Концептуализация феномена бездеятельности как альтернативного основания европейского человечества

Размещено на http://www.allbest.ru/

ПРАВИТЕЛЬСТВО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» (СПбГУ)

Институт философии

Кафедра Философии науки и техники

Выпускная квалификационная работа

По направлению - 030100 «Философия»

Профиль - «социально-аксиологический»

Концептуализация феномена бездеятельности как альтернативного основания европейского человечества

соискателя на степень бакалавра

Калинина Олега Николаевича

Научный руководитель:

д. ф. н., доцент. Шиповалова Л. В.

Санкт-Петербург

2017



Оглавление

Введение. От очевидного к проблемному в отношении бездеятельности

Глава I. Бездеятельность и три её модификации

1.1 Лень

1.2 Недеяние

1.3 Бездеятельность

Глава II. Действие

Глава III

3.1 Античность

3.2 Христианство (Средние века)

3.3 Новое время

3.4 Немецкая классика и К. Маркс

3.5 Экзистенциализм

3.6 Послевоенный постмодерн

Последняя Глава. Стремление к Бездеятельности

Заключение

Список литературы



Введение. От очевидного к проблемному в отношении бездеятельности

Приступая к изучению феномена бездеятельности, сразу стоит оговорить, с какой целью я собираюсь концептуализировать феномен бездеятельности в качестве альтернативного основания европейского человечества.

Я занимаюсь исследованием Деятельности и Бездеятельности не для того, чтобы указать на реальное противостояние двух фундаментальных концептов в истории западной философии. Своей задачей я назову, скорее, попытку примирить два феномена, обнаружить их дополнительность, взаимозависимость и обоюдную важность посредством уместного, на мой взгляд, смещения акцентов.

В своей работе я не претендую на глубину и подробность проработки феномена Бездеятельности, и задаю крайне широкий временной и смысловой контекст, чтобы сформировать платформу (расставляя акценты в проблемном поле) для будущих фундаментальных исследований.

Актуальность моей работы продиктована самой действительностью. Проблемы лени, гражданского бездействия, внутренней и внешней несвободы, как невозможности для действия, затрагивались и затрагиваются многими философами. В своей работе я опирался на работы таких мыслителей современности как Б.В. Марков, С.С. Аверинцев, Дж. Агамбен, С. Жижек и многих других. Вопрос о месте бездеятельности в сущности человека решался на протяжении всей истории философской мысли и до сих пор остаётся открытым.

Что ж, приступим.

Меня всегда настораживали произведения, в которых читателя с первых страниц насильно вбрасывают в научно-философский дискурс, используя при этом отточенную многовековой историей специальную терминологию и структуры по типу «Человек должен», «Человек ощущает»… Настораживали, потому что необходимый мост, который должен меня, простого читателя, соединить с этим самым «Человеком» в тексте, оказывается не проведённым. Чтобы я мог примерить на себя образ, созданный автором, прежде, этот самый автор, должен втереться в доверие, сделать шаг навстречу к миру повседневных забот и очевидных истин. Этим я и займусь, избегая (на первых порах)заявлений по типу: «В эпоху постмодерна трансцендентальный субъект обнаруживает имманентное ему Бездеятельное основание…».

Для начала я обращусь к более широкому контексту, используя более привычное словоупотребление, язык повседневности. И делаю я это не только из-за собственного скудоумия и невежества, но и в силу желания оказаться понятным даже случайному читателю моей работы. Чтобы при указании на некоторого абстрактного Человека, на Мир этого самого Человека, читатель мог без лишнего труда соотнести себя с этим образом, или, по крайней мере, признать в моём описании нечто знакомое.

Что ж, попробуем разобраться, что за феномен мне предстоит исследовать (я бы даже сказал: оправдать). Понятие «Бездеятельность» хорошо тем, что оно удерживает в себе очень простой и близкий смысл; сразу даёт о себе знать, является само собой разумеющимся. Но при этом, если начать всматриваться в него всё более и более пристально, нам начнут открываться глубины странного, многозначного и бесконечно-далёкого.

«Что же ты бездельничаешь целыми днями?!» - с досадой заявляет мне мать. И я сразу понимаю, что значит «бездельничаешь». И Вы понимаете: «бездельник» - лентяй, тот, кто ничего, или почти ничего не делает. Причём «дело» это, которое нужно «делать», чаще всего основано на очевидной пользе. «Помой посуду, бездельник! Давай учись, бездельник! Устройся на работу, бездельник!» И тут вроде бы всё ясно и до смешного близко. Смутности начинаются тогда, когда этот самый бездельник вдруг смело заявляет, что он Философ! А философ должен любомудрствовать, то есть заниматься созерцанием и обильно размышлять. Тогда, возможно, и не стоит отвлекать такого занятого человека своими глупыми увещеваниями? А может это никакая и не деятельность вовсе, и философ - просто-напросто сибарит и прохиндей!?

Подобная ситуация указывает на возможную неоднозначность и даже противоречивость «бездеятельности», что служит поводом образования проблемы, вызывает удивление, и именно здесь, в месте первого вопрошания, начинается философское осмысление данного феномена.

Лишь разорвав беспроблемное пространство мира повседневности, остановив привычный ход мысли, и задавшись вопросом относительно причин данной остановки, мы способны начать погружение в тёмные глубины смысла феномена. Чтобы прояснить значение остановки в мире повседневности, обратимся к работам Б.В. Маркова и М.К. Мамардашвили.

