Жизненные сценарии индивида с точки зрения структурных противоречий современности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Уральский федеральный университет

имени первого Президента России Б. Н. Ельцина»

Кафедра социальной философии

Жизненные сценарии индивида с точки зрения структурных противоречий современности

Выпускная квалификационная работа

студентки 5-го курса

Локшиной О.С.

Научный руководитель:

доктор философских наук,

профессор Трубина Е.Г.

Екатеринбург

2012

Оглавление

Введение

Глава 1. Индивидуальная жизнь и структурные противоречия современности

1.1 К определению понятия «современность»

1.2 Структурные противоречия современности: свобода выбора и новое неравенство

Глава 2. Жизненный сценарий: между индивидуальной психологией и общественным устройством

2.1 Жизненный сценарий в психоаналитическом и психологическом истолковании

2.2 Жизненный сценарий в социальной психологии и социальной теории

2.3 Судьба и воля как движущие факторы развертывания жизненного сценария

2.4 Женские жизненные сценарии: попытка эмпирического исследования

Заключение

Введение

Объектом исследования является зависимость жизненных сценариев от структуры и противоречий современности.

Предмет исследования - сущность зависимости жизненных сценариев от структуры и противоречий современности.

Цель работы рассмотреть различные подходы к определению жизненных сценариев и структурных противоречий современности с точки зрения социальной философии.

Исходя из цели, необходимо решить следующие задачи:

Определить понятие «современность»;

Выделить структурные противоречия современности;

Проанализировать понятие «жизненный сценарий» с различных точек зрения (психологической, социологической, авторской);

Представить и проанализировать результаты эмпирического исследования, проведенного в рамках данной работы.

Для решения поставленных задач были использованы следующие подходы и методы исследования: анализ философской и правовой литературы по проблеме, системный анализ различных аспектов правовой реальности (поскольку правовая реальность предстает как особый вид систем), феноменологический (поскольку в правовой реальности присутствует идея (или смысл) права), гносеологический (поскольку важнейшей составляющей правовой реальности является правовой опыт), интегрально-правовой (поскольку именно он позволяет учесть как целостность права, так и значимость всех сложившихся к настоящему времени способов исследования правовой реальности) подходы.

Структура и объем выпускной квалификационной работы. Выпускная квалификационная работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы.

Во введении дано обоснование темы, проанализирована степень разработанности проблемы, определены цели и задачи исследования.

В главе 1 «Индивидуальная жизнь и структурные противоречия современности» представлено рассмотрение различных точек зрения на представленную проблему. Первый раздел «К определению понятия «современность» представляет собой рассмотрение данного понятия с позиций модернизма и постмодернизма. В нем представлены такие авторы как Э.Гидденс, У.Бек, З.Бауман, М.Фуко. Второй раздел «Структурные противоречия современности: свобода выбора и новое неравенство» посвящён рассмотрению структурных противоречий современности с позиций Э.Гидденса, У.Бека.

В главе 2 «Жизненный сценарий: между индивидуальной психологией и общественным устройством» анализируются различные подходы к определению понятия «жизненный сценарий. Первый раздел «Жизненный сценарий в психоаналитическом и психологическом истолковании» посвящён рассмотрению первой теории жизненных сценариев, представленной психологом Э.Берном, а так же в дальнейшем разработанной Н.В.Гришиной, а так же выделению формализованных психологических моделей жизненных сценариев. Второй раздел «Жизненный сценарий в социальной психологии и социальной теории» рассматривает проблему жизненных сценариев с точки зрения социальной теории, представленной У.Беком и Абульхановой-Славской. В нем представлены социальные факторы институционализации и индивидуализации жизненных сценариев. Третий раздел «Судьба и воля как движущие факторы развертывания жизненного сценария» посвящен авторской теории, рассматривающей судьбу и волю как факторы влияния на формирование жизненных сценариев индивида. Четвертый раздел « Женские жизненные сценарии: попытка эмпирического исследования» представляет собой описание результатов эмпирического исследования, проведенного в рамках данной работы и посвященного практическому изучению популярности формализованных моделей жизненных сценариев на примерах конкретных людей.

В Заключении выпускной квалификационной работы подводятся итоги по теме исследования.

В работе имеется Список литературы, состоящий из 95 источников.

современность постмодернизм психолог институционализация

Глава 1. Индивидуальная жизнь и структурные противоречия современности

1.1 К определению понятия «современность»

Когда мы беремся описывать современную социальную ситуацию, в которой мы живем и частью которой непосредственно являемся, всегда возникает вопрос, что, собственно, представляет собой современность. С одной стороны -- это очевидно, современность -- это состояние мира, культуры и общества, в которых мы живем, с другой стороны -- не даром существует множество подходов для определения столь многогранного понятия. Для того, чтобы разобраться с этим вопросом, мы обратимся к работам философов и социологов, в своих научных изысканиях поднимавших интересующий нас вопрос и рассматривающих его с различных точек зрения.

Если считать словарное определение понятия в наибольшей степени отражающим устоявшееся в системе знания на данный момент представление о феномене, то обратимся к словарной статье (можно имена автора (ов) статьи, если есть)

"Современность -- как понятие философии культуры и политической теории обозначает проблемную ситуацию, в которой оказываются общества вследствие подрыва и распада того строя высших ценностей, которые ранее легитимировали их порядки, обеспечивали осмысленность общей “картины мира” у членов этих обществ и воспринимались ими в качестве высшей и объективной “онтологической” реальности (представляемой мифологически, религиозно, в виде универсальных моральных “законов природы” или иначе).

