Опыт типологии культуры

Разложение же первобытного общества, образование племенных союзов, а еще в большей мере возникновение поселений и городов порождают и новый способ мышления - способ рационально-религиозный (или религиозно-рациональный). Традиция и миф здесь уже недостаточные, хотя еще необходимые, условия бытия, поскольку люди сами устраивают организацию и своего хозяйства, и своего общежития. То есть возникает потребность в установлении социальных регуляторов в виде договоров, законов, социальной иерархии и т.п. Нетрудно видеть, что основным инструментом в этой деятельности стал такой способ мышления, который позволял получать результативное знание в процессе обсуждения, то есть получать выводное, обоснованное знание. Рассуждение и убеждение стали необходимой потребностью социальной организации. Эта потребность совершенно необходимо проявила себя в сфере политической деятельности, ею определился процесс судебного производства, она обусловила научно-рациональные методы познания и образования.

Итак, устройство государства и социальных институтов требует рационалистического мышления, а боги необходимы как источник легитимности данного социального устройства. Таковы основы античной государственности. И быть человеком теперь значило быть включенным в эту систему государственно-правовых и государственно-религиозных отношений. Быть человеком теперь значило и быть соответствующим образом подготовленным, то есть владеть доминантным способом мышления. Для культуры средневековой, сменившей античную и вытеснившую ее, характерен уже совсем другой способ мышления, а именно, иррационально-религиозный. Он обусловлен, во-первых, малодинамичным феодально-общинным бытием с его жесткой сословной иерархией, с его натуральным хозяйством и с его культурным изоляционизмом. Во-вторых, он обусловлен распространением христианства (монотеизма) и превращением его в государственную религию и в официальную идеологию.

Духовная сущность человека в этом типе культуры отрывается от его непосредственного существования и противопоставляется ему таким образом, что подлинность человека оказывается реализуемой лишь в потустороннем мире. Земная же жизнь представляется лишь как испытание и подготовка к настоящему бытию, к спасению и вечному блаженству в царстве божием, что возможно только через принадлежность к церкви, то есть к религиозной организации, и только через ее посредничество.

Человек, оказавшийся вне сословной иерархии и вне церкви, оказывался как бы и вне культуры, и, тем самым, по нашей схеме, лишался вообще качества человека, что на практике выражалось отлучением, изгнанием, а то и сожжением или побитием камнями.

Развитие буржуазных отношений и буржуазного общества сделало иррационально-религиозный способ мышления неактуальным, подвергло его критике и даже осмеянию, устранило его как доминантный. Смена способа мышления предстает перед нами в истории эпохой Возрождения и Новым временем, выдвинувшим на первый план рационально-логический, или научный способ мышления. Именно отсюда начинается тот тип культуры, продолжением и развитием которого является и современная культура. Но именно в течение прошлого ХХ века, особенно последней его трети, логический, рационалистический способ мышления проиграл почти все свои ставки. Надежды на то, что наука благополучно и скоро решит все проблемы человеческого бытия совсем не оправдались, более того, именно наука, рационалистическое мышление оказываются во многом виновниками новых непредвиденных бед и в какой-то степени ответственны за возможный близкий конец истории. Научно-технический прогресс, резко расширив возможности человека в освоении среды и возможностях потребления, не сделал его более развитым в духовном отношении. И выражением того кризиса культуры, о котором я периодически толкую, стал в значительной мере кризис научнорационалистического способа мышления, сформированного в течение трех столетий школой, престижем образования и науки и бюрократическим социальным порядком. Он стал утрачивать значение ведущего для культуры, зато все более и более заметно начал проявлять себя иной - чувственно-образный.

Этот способ мышления оказался весьма продуктивным в системе научного мышления, особенно когда наука стала исследовать объекты внечувственные, представимые лишь в символах и, особенно, в виртуальном континууме. Наиболее же полное свое выражение он получил в искусстве ХХ века, особенно в тех направлениях, которые принято называть авангардом, но и в традиционном реалистическом искусстве он тоже весьма заметен и влиятелен.

Такой способ мышления весьма характерен и для философии ХХ века, особенно для ее субъективистских течений. Здесь можно отметить любопытный факт: в исследовании культуры Востока европейцами было обращено внимание на специфику японского мышления и мировоззрения. Европейцев японцы называют «людьми голоса», тогда как субъект восточной культуры - «люди зрения». Западная культура «вербальна», люди объединяются по одинаковому, или совпадающему, отношению к текстам, для восточной культуры большее значение имеет совпадение чувственных ощущений, совпадение взглядов.

Но может быть, самое существенное для изменения ситуации в культуре состоит в том, что чувственно-образный способ мышления становится едва ли не доминирующим в системе социализации и образования, поскольку основным источником получения информации и основным инструментом ее усвоения и переработки стали экран и виртуальная манипуляция чувственно-наглядным выражением ментального содержания. То есть чувственно-наглядный образ и формирование мыслительных операций стали теснейшим образом сопрягаться с непосредственно-наглядной трансформацией образа идеального. Так, сейчас на экране дисплея, монитора исследуются и решаются многие задачи практически из всех областей деятельности - научной, инженерно-технической, экономической, образовательной и т.д. и т.п. Я уже не говорю о том, какие возможности для художественного творчества представляет в качестве инструмента современный компьютер.

Принципиальное значение для изменения системы культуры имеет то обстоятельство, что информационная техника и технология коренным образом меняют способ образования, основой которого была книга. Возникает новый тип грамотности, а это важнейший признак и нового способа мышления, системного фактора нового типа культуры.