Как пишет доктор философских наук Марков Б.В. в своей работе «Культура повседневности»:

«Словом «повседневность» обозначается следующее: сама собой разумеющаяся реальность, фактичность; мир обыденной жизни, где люди рождаются и умирают, радуются и страдают; структуры анонимных практик, а также будничность в противоположность праздничности, экономия в противоположность трате, рутинность и традиционность в противоположность новаторству». Марков Б.В. «Культура повседневности» Год: 2008, Издатель: Питер ISBN: 978-5-91180-180-9, с.27

«Повседневность», как культурный феномен, можно рассматривать с точки зрения проекции индивидуальной зоны комфорта на общественную норму. То, что устраивает многих и дарит удовлетворительное спокойствие, становится повседневностью. Этот комфорт обеспечивается за счёт соблюдения необходимых действий: работа, общение, режим сна и пищи и т.д. Поэтому для возникновения дискомфортного слома в мире повседневности необходима Бездеятельность. За влюблёнными часто замечают отказ от привычной жизне-деятельности: «Не ест, не спит, не учится…». Но не только любовь к человеку может вырвать нас из уютных лап обыденности. Любовь к истине, проявившаяся в неожиданном вопрошании к действительности, также способна вызвать остановку повседневного ритма жизни.

Вот так М.К. Мамардашвили писал о моменте встречи с философией:

«…только из собственного опыта, до и независимо от каких-либо уже существующих слов, готовых задачек и указывающих стрелок мысли -- в нас должны естественным и невербальным образом родиться определенного рода вопросы и состояния. Должно родиться движение души, которое есть поиск человеком ее же -- по конкретнейшему и никому заранее не известному поводу. И нужно вслушаться в ее голос и постараться самому (а не понаслышке) различить заданные им вопросы.Мамардашвили М.К. «Введение в философию» из книги «Философские чтения». -- СПб.: Азбука-классика, 2002. -- с.5»

Философия проникает в деятельный мир повседневности, образуя разрыв, вследствие чего некоторые, ранее казавшиеся обязательными, действия теперь имеют спорный статус, и философствующий субъект внешне постепенно превращается в бездельника, преподнося к алтарю философского сомнения работу, учёбу, хобби, привычки, социальные связи и пр.

В качестве примеров, демонстрирующих явные изменения в образе жизни человека, увлёкшегося философией, можно вспомнить биографии ярких деятелей Античности: основателя школы киников Диогена Синопского и одного из первых натурфилософов Гераклита Эфесского. Первый устроил своё жильё в глиняной бочке, а второй «возненавидев людей, удалился и стал жить в горах, кормясь быльём и травами»Гераклит Эфесский: все наследие: на языках оригинала и в русс. пер.: крат. изд. / подгот. С.Н. Муравьев. -- М.: ООО «Ад Маргинем Пресс», 2012. -- 416 c. ISBN 978-5-91103-112-1 - с.12. Причём это не означает, что философ полностью лишил себя деятельной жизни. Просто для него созерцательная бездеятельность стала принципиально важным моментом.

Со стороны кажется, что Философия, проникнув в мир повседневности, тормозит, а то и вовсе лишает человека Деятельного начала в социальном поле. Но так ли это на самом деле?

Всё дело в том, что философское вопрошание смещает сферу человеческой активности с поля внешнего на поле внутреннего. Логические операции, языковые игры, воображение, интуиция - всё это есть не что иное, как активные инструменты философа, требующие нешуточных энергозатрат. Так что ситуацию «остановки», вызванной философским вопрошанием, нельзя назвать Бездеятельностью в полном смысле слова.



Глава I. Бездеятельность и три её модификации

«Не подозрительно ли, что ясность сознания ведет к бездействию, не таит ли она в себе особой дьявольской слепоты?»

Хулио Кортасар "Игра в классики" Кортасар Х. Игра в классики/ Изд.: Амфора, 2003, ISBN: 5-94278-389-6 - с.78

Хочется отметить, что, несмотря на кажущееся сходство термина «бездеятельность» и таких понятий как «бездействие», «недеяние», «пассивность», предметом моего исследования стала именно «бездеятельность» в силу своей объёмной амбивалентности. С одной стороны «Бездеятельность» вбирает в себя поверхностно-лёгкий, очевидный смысл «лени», как отказа от действия. Но с другой - она выступает в качестве синонима «бездействию» и «недеянию», скрывающим внутри себя деятельный потенциал, и тянущим за собой груз крайне значимых для традиции, фундаментально-проработанных этико-философских коннотаций.

Что ж, давайте рассмотрим этих трёх родственников Бездеятельности чуть подробнее.

1.1 Лень

«Лень» примечательна тем, что её замедляющая и даже уничтожающая сила проникает как в поведение человека, так и в его сознание. Таким образом, философствующий субъект, снаружи не проявляющий особую активность, всё-таки не Ленится, ибо силы его внутреннего, его души, направлены на созерцание, размышление, построение целых миров в пространстве своего разума. Проблема заключается в том, что вопрос о Лени по большому счёту каждый решает для себя сам. Со стороны, глядя на другого, мы не можем точно сказать, придумывает ли объект нашего внимания гениальное произведение искусства, план захвата государства, совершенную систему налогообложения, или же он «считает ворон», просто существует, никак не утруждая свой внутренний потенциал. Понимание о том, ленился кто-то или нет, может приходить опосредованно, при взгляде на результаты его Труда. Вот, например, если я написал выпускную квалификационную работу в срок, значит, какое-то время назад я посветил себя большой внутренней работе, которая внешне на тот момент могла быть вовсе и не проявлена. То есть о такой Бездеятельности другого мы способны судить только после совершённого Действия; и то, данное предположение является всего лишь предположением и не даёт нам никаких гарантий относительно правильности наших выводов.

Другое дело - это оценка собственных действий, взгляд внутрь себя и разговор с совестью. Интроспекция даёт нам возможность судить себя, основываясь на гораздо более достоверных данных, чем когда мы пытаемся высказаться о других. Поэтому, с уверенностью назвать «Бездельником», т.е. лентяем, человек может только себя самого, имея представление не только о собственном поведении, но и о мотивах. Не только о внешнем, но и о внутреннем.

