Безотносительное и независимое. О различии терминов и слов в "Критике чистого разума" Канта

Размещено на http://www.allbest.ru/

Безотносительное и независимое. О различии терминов и слов в «Критике чистого разума» Канта

Молчанов В.И.

доктор философских наук, профессор, руководитель Учебно-научного центра феноменологической философии философского факультета Российского государственного гуманитарного университета

Аннотация

Различие анализа и интерпретации - основа исследования контекстов, в которых функционирует кантовский термин Ding an sich, а также другие термины, имеющие в своем составе структуру an sich. Исходя из различия между безотносительностью и независимостью анализируются переводы этих терминов в пяти изданиях «Критики чистого разума» И. Канта на русском языке. Рассматривается различие между терминами и сходными языковыми выражениями, не являющимися терминами. Особое внимание уделяется различию конкурирующих терминов «вещь в себе» и «вещь сама по себе». Выявляется тавтологический характер определений вещи в себе и явлений у Канта; выявляется также основание для многообразия интерпретаций «вещи в себе».

Ключевые слова: И. Кант, вещь в себе, вещь сама по себе, субъект в себе, тавтология, явление, безотносительность, независимость, трансцендентальный, эмпирический.

Summary

Uphues G. Kant und seine Vorganger. Was wir von ihnen lernen konnen (1906). Bremen: Europaischer Hochschulverlag, 2010. 336 p.

Molchanov Victor Igorevich

DSc in Philosophy, Professor, Center for Phenomenological Philosophy, Department of Philosophy, Russian State University for the Humanities

On the Difference Between Terms and Words in Kant's Critique of Pure Reason

The difference between analysis and interpretation is the basis for studying the contexts in which the Kantian term Ding an sich operates, as well as other terms that include the structure an sich. Based on the difference between irrelativeness and independence, translations of these terms in five editions of the Critique of Pure Reason in Russian are analyzed. The difference between terms and similar language expressions that are not terms is considered. Particular attention is paid to the distinction between the competing terms «Ding an sich selbst» and «Sache an sich selbst», as well as to the term “Affizierung”, which does not exist in Kant's language but is used by Russian translators and researchers. The tautological character of the definitions of things in themselves and of phenomena in Kant is clarified. The basis for the variety of interpretations of the “thing-in-itself' is revealed. In any discussion of any objects, there is always an explicit or implicit, reference to experience. No exception is any argument about things in themselves. When trying to describe them, they acquire, in the final analysis, the characteristics of cognizable and identifiable things that function in different spaces of the human world.

Keywords: Kant, thing in itself, thing per se (vestsch sama po sebe), subject in itself, tautology, appearance, irrelativeness, independence, transcendental, empirical.

Введение

Некоторые люди думают, что Кант прав только потому, что они его понимают.

Г.Х. Лихтенберг.

К счастью для немецкой философии, Ding an sich и Ding an sich selbst не нужно переводить на немецкий язык. Иначе исходной темой интерпретаций этой вещи сразу бы стали частицы и местоимения, так как у Канта an, in и fur свободно сочетаются с sich и Ding. Еще больше повезло английской философии: в выражении thing in itself предлог in трудно заменить иным, разве что последовать Ф. Максу Мюллеру, у которого Ding an sich становится thing by itself - «вещью при себе» или «вещью к себе». Локковский термин не удовлетворял знаменитого лингвиста; видимо, он не мог согласиться с тем, что тот, кого он почитал как «более великого, чем Локк и Юм», мог позаимствовать, как мы увидим далее, термин у одного из менее великих Kant I. Critique of Pure Reason / Transl. by Fr. Max Muller. London, 1922.. В российской философии сравнительно с недавних пор познакомились и с вещью самой по себе, а также с истиной самой по себе и даже истиной по себе, в общем, с истиной о себе, пытаясь по-разному переводить an sich, а также in sich.

Можно ли вообще переводить и интерпретировать термины и отдельные слова и словосочетания? Не приводит ли это к произвольным и иногда к противоположным интерпретациям? Например, в XIX в. для Шопенгауэра вещь в себе - это мировая воля, для Энгельса - независимые от сознания материальные вещи (почему-то непознаваемые).

Очевидно, что термин как таковой интерпретировать нельзя. Очевидно также, что можно интерпретировать концепцию. Однако зачастую интерпретация концепции ставится в зависимость от интерпретации термина. Иными словами, то или иное «интуитивное понимание» вещи в себе оказывает влияние на понимание учения Канта в целом. При этом термин опять-таки вырывается из контекста и субстантивируется. Но дело не только во внеконтекстуальном употреблении терминов. Произвольность интерпретации основывается на произвольном сопоставлении и уподоблении различных понятий, идей и концепций. Интерпретация - это поиски подобия, и если хотят найти подтверждение таких подобий, то, как правило (о чем предупреждал Поппер), их находят. Оправданность интерпретации измеряется степенью анализа. Эти разные методы исследования составляют, тем не менее, две стороны одного и того же процесса. Отличие их в том, что в анализе превалирует различение, в интерпретации - синтез.

В качестве исходного пункта анализа я провожу нетривиальное, на мой взгляд, различие - между безотносительным и независимым. Исходя из этого, я рассматриваю различие между терминами «вещь в себе» и «вещь сама по себе», определяя их значение и контексты возможного употребления. В целом, анализ сосредоточивается на кантовских терминах, имеющих составляющую an sich и an sich selbst, их переводах, а также на проблемах, так или иначе связанных с этими терминами. Исходным анализируемым текстом послужит известный фрагмент из «Критики чистого разума» о радуге и дожде A 46; Кант И. Сочинения: В 6 т. Т. 3. М., 1964. C. 146-147. См. также мою статью, посвящённую общей характеристике кантовского трансцендентализма: Молчанов В.И. Различия и тавтологии. Проблемы и термины кантовского трансцендентализма // История философии. 2017. № 2..

1. Сам по себе дождь - вещь в себе?