Добавим к этому, что чувственно-образный способ мышления проникает пространство культуры и меняет его не только в силу указанных выше причин, но и потому, что усваивается на уровне непосредственной жизнедеятельности современного человека, на уровне бытовом. Культурное пространство становится все более и более аудиовизуальным: телевидение, уличная реклама, повсеместные экраны, массовое искусство, дизайнерское оформление среды и проч., и проч. - все это звенья одного ряда.

3.5 Способ понимания

Последний из типологических факторов культуры, который я укажу, - это способ понимания, который, конечно же, теснейшим образом связан со способом мышления, будучи все-таки отличным от него.

Что значило для человека античной культуры понять, мир, свое место в мире и т.п.? Понять - значило указать границы, пределы, область существования, меру. Так, для греков важнейший смысл имели понятия «хаос» и «космос». Хаос - это мир беспорядка, там все неотличимо друг от друга, там невозможно существовать. Космос же - мир, организованный богами, здесь царствует порядок и закон, здесь есть отношения между вещами, есть связь, гармония, и только этот мир пригоден для существования, для бытия человека. Гармонию можно чувствовать, выражать в понятиях и числовых отношениях. Поэтому античная философия и наука в основе своей космологичны, их задача - описать устройство мира, происхождение вещей, их взаимную связь, начало и конец.

Такое понимание универсума, подчиненного общему принципу, который имел у древних название судьбы, позволяло понять и «подлинность» человека. Он становился таковым, когда, зная непреодолимость судьбы, мог ей противостоять, приобретая тем самым способность стать, пусть и на короткое время, равным богам. Вот почему такое значение для греческой культуры имела трагедия, - именно она показывала образ «настоящего» человека, трагического героя.

Впоследствии, в эллинистическую эпоху, когда стал меняться тип культуры и философия получила несколько иное содержание, понимание, как схватывание целостности универсума, перестало быть актуальным, понимание стало все более связываться с субъективностью. Да и понимание человека как героя не только утратило актуальность, но даже стало и обременительным, излишним, ибо все большую ценность приобретала частная жизнь и ее удовольствия.

Указание меры, предела - генеральное направление и в развитии античного искусства классического периода, столь значительное внимание, уделявшее фигуре, статуарности, пластической форме. В эллинистическую же эпоху понимание, скорее, выражает чувственное, гедонистическое содержание, отсюда и выдвижение на первый план комедии, музыки, танца, лирической поэзии.

Для средневековой христианской (и не только христианской) культуры способ понимания совершенно другой.

Понимание достигается не через указание предела и меры и не через чувственность, а через отношение к сверхсущему, к высшему миру, к высшей мудрости, а самое, может быть, существенное - через отношение к неизреченному, в откровении. Смысл бытия открывается человеку только в этом отношении, причем весь и сразу, и только этим отношением задавалось содержание и значение «подлинности» самого человека. Отсюда и особенность художественного мышления средневековья: духовным взором охватывается все бытие сразу, во всех его проявлениях, во всей его пространственности и во всем его временном течении как движение относительно Бога и в направлении к нему.

Нетрудно увидеть, что культура Возрождения и культура Нового времени, где доминантную роль стал играть рационально-логический способ мышления, выработала и новый способ понимания. Здесь понять - значило объяснить мир в логике понятий, в системе аргументов и доказательств. Разумеется, культура классической буржуазной эпохи значительно ослабила религиозность, лишила ее обязательной всеобщности, а вместе с тем ослабила и понимающую функцию духовного взора. В центре видения оказался человек, взор его проникал физическое пространство, в котором соотношения его составляющих подчинены физическим и количественным отношениям. Взор стал различать перспективу и соотношение частей, света и цвета не в символически-духовном значении, а в их физическом содержании. Это - другие принципы получения и организации научного знания, это - иные принципы художественного творчества, искусства. Главной ценностью и мерилом человека становится индивидуальность, обладание способностями, талантом, инициативностью.

Ведущую роль в воспроизводстве культуры стали играть школа и учебник, формирующие соответствующие, регулятивные способы понимания.

Культура ХХ века во многом ориентирована рациональным способом понимания, поскольку вся вырастает из ХУ11-Х1Х веков, но вместе с тем во второй половине ушедшего века стал формироваться и все более себя проявлять иной, ее собственный, ею порожденный способ, связанный с чувственно-образным способом мышления: понимание как переживание. Для человека второй половины ХХ века, живущего в условиях постиндустриального общества, в условиях массового потребления и напора аудивизуализма, понять - по большей части стало означать прочувствовать, пережить.

Этот способ понимания особенно явственно проявил себя в философии экзистенциалистской, в герменевтике и в аналитической философии, которые сами в немалой степени способствовали его выработке и распространению. Этот способ определил во многом содержание и направления развития современного искусства: беспредметное искусство, сюрреализм, неореализм, поп-арт и многое, многое другое в литературе, кинематографе, в театре, в архитектуре. Этот способ понимания весьма характерен также и для массового сознания, стереотипизированного стандартным потреблением и агрессивными рекламными клише.

Обобщая анализ типологических характеристик культуры, подчеркнем их инвариантность. Они присутствуют в каждом типе культуры, но их развитость и способы взаимосвязи и взаимодействия весьма различны и многообразны. Но в определенных исторических условиях тот или иной типообразующий фактор может приобретать доминирующее значение, задавать культуре определенную направленность, служить как бы ее вектором.