Если, задавшись вопросом: «а не лентяй ли я?» - вы слышите внутри себя смиренное «Да»,то не отчаивайтесь. Вы не одиноки в этом вопросе. В XXI в. «Лень» стала настоящим феноменом современности. Выяснению Причин такого положения дел в научно-популярном журнале «Пропаганда» была посвящена статья неизвестного автора «Лень как предмет философской рефлексии» http://propaganda-journal.net/5504.html

В статье говорится о скачке, которое совершило первобытное общество, условием выживания в котором была предметно-практическая деятельность, к разделению труда, а точнее, к эксплуатации чужого труда, что стало полем возможности для возникновения Лени как феномена. Преодоление же лени возможно при условии материалистического понимания истории. Такое понимание требует изменения мира посредством действия и осознанной дисциплины, позволяющей трудиться в коллективе в силу не принуждения, но принятия собственной ответственности перед обществом (автор ставит в пример воспитанников прославленного русского педагога А.С.Макаренко, которые в 30-х годах прошлого столетия занимались производством сверхточных фотографических линз)

С другой стороны, порой, именно активный коллективный труд во благо общественных интересов и, как следствие, отсутствие возможности для Лени отнимает у человека его священную свободу. В своей статье «Право на Лень» французский экономист и политический деятель Поль Лафарг (1842-1911) обращает внимание на незавидное положение современных (ему) рабочих.

«И пролетариат, великий класс, охватывающий производителей всех цивилизованных наций, класс, который, освободившись сам, освободит тем самым и все человечество от рабского труда и из человека-зверя сделает свободное существо, -- этот пролетариат, насилуя свои инстинкты, не понимая своей исторической миссии, дал себя развратить догмой труда! Жестока и сурова была постигшая его кара. Его страсть к труду породила все индивидуальные и общественные бедствия.» Лафарг Поль Право на л е н ь . Религия капитала: Пер. с фр. -- М.: Книжный дом ?ЛИБРОКОМ?, 2012. -- 216 с., с.8

«Догма труда», как пишет Лафарг, - это признание Деятельности, как сущности человека, а Бездеятельности, то есть Лени, как врага, с которым нужно бороться любыми средствами (например, установить рабочий день 15 часов). Но автор не соглашается с этим. Он заявляет о том, что вера в необходимость труда приносит человеку сплошные страдания, истощая его телесные и духовные ресурсы. Если уточнить, что автор здесь, скорее, имеет в виду именно чрезмерный, непосильный труд, а не труд вообще, то с ним можно легко согласиться. Яркие картины жестокого угнетения капиталистами ослабленного рабочего люда явно дают понять, что Досуг и право на Лень необходимы человеку, и отнимать это священное право - преступление против Свободы.

«О леность, сжалься над нашей нищетой! О леность, мать искусств и благородных добродетелей, будь ты бальзамом для страданий человечества!» Там же, с. 9

Таким образом, Бездеятельность как Лень раскрывает себя в остановке, отрицании как внешнего, так и внутреннего действия. Причём о совокупности данных свойств мы имеем возможность судить только по отношению к самим себе, ибо внутренняя работа (или её отсутствие) Другого может представать для нас лишь опосредованно, и никогда не будет давать гарантий. При этом собственная Лень, охватывающая внешнее и внутреннее, недостойна сводиться исключительно к «негативному качеству», ибо Лень, как отдых, как процесс восстановления внутренних сил, необходима человеку. Так что однозначности в моральной оценке Ленности не наблюдается.

1.2 Недеяние

Как было сказано ранее, я занимаюсь исследованием феномена Бездеятельности в рамках Западной философии, однако эти самые «рамки» ни в коем случае нельзя считать строгими и непреступными. Культурный и философский обмен между Западом и Востоком происходил на протяжении всей истории человечества. Китайское философское учение Даосизм, а точнее, связанный с ним принцип У-вэй, повлиял в том числе и на формирование исследуемого мною феномена. Обойти стороной практику недеяния я никак не могу, поскольку она, так или иначе, имеет множество точек соприкосновения с тем же христианским мировоззрением Исихазмом или учением Л.Н. Толстого о «неделании». Поэтому, даже акцентируя внимание на европейской философской мысли, мы понимаем, что за понятием «недеяние» закреплено определённое философское значение, которое частично наполняет содержание Бездеятельности.

Чтобы понять, что собой представляет принцип недеяния, или У-Вэй, обратимся к фундаментальному философскому трактату «Дао Дэ Цзин», авторство которого приписывают Лао-Цзы.

"Реки и моря потому могут быть господином горным ручьям,

Что они расположены ниже всего.

Вот так они владеют ручьями в горах.

(...)

Он ни с кем не соперничает, и мир не соперничает с ним." Ян Хин-шун. "ДАО ДЭ ЦЗИН" в двухтомнике "Древнекитайская философия". М., "Мысль", 1972, Перевод с древнекитайского. Глава 66

Здесь речь идёт о точке бесстрастного внимания. Для того, чтобы не поэтически, а философски понять недеяние, нужно в первую очередь узнать об этом особом состоянии сознания.

Когда пытаешься управлять состоянием духа, полезно держать в уме образ воды. Маленькие потоки движений сходятся к большим полостям, собирающим эти потоки.

Усилие по достижению искомого состояния в теле должно исходить из пустоты бесстрастного внимания, которая способна вместить все ощущения, наполняющие тебя.

Точка усилия, направляющая все ощущения движений твоего пространства, сама себя не ощущает, оставляя значительность ощущений приходящим потокам.

Потому ощущение отсутствия ощущений всегда находится позади существующих ощущений. Здесь понимаешь очень важную вещь о даосизме. Это ни в коем случае не аскетический отказ от чувств, от потока ощущений, но это практика, которая предполагает опускание наблюдателя "ниже всех потоков". В позицию принимающего: позицию пустоты Инь, принимающую полноту Ян.

Это средоточие ощущений, где ты должен находиться, позволяет всему случаться вольно и легко, ничему не нанося вреда и ущерба.