Эмпирическое различие между радугой и дождем может провести каждый человек, понимающий «физический смысл» радуги: радуга возникает тогда, когда капли дождя освещаются солнцем. Радуга - это то, что нам является (явление и являющееся Кант не различает), а дождь, освещенный солнцем - то, что на самом деле скрывается за радугой. Таково обычное словоупотребление в русском языке. Но здесь в дело у Канта вступает терминология. Кант обозначает невидимый нами дождь die Sache an sich selbst. При этом возникает искушение сразу же перевести это выражение как «вещь в себе», как делает Н.О. Лосский. В изданиях Кант 1994 Кант И. Собрание сочинений: В 8 т. / Под ред. А.В. Гулыги. Т. 3. М., 1994. и Кант 20 06 Кант И. Сочинения на немецком и русском языках / Под ред. Н.В. Мотрошиловой и Б. Тушлинга. Т. 2. Ч. 1-2. М., 2006. перевод Sa- che an sich selbst в этом месте, впрочем, как и во всех остальных - «вещь сама по себе». В данном случае (невидимых капель дождя) перевод редакторов является верным, но только в том случае, если допустить существование такого термина, как «вещь сама по себе», значение которого отличалось бы от обычного словоупотребления, такого, как, например, «сама по себе эта вещь такая-то и такая-то, но». Какое значение мог бы иметь такой термин? Кант подсказывает нам: вещь сама по себе (если так переводить die Sache an sich selbst) - причина явлений (дождь - причина радуги) и вещь, независимая от того или иного положения по отношению к нашим органам чувств. Именно поэтому описанию эмпирической установки у Канта легко придать материалистическую окраску и явно и неявно понимать вещь саму по себе как «вещь, независимую от сознания». (В то же время, трактовка вещи в себе как материальной основы мира ошибочна в силу смешения эмпирической и трансцендентальной установок у Канта.) Однако не во всех случаях употребления термина Sache an sich selbst такой перевод адекватен. Здесь мы сталкиваемся с непреодолимыми (без пояснений и немецких выражений) трудностями перевода. Если Sache an sich selbst считать здесь синонимом Ding an sich, или Ding an sich selbst (иногда это точный синоним), то этот перевод вряд ли можно признать адекватным. Ведь Кант говорит здесь о физическом понимании данного выражения: оно обозначает то, что увидеть в данный момент нельзя, но в принципе увидеть можно: капли дождя как причина радуги могут быть сами даны в опыте.

Поэтому в данном случае перевод Лосского Sache an sich selbst как вещь в себе - в смысле непознаваемой вещи и в качестве синонима «Ding an sich», противоречит основным установкам Канта, ибо вещь в себе ни при каких условиях не может быть дана в опыте. Ничего не меняет здесь и перевод Sache an sich selbst как «вещь сама по себе» при ее трактовке как непознаваемой и недоступной вещи. Однако, если речь идет не о непознаваемой вещи, но о вещах эмпирических, таких, как дождь или солнце, перевод «вещь сама по себе» вполне допустим (с той оговоркой, что в обычном словоупотреблении такое выражение было бы искусственным). В каком же смысле речь идет у Канта о Sache an sich selbst в данном месте? Парадоксальным образом, в обоих смыслах и ни в одном! С одной стороны, это эмпирический предмет, с другой - уже не эмпирический. Как же его переводить на русский язык?

Трудность состоит прежде всего в том, что Sache и Ding синонимы, и подобрать слово русского языка, которое отличалось бы от «вещи» и выражало бы Sache, очень трудно, если не невозможно. На то, что Sache an sich selbst несет в себе черты эмпирического предмета, указывает неопределенное местоимение irgendeine, которое присутствует в переводе Лосского, образуя странное сочетание «какая- либо, или какая-то вещь в себе» и которое дружно опускают редакторы. Далее мы рассмотрим вопрос о возможности идентификации вещей в себе, но предварительно отметим, что наличие местоимения «какая-либо» (вещь в себе) говорит о неявном перенесении свойств обычных, воспринимаемых и функционирующих вещей на вещи в себе. Выражение «какая-либо вещь сама по себе» вполне допустимо логически, при условии, что вещь здесь - эмпирическая, хотя это, повторим, достаточно искусственное выражение.

Во Введении ко второму изданию Кант употребляет те же самые выражения (и в этом случае они уже суть термины) для проведения основного, трансцендентального различия между явлением и непознаваемой вещью в себе: «Но как раз здесь подвергается испытанию истинность первой нашей оценки априорного познания разумом, согласно которой это знание относится только к явлениям, а вещь в себе (die Sache an sich selbst) остается непознанной нами, хотя она сама по себе и действительна (fur sich wirklich») B XIX-XX; Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. C. 89.. Здесь Sache an sich selbst - это синоним Ding an sich selbst и переводить это выражение, которое употребляется здесь как термин, следует «вещь в себе», как это и делает Лосский или же в развернутой форме: «вещь в себе самой». При этом выражение fur sich wirklich характеризует вещь в себе, причем довольно странным образом, удваивающим термины. Если переводить die Sache an sich selbst в данном случае как «вещь сама по себе», то в результате мы получим: «вещь сама по себе сама по себе действительна».

Редакторы двуязычного издания пытаются выйти из положения с помощью буквального перевода, и fur sich переводится как «для себя»: «Вещь сама по себе, хотя для себя она и действительна, но остается непознанной нами» Кант И. Соч. на немецком и русском яз. Т. 2. Ч. 1. М., 2006. C. 21.. Остается, однако, «непознанным» и выражение «для себя она действительна». Fur sich может означать «для себя» только смысле «не для других», т. е. сама в себе или сама по себе. Сам Кант употребляет термин Ding fur sich как синоним Ding an sich, и Лосский соответственно переводит «вещь в себе»; такой перевод остается и в издании Кант 1964 Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. С. 536.. An sich, fur sich, и in sich настолько близки по значению практически во всех выражениях и контекстах, что таким образом тавтологии избежать не удается и не удастся. Можно предположить, что не в последнюю очередь Кант выбрал сочетание an sich, а не in sich из-за благозвучия - Ding an sich звучит по-немецки все же лучше, чем Ding in sich.

