О трагичности отсутствия конструктивной методологии общественного проектирования и ценностно-магистральной теории общества и экономики

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Вторая половина девятнадцатого века, по существу весь двадцатый век и начало двадцать первого века - для многих стран мирового сообщества были периодами грандиозных, часто трагичных, социально-экономических и политических трансформаций. Войны за переделы мира, сфер влияния, политические катаклизмы, социальные революции приводили к масштабным изменениям на картах мира, причем часто противоположным по отношению к замыслам их инициаторов. Объектом грандиозного социально-экономического эксперимента в 1917 году стала и Россия. Революция 1917 года в России (теперь, через 100 лет это уже мало кто отрицает) оказала огромнейшее влияние на судьбы всех стран мира. Мир в двадцатом веке разделился на две формации: первая - формация с доминированием частной собственности на средства производства (капитализм); вторая - формация с доминированием общественной (на самом деле - государственной) собственности на средства производства (социализм). Теоретики социалистического способа производства утверждали, что капитализм ориентирован на интересы и цели лишь небольшой части собственников средств производства, а социализм обеспечивает интересы и потребности всех членов общества (каждому - по труду). Необходимо подчеркнуть, что в условиях жесткого, временами военного, противодействия стран двух формаций (их называли даже лагерями) страны-представители капиталистического лагеря были вынуждены корректировать свою социально-экономическую политику в направлении переходов к социальным государствам, к государствам всеобщего благосостояния. Появились шведская, скандинавская, немецкая модели социализма без отказа от частной собственности на средства производства, но при перераспределении высоких доходов в пользу среднего класса и низкодоходных слоев населения, что осуществляется в основном путем создания налоговых систем с возрастающими налоговыми ставками для более высоких доходов. И эта модель общества, в конечном счете, оказалась гораздо более привлекательной, эффективной и жизнеспособной. А вот идеологи диктатуры пролетариата, полной ликвидации частной собственности и уничтожения ранее господствующих классов оказались и теоретически и практически несостоятельными. Точнее - вполне состоятельными в части определения необходимости устранения угнетения, эксплуатации господствующими властными социумами ( классами) зависимых социальных слоев, обеспечения всеобщего объективно дифференцированного благосостояния, но полностью несостоятельными в части средств его реального обеспечения. И доминирующими средствами стало принуждение во всем его многообразии. А СССР стал государством в котором политический режим постоянно колебался между авторитарным и тоталитарным, периодически совмещая их типологические черты если не в государственном устройстве и той или иной форме существования государственной идеологии, то в массовом сознании, если угодно, ментальности целых социальных групп. Невозможно сбрасывать со счетов и негативные личные качества ряда получивших власть лидеров, межклассовую ненависть, следствием чего стали массовые репрессии, практически бессудное физическое уничтожение своих идеологических противников.

Оценка последствий развития событий после 1917 года по известному сценарию находится в диапазоне от создания на мировой арене прогрессивной супер-державы - СССР, изменения мировой парадигмы социального развития, до уничтожения великой Российской империи, находившейся к 1913 году на восходящем тренде к мировому лидерству, с уничтожением целых социальных групп, носителей базовой ментальности титульной нации. Очевидно, что впечатляющие прогрессивно-позитивные достижения СССР одновременно сопровождались массовыми репрессиями и жертвами. Столь широкий диапазон отношений к результатам Революции 1917 года определяется разнородностью критериев, применяемых к оценке уровня развития социальных, демографических, ментальных и иных процессов, основные тренды развития которых были определены именно революционными преобразованиями в стране. Крайние адепты государственности полагают, что сохранение по сути имперского величия, возвращение в дореволюционные границы, победа во Второй Мировой войне, достижение ядерного паритета, все эти макро государственные достижения оправдывают известные огромные жертвы и потери как прямого ( гибель миллионов людей в период Гражданской войны, репрессии времен так называемого «большого террора», «голодоморы», огромные демографические и экономические потери во время Великой Отечественной войны), так и косвенного (раскулачивание - коллективизация, индустриализация, косвенные демографические потери в результате убыли населения в ходе Великой Отечественной войны) характера. Естественно, что с позиций идеологических течений, ориентированных на либеральную (демократическую, гуманистическую) систему ценностей, управленческие практики периода построения государства высоко мобилизационного типа имманентно неприемлемы. Отсюда следует общий посыл, в своей крайне форме применяющий к политическим процессам морально-этическую максиму Ф.М. Достоевского «Даже счастье всего мира не стоит одной слезинки на щеке невинного ребёнка». Однако максима на то и максима, чтобы никогда не стать реальностью, ибо в этом случае максимой она быть перестанет, и ее применение к практике политического строительства не более научно, чем крайность отрицания самоценности человеческой жизни как таковой. Вряд ли когда-то представители разных спорящих сторон придут хоть к какому-либо консенсусу, но без этого спора о критериях социального прогресса невозможно оценивать его наличие или отсутствие вообще, а при наличии - его уровень.

Таким образом, можно утверждать, что идеологи Революции 1917 года в России, несмотря на наличие у них множества собственных научно-политических работ и публикаций, множества научных работ и проектов предшественников-просветителей, - не имели целостной, конструктивно-реалистичной теории общественного переустройства России, а преобразования страны производились методом проб и ошибок, сопровождаясь при этом насильственным подавлением инакомыслия. Последствия этого для страны в целом и для миллионов людей оказались трагичными.