4.Сведение типообразующих факторов в систему

4.1 Анализ системных взаимодействий

Взаимосвязь и взаимозависимость представленных системообразующих факторов культуры достаточно хорошо различимы даже в предварительном их рассмотрении. Покажем теперь, что эта взаимосвязь имеет системный характер, то есть все указанные факторы выступают и во взаимных причинно-следственных связях, что изменение одного из них влечет за собой изменение и всех других и приводит, в конечном счете, к изменению типа культуры.

Для начала построим двухмерную схему, где по горизонтали расположим последовательность предложенных пяти факторов (способ отношения к природе и т.д.), а по вертикали - соответствующие им исторически сменяемые методы и формы актуализации индивида в качестве человека. (См. табл. 3).

Положение человека в природе и отношение к ней, как было уже отмечено, в самой общей историко-логической схеме имеет три этапа. Первый - неотделенность человека от природы, единство с нею, существующее на основе собирательства. Он сопряжен с синкретическим способом деятельности (а синкретическая деятельность формирует, в свою очередь, и соответствующее отношение к природе), возможном и необходимом только в условиях весьма ограниченного ресурса воспроизводства человека, каковым является, прежде всего, и по преимуществу ресурс природный - географический и биологический, в том числе количество людей в племени. Поэтому человек осознается почти исключительно в системе кровно-родственных связей. Отсюда антропоморфный, мифологический способ мышления, связывающий человека и внешний мир в чувственно-непосредственных жизненнопрактических родственных отношениях. При этом единый способ отношения к природе и единый способ деятельности формируют и единое племенное сознание, где определяющим способом понимания, то есть ориентации в природном и антропном пространстве, была аналогия, усваиваемая через чувственную наглядность олицетворенных природных сил.

Второй этап - производительное хозяйствование: от первых форм скотоводства и земледелия до промышленных научно-технических революций Нового и новейшего времени. Это этап цивилизационных условий развития культуры. Во второй половине ХХ века начинается переходный критический период этого этапа, обусловленный исчерпанием природного ресурса и угрожающим культуре гомогенным давлением человека на природу. Это давление получило геологический, а в чем-то и космический масштаб и продолжает нарастать, ибо и способ деятельности, и способ мышления, по преимуществу утилитаристских и физикалистских, принципиально не изменился. ХХ1 век открывается теми же надеждами, которые составляли содержание гуманистических утопий и социалистических учений, - надеждами на торжество разума или благоразумия, надеждами на прогресс науки или же чудесную силу просвещения, хотя, конечно, надежды эти уже не столь энтузиастичны. Но при этом мировое общественное сознание уже привыкает к мысли, что будущее человечества, то есть культуры, возможно только при кардинальном изменении его отношения к природе.

Древние цивилизации начинаются с социальной дифференциации в деятельности, прежде всего производительной, а поскольку статус человека определяется уже не природной, родственной связью, но отношением к вещам как объекту собственности, то скоро индивид оказывается и осознается в собственнических отношениях. Насколько он сам попадает в имущественную зависимость и становится объектом собственности, настолько он причисляется к вещам, и, тем самым, утрачивает статус человека, не признается таковым. Субъектом социальных отношений является только свободный. Быть человеком теперь означает владение имуществом и управление, распоряжение им.

Социальное разделение труда и социальная организация жизни требует институтов управления, третейского суда, регулярной воинской службы, образования и т.д., что отводит традицию и обычай как жизнеобеспечивающие факторы на второй план. На первый же выходит письменность, грамотность, как ведущий способ передачи и хранения социальной информации, необходимой для общественного воспроизводства. Вместе с этим принципиально меняется и способ мышления - от образного и антропоморфного к религиозно-рациональному, с которым формируется и научное познание и художественное творчество как специализированные области деятельности. Способом же понимания становится количественная и качественная упорядоченность, соотнесенность вещного бытия, помещение его в пределах, охватываемых мышлением.

Это сущностные характеристики античной культуры, которая завершается с распадом рабовладения.

Новый тип культуры вырастает из того, что способ деятельности и способ сообщности оказываются в новой и сильной зависимости от предмета трудовой деятельности, от ее довольно жесткого ограничения местом рождения и сословной принадлежностью. С одной стороны, теперь каждый индивид признается человеком, с другой - это признание весьма относительно. Но вещно-предметный критерий определения статуса «подлинного» человека сменяется признанием приоритета духовного начала. Локально заданное рационально-религиозное мышление уступает как бы общечеловеческому (с точки зрения, разумеется, адептов веры) иррационально-религиозному. А способ понимания, как мы уже видели, выражается отношением к божественному Абсолюту как сверхприродной причине сущего. Отсюда и доминантное направление на комментирование и поучение в сфере науки, искусства и образования.

Развитие промышленного производства и демократического политического устройства общества с их стремительно расширяющейся и углубляющейся специализацией порождает четкую социальную стратификацию и самый эффективный способ деятельности - профессиональный, требующий регулярного систематического образования, рационально-логического мышления, главной целью которого становится теперь инновация, выработка новых технических, научных, художественных, политических идей, постановка и решение новых, творчески задач. Доминантным способом понимания становится рациональное объяснение, аргументация и доказательство.

Теперь индивид обретает статус и ценность человека в значительной мере от успешности своей профессиональной деятельности. Это обстоятельство определяет ставшую актуальной потребность развития индивида в личность, в активный и творческий субъект деятельности. Причем эта потребность приобретает общесоциальный масштаб, становится программной целью всей системы воспитания и образования, личность провозглашается высшей ценностью, ее приоритетность даже противопоставляется государству. Человек как личность осознается и признается главным содержанием той линии развития, которая со времен Возрождения получила название гуманизма.

