Понятие постулата в философии

Гораздо более сдержанную позицию занял профессор Киевской духовной академии Иван Михайлович Скворцов (1795-1863). В своей диссертации, посвященной «Религии в пределах одного разума» он отмечает даже некоторые положительные моменты нравоучения Канта, а именно, глубокое уважение к нравственному закону. Но в целом, сочинение является все же критическим по отношению к идеям кантовской философии, причем главный недостаток последней Скворцов усматривает в ее «односторонности»: «Главный недостаток как всей его философии, так и религии - односторонность. Кант смотрит на одну нравственную часть человека и как бы забывает, что человек есть не одна воля, но и разум, и чувство, и животная природа. Сия-то односторонность заставляет его самые важные истины, какие представляются нам в разуме или в Откровении, ценить только в отношении нравственном, и во всем искать одного нравственного смысла или значения». В трактовке же кантовского постулата бытия Бога мы видим поразительную схожесть с Лубкиным. Скворцов также сводит необходимость кантовского Бога лишь к обеспечению человеческого счастья: «Но нравоучение не для себя, говорит Кант, имеет нужду в Боге, а для нашего счастия. Такое понятие о Боге недостойно Бога; такое нравоучение, не имеющее нужды в Боге, есть эгоистическое и просто ложное».

Такого же рода обвинения мы встречаем и у Гогоцкого. По его мнению, «следствия практическаго учения Кантова, во многих отношениях высокаго и важнаго, суть эгоизм и повод к самоуправству». И далее: «Гордое, одностороннее понятие Канта о Законе и нравственности лишает нас и живаго чувства нашего единения с верховным Источником жизни, - чувства всегда неразлучнаго с истинным познанием о законе и нравственности». Причину же кантовских заблуждений Гогоцкий усматривает в рационализме и неправильном понимании соотношения бесконечного и конечного: «От неправильнаго понятия о способе, как происходит и укрепляется в нас идея всесовершеннаго существа, идея безсмертия нашей души, неслитности мира с существом Божиим, и мироправящаго промысла Божия, произошли и те противоречия, которыми Кант опутал эти идеи. Коль скоро он не иначе мог представить себе происхождение этих идей, как только при посредстве умозаключений (просиллогизмов), а умозаключения выходят от данных, ограниченных предметов видимаго мира, то естественно, что утверждение их не могло уже обойтись без противоречий; потому что идея бесконечнаго также не может быть выведена без скачка из созерцания ограниченных явлений мира, как и само безконечное не происходит из ограниченнаго».

Но наиболее ярым обвинителем Канта в безбожии был, пожалуй, архиепископ Никанор (1827-1890). На многочисленных страницах его «Критики на Критику чистого разума Канта» повторяется практически одно и то же: Кант низверг Бога до всего лишь трансцендентальной идеи, чистого понятия, мыслимой вещи и даже еще хуже, чем до мыслимой вещи, - до идеала. А идеал у Канта - «нечто весьма нехорошее, крайне неблагонадежное». А в основе всех доказательств бытия Божия у Канта лежит «одно только наше представление, создание нашего мышления, мысленная форма, пустой призрак, одно только предположение и предположение ложное, ошибка, заблуждение, обман, ложь… На что мы не имеем никакого права, даже не можем предполагать возможности такого существа».

Таким образом, мы видим, что введение в моральную философию Бога как постулата чистого практического разума вызвало резкое неприятие со стороны русских мыслителей. Канта в равной степени обвиняли как в том, что он своим формализмом и рационализмом лишает человека непосредственной связи со Всевышним, непосредственного чувства этой связи, так и в том, что он вместо доказательства выставляет какой-то нравственный довод, слабейшее из всех возможных доказательств. А кантовское утверждение, что постулат бытия Бога служит мотивирующей силой, без которой невозможно существование человека как нравственного существа (а возможно, и вообще существование человека), однозначно трактовалось как крайняя форма утилитаризма и превращение Бога в средство для достижения своих корыстных целей, то есть счастья. Можно ли найти объяснение этому неприятию кантовской мысли в данном вопросе, причем неприятию хоть и не единичному, но не доминирующему в Западной Европе, а неприятию практически повсеместному?

