Свобода человека как знак его высшего достоинства и творческой сущности

Один из виднейших современных философов-гуманистов П. Куртц, как и Н. Бердяев, затрагивает тему трансцендентности человека. П. Куртц говорит о трансцендентных ценностях человеческой жизни: нравственной заботе о будущем, сохранении и обогащении человеческой жизни, о смелой творческой жизни как "сути гуманистического послания людям". Куртц призывает к мужеству в жизни, которое должно проявляться в бескорыстной заботе о других людях и в способности трезво мыслить, ясно отдавать себе отчет в происходящем, не уповая на иные миры и возможности воздаяния свыше. "Самый захватывающий и достойный способ отношения к жизни требует, чтобы мы ценили мужество стать, способность мыслить и умение заботится о других людях". "Мужество стать" подразумевает подлинно гуманистическое отношение к людям и это мужество обусловлено трансцендентными ценностями, открытыми каждому человеку. И.Н. Бердяев и П. Куртц утверждают о творческой природе человека. Но поскольку П. Куртц -светский гуманист, идею трансцендентального человека он не признает.

Есть определенная соотносимость между понятиями трансцендентальный человек и трансцендентальными ценностями: трансцендентальному человеку как идеалу человека соответствуют трансцендентальные ценности. Идеал человека раскрывается в свободной исторической практике, в процессе которой человек руководствуется трансцендентальными ценностями. Индивид постольку соотносится с идеалом человека ("настоящим человеком" -как принято говорить), поскольку в своей деятельности руководствуется трансцендентальными ценностями, т.е. способен иметь "Мужество стать". Через исторические эпохи мыслители-гуманисты дополняют друг друга.

Но что понимается под экзистенцией? Является ли существование человека возможностью? Значит ли, что экзистенция есть самокреация и предшествует эссенции?

В философии экзистенциализма можно встретить различные понимания экзистенции. С точки зрения С. Кьеркегора - "экзистенция" антиномична "системе", означает сокровенно-личностное не поддающееся рационализации и раскрывающее себя как нечто безусловное "бытие-между", бытие в ситуации. Ж.-П. Сартр определял экзистенцию как случайность и абсурдную дарованность. А. Камю также признавал абсурдность человеческого существования. К. Ясперс трактовал экзистенцию как необъективируемое "бытие-в-возможности": "в качестве экзистенции я существую, зная, что подарен себе трансценденцией. Я не существую посредством самого себя в моем решении, но бытие-постедством-меня есть подаренное мне в моей свободе. Я могу отсутствовать для себя, и никакая воля не подарит меня мне самому". Г. Марсель писал об экзистенции, "что к экзистенци невозможно подойти как к чему-то, что доказуемо, ...ее ни в каком случае нельзя рассматривать как редуцируемую, производную". П. Тиллих отмечал, что экзистенция тождественна вовлеченности. "В этом смысле "экзистенциальную" позицию можно определить как позицию соучастия индивида - всем его существованием - в ситуации, особенно в когнитивной ситуации. А ситуации подразумевает временные, пространственные, исторические, психологические, социальные, биологические условия. Ситуация включает также конечную свободу индивида, которая позволяет ему реагировать на эти условия, изменяя их."

Для экзистенциализма в целом характерно определение экзистенции как возможного способа конкретного бытия человека, при котором личный выбор играет определяющую роль. На первый план выходит индивидуальное существование и свободная самокреация, подразумевающая ответственность, стремление к самосовершенствованию, осознание своего общественного долга. Экзистенциализм исходит из признания легитимности любого жизненного проекта, избранного человеком, отдавая предпочтения социально приемлемым вариантам. При этом экзистенциальный выбор имеет, прежде всего, личностные истоки, а вера и упование на божественное провидение в сущности лишь возможные инструменты моделирования человеком своего жизненного проекта, т.е. решающий, фундаментальный выбор человек делает все-таки свободно и самостоятельно. В этом смысле человек, а не Бог творец жизни и обладатель собственного бытия: "...если существование предшествует сущности, то ссылкой на раз навсегда данную человеческую природу ничего нельзя объяснить. Иначе говоря, нет детерминизма, человек свободен, человек- это свобода".

Экзистенциальный трансцензус не есть только лишь упование на сверхъестественное (как в религиозном экзистенциализме), а прежде всего, стремление свободного человека осознано улучшить наличное бытие, внести в жизненный абсурд смысл и надежду, активной волей своей обнаружить просвет в бытии, преодолеть жесткий прессинг со стороны враждебной личности реальности и обрести возможную полноту жизненного опыта. Трансцендентальное определяется человеком в такой же степени, как и личное, а трансцендентное - отблеск внутреннего мира человека. Иными словами понятие транцензус не имеет религиозного содержания, а по преимуществу является моментом сугубо личной судьбы и личного выбора. Внутренний мир человека проявляется в его внешнем действии, жизненном поступке в условиях пограничной ситуации. Медитативные практики бессмысленны, если не подразумевают активно-деятельное подвижничество в мире, дисциплину внутреннюю для дисциплины внешней. Все импульсы экзистенциальных глубин личности должны направляться во вне и проявляться как "забота", "совесть", "долг", "ответственность", "вера", "решимость". Экзистенциализм проповедует мужественное восприятие реальности при ощущении метафизического одиночества перед лицом абсурдности жизни и, главным образом, перед лицом смерти. "Человек находится постоянно вне самого себя. Именно проектируя себя и теряя себя вовне, он существует как человек ...

Нет никакого другого мира, помимо человеческого мира, мира человеческой субъективности. Эта связь конституирующей человека трансцендентности (не в том смысле, в каком трансцендентен бог, а в смысле выхода за свои пределы) и субъективности - в том смысле, что человек не замкнут в себе, а всегда присутствует в человеческом мире, -- и есть то, что мы называем экзистенциалистским гуманизмом. Это гуманизм, поскольку мы напоминаем человеку, что нет другого законодателя, кроме него самого, в заброшенности он будет решать свою судьбу."