Далее авторы словарной статьи отмечают, что современность заявляет себя прежде всего как двуединая проблема субъективной свободы и общественного порядка. Если более нет той структуры реальности, которая “объективно” задает “общую концепцию человеческой деятельности”, то “принципом современного общества”, как его формулирует Г.В.Ф. Гегель в “Феноменологии духа”, выступает “абсолютная самостоятельность” индивида. Он теперь “есть абсолютная форма, т.е. непосредственная достоверность себя самого и ... тем самым безусловное бытие”. Но такая “абсолютная самостоятельность” непосредственно оборачивается беспощадностью и беспредельностью эгоизма, угрозой гоббсовской “войны всех против всех”, постоянно остающейся возможностью современности." [2]

Следуя данному определению, можно заключить, что современность есть разрыв с традицией, конституировавшей жизнь общества, а значит, и разрыв с определенными формами структуры социальной реальности. Так же понятие «современность» можно истолковать в рамках модернистской или постмодернистской парадигмы.

Концепция модернизации противопоставляет современность традиционному обществу. И хотя поздние варианты этой концепции пытаются данное противопоставление смягчить, оно для теорий модернизации является базовым, исходным. Причем это противопоставление используется и сторонниками либерализма, и адептами традиционализма. Но оценивается ими современность, разумеется, по-разному: в одном случае -- позитивно, в другом -- негативно. В первом случае предполагается, что изменения, преобразования, динамизм в жизни человека и общества -- это хорошо. Это характеризует современность и отличает ее от традиционного общества, нацеленного на постоянство, устойчивость. Во втором случае современность интерпретируется как пагубное забвение духовной традиции, идущей из прошлого и содержащей истинные ориентиры для человека, -- забвение, которое приведет человечество к краху, при этом цивилизация, сформировавшаяся в Западной Европе в Новое время и распространившаяся по миру, рассматривается как аномальное явление. Именно таким образом противопоставлял традицию и современность Рене Генон [2]. У Освальда Шпенглера, интерпретировавшего историю как развитие локальных культур, утрата традиции представала симптомом умирания культуры и ее превращения в цивилизацию.

Большинство европейских философов Нового времени так или иначе выражали свое отношение к современности. Это и просветители, и Кант, и Гегель, и Маркс, и Кьеркегор, и Ницше, и многие другие мыслители. Одна из работ И.Г. Фихте озаглавлена им «Основные черты современной эпохи». Широко известна и работа К. Ясперса «Духовная ситуация времени». Однако и Фихте, и Гегель, и Маркс исходили из представления о целой, завершенной истории (подобное представление создавали их концепции философии истории), и в этой целой истории они указывали место современности. Это значит, что их отношение к современности определялось пониманием места современности в целостной истории, -- а возможно, наоборот, их отношение к современности определяло и предлагаемую ими концепцию целостной истории. У Фихте отношение к современности было резко отрицательным. Он считал ее третьей и худшей из пяти выделяемых им эпох мировой истории человечества и называл ее эпохой «негативной свободы». У Гегеля современность представала исполнением цели мировой истории, состоящей в осознании Духом его свободы, и являла, таким образом, завершение мировой истории. У Маркса современность оказывалась кануном гибели капиталистической общественной формации и наступления коммунистической формации, которая мыслилась им как разрешение всех противоречий, с которыми была сопряжена прежняя история и, следовательно, как ее завершение и переход к принципиально иному состоянию человечества. Все эти концепции, создающие представление о целостной истории, реализуют ценностный подход к истории и, следовательно, к современности, потому что само представление о завершенной истории создается на основе каких-либо ценностей, которые, как предполагается, реализуются в истории (свобода, равенство, гуманизм, так или иначе понимаемая духовность и т. д.).

Другой («неценностный») подход к современности выявляет ее как определенную историческую ситуацию. Именно таким образом определял современность, например, Карл Ясперс. Но он акцентировал внимание на экзистенциальных проблемах человека, понимая историческую ситуацию -современность - как духовную ситуацию времени [8]. К. Ясперс, впрочем, осуществлял и ценностный подход к современности, поскольку он полагал возможным постижение истории в ее целостности (иррациональным образом) и вводил представление о трансцендентной цели истории.

Более конкретно к описанию самой сути современности вне контекста рассмотрения истории как целого подходит Энтони Гидденс. Местровиц назвал его «верховным жрецом современности».[3] Гидденс использует такие термины, как «радикальная», «высшая» или «поздняя» современность, чтобы описать общество в наши дни и показать, что, несмотря на то, что это не то же самое общество, которое изображалось теоретиками-классиками, оно неразрывно с ним. Гидденс рассматривает сегодняшнюю современность как «сокрушительную силу», которая, по крайней мере, в некоторой степени, неуправляема.[4]

С Гидденсом солидарен Зигмунт Бауман, который определяет современность как «текучую» - последнее состояние современности, которое мы можем наблюдать сегодня. «Легкая» современность выпускает из клетки одного из партнеров. «Твердая» современность была эрой разъединения, неуловимости, легкого бегства и безнадежного преследования. В «жидкой» современности правят те, кто наиболее неуловим и свободен передвигаться без предупреждения».[5]

Ульрих Бек, еще один теоретик современного общества, утверждает, что если классический этап современности был связан с индустриальным обществом, то новая современность наилучшим образом может быть охарактеризована как «общество риска». Если центральная дилемма в классической современности - богатство и его распределение, то основная проблема в новой современности заключается в предотвращении и минимизации риска, а также в управлении риском (например, угрозой ядерной катастрофы).

Хотя мы ещё не живём в обществе риска, мы уже не живём и только в индустриальном обществе; т.е. современный мир соединяет в себе элементы обеих стадий. Фактически, общество риска можно рассматривать как вид общества индустриального, поскольку многие из этих рисков связаны с индустриальным развитием.