Для ответа на этот вопрос следует вспомнить, что термин «постулат» воспринимался в России прежде всего как математический и логический. В учебниках по логике XVIII - начала XIX века мы без труда обнаружим традиционное определение этого понятия, выдержанное в вольфианском стиле, что не может вызывать удивления, если вспомнить, какой авторитет имел Хр. Вольф и его система в российских университетах того времени. Так, уже Дмитрий Сергеевич Аничков (1733-1788), первый русский профессор философии Московского университета, в своем сочинении «Теоретическая и практическая арифметика, в пользу и употребление юношества, собранная из разных авторов» (1764) пишет, что «постулаты (требования) суть такие предложения, которые показывают возможность вещи, и утверждают об оной, что она таким образом сделана быть может». Примерно такие же определения мы найдем и в учебных пособиях Я. П. Козельского, И. С. Рижского, А. С. Лубкина, и др. Но во всех этих случаях мы увидим лишь кальку с вольфианского определения и не более того. Даже в сочинениях собственно метафизического характера или же учебниках, сопровождающихся собственными замечаниями авторов по многим другим вопросам, мы не найдем ни одного критического замечания в адрес постулатов. Равным образом мы не найдем даже упоминания о попытке Вольфа ввести постулаты в его моральную философию или о критике понимания Вольфом данного термина со стороны его соотечественников (например, Хр. А. Крузия или И. Г. Ламберта). И уж тем более не увидим мы замечаний о переосмыслении этого понятия в теоретической и практической философии Канта. В этом отношении интересно будет упомянуть еще один учебник по логике того времени, принадлежащий Петру Дмитриевичу Лодию (1764-1829) - «Логические наставления, руководствующия к познания и различию истинного от ложного» (1815). Эта работа особенно примечательна тем, что в ней явно прослеживается хорошее знание русским логиком собственно кантовских сочинений. В целом, Лодий относится к философии кенигсбергского мыслителя весьма скептически. Так, например, Лодий критикует взгляды Канта на разделение суждений по модальности, утверждая, что видов суждений по модальности больше, нежели определил Кант. Из этого можно сделать вывод, что Лодий достаточно хорошо ориентировался в «Критике чистого разума» вообще и в разделе, посвященном основоположениям, в частности. Тем не менее, при рассмотрении вопроса, что собой представляют постулаты, русский логик остается в рамках традиционной вольфианской позиции: «Предложение практическое не доказываемое или не требующее никакого доказательства, называется требованием (postulatum), которого исполнение как возможное предполагается». О своеобразной трансформации данного понятия в кантовской «Критике» нет ни слова.

На мой взгляд, все это можно объяснить только тем, что проблематика постулатов была чужда русским мыслителям. Их не интересовал поиск основоположений, правильный выбор которых будет гарантировать, при соблюдении элементарных правил вывода, прочность возводимого на них здания философской системы. Для Западной же Европы это было одно из наиболее принципиальных положений, попытка сравнять степень достоверности философии с математической. В России же напротив, возможно, именно искусственная «математизация», тем более в таких областях, как нравственность, служила дополнительным отпугивающим фактором, подтверждая упреки в неоправданной сухости и формализме. Однако все это лишний раз свидетельствует о том, что Россия никогда не была бездумной преемницей Европы, а была скорее ученицей, перенимающей лишь те идеи, которые находили живой отклик в «таинственной русской душе».

Заключение

Если речь идет о постулатах у Канта, до сих пор, как правило, вспоминают только о его постулатах чистого практического разума, не беря в расчет его теоретические постулаты. В свою очередь, рассматривая их вне контекста всего комплекса кантовских сочинений, нередко приходят к ложным выводам о роли и значении этих положений. При более тщательном анализе, однако, становится очевидным, что рассматриваемое понятие играет важную роль для всей кантовской философии в целом, но в то же время оно достаточно многозначно, что осложняет его интерпретацию.