Здесь следует, как минимум, хотя бы напомнить о крайне быстрой эволюции ленинской парадигмы (пример - НЭП, новая экономическая политика) не только базовых характеристик будущего общества, а самой концепции политической революции. Будучи изначально адептом классического (а уже к тому времени, скорее, догматического) марксизма Ленин и его соратники полагали, что революция произойдет в стране с наивысшим уровнем развития капитализма как следствие и обострения противоречий между трудом и капиталом. По мере анализа текущего развития событий данный постулат был трансформирован в контексте учения об империализме, как высшей стадии капитализма…. в тезис о стране с наибольшим обострением противоречий (вкупе с учением о революционной ситуации), которая послужит своего рода запалом к пролетарской революции во всемирном масштабе. Когда и этот теоретический посыл не подтвердился и большевистский этап российской революции 1917 г. создал единственное, устоявшее от внешних вызовов государство нового типа, теория трансформируется в проект построения социалистического общества в одном, отдельно взятом государстве. В одном абзаце невозможно описать ни всю динамику процесса, все богатство оттенков, борьбы мнений, но в данном случае задачей выступала необходимость показать объективную невозможность априори выработать единственно верный устойчивый сценарий строительства принципиально нового типа социума. Несомненно, что с точки зрения политтехнологии, исключительной одаренности акторов этого процесса, эффективности применяемого пропагандистского и силового инструментария, использования представившихся возможностей (Первая мировая война), весь этот процесс был весьма прагматичен, но догматическая реализация его только на неких фрагментарно сформулированных постулатах классической теории революционного преобразования общества сопровождалась громадными потерями и жертвами.

Следовательно, представленный выше краткий анализ результатов российской Революции 1917 года позволяет утверждать, что управление развитием и эффективным функционированием общественно-экономических систем императивно требует общесистемного обоснования образов (моделей) будущего соответствующих систем на стратегических горизонтах времени, привлекательных и легитимно принятых, по крайней мере, для трех поколений проживающих в текущем периоде времени членов общества. Наличие конструктивной модели формируемого общества, понятной и приемлемой для всех основных социумов социальной структуры общества является серьезной гарантией успешности и бескровности общественного переустройства. Однако (!), теоретико-методологическая база системного проектирования общественных систем, в отличие от системотехнического проектирования технико-технологических систем, пока явно отстает от потребностей жизни.

Многовековая история научно-технического творчества, при всем многообразии форм представления его конечных результатов, тем не менее, показывает, что созидающий человек в качестве результата своей деятельности имеет и предлагает либо готовую конструкцию (систему), либо сначала (или при невозможности изготовить готовую конструкцию) - готовит модель конструкции, модель системы. Это может быть физическая модель (модель здания у архитектора, выточенная на токарном станке деревянная модель ракеты у К.Э. Циолковского и т.д.), графическая модель в виде чертежей изделия, математическая модель изделия или процесса, если рассматривается динамическая модель функционирования. Это может быть выявленная и представленная в виде математической модели закономерность или общий закон (закон всемирного тяготения, закон возрастания энтропии и т.д.).

Таким образом, независимо от способа представления, творец-конструктор формирует, создает сначала образ конечного результата, а затем и саму систему, конструкцию, само устройство. Технические системы могут быть сколь угодно большими, сложными, представленными в виде иерархии их составных частей и взаимосвязей (частей между собой и частей с верхними и нижними структурами). Однако в любом случае при характеристике системы выделяется ее главная функция (цели деятельности системы в динамике) или фиксированная цель в статике и структура системы, реализующая функцию. Главная, (генеральная) функция в иерархических системах и, соответственно, главная цель - декомпозируются на подфункции и подцели, обеспечивающие осуществление главной цели во времени и пространстве. Системотехническое проектирование, с включением в него функционально-стоимостного анализа и иных методов выбора эффективных альтернатив реализации функций системы, всегда лежит в основе создания целостных и эффективных технических систем.

В естественных биологических системах указанные подходы закладываются самой природой. Более того природой часто предусматривается для обеспечения надежности реализации функций создание дублирования, резервирования функциональных элементов биологических организмов (две почки, два легких и т.д.).

Намного сложнее обстоит дело с методологией проектирования социальных систем. В данном случае наиболее проработанной является методология проектирования социальных (точнее социально-экономических) систем на уровне предприятий и организаций. Далее по мере повышения уровня исследуемых систем (муниципальные, региональные, общенациональные и общемировые системы) уровень теоретико-методологического потенциала их проектирования резко снижается.

Особо следует отметить такую сущностную черту проектирования сложных социально-экономических систем, как влияние мысленного образа конечного планируемого результата на поведение конкретного индивида и социальных групп в данный момент времени. Возникает, своего рода петля обратного времени, когда будущее (строго говоря, существующее в виде мыслеобразов в головах определенного, изначально не очень большого, но харизматичного количества людей) начинает активно влиять на настоящее, выступая в качестве критерия поведения индивидуальных и коллективных акторов общественного процесса. В качестве классического примера можно привести возникновение многих религий, использующих идею спасения, ставя в зависимость от предполагаемого будущего, поведение человека в настоящем.

Рискнем предположить, что данная особенность не укладывается в рамки традиционного общенаучного понимания таких элементов научного творчества как научная гипотеза, парадигма научного исследования и т.п., будучи явлением гораздо более широким, качественно отличающим проектирование общественных систем от технических. Она, как нам представляется, должна предопределять большую строгость исследователя к себе, а также при оценке результатов исследований в этом направлении (рекомендуем читателю в полной мере применять этот тезис, прежде всего и при чтении данной статьи).