Тогда все ощущения служат усилению правильного состояния, которое, по сути, является состоянием отсутствия ощущений. В этом средоточии нет противопоставления ни одному ощущению, поэтому ни одно движение духа не действует против этого средоточия.

"Высшее благо подобно воде:

Вода приносит благо всей тьме вещей и ни с чем не борется.

Собирается в местах, которых люди избегают,

Вот почему она близка Пути." Там же, Глава 8

Образ воды невероятно важен для всей китайской мысли. И он невероятно многое даёт стремящимся понять, о чем речь в разговорах о восприимчивости и пустоте сознания. Подобно воде, твоё состояние должно принимать качество всех узоров обстоятельств, что случаются и выпадают тебе в мире, ничему не сопротивляясь, и ни с чем не борясь.

Состояние спокойное и незамутненное: оно постоянно заполняет собой поля твоего восприятия в тех местах, где ни у кого не возникает желания находиться.

Поэтому говорят о совершенстве воды. Она приносит пользу всему сущему, не совершая никаких усилий, и сама ничему не сопротивляется. Также говорится, что невозможно ударить воду.

"С наивысшими было так: низы просто знали, что они есть.

Ниже стояли те, кого все любили и прославляли.

Еще ниже стояли те, кого боялись,

А ниже всех - те, кого презирали.

Тому, кто в себе не имеет достаточно доверия, доверия не окажут.

Нерешительный! Вот так он ценит слова.

Добьется успеха, сделает дело,

А люди говорят: «У нас все получилось само собой»." Там же, Глава 17

Здесь речь идёт о тонком понимании воли. Здесь осуществляется выделение четырёх видов воли. Точнее - это четыре вида умения продвигать волю в структуру ощущений.

На самом низком уровне побуждением для работы является презрение к себе за неспособность совершить плодотворные действия.

На более высоком уровне следствием совершаемых усилий являются страхи, и с помощью этих страхов побуждаешь себя к совершению усилий.

На следующем уровне управления в ходе совершения усилий возникают ощущения приятные и лёгкие. Это приводит к улучшению состояния.

Высший уровень - это когда волевое усилие проходит через всю структуру, не вызывая сопротивления, и, следовательно, не ощущается, а наведение порядка налицо, при этом непонятно, кто этим управляет.

Таким образом, Бездеятельность как недеяние проявляет себя прежде всего как состояние осознанного созерцания или чистого, беспрепятственного, воления, когда спокойный, но не заторможенный (как при лени) поток сознания не даёт суетливой активности замутнить рассудок. Состояние недеяния - это осознанное ощущение себя как проводника, пропускающего сквозь себя, как ток или как воду, течение эмоций, рефлексов, мысли.

1.3 Бездействие

Что ж, пришла пора сосредоточить своё внимание на Бездействии. Понятие «бездействие» из числа вышеупомянутых является наиболее близким к «бездеятельности» в широком смысле слова. Однако первое не исчерпывает второе, поскольку за бездействием в философском смысле, главным образом, закреплён именно социальный контекст, в то время как бездеятельность способна выходить далеко за рамки общественного поля. И в силу того, что концептуализация феномена требует полного и подробного исследования, Бездействию мы уделим особое внимание.

Окунаясь в социальный контекст, мы слышим «бездействие» скорее негативно, как обвинение в несоответствии с общепринятыми ценностями, нормами поведения. Например, если ты видишь, что дворовые дети играют в опасной зоне, допустим, на стройке, то ты должен действовать, должен прогнать их с представляющей угрозу территории. Это твой гражданский долг, твоя обязанность, которую ты приобрёл одновременно с гражданскими правами. Этот гражданский долг состоит в том, чтобы реагировать на чрезвычайную ситуацию (разной степени локальности) именно Действием (вызвать скорую, полицию, оказать первую помощь и пр.). При этом «бездействие» будет являться преступлением против здоровой стабильности заданной социальной системы. И если на гражданина, на человека, накладывается ответственность за бездеятельность подобного рода, значит это и не тотальная безучастная бездеятельность, а именно что деятельность - внутренний сознательный жест, который внешне «выражается» в социальном бездействии. Здесь очень хорошо видна та самая неоднозначность Бездеятельности, о которой я упоминал в самом начале. Человек, сознающий себя гражданином, принимающий права и обязанности общества, в котором он находится, каждым своим действием должен поддерживать состояние Нормы, «Здоровья» этого общества. В этом смысле, нормальным будет считаться жест, не нарушающий ровное течение общественной и личной жизни. Узнал о преступлении - позвонил в полицию. Видишь, что закипает чайник - выключаешь его во избежание пожара. Подобные нормальные действия не требуют больших сознательных усилий или проявления волевых качеств, ибо их правильность и обязательность была продиктована обществом заранее. Призывая граждан мыть руки перед едой, уберегать детей от угроз, звонить в МЧС при возникновении опасности, это самое общество, как некий Большой Субъект, частично отделённый от единичного гражданина, берёт на себя ответственность за нормальные поступки своих граждан. В этом смысле, соблюдая общественные нормы и действуя в соответствии с актуальными моральными ценностями, человек не Действует в полном смысле слова, ибо ответственность за установление Нормы когда-то взяло на себя Общество. Действие, подразумевающее личную ответственность, возникает именно в ситуациях, выходящих за рамки нормы: например, Бездействие. Социальное бездействие как игнорирование своих гражданских обязанностей (не ходить на выборы, к примеру) - это, чаще всего, именно сознательный жест, демонстрирующий некую (оп)позицию в системе общественных норм. Социальное бездействие скорее можно назвать Действием, потому что оно выделяет человека из потока людской массы, обозначая его место и демонстрируя его Голос. Система гражданского общества стремится к саморегулированию, как один большой организм. Возникновение источников опасности для Здоровья этой системы требует деятельной реакции со стороны Внутренних Органов и отдельных граждан. И если гражданин отказывается поддерживать гармоничное состояние общества, то он является некой раковой клеткой, требующей лечения или изоляции. При этом в отсутствие заражения, то есть чрезвычайных ситуаций, Бездействие как социальный жест невозможно, так как для него нет повода, не на что реагировать.