Постулаты у Канта являются принципиально важными положениями, можно даже сказать, опорными точками всей его философии, причем как практической, так и теоретической. В его философии мы находим множество различных постулатов: постулаты чистого теоретического разума, постулаты чистого практического разума, постулаты эмпирического мышления вообще, естественно-научные постулаты, правовые постулаты и т. д. Как видно из этого перечня, кантовские постулаты весьма многолики. Однако у всех этих положений есть одна характерная особенность, которая и отличает кантовское словоупотребление от предшествующей традиции. Со времен античности существовало два, в чем-то противоположных, подхода к постулатам. В математике постулатами называли недоказуемые самоочевидные положения, причем под «недоказуемостью» понималась принципиальная невозможность какого-либо доказательства. Эта позиция была впервые выражена в «Началах» Евклида, в силу чего, распространившись в дальнейшем в философии, стала называться «евклидовской». Противоположной этому взгляду считалась «аристотелевская» позиция, в соответствии с которой постулаты хоть и являются недоказуемыми положениями, но, строго говоря, их доказательство все же возможно, и при должном прогрессе знания оно должно быть найдено. Эти две традиции проходят красной нитью сквозь всю историю философии, вызывая в Новое время весьма жаркие дискуссии.

Предложенное Кантом употребление термина «постулат» идет в разрез указанным выше позициям и представляет собой нечто новое. Кантовские постулаты являются, по сути, изначально положениями субъективными, но с необходимостью полагаемыми как объективные. Вызываемые потребностями субъекта, непосредственно проистекающими из особенностей его природы, они должны приниматься за истинные. В противном случае для нас становится невозможными систематичность теоретических познаний и следование моральному закону.

Схожее этому понимание постулатов отмечается уже в диссертации 1770 года «О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира». В то же время в этой же работе можно усмотреть и достаточно сильное влияние традиции. Называя выдвигаемые им относительно идеи времени положения постулатами, Кант следует примеру Декарта и Спинозы. В «Критике чистого разума» мы этого уже не найдем, что скорее всего связано с коренным пересмотром отношения к рассматриваемому понятию. «Кантовское» понимание термина «постулат» прослеживается уже в «Трансцендентальной аналитике» первой «Критики», где речь идет о постулатах эмпирического мышления вообще, которые, по Канту, суть основоположения модальности, не расширяющие понятие об объекте, а лишь указывающие на его отношение к познавательной способности субъекта. Однако наиболее отчетливо оно выражено, пожалуй, в разделе «Трансцендентальной диалектики» «Критики чистого разума», посвященном принципам однородности, спецификации и непрерывности, которые с необходимостью рассматриваются как имеющие объективную реальность, но, на самом деле, берущиеся не из природы объекта, а из интереса разума в отношении возможного совершенства познания этого объекта, почему и являются скорее максимами. Данное понимание термина «постулат» уже ничем не отличается от характерного для кантовской практической философии. В силу этого тщательный анализ соответствующего раздела «Трансцендентальной диалектики» может, на мой взгляд, значительно облегчить интерпретацию постулатов чистого практического разума. Но следует отметить, что даже в трудах критического периода мы нередко сталкиваемся с наслоениями предшествующей традиции в употреблении рассматриваемого термина, когда под ним подразумевается нечто просто вообще недоказуемое или недоказываемое на данном этапе, что значительно осложняет понимание кантовских текстов. Влияние традиции можно усмотреть и в вопросе проведения различий между смежными понятиями. В целом, Кант достаточно последовательно различает с одной стороны «постулат» и «аксиому», а с другой стороны - «постулат» и «гипотезу». В большинстве случаев нетождественны у него и такие термины, как «постулат» и «максима». Но, тем не менее, даже эти понятия иногда получаются взаимозаменимы. Это же справедливо и для «постулатов», «основоположений», «принципов» и порой даже «законов», которые также нередко оказываются синонимами.