От степени влияния образа будущего на настоящее будет зависеть не только научная чистота исследования, но и спектр последствий социального творчества. Понятие социального эксперимента в сугубо научном понимании дефиниции «эксперимент» представляется более чем некорректным и, несмотря на широкое распространение в общественных науках, может использоваться с оговоркой, что служит оно для обозначения некоей линии развития, считающейся боковой, неглавной, относительно системы координат, принятой автором конкретной теории. Типичным является, например, объявление неудачным социальным экспериментом, моделей общественного развития реализованных в социально-политической практике диктаторских режимов ХХ в., производимое в системе координат, где базовым вектором развития выступает единение рыночных принципов организации экономической жизни общества с общедемократическими (в евроцентристской цивилизационной трактовке) принципами организации политической системы общества.

Нельзя не упомянуть и особую разновидность моделей будущего, относимую нами, хотя и весьма условно, к так называемым «моделям-катастрофам», которые, создают ситуацию тупика. В этом случае считается, что любые, общественно значимые действия, только ухудшают ситуацию, но и ситуация ничегонеделания тоже не спасает от наступления катастрофического будущего. Подобные модели редки, к ним можно относить идеологию народов Центральной и Южной Америки, накануне вторжения конквистадоров, отдельные радикальные христианские и исламские учения. Однако определенную актуальность этой проблематике, как нам представляется, придает некая безысходность, становящаяся все более и более частым атрибутом современных исследований, так или иначе пытающихся ответить на вопрос о будущем российской цивилизации. Авторы либо не пытаются сформулировать какой-либо внятный рецепт выхода из сложившейся ситуации, либо отделываются невнятной сумятицей из западной политологической науки современности и философских исканий отечественных либеральных религиозных мыслителей, либо, по сути, уходят от ответа, заявляя, что национальная идея суть некая неуловимая эманация народной души и ее научное осмысление, а тем более формулирование чего-либо опережающего, по определению, лишено смысла.

Представим теперь, в сжатом виде, эволюцию и классификацию наиболее известных теорий общественных и общественно-экономических систем.

Разработка концепций и моделей справедливого и эффективного общественно-экономического устройства, как известно, являлась предметом деятельности многих теоретиков общественной мысли древнего мира, средних веков и современности (Платон и Аристотель, Т. Кампанелла, Ж.Ж. Руссо, Т. Гобсс, Т. Мор, Р. Оуэн, А. Сен-Симон, Ш. Монтескье, А. Смит, К. Маркс, Г. Спенсер, В. Ленин, Н. Данилевский, П. Сорокин, Н. Бердяев, К. Ясперс, М. Вебер: громкие имена можно перечислять и далее).

При анализе подходов разных теоретиков к описанию моделей общественно-экономического устройства (статика) и общественно-экономического развития (динамика) можно, прежде всего, выделить содержательно-языковое описание моделей, и у некоторых авторов (Ф. Кенэ, К. Маркс, В. Ленин) - математические модели, характеризующие процессы функционирования и развития общественно-экономической системы.

Придание определенной формальной строгости при представлении моделей общественно-экономического и общественно-политического устройства обеспечивалось в работах специалистов по праву (законы Хаммурапи в Вавилонии, законы Менеса в древнем Египте, законы Ману в древней Индии, идеология Конфуция и т.д.). Отнесение вышеуказанных, весьма разнородных артефактов социального нормотворчества использовано отнюдь не на основании набора формальных признаков, присущих социальной теории. Законы Хаммурапи, строго говоря, вообще лишены внутренней структуры, как, впрочем, и любой кодекс, составленный на казауистичной основе. Некая система и структурность привносится в них уже современными исследователями. Главным критерием для авторов статьи при отнесении указанных материалов к социальным теориям стала их такая общая черта как отражение в них действующей и будущей (хотя и выраженной в различной степени) модели общества, модели социального развития.

В накопленном мировой цивилизацией арсенале теоретических построений относительно закономерностей функционирования и развития общественных систем можно выделить, по крайней мере, четыре крупных группы теорий, классифицирующихся по двум разным основаниям классификации:

1) изучающе-объясняющие (с одной стороны) и 2) нормативные теории общества (с другой стороны);

3) экономико-социальные и 4) социолого-экономические теории общества.

В изучающе-объясняющих теориях исследуются закономерности и выводятся законы функционирования и развития общества на основе ретроспективной информации.

В нормативных теориях производятся обоснования конструкций будущего общества, как на базе выявленных закономерностей, так и на базе творческо-экспертного прогнозирования образов будущего, причем с проработками по качественным изменениям общества. В последнем случае авторы-конструкторы как бы становятся на позиции, находящиеся вне исследуемой системы. В кибернетике такой принцип получил название принципа внешнего дополнения.

К изучающе-объясняющим теориям можно отнести трудовую теорию стоимости (А Смит, Д. Рикардо и их продолжатели Ж.Б. Сэй, Т. Мальтус, Дж.С. Милль и, далее, К. Маркс со своей «объясняющей» частью «Капитала»).

К нормативным теориям общества можно отнести теорию «Города солнца» Т. Кампанеллы, теорию «нового социетарного мира» М. Фурье, теорию «наиболее полного равенства» А. Сен-Симона, теорию коммунизма К. Маркса и далее В. Ленина.

Свое место в этом ряду занимают отечественные либеральные теории, выступавшие своего рода антитезой российскому варианту марксизма, пытаясь создать модель развития страны, в которой были бы синтезированы традиционные европейские экономические институты, система политических прав и свобод человека с эволюционистскими методами общественных преобразований. Особенно интересен этот опыт в силу того, что эти поиски осуществлялись в условиях острого системного кризиса, когда страна решала задачу ликвидации цивилизационного отставания. В этом же контексте следует рассматривать и совокупность поиска новой модели общества на стыке таких сущностей (категорий) как Бог и Человек, относящейся, прежде всего к российской религиозно-философской традиции.