Однако на протяжении ХХ века соотношение типообразующих факторов изменилось настолько, что, по сути, стало утрачивать свою системность в силу того, что разная скорость движения и развития каждого из них и различная степень интенсивности последствий такого развития для всей системы культуры привели ее в состояние довольно глубокого расстройства и затрудненности процесса своего воспроизводства.

Прежде всего, как я уже отметил, противоречие между обществом и природой приняло характер антагонизма. Способ деятельности и сообщности в значительной мере утратили свою социальноорганизующую, социальноконсолидирующую роль, его структура и его функции существенно изменились. Сообщества стали складываться на довольно эфемерной основе уровня доходов и меры потребления. Образовалась так называемая элита, как правило, крайне разнородная по своему составу (и социальному, и деятельностному, и образовательному) и космополитичная. Образовался так называемый средний класс, крайне рыхлый, социально несвязанный и едва ли способный к каким-либо действиям в качестве сообщества. Но сформировались еще и другие, не стремящиеся выходить на свет, но ставшие в настоящее время едва ли не диктующими условия всем остальным - криминальные сообщества. Конечно, криминальные организации существовали всегда, но всегда это были маргинальные сообщества в социуме, в настоящее же время их масштаб стал панмировым, а их деятельность сопоставимой с деятельностью таких официальных структур, как государства и даже превосходящей ее. Сообщества же, деятельностью которых в действительности обеспечивается воспроизводство культуры, оказываются во все более зависимом положении и все менее структурно организованными.

Разумеется, в таком мире рационально-логический способ мышления сильно теснится фрагментарно-эклектическим, чувственно-образным, а способ понимания все более и более сопрягается с непосредственным чувственно-вещным потреблением и переживанием. Вопрос «кто человек» решается теперь не столько в сфере деятельности, но преимущественно в сфере распределения и потребления. В качестве всемирной рейтинговой системы все более выступают средства массовой информации, и одним из наиболее показательных критериев того, что человек «вышел в люди», становится популярность.

Выход из кризиса - в переходе к воспроизводящему хозяйствованию в гармоническом отношении человека к природе, который, естественно, требует и нового специализированно-универсального способа деятельности, и нового способа сообщности, способного действовать в общих интересах всего человечества. Это может быть только мировое сообщество, международное сотрудничество для осуществления общих программ освоения и потребления природных ресурсов, регулирования количества населения и принципов расселения, образования и профессиональной подготовки. Движение в этом направлении, так или иначе, происходит и проявляет себя в деятельности авторитетных и ответственных международных организаций, таких как ООН, ЮНЕСКО, международные форумы и саммиты и т.п. Но это пока процессы довольно разрозненные, развивающиеся с большим трудом и настолько противоречиво, что нельзя быть уверенным в их исторической результативности.

Способ мышления и способ понимания, по логике наших рассуждений, должны приобрести универсально-систематический характер. Каждый индивид развивается в процессе воспитания, образования и социализации в человека универсального, который, конечно, формируется как личность, обладающая такой степенью развитости своих физических и интеллектуальных способностей и своей общественной сущности, что свободно владеет методологией деятельности и поэтому, применяя их по потребности, может достигать высших результатов в любой сфере общественного воспроизводства. Так преодолевается и ограниченность профессионализма при сохранении всех его преимуществ. Здесь я совсем не имею в виду, что человек становится эдаким многостаночником, - и швец, и жнец, и на дуде игрец. Я говорю о том, что новый тип культуры - производство человека подготовленного и способного к высшей результативности на любом поприще и которому любое поприще доступно.

Это историческая перспектива культуры, если общий логический принцип построения нашей типологической схемы соответствует объективной направленности общественного развития. Но, во-первых, способы и формы движения в этом направлении, как я заметил выше, или еще весьма слабо проявлены, или очень спорны, во всяком случае, встречают сильное сопротивление и не всегда прокладывают себе путь. Так что возможность этой перспективы пока довольно проблематична.

Таблица 1. Типообразующие факторы культуры

4.2 Анализ системных тенденций

Построенная схема позволяет определять и те доминантные содержательные формы, в которых разные типы культуры себя осознают. Они могут быть у нас представлены в качестве третьей координаты. (См. табл.4).

Для доцивилизационного типа культуры, при относительной нерасчлененности человека и природы, где социальная связь тождественна связям кровнородственным, наиболее характерны синкретическая деятельность и синкретическое сознание, выражавшееся в мифологических формах и в формах первобытных религий: фетишизма, анимизма, магии, тотемизма. Племенная ментальность задана архетипами, и образ, по которому формируется и «возделывается» человек, представлен предками и соплеменниками, а в еще большей степени - образом культурного героя мифов. Племенное сообщество замкнуто на себя и вполне самодостаточно. Поэтому такой тип культуры может воспроизводиться сколь угодно длительное время в совершенной идентичности, если нет значительного внешнего вмешательства или влияния. Это циклическое движение культуры, не осознающей себя и, следовательно, не знающей истории.

Следующий ряд зависимостей на нашей схеме, являющий культурные типы цивилизаций (от древних до современности) вместе со специализацией деятельности показывает все большее и большее возрастание интенсивности и специализации самосознания сообществ. Выход на первый план рационально-религиозного способа мышления порождает науку (от первофилософии до современной системы наук) и искусство (от эпоса до профессионального искусства нашего времени). Образ, по которому воспроизводится культура, теперь уже конструируется как общественный идеал, как образ совершенной социальной организации и как образ соответствующего ей «настоящего» человека. Важнейшими структурными частями общественного идеала становятся этический идеал и эстетический идеал. Собственно, этим условием задается вектор движения культуры, осознаваемая ею цель своего движения как развития. Впоследствии, движение к этой цели будет понято как историческое движение и выражено в понятиях общественного и культурного прогресса.

