Образ и знак как формы смысла: парадокс единства

Для перевода образного средства необходимо определить его информационное содержание, его семантическую структуру. В теории перевода важную роль играет сравнительное определение объема образной информации подлинника и перевода. Анализ образной информации следует проводить на уровне языка, определяя и сравнивая постоянно закрепленные за словом объем и содержание образной информации. В образном средстве имеет место акт оценки, номинации, а также эстетической информации. "Новое" значение, приобретаемое образным средством в контексте, является элементом его семантической структуры. Данному элементу в этом же языке обычно соответствует слово или выражение в прямом значении, которое используется при истолковании образа. В случае, когда не найдена компенсация образа/тропа и невозможна его передача, передается только понятийное содержание образа.

Вслед за Н.В. Складчиковой, мы выделяем четыре параметра адекватности перевода образных средств в плане содержания:

параметр адекватности передачи семантической информации образом принимающего языка;

параметр адекватности передачи эмоционально-оценочной информации образом;

параметр адекватности передачи экспрессивной информации;

параметр адекватности передачи эстетической информации.

Если семантическая основа образа подлинника передана точно, то результатом явится адекватный языковой образ на принимающем языке и его адекватное смысловое содержание, осуществляющее номинативную функцию образа. Это можно проиллюстрировать теми случаями в переводе, когда из-за невозможности сохранить метафорический образ, используется только смысловое его содержание с целью выполнения хотя бы номинативной функции.

Переводчик отталкивается от семантики слов в метафорическом сочетании подлинника и идет через сопоставление лексических значений слов индивидуального языка и принимающего языка. Анализ перевода слов и свободных словосочетаний с метафорическим содержанием показывает, что во многих случаях языковые образы метафорических словосочетаний индивидуального языка переданы на эквивалентной семантической основе, равны по номинативной функции.

При реализации сложных метафор необходимо развертывание двух ассоциативных планов:

плана, основанного на прямом значении;

плана, основанного на взаимодействии прямого и контекстуального значений, т.е. плана развертывания образно-переносного смысла.

Несоблюдение четкого параллельного сосуществования этих двух планов может привести к переводческим нарушениям, когда семантика слов в каком-либо звене цепи метафор указывает не на признаки понятий, а на сами понятия. В данном звене происходит разрыв метафорического содержания, так как вклиниваются логические взаимосвязи. Прямое значение воспринимается раньше метафорического, и метафора разрушается.

В переводах наблюдается ослабление метафорической образности и сопутствующей ей экспрессивной информации как при передаче индивидуально-стилистических образов общестилистическими, так и общестилистических - лексическими, как эквивалентами, так и вариантами на основе трансформаций. Сила экспрессии при этом снижается.

Среди лексических трансформаций выделяются дифференциация и конкретизация; генерализация значений; смысловое (или логическое) развитие; целостное преобразование; компенсация.

Наиболее сложным из всех приемов перевода, несомненно, является прием компенсации. В любом языке есть элементы, не поддающиеся отдельной передаче средствами другого языка, поэтому очевидна необходимость компенсировать эту потерю при переводе. Речь идет о потерях и смыслового и стилистического порядка. Прием компенсации заключается в передаче смыслового значения или стилистического оттенка не там, где он выражен в оригинале, или не теми средствами, какими он выражен в оригинале. Если переводчик вынужден жертвовать или стилистической окраской, или экспрессивным зарядом слова при переводе, то, конечно, он должен, в первую очередь, сохранить экспрессивное значение слова или словосочетания, а в случае невозможности найти такое соответствие, возместить эту потерю приемом компенсации.

Итак, основным по отношению к приемам метафорической группы является закон сохранения метафоры, что обусловлено значимостью образности в структуре художественного произведения.