У.Бек пишет о том, что точно так же, как в девятнадцатом веке, модернизация разрушила структуру феодального общества и породила индустриальное общество, она разрушает индустриальное общество сегодня, и рождается другая современность. Мы являемся свидетелями не конца, а начала современности - современности за пределами её классической индустриальной конструкции.[7]

Постмодернизм принес с собой новое понятие и новое понимание «современности», а именно: провозгласил наступление постсовременности как новой исторической эпохи, которая, как предполагается, сменила современную эру, или современность. Постмодернистская социальная теория представляет собой новую концепцию общественного бытия; постсовременный мир оказывается настолько радикально отличным от предшествующих исторических эпох, что требует совершенно новых способов мышления.

Во-первых, постсовременность описывается как мир без глубины, поверхностный мир, мир имитации. Во-вторых, это мир, который испытывает недостаток в аффектах и эмоциях. В-третьих, постсовременность отмечена потерей чувства своего места в истории; оказывается трудным провести грань между прошлым, настоящим и будущим. В-четвертых, вместо бурно развивающих производственных технологий современности, в постмодернистском обществе господствуют имплозивные, отупляющие производственные технологии (телевидение, например). Так или иначе, постмодернистское общество очень отличается от общества эпохи модерна. [6]

Постмодернизм возвел качества неуправляемости и текучести современности в абсолют, тем самым выявив новое свойство и новое понимание воплощения современного мира, отошедшего от традиции значительно дальше, чем предполагали модернисты.

Тем не менее, есть нечто общее, объединяющее как теоретиков современности, так и сторонников концепции постмодерного состояния.

Мишель Фуко в своей работе «Что такое Просвещение?», вдохновленной Кантом и Бодлером, в некотором смысле преодолевает спор «модернистов» и постмодернистов. Он предлагает рассматривать современность не как исторический период, а как установку. Под установкой автор подразумевает способ отношения к актуальности; добровольный выбор, делаемый отдельными людьми, и, наконец, способ мыслить и чувствовать, способ действия и поведения, который одновременно указывает на определенную принадлежность и выступает как задача. Так же Фуко пишет, что скорее стоило бы стремиться не к тому, чтобы отличить период современности от периодов пред-современности и пост-современности, а к пониманию того, как установка современности противостояла "контр-современным" установкам. [] Проясняя свой тезис, автор обращается сначала к Канту, считавшему современность отмеченной установкой на всеобщее, свободное и публичное применения разума, а затем к Бодлеру, рассматривавшему современность через осознание прерывности времени: через разрыв с традицией, чувство нового, головокружение от происходящего. Бодлер определяет современность как нечто «преходящее, ускользающее, случайное», и на этом фоне выводит следующую характеристику современного человека «Он движется, преследует, ищет. Я уверен - этот человек, этот одиночка, одаренный деятельным воображением, вечный путешественник по огромной человеческой пустыне, имеет цель более возвышенную, чем обычный фланер, цель более общую, отличную от случайного и быстротечного удовольствия. Да будет нам позволено назвать современностью то, что он ищет. И для него все дело в том, каким образом историческое может заключать в себе поэзию.»[]

Cовременность для Бодлера - это не просто форма отношения к настоящему, это еще и необходимый способ отношения к самому себе. Добровольно принятая установка современности связана с неизбежным аскетизмом. Быть современным означает не принимать себя самого таким, каким ты стал в потоке времени, а отнестись к себе как к объекту сложной и тяжелой работы.

В итоге, Фуко, опираясь на мысль Канта и Бодлера, описывает современность как вопрошание общества о своих основах и основаниях, о разрыве с традицией, о росте рефлексивности - не только на уровне всего общества, но и на уровне индивидуальной жизни. «Современный человек -- это не тот, кто отправляется открывать самого себя, свои тайны или свою скрытую истину; это тот, кто стремится изобрести себя». []

Из всего выше сказанного мы можем заключить, что современность является тем вопросом, что проблематизирует одновременно отношение к настоящему, способ исторического существования и попытка конституирования себя самого как автономного субъекта, без опоры на традицию и с доверием к самостоятельному использованию разума.

1.2 Структурные противоречия современности: свобода выбора и новое неравенство

Энтони Гидденс определяет структуру как генеративные (порождающие) правила и средства (ресурсы), организованные как имманентные свойства социальных систем и благодаря которым в них обеспечивается связность времени и пространства. Структурирующие свойства институтов обусловливают существование более или менее одинаковых социальных практик во времени и пространстве и придают им "систематическую" форму. Социальные системы состоят из практик, организованных как взаимозависимость субъекта действия и группы. Это взаимодействие размещено во времени и пространстве, поэтому социальные системы можно интерпретировать как структурные "поля", где индивиды занимают определенные позиции по отношению друг к другу. Социальная позиция индивида определяется как его социальная идентичность, которая влечет за собой круг прерогатив и обязательств, то есть - ролевые предписания, связанные с данной позицией. Структурные свойства социальной системы выражаются в ее институциональном устройстве. []

Какие же структурные изменения характеризуют современное состояние общественного бытия?

Ульрих Бек утверждает, что современность несет в себе новые формы социального неравенства: «возникающее новое социальное неравенство частично преломляется в ином социально-культурном горизонте ожидания, который уже не верит несокрушимо в самоочевидность ориентированной на жизненный статус и доход идеи подъема по социальной лестнице, лежащей в основе социального неравенства». []

Постепенное продвижение наверх к желанной статусной вершине теряет свою привлекательность -- человек не хочет тратить лучшие годы жизни, теша себя надеждами на лучшее будущее, которое весьма туманно вырисовывается в мечтах, слабо соотносясь с жизненными реалиями. В конечном счете неясно, где больше отчуждения - в экономически и социально обеспеченном существовании или в ненадежной с экономической точки зрения борьбе за новые формы жизни. «Именно это и культурные сдвиги и расплывчатость масштабов распределения, служившие в прошедшие столетия оружием критики социального неравенства, стали теперь той завесой, за которой теряет четкие очертания даже обостряющееся неравенство и которая, поглощая сопротивление, в свою очередь способствует обострению этого неравенства.» [8]

В таком случае перед нами встает риторический вопрос: что же, собственно, произойдет, если в ходе исторического развития жизненная идентичность социальных классов исчезнет, и одновременно обострятся социальные противоречия?