Для античной культуры этический идеал (представление о добре, о благе) связан с пользой, с достойным человека пользованием вещами и отношениями. Эстетический идеал также по большей части выражал вещественное бытие человека - пригодность вещи, пригодность человека для достойной деятельности. Отсюда - образ человека, как образец, как герой и его вещественное художественное воплощение в «Каноне».

Конец античной культуры - это утрата приоритета для человеческого осознания вещно-предметного мира как ценности. Поскольку меняется способ деятельности и иррационально-религиозное сознание становится доминирующим, - образ человека теперь задается сверхприродным актом божественного творения. Этический идеал главным своим содержанием теперь имеет духовную устремленность, добро и благо понимаются теперь как сохранение божественного образа и бессмертной души посредством соответствующей деятельности. Образ человека-героя и атлета сменяется образом человека-страдальца и аскета. Соответственно эстетический идеал предстает как выражение высокой духовности, устремления к божественному совершенству. Ментальность такого типа культуры проникнута религиозностью и признанием приоритетности духовных видов деятельности. Комментирование, назидательность, поучение - главные среди них. Правда, этот идеал духовности настолько высок и настолько удален от грубого содержания непосредственной повседневной жизнедеятельности городского и сельского жителя, что, в общем, и не воспринимается как практическая цель в воспроизводстве человека. Поэтому такое важное место в культуре занимают празднества, гулянья, карнавалы, позволяющие человеку выйти пусть в условное, но свободное пространство культурной самодеятельности.

Эпоха буржуазных социальных и научно-технических революций сопряжена и с революцией культурной, то есть с совершенной переменой в понимании того, каким должен быть образ «настоящего» человека». Здесь человек - это субъект деятельности, направленной на достижение индивидуального, а значит и социального успеха. Человек как индивидуальность - активная, инициативная, полагающаяся прежде всего на самого себя; это - субъект познания и творчества. Необходимость новаторской деятельности возникает во всех сферах общественной жизни: экономической, политической, социальной и духовной. Поэтому содержанием этического идеала становится общественная польза, гуманность и справедливость. Эстетический же идеал воплощает в себе представления о свободном в своей деятельности человеке, освоившем достижения культуры.

Ментальность обретает в качестве доминанты рациональные методы и содержание, но утрачивает тот целостный характер, что был присущ ментальности религиозно-духовной. Религиозное видение и понимание мира потесняется и уступает первенство пониманию рациональному - научно-аналитическому и политико-идеологическому. Единство бытия распадается на составляющие части и воссоздается теперь как бы активной духовной деятельностью субъекта.

Тот период завершения данного типа культуры, который теперь принято называть постиндустриальным и который, как уже подчеркивалось, обнаруживает свою кризисность, существенно меняет содержание общественного идеала и его составляющих. Специализация и профессионализация деятельности привела к фрагментарности мышления как индивидуального, так и социально-группового. Такое его состояние усугубилось современным способом распространения информации, ее содержанием и структурой. В нынешних условиях (я имею в виду рубеж ХХ-ХХ1 веков) практически нет доминантных, руководящих идей для общественного сознания, а следовательно, нет и доминантных направлений и ориентиров для индивидуальной и общественной деятельности. То есть любой фрагмент бытия (деятельности, предметности, отношений и т.д.) независимо от его объективной значимости, может быть выключен из внимания или, напротив, быть выпячен и подан как доминантный и в качестве такового воспринят. Многое теперь зависит от того, кто такие механизмы запускает и контролирует. Возникает парадоксальное культурное пространство, в котором наиболее несамостоятельным и манипулируемым становится субъект культуры с наивысшими творческими потенциями, но его же деятельностью и взламывается этот тупик.

Ценности легко фальсифицируются, и потому наиболее важным оказывается, или кажется, собственное индивидуальное переживание бытия. Этический и эстетический идеалы становятся довольно размытыми и представляют собой некую компиляцию из образцов прежних типов культуры, объединяемых некоторыми общими принципами гуманизма в индивидуальной интерпретации, зависимой от уровня и качества воспитания, образования и характера культурной среды живущего индивида. Ментальность этого кризисного периода очень зыбкая и формируется на основе произвольной смеси научных знаний, религиозности, мистики и мифологии. В современной литературе и искусстве это состояние получило название постмодернизма, но оно характерно для всего общества в целом, проявляет себя во всех сферах. Движение мысли и деятельности осуществляется преимущественно как движение от частного к частному, а это бесконечное и, в общем, бесплодное движение.

Каковы же перспективы перехода к новому типу культуры?

Они связаны, прежде всего, с разрешением тех противоречий, которые возникли из потребительского отношения к природе и из профессионального способа деятельности. А это значит, что раньше, чем не будет выработан общественный идеал нового типа сообщности, такие перспективы не откроются. ХХ век в этом отношении был даже несколько в лучшем положении, там для значительной части людей роль общественного идеала эпохи мог играть социалистический идеал. На рубеже веков его гуманистическая и социально-творческая потенция значительно снизилась и он перестал выполнять миссию руководящей идеи в современном мире. Вполне возможно, что нас ожидает ренессанс социализма, но даже если таковой и произойдет, это, вероятно, будет качественно другое понимание социалистической идеи. Но начало ХХ1 века такой тенденции пока не обнаруживает. Скорее всего, общественный идеал будет формироваться в направлении нового понимания гуманизма. Не думаю, однако, что именно в этом направлении движется так называемый неогуманизм, идеи которого развиваются в общем привычном пространстве либерализма и неолиберализма. Говоря о неогуманизме его адепты имеют в виду, что в центр миропонимания надо ставить не индивидуальность человека, а биосистему; что нужно отказаться от эгоистического индивидуализма, а заменить его заботой о гражданском обществе и планетарной системе жизни, заботой о каждой культуре. Эти идеи совсем не плохи по своему содержанию, и должны быть пропагандируемы, но это реформистские, не пассионарные идеи.