И вот здесь, при построении нормативных теорий общества, крайне важно не допускать сверхкритических кардинально-революционных отрывов от естественно-эволюционного развития. Нормативное проектирование безусловно необходимо. Но - без бездумного нарушения эффективно-работающих структур и институтов («Весь мир насилья мы разрушим…»). Разрушать, как правило, всегда проще. И далее «...мы наш, мы новый мир постоим, кто был ничем, тот станет всем!» Практика этого, так называемого, «нового» мира далее показывает, что тот, кто стал этим «всем» - начинает действовать по образу и подобию своих предшественников, занимаясь эксплуатацией представителей иных социальных структур, ранее себе подобных, устанавливает режимы диктатуры, часто гораздо более жесткие, чем прежде.

Хмельные от праведной страсти,

крутые в решеньях кромешных,

святые, дорвавшись до власти,

намного опаснее грешных.

Принцип «не навреди» является категорическим императивом и для модернизации общественно-экономических систем. Однако главной задачей и для исследователя и для политика-практика при реализации данного принципа станет выбор критерия кому или чему «не навредить». В действующей миросистеме общественных координат ключевым критерием должна выступать, как правило, система ценностей человека, взаимоувязанная с системой высших ценностей общества. Таким образом, любое реформирование, вплоть до кардинальной модернизации общественных отношений как минимум не должно ухудшать систему ценностей человека и систему высших ценностей общества, а в идеале - позитивно и взаимосогласованно развивать эти системы ценностей.

К экономико-социальным теориям (где доминируют экономические аспекты над социальными) можно отнести «классическую» экономическую теорию (У. Петти, А. Смит, Ж.Б. Сэй).

Необходимо подчеркнуть, что невозможно обосновывать и автономно разрабатывать чисто «экономические» и чисто «социальные» теоретические положения относительно общественных процессов, ибо эти процессы неразрывны. Другое дело, что уровни «экономичности» и уровни «социальности» в разных теориях могут быть разными. Однако, гипертрофированное доминирование одного (например - экономического) аспекта приводит к потерям качества теоретического построения вообще. Специализация в анализе, разработках, конечно, необходима, однако при этом не должна теряться целостность объекта или процесса и его системность, не должны упускаться важные связи и отношения. (В этой связи в различных микросоциумах часто можно, например, услышать: «мы - экономисты», «мы - социологи» или «мы - юристы» с оттенками не только гордости за профессию, что необходимо, а именно с оттенками отчуждения от других сфер. Это совершенно неконструктивно!)

К социально-экономическим теория (где доминируют социологические аспекты) можно отнести:

1) теория «общественного договора» (Ж.-Ж. Руссо, Т. Гобс);

2) теория социальной статики и динамики (О. Конт);

3) теория социал-дарвинизма (Г. Спенсер);

4) теория структурного функционализма (Т. Парсинс, Э. Шилз);

5) теория социальных изменений (Р. Мартон);

6) теория социального конфликта (Р. Миллз, Р. Дарендорф);

7) теория «праздного класса» (Т. Веблен);

8) теория «менеджериального общества» (Дж. Бернхем);

9) теория «корпоративного общества» (Ч.Р. Миллз)

10) теория «массового общества» (Х. Ортега-и-Гассет, Э. Фромм, Д. Росмен);

11) теории «тоталитарного общества» (Э. Юнгер, В. Зомбарт, Х. Арендт, К. Мангейм);

12) теории «индустриального общества» Р. Арона, М. Хоркхаймера, Т. Адорно, Г. Маркузе;

13) теории постиндустриального общества (Д. Белл, А. Турен);

14) теория общества «третьей волны» (О. Тоффлер).

Анализ теоретического наследия, имеющегося в распоряжении современного исследователя, должен, как нам представляется, обращать его к тому, что системно-конструктивные обоснование модели российского общества XXI века должно одновременно обеспечиваться на основе сочетания эволюционного и нормативного подходов в единстве экономических и социологических аспектов. При этом требует учета такая особенность российской ментальности, как исключительно высокая восприимчивость национального характера к влиянию «образов светлого будущего», свидетельством чему является нахождение, вплоть до настоящего времени, многих наших соотечественников в упомянутой нами выше, «петле обратного времени», когда смыслом существования становится идеологический фантом «светлого будущего».

Системно-конструктивное проектирование модели будущего общественного устройства, основанное на оптимальном сочетании эволюционного и нормативно-целевого подходов является серьезной гарантией от стратегических и тактических ошибок преобразований. Однако, «то, что люди не учатся на ошибках истории - самый главный урок истории» (О. Хаксли). Именно это и произошло в России не только в 1917 г., но и в 1991-1993 гг. Программы реформирования готовились несистемно, а реализовывались в значительной степени догматиками-фанатиками!

На старте рыночных трансформаций, еще до распада СССР, формировались и активно обсуждались в средствах массовой информации варианты программ реформирования экономики, наибольшую известность из которых получила программа «500 дней» (идеолог Г. Явлинский), развитая далее рабочей группой под руководством С. Шаталина. Далее были подготовлены несколько вариантов уже российских программ, включая «программу углубления экономических реформ», считавшуюся официально принятой программой первого российского правительства.