В связи с национальными особенностями стилистических систем разных языков потери отдельных тропов (и, вместе с тем, ослабление метафорической образности) неизбежны. Основной задачей переводчика является воспроизведение не самого приема, а его функции, эффекта, производимого данным приемом на индивидуальном языке. Для этого используется такой творческий способ перевода как трансформация.

Переводчики сглаживают упорно сопротивляющиеся нашему пониманию отрывки текста, так называемые «шероховатости», ссылаясь на невозможность сохранить «буквальный перевод», на приоритет «смысла» над «буквальным выражением» (как будто смысл может быть так удачно схвачен ими даже тогда, когда буквальное выражение остается непонятным или не вполне понятным).

Речь в данном случае идет о глубинных основаниях, руководящих процедурой осмысления - той процедурой, в ходе которой смысл становится ясным для нас.

Для иллюстрации этих положений обратимся к математике Николая Кузанского. Она устроена противоположным образом, нежели эвклидовская. Она не имеет начального готового набора исходных и неопределимых смыслов и их свойств. В начале у Н. Кузанского нет точки и линии вместе с плоскостью, он не вводит одновременно понятия «пересекаться» и «быть параллельным», чтобы с их помощью затем образовывать понятие угла. Он имеет вначале - только точку.

Для Н. Кузанского его начальная «точка» не является эксплицированным набором или, лучше сказать, полем смыслов, которые изначально заданы и к которым легко свести любой иной смысл (естественно, из числа находящихся в горизонте данной науки, который, в свою очередь, определен этим начальным набором). Помимо понятия «точка», которое является, так сказать, субстанциональным, Н.Кузанскому необходимо еще одно, операциональное: «разворачивание». «Точка» задается как «свернутость» и одновременно как «способность разворачиваться». Это ее подлинное определение: «точка» это способность порождения любых иных смыслов, как говорит Н. Кузанский. Таким образом, можно понять, как возможно сворачивание и разворачивание смыслов.

В тексте как вербальном объекте создается своего рода «нормирующий код»¹, то есть складывающаяся по ходу формирования текста программа его интерпретации. Эта программа, отражающая код, характер и глубину рефлексии (по И.Г. Богину) «идеального» читателя текста формируется в нем с помощью различных лингвистических способов и средств - сигналов адресованности. При переводе в силу интерпретационных и собственно лингвистических расхождений сигналы адресованности оригинала могут претерпевать ряд изменений, и, следовательно, программа интерпретации, вписанная в оригинальный текст, в переводном художественном тексте неизбежно корректируется, частично воссоздаваясь и как бы создаваясь вновь.

Представим себе автомобиль, который «стареет», детали изнашиваются и их все время приходится ремонтировать, менять в конечном итоге одну за другой. Наконец, наступает такой момент, когда не осталось уже ни одной старой детали. Спрашивается, перед нами тот же автомобиль или уже другой? Так и переводной текст: остается ли он тем же самым или становится совершенно новым, иным?

В этой связи обратимся к феномену рефлексии. В.А. Лефевр впервые сделал предметом изучения не сам факт рефлексии, не ее содержание, а формальную структуру многоуровневой рефлексии, в рамках которой возникает образ действительности, образ этого образа, образ образа образа и т.д. Более того, если субъект создает образ другого субъекта, и даже образ собственного образа, возникающий у этого субъекта. Существенно, что каждый уровень такой рефлексии возникает не как пассивное отражение, но как активный акт сознания предыдущего уровня. Следовательно, исследователь рефлексивной структуры всегда рискует оказаться объектом ее рефлексии.

Интерпретируемый текст способен создать образ исследователя, а рефлексия над образом может привести текст к созданию фиктивного образа самого себя, который она способна передать исследователю. Этим рефлексивная структура (интерпретируемый текст) как объект исследования осуществит рефлексивное управление исследователем, повлияв на его образ объекта. И объект изучения оказывается одновременно участником (субъектом) исследования.