Под экзистенцией Бердяев понимает прежде всего свободу, которая раскрывается в субъективном и индивидуальном, existens первичной всякой объективации, таинственно и непостижимо связана с трансцендентальным человеком -- этим "образом Божества", внутренней духовной сущностью эмпирического человека. Трансцендентальный человек есть своего рода, общечеловеческая идея. "Существование транецендентального человека предшествует его сущности".Сущность же (эссенция) "есть застывшее, охлажденное бытие. Первичное существование есть свобода и акт, есть творчество".

Экзистенция как наличное существование, как захваченность бытием, как слепая тождественность ситуации есть, по Бердяеву объективированность, т.е. обезличенность, а, значит, и духовная пассивность, захваченная "страхом" и "тревогой", мирящаяся с обыденности и падшестью мира. Простая наполненность человеческого бытия конкретикой, экзистенция как "вставленность" в мир, не есть подлинность ни трансцендентальной человеческой природы, ни человеческого существования. Глубокая внутренняя потребность и безусловная потенциальная способность конкретного человека на трансцензус в свободном творческом акте предполагается трансцендентальной человеческой природой, и это является подлинным "шифром трансценденции".

Метафизическая фундаментальность человека раскрывается в укорененной в "ничто" человеческой свободе. Это делает существование человека чистой возможностью. Сотворенность человека по образу и подобию Бога предполагает его существование. Но это не значит, что человеческая жизнь находится во власти Провидения. Человек свободен в главном выборе -- выборе между добром и злом, а это и означает абсолютную свободу. Для Бога, для разрешения драмы божественной жизни имеет значение именно свободный человеческий выбор -- на этом Бердяев настаивает, и таким образом, существование человека является чистой возможностью, абсолютной свободой. Свобода есть мировое бремя, это непосредственная причина искушения и искупления, причина исторической инволюции и залог преображения. Экзистенция определяет человеческую сущность, конкретно-историческое бытие, но не всегда тождественна сущности и конкретно-историческому бытию. Энзистенция тождественна сущности только, если сущность олицетворяет свободный творческий акт. Разумеется, экзистенция не фатальна. Сопричастность к ней есть удел личностей, людей духовно взыскательных. Личность -- категория качественная, "религиозно-духовная" в отличие от индивидуума -- категории "натуралистическо-биологической".Личность моделирует ценности. Ценности эмпирического мира хоть и означают объективацию, но они суть этап диалектического преодоления падшести мира, без ценностей творческий трансцензус невозможен. Экзистенция предполагает не стоическое мужество перед "ничто" и не столько подвижническую заботу о ближнем, сколько творческое безумство, некую самодостаточную персоналистичность. "Тошнота" и "тревога" есть обнаружение плененности миром и тлетворной, разлагающей властью объективации, ибо "ничто" как раз и обнаруживается именно в объективации. Бердяевский же жизненный проект сродни ницшеанскому: нужно хватать бездну когтями в экстатическом творческом исступлении. Но здесь необходима оговорка: для Ницше "Бог умер", а для Бердяева свободный творческий акт есть средство преодоления объективации во имя Бога и во благо человека и мира.

Под сенью свободного творчества происходит общение экзистенций.

Экзистенциональное общение есть видение других экзистенций, видение внутренней духовной сущности Другого. Другой, по Бердяеву не сковывает свободу личности. Личностная свобода должна также проявиться в способности не функционального, а духовного восприятия окружающих. Социум априорно дан сознанию конкретного "Я", правда, социум не детерминирует внутреннюю сущность "Я", личностную экзистенциальную глубину, он представляет собой уже детерминированную реальность. Безликому объективированному социальному "оно" должно быть противопоставлено экзистенциальное видение и ведение сокровенного внутреннего смысла иной экзистенции, а также "мы" как внутренней общности между "я" и "ты", общение "в котором всякий есть "ты", а не "оно".То есть, экзистенциальность субъекта проявляется также в свободном творческом акте, подразумевающем и общение в Духе.

Н. Бердяев отстаивает диалогический принцип существования как наиболее адекватно постигающий сущность другой экзистенции и выражающей сущность собственной. Это сближает его с другим мыслителем - гуманистом -- М. Бубером. Согласно Буберу личность человека проявляется только в равном, уважительном и проникновенном отношении -взаимодействии с другими личностями. В экзистенциальном общении раскрывается смысл бытия. Личность не должна приспосабливаться, но участвовать в реальности. В диалоге двух экзистенций происходит очеловечивание реальности. Личность "Я" должна видеть в другом "Я" "Ты", т.е. свое иное и весь мир. "Если я пред-стою человеку как своему Ты и говорю ему основное слово Я-Ты, он не вещь среди вещей...Но он есть Ты, не имеющий соседства и связующих звеньев, и он заполняет все поднебесное пространство. Это не означает, что кроме него, ничего другого не существует: но все остальное живет в его свете". Подобная философия подчеркивает не только ценность всякой личности, но определяет личность как главное, если не единственное, окно в мир, средоточие шифров трансценденции, точку пересечения различных мировых процессов. И все имеет смысл лишь в контексте индивидуальной экзистенции и таинства экзистенциального общения.

В акте творения Бог создает мир и человека в нем. Мир облагораживается исходящей от Бога идеей человека, идея человека придает творению смысл. Райское бытие есть начало погружения "трансцендентального человека в историю, в раю человек испытывается свободой, а фехопадение есть диалектический момент этого испытания. Бердяев пишет о том, что "свою трансцендентальность, эту свою духовность человек склонен отчуждать вовне, выбрасывать в объективный мир и даже называть эту объектность духовной (объективный дух)".