Радикальное решение этой проблемы состоит в том, что любое высказывание о вещи в себе (но не о вещи самой по себе) тавтологично или бессмысленно. Если мы прочитаем fur sich как в себе, то тогда мы получим тавтологию: вещь в себе в себе действительна. Если же мы прочитаем fur sich как сама по себе, то мы получим абсурд - некую действительность саму по себе, о которой мы ничего не знаем и принципиально знать не можем. Если ничего знать не можем, то, следовательно, не можем знать и о ее существовании - действительна ли она или нет. Впрочем, существование, по Канту, не есть реальный предикат, т. е. предикат вещи, и если мы скажем о вещи в себе, что она существует, мы ничего не прибавим и не убавим в нашем полном незнании.

О «понятии» вещи в себе написано, как известно, множество критических работ. Многие авторы, в том числе известные философы, отмечали самые разные аспекты этой темы. Обзор таких исследований и можно найти в словаре Риттера Historisches Worterbuch der Philosophie / Hrsg. von Joachim Ritter. Bd. 2. Basel, 1976. C. 251-255.. Практически все авторы отмечают неоднозначность этого термина, отличие состоит в том, что одни пытаются согласовать различные значения вещи в себе, другие видят в этом неразрешимые противоречия. Наше исследование сосредоточивается в основном (но не только) на тавтологичности рассуждений Канта о вещи в себе и на попытках преодолеть эту тавтологичность в переводах Канта на русский язык. В качестве комментаторской тавтологии приведем пример из Кантовского словаря Айслера: «Под “вещью в себе”» (Ding an sich) Кант понимает действительность, как она существует независимо от любой возможности опыта, в себе самой (fur sich selbst), абсолютную реальность» Eisler R. Kant-Lexikon. Nachschlagewerk zu Kants samtlichen Schriften, Briefen und handschriftlichem NachlaB. Weidmann, 2008. S. 93.. Отвлекаясь от перегруженности терминологией, которая у самого Канта встречается в различных контекстах - «действительность», «реальность», «возможность опыта», мы видим, что Ding an sich определяется фактически через Ding fur sich.

Дело перевода осложняется как раз тем, что переводить приходится иногда (а в аспекте различия вещи в себе и явления - всегда) или тавтологичный, или противоречивый, или, в лучшем случае, неоднозначный текст и неоднозначные термины.

2. Термины и слова

При переводе кантовские термины смешиваются иногда с обычными языковыми выражениями. Например, Кант употребляет слово die Sache в качестве составной части языкового выражения, но не как термин: die Sache selbst gegeben А 614; Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. C. 532., и здесь Кант вовсе не предвосхищает терминологически гуссерлевское стремление к данности самих вещей, хотя такого рода терминология могла возникнуть у Гуссерля не без влияния Канта и докантовского эмпиризма: «Трансцендентальный объект, лежащий в основе явлений, и вместе с ним то основание, в силу которого наша чувственность подчинена одним, а не другим высшим условиям, останутся навсегда недоступными нашему исследованию, хотя самый факт их существования несомненен (die Sache selbst gegeben), и только ускользает от нашего рассмотрения»¹¹. Кант употребляет это выражение, чтобы избежать характеристики «существования», которая неприменима ни к трансцендентальному объекту, ни к условиям чувственности. Лосский не избегает этого, Н.М. Соколову это удается: «Хотя, впрочем, сам факт их дан» А 614; Кант И. Критика чистого разума / Пер. Н. Лосского. С вариантами перевода на русский и европейские языки / Отв. ред. В.А. Жучков. М., 1999. C. 479; Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. C. 532. См. Кант И. Критика чистого разума. С вариантами перевода. 1999. C. 479., однако смысл в целом ясен: мы осознаем наличие этих условий, но постигнуть, почему они такие, а не иные, не можем. При этом Sache - это вовсе не «сама» вещь в себе или сама по себе, но обстоятельство дел, ситуация с вещью в себе.

Еще один пример смешения термина с языковым выражением касается как раз выражения an sich и «трансцендентального объекта». «Трансцендентальный объект» - это синоним «объекта в себе». В свою очередь, «объект в себе» может относиться как к «внешним вещам», так и «внутренним», т. е. быть синонимом «субъекта в себе», или «мыслящей сущности»: «Трансцендентальный объект, лежащий в основе внешних явлений, а также то, что лежит в основе внутреннего созерцания, есть не материя и не мыслящая сущность сама по себе, а неизвестное нам основание явлений, дающее нам эмпирическое понятие как о первом, так и о втором способе [существования]» Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. С. 741.. В этом месте в переводе Лосского существенная ошибка, уничтожающая контекст и искажающая текст Канта, и она сохраняется во всех последующих изданиях. Если прочитать этот текст только «терминологически», т. е. полагать, что an sich - это только термин, к тому же относящийся только к «мыслящей сущности», то в результате получится следующее: неизвестный нам трансцендентальный объект, лежащий в основе явлений - это не материя и не мыслящая сущность в себе (или сама по себе). Но мыслящая сущность как раз и является, по Канту, неизвестной основой внутренних явлений, а материя - внешних. Почему же Кант здесь это якобы отрицает? Дело опять-таки в различии единственного и множественного числа, дело только в одной букве, которая изменяет смысл, вернее придает определенный смысл этому отрывку: трансцендентальный объект - один, точнее, один «он» или множество «их», мы сказать не можем, а типов явлений два (здесь мы уверены) - внешние и внутренние. И речь идет не о том, что мыслящая сущность существует в себе или сама по себе, но о том, что ни материя отдельно, ни мыслящая сущность отдельно, т. е. в самих себе или сами по себе (т. е. независимо друг от друга), не составляют трансцендентальный объект; этот объект (как основание двух типов явлений) разделяется при «превращении» в явления на два ряда - внутренние и внешние явления. Поэтому и переводить соответствующее место лучше следующим образом: «Трансцендентальный объект <...> не есть ни материя, ни мыслящая сущность сами по себе», и здесь действительно an sich selbst нужно переводить «сами по себе», но во множественном числе, и не столько в смысле непознаваемых сущностей (такой оттенок смысла тоже присутствует), сколько в смысле независимых друг от друга «сущностей». Термин ап sich перестает быть здесь только термином и берет на себя функции обычного языкового выражения.