Бек дает следующие варианты ответа на данный вопрос:

1. "Конец традиционного классового общества станет началом освобождения классов от региональных и партикулярных ограничений. Откроется новая глава в истории классов, которую еще нужно будет написать и осмыслить. Разрыв классов с традициями в ориентированном на достижение всеобщего благоденствия капиталистическом обществе, мог бы соответствовать модернизации образования классов, которая будет опираться на уже достигнутый уровень индивидуализации, переосмыслять его социальное и политическое значение." [9] Исторический симбиоз сословия и класса разлагается, причем таким образом, что, с одной стороны, сословные субкультуры исчезают, а с другой -- генерализируются основополагающие признаки классового характера: «разговор о «рабочем классе», «классе служащих» и т. д. теряет конкретность, в результате чего отпадает основание и предмет бесконечного обмена аргументами на тему, «обуржуазивается» ли пролетариат или «опролетариваются» служащие. В то же время динамика рынка труда охватывает все более широкие круги населения; группа тех, кто не зависит от заработной платы, становится все меньше, а группа тех, кто стремится выйти на рынок труда (женщины!), все больше. При всех различиях растут также и общности, особенно общность риска, стирается разница в доходах, в уровне образования.»[12]

2. "В ходе намеченного развития предприятия и рабочие места утратят свое значение узла, где возникают конфликты и складывается идентичность, и появится новый узел складывания социальных взаимосвязей и конфликтов - там, где оформляются частные, социальные отношения, формы жизни и труда; соответственно с этим сложатся новые социальные структуры, идентичности и движения."[10]

3. «Будет происходить все более заметное отделение системы полной занятости от системы гибкой, множественной, индивидуализированной неполной занятости. Обостряющееся неравенство будет задерживаться в серой зоне. Центр тяжести жизни переместится с рабочего места и предприятия в сторону образования и испытания новых форм и стилей жизни. На передний план выдвинутся противоречия между мужчинами и женщинами, возникающие в ходе ломки семейных отношений.»[11]

Однако поиск новых форм и стилей жизни, так характерный для современного образованного человека, приводит к глубокой неуверенности в основополагающих аспектах жизни (отношения между полами, брак, семья, цивилизационные угрозы), к тому же, добавляется глобальная материальная неуверенность в образе жизни -- в частности Бек отмечает, что люди живут в постоянном страхе потерять работу.

Особенно это касается женщин. Поскольку сегодня молодые женщины, «имея ныне равное образование и вполне осознавая свое положение - ожидают большего равенства и партнерства в профессиональной деятельности и в семье, эти ожидания неминуемо наталкиваются на противоположные развития на рынке труда и в поведении мужчин. Мужчины же, напротив, изрядно наторели в риторике равноправия, не претворяя свои слова в дела.»[13] Таким образом получается, что женщины, путем эмансипации добившись прав и свобод, выходят на свободный рынок труда с большими надеждами и очень быстро обманываются в своих ожиданиях: мужчины по-прежнему очень консервативны в своих взглядах на качественного работника (несмотря на многочисленные протесты общества феминисток), повсеместная модернизация «способствует» значительным сокращениям в областях легкой промышленности, где женщины легко могли найти себе применение, к тому же популярность «исконной женской роли» жены, матери и хранительницы очага изрядно пострадала в борьбе с желанием самореализации в професиональной сфере. "При сохраняющихся условиях неравенства фаза подъема в государстве всеобщего благоденствия вызвала культурную эрозию и эволюцию условий жизни, которые в конечном счете привели к выявлению неравенства между мужчиной и женщиной. Такова динамика процесса индивидуализации, который при взаимодействии всех названных компонентов -- излишка свободного времени, излишка денег, мобильности, образования и т. д. -- стал интенсивно изменять структуры и разрушать жизненные взаимосвязи между классом и семьей”[]

В профессиональной гонке, которая чаще всего оказывается воплощением онтологической неуверенности индивида, традиционные ценности брака и семьи эволюционировали -- женщины, получив свободу сами распоряжаться своей профессиональной и личной жизнью (а так же, например, оставлять девичью фамилию), легитимизировали свое право «накапливать сексуальный опыт», что раньше было дозволено только мужчинам. Таким образом, институт брака приобрел такие ранее несвойственные ему формы как «гражданский брак», сожительство, свободное общение. Несмотря на стремительно увеличивающуюся статистику разводов (около одной трети), она учитывает только официально зарегестрированные союзы, при этом не рассматривая другие формы отношений, которые сегодня очень популярны. Но не стоит обманываться: свободное сексуальное поведение тоже строго нормировано. Молодые люди, даже ставя под сомнение существующие образцы брака и семьи как таковые, в большинстве не стремятся к жизни, свободной от прочных уз. «По сей день на первом плане находится идеал стабильного партнерства и «практическая верность зачастую представляется совершенно естественной -- только без официальных легитимации и принуждений государственного права и церковной морали»[14]. Стало быть, развитие носит двузначный характер. «На набивший оскомину вопрос, принадлежат ли брак и семья уходящей эпохе, можно со всей серьезностью ответить: и да, и нет.»[15]