В общественном мнении вплоть до настоящего времени весьма широко распространена мифологемма о том, что СССР привели к краху партийно-политические лидеры, руководствовавшиеся комплексной теорией общественного развития, оказавшейся неверной. Соответственно, вина опосредованно ложится на представителей общественных наук, которые либо неверно истолковывали теорию общественного развития, либо вообще руководствовались чем-то совершенно человеконенавистническим. Парадокс ситуации состоит, во-первых, в том, что в период существования СССР, специалисты в области гуманитарного знания никогда не стояли сколь-нибудь близко к рычагам управления обществом. Последними полностью владели типичные представители технократических слоев (определяемых нами по типу мышления и логике принимаемых решений, независимо от наличия у них технического образования или опыта производственной, деятельности). Академик Г.А. Арбатов, рассказывая о периоде своей работы в качестве одного из консультантов высших эшелонов власти, упомянул эпизод, когда спичрайтеры Л. Брежнева, в начале его карьеры, как Генерального секретаря ЦК КПСС, вписали в его доклад несколько цитат из работ К. Маркса. На что Л. Брежнев, собрав их сказал: «Ну что Вы делаете. Кто же поверит, что Леня Брежнев читал Маркса». Во-вторых, а этот миф еще более укоренен в массовом историческом сознании, считается, что СССР развивался на основе плановой системы хозяйствования, имевшей достаточное теоретическое и практическое обоснование. Ряд современных отечественных и зарубежных исследователей ставят данный тезис под сомнение, отмечая, что, как минимум, следует говорить об ином порядке степени плановости социалистической экономики и уж тем более социального моделирования в данный период. Таким образом, представляется возможным говорить о том, что в научных исследованиях предпочтительнее исходить не из привычных мифологемм, а из насколько это возможно, непредвзятого для исследователя анализа фактической истории социального проектирования советского периода.

В течение первого десятилетия нового века в России создан целый ряд центров, институтов, действующих и поныне, в названии которых фигурируют термины «Стратегические оценки», «Стратегический анализ», «Стратегические разработки» (Центр стратегических разработок - ЦСР) и т.д. Журналом «Эксперт» по инициативе его главного редактора В. Фадеева, ныне председателя Общественной палаты, учрежден институт «Общественного проектирования». Учрежден журнал «Стратегия России» (главный редактор В. Никонов). Указанные (и другие) структуры готовили и готовят много актуальных и полезных материалов.

Так, Центром стратегических разработок, созданным в 1999 г., подготовлен целый пакет проектов, посвященным проблемам и перспективам развития России. Сразу после учреждения Центра с привлечением более 500 экспертов активно разрабатывалась стратегия социально-экономического развития Российской Федерации на долгосрочную перспективу.

Авторы-разработчики отмечают, что Стратегия (хотя и не полностью) легла в основу Основных направлений социально-экономической политики правительства Российской федерации до 2020 г. Сама Стратегия осталась проектом, не получившим официального признания. В настоящее время Центр стратегических разработок готовит обсуждения и экспертизы конкретных актуальных, но сугубо специальных проектов. Кроме того, следует отметить, что сама Миссия ЦСР сформулирована как «Содействие успешному развитию страны путем экспертной и нормативно-правовой поддержки проводимых реформ в экономике и социальной сфере». То есть экспертиза кем-то проводимых реформ, а не генерация собственных идей и программ. Сравнительно недавно, после смены руководства, Центра, перед ним поставлена задача обоснования Стратегии развития экономики России на период до 2025-2030 гг.

Институтом общественного проектирования (В. Фадеев) подготовлена «Экономическая доктрина России». Однако и здесь при всей полезности подобной доктрины имеет место явный крен в сторону чисто экономических аспектов перспективного конкурентоспособного развития России, обоснования необходимости и некоторых путей повышения ее капитализации в мире. Целевые ориентиры конечных результатов развития общества в этом проекте не просматриваются.

В журнале «Стратегия России» публикуется много весьма интересных предметных обзоров и мнений известных специалистов (особо следует отметить обзоры д.э.н. профессоров В.Л. Тамбовцева и А.Е. Шаститко по проблемам собственности), публикации А. Салмина, В. Рыжкова. Однако, анализ вышедших номеров с момента учреждения журнала показывает, что собственно о стратегии развития общества и государства в ее комплексном, развернутом представлении - материалов по существу нет.

Как известно, сейчас зарегистрированы и считаются действующими более восьмидесяти политических партий. Формально они все имеют свои программы, основные положения которых опубликованы и публикуются в общероссийской периодической печати. В любом случае пытливый читатель без особого труда найдет их на сайте Минюста России. Однако, развернутые программы, которые можно считать достойными для анализа и изучения имеет крайне ограниченное количество партий. К их числу в свое время можно было отнести программные документы партии «Родина» и, одновременно, движения «За достойную жизнь», основное авторство в которых принадлежит д.э.н., академику РАН С. Глазьеву (с использованием разработок академика Д.С. Львова), некоторые элементы программных документов КПРФ, партии «Яблоко» (абстрагируясь от лиц, публично представляющих партию последние несколько лет), некоторые программные документы « Единой России» (у которой, строго говоря, нет единой догматической программы), программные документы партии «Патриоты России», Республиканской партии России, Партии роста с учетом разработок Столыпинского клуба (Б. Титов), Партии профессионалов (О. Дмитриева). Имеется надежда, что на хорошем уровне будут обновляться программные документы «Справедливой России» (С. Миронов и иные лидеры).