Формирование нового общественного идеала, естественно, ведет за собой качественное изменение этического и эстетического идеалов. Первый необходимо должен воплощать в себе представление о всеобщем благе (что в настоящее время пытаются достичь опять же реформистскими усилиями оживления и обновления религий). Второй, очевидно, должен представить образ человека нового типа деятельности и нового типа мышления. Относительно успешно работает в этом направлении только разве что художественно-фантастическая литература, но не она вырабатывает общественные идеалы исторической эпохи.

Ментальность нового типа культуры должна характеризоваться системной целостностью мироощущения, мировосприятия и миропонимания, в которых осознается взаимосвязь, единство человеческой деятельности и ее результатов как в историческом, так и в региональном и в общемировом пространстве и масштабе.

Можно заметить также основные тенденции в изменении доминантных ценностей, которые выдвигает всякая культура и которыми определяется всякая культура. Ценность - смыслообразующий и структурообразующий фактор культуры, матрица, по которой осуществляется процесс ее воспроизводства. Для доцивилизационных форм культуры такой матрицей являлся племенной этнос, его сохранение и воспроизводство, и этой задаче подчинены все наличествовавшие элементы и части структуры культуры. В цивилизационных типах культуры роль матрицы играет, скорее, тип социальной организации. ХХ век, не отрицая матричной роли социальной организации (государства, церкви, школы), поставил все же под сомнение ее бесспорность и выдвинул идею приоритета личности, что обусловлено как распространением гуманистических идеалов и гуманистического мышления, так и кризисным состоянием этих самых социальных организаций, их хронической неспособностью консолидировать общество.

Однако признание личности доминантной ценностью характерно для так называемого западного типа культурного развития постиндустриального общества, точнее, для той части человечества, которая может быть отнесена к этому типу. Большая же часть людей и сегодня обретается в различных формах традиционных для цивилизации типов культур. А в них доминантные ценности не только весьма разнообразны, но и сильно противоречивы: этнос, клан, община, нация, чаще всего сопряженные с определенной религией и идеологией.

Углубляющиеся процессы глобализации (панмировая экспансия определенного способа отношения к природе, способа деятельности, мышления и понимания), с одной стороны, снижают и нивелируют указанное многообразие культур, с другой стороны, в значительной мере способствуют их сохранению и укреплению, поскольку заставляют их субъектов мобилизовать силы для противостояния и противодействия этим процессам. Результат этого глубокого противоречия переходной эпохи пока трудно предсказать, несмотря на казалось бы очевидную мощь глобализации.

Ей противодействуют весьма сильные процессы регионализации, субъекты которых все чаще обращаются к национальным и религиозным идеологиям в поисках своего обоснования. Однако кроме традиционализма и «возврата к истокам» здесь ничего не предлагается, и не надо быть особенно проницательным, чтобы понимать бесплодность для сохранения и развития культуры консервирования ее прошлых форм. Тем не менее, в нынешних, зачастую катастрофических условиях, значительные сообщества склонны к поддержке таких «возвратных» программ.

Другое направление противодействия - модернизация, содержание которой представляется как возможность нации мощным усилием вырваться к уровню достижений современной цивилизации (имеется в виду, конечно, западного типа) и тем самым сохранить свою самостоятельность и самобытность. Модернизация, если она успешно проведена, в самом деле значительно повышает возможности сохранения и подъема культуры, но не меняет ее типа.

Наконец, глобализации противостоят различные общественные организации и движения, побуждаемые, так сказать, «общечеловеческими» ценностями гуманистического, экологического или альтруистического порядка.

Все это больше выражает бесплодное коловращение современной культуры и ее системный кризис, чем показывает пути к его разрешению.

4.3 Основные системные противоречия культурного процесса

Основные системные противоречия каждого типа культуры можно представить в двух аспектах. Первый - те противоречия, которые возникают и развиваются между описанными выше системообразующими факторами. , Это очень сложные, многоуровневые, многостепенные и ветвящиеся противоречия, возникающие в соотношении каждого фактора со всеми другими. Они тем сложнее, что в каждом, выходящем на первый план в том или ином типе культуры способе отношения к природе, деятельности, сообщности, мышления и понимания сохраняются в разной мере и в разной степени влияния все предшествующие. Более того, в некоторых случаях они могут снова выходить на первый план и определять конкретные формы жизнедеятельности и культуры. В самом схематическом виде межфакторные противоречия были показаны в третьей главе, а для более широкого анализа нужна, пожалуй, отдельная работа.

Другой аспект открывается, когда мы рассматриваем культуру как универсальный способ быть человеком. Здесь самые глубокие противоречия развиваются между формами коллективного и формами индивидуального бытия прямо-таки по хрестоматийным законам диалектики - от тождественности до взаимоисключения. Мы уже говорили об этом в предшествующей главе и показали место данного противоречия в самом общем приближении на табл.1. Теперь рассмотрим его структуру и динамику несколько внимательнее.