Специфическое понимание термина «постулат» у Канта также не следует рассматривать вне исторического контекста дискуссий того времени о метафизических основоположениях. Так, при анализе постулатов эмпирического мышления вообще можно усмотреть некоторое влияние Ламберта, хотя и незначительное. В то же время, здесь уже прослеживается и близость к более характерному для Канта видению постулатов как субъективных положений, с которым мы сталкиваемся в его дальнейших работах. Но и в этом наиболее характерном для Канта применении термина «постулат», по всей видимости, усматривается влияние Тетенса, который считал первые всеобщие основоположения лишь субъективными способами мышления и представления. Несмотря на то, что в кантовской диссертации 1770 г. (т. е. за пять лет до выхода в свет работы Тетенса) уже можно заметить понимание постулатов как субъективных положений, проистекающих из интереса разума, тем не менее, здесь позиция Канта еще не является столь четко артикулируемой, как в критических произведениях. Позиция Тетенса в данном вопросе гораздо более ясна и последовательна. Это и позволяет сделать вывод, что если Тетенс и не являлся источником «кантовского» понимания термина «постулат», то, по крайней мере, значительно поспособствовал его становлению. Но несмотря на явную близость взглядов двух философов, есть и ряд существенных расхождений. Так, Тетенс не называет свои первые всеобщие основоположения постулатами. Да и вообще у него нет различий между постулатами, аксиомами, принципами - для Тетенса эти термины синонимичны. У Канта же проводится принципиальное различие между видами основоположений, и прежде всего, между постулатами и аксиомами. Если у Тетенса первые всеобщие основоположения проистекают из естественной склонности рассудка, вне зависимости от того, рассудок ли это человеческий или бесконечный, то Кант в данном случае ограничивается рассмотрением лишь человеческого разумного существа, с присущими ему априорными формами чувственности и рассудка. К тому же, кенигсбергский мыслитель в равной степени использует постулирование как в теоретической, так и в практической сферах, что до него никому не удавалось.

Безусловно, практические постулаты Канта занимают совершенно особое место, и им за более чем два столетия после смерти их автора уделяли немало внимания. Даже сейчас, проводя исторический анализ рассматриваемого термина, кантовские постулаты чистого практического разума нередко выделяют в особую группу, и это неспроста. В них действительно в полной мере проявилась специфика кантовского терминологического языка. Однако, как ни прискорбно это замечать, об этой специфике как раз нередко и забывают, в силу чего и появляются либо обвинения Канта в атеизме, либо же в шаткости основ его моральной философии. Рассматривая эти обвинения, можно заметить, что сторонники и той, и другой позиции воспринимали указанные положения вне контекста кантовской системы в целом и нередко при критике вкладывали в кантовские термины совершенно не соответствующий им смысл. Сам Кант неоднократно повторял, что его практические постулаты суть положения веры, а «Критика чистого разума» ставит своей целью, в том числе, подрезать корни материализму и атеизму. По сути, основные усилия философа направлены на четкое отделение сфер знания и веры друг от друга, причем, именно для спасения последней, что невозможно сделать, не ограничив научную область лишь чувственно воспринимаемыми объектами и оставив интеллигибельный мир вне ее компетенции. Таким образом, предметы постулирования в практической философии - свобода, душа, Бог - признаются невозможными к любому виду теоретического удостоверения (равно как и опровержения), предикаты знания к ним в принципе приложимы быть не могут. Это положения веры и только веры. Но именно в этом и состоит их ценность.

Таким образом, мы видим, что постулируемых положений в философии Канта много, и содержание их очень разнообразно. Но по форме все они суть необходимые с субъективной точки зрения допущения, проистекающие из «интереса разума» в практической или в теоретической сфере. Следовательно, постулированию у Канта подвергаются не сами предметы и их существование, но лишь максима считать что-то существующим. Это оригинальная кантовская трактовка понятия «постулат», несводимая ни к одной из позиций его предшественников и современников в отношении этого вопроса. Но этот оригинальный вариант - лишь один из многих других вариантов ответа на вопрос о прочных основах философии как науки, в силу чего кантовские постулаты органично вписываются в историко-философский контекст нововременных дискуссий о метафизических принципах.

Согласно одному из толкований, история понятий и есть философия, так как, в отличие от естественных наук, оперирующих концептами как инструментами, для философии в понятийности заключена сама ее суть. Соответственно, задача такого философствования заключается в прояснении понятий. Остается только надеяться, что данное исследование достигло своей цели, рассеяв, хотя бы относительно «постулатов», окутывающий кантовский терминологический язык туман неясности, чем послужило на пользу как прояснению некоторого момента истории самого философского понятия, так и облегчению понимания некоторых принципиально важных для кантовской философии положений.