Как же перевести die Sache an sich selbst «в случае дождя» - с помощью обычного выражения, например «на самом деле», что соответствует эмпирическому различию между радугой и дождем, или же «терминологически», что не соответствует эмпирическому различию, но выдается за член такового? Так или иначе, выражение die Sache an sich selbst неоднозначно у Канта; то оно синоним вещи в себе, то эмпирической вещи, то просто входит в состав идиомы. В примечаниях (пункт 15) к изданию Кант 1964 Ц.Г. Арзаканян отмечает, что «понятия «Ding» и «Sache» Кант употребляет в различном смысле. «Ding» означает у него вещь, как таковую, а «Sache» - отдельную, данную вещь, res corporalis, неодушевленную вещь, неспособную совершить какое-либо действие, но являющуюся предметом деятельности человека. Однако иногда Кант употребляет слово «Sache» как «Ding», поэтому в тех случаях, когда он пишет «die Sache an sich», это понятие следует перевести как «вещь в себе (сама по себе)» Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. C. 764. Здесь следует согласиться прежде всего с тем, что термин Sache an sich selbst неоднозначен; в самом деле, он обозначает то данную в опыте вещь (хотя вряд ли здесь можно говорить об отдельной вещи как предмете деятельности и т. д.), то непознаваемую вещь в себе. Однако следовало бы все же отделить «вещь в себе» от «вещи самой по себе». Эти термины не могут быть синонимами, если дело идет о переводе на русский язык. Когда выражение Sache an sich selbst выступает в качестве синонима Ding an sich или Ding an sich selbst, его как раз и нужно переводить «вещь в себе»; такая синонимия представлена в цитированном выше месте из Введения ко второму изданию. Когда же Sache an sich selbst выступает промежуточным звеном между идентифицированным в опыте предметом (Gegenstand an sich selbst) и вещью в себе (Ding an sich) в отрывке о радуге и дожде, тогда это выражение следует переводить как «вещь сама по себе», учитывая, повторим еще раз, что такой способ выражения отличается от обыденной речи, а ведь именно о ней говорится у Канта.

Хотя различать Ding и Sache как вещь вообще и отдельную вещь спорно, по крайней мере у Канта, как и вообще различать значения отдельных слов, однако автор примечаний указывает верное направление: значение выражения die Sache an sich selbst у Канта указывает иногда, но не всегда, на эмпирическую сферу. Важно отметить при этом, что, различая явления и вещь в себе относительно «нас самих», Кант употреблял не термин Sache an sich selbst, но Subjekt an sich selbst: «Во внутреннем созерцании мы познаем свой собственный субъект только как явление, а не по тому, как он существует в себе» Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. C. 208.. У Лосского: «а не так как он существует сам по себе» Кант И. Критика чистого разума. С вариантами перевода. М., 1999. C. 164.. Таким образом, Лосский, у которого и Ding an sich (selbst), и Sache an sich (selbst) переданы как «вещь в себе», перевел Subjekt an sich selbst как субъект, существующий сам по себе. Видимо, Лосский ориентировался на тот неявно тавтологический характер этого рассуждения, согласно которому субъект, не подверженный внутреннему воздействию, субъект как не-явление, не зависит от внутреннего воздействия; субъект вне этого воздействия может быть назван субъектом самим по себе. Однако, строго говоря, вообще нельзя рассуждать о зависимости или независимости субъекта как не-явления или вещи как не- явления. По Канту, мы можем только сказать, что самовоздействие существует и определяет сферу «внутренних» явлений, но относительно самовоздействия или его отсутствия у субъекта в себе как вещи в себе мы ничего знать не можем. Он - в себе, он непознаваем, он за пределами наших возможностей каким-либо образом с ним соприкасаться. Перевод «субъект сам по себе» приводит к тому, что мы сами как не-явления суть сами по себе, т. е. существуем независимо от самих себя. Абсурд это или реальность современного мира - это уже другой вопрос.

Последовали ли здесь Лосскому редакторы изданий Кант 1994 Кант И. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. М.: Чоро, 1994. и Кант 2006 Кант И. Соч. на немецком и русском яз. Т. 2. Ч. 1-2. М.: Наука, 2006., или независимо от Лосского передали Subjekt an sich selbst как субъект сам по себе, сказать трудно, но ясно одно: при таком переводе теряется основное кантовское противопоставление - явления как обнаружения и проявления (Er-scheinung) и чего-то принципиально скрытого, недоступного и безотносительного - того, что в себе. «Вещь сама по себе» или «субъект сам по себе» ориентирует как раз на препарированный материалистической философией обыденный опыт, когда вещи полагаются как сами по себе, как «независимые от нашего сознания». В самом обыденном опыте таких вещей нет - «независимый от нас самовар», или «самовар сам по себе» (во времена Вл. Соловьева), или любой другой сам по себе предмет домашнего обихода в любые времена наводил бы ужас, как в мифе о Мидасе - к самим по себе предметам нельзя было бы прикоснуться. «Сам по себе объект научного исследования» был бы еще большим кошмаром, и это, нужно отметить, осознавал сам Кант. Однако попытки материалистически истолковать Ding an sich и философию Канта в целом (явно у Энгельса или неявно у переводчиков и редакторов - материализм ведь всегда понятнее) как раз забывает о различии двух различий - вещей и явлений в эмпирической и трансцендентальной установках. Наряду с основным смыслом термина Ding an sich (selbst) как «вещи в себе» здесь присутствует и второстепенный оттенок смысла - «вещь сама по себе». Разумеется, вещь в себе всегда сама по себе, но сама по себе вещь далеко не всегда вещь в себе.

4. «Вещь в себе» тридцать и сорок лет спустя (1994, 2006 гг.)

В юбилейном 1994 году (270 лет со дня рождения Канта) вышли два издания «Критики чистого разума» на русском языке Кант И. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. М., 1994(а) и Кант И. Критика чистого разума / Пер. Н. Лосского сверен и отредактирован Ц.Г. Арзаканяном и М.И. Иткиным, примеч. Ц.Г Арзаканяна. М.: Мысль, 1994(б)..