Такова сущность человеческого сознания. Экзистенциальный смысл этого процесса Бердяев объясняет так: "Субъект... сам производит объективацию, порождает мир феноменов, производит не только как познающий, но прежде всего, как существующий. Необходимо понять таинственный процесс объективации. Я живу в двух мирах -- в своем собственном, в субъективном мире и для меня существующем, и, вместе с тем, мне чуждом объективном мире, мире объектов". Это сущность исторического бытия субъекта -- роковая двойственность существования. Бердяев дает и психологическое объяснение этому: "Существует две интенции сознания -- интенция к порабощающему миру объектности, к царству необходимости, и к миру подлинно сущему, к царству свободы". Тот факт, что я выброшен в насилующий меня объективный мир, имеет не только гносеологический смысл". Это "метафизический смысл" заключается в необходимости творчески преодолеть и духовно оформить роковые искушения примордиальной свободы. Сознание эмпирического человека поражается свободой, и это проявляется в раздвоении и отчуждении. Это нужно воспринимать именно диалектически, в конечном итоге, объективация сообщает жизненный опыт, обогащающий человека и закаляющий его дух. Это как творческие муки художника на пути к художественному совершенству. "Человек должен пройти через критику сознания, критику разума. Прохождение через объективацию есть судьба духа в этом мире. И объективация имеет и положительное значение в падшем мире, она может вооружать и защищать человека. Но на вершине сознания, где оно соприкасается с сверхсознанием, может начаться обратный процесс, познание может стать приобщением и соучастием, но со всеми завоеваниями критики и просвещенного разума". Если объективация означает экстериоризацию,

то её преодоление означает соучастие и внутреннее приобщение к предмету, иными словами, вместо "не-я" и "они" в представлении субъекта возникает "ты" и "мы", как совокупность равновеликих субъект)' суверенных личностей, т.е. "обнаружение свободы без подчинения власти необходимости". Это, по сути, вполне гуманистическое раскрытие проблемы общения и межличностного взаимодействия.

Исходный пункт гносеологии Бердяева - человек есть бытие. "Человек, поскольку он выброшен в мир, порабощен объектом и считает сам себя объектом. Но он также переживает свое бытие в самом себе, свою собственную судьбу. Только во втором смысле интересен для нас человек, когда мы ставим проблему познания".

Критерии познания заложены в человеке, субъекте. Субъект первичен, и его познание потенциально должно преодолеть объективацию. "Моя мысль первоначально чувствует себя как бы перед хаосом. Но она должна быть и светоносной во тьме, должна вносить смысл в бессмыслицу... В познание привносится что-то от свободной активности. Познание не есть лишь отражение, оно есть творческое преображение"."В познании свобода сочетается с Логосом. Логос от Бога, свобода же из бездны, предшествующей бытию".Таким образом, познание имеет сходную природу с творчеством, "познание есть отношение бытия к бытию, творческий акт в бытии". Бердяев особо отмечает, что "познание есть акт", как и творчество есть, прежде всего, акт. Но, "познающий не вмещает полноты, и поэтому познание частично. Путь к полноте есть путь творчества". В целом же, "познание зависит от ступеней духовной общности". Познание, как и творчество, несет на себе отпечаток роковой двойственности. Его освобождающая от объективации сила заключается в самом акте познания, который есть духовный акт субъекта как существующего. Однако, познание совершается в этом, посюстороннем объективированном мире, и оно неизбежно (как и творчество) попадает во власть объективации. Это выражается в рационализации подлинного, иррационального бытия. "Познание есть объективация, и познание есть осознание объективации, оно выводит из царства объективации в царство духа и смысла". Последнее не означает религиозного по существу трансцензуса. Подразумевается творческий экстаз, духовное горение, могущее принять и богоборческий характер, но мобилизующее внутренние силы человека, и потому спасительное хоть на определенном этапе и повергающее человека на следование по ложным путям. Бердяев говорит о разных типах познания, и познание рассматривается в разных аспектах. В индивидуальном аспекте познание может быть трех типов: "познание субъекта самим собою, познание субъекта другим в качестве объекта, познание субъекта интуицией симпатии и любви". В социальном аспекте: "Познание может быть рассматриваемого в двух разных перспективах -- в перспективе общества, сообщения в общем, т.е. объективации, и в перспективах общения, т.е. приобщения к существованию, погружения в индивидуальное".Речь, по сути, очевидно идет об идеале соборности как совершенном общении -- свободной общности в Духе, Истине, Любви. "Познание, совершенно оторванное от любви ...есть демония". Бердяев постоянно говорит о том, что только в Духе исчезает объективация, и это не означает концентрацию внимания исключительно на религиозном. Общение в Духе -- это творческое горение, творческое стяжание Божественной премудрости, это существование вопреки объективации, внутреннее постижение иррациональных глубин универсума, осознание и переживание абсолютной значимости свободы. Такое познание непременно активно, а не пассивно, т.к. "экзистенциальный субъект привносит в познание элемент свободы, не детерминированный никаким объектом, не детерминированный познаваемым бывшем, свободы добытийственной, примордиальной".

Но активное познание может и множить объективацию мира, например, научное познание объективированного природного мира выражается, в частности, в порождении феномена техники -- этой предельной степени объективации. Со свободой познание роднит и негарантированность духовно-нравственного результата. Как и свобода, познание не содержит априорных внутренних гарантий благости своего итога, даже наоборот, трагическое бремя свободы, лежащее в основе познания, предопределяет "изгнание из рая".

Для Бердяева "основной вопрос гносеологии есть вопрос о том, кто познает и принадлежит ли к бытию тот, кто познает". Ясный ответ на этот вопрос дан в работе "Опыт эсхатологической метафизики": "Величайшей истиной теории познания должно быть признано, что познающий сам есть существующий, сам есть "бытие", и что признание смысла мира возможно лишь в субъекте, а не в объекте, т.е. в человеческом существовании".Божественность же и подлинность существования познающего зависит от духовного состояния субъекта. "В этом и заключается истина экзистенциальной философии".