Библиография

Источники

I. Сочинения Канта

1. Immanuel Kant's Vorlesungen ьber die Metaphysik / Hrsg. von K. H. L. Pцlitz. Erfurt, 1821.

2. Immanuel Kants Vorlesungen ьber die Religionslehre / Hrsg. von K. H. L. Pцlitz. Leipzig, 1817.

3. Kant I. Werke in sechs Bдnden / Hrsg. von W. Weischedel. Darmstadt, 1998.

4. Kant's Gesammelte Schriften / Hrsg. von der Kцniglich PreuЯischen Akademie der Wissenschaft. Berlin, 1900 ff.

5. Кант И. Из рукописного наследия (материалы к «Критике чистого разума», Opus postumum) / Под ред. В. А. Жучкова. М., 2000.

6. Кант И. Критика чистого разума. М., 1994.

7. Кант И. Соч.: В 8-ми т. / Под ред. А. В. Гулыги. М., 1994.

II. Иные источники

1. Basedow J. H. Philalethie. Altona, 1764.

2. Basedow J. H. Practische Philosophie fьr alle Stдnde. Dessau, 1777.

3. Baumeister F. Chr. Elementa philosophiae. Leipzig, 1747.

4. Baumgarten A. G. Acroasis logica. Halae Magdebvrgicae, 1773.

5. Crusius Chr. A. Weg zur GewiЯheit und ZuverlдЯigkeit der menschlichen ErkenntniЯ. Leipzig, 1747.

6. Fichte J. G. Gesamtausgabe der Bayerischen Akademie der Wissenschaft / Hrsg. von R. Lauth, H. Gliwizky. Bd. III,4. Briefwechsel 1799-1800. Stuttgart-Bad Cannstatt, 1973.

7. Hegel G. W. F. [Das дlteste Systemprogramm des deutschen Idealismus] // Werke in zwanzig Bдnden / Hrsg. von E. Moldenhauer, K. M. Michel. Bd. 1. Frankfurt a. M., 1979.

8. Lambert J. H. Anlage zur Architectonic, oder Theorie des Einfachen und Ersten in der philosophischen und mathematischen ErkenntniЯ. Bd. 1. Riga, 1771.

9. Lambert J. H. Neues Organon oder Gedanken ьber die Erforschung und Bezeichnung des Wahren und dessen Unterscheidung vom Irrthum und Schein. Bd. 1-2. Leipzig, 1764.

10. Locke J. An essay concerning human understanding. London, ²⁸1838.

11. Meier G. F. Auszug aus der Vernunftlehre. Halle, 1752.

12. Tetens J. N. Ueber die allgemeine speculativische Philosophie. Bьtzow, Wismar, 1775. ND: Ьber die allgemeine speculativische Philosophie. Philosophische Versuche ьber die menschliche Natur und ihre Entwickelung. Bd. 1 / Besorgt von W. Uebele. Berlin, 1913.

13. Wolff Chr. Mathematisches Lexicon. Leipzig, 1716.

14. Wolff Chr. Philosophia rationalis sive Logica. Leipzig, ³1740.

15. Wolff Chr. Vernьnfftige Gedancken von den Krдfften des menschliches Verstandes. Halle im Magdeburg, ⁷1733.

16. Аничков Д. С. Теоретическая и практическая арифметика, в пользу и употребление юношества, собранная из разных авторов. М., 1764.

17. Аристотель. Вторая аналитика // Собр. соч.: В 4-х т. Т. 2 / Под ред. З. Н. Микеладзе. М., 1978.

18. Беркли Дж. Аналитик, или суждение, адресованное неверующему математику // Соч. / Под ред. И. С. Нарского. М., 1978.

19. Беркли Дж. Трактат о принципах человеческого знания // Соч. / Под ред. И. С. Нарского. М., 1978.

20. Гоббс Т. Основы философии // Соч.: В 2-х т. / Под ред. В. В. Соколова. Т. 1. М., 1989.

21. Декарт Р. Возражения некоторых ученых мужей против изложенных выше «Размышлений» с ответами автора // Собр. соч.: В 2-х т. / Под ред. В. В. Соколова. Т. 2. М., 1994.

22. Евклид. Начала / Пер. и комм. Д. Д. Мордухай-Болтовского. М. 1948.