Отдельно стоит остановиться на институте семьи, который претерпевает сегодня значительные изменения. Если в индустриальном обществе семья еще сохраняла свои традиционные (традиционалистские) позиции -- а именно считалась первым и главным фактором, влияющим на формирование личности, то сегодня эта функция ею практически утрачена вследствие возросшего влияния сторонних факторов на взгляды, предпочтения, вкусы и воспитание индивида. С одной стороны, семьей по-прежнему формируются основные культурные и социальные предпочтения и установки индивида, с другой -- с малых лет индивид активно социализируется, включается в общество, подверженное влиянию современных медиа-технологий, следовательно, возникает опасность присвоения распространенных унифицированных и разрекламированных моделей поведения, которые могут быть не органичны аутентичной культуре. Возникает диссонанс, который индивид не всегда разрешает в пользу семейных ценностей. Таким образом, к переходному возрасту подростки бывают «напичканы» множеством синтетических моделей, несоразмерных традиционным установкам своей семьи (старшего поколения): чрезмерно свободное поведение, курение и употребление алкоголя.

К подрастающему поколению современность предъявляет свои собственные требования для формирования полноценных, активных и деятельных индивидов. Часто эти требования противоречат традиционным культурным установкам той или иной общности. Среди прочего мы можем назвать повсеместное внедрение приоритета обязательного высшего образования, активную жизненную позицию, что в свою очередь приводит к желанию самовыражения в контексте собственной жизни, следовательно, иногда к пренебрежению традициями. Например, сегодня в обществе активно пропагандируется лояльное отношение к людям с нетрадиционной ориентацией, к свободным половым отношениям, к радикальным феминистским позициям. Все это называется «самовыражением» и не должно быть осуждено. Однако подобные установки, считающиеся младшим поколением естественными, приводят в недоумение и замешательство поколение старшее, тем самым подливая масла в огонь пресловутого конфликта отцов и детей.

Свобода самовыражения, возведенная современностью в своеобразный культ, подвергает сомнению институт брака, как некой традиционной модели «добровольного закрепощения». Современные девушки и юноши, как заметил Бек, сегодня не уверены в своем желании обзаводиться семьей и обязательствами, однако в условиях потерянной идентичности многие находят в нем надежную опору для развития. Главная фигура развитого модерна -- если додумать мысль до конца -- это одинокий мужчина или одинокая женщина. Потребности рынка труда абстрагируются от потребностей семьи, брака, материнства, отцовства, партнерства. И тот, кто в этом смысле предъявляет иск мобильности на рынке труда, не учитывая приватных потребностей, стимулирует -- именно как апостол рынка -- распад семьи. Данное противоречие между рынком труда и семьей (или партнерством вообще) оставалось скрытым до тех пор, пока брак для женщин был равнозначен ответственности за семью, отказу от профессии и от мобильности. Ныне оно прорывается наружу в той мере, в какой о разделении профессионального и семейного труда предоставлено решать самим партнерам (супругам).

В перспективе существования института семьи сегодня наблюдается разрыв с традицией и значительные изменения, классовое общество, потерявшее актуальность и нуждающееся в пересмотре своих основ -- все это не только тенденции современности, противоречия в ее изменяющейся структуре, но и причины для пересмотра статуса, положения и процесса идентификации личности, живущей и взаимодействующей в соврменном социальном пространстве. «Мужчина и женщина по отдельности становятся жизненно важной единицей воспроизводства социальных отношений. Иными словами, индивиды внутри и вне семьи становятся основными действующими лицами в обеспечении своего определяемого рынком существования и связанного с этим планирования и организации собственной биографии.» [Бек, общество риска , 2000]

У. Бек считает, что «социальные классовые различия утрачивают свою идентичность, заодно теряет привлекательность идея социальной мобильности в смысле движения индивидов из одной большой группы населения в другую, идея, которая вплоть до нашего времени играла большую социальную и политическую роль в формировании идентичности. Но неравенство не устраняется, а только переносится в область индивидуализации социальных рисков. В итоге общественные проблемы тут же оборачиваются психическими предрасположенностями: неудовлетворенностью собой, чувством вины, страхами, конфликтами и неврозами. Возникает -- довольно парадоксальным образом -- новая непосредственность индивида и общества, непосредственность кризиса и болезни в том смысле, что общественные кризисы кажутся индивидуальными и больше не воспринимаются в их общественной содержательности или воспринимаются крайне опосредованно.»[] Здесь и следует искать корни нынешней «волны психозов» [16] (а так же крайней популярности психоаналитиков). То есть индивид больше не может отличить собственные проблемы от проблем общественных, воспринимая последние как органичные себе, и тем самым взваливая на себя подчас непосильную ношу неразрешимых противоречий. В той же степени в обществе и в частной жизни возрастает значение ориентации на индивидуальный успех.

«В индивидуализированном обществе готовится почва для новых, разнообразных, взрывающих прежние схемы, конфликтов, идеологий и коалиций - более или менее тематически связанных, отнюдь не единых, возникших в определенных ситуациях усилиями отдельных людей. Возникающая социальная структура становится восприимчивой к пропагандируемым средствами массовой информации модным темам и конфликтным модам.» [17] - глобализм, антиглобализм, альтерглобализм, «оккупай» и проч.