Тема этики чрезвычайно важна для раскрытия судеб человеческой свободы. Бердяев различает три вида этики: "Этика закона, этика искупления и этика творчества".Этика индивидуальна и несет элемент творческой новизны в мире, "она есть познание духа".Этика также связана с темой эсхатологии, она свидетельствует как об объективации, так и о попытках преодолеть её.

Бердяев пытался осмыслить объективацию в категориях экзистенциальной философии. Объективация - das Man. Бытие человека в мире - Dasein -- подчинено объективации. И если для М. Хайдеггера Dasein есть конкретное "здесь-бытие" конкретного человека, то Бердяев понимает Dasein как неповторимое личностное бытие, взятое во всей метафизической глубине. Экзистенциальность человека должна проявиться в противлении объективации ради реализации человеком своей подлинной ноуменальной сущности. Это происходит в выражении личной судьбы через выражение судьбы мира. Именно подобный духовный настрой должен победить объективацию, падшесть мира и быть ответом человека на любовь Бога. Это квинтэссенция экзистенциально-гуманистической антропологии. Судьбы человеческой свободы есть судьбы мира, судьбы человеческой свободы соотносятся с Божественной судьбой. Человек, личность есть альфа и омега всех бердяевских построений. Всё во имя личности и всё через личность познается и постигается. Человек -- микрокосм и микротеос. Это значит и то, что способ жизнедеятельности конкретной личности вариантен, так как человек примордиально свободен. Но трансцендентальная творческая природа человека, его Экзистенциальность обнаруживает возможность свободного творческого преображения объективированного мира, мира безличного, падшего и лишенного духовного единства. Это творческое преображение достигается в таинстве встречи человека и Бога, мистерия рождения человека в Боге и Бога в человеке, и означает в конечном итоге воссоздание целостной жизни в Духе, со-творчество в любви, завершение процесса творения универсума, апофеоз экзистенциального единства любящего Творца и любовью сотворенного и любовью на любовь ответившего человека.

3. Религиозно-гуманистический смысл творчества

Творчество Бердяев абсолютизирует, что отражает гуманистический и антропоцентристский пафос его философии: "...Творческий акт есть самоценность, не знающая над собой высшего суда".В центре бытия стоит свободная творческая личность. Творчество человека потенциально претендует на абсолютные результаты. Это основополагающий принцип человеческого существования, он имманентен человеку как со-творцу и со-работнику Бога. В творчестве "...всегда есть больше, чем во всякой причине, которой хотят объяснить творчество".Процесс творения продолжается, и в нем участвует человек, и человеческое творчество -- это не просто некое материальное приращение бытия, это дополнение и завершение бытия. Пафос творческого акта -- соучастие, желание преобразить здешний мир. Человек творит, не желает мириться с падшестью и несовершенством мира, ибо творчество "есть благодатная энергия, делающая волю свободной от страха, от закона".

Бердяев сближает антропологию с онтологией, утверждая безусловную значимость человеческого творчества для всего мироздания и выделяя в творческом процессе следующие аспекты: " Для философии творчества основным является сознание, что человек не находится в законченной и стабилизированной системе бытия, и только потому возможен и понятен творческий акт человека. Другое основное положение заключается в том, что творческий акт человека не есть только перегруппировка и перераспределение материи мира и не есть только, эманация..., не есть также лишь оформление материи в смысле налагания на неё идеальных форм. В творческий акт человека привносится ... не заключенное в данном мире, в его составе, прорывающееся из иного плана мира, не из вечно данных идеальных форм, а из свободы, не из темной свободы, а из просветленной свободы".То, что мир не закончен и не стабилизирован, нужно понимать как предоставление самим Богом человеку права смелого исторического творчества, которое лишь совершается в истории, но имеет абсолютное значение в вечности и Божьей судьбе. Допущение Богом человеческого творчества дает понять, что значит человек как "венец творения" и созданный "по образу и подобию" Бога.

Как возможно человеческое творчество? Бердяев полагает, что возможность человеческого творчества изначально предопределена Божьим замыслом о человеке: "Сама идея творчества возможна лишь потому, что есть Творец и что был совершен им оригинальный творческий акт, в котором стало сущим небывалое, не вытекающее ни из чего предшествующего, не отнимающее и не убавляющее абсолютной мощи Творца".

Об этом говорил Христос в притче о талантах, даруемых Богом человеку для дальнейшего их употребления во имя благого созидания. Троичность Божества -- безусловная предпосылка творческого акта: "Троичность и есть внутреннее движение в Божестве, в динамике Троичности творится мир". Бердяев трактует Откровение антропоцентрично, через судьбу человека в бытии: "То, что тайна творчества и пути его сокрыты в священном писании, в этом - премудрый эзотеризм христианства. Тайна творчества по существу своему эзотерична, она не откровенна, она -- сокровенна. Открываться свыше могут лишь закон и искупление, творчество -- сокрывается. Откровение творчества идет не сверху, а снизу, это откровение антропологическое, не теологическое. Бог открыл грешному человеку свою волю в законе и дал человеку благодать искупления... И Бог ждет от человека антропологического откровения творчества, сокрыв от человека во имя богоподобной свободы его пути творчества и оправдание творчества".

Вместе с тем возможность человеческого творчества Бердяев связывает с добытийственной свободой, без которой не может быть никакой новизны, и с тем, что человек сотворен по образу и подобию Творца, а, значит, он, как и Бог-Творец, также обладает творческой способностью. "Но природа человека -- образ и подобие Творца, т.е. творческая природа... Творчество в мире возможно потому лишь, что мир творим, т.е. тварен".