23. Лейбниц Г. В. Замечания к общей части декартовых «Начал» // Собр. соч.: В 4-х т. / Под ред. Б. Э. Быховского и др. Т. 3. М., 1984.

24. Лейбниц Г. В. Лейбниц - Фуше. Январь 1692 г. // Собр. соч.: В 4-х т. / Под ред. Б. Э. Быховского и др. Т. 3. М., 1984.

25. Лейбниц Г. В. Монадология // Собр. соч.: В 4-х т. / Под ред. Б. Э. Быховского и др. Т. 1. М., 1982.

26. Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении // Собр. соч.: В 4-х т. / Под ред. Б. Э. Быховского и др. Т. 2. М., 1983.

27. Лодий П. Д. Логические наставления руководствующия к познанию и различению истинного от ложного. Спб., 1815.

28. Локк Дж. Опыты о человеческом разумении // Собр. соч.: В 3-х т. / Под ред. И. С. Нарского, А. Л. Субботина. Т. 2. М., 1985.

29. Спиноза Б. Этика, доказанная в геометрическом порядке и разделенная на пять частей // Избр. произведения: В 2-х т. / Под ред. В. В. Соколова. Т. 1. М., 1957.

30. Спиноза Б. Основы философии Декарта, доказанные геометрическим способом // Избр. произведения: В 2-х т. / Под ред. В. В. Соколова. Т. 1. М., 1957.

Литература

I. Справочная литература

1. Гогоцкий С. С. Философский лексикон. Т. 1. К., 1857, Т. 4. Вып. 1. К., 1872.

2. Э. Р. [Радлов Э. Л.] Постулят // Энциклопедический словарь / Изд. Ф. А. Брокгауза, И. А. Ефрона. Т. 48. Спб., 1898.

3. Российский энциклопедический словарь / Под ред. А. М. Прохорова. Кн. 2. М., 2001.

4. Словарь философских терминов / Под ред. В. Г. Кузнецова. М., 2005.

5. Сотонин К. Словарь терминов Канта. (К трем Критикам). Казань, 1913.

6. Eisler R. Kant-Lexicon. Nachschlagewerk zu Kants sдmtlichen Schriften. Berlin, 2008 (¹1930).

7. Engelen E.-V., Kehl H. Postulat // Historisches Wцrterbuch der Philosophie / Hrsg. von J. Ritter, K. Grьnder. Bd. 7. Basel, 1989.

8. Lossius J. Chr. Neues philosophisches allgemeines Real-Lexicon oder Wцrterbuch der gesammten philosophischen Wissenschaften in einzelnen, nach alphabetischer Ordnung der Kunstwцrter auf einander folgenden Artikeln. Bd. 3. Erfurt, 1805.

9. Ratke H. Systematisches Handlexicon zu Kants Kritik der reinen Vernunft. Hamburg, 1991 (¹1929).

10. Schmid C. Chr. E. Wцrterbuch zum leichtern Gebrauch der Kantischen Schriften nebst einer Abhandlung. Jena, ³1795.

II. Иная литература

1. Ахутин А. В. София и черт (Кант перед лицом русской религиозной метафизики) // Вопросы философии. 1990. № 1.

2. Гадамер Г.-Г. История понятий как философия // Актуальность прекрасного. М., 1991.

3. Гейне Г. К истории религии и философии в Германии. М., 1994.

4. Гогоцкий С. С. Критический взгляд на философию Канта. К., 1847.

5. Круглов А. Н. Трансцендентализм в философии. М., 2000.

6. Круглов А. Н. Философия Канта в России в конце XVIII - первой половине XIX веков. М., 2009.

7. Лубкин А. С. Рассуждение о том, возможно ли нравоучению дать твердое основание независимо от религии // Кант: pro et contra / Под ред. В. А. Жучкова. СПб., 2005.

8. Никанор, архиепископ (Бровкович А. И.). Позитивная философия и сверхчувственное бытие. Т. 3. Критика на Критику чистого разума Канта. Спб., 1888.

9. Скворцов И. М. Критическое обозрение кантовой религии в пределах одного разума // Компаративистское исследование в истории философии / Под ред. В. Н. Брюшинкина. Калининград, 2003.

