно, тоже существует, но и тщательнейшим образом от наличного бытия, существования и других понятий».

Увы, данный отрывок не был включен в «Избранное» Скрайбнера; следовательно, эти заметки были пропущены Поппером, который снова и снова повторяет распространенный миф о том, что, по мнению Гегеля, «все, что в настоящее время является реальным или действительным, должно быть разумным, равно как и благим. И в частности, благом, как мы увидим, является реально существующее Прусское государство».

Можно было бы избежать некоторой путаницы в толковании понятий, если бы гегелевский термин wirkich был переведен как «действительный» на основании того, что Гегель противопоставляет его скорее «потенциальному», чем «нереальному» или «несуществующему». Например, желудь, который, безусловно, реален в обычном смысле этого слова, не является действительным (wirklich) в том смысле, в котором использует этот термин Гегель. В его понимании только то является действительным, что полностью раскрывает свою природу, или, как мог бы сказать Гегель, «идею», которую большинство вещей не реализует. К примеру, Прусское государство, по мнению Гегеля, более разумно, чем государство, основанное на рабстве, но и оно, как свидетельствует его «Философия права», не соответствует в полной мере «идее» государства.

8. Государство

Когда Гегель говорит о государстве, т.е. он не подразумевает любое государство, с которым эмпирически можно столкнуться. Предложив нашему вниманию свой афоризм о разуме и действительности, он продолжает: «Суть в следующем: распознать в сходстве временного и преходящего субстанцию, которая имманентна, и вечное, присутствующее в ней. Так как разумное, которое синонимично Идее, в своей действительности также опредмечивает себя во внешнем существовании, проявляясь в бесконечном разнообразии форм, явлений и фигур и скрывая свою сущность за многоцветной поверхностью. Наше сознание сначала задерживается на этой поверхности, и только после этого философская мысль проникает сквозь нее, чтобы обнаружить внутренний пульс и почувствовать его биение. Бесконечно разнообразные связи, которые, тем не менее, обретают внешнюю форму… эта вечная материя и ее организация не являются предметом философии».

Гегель проводил различие между идеей государства, которую он подразумевал, говоря о «Государстве», и существующими вокруг реальными государствами. Но идея, по мнению Гегеля, находится не где-то в идеальном мире Платона, она воплощается в более или менее искаженной форме в данное время, в этих конкретных государствах. Философ не должен погружаться в описание или детальный анализ различных исторических государств либо, наоборот, поворачиваться спиной к реальной истории для того, чтобы увидеть ее неким внутренним зрением; он должен высвобождать рациональную сущность истории из ее собственных сетей.

Гегель не склонен, как полагает Поппер, к «юридическому позитивизму» и положительной оценке каждого государства, которое рассматривает [с. 252]; он может и осуждать его. Гегель проводит тонкое различие между философскими суждениями и произвольной критикой, которая является отражением индивидуальных особенностей и личных предубеждений.

Все это не вызывало бы сложностей, если бы Гегель ограничился внутриполитической критикой, указывая на многочисленные несообразности, ярко проступающие в высказываниях политиков, в платформах большинства партий, а также в убеждениях многих людей. Он, однако, идет дальше.

Он верит в разумный миропорядок и в свою способность познать его. Жизнь для него - это не «легенда, рассказанная идиотом», не череда трагических событий, а история. Существует конечная цель - свобода, и это дает нам критерий суждения.

Некоторые цитаты из «Философии права» служат иллюстрацией сказанного. «Можно показать, что закон обусловлен текущими условиями и существующими юридическими институтами, находясь с ними в согласии, и, тем не менее, он противозаконен и иррационален» (§ 3). Гегель говорит о «неотчуждаемых» правах и без каких-либо оговорок осуждает рабство, крепостничество, запрет на собственность, отчуждение от разумной рациональности, морали, этики, религии. Он порицает суеверие и «признание за другими власти и полного права предписывать мне, что я должен делать…или какие обязанности моя совесть должна вменять мне, или что должно быть для меня религиозной истиной» (§ 66).

Согласно примечаниям редактора Ханса (Gans), Гегель подчеркивал в своих лекциях, что «раб имеет абсолютное право освободить себя» (ср. также § 77).

Гегель не противоречит сам себе, когда пишет: «Государство не способно признавать совесть в своей специфической форме, т.е. как субъективное знание, равно как и в науке уверенность, субъективное мнение и апелляция к нему не являются аргументом» (§ 137). Совесть может и ошибаться, но пока правительство или церковь не получат возможность повелевать ею, правительство не сможет признать совесть в качестве правовой нормы. По словам некоторых переводчиков Гегеля, в период работы над «Философией права» он был обеспокоен убийством поэта Коцебу (Kotzebue), которое совершил какой-то студент, убежденный в том, что поэт являлся российским шпионом и заслужил смерть.