Как же проявляется человеческое творчество и какого творчества ждет от человека Бог? "Богом дан человеку творческий дар, талант, гений и дан мир, в котором и через который должен совершаться творческий акт от Бога исходит зов, чтобы человек совершил творческий акт, осуществил свое призвание, и Бог ждет ответа на свой зов. Ответ человека на зов Божий не может целиком слагаться из элементов, данных Богом и от Бога исходящих. Что-то должно исходить и из человека, и это и есть то, что есть творчество по преимуществу, творчество нового и небывшего. Это что-то не есть что-то, а ничто, есть свобода, без которой нет творческого акта... Творческий акт есть также взаимодействие благодати и свободы, идущих от Бога к человеку и от человека к Богу". Свобода человека не означает оставленность Богом, Бог не бросает человека, Божий промысел чудесен и сокровенен, он предстает перед человеком как благодать, не насилующая, но просветляющая человека. Идея карающего Бога совершенно чужда Бердяеву.

Но все-таки сам по себе человек, будучи отдален от Божественной благодати, обречен на тщетные метания, ибо он находится в падшем мире: "Творческая тайна бытия закрыта грехом. В падении человека [лишь] ослабляются творческие силы человека. Через Христа искупается и восстанавливается человеческая природа, спасается от проклятия греха...Но подлинное творчество возможно лишь через искупление".

Подлинное, преображающее и мир, и самого человека, творчество возможно лишь в Духе. В человеческом творчестве совершается акт самокреации. Для человеческого творчества не существует табу, любые табу ничто перед лучезарным раскрытием личностью своих сокровенных дарований. Именно творчество свободного человеческого духа раскрывает экзистенциальные глубины человеческого бытия, утверждает человека в мире, преодолевает начальную историческую инволюцию, возвращая его к изначальному идеальному состоянию. Этот возврат к идеальному глубоко закономерен, так как творчество в Духе тождественно первичному состоянию и трансцендентальное рождается в творчестве, которое есть приобщение к вечному. Тем самым Творец дает человеку свободу творить, этот дар провиденциален и благодатен, Христом показано как человеческая свобода может благодатно примиряться с Божьим промыслом. По существу своему творческий акт самодостаточен и свобода, в которой изначально пребывает творящий, исключает любой детерминизм: "Творческий акт непосредственно пребывает в бытии, он есть самораскрытие сил бытия. Творческий акт оправдывает, но не оправдывается, он сам себя обосновывает, но не требует обоснования чем-то вне его лежащим".

Творчество человека обращено к миру грядущему, в творчестве человек оправдывается в светлом порыве преображения бытия. Иначе творчество не имеет смысла и сравнимо с дурной бесконечностью. Творческая новизна подразумевает выход за пределы здешнего, посюстороннего, прорыв объективированного бытия из человеческой экзистенции, которая есть свобода. Новизна происходит из небытия, из примордиальной свободы. Это предопределяет эсхатологизм творчества, ибо оно всегда обращено к концу этого объективированного мира, преисполнено жаждой человека-творца стяжать совершенное и истинное. В экзистенциальном творческом акте выносится приговор этому миру, тайна искупления обращает творчество человека к прославлению мистерии Божественной любви любовью человеческой. В свободном творчестве, как ответе человека на зов Бога, раскрывается серафическая природа личности.

Проявление творчества есть проявление всей космичности человека. Творческий акт имманентен трансцендентальному человеку. Согласно Бердяеву, в глубочайшей сущности своей творческий акт "заключает в себе космос", а сам творец "есть микрокосм". Причем всякий творец есть микрокосм, ибо в нем отображается вечная идея Бога о человеке как со-творце и со-работнике. Бердяев полагает также, что "сущность мира... есть творческий акт", а, значит, мир есть воплощение духовной природы человека, его внутреннего потенциала. Мировые коллизии отображают духовные борения человека, мировые катастрофы -- катастрофы духовные. В творчестве человека находят подтверждение слова о том, что добро и зло борются в мире между собой, а поле битвы -- сердце человека.

Возделывание человеком своей души -- тоже творчество, и итоги его выражаются в мире, в самом процессе и в продуктах исторического действа. Бердяев пишет: "Человек творит свою личность и в творчестве выражает свою личность... Человек есть существо, преодолевающее себя и преодолевающее мир... В этом смысле, творчество есть трансцендирование".Творчество порождает нечто новое и небывшее, "...творческая новизна предполагает дуализм, прорыв в этом объектном мире, а не эволюцию этого объектного мира".

Бытие -- продукт творчества. Источник творчества в небытии, в трансцендентальности человека. И нет другого творческого материала, чем чистая человеческая духовность. В этом смысле человеческое творчество есть творчество "из ничего": "Творчество не есть переход мощи творящего в иное состояние и тем ослабление прежнего состояния -- творчество есть создание новой мощи из небывшей, до того не сущей. И всякий творческий акт по существу своему есть творчество из ничего, т.е. создание новой силы, а не изменение и перераспределение старой".

Человеческое творчество возможно потому, что процесс творения продолжается, и человеку дан творческий дар: "Если бы миротворение было бы замкнуто, то новизна не была бы возможна. Не существует законченной и замкнутой действительности". Следовательно, человеческое творчество "есть всегда прирост, прибавление, создание нового, небывшего в мире". Бердяев убежден, что творчество всегда обращено к вечности. Это абсолютная творческая задача, сообщаемая Богом, трансцендентальному человеку. Любой человек, творящий в историческом времени потенциально духовно адресует свой порыв Богу, человек тоскует по совершенному миру и творчеством своим пытается преобразовать мир здешний, несовершенный и во грехе лежащий. Творчество -- есть преодоление мировой тяжести: "Тайна преодоления действительности. детерминированности мира, замкнутости его круга. В этом смысле творчество естьттрансцендирование. В более глубоком смысле "творчество есть победа над небытием".

Творчество есть трансцендирование, и это следует понимать как духовную победу над бренным и преходящим в мире и, прежде всего, как индивидуальный "катарсис, очищение, освобождение духа от душевно-телесной стихии или одоление душевно-телесной стихии духом".