10. Флоренский П. А. Чтения о культе (Культ и философия) // Философия культа (Опыт православной антроподицеи). М., 2004.

11. Хайдеггер М. Тезис Канта о бытии // Время и бытие. М., 1993.

12. Хинске Н. «Критика чистого разума» и сфера свободы для веры // Научные и вненаучные формы мышления / Под ред. И. Т. Касавина, В. Н. Поруса. М., 1996.

13. Beck L. W. A commentary on Kant's Critique of practical reason. Chicago, 1960.

14. Cohen H. Kommentar zur Kritik der reinen Vernunft. Berlin, 2008 (¹1907).

15. Heidegger M. Die Frage nach dem Ding. Zu Kants Lehre von den transzendentalen Grundsдtzen. Tьbingen, 1962.

16. Heimsoeth H. Transzendentale Dialektik. Ein Kommentar zu Kants Kritik der reinen Vernunft. Tl. III. Berlin, 1969.

17. Hinske N. Der vergessene Schein. Zu einigen Aspekten der Beziehungen zwischen Lambert und Kant // Сущность и слово. Сборник научных статей к юбилею профессора Н. В. Мотрошиловой / Под ред. М. А. Солоповой, М. Ф. Быковой. М. 2009.

18. Messer A. Kommentar zu Kants Kritik der reinen Vernunft. Stuttgart, 1922.

19. Schulz J. Erlдuterungen ьber des Herrn Professor Kant Critik der reinen Vernunft. Kцnigsberg, 1784.

20. Smith N. K. A commentary to Kant's Critique of pure reason. New York, 1962.

21. Stattler B. Anhang zum Anti-Kant in einer Widerlegung des Kantischen Grundlegung zur Metaphysik der Sitten. Mьnchen, 1788.

22. Stattler B. Anti-Kant. Bd. 2. Mьnchen, 1788.

23. Verneaux R. Le vocabulaire de Kant. Vol. 1. Paris, 1967.

24. Willaschek M. Rationale Postulate. Ьber Kants These vom Primat der reinen praktischen Vernunft // Kant und die Zukunft der europдischen Aufklдrung / Hrsg. von H. F. Klemme. Berlin, 2009.

Приложение 1

Система постулатов в сочинениях И. Канта

Приложение 2

Частота употребления «postulat»/ «postulatum» и однокоренных им словообразований и словоформ в печатных сочинениях И. Канта

Диаграмма 1

* Различные латинские формы (postulant, postulata, postulatorum, postulatum, postulavi, postules, postulet) встречаются только в ранних работах (1747-70).

Диаграмма 2

Список сокращений:

Prolegomena - «Prolegomena zu einer jeden kьnftigen Metaphysik, die als Wissenschaft wird auftreten kцnnen»

GMS - «Grundlegung zur Metaphysik der Sitten»

MAN - «Metaphysische Anfangsgrьnde der Naturwissenschaft»

KrV - «Kritik der reinen Vernunft»

KpV - «Kritik der praktischen Vernunft»

KU - «Kritik der Urteilskraft»

RGV - «Die Religion innerhalb der Grenzen der bloЯen Vernunft»

MS - «Die Metaphysik der Sitten»

КЧР - «Критика чистого разума»

* Римские цифры соответствуют номерам томов собрания сочинений Канта Прусской академии наук.

** В ранних работах употребляются только латинские формы.

*** В отношении употребления различных словообразований и словоформ «postulat» первое и второе издание КЧР идентичны.

' «Der Streit der Fakultдten», «Anthropologie in pragmatischer Hinsicht».

'' Abhandlungen nach 1781. Всего в статьях различные словоформы и словообразования «postulat» встречаются восемь раз, четыре из которых - в статье «Verkьndigung des nahen Abschlusses eines Traktats zum ewigen Frieden in der Philosophie» (1796). Все случаи употребления относятся к практической философии.

''' «Logik», «Physische Geographie», «Pдdagogik». Словоформы существительного «postulat» встречаются только в лекциях по логике.

* В статье «Verkьndigung des nahen Abschlusses eines Traktats zum ewigen Frieden in der Philosophie» (1796) словоформы «postulat» используются дважды.

Размещено на Allbest.ru