Основное системное противоречие культуры, о котором мы сейчас говорим, развертывается как бы в двух временных уровнях. Один из них - собственное противоречие данного типа культуры, когда ее собственные содержательные формы бытия начинают испытывать затруднения в своем взаимодействии и в выполнении своих функций в воспроизводстве общественного человека. Другой уровень - противоречие форм коллективного и индивидуального бытия в общеисторическом процессе, от доцивилизационных типов культуры к современности.

Проявляются эти противоречия обычно в различных формах взаимоотчужденности индивида и тех официальных организаций и структурных сообщностей, которые, как мы говорили, исполняют функцию «сертификаторов», а также ослаблением семейно-бытовых и межиндивидуальных отношений. В разных условиях может быть более выражена и заметна одна тенденция, в других - иная Но в любом случае можно с уверенностью говорить постоянном и усиливающемся стремлении форм коллективного бытия подчинить себе формы бытия индивидуального, чему последние противодействуют тем сильнее, чем сильнее давление.

В цивилизационных типах культуры быстрое и заметное обращение интересов человека к частной сфере жизни почти всегда говорит о кризисном состоянии культуры или о начале ее кризиса. В античном полисе почти вся жизнь горожанина проходила на улице: на площади, на рынке, на агоре или на стадионе, в гимнасии или в термах, в военном лагере или в беседах. Жилище было не столь велико, почти открыто и служило больше для ночлега. Но завершающий этап античности являет уже совсем иную картину. Здесь бытовая сторона выступает на первый план. Это благоустроенная среда обитания, богатое и роскошное жилище, щедрый и хлебосольный хозяин, в доме которого собираются для пиров, развлечений, ученых бесед, сделок, политических интриг, от успешности которых теперь сильно зависит и состояние официальных (государственных или религиозных) институтов. Сфера индивидуального бытия начинает играть первенствующую роль, а значение официальных организаций весьма понижается. История Рима завершается почти полным распадом государственной материи, периодом так называемых «солдатских» императоров, которые усаживались на трон именно частными сообществами сослуживцев. И уж каково уважение к тем, кого подобное государство провозглашало «героем», то есть «настоящим» человеком, писатели и историки того периода оставили немало горьких свидетельств.

Подобные примеры можно черпать из любых времен. Ну, скажем, в нынешние времена одним из самых явных свидетельств ослабления и разрушения форм коллективного бытия является захват значимых официальных институтов (государства, религиозной организации, академии и т.п.) родовыми, семейными кланами или криминальными сообществами (тоже ведь «семья») для достижения своих, своекорыстных и амбициозных интересов.

Такое перерождение официальных социальных институтов гибельно не только для форм индивидуального бытия, которые уже не поддерживаются общенациональными социальными программами, теряют социальные и материальные гарантии существования, оказываются вне защиты, утрачивают жизненные перспективы и сталкиваются еще со многими и многими неприятностями в виде разрушения социальных инфраструктур, общественного порядка и безопасности и т.п. «Возделать» человека в подобных условиях - задача не только затруднительная, а зачастую и невыполнимая, поскольку для этого больше нет ресурса, человеку жить негде, нечем и, кажется, незачем.

Так что не только давление форм коллективного бытия на сферу частной жизни и межиндивидуальных отношений играет отрицательную роль в движении культуры, но и, как видим, их деструктуризация также.

Неучастие частного человека в функционировании официальных институтов - это их гибель и распад социального пространства. Постоянный, методичный регламент и контроль официальных институтов, устанавливаемый ими для сферы частной жизни (что всегда объясняется не иначе как интересами всеобщего блага и порядка) в своей последовательности имеет тенденцию к тоталитаризации и приводит рано или поздно к крушению официальных структур, или, как ныне говорят, «режима». Сосредоточение же на частной жизни, на частных интересах, уход в них - это ограничение пространства культуры и даже свертывание его.

Определенной формой разрешения, или может быть регулирования этого противоречия, по мнению многих авторов, особенно либералистского направления мыслей, является гражданское общество. Таковое, вероятно, в самом деле есть важная форма самоорганизации сферы частных интересов и частной жизни, но, по моему мнению, гражданское общество вырастает на почве ремесленно-цехового и профессионального способа деятельности и изживает себя в условиях способа универсального, будучи преодоленным в общественном самоуправлении. Но этот сюжет, во-первых, выходит за пределы нашего предмета, а во-вторых, похоже, еще не скоро будет практически актуальным.

Насколько актуальным и острым оказывается вопрос о соотношении форм коллективного и индивидуального бытия свидетельствуют дискуссии о роли социально ориентированной политики современных государств, о содержании и гарантиях принимаемых и проводимых ими социальных программ. Такая политика, совершенно необходимая, имеет одним из своих побочных результатов, что не раз уже проявлялось при левых правительствах, определенное снижение самодеятельной активности населения и затруднения в функционировании и воспроизводстве экономической и социальной сферы общественной жизни. Но и неоконсерватизм, требующий ограничения вмешательства государства в сферу экономики и частной жизни и настроенный на сокращение и даже свертывание масштабных социальных программ, не достигает стратегических успехов в развитии культуры, ибо довольно быстро проявляют себя негативные тенденции, особенно в социальной и духовных сферах общественной жизни, значительные трудности начинают испытывать системы образования, фундаментальной науки, институтов культуры, требующие обязательного дотирования.

Таким образом, приходится признать, что цивилизационное развитие по западному типу в плане согласованности соотношений между формами коллективного и индивидуального бытия в определенной мере уступает типу восточному, где семейная или общинная органичность вплетена в структуру и функционирование официальных организаций. Это обстоятельство значительно поспособствовало весьма быстрому экономическому и культурному развитию восточных регионов. Однако их бесспорный успех не только не указал действительных перспектив будущего культуры, но весьма углубил и обострил противоречия общемирового культурного пространства.