По мнению социального философа Зигмунта Баумана сущность «социального порядка» заключена в перераспределении, в дифференцированном размещении ресурсов и стратегий трансцендентности, произведенных культурой, а задача всех социальных порядков состоит в регулировании доступности этих ресурсов и в превращении ее в главный фактор стратификации и важнейшую меру социально обусловленного неравенства. Общественная иерархия со всеми ее привилегиями и лишениями выстраивается из различных систем оценки жизненных формул, описывающих те или иные способы человеческого бытия.[]

«Устойчивые конфликтные линии все чаще возникают на основе «врожденных» признаков - расы, цвета кожи, пола, этнической принадлежности (иностранные рабочие), возраста, телесных изъянов. Подобное социальное неравенство, как бы предопределенное самой природой, в условиях развитой индивидуализации получит особые организационные и политические шансы на основе его неизбежности, протяженности во времени, его противоречивого отношения к принципу успеха, его конкретности и непосредственной воспринимаемости, а также на основе обусловленных всем этим процессов идентификации.»[18]

Некоторые из этих тенденций только намечаются, какие-то уже перешли в развитую стадию, на смену зависимости от традиционных связей приходит зависимость от рынка труда и потребления. Происходит институционализация биографических образцов, в биографии каждого человека выделяются одни и те же стадии: вход и выход из системы образования, вход и выход из сферы наёмного труда и т. д.

Современное общество, выступающее за социальные и индивидуальные свободы, породило множество возможностей для самоопределения и саморазвития личности, наделило женщин равноправием. Сегодня человек как никогда свободен выбирать любой жизненный путь, который он считает приемлемым или желанным, он не так ограничен культурными или традиционными условностями, волен выбирать занятие себе по душе и распоряжаться собственной жизнью по собственному усмотрению. Более того, индивид стал бесполым -- гендерные рамки, традиционно считающиеся одними из самых жестких условностей, сегодня нарушены эмансипацией и толерантным отношением к «другому». При всем этом, человек не может выдумать свой собственный путь. Так или иначе его желания, мечты, сомнения и цели формируются в процессе становления личности, под влиянием современной культуры и традиций, готовых предложить на выбор огромное множество образцов и вариантов жизнеописаний, среди которых каждый найдет себе lifeline по душе. Однако здесь мы сталкиваемся с феноменом стандартизации биографий -- если каждый выбирает себе по душе, то не значит ли это, что все захотят выбрать наиболее привлекательный вариант. Наиболее привлекательным же, в данной ситуации, выступает тот сценарий, который лучше всего разрекламирован, разжеван и готов к усвоению стараниями СМИ и современных коммуникативных медиатехнологий. Зигмунт Бауман по этому поводу пишет: «эта излишняя манипуляция особенно порочна, когда возлагает вину за несовершенство вырабатываемых культурой жизненных формул и за порождаемое обществом неравенство распределения ресурсов их материализации на тех мужчин и женщин, для которых все это и предназначено. Здесь находит свое воплощение один из тех случаев, когда (пользуясь выражением Ульриха Бека), институты, признанные преодолевать проблемы превращаются в институты, их порождающие» [] То есть несмотря на предложенные возможности, общество так же выступает и провокатором социального неравенства в вопросе реализации популярных жизненных образцов -- если спрос превышает предложение, то шансы становятся неравными. Кроме того, современные коммуникативные технологии, направленные на транслирование и популяризацию тех или иных социальных и поведенческих образцов, так же являются и площадками для их обсуждения и критики, а так же наглядной демонстрации неравенств распределения. Таким образом, исходя из всего вышесказанного мы можем вывести следующее структурное противоречие современности: набирающая обороты индивидуализация, подкреплённая процессами эмансипации и плюрализации биографических паттернов (расширением возможностей индивида), сталкивается с институализацией и стандартизацией биографий, в большой степени заданных влиянием СМИ и массовой культурой модерна.

Глава 2. Жизненный сценарий: между индивидуальной психологией и общественным устройством

2.1 Жизненный сценарий в психоаналитическом и психологическом истолковании

Изучением человека и его жизни занимаются такие науки как психология, социология, философия. Каждая из этих наук исследует определенные аспекты человеческого бытия в целом, и жизненного пути человека в частности. Это говорит о междисциплинарном характере данной проблемы. Поведение человека практически всегда включено в социокультурный контекст, имеет - в этом смысле - социальный характер, и его релевантное понимание невозможно без обращения к социально-психологическим подходам.

Впервые теория жизненного сценария была разработана канадским психоаналитиком Эриком Берном и его коллегами, особенно Клодом Стайнером. Несмотря на социально-философскую специализацию данной работы, нам кажется важным не только упомянуть, но и прояснить основные моменты психоаналитической теории жизненного сценария, для того, чтобы иметь максимально полное представление об исследуемом феномене.

Берн в своих ранних работах определял сценарий как «бессознательный жизненный план». Затем дал более полное определение: «План жизни составляется в детстве, подкрепляется родителями, оправдывается ходом событий и достигает пика при выборе пути».[19]

Жизненный сценарий имеет содержание и процесс. Содержание сценария каждого человека также уникально, как и отпечатки пальцев. В то время как сценарный процесс подразделяется на относительно небольшое число определённых паттернов.

По содержанию сценарии могут быть: сценарий победителя, сценарий побеждённого и сценарий не-победителя или банальный.

Победителем Берн называл «того, кто достигает поставленной перед собой цели». Роберт Гулдинг добавляет: «…и в результате этого преобразует жизнь».[20] Под победой понимается также то, что поставленная цель достигается легко и свободно.

Побеждённый - это «человек, который не достигает поставленной цели». И опять дело заключается не только в достижении цели, но и в степени сопутствующего комфорта. Если, например, человек решил стать миллионером, стал им, но постоянно чувствует себя несчастным из-за язвы желудка или напряжённой работы, то он побеждённый.

Эрик Берн обнаружил, что существует всего лишь шесть основных паттернов сценарного процесса, и разработал эти шесть типов осуществления сценария. В дальнейшем в классификацию Берна были внесены некоторые изменения, в основном Таиби Кейлером.[21] В настоящее время выделяют следующие паттерны: Пока не; После; Никогда; Всегда; Почти; Открытый конец.