Программные документы указанных партий и общественных движений имеют много общих положений. Все они провозглашают благие цели по восстановлению уровня жизни и борьбы с бедностью, говорят о необходимости обеспечения экономического роста, повышения эффективности и инновационности экономики. Однако, о конкретных целевых ориентирах социально-экономического развития и конкретных действительно эффективных средствах и механизмах повышения эффективности развития во многих программах конструктивных предложений - нет или их очень мало.

И, наконец, самое главное! Ни в одной программе по существу нет системного представления нормативно-перспективной, нормативно-целевой модели общества, которая, по мнению партии должна формироваться в России и была бы понятна всем гражданам России! Нет перспективного стратегического позиционирования России в мировой цивилизации! Нет даже попытки формирования «прорывной», глобальной, мобилизующей всех членов общества, общественно-государственной идеи !

Таким образом, главной причиной отсутствия в таких программах системного образа российского общества является отсутствие теоретической базы при построении самих общественных теорий и, соответственно, отсутствие необходимых компетенций у разработчиков. Возникающие в свое время некие идеологеммы вроде «суверенной демократии» (В. Сурков) лишь подчеркивают отсутствие качественной, эффективной и понятной каждому идеологии. (Суверенная демократия «от кого» - от внешнего окружения России, от внешнего идеологического воздействия, или «суверенная от своего народа» со стороны правящих структур в России ?!) Пока получается больше второе, чем первое!

Если говорить открытым текстом, то это как раз и есть демонстрация интеллектуальной несостоятельности властвующих структур!

Формальная структура общественной теории (теория построения теорий).

Инвариантная (формальная) структура любой общественной теории (в том числе теории построения общества в целом) в соответствии с нашими позициями по данной проблематике, учитывая методологические разработки ряда известных авторов, должна включать:

1. Систему базовых (опорных, реперных, понятий)

2. Систему отношений между базовыми понятиями и способов (или алгоритмов) вывода новых производных понятий и обобщений их в категории (опорную сеть понятий)

Рис. 1

Табл. 1. Генеральный закон или Генеральный целеориентирующий принцип-миссия (для аксиоматических теорий)

Выведенные в соответствии с дедуктивной теорией законы и закономерности далее могут становиться базовыми принципами для аксиоматических теорий.

3. Система методов (методология) решения проблем, проектирования, конструирования, созидания на основе использования фундаментального закона, закономерностей и фундаментальных принципов.

Известен тезис: нет ничего практичнее, чем хорошая теория.

Хорошая теория позволяет далее генерировать оптимальные (или хотя бы просто верные) практические действия.

Взаимосвязи методологии (системы методов) исследования и формирования теории, а также системы методов (методологии) проектирования (систем, и т.д.), на базе тех или иных теорий, могут быть представлены в виде пирамиды, в вершине которой показана сформированная теория.

Лестница наверх (слева) - это методология (система методов-ступеней) исследования систем, изучения закономерностей ее эволюции и формирования теории.

Лестница вниз (справа) - это методология (система методов) использования теории в практике, в синтезе новых систем.

Рис. 2. Взаимодействие теории и методологии. Методология - система методов (лестница, ведущая к храму; методы-ступени)

Представленные теоретико-методологические положения использованы нами при системном проектировании концептуальной нормативно-целевой модели общества, которая должна включать следующие взаимосвязанные части:

1) определение общественно-государственной идеи как МИССИИ (генеральной цели развития российского общества) и систему ключевых ценностей - принципов, задающих магистраль общественного прогресса;

2) систему принципов построения целереализующих общественно-государственных структур (институтов, методов, механизмов, нормативно-правовых актов), обеспечивающих эффективное развитие общества и экономики по выделенной «магистрали» общественного прогресса.

Действительно, без обоснования и установления концептуальных направлений развития общества в виде системы взаимосвязанных ключевых принципов общественного прогресса, последующая деятельность всех общественно-государственных структур обречена на неудачи. Научное управление обществом невозможно без обоснования такой системы принципов. Другое дело, что подход к определению и обоснованию ценностных ориентиров и раскрывающих их принципов, определяющих направления развития, должен быть ни чрезмерно романтическим (так было), ни волюнтаристским (было и так), что имело место в программных документах до последнего времени. Таким образом, концепция образа общества в виде ключевых принципов общественного прогресса по существу задает магистраль общественного прогресса.

Нормативно-целевая модель образа общества, как и любая теоретическая модель, может быть представлена в виде системы принципов, постулатов, часть из которых формулируется на основе обобщения исторического опыта и выделения системы ценностей и достижений, накопленных цивилизацией, введения новых концептуальных императивов.

Как известно, совокупность исходных постулатов и выведенных на их основе положений, образует аксиоматически построенную теорию, “открытую” для дальнейшего развития в рамках сформулированных принципов и аксиом.

Системный подход к обоснованию ключевых принципов, определяющих магистраль развития цивилизации, требует выделения двух аспектов категории “общественный прогресс”:

социальный прогресс;

экологический прогресс.

Системно-конструктивное определение общественного строя России на рубеже ХХI века, таким образом, может быть представлено как “социоэкологически ориентированное конкурентно-демократическое общество”.

В приведенном определении, как видно, установлены как глобальные конечные ценностные ориентиры, так и содержание ключевых форм саморазвития в экономике и политике.

Соответственно, общественно-государственная идея России в ХХ веке может быть определена как обеспечение одного из высших на планете качеств жизни человека и окружающей среды на основе воссоздания эффективного государства и рыночно-демократических отношений в экономике и политике.

Отметим в этой связи, что широко распространенные определения «постиндустриальное общество», «постэкономическое общество» (Д. Белл и другие), «информационное общество», «планетарное информационное общество», «устойчивое общество», «ноосферное общество» и даже «планетарное гражданское общество» (Н. Моисеев и другие) - не определяют ценностно-целевой и воспроизводственно-движущей сущности общества ХХI века.