5. Некоторые перспективы движения культуры

5.1 К вопросу о хронологии культур

Вопрос о хронологии культур был и остается весьма трудным и дискуссионным, поскольку определение временных границ существования культуры определенного типа зависит, как уже неоднократно отмечалось, от общефилософского понимания культурного процесса, его движущих причин и его факторов.

Циклическое понимание истории в принципе не связывает движение культуры с каким-либо общим направлением, и, следовательно, вопрос о хронологии будет определяться лишь внутренней данностью культуры и иметь какой-либо смысл только внутри этой культуры. Понимание же истории как некоего общемирового процесса, ставшее характерным для европейского мышления со времен раннего христианства, позволило говорить о существовании общего генерального направления в движении культур, что в раннебуржуазное время привело к идее культурного прогресса, поискам его критериев и определению его лидеров. На этой основе утвердился и получил широкое распространение так называемый европоцентризм, полагавший что только развитие Европы с ее техникой, с ее рациональностью, с ее наукой и искусством представляет собой высший уровень культурного развития, образец, которому должны следовать и до которого должны подниматься остальные страны и народы. Поэтому довольно легко выстраивалась и линия развития культуры: античная - средневековая - ренессансная - современная, которая также легко поддавалась исторической типологизации в плане выделения этапов внутри этих больших исторических периодов и региональных координат: культура эллинская, эллинистическая, римская, культура Византии, эпохи абсолютизма и т.п.

Возрастающая хозяйственная и культурная интеграция уже в Х1Х веке позволила говорить о культуре как о едином общечеловеческом процессе. А нынешнее состояние человечества при существующем многообразии культур уже бесспорно может быть осмыслено как единый культурно-цивилизационный континуум, структурные элементы которого строятся отнюдь не в плане соподчинения «высшая-низшая культура», а совершенно равнозначны и равнофункциональны в воспроизводстве человека. Разумеется, в этом континууме наличествуют и достаточно ясно различимые гетерохронные процессы и противоречия, способные в своем антагонизме взорвать его единство. Тем не менее, достаточно очевидно, что его дальнейшее бытие не может обойтись без таких инвариантных для всего наличествующего многообразия культур составляющих, как приоритетное научно-техническое развитие, опережающее развитие систем образования, создание панмировых информационных систем.

Достаточно различимы и неизбежныеые издержки процесса формирования общемировой культурной континуальности: вытеснение и ассимиляция малочисленных этносов с их неповторимой и уже невосстановимой культурой (языком, бытом, обрядностью, ремеслами и т.п.); существенное ограничение возможности непосредственного контакта человека с природой, то есть жизнедеятельность и культуротворчество все больше и больше будут осуществляться в средах искусственных, изолированных от природы; неизбежно ограничение потребления соображениями разумности и необходимости, что должно касаться как сферы материального производства и потребления, так и сферы социальной.

Течение времени развертывания типа культуры не совпадает с отсчетами исторического времени, хотя широко употребляемы сигнатуры: «культура Х1Х века», «культура ХХ века» и т.п., хотя всем понятна и относительность и зыбкость такого разделения. Ведь, к примеру, переход от культуры греческой классики к культуре эллинизма - это временной промежуток между У и 1У веками до нашей эры. Переход от античности к средневековью тоже довольно значительный временной интервал и, если вправду позволительно в определенном смысле говорить о культуре Х1Х века (европейской ли, русской ли), то очевидно начинается она не с хронологическим веком, а несколько позже, когда культурное наследие предшествующего времени еще как будто совершенно живо, но уже и в чем-то не соответствует действительности, не совпадает с ней. Может быть, культура Х1Х века начинается после наполеоновских войн? Точно также обстоит дело и с переходом к культуре ХХ столетия. На мой взгляд, она начинает актуализироваться и формировать собственное пространство с первой мировой войной, или, может быть, после и вследствие первой мировой войны. Хотя, разумеется, и формы и содержание культуры Х1Х века сохраняют свое значение и оказывают сильное влияние на протяжении целой трети века ХХ и даже до его половины. Такое же самое несовпадение можно видеть и в нынешнем состоянии культуры, которое, по сути, совершенно еще существует и движется в пространстве культуры прошлого века. И несмотря на многие указатели качественных изменений, прежде всего в сфере информационных технологий, культура нового времени еще не сложилась в своем качественном бытии, хотя ее отличительные черты и возможные доминанты уже хорошо заметны, что дает возможность многим исследователям говорить об информационном обществе и информационной цивилизации.

Нью-Йоркская трагедия 11 сентября 2001 года дала повод говорить о вхождении в новое время, в новую историческую эпоху (или период). Однако я склонен считать, что события, с которых начнется ХХ1 век как новая ступень, как звено культурно-цивилизационного развития, еще не произошли.

Сообразно той логике, которой мы пользовались до сих пор, выстраивая типологические схемы, прорыв к новому типу, скорее всего, будет связан с глубоким преобразованием структур коллективного бытия и, прежде всего, их социально-политической компоненты. Характер и механизмы этих преобразований, возможно, будут сильно отличаться от реформаторских и революционных сдвигов предшествующих эпох, потому что там, где могут произойти произойдут разломы (а это пространство взаимодействия евроамериканской цивилизации и культуры с остальным миром), существенно изменились и структура и характер социального субстрата - субъекта перемен.