Мы оказываемся неспособными понять Гегеля, когда примеряем его рассуждения о совести к основам нацистского государства. Более уместным было бы вспомнить Веймарскую республику до 1933 года и поразмышлять о совести Гитлера, поскольку под понятием «государство» Гегель подразумевает такое общественное устройство, в котором реализуется свобода, и «человек имеет значение уже потому, что он человек, а не еврей, католик, протестант, немец, итальянец и т.д.», и это «бесконечно важно» (§ 209; ср. § 270). Гегель признал бы разумной совесть противника Гитлера, который признает свое собственное абсолютное право быть свободным и осуществлять свои неотчуждаемые права, а не совесть фанатика, побуждаемого личными мотивами, равно как и вызывающей протест идеологией.

Неудивительно, что нацистам не нравилась книга, которая основана на убеждении, что «ненависть к закону и праву, заданная самим законом, является верным признаком, обнаруживающим и безошибочно распознающим фанатизм, слабоумие и лицемерие якобы добрых намерений, как бы они ни маскировали себя» (§ 258). Во «Введении» Гегель также называет закон «лучшим маркером, позволяющим распознать ложных братьев и друзей так называемого народа». Можно согласиться с Гербертом Маркузе, который в своей книге «Разум и революция: Гегель и становление социальной теории» пишет: «Нет концепции, менее совместимой с фашистской идеологией, чем та, которая рассматривает государство как основанное на универсальных и рациональных законах, что гарантирует учет интересов каждой личности, какими бы ни были особенности ее естественного или социального происхождения» [с. 180 и далее].

Резюмируя: Поппер ошибается, когда, подобно многим другим критикам, утверждает, что согласно Гегелю, «единственно возможным критерием суждения о государстве являются его успешные действия в мировой истории» [с. 260]. Успех не является для Гегеля критерием, когда в работе «Философия права» он говорит о «плохих государствах». «Государство не относится к категории «преходящих вещей». Здесь подразумевается Идея и критерий суждения, мысль о том, как бы выглядели государства, если бы они жили в соответствии с понятием своего существования. Этот смысл отчасти может быть найден в «высшей сфере» (§ 270), к чему сам Гегель и отсылает читателя в рамках «Энциклопедии». Вся сфера объективного духа и общественных институтов, которая достигает высшей точки своей реализации в государстве, является не чем иным, как основанием абсолютного духа, включающего в себя искусство, религию и философию.

Дискуссия о «Государстве» в «Философии права» открывается заявлением: «Государство - это есть реальность этической идеи». Если бы Гегель был платоником, он говорил бы о справедливости, но Гегель имеет в виду свободу; не свободу от всех ограничений, которая в своей худшей форме превращается в анархию, вседозволенность и скотство, а свободу человека для развития его гуманизма, искусства, религии и философии. Он считает государство высшим среди всех институтов, и сам бы он, безусловно, подчинил все эти институты высшему духовному поиску, будучи убежден, что они возможны только в «государстве». Гегель говорит: «Несомненно, все великие люди сформировали себя в одиночестве, но только посредством усвоения того, что уже было создано в государстве». Можно, тем не менее, настаивать - поскольку сам Гегель этого не делает - на том, что подчинение (государству) должно быть ограничено необходимым минимумом, а кто-то может заострить свое внимание - как это делал полвека спустя Ницше - на опасностях (такого подчинения).

Было бы абсурдно представлять Гегеля в качестве радикального индивидуалиста, но столь же абсурдно утверждать, как это делает Поппер [с. 258], что гегелевское государство является тоталитарным, то есть его власть должна распространяться и полностью контролировать жизнь людей во всех ее проявлениях: «Государство, следовательно, есть базис и центр всех сфер реальной жизни людей: искусства, права, морали, религии и науки». Позиция Поппера просто игнорирует явный акцент Гегеля на сфере «субъективной свободы», признание которой сам Гегель считал очевидным прогрессом по сравнению со взглядами Платона. Цитата из Гегеля, разумеется, вовсе не подтверждает предшествующую точку зрения: это означает - и контекст лекций по «Философии истории» (Введение) полностью это проясняет, - что только государство делает возможным развитие искусства, права, морали, религии и науки. И гегелевская формулировка здесь свидетельствует о том, что влияние на него Платона, которого Поппер считает безнадежным тоталитаристом, было менее значительным, чем влияние Перикла, которым Поппер восхищается. Более того, приводимая Поппером гегелевская цитата едва ли не была им взята из знаменитейшей речи Перикла в версии Фукидида.