Такие определения мало что дают и для научной общественности и для широких масс населения. Сущность формирующегося общества должна быть понятна всему обществу ! Хотя нельзя вновь не отметить очень серьезной опасности для российского и подобных ему общественных организмов, связанных с упомянутой выше возможностью его попадания в «петлю обратного времени», когда представление о будущем становится критерием для оценки настоящего, определения поведенческих стереотипов, в т.ч. электоральных и т.п.

Принципиально важным представляется отграничение официальной системы ценностных ориентиров от аналогичной «неявной» системы и их взаимодействие. Теоретически можно допустить вариант, когда они полностью совпадают, но на практике он невозможен хотя бы в силу разных целей и интересов носителей этих систем ценностей, идентичности которых не смог достичь ни один из тоталитарных режимов.

Определение общества как саморазвивающейся системы с позиций системного подхода должно охватывать и его ценностно-целевую («магистральную») направленность, и содержание базовых механизмов обеспечения воспроизводства, движения, саморазвития в экономике и политике.

Остановимся теперь на несколько более подробной характеристике системы ценностей в рамках обозначенных социальных и экологически секторов.

Отметим, прежде всего, что именно эти ценности являются в масштабе мировой цивилизации конечно-целевыми. Экономический рост это все-таки средство, а не самоцель. Социальные ценности и экологические ценности должны являться императивными. Соответственно, социальный императив и экологический императив должны направлять развитие и функционирование общества по “магистрали” прогресса цивилизации.

Напомним, во-первых, что системы ценностей в контексте цивилизационно-формационного подхода в значительной степени определялись и определяются до настоящего времени мировыми религиозными течениями. Так, в конфуцианстве - это «ритуал» - система правил поведения членов общества в различных ситуациях жизнедеятельности. В буддизме - «путь восьми дорог». В христианстве - «десять заповедей» и т.д. Возможен и их системный переход в нормативную систему, что произошло в частности, в рамках мусульманства (шариат).

Возникшие позже научные направления о развитии общества, первоначально являющиеся действительно прогрессивными и объективно отражающими тенденции и закономерности общественного развития, со временем часто становились догмами, превращались в «единственно верные учения», и становились своеобразными религиями. Вообще, превращение тех или иных научных положений в, своего рода, религиозные построения происходит довольно часто, когда в обществах нет конкуренции идей, а господствует какое-либо одно направление. Отсюда инквизиция в средневековье, марксизм-ленинизм-сталинизм, его производные (лысенковщина, борьба с «продажной девкой империализма» кибернетикой. космополитизмом и т.п.) учение «чучхе» и т.д.

Тем не менее, попытки сформировать и регламентировать (в рамках сложившихся подходов) системы ценностей осуществлялись и в обществах ХХ в. (американский образ жизни, моральный кодекс строителя коммунизма в СССР, скандинавская модель общества и т.д.).

Отметим одно весьма существенное обстоятельство. В некоторых религиях «магистральные ценностные ориентиры» в явном не формулируются, а задаются в виде системы ограничений-запретов: «не убий», «не укради» и т.д. Имеется в виду, что если человек выполняет эти заповеди-принципы, то в остальном он свободен. Впоследствии такая схема жизнедеятельности стала называться «разрешено все, что не запрещено законом». социальный экономический цивилизация

Такого рода модели, регламентирующие жизнедеятельность общества, конечно, имеют право на использование, и многие столетия являлись основой жизни для многих народов. Однако каждая подобная модель - регламентирующая модель деятельности гражданина и общества, но не направляющая в будущее. Это как бы модель повседневной жизни, текущего функционирования, но - не развития ! В этом, с нашей точки зрения, серьезная ограниченность такого определения системы ценностей в обществе.

В порядке аналогии здесь можно напомнить, что в моделях оптимизации всегда конструируется и целевая функция, и система ограничений. Целевая функция как бы определяет направления и степень достижения целей, но не вообще, а при имеющихся ограничениях разного рода.

Таким образом, полная система ценностных ориентиров общества должна включать две подсистемы:

целевые ценности (ценности - целевые ориентиры);

ценности - запреты (ограничения).

Целевые ценности общества далее должны находить свое отражение в правах человека и гражданина.

Ценности-запреты (ограничения) соответственно должны находить свое отражение в спектре обязанностей человека и гражданина.

Между целевыми ценностями и ценностями-запретами (ограничениями), с одной стороны, и между правами и обязанностями, с другой стороны, на каждой стадии общественного развития должна обеспечиваться согласованность и сбалансированность. Так, в частности, как известно, в рамках Организации объединенных наций подготовлена и принята «Всеобщая декларация прав человека» (принята и провозглашена Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г.). В то же время «Всеобщей декларации обязанностей человека» к сожалению пока нет! Подобная ситуация имеет место и с Основным законом Российской Федерации. В Конституции Российской Федерации сформулированы основные права человека и гражданина (хотя и не все !). А вот целостной системы обязанностей человека и гражданина ни в Основном законе, ни в других нормативных актах - нет! Это огромная проблема, требующая решения. В развитом гражданском обществе каждый должен знать свои права и, одновременно, обязанности! Только тогда общество будет действительно «правовым». Права и свободы должны обеспечиваться в рамках системы обязанностей-ограничений.