Исследуя Бездеятельность как возможное «основание» европейского человечества, стоит подходить к делу основательно, то есть взять широкий контекст. Так что преимуществом нашего концепта «бездеятельности» по сравнению с феноменами Лени, Недеяния и Бездействия будет являться тот факт, что «бездеятельность» не вбрасывает нас сразу в конкретное, замкнутое смысловое поле, а лишь намекает на созерцание, пассивность, остановку и пр. А это значит, что в определении условий, описании возможностей, то есть в осуществлении намерения концептуализировать феномен Бездеятельности мы не ограничены ни во времени, ни в пространстве!

Балансируя между очевидным и проблематичным, между действием и бездействием, мы пробираемся к тому, что можно назвать основанием Человека. И уже скоро на нашем пути окажутся ключевые историко-философские концепции, которые помогут наполнить содержание феномена, пока мы, наконец, не обнаружим ощутимую и оправданную Бездеятельность.



Глава II. Действие

«Человек не сумма того, во что он верит, на что он уповает, не сумма своих убеждений. Человек - сумма своих поступков»

И.А. Бродский

«Действовать! действовать! -- вот для чего мы существуем.<…> Будемте радоваться при виде обширного поля, которое мы должны обработать! Будемте радоваться тому, что мы чувствуем в себе силы и что наша задача бесконечна!»

И.Г. Фихте «Несколько лекций о назначении ученого» Фихте И.Г. Сочинения в двух томах. Т.II./ Сост. и примечания Владимира Волжского. СПБ,: Мифрил 1993, - 798с., с.64

«Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его.»

К. Маркс «Тезисы о Фейербахе» Маркс К. Сочинения/Тезисы о Фейербахе. - М.: Государственное издательство политической литературы. с.5

«В отличие от обладания даром свободы люди суть свободны только в то время, когда они действуют, но ни до, ни после действия. Действовать и быть свободным -- это одно и то же. <…> человек есть начало и зачинатель нового»

Х. Арендт «Что есть свобода?» Арендт Х. «Что есть свобода?»/Журнал «Вопросы философии»/ Перевод Д.М. Носова/ http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=941

В представленных выше цитатах заключена очевидная многим мысль: Человек - это действие, это поступок. Феномен «Действия» (в ущерб своей оппозиции) сосредоточил на себе достаточно философского внимания и вполне достоин считаться основанием европейского Человечества и фундаментом для его развития. Но в чём именно заключено Действие, в чём состоит его «глубокий» смысл, и как отличить его от Без-деятельности - в этом стоит разобраться подробнее.

В работе «К философии поступка» М.М. Бахтин говорит о Действии/акте, как о «моменте живого и живущего сознания созерцателя»И.В.Пешков. М.М.Бахтин: от философии поступка к риторике поступка. - Издательство "Лабиринт", Москва - 1996. - 176 с., с.3. Именно участие нашего сознания превращает простое движение или воление в Действие. Акт нашей деятельности, нашего переживания, совмещает в себе «внешнее» и внутреннее: форму и содержание. На примере бытия Мысли Бахтин показывает, что, с одной стороны, Мысль имеет форму: она есть «факт наличности в моем действительном сознании единственного человека, совершенно определенного» Там же., и этот Акт Мысли случается в определенное время при определенных условиях. Но с другой стороны, Мысль обладает внутренним содержанием.

Бахтин пишет о Мысли, как о суждении, смысл которого вполне самостоятелен и независим от различных условий.

«…можно взять отвлеченно ее содержательно-смысловой момент, т. е. мысль как общезначимое суждение. Для этой смысловой стороны совершенно безразлична индивидуально-историческая сторона: автор, время, условия и нравственное единство его жизни - это общезначимое суждение относится к теоретическому единству соответствующей теоретической области, и место в этом единстве совершенно исчерпывающе определяет его значимость» Там же.



Каждый день мы с Вами производим множество неосознанных действий, обладающих только формой - наличествующих в бытии. Мы дышим, машем руками при ходьбе, сглатываем слюну - за этими действиями не будет скрываться умысла, поэтому в данном контексте я не могу в полной мере назвать их «Действиями».

Для того чтобы действие было по-настоящему Действием, необходимо, чтобы за определённой формой стояло определённое содержание, и это содержание определяется не только присутствием сознания. Не противореча М.М. Бахтину, заметим, что осознанность подлинного Действия разворачивается в контексте свободы и ответственности.

Но если с тем, что такое способность отвечать за свои поступки, личная ответственность, - всё более-менее очевидно, то сразу ухватить сущность деятельной свободы не так-то просто.

За помощью в понимании сущности Свободы я обращусь к Ханне Арендт и её эссе «Что есть Свобода?».

Подлинная Свобода для Ханны Арендт заключается в действии, содержание которого составляет не столько разум или воля, сколько вдохновляющий его принцип (такой как честь, слава, любовь, равенство, страх, ненависть…).

«Свобода или ее противоположность возникают в мире всякий раз, как эти принципы актуализируются; явление свободы (подобно манифестации принципов) совпадает с выполнением действия.» Арендт Х. «Что есть свобода?»/Журнал «Вопросы философии»/ Перевод Д.М. Носова/ http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=941

Такая свобода не ограничена ни причиной - мотивом, ни внешней целью, а существует сама в себе, здесь и сейчас. Свободным действие считается только в силу его независимости, спонтанности.

«Это -- свобода, призывающая в бытие нечто, ранее не существовавшее, прежде не данное, даже не бывшее объектом знания или воображения, и что, следовательно, строго говоря, не могло быть известно. Чтобы быть свободным, действие должно быть свободным, с одной стороны, от мотива, а с другой -- от намеченной цели как предсказуемого результата. Это не означает, что мотивы и цели не являются существенными факторами в каждом единичном акте, но они - детерминирующие факторы, и действие свободно настолько, насколько оно способно переступить через них.» Там же.