1. Сценарий «Пока не». Существуют многочисленные варианты этого сценария, но в осуществлении каждого варианта индивид руководствуется чувством, что нечто хорошее не случится, пока что-то менее хорошее не закончится. Например: «Когда я выйду на пенсию, то смогу путешествовать».

2. Сценарий «После». Паттерн «После» представляет собой обратную сторону процесса в сценарии «Пока не». Человек, выполняющий «После», следует девизу: «Я могу радоваться сегодня, однако завтра должен буду за это заплатить».

3. Люди со сценарием «Никогда» похожи на Тантала, который был обречён вечно испытывать муки жажды и голода.

4. Сценарий «Всегда». Люди с таким сценарием задаются вопросом: «Почему это всегда случается со мной?»

5. Подобно Сизифу, человек, имеющий сценарий «Почти», говорит: «В этот раз я почти достиг своего» (однако это спорное утверждение, если брать в рассмотрение эссе Альбера Камю).[см.Камю..]

6. Девиз открытого сценария: «Достигнув цели, я не знаю, что делать дальше».

Каждый человек проявляет все шесть паттернов сценарного процесса. При этом один из паттернов является доминирующим. Некоторые комбинируют в своём поведении два паттерна. Обычно один из них главный, второй - подчинённый. Например, человек, сочетающий в себе сценарии «Пока не» и «Никогда», следует убеждению: «Мне нельзя веселиться, пока я не закончу работу. Но я никогда не закончу её, поэтому никогда не смогу весело отдыхать».

Сценарный процесс является частью контрсценария или антисценария, передаваемого от родителей к детям путём копирования. «Антисценарий напоминает то, что Эриксон называет "рассеиванием личности". Если сценарий можно сравнить с компьютерной перфокартой, то антисценарий - та же карта, но с обратной стороны. Аналогия очень грубая, но имеет смысл. Если мать говорит: "Не пей!", сын пьет. Если она говорит: "Ежедневно принимай душ", он перестает мыться. Она говорит: "Не раздумывай" - он думает, она говорит: "Хорошо учись" - он бросает колледж. Короче, человек вызывающе последователен. Но так как ему приходится сверяться с программой, чтобы узнать, чему бросать вызов, он так же подчиняется программе, не повинуясь ей, как и повинуясь. Там, где свобода - это только "вызов", она иллюзорна. Переворот программы оставляет человека запрограммированным. Такой поворот, когда программу не разрывают, а просто выворачивают, называется антисценарием.» []

Берн писал: «Сценарий - это то, что человек запланировал совершить в раннем детстве, а курс жизни - то, что реально происходит», таким образом, жизненный сценарий, по Берну -- это идеальная модель будущей жизни, запланированная человеком в детстве под влиянием тех или иных факторов. Отличительной чертой данной теории является точка отсчета - то есть детские мечты. Это психологический или, точнее, психоаналитический подход к объяснению теории жизненных сценариев.

Общепризнанным для современной гуманитарной литературы является представление об обретении человеком в современной реальности уникальных возможностей раскрытия своей индивидуальности, что связано с имевшим на протяжении последнего столетия беспрецедентным изменением условий жизни людей, расширением их возможностей свободного выбора. Создаются условия, усиливающие процесс самодетерминации, связанные с ростом самосознания индивидуальности, стремлением человека к реализации собственных целей и смыслов существования. В силу этого человек оказывается перед необходимостью выстраивания собственной жизни, осуществления «жизнетворчества» как преобразования структуры бытия в мир конкретного субъекта. Данные тенденции являются следствием фундаментальных изменений в жизни человеческого сообщества, для которого на протяжении тысячелетий задачи выживания составляли основное содержание жизни, занимая все ее время и энергию.

Эта тема нашла достаточное отражение в работах современных ученых. В частности, Ф. Зимбардо отмечает: «На протяжении большей части истории у людей едва ли был особый выбор в том, как провести время. Они использовали его, чтобы выжить, сперва индивидуально, затем коллективно» [Зимбардо, 2010, с. 20]. Задачи выживания диктуют и соответствующие нормы поведения: в обществах, где «экономическое самообеспечение является первостепенной задачей, послушание становится необходимым для выживания признаком» [Либин, 1999, с. 299]. Изменения в условиях существования принципиально изменяют психологическое существование человека. У.Бек в своей книге пишет «для выживания в старом индустриальном обществе главную роль играет способность справиться с материальной нуждой, избежать социального краха. Мысли и действия направлены на достижение коллективной цели «классовой солидарности», а также индивидуальных целей в получении образования и делании карьеры. В обществе риска наряду с этими жизненно необходимы и другие способности. Существенное значение приобретает способность предвосхищать опасности, переносить их, обращаться с ними на биографическом и политическом уровне.» [Общество риска, 2000] Как отмечает А.Г. Асмолов, по мере перехода личности «от режима потребления, усвоения культуры в режим созидания и творчества» биологическое и историческое время, в котором живет человек, «все более превращается в психологическое время жизни личности» [Психология личности, 2008, с. 380].

В сущности, речь идет об индивидуализации жизненного сценария и возможном снижении роли нормативных компонентов: однако, несмотря на нарастающую тенденцию индивидуализации жизненных моделей и, соответственно, жизненного опыта людей, сообщество всегда будет продуцировать нормы жизнедеятельности людей: «Нет двух людей одного и того же возраста, пола, социального положения и одной субкультуры, которые имели бы идентичный жизненный опыт. Культура сама по себе состоит из набора норм, которые самым различным образом применяются и интерпретируются каждой матерью и каждым отцом. И все же из опыта мы знаем, что члены различных обществ будут, как правило, стремиться разрешать проблемы удовлетворения биологических потребностей, приспособления к природным условиям и к другим людям способами, в которых будет много общего» [Клакхон, 1998, с. 230].