В опыте человечества, прежде всего европейской цивилизации ХХ в., достаточно наглядно проявились несколько типов организации жизни общества. Не пытаясь в рамках настоящей статьи попытаться подробно описать данные процессы, отметим то обстоятельство, что в самом общем виде эти подходы могут быть описаны в рамках двух формул. Для традиционного европейского эволюционного пути развития характерно объединение понятий ПРАВО-СОБСТВЕННОСТЬ, основанное на имманентно понимаемой за этими дефинициями неразрывной связи между наличием собственности как материальной основы возникновения у личности прав, из которых уже опосредовано возникают ее ОБЯЗАННОСТЬ по отношению к обществу. Для различных вариантов реализации широкомасштабных проектов строительства нового типа общества, основанных на том или ином уровне обобществления средств производства, самодеятельных форм жизни населения, характерно фактическое отрицание самоценности личности и постановку во главу угла единения таких элементов как ПРАВО-ОБЯЗАННОСТЬ. В условиях фактического отчуждения личности от средств производства (СОБСТВЕННОСТИ), государство широко использует различные внеэкономические методы принуждения человека к поведению, признаваемому положительным в рамках установленной системы общественных отношений. Задача управления обществом в данном случае состоит в том, чтобы обеспечить прочную связь всех сторон треугольника, объединив в новой конструкции гармоничное единение западного индивидуализма СОБСТВЕННОСТЬ-ПРАВА с восточной (общинным в российской трактовке славянофильского уклона) соборностью ПРАВА-ОБЯЗАННОСТИ (использовалось в советское время без сколь-нибудь убедительного для населения ресурсно-идеологического подкрепления).

Ключевым элементом в данном случае выступает именно правовая система общества, в которой сходятся следствия обладания индивида собственностью и обременение его соответствующими обязанностями. Нельзя вновь не сделать отсылку к поиску отечественными либеральными силами начала ХХ в. ключевого звена в преобразовании общества.

Взаимосвязь между целевыми ценностями, правами и обязанностями можно показать на примере сферы образования. Так, если обществом обеспечение достижения качества образования не ниже уровня передовых стран провозглашается важнейшим ценностным ориентиром, то каждый из членов общества должен иметь право на получение такого образования, а обязанностью каждого должно быть получение минимально установленного на данном этапе уровня образования (среднего, например).

Таким образом, фундаментальная система ценностей цивилизации ХХI в. в целом и Российского общества, в том числе должна раскрываться соответствующими базовыми системными принципами:

По сектору «Социальный прогресс».

Каждому из граждан - обеспечение надежности будущего и уверенности «в завтрашнем дне» при блокировании иждивенчества на основе тезиса «государство для интересов честного человека, а не человек для нужд государства» (принцип личностного императива).

Каждому из граждан - максимум простора, возможностей и свобод для самореализации при создании обществом и государством системы выдвижения творческих и достойных лидеров во всех сферах и отраслях (принцип свободного саморазвития).

Каждому из граждан - максимум возможностей для обеспечения своего качества жизни на уровне первой пятерки стран-лидеров (принцип обеспечения качества жизни по уровню лидирующих стран).

Каждому из граждан - уровень доходов по результатам творчества, созидания и труда в соответствии с мотивационной шкалой общественной значимости видов деятельности при одновременном предотвращении эксплуатации с учетом непревышения десятикратного разрыва в доходах 10 % высокодоходных и 10 % низкодоходных слоев населения (принцип оптимального сочетания экономической эффективности и социальной справедливости).

Каждому из граждан - обеспечение его безопасности от преступности и возможной внешней агрессии на основе необходимой оборонной достаточности (принцип надежности и безопасности жизнедеятельности).

По сектору «Экологический прогресс»:

Безусловное обеспечение приоритета экологических ценностей над производственно-экономическими интересами (принцип экологического императива).

Безусловное обеспечение гармоничного развития и устойчивого равновесия антропогенных и экологических систем (принцип эколого-антропогенного равновесия).

Безусловное обеспечение предотвращения и сокращения загрязнения окружающей среды и нарушений стандартов природопользования (принцип экологического упреждающего управления, экологического “не навреди”).

Безусловное обеспечение расширенного воспроизводства возобновляемых природных ресурсов (принцип экологического расширенного воспроизводства).

Безусловное обеспечение жесткой и полной ответственности за нарушения экологических стандартов (принцип адекватной ответственности).

Как было указано ранее, представленная система целеориентирующих фундаментальных принципов, раскрывающих соответственно и направления развития, и права граждан, должна быть дополнена системой обязанностей, требуемых для выполнения каждым членом общества.

Наиболее общие фундаментальные принципы общественного прогресса должны быть регламентированы Основным законом страны (Конституцией). Далее законодательные органы государственной власти, основываясь на представленной системе ключевых принципов, должны разрабатывать и принимать соответствующие общегосударственные законы и иные нормативно-правовые акты.

Развитие общества в соответствии с представленными принципами и ценностными ориентирами требует создания и совершенствования целостной системы институтов, средств, механизмов, обеспечивающих эффективное движение общества по магистрали общественного прогресса. Ряд важнейших средств и механизмов обеспечения эффективного развития общества уже представлен в принятых законах и других нормативных актах.

Отсюда, целостная и конструктивная система принципов, институтов и необходимых механизмов, обеспечивающих эффективную реализацию экономического, ресурсного и интеллектуального потенциала страны, саморазвитие и совершенствованию общества, должна включать следующие важнейшие составные части.

В экономической сфере:

многообразие и сочетание различных форм собственности, повышающих и активизирующих социально-экономическое развитие;

сочетание стратегического планирования ключевых общегосударственных пропорций и программ с рыночным регулированием и индикатвиным планированием;