Однако здесь я позволю себе не согласиться с немецко-американским философом, ибо полностью автономное, независимое от мотивов и целей Действие возможно только представить, но не произвести. Любое действие можно вполне оправданно рассмотреть с точки зрения причинно-следственной связи. И даже если опустить контекст физического (электрический импульс в мозгу послужил причиной движения моей руки - и всё в таком духе), и ограничиться исключительно полем Ментального, то грандиозные труды психоаналитиков, долгие годы исследующих структуры сознания, тут же предложат целый ряд причин возникновения той или иной мысли, чувства, желания, страха…

Я ни в коем случае не хочу отрицать человеческую свободу, как таковую, и свободу Действия, однако я не согласен называть эту свободу полностью автономной и бес-предельной. Свобода в философском и этическом смысле сопряжена с понятием ответственность. Ответственность отчасти указывает на сопричастность с мотивом и результатом, от которых Ханна Арендт хочет уберечь Свободу. Но одно без другого (свободу без ответственности) мне представить крайне трудно. Свобода характеризует Действие, а Ответственность указывает на Субъект действия. Попытка представить Действие без субъекта действия вызывает у меня большие затруднения. Кто будет держать ответ? Содержание неочевидного понятия «субъект» составляют более понятные категории: осознанность, желание, идентичность. Эти три важных элемента, составляющих сущность субъекта, позволяют ему поступать свободно, но эта свобода никогда не абсолютна. Я проиллюстрирую простыми примерами, почему именно осознанность, желание и идентичность являются, по моему мнению, необходимым содержанием Субъекта свободного действия.

1.Мы склонны считать, что дети по сравнению с большинством взрослых отличаются меньшей степенью осознанности. Поэтому в гражданских обществах ответственность (конечно, в разной степени) за детей несут родители. Детей в каком-то смысле можно считать более независимыми за счёт этой без-ответственности, но считать, что их действиям присуща имманентная свобода, я бы не стал. Если за рамками осознанности и существует свобода, то только скорее как непосредственность, свобода От социальных норм, правил этикета и пр. Такая свобода не несёт за собою ответственности, так как располагается в ином смысловом поле, и полностью исчерпывается понятием независимость.

2.Если человек уже обладает достаточной степенью осознанности, то необходимой причиной для свободного Действия будет являться его желание. Схема «хочу-действую» не признаёт гетерономии. Нет никакого иного «надо» кроме того, что произрастает из «хочу»: мне «надо» хорошо учиться, потому что я Хочу, чтобы родители мною гордились. Мне «надо» зарабатывать деньги, потому что я Хочу комфортно жить. Даже если представить себе ситуацию войны, когда человека ставят перед выбором: «сдавайся либо умри!» - он либо сдаётся, потому что Хочет жить, либо умирает, потому что Хочет остаться при своих принципах. (Конечно, я осознаю высокую степень проблемности динамики импульсов желания, контроль за которыми в психоанализе предписывается Супер-Эго или бессознательной мотивации Оно. Но в данном поверхностно-очевидном контексте нам нет никакой нужды опускаться на глубины психоаналитических матриц).

3.Понятие Идентичность помогает нам связать ответственного меня, начавшего действие, имея на то свои причины, и меня, завершившего действие, столкнувшегося с результатом. В этом смысле психически нездоровые люди, имеющие проблемы с идентичностью, отвечают за свои поступки в гораздо меньшей степени, нежели здоровый человек.

Можно быть субъектом действия, не обладая идентичностью, осознанностью или желанием, однако такое действие нельзя будет назвать свободным.

Таким образом, пытаясь приписать свободе полную автономность, отрезав элементы, наполняющие содержание свободного субъекта, мы, тем самым, лишаемся источника действия, а это значит, что реализовывать свободу попросту некому.

Сущность субъекта в том, чтобы, обладая ответственностью и свободой, выступать в роли достаточного основания действия. Но самому действию необходимо пространство для актуализации - поле возможностей. И чем обширнее это поле - тем более свободной будет деятельность субъекта. Причём сама деятельность способна разворачиваться как внутри человека (в сознании в качестве мысли, или в душе в качестве чувства), так и за его пределами, когда Субъект вступает во взаимодействие с Миром, и тогда уже речь идёт о техне или об искусстве.

Мотив и результат, как причина и следствие, которые, по мнению Арендт, не дают действию быть подлинно свободным, являются необходимыми ограничениями поля возможностей для свободного человеческого действия. Можно уповать на то, что я ограничен со всех сторон: во времени, в пространстве, в условиях жизнедеятельности. И действительно, я не могу через минуту оказаться на другой части света, ибо преодоление большого расстояния занимает долгое время, я не могу задержать дыхание на сутки, ибо такова природа человека, я не могу много всего, и в этом я несвободен. Но также я должен признать, что свободен в том пространстве возможностей, которое прямо сейчас разворачивается передо мной. Я могу набрать любое слово на клавиатуре, могу выкинуть этот ноутбук и отправиться в пешее путешествие по России, могу сотворить так много всего! - и в этом я свободен. Причина и следствие не враг свободе, а условия, в которых она разворачивается. И выход за эти рамки доступен, разве что, Богу.

Таким образом, Свободное Действие разворачивается в ограниченном, но невероятно широком пространстве возможностей, а его источником выступает ответственный Субъект, не лишённый осознанности, желания и идентичности.

Я не согласен с Ханной Арендт относительно полной автономии свободного действия, но я солидарен с ней в том, что публичное действие, направленное на других и доступное другим, скорее является Свободным, нежели одинокое ощущение себя свободным.

«Для бытия свободным необходимо помимо простого освобождения быть включенным в сообщество других людей, пребывающих в таком же состоянии, и кроме того, она нуждается в общем публичном пространстве, где человек будет встречаться с другими свободными людьми…» Там же.