Каковы же составляющие творческого акта, что необходимо учитывать при попытках понять своеобразную структуру творческого акта? Бердяев пишет о трех элементах и о двух перспективах творческого акта. Три элемента -- это "элемент свободы, благодаря которой только и возможно творчество нового и небывшего, элемент дара и связанного с ним назначения, и элемент сотворенного уже мира, в котором и совершается творческий акт и в котором он берет себе материалы".

Свобода -- дар Бога и возможность человека быть со-творцом, вернее, быть со- творцом означает судьбу. Божественный промысел для человека. И со-творчество возможно только в свободе. Сотворенный же Богом мир безусловно предполагает человеческое творчество, без которого мир будет незавершенным. Перспективы творческого акта таковы: "1) конец этого мира, начало нового мира, и 2) усовершенствование и укрепление этого мира, перспектива революционно-эсхатологическая и перспектива эволюционно- строительская". В исторической перспективе творческий акт ведет к концу этого мира, греховным состоянием которого уязвлен человек-творец. То, что в человеческом творчестве обнаруживается потребность человека в состоянии более совершенном, чем наличное, означает эсхатологическую направленность человеческого творчества. Человеческое творчество в глубине своей устремлено к приближению конца этого мира, пораженного грехом, на борьбу и решительную победу над злом, на духовное благодатное просветление и преображение всего отпавшего от Бога. Сам человек тоже изменяется в процессе творческого раскрытия своих духовных возможностей. В частности, Бердяев пишет об освобождении "от подавленности прошлого, от накопившихся в подсознательном впечатлений и травм, от ранений прошлого", что можно истолковать как освобождение от первородного греха и его психологических последствий. Сочетаясь в творчестве с небесными сферами, человек как бы освобождается и возвышается над природным и бессознательным (т.е. не просветленным сознанием) в себе. "Только переживающий в себе все мировое и все мировым, только победивший в себе эгоистическое отрешение к самоспасению и самолюбивое рефлектирование над своими силами, только освободившийся от себя отдельного и оторванного, силен быть творцом и лицом. Только освобождение человека от себя (прежде всего "от себя" природного. -- Прим.авт.) приводит человека в себя". То, что в творчестве человек воистину уподобляется Богу- Творцу и есть обнаружение подлинного человеческого в человеке -- его трансцендентальной сущности и экзистенции, укорененной в вечности.

Однако творчество, поскольку оно возможно только в свободе, имеет внутреннюю и внешнюю сторону. Внутренне, духовно человек стоит перед Богом и отвечает на зов Божьей любви, а внешне -- человек стоит перед миром, обществом, которое часто пленит человека своими условностями и ложными символами. Так происходит социализация, а, значит, и объективация человеческого творчества. К этому ключевому моменту в понимании философии творчества Бердяева мы еще вернемся. Важно отметить, что Бердяев совершенно определенно заявлял о влиянии мировой среды на творчество даже самых выдающихся личностей и что в результатах любого творчества можно найти признаки исторической обусловленности.

В творчестве сочетается множество импульсов, чувств, интенций. Творческий акт невозможен без воображения, и творческое воображение подразумевает желание изменить наличное бытие к лучшему, преобразить мир. "Творческий акт всегда вызывает образ иного, воображает в себе высшее, лучшее, более прекрасное, чем это, чем данное. Это возникновение образа иного, лучшего, более прекрасного есть таинственная сила в человеке и оно необъяснимо воздействием мировой среды.. .Воображение есть выход, из непереносимой реальности"."Без воображения творческий акт невозможен, творчество и есть прежде всего воображение..." Творческое воображение не определяется окружающей средой, хотя осознание чего-то как несовершенного может побудить человека изменить это к лучшему. В глубине своей творческое воображение исходит от трансцендентального человека, оно порождается интуитивным, таинственным и иррациональным приобщением человека к потусторонним метафизическим планам бытия. В творчестве есть экспрессия и экстаз. Творческая экспрессивность обнаруживается в стремлении творца выйти за пределы этого мира, определенного обусловленного порядка, воплотиться в новой системе ценностей, в более совершенной форме. Экспрессивность творчества означает его эсхатологичность. Можно даже сказать, что человек в творчестве ведет диалог с вечностью, стремясь преодолеть тленность и временность. Творческий акт также экстатичен, хотя творческая страсть может быть различной. В творческом экстазе видится захваченность человека мистическими вихрями, в творческом экстазе прозреваются иные миры, иные планы бытия и экзистенциальные глубины. "Творческий экстаз есть выход из времени этого мира, времени исторического и времени космического, он происходил во времени экзистенциальном". Творчество означает нахождение человека в предельных состояниях и по существу в "пограничных ситуациях". В творческом экстазе человеку могут раскрыться невиданные перспективы, в творчестве человек может испытать высшую упоенность свободой, но природа творческого акта такова, что в творчестве человек может почувствовать и демонические соблазны. "Противоречивость и парадоксальность творческого состояния заключаются в том, что человек в момент творческого подъема чувствует себя как бы одержимым высшей силой, демоном, и, вместе с тем, чувствует необыкновенную свободу, вольность". Правда, в конечном итоге демонизм побеждается божественным в человеке и "демоническое зло человеческой природы (результат грехопадения. -- Е.В.) сгорает в творческом экстазе, претворяется в иное бытие".Но как объяснить демоническое начало в творчестве? Человек возвышен Божественным даром -- способностью творить. В творчестве человек может ощутить свое величие и призвание, ведь человеческое творчество -- ответ на зов Бога и нужду Бога в человеке. На этой головокружительной высоте может случиться духовно-нравственный срыв, человек может быть обуян гордыней ощущением ложных предназначений. Прохождение человеком этой точки своей экзистенциальной судьбы -- духовное испытание огромной важности, в этом испытании дух человеческий может закалиться и окрепнуть, а может и не выдержать испытания и попасть в плен ложных ценностей и идей. Но это путь свободного, путь к подлинному величию личности и, по существу, великое благо. Именно творческое преодоление демонизма в пораженной грехом человеческой природе и означает выход из тьмы и устремленность к бесконечному, без чего человек просто немыслим. Творчество достигает высших результатов только в любви и через жертву: "Таинство любви -- творческое откровение самого человека". "Любовь -- акт творческий, созидающий иную жизнь, побеждающий "мир", преодолевающий род и природную необходимость. В любви утверждается личность, единственная, неповторимая". Так оценивая любовь, Бердяев делает существенный вывод о смирении и об ощущении человеком собственной греховности: "Творить невозможно при одном непрестанном чувстве греховности и при одном смирении".