В примечаниях к изданию Кант 1994(б) Ц.Г. Арзаканян излагает иную позицию по отношению к терминам Ding an sich (selbst) и Sache an sich (selbst), чем в 1964 г.: оба термина следует безоговорочно переводить как «вещь сама по себе». Он указывает на идеологическое давление, которое заставило редакторов принять неверный, с его точки зрения, перевод: «В издании 1964 г. мы исправили эту неточность лишь в некоторых местах: нам было “указано”, что “вещь в себе” нельзя заменить ничем другим, так как его в таком виде употребляет В.И. Ленин. В настоящем издании это понятие всюду заменено более точным - “вещь сама по себе”» Кант И. Критика чистого разума / Под ред. Ц.Г. Арзаканяна. М., 1994. С. 548.. Таким образом, Ленин спас в 1964 г. перевод «идеалиста» Лосского, но в 1994 г. силы были уже не те. Ирония, если не парадокс, состоит в том, что как раз Ленин, используя традиционный термин «вещь в себе», трактовал эти «вещи», следуя Энгельсу, как вещи сами по себе, воздействующие на наши органы чувств. Это не означает, что редакторы, заменяющие «вещь в себе» на «вещь саму по себе», поступают по-ленински. Однако некоторое совпадение в интерпретации все же существует. Здесь следует принимать в расчет различие термина и интерпретации учения. Можно оставить термин «вещь в себе», но понимать ее как вещь саму по себе.

И все же не Ленин переводил Канта, но Н.О. Лосский - крупный русский философ, который имел свое видение кантовской философии, исходя из своего собственного, оригинального философского учения, и вмешиваться в его выдающийся труд и править его, даже не отмечая исправленные места, - то это означает переделывать памятник культуры. Почему бы не перевести Канта заново - тогда у новых переводчиков была бы полная свобода в выборе русских эквивалентов кантовских терминов и т. д. Анализировать ошибки и неточности перевода Лосского можно и нужно в статьях и монографиях, предлагая свои переводы фрагментов, но не отдельных слов. Интересна «косвенная» аргументация Арзаканяна: «Немецкое выражение “an sich”, означающее “бытие, существование чего-то независимо от субъекта”, Кант употребляет не только в сочетании с понятием “Ding” (вещь), но и со многими другими, как, например: Gegenstand an sich, Objekt an sich, Verhaltnis an sich, Erfahrung an sich, Verstand an sich, Vernunft an sich, Erkenntnis an sich и т. д. И если их перевести (соответственно) как “предмет в себе”, “объект в себе”, “отношение в себе”, “опыт в себе”, “рассудок в себе”, “разум в себе”, “познание (или знание) в себе”, то неизбежность нашего исправления окажется очевидной. Ибо у Канта речь идет о том, что берется, дано, существует само по себе, независимо от нас» Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С. 547-548.. Автор цитируемых слов не упоминает термин «субъект», который также у Канта an sich. В таком случае наш «субъект» должен был бы существовать независимо от нас (на это мы уже обращали внимание).

Странно читать у такого глубокого знатока немецкого языка, каким был Ц.Г. Арзаканян, что an sich означает «бытие, существование чего-то независимо от субъекта». Строго говоря, an sich - это языковое выражение, которое в сочетаниях может означать сам/а/о по себе, но само по себе не может означать какое-либо философское понятие, тем более понятие бытия. Впрочем, для отдельного выражения «само по себе» существует формула: an und fur sich. В приведенных Арзаканяном примерах перевод зависит от контекста, но не сводится к переводу an sich. При этом в каждом случае термин следует отличать от языковых выражений, которые терминами не являются. Выше мы показали это на примере трансцендентального субъекта. Еще раз подчеркнем, что выражение «сам или сама по себе» не означает чего-то недоступного познанию. Когда мы характеризуем, например, какого- нибудь необщительного человека и говорим, что «он сам по себе», то это не означает, что мы о нем ничего не знаем и не можем знать. Напротив, кантовская «вещь в себе», которая и появляется как термин при трансцендентальном, а не эмпирическом различии предмета (Gegenstand, Sache) и явления, указывает на области, которые недоступны познанию, и это не только дождь и капли дождя, но и мы сами. Этот смысл «вещи в себе» все комментаторы почему-то утаивают.

В примечаниях к изданию Кант 1994а Примечания к «юбилейному» изданию 1994 г. (Кант И. Собр. соч.: В 8 т. / Под ред. А.В. Гулыги), написанные И.С. Андреевой, - о которых в аннотации сказано, что они «написаны заново и значительно расширены» (Т. 3. С. 742), - «сами по себе» достойны обсуждения. Чтобы не отклоняться от темы вещи в себе и самой по себе, обратим внимание только на один, но весьма существенный, момент. В примечаниях к изданию 1964 г. дан очень ценный перевод Ц.Г. Арзаканяна первых двух абзацев (ошибочно названных параграфами, что, вероятно, было недосмотром корректора) Введения к первому изданию «Критики». В примечаниях к изданию 1994 г. это перевод воспроизведён без упоминания автора, с той же ошибкой и с единственным добавлением - заголовка: «I. Идея трансцендентальной философии» (Т. 3. М., 1994. С. 691-692). о вещи в себе написано следующее: «Вещь сама по себе (Ding an sich selbst) - предметы внешнего мира, существующие независимо от нашего сознания, рассматриваемые сами по себе» Кант И. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. С. 689.. Отвлекаясь от некоторой несогласованности единственного и множественного числа, можно утверждать, что нет ничего экстраординарного ни в тавтологии (вещь сама по себе - это вещь, рассматриваемая как сама по себе, выше была приведена примерно такая же тавтология Айслера), - поскольку трансцендентальная философия Канта, в аспекте различения явления и вещи в себе (в трансцендентальном измерении), не содержит в себе ничего, кроме тавтологий, - ни в популярной материалистической философии, если только она не выдает себя за критику разума.