Преимуществом свободного политического действия перед одиночным, сокрытым от посторонних глаз, будет являться тот факт, что первое, в содержательном смысле, вбирает в себя второе. Свободное публичное действие способно быть интимным, если оно удерживает в себе мысль/чувство/желание и пр.

Такое, наполненное воодушевляющим принципом, действие разворачивается сразу в двух пространствах возможностей - внутри Субъекта, и вне его - во взаимодействии с миром. Поэтому публичное действие по сути является более свободным, нежели интимное.

Таким образом, подлинное Действие необходимо связано с понятием Свободы, которая разворачивается как во внутреннем пространстве источника действия, так и во внешнем - во взаимодействии субъекта с миром. Свобода не абсолютна, поэтому строгое разделение на свободные и несвободные действия, или на свободных и несвободных субъектов провести не удаётся. Для описания нам необходима сравнительная степень. С её помощью можно заявить о том, что одно является более свободным, чем другое. Свобода сопряжена с ответственностью, которую несёт на себе Субъект действия. И чем более он свободен, тем более ответственен. Актуализация свободы в потенциальном поле возможностей - это всегда само-реализация. И чем меньше человек свободен в своей деятельности, тем меньше он Субъект, и тем больше он Объект, ведомый сторонней силой, частично забирающей на себя его ответственность.

А это значит, что Без-деятельность, как отрицание Действия, будет указывать нам на не-свободу, не-ответственность, ограничение пространства возможностей и пассивность, превращающую субъект в объект. Чем меньше свободного действия - тем меньше присутствия Субъекта, и наоборот.



Глава III

В каждой эпохе Человек был деятелен и бездеятелен в каком-то смысле. И в этой главе я скользящим, но пристальным взглядом окину европейскую историю, начиная с осевого времени, чтобы определить, как менялся смысл феноменов Действия и Бездеятельности в соответствии с развитием философской мысли. Меня интересует, Что для европейского человечества, в зависимости от заданного периода, являлось поверхностным и случайным, а Что представляло для него философскую основу.

3.1 Античность

Концепции бездействия первоначально вырастают из идей античной философии Проповедник теории устойчивого удовольствия и разумного наслаждения Эпикур всячески настаивал на уклонении от страданий и вообще считал наиболее разумным не деятельность как таковую, а покой, апатию или, говоря иначе, атараксию.

И не один Эпикур в эпоху расцвета питал к труду одно только презрение: работать разрешалось одним лишь рабам, свободный же человек знал только духовные наслаждения и гимнастику тела.

«Это было время Аристотеля, Фидия, Аристофана, -- время, когда кучка храбрецов при Марафоне уничтожила полчища Азии, которую вскоре после этого завоевал Александр. Философы древности внушали презрение к труду, который, по их учению, унижает свободного человека; поэты воспевали леность, этот дар богов: «О Мелибей, бог дал нам эту праздность», -- поет Виргилий.»Лафарг Поль «Право на лень» . Религия капитала: Пер. с фр. -- М.: Книжный дом ?ЛИБРОКОМ?, 2012. -- 216 с., с.6



Но идея бездействия не исчерпывала себя в презрении к труду. Она была органически связана с принципами неподвижности и неизменности бытия, которую отстаивали представители элейской школы (Парменид, Зенон, Мелисс). Благодаря широко известным апориям Зенона сегодня уже никто из нас не сомневается в том, что в мыслях Ахиллес никогда не догонит черепаху, будучи отдаленным от нее бесконечным числом отрезков пути, а пущенной стреле, увы, не суждено долететь до цели, ибо в каждой точке своей траектории она мыслится в состоянии покоя Таким образом, исходя из понимания движения как суммы неподвижных положений тела в пространстве, мы можем прийти к выводу, что любое действие есть не что иное, как сумма состояний покоя, бездействий. Позже свою изощренную в софизмах метафизику мысли элеаты передали Платону, что решительным образом сказалось на всем дальнейшем развитии философии.

Античный мир - это, по преимуществу, покой. Сколько бы войн и стихийных бедствий ни случалось в эпоху античности, этот мир имманентно спокоен, совершенен. Он сам в себе замкнут, и никакой человек не может преодолеть установленный порядок. О том, к чему приводят попытки вырваться из этой системы, попытки избежать своей судьбы и изменить своё место в мире, нам прекрасно поведал афинский драматург Софокл в своей трагедии «Царь Эдип». Стремление изменить пророчеству, освободиться от нависшего Рока приведёт лишь к страданиям и существенно ничего не изменит. В руках олимпийских Богов и Богинь, а может быть даже того, что стоит Над ними, находится власть над судьбой античного человека, так что в своём основании он не способен на свободное действие, он Без-деятелен.

Для того, чтобы лучше понять, что же это за сила, определяющая человеческую судьбу и неподвластная даже богам, нам стоит столкнуться с античным космосом. Космос означал порядок и законосообразность Pseudo-Aristotelis De mundo, I., и он же, по выражению Платона, есть «Чувственно воспринимаемый Бог» Platonis Timaeus, 92 С..

«Как закон полиса был имманентным полису, так закон космоса мыслился имманентным космосу. Он был свойством самозамкнутого, самодовлеющего, «сферически» завершенного в себе и равного себе мира» Аверинцев С.С. «Порядок космоса и порядок истории» - М.: «Coda», 1997.

Таким образом, совершенный и упорядоченный космос был основой античного мира и человека, который был неотделим от этого космоса. А это значит, что в своём основании даже самый сознательный, влиятельный и сильный житель античного полиса был несвободен. Ему остаётся разве что придаваться созерцанию. феномен деятельность бездеятельность акцент

Но такой вердикт совершенно не исключает возможности разворачивания свободы, деятельности на более высоких уровнях.

Свободный житель античного полиса (не раб, не женщина) мог реализовывать свою свободную деятельность в доступной ему сфере политического. Система устройства плиса позволяла человеку реализовывать свою свободу главным образом через речь - Логос.