Подлинная, возвышающая человека любовь не может основываться на чувстве ущербности грехом, в конечном итоге это принижает личность, грех побеждается индивидуально, свободно и дерзновенно человеком, осознающим свою греховность, но не пасующим перед грехом. Рабские чувства, а именно так Бердяев определяет чувства, порождаемые слепым следованием официальному церковному канону, не могут стать опорой для активного творческого преодоления греха. В свободном полете человек расправит свои крылья, в экстатическом творческом порыве воплотит свои возможности и созидательной любовью победит грех. Это не монашеская, а рыцарская мораль, грех побеждается не пассивным смирением, а активным творческим дерзновением. "Творчество носит напряженно личный характер, и, вместе с тем, оно есть забвение личности. Творчество всегда предполагает жертву". Жертва приносится осознанно и свободно, жертва означает свободу жертвующего. Во имя высшего он готов пожертвовать чем-то важным для себя. В творчестве раскрывается истина мира, и вне творчества истина "недостижима и непостижима". Истина эта в том, что "в творчестве снизу раскрывается божественное в человеке, от свободного почина самого человека, а не сверху". "Творение мира есть творческое развитие в Боге, выход Его из одиночества..." Свободное творчество множества людей отнюдь не нарушает мировую гармонию. Напротив, творчество свободных личностей создает многоцветие красок жизни, окрыляющую и возвышающую игру вдохновения. "Творчество -- космично, а не хаотично, и потому оно вне изобличения закона, всегда обращенного к ветхому хаосу. Творчество менее всего есть анархия. Творческий дионисизм есть дионисизм преображенный, прошедший через закон и искупление, соединенный с апполонизмом. В творческом дионисизме лицо не утопает и не исчезает в изначальной стихии, индивидуальность не растворяется". "Творческий акт предполагает моноплюрализм, т.е. допущение множества свободных и самостоятельных существ, наряду с Существом Божьим". Так в творчестве утверждается достоинство человека, возвышающее Божественное в человеке и подтверждающее человеческое в Боге.

Но идею творчества необходимо рассматривать в контексте её исторического воплощения. Если идея человека является предвечной, то и идея человеческого творчества, в котором потенциально может реааизоваться экзистенциальная природа человека, тоже предвечная. Есть первичный творческий акт, присущий трансцендентальному человеку, и есть его проявление в историческом времени. Возможность существования исторического времени изначально порождается сферой примордиальной свободы, это искупление и соблазн, которые человек должен преодолеть и духовно оформить своим творческим актом, осененным Божественной благодатью. В этом состоит миссия человека. Но следует отличать творческий акт (как потенциальный транцензус) и творческий продукт (как конкретный объект). Человек желает преображения мира, реального со-участия и со-творчества, а получает 101-ую картину или скульптуру. При всей их эстетичности, ни картина, ни скульптура все-таки не свидетельствуют о преображении мира, хоть "в них просвечивает... вечное".

Человек стоит перед миром ->бъективации. миром, живущим по своим собственным законам. Этот мир не нейтрален по отношению к человеку, он порожден человеческим грехопадением, и страшная власть этого мира над человеком проявляется в том, что он требует приспособления к себе, порождая иллюзию подлинной жизни, создавая повсе дневный комфорт, усыпляя человека всевозможными химерами, казалось бы естественными,

но все-таки ложными ценностями. Соблазн объективации в мещанстве, в жизненном спокойствии, в сытом довольстве. Человек в объективированном мире живет повседневным и посюсторонним, забывая о своем предвечном начале, о своей абсолютной творческой миссии, не слыша зов Бога и собственного сердца, видя в других кого угодно, но только не экзистенциальных субъектов. "Последняя истина, что "не-я", давящая тяжесть объектного мира, есть порождение объективации, падшести, закрывающей другие "я", другие экзистенциальные субъекты... Драма мира в том, что творческая новизна подчиняется законам этого объективированного мира. Поэтому в истории раскрывается дурная бесконечность. Творческий акт человека переживает в истории свою трагическую судьбу". Попадает или не попадает человек в рабство у мира сего, у давящей безликости das Man -- вопрос, который каждый разрешает свободно и ответственно. Нахождение человека перед миром есть главная и длящаяся всю жизнь "пограничная ситуация". В творческом акте, совершающемся в историческое время, "есть две стороны и два смысла. Есть внутренний творческий акт и есть творческий продукт, обнаружение творческого акта во вне".Это вечное несоответствие между творческим замыслом художника и творческим продуктом. Сам художник и чувствует, и видит, хотя, скорее, чувствует, что есть это несоответствие, он не удовлетворен результатами творческого акта, он хочет продолжить творческий поиск, хочет вновь обрести творческий огонь, хочет вновь пережить захваченность высшими силами, творческими интуициями, прозревающими сокрытое, хочет вновь и вновь ощутить себя на пиру богов. Конечно, в этой точке возможен и духовный срыв, и тяжелая тоска, разочарование, демонические прельщения, но эти искушения кажутся неизбежными, это крест человека, бремя свободного со-работника и со-творца, такова провиденциальная идея человека -- человек должен пройти лабиринтами мирских бездн и преобразиться в силе и славе Божьей благодати. Но труден этот путь, он именно для сильных духом: "Творческая свобода человека укрепляется и закаляется в сопротивлении этого мира, его тяжести.. . Слишком легкая свобода деморализует ". Воплощение человеческого творчества "имеет нуменальное значение, оно раскрывает идеальный образ, оно обнаруживается в общении с другими, с субъектами же, но исключается объективацией, в которой исчезает огонь первожизни"."В реализации продуктов творчества человек уже связан с миром, материалами мира, зависит от других людей, он уже отяжелен и охлажден".Бердяев убежден, что суіцесгвует глубокое несоответствие между задачей творчества и результатом творчества. Несоответствие в том, что "Вместо бытия творится культура". То есть, по существу, не происходит подлинного преображения мира, но лишь материальное приращение бытия." "Нужно решительно признать, что есть роковая неудача всех