«В переводах на другие языки, - читаем мы далее, - выражение часто передается как «вещь в себе» (chose en soi - фр., thing in itself - англ., cose in se - итал.» (Там же). В данном случае воспроизводится с небольшими изменениями, - впрочем, с изменением контекста и смысла, - примечание Т.И. Ойзермана во вступительной статье к изданию 1964 г. Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. C. 7., где как раз и обсуждается вопрос о разных возможностях перевода выражения Ding an sich. Отмечая двойственность значения этого выражения (значение самой двойственности можно обсуждать), автор справедливо отдает предпочтение в своей статье термину «вещь в себе», а не «вещь сама по себе». Отметим при этом, что французский и итальянский термины - это действительно перевод с немецкого, но в отношении английского языка дело обстоит как раз наоборот, ибо Dinge an sich - это перевод локковских things in themselves См.: Locke's philosophical works in two volumes. Vol. 1. L., 1916. P. 523.. В русском переводе Локка ЛоккД. Опыт о человеческом разуме / Пер. А.Н. Савина. М., 1898. С. 378. эти вещи благополучно исчезли, и кантовский источник был надежно спрятан от русскоязычного читателя (в современных изданиях при заявленной сверке текст оставлен без изменений См.: ЛоккД. Опыт о человеческом разумении / Пер. А.Н. Савина // Локк Д. Соч.: В 3 т. Т. 1. / Ред. и автор вступ. ст. И.С. Нарский; примеч. И.С. Нарского и А.Л. Субботина.М., 1985. С. 441.. В русском тексте даже трудно понять, где можно было бы найти этот термин.

Г. У фуэс, отмечая, что «выражение вещи в себе (Dinge an sich) Кант заимствовал у Локка», утверждает: «Оно означает то же самое, что и локковские things in themselves. Оба понимают под ними независимо от нас наличные вещи, которые не могут быть ни созданы, ни изменены нашим познанием» Uphues G. Kant und seine Vorganger. Was wir von ihnen lernen konnen (1906). Bremen, 2010. S. 37.. Однако терминологическое заимствование не означает еще заимствования содержательного. Локковский термин как раз обозначает вещи, существующие вне нас, и даже без нас (things existing without them - без них, т. е. тех, кто имеет абстрактные идеи). Как раз у Локка речь идет о вещах самих по себе, но не в себе. Вряд ли здесь вообще содержится смысл второго плана, у Локка «в себе» означает «независимые от идей», но вовсе не «непознаваемые».

В комментариях к двуязычному изданию Кант И. Соч. на немецком и русском яз. Т. 2. Ч. 1. М., 2006; Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. Н.В. Мотрошилова также полагает, что термин Ding an sich (Ding an sich selbst) и Sache an sich selbst следует передавать как «вещь сама по себе». Н.В Мотрошилова предполагает, что структура an sich возникла из французского per se Мотрошилова Н.В. Комментарии к новой редакции перевода // Кант И. Соч. на немецком и русском яз. Т. 2. Ч. 2. М., 2006. С. 705.. Каково бы ни было происхождение языковой структуры, термин Ding an sich был переводом с английского и заимствован у Локка, как это было показано выше. В качестве первого и основного вывода из рассмотрения различных языковых выражений Н.В. Мотрошилова пишет: «перевод вещь в себе грамматически неверен» Мотрошилова Н.В. Комментарии к новой редакции перевода. С. 709.. При этом называются две основные причины: 1) в формуле Ding an sich selbst неправомерно опускается selbst и сокращенная формула превращается в основную Ding an sich, Sache an sich; 2) Неадекватное толкование смысла предлога “an”.

Оба эти возражения основываются на предпосылке, что как термин, так и предлог (в грамматическом значении этого слова) могут иметь какой-то смысл вне контекста. Ясно, что мы не можем трактовать смысл предлога, поскольку он самостоятельного смысла не имеет. Термин, а тем более перевод термина с языка на язык, также не может быть верным или неверным грамматически. Он может быть адекватным или неадекватным контексту. В данном случае, в предисловии ко второму изданию Кант употребляет термины Ding an sich selbst и Sache an sich selbst как синонимы См.: Kant B XX; , Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. С. 89., подчеркивая действительность, но непознаваемость вещи в себе самой. Смысл здесь достаточно простой. «Для нас» существуют только явления, и мы их познаем (конструируем), а сами в себе вещи, т. е. безотносительные не только к нам, но и к чему бы то ни было, непознаваемы. Если переводить оба термина как вещь сама по себе, то этим придается оттенок независимости вещи от нас. Но вещь в себе не независима от нас - зависимость и независимость характеризуют эмпирическую установку, но безотносительна к нам и вообще к чему бы то ни было. Если бы она была независимой от нас, то ее можно было бы сделать зависимой, сделать «ее» вещью для нас, как предлагал Энгельс, смешивающий кантовские эмпирическую и трансцендентальную установки, и для которого Кант, с одной стороны, материалист, а с другой - агностик. Но Кант не материалист и не агностик, Кант своего рода рассудочный мистик, предлагающий в сфере явлений бесконечную деятельность по обработке материала, а в сфере вещей в себе - мистицизм недостижимого в эмпирическом мире морального сознания и свободы, гарантом которых является бессмертие души и бытие Бога.

Возвращаясь к отрывку о радуге и дожде, можно констатировать, что значения указанных терминов различаются. В контексте эмпирического различия Sache an sich (selbst) - это сам предмет, независимый от того или иного положения и состояния наших органов чувств, а Ding an sich - это вещь в себе, непознаваемая и безотносительная.

5. Идентификация и опыт

Если переводить все же не термины и слова, но тексты и контексты, то обсуждать, как лучше переводить Ding an sich и Sache an sich selbst - «вещь в себе» или «вещь сама по себе», можно только исходя из контекста рассуждений Канта. Поскольку этот контекст неоднозначен, требуется анализ, а не только интерпретации.