«Быть политическим, жить в полисе означало, что все дела улаживаются посредством слов, способных убедить, а не принуждением или насилием» Арендт Х. Vita activa, или деятельной жизни - СПб.: Алетейя, 2000 г.с.35

Полис был неразрывно связан с Логосом, позволяя ему быть. Аристотель определял человека как жщпн рплйфйкьн Аристотель. Политика // Сочинения в 4-х томах. М., Мысль, 1983. Т.4. Перевод С. А. Жебелева(политическое живое существо), но к этому необходимо добавить «вторую знаменитую аристотелевскую „дефиницию" человека, а именно что человек есть жцпн льгпн 'Эчпн, живое существо, обладающее логосом» Арендт Х. Vita activa, или деятельной жизни - СПб.: Алетейя, 2000 г.с.37

Но и Полисная свобода происходит в рамках космоса. Предел свободы у гражданина полиса - это Логос. Личная свобода позволяет приблизиться к сущности Логоса, но ни в коем случае не переступает её, внося бес-порядок в античный космос.

Интересно рассмотреть, как язык способен отразить принципиальную разницу между действием от основания, самостоятельным действием, и тем, что можно было бы назвать инерцией - то есть пассивным действием, продолжающим импульс, заданный извне.

«…в обоих языках, как в греческом, так и в латинском есть два глагола для обозначения того, что мы единообразно называем «действовать». Два греческих слова это ?счейн - «начинать», «вести за собой» и, наконец, «господствовать», и рсЬффейн - «вести от начала до конца». Соответствующие латинские слова-- это agere, «приводить нечто в движение», и gerere, трудно переводимое и означающее нечто вроде терпеливого и поддерживающего продолжения прошлых действий, результатом которых являются res gestae, деяния и события, которые мы называем «историческими». Там же.

Первое «Действие» связано с Субъектом, со свободой, с начинанием. Второе Действие сохраняет человека пассивным, (прежнему импульсу, ходу истории и пр.) и в этом смысле, на уровне основания, человек Бездеятелен, пассивен, он почти Объект. Первое действие это то, чему человек является началом и основанием, а второе - то, чему он подчиняется. В первом случае он свободен, во втором свобода утрачивается. В первом случае человек властвует над действием, во втором именно действие властвует над ним. Именно в случае второго может возникнуть осознанная необходимость «освобождения» от диктата гетерономной деятельности.

И в этом смысле греческий «субъект» - способен скорее на gerere - поддержание космического порядка.

3.2 Христианство (Средние века)

Христианство можно считать переходным периодом от несвободы к свободе, от бездеятельности к деятельности. С одной стороны, христианский мир упорядочен: в нём есть рай и ад, есть Бог, определяющий судьбу каждого человека. Но этот порядок отличается от греческого космоса. В этом порядке иное понимание пространства, времени; иное место уготовлено человеку, иные варианты реализации собственной свободы.

«Теперь порядок приходит от абсолютно трансцендентного, абсолютно всемирного Бога <…> К этому личному Богу космос может иметь только личное отношение --а именно отношение покорности. Законосообразность мировых процессов понята как послушание небесных сфер и четырех стихий, как их монашеское смирение, их отказ от своеволия, их аскеза.» Аверинцев С.С. «Порядок космоса и порядок истории» - М.: «Coda», 1997.

Человек испытывает личное отношение к Богу. И это указывает на присутствие Субъекта во взаимодействии с космосом. Именно здесь, в этой связи человека и Бога, зарождается пространство для фундаментальной внутренней свободы. Она появляется там, где человек отделяется от Бога, и она есть не что иное, как указание на этот самый зазор.

Представим себе Рай, где человеку всё дозволено. При этом райского жителя трудно назвать Свободным или Счастливым, потому что этим понятиям не противостоит несвобода или несчастье, которых в раю быть не может. При этом, когда Всё дозволено, и любой выбор лишь поддерживает стабильно "счастливое" состояние, теряется Свобода выбора, ибо существенного различия между вариантами райской деятельности - нет (нет правильного и неправильного). Рай - это тотальная Бездеятельность. Таким образом, в раю нет возможности для реализации свободы. Её нет до тех пор, пока Господь не запрещает Адаму и Еве срывать плод с древа Познания. Тогда сам акт грехопадения манифестирует собой свободу выбора (появилось различие между правильным и неправильным), и затем, выгнанные из Рая, первые люди обретают свободу вместе с несвободой, и стремление к первой сущностно характеризует человечество. Желание реализовать собственную появившуюся свободу - это желание вернуться в рай.

Христианский Субъект, связанный мифом о грехопадении, обретает свободу, но что является источником этой свободы: разум или воля - не ясно. Эта неоднозначность вызвала долголетние споры вокруг проблемы свободы воли. Но мы сейчас не будем окунаться в эту дискуссию. Скажем лишь, что подобный вопрос явился фундаментом, на котором позже обосновался Свободный Деятельный Субъект.

Но пока наш «субъект» всё ещё не обладает полной свободой, хотя его послушание происходит теперь не в рамках статичного, замкнутого мира, но в Истории, предусматривающей изменение, развитие, тем самым, дающей право на Действие. Христианское понимание времени не циклично, это олам, движущий мир к Царству Господа.

И, тем не менее, параллель с античностью очевидна: человек по-прежнему заключён в некий непреодолимый порядок. И если проекция (уже иного) космоса в Граде Земном - это Церковь, то служитель космосу - это монах. В этом смысле христианское монашество сходно с античной смиренной встроенностью человека в замкнутый порядок мира.

«…именно те направления античного идеализма, которые были особенно увлечены идеей звездного порядка, гармонии сфер, как пифагорейство и платонизм, больше всего тяготели к идеалу безусловного повиновения сверхличному авторитету и ближе всего подошли к принципу монашества.» Там же с.4