В своей статье «Жизненные сценарии: нормативность и индивидуализация» Н.В.Гришина пишет о различении нормативного жизненного сценария (как совокупности неких обязательных событий, отвечающих представлениям своего времени), и индивидуального жизненного сценария (содержащего как нормативные компоненты, так и индивидуальные жизненные события, составляющие биографию конкретного человека) и личную историю (как самоописание). [Гришина, 2011]

Нормативный жизненный сценарий включает в себя совокупность и примерную последовательность событий, типичных для данной культуры. Как отмечает К.Клакхон, «Любая отдельная культура формирует нечто вроде плана всей жизнедеятельности человека» [Клакхон, 1998, с. 39]. Исследования показывают высокую степень близости нормативных сценариев во многих культурах, что отражает универсалии человеческого существования.

Начальный период жизни человека более жестко определяется нормативными установками общества, что связано с необходимостью решения задач эффективной социализации человека в социальном контексте. В рамках нашей культуры, то же самое отмечает и У.Бек[], этот период задан установленным сроком начала школьного образования и его обязательностью для всех. Однако уже на этом типичном сценарном отрезке возникают отклонения, оказывающие влияние на последующий жизненный сценарий человека. Эти отклонения могут быть сопряжены с особыми трудностями прохождения нормативного сценария (что приводит к его неэффективной реализации, удлинению сроков прохождения или незавершенности этого отрезка нормативного сценария), что в дальнейшем может приводить к деструкции жизненного сценария.

Другой тип возникающих отклонений от нормативного сценария - ранние проявления самостоятельности, ответственности, появление в структуре типичного содержания нормативного сценария занятий, отражающих проявления профессиональной направленности, устойчивых увлечений, являющихся результатом собственного выбора, что отражает ранние проявления субъектности; данные отклонения от нормативности фактически задают «опережающий сценарий», влияющий на последующий жизненный сценарий.

«Неправильное», «отклоняющееся» поведение также имеет свой нормативный образец. Ю.М. Лотман, анализируя психологические основы бытового поведения, указывает: «Возникают правила для нарушений правил и аномалии, необходимые для нормы… При этом различные типы культуры будут диктовать субъективную ориентированность на норму (высоко оценивается "правильное" поведение, жизнь "по обычаю", "как у людей", "по уставу" и пр.) или же ее нарушения (стремление к оригинальности, необычности, чудачеству, юродству, обесцениванию нормы амбивалентным соединением крайностей)» [Лотман, 1975, с. 26]. «Неправильное» поведение также подчиняется определенным законам социального взаимодействия или, как там же пишет Лотман, «неправильное, нарушающее нормы данной общественной группы поведение отнюдь не случайно»; с другой стороны, оно «не случайно» и для индивида, поскольку за частными, отдельными действиями или стратегиями поведения стоят индивидуальные, «парадигмальные» представления относительно данного класса ситуаций.[]

Завершение нормативного сценария ставит субъекта перед первым значимым жизненным выбором. Персональный (личный) сценарий является результатом «жизнетворчества» самого человека. Жизненные выборы в психологии трактуются как потенциально переломные моменты жизненного сценария, предопределяющие его дальнейшее содержание, с точки зрения социологии, жизненные выборы сегодня обусловлены качественными нормами рыночного общества. Жизненные выборы определяют жизненные модели - сценарии, реализуемые в конкретных сферах, основными из которых являются профессиональная и семейная сфера. Жизненные модели являются результатом как самостоятельного жизненного выбора, так и воспроизводства моделей, принятых в обществе, в старших поколениях и транслируемых, прежде всего, «по вертикали», через семью.

2.2 Жизненный сценарий в социальной психологии и социальной теории

В отечественной литературе анализу жизненного сценария с учетом философских, психологических и социологических аспектов посвящены работы К.А. Абульхановой-Славской. Автор не использует напрямую понятие «жизненный сценарий», заменяя его более сложным - «жизненный путь».

Автор рассматривает жизнь и как задачу или проблему, складывающуюся из ряда отдельных задач. В этом случае человек через систему социальных стереотипов соотносит себя с обстоятельствами жизни. Стереотипы жестко заданы и выступают в качестве обязательных требований, определяющих образ жизни человека. К.А. Абульханова-Славская нащупывает путь, объединяющий психологический и социологический подходы, подчеркивая что человек сам определяет линию своей жизнедеятельности, выделяя только те обстоятельства, которые в значительной мере могут влиять на его жизнь. В этом состоит избирательность, которая иногда может носить неосознанный характер. Другими словами, человек не всегда осознает значимость происходящих событий и может приобщаться к обстоятельствам, которые никак не влияют на его жизнь.

В работе «Стратегия жизни» для характеристики жизненного пути К.А. Абульханова-Славская вводит понятия «жизненная позиция», «жизненная линия», «стратегия жизни», «жизненная перспектива».[]

Жизненная позиция - это жизненные отношения, способ их реализации, отвечающий (или не отвечающий) потребностям, ценностям личности. Это выработанный личностью при данных условиях способ своей общественной жизни, место в профессии, способ самовыражения. Радикальная смена жизненной позиции может являться результатом неразрешенных противоречий или реализации себя в неоптимальных направлениях.

Жизненная линия - реализация жизненной позиции во времени и в обстоятельтсвах жизни, соответствующая динамическим характеристикам жизненного пути. Это определенная последовательность (или непоследовательность) личности в поведении, реализации своей жизненной позиции, верность себе, своим принципам и отношениям в изменяющихся обстоятельствах. Она имеет типологические характеристики: последовательность - непоследовательность - хаотичность. Стратегия жизни - это способ раскрытия и разрешения жизненных противоречий, индивидуальная организация, постоянная регуляция хода жизни по мере ее осуществления в соответствии с ценностями данной личности и ее индивидуальной направленностью.