Языковая реальность расставляет ловушки субстантивации. Сам Кант отчасти попал в эту ловушку, и уже сознательно, для «удобства читателя», «опредметил» вещь в себе в «Пролегоменах» и во втором издании «Критики». И сделал это, чтобы избежать тавтологии. Субстантивация «вещи в себе» усугубляется в переводах на русский язык, где ресурс перевода Ding и Sache ограничен «вещью», и если Sache an sich - это действительно то, что можно назвать вещью или предметом (вспомним также о таких словах, как Sachverhalt и Sachlage, то в выражении Ding an sich слово Ding - это не совсем вещь, даже в самом общем смысле. В принципе, словосочетание «вещь в себе» противоречиво. Вещь имеет свойства, вещь в себе - неизвестно, имеет ли она их или нет; это вещь за ширмой, если вспомнить стихотворение Блока; это вещь, которой не по себе - или она в себе и для себя, или она не в себе, а причина явлений, а сама не является, но как же быть с причинностью, которая только в сфере явлений?), или она просто сама по себе, и ее лучше не трогать. Ряд такого рода «вещей», которым явно не по себе, невелик, но внушителен: во-первых, это «наша» сама по себе вещь в себе - вещь то ли без свойств, то ли со свойствами, во-вторых, это человек без свойств, и это его свойства, и, наконец, это тело без органов, которое все же умудряется оставаться телом.

Чтобы сделать Канта понятнее, т. е. представить его термины более или менее однозначными, переводят «вещь сама по себе», ведь сама по себе вещь - это уже «понятная» вещь, по крайней мере у нее можно предполагать свойства, и пусть мы о них никогда ничего не узнаем, но у самой по себе вещи все же должны они быть. С вещью в себе труднее - мы никогда ничего о ней не узнаем, в том числе, есть ли у нее свойства или нет. Лишь в одном аспекте вещи в себе обладают большей определенностью, чем вещи сами по себе: о последних нельзя сказать, познаваемы ли они или нет. Они ведь сами по себе. В то же время вещи в себе обладают большей определенностью, по крайней мере номинальной - они без сомнения непознаваемы.

Термин Ding an sich неоднозначен, как и Sache an sich, и эта неоднозначность сама неоднозначна. Термин Ding an sich, с одной стороны, двойствен в своем значении как недоступная, непознаваемая вещь в себе и, в качестве вторичного значения, как квазиэмпирическая вещь «сама по себе», а с другой стороны, термин двойствен как демаркационное, или разграничительное, понятие (Grenzbegriff) (ноумен) и как нечто, стоящее за явлениями. При этом различие вещи в себе (как и самой по себе), и явления вращается в круге, а нечто, стоящее за явлением, оказывается лишь допущением для того, чтобы избежать бессмыслицы - допущением, которое как раз и порождает бессмыслицу, или абсурд.

Сравнивая критику с полицией (обе явно приносят положительную пользу) и относя к познанию только явления, а не вещи в себе, Кант утверждает, что «у нас всегда остается возможность если и не познавать, то по крайней мере мыслить эти предметы также как вещи в себе. Ведь в противном случае мы пришли бы к бессмысленному утверждению, будто явление существует без того, что является (ohne etwas ware, was da erscheint» Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. С. 93.. Но как раз это утверждение является бессмысленным, с точки зрения самого Канта (и здесь, строго говоря, мы можем зафиксировать противоречие), ибо вещь в себе являться не может - не сама по себе и не благодаря явлению, а тем более «через явление». Таким образом, мы должны выбирать между абсурдностью явления не-являющихся вещей в себе и логическим кругом, который трудно объявить герменевтическим, при проведении основного различия: вещь в себе - это не явление, а явление - это не вещь в себе. Пока Кант проводит эмпирическое различие между радугой и тем, что стоит за радугой на самом деле, его можно упрекнуть только в том, что он заменил обычное выражение термином. Однако переход к трансцендентальному различию и, соответственно, к трансцендентальным вопросам, приводит к тавтологическим выражениям.

Указание на противоречивость вещи в себе в этом аспекте не раз отмечалось критиками Канта и историками философии. Так, в упомянутой выше вводной статье Т.И. Ойзерман справедливо отмечает: «Выходит, что Кант признает «вещь в себе» являющейся? Но в таком случае она не может быть совершенно непознаваемой» Ойзерман Т.И. Главный труд Канта // Кант И. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. С. 13.. Истоки данного противоречия Т.И. Ойзерман усматривает не в расхождениях между первым и вторым изданиями «Критики чистого разума», но в противоречивости учения Канта в целом. Отчасти это верно, хотя существенное различие между этими изданиями нельзя не принимать во внимание, и в данном случае во втором издании Кант делает этот абсурд явным: существующая, но не являющаяся вещь в себе теперь должна каким-то образом являться.

Другой вопрос, в чем же состоит противоречивость учения Канта в целом, и можно ли вообще отождествлять философию Канта с трансцендентализмом? Ответить на этот вопрос нам поможет анализ еще одного места в вышеприведенной цитате Канта. Мы намеренно привели перевод этого места в соответствии с редактурой 1964 г., чтобы читатель увидел, как можно с помощью минимальных средств замаскировать попытку Канта перенести характеристики мира явлений на «мир» вещей в себе. Редакторы издания Кант 1964 исправили Лосского в этом случае ошибочно, и эта немаловажная ошибка сохранилась в последующих изданиях 1994 и 2006 гг. Кант говорит здесь не об этих предметах, которые можно мыслить так же, как и вещи в себе (или сами по себе - здесь мы отвлекаемся от этого различия). Кант пишет, что мы можем мыслить именно те же самые предметы (eben dieselben Gegenstande) также как вещи в себе. У Лосского: «мыслить те же предметы так же и как вещи в себе» Кант И. Критика чистого разума. М., 1999. C. 40.. Здесь не столь важно, писать ли «также» слитно или раздельно, хотя это несколько изменяет смысл, существенно другое: Кант допускает возможность идентификации вещей в себе, но это допущение не подкрепляется каким-либо анализом или описанием. Мы просто должны быть уверены, что предметы, которые мы только мыслим, это именно те же предметы, которые нам были даны как явления. Однако мышление как таковое не содержит в себе средств идентификации или формирования предметов. Для этого, как отмечает сам Кант, нужна чувственность, нужен общий опыт, который относится к эмпирической сфере. При идентификации мы действительно отделяем существенное от несущественного, и это возможно только в процессе познания и действия, но не в сверхчувственном мире: для этого мы должны допустить «случайное сверхчувственное», или «ситуативное сверхчувственное». Иными словами, не имеет вообще смысла предполагать, что мы мыслим те же самые предметы (которые были даны нам как явления) как вещи в себе, и точно также не имеет смысла предполагать, что мы мыслим не те же предметы, в каком бы смысле ни понимать знание и познание, и в первую очередь, в кантовском смысле.