воплощений творческого огня, ибо он осуществляется в объектном мире". Законы объективированного мира оказываются сильнее творческого порыва, теплота мира гасит творческий огонь, превращая его в культуру. Культура есть порождение мира объективации, "иная ступень объективации". "Иная", так как "за ней скрыт экзистенциальный творческий субъект". Культура во всех её проявлениях есть неудача творчества, есть невозможность достигнуть творческого преображение мира". Однако, "сама неудача культуры -- священная неудача, и через неудачу эту лежит путь к высшему бытию".Процесс развития культуры лишь увеличивает объективацию. Это выражается в переходе культуры в цивилизацию, которая -- "реалистична, демократична, механична".Цивилизация порождает зависимость человека от техники, которая дегуманизирует мир. "Власть техники достигает пределов объективации человеческого существования, превращая человека в вещь -- объект, аноним".Тенденция эта столь неуклонна, что Бердяев заявляет о неудаче христианства в истории, но это менее, всего говорит о бессмысленности происходящего в истории, свидетельствуя лишь о необходимости живого творчества в Духе, нового христианского сознания. А до наступления нового христианского сознания "Художественное творчество не достигает онтологических результатов -- творится идеальное, а не реальное, символические ценности, а не бытие". "Творчество переливается в совершенное искусство, а не в совершенную жизнь". Одним из примеров такого рода искусства Бердяев считал каноническое искусство, которое подчиняет художника строгим законам; канон -- прокрустово ложе для творца. Канон прежде всего обрекает творчество на неудачу, метафизической глубины и тайны приобщения в каноне Бердяев не признает.

Однако неужели нет какого-либо положительного результата творчества, неужели человеческое творчество оставляет лишь надгробие Духу в виде всевозможных произведений искусства, несостоявшихся и не подлинно воплотившихся творческих замыслов человека? Неужели власть объективации над человеком столь фатальна и культура лишь приумножает тяжесть мира, загромождая путь человека давящими символами? Бердяев отвечает на эти вопросы так:"...результаты всякого творческого горения и творческого замысла настоящим образом сказываются не в этом объектном феноменальном мире, а в ином мире, в ином порядке существования... Это и есть эсхатология творчества. Неудача творческого акта в том, что ему не удается кончить этот мир, преодолеть объектность. Удача же в том, что он уготовляет преображение мира, царство Божие. В творческом огне сгорает грех. В царство Божие войдут все великие творческие произведения человека". Но в чем критерий величия произведений культуры? Провиденциально велик творческий порыв, творческий огонь человеческого духа. Критерий величия можно определить не по историческим результатам творческого акта, а по его экзистенциальной глубине. Это тема не эстетики, а экзистенциальной философии. Внешний облик художественных произведений обманчив, он часто не соответствует духовной глубине и пламенности творческих порывов. И для постижения культуры, как и для постижения человека, нужно опираться на зрение сердца, прислушиваться к вечному в нас самих.

Тайна искупления помогает глубже понять трагизм исторического творчества человека. "Творческий акт задерживается в мире искуплением, и потому становится трагическим".Искупление не может не сказаться на человеческом творчестве не только как великая надежда, но и как символ, вскрывающий всю страшную глубину мирской бездны, всю реальность мирского зла. Голгофа как бы отбрасывает тень на всю человеческую историю, это тень креста не только как символа спасения и великой надежды, но и как символа трудности и возвышенности пути человека. Ответственность, возложенная на человека, и опасности, подстерегающие его на пути, многих пугают, и слабые люди бросаются во власть мира. От страха не выдержать величие крестного пути люди стремятся обрести духовный комфорт в мире и по существу отказываются от собственной личности, гася в себе творческий огонь.

Итак, творчество в объективированном мире приумножает объектность, не достигая подлинного преображения мира, преодоления разделенности на субъект и объект. Творческий акт человека в мире совершается по законам этого объективированного мира. Но в подлинном творчестве совершается катарсис, "очищение, освобождение духа от душевно-телесной стихии или одоление душевно-телесной стихии духом". Внутренний катарсис есть необходимое условие приближения человека к теургическому творчеству и к спасающему духовному транецендированию. Теургическое трансцендирующее творчество и есть выход из плена объективации, и есть прорыв к новому бытию -- преображенному миру. Это есть экзистенциальный ответ человека на зов Бога. "Творчество должно быть теургическим, сотрудничеством Бога и человека, т.е. богочеловеческим". Творческий трансцензус -это "подвиг свободного творчества", который "обратит человека к Христу". Потенциально всякий творческий акт подразумевает прорыв к ноуменальному. Такая сущность творческого акта человека есть надежда всего мира, ибо "в самом человеке, в страшной и последней" его свободе должен совершиться мировой переход к религиозной эпохе творчества".Наступление же религиозной эпохи, эпохи Духа, будет означать и наступление новой творческой эпохи, в которой "Творческий акт будет созидать новое бытие, будет продолжать творение, в нем раскроется подобие человеческой природы Творцу".