В любом рассуждении о любых предметах всегда имеет место явное или неявное, эксплицитное или имплицитное обращение к опыту. Не является исключением и любое рассуждение о вещах в себе. При попытке их описать им приписываются в конечном итоге характеристики познаваемых и идентифицируемых вещей, которые функционируют в разных пространствах человеческого мира.

Мы находим попытку постановки и решения проблемы идентификации в первом издании «Критики» при описании основных синтезов - аппрегензии в восприятии, воспроизведения в воображении и рекогниции в понятии. Насколько такая постановка вопроса может быть названа трансцендентальной? Традиционная и даже обыденная точка зрения вполне согласуется с тем, что в восприятии мы нечто схватываем, в воображении - воспроизводим, а в понятии (т. е. в процессе понимания) - идентифицируем, т. е. «узнаем» предмет, понимаем, что перед нами этот, а не тот предмет. Описание синтезов вполне согласуется с «общим опытом», который можно рассматривать как сокращенное их описание. Однако апелляция к «общему опыту», как мы это рассмотрели в другой статье См.: Молчанов В.И. Различия и тавтологии. Проблемы и термины кантовского трансцендентализма // История философии. 2017. № 2., есть не что иное, как попытка разрешить эту проблему вне трансцендентальной установки, в пределах эмпирических различений. Таким образом, и здесь выйти из сферы опыта при описании трансцендентальной установки не удается. Трансцендентальный объект, как мы видели, сам в себе даже не показывает нам, об основании каких явлений идет речь - внутренних или внешних. Однако указать на этот объект невозможно без помощи характеристик опыта. Вопреки Канту, рассудку так и не удается избавиться от чувственности: «Таким образом рассудок ограничивает чувственность, не расширяя, однако, этим своей области, и, так как он предостерегает (warnt) чувственность, чтобы она не заявляла притязаний на знание вещей в себе и занималась только явлениями, то он мыслит предмет в себе, однако только как трансцендентальный объект, составляющий причину явления (не будучи, следовательно, сам явлением) и не могущий быть мыслимым ни как величина, ни как реальность, ни как субстанция и т. п. (потому что эти понятия всегда нуждаются в чувственных формах, в которых они определяют предмет); следовательно, об этом [объекте] совершенно неизвестно, можно ли его найти в нас или также вне нас, и уничтожился ли бы он в случае уничтожения чувственности или, [несмотря на это,] сохранился бы» А 288; Кант И. Критика чистого разума. М., 1999. С. 281. Перевод дан по первоначальному тексту Лосского; в издании 1964 г. вместо «предмета в себе» (нем. Gegenstand an sich selbst, т. е. предмета в себе самом) поставлено: «предмета самого по себе» (Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. C. 333). Таким образом, принято половинчатое решение: если нельзя было уничтожить «вещь в себе», то предмет в себе, поскольку Ленин не был здесь помехой, можно было убрать. Читатель должен был догадываться, почему вещь «в себе», а предмет - «сам по себе»..

После такого серьезного разговора рассудка с чувственностью возникают следующие вопросы: разве чувственность, согласно самому Канту, стремилась когда-нибудь претендовать на нечто большее, чем быть неким «многообразным», обрабатываемым формами пространства и времени? Разве не прерогатива разума, который далек от чувственности, как небо от земли, расширять свои владения? Пусть даже это написано Кантом иронически или метафорически, тавтологичность такого выговора не отменяется: рассудок предписывает чувственности быть чувственностью, не более того. Кроме этого, рассудок продолжает, оказывается, мыслить («так как он предупреждает, то мыслит» - выражение не из ясных), причем мыслить предметы, которые можно только мыслить. Что это могло бы означать: «только мыслить»? Кант использует здесь выражение denken sich: «So denkt er sich einen Gegenstand an sich selbst», и это может означать «представляет себе предмет». Видимо, мы здесь опять встречаемся со смешением языкового выражения и термина, в данном случае термина «мышление», который становится неким паролем для философов. Если Кант пишет о явлениях во множественном числе, то предмет «только мышления» берется уже в единственном числе, предмет в себе самом (или сам по себе?). Этот предмет берется в качестве трансцендентального объекта, «не могущий быть мыслимым ни как величина, ни как реальность, ни как субстанция и т. п. (потому что эти понятия всегда нуждаются в чувственных формах, в которых они определяют предмет)». Однако строчкой ранее утверждается, что этот предмет в себе самом (или все же сам по себе?) «составляет причину (Ursache) явления». Почему же для понятия, или категории, причины делается исключение? Разве причина не такая же категория, как и перечисленные выше, разве она не нуждается в чувственных формах, по крайней мере, во временной? Можно было бы возразить или, точнее, прибегнуть к уловке, что причина понимается здесь в самом широком смысле - в смысле основания (опять-таки, в самом широком смысле). Однако в каком-то смысле все же основание или причина признается необходимой. Это обстоятельство говорит о том, что выйти за пределы опыта к призрачной трансцендентальной сфере не удается.

6. Аффицирование» и предмет

Неоднозначность термина «Ding an sich» у Канта - одна из причин весьма распространённого взгляда, что, по Канту, вещи в себе воздействуют на нашу чувственность. В целом, следует согласиться с Н.В. Мотрошиловой, что «отождествление ее (Ding an sich selbst - В.М) с реально существующим физическим предметом, воздействующим на наши органы чувств, было бы совершенно неправомерным. И не случайно в §1 «Трансцендентальной эстетики», где речь идет о так называемом аффицировании чувственности, в качестве «цели» аффицирования называются не вещи, тем более не Dinge an sich selbst, а Gegenstande, предметы» Кант И. Соч. на немецком и русском яз. Т. 2. Ч. 2. C. 709.. Следует согласиться и с тем, что речь идет о «так называемом аффицировании», тем более что ни «предмет», ни аффицирование, а точнее воздействие, не получают у Канта прояснения.