Влияние интерпретационного фактора на проявления адресованности перевода по сравнению с исходным художественным текстом обусловлено тем, что интерпретация «как сложный лингвистический феномен, в котором субъективное начало тесно переплетается с началом объективным... схватывает все стадии перевода как процесса и все уровни переводного текста», приводя к большим или меньшим смещениям в характере и проявлениях всех текстовых категорий.

Позиция переводчика, обязательно включаемая в переводимый текст, может не только подчеркивать или, наоборот, заменять отдельные стороны содержащейся в оригинале программы интерпретации, но и искажать их.

Существует известное стихотворение Гете, которое выглядит следующим образом на немецком языке (1), с подстрочным переводом (2) и в стихотворном варианте Лермонтова (3).

Uber alien ipfeln

Над всеми вершинами

Горные вершины

1 istRun

2 Тишина

3 Спят во тьме ночной

In alien Wipfeln

Во всех кронах деревьев

Тихие долины

Spurest du kaum

Ты едва ли ощущаешь

Полны свежей мглой

einen Hauch

Дыхание

Не пылит дорога

Die Vogelein schweigen in Walde

Птицы молчат в лесу

Не дрожат листы

Warte nur, balde

Подожди, скоро

Подожди немного 1 ruhest du auch

Отдохнешь и ты

Отдохнешь и ты.

Изумителен перевод М.Ю. Лермонтова, которому удалось остаться и достаточно близко к оригиналу и передать авторский смысл. Хотя уже здесь видится безусловное расхождение формального значения смысла отдельных слов. Но история стихотворения на этом не закончилась. Оно попало в Японию, но в варианте перевода со стихов М.Ю. Лермонтова. Здесь уже с этого перевода оно вновь вернулось в Германию и в подстрочном переводе выглядело следующим образом: «Мы с тобою простились // Я сижу в беседке один. // Надо мною летят журавли // Я сижу и плачу». Как видно, это уже совершенно другое стихотворение, адаптированное к иной культуре. Но самое поразительное то, что даже в этом виде оно передает изначальное настроение Гете. Автор в процессе перевода стремился так воссоздать авторскую цепочку образ - знак - символ, что читатель, пройдя по этой цепочке, понимает то, что хотел сказать первоначальный автор в своем произведении.

Если же обратиться к философско-культурологическому аспекту данной проблематики, то следует сказать о типах социального кодирования. М.К. Петров с их помощью исследует картину воспроизводства культурных традиций. В контексте нашего исследования трансформации образа и знака в художественном творчестве для понимания невербальных структур сознания привлекает внимание лично-именной и профессионально-именной типы социального кодирования.

Первый тип социального кодирования обеспечивается простым воспроизводством: действия, отрабатываются в имитациях-тренировках, им присуща малая инерционность, значительная точность и эффективность.

Во втором типе основным транслятором навыков является семья, а интегратором профессиональной деятельности служит кровнородственный признак. Все члены профессии-группы через систему наследуемых межсемейных контактов "делают одно и то же". Наглядно-подражательные схемы опираются на авторитет, на веру в священность и непреложность предлагаемых приемов (текстов). Мысль о роли наглядного обучения, о значимости поведенческого стереотипа обобщается М.К.Петровым до понимания путей воспроизводства культуры, культурно-исторической преемственности.

К числу наследуемых можно, пожалуй, отнести некоторые миро-жизнеопределяемые формы восприятия, под влиянием которых складывается особые дух и образы. Контекст самой жизни, ее уклад с необходимостью ведут к воспроизводству того, что создано предшественниками и наследуется индивидами. Именно на этом пути складываются, по-видимому, образы работника и ученого, образы гражданина и семьянина и т.д.; отсюда проистекают дух ответственности и порядочности, любви к Отчизне и память праотцев, дух добросердечия и милосердия и пр. Образы и дух служат катализаторами и скрепами, которые направляют и интегрируют разные стороны сущности и самого индивида и разных социальных ячеек.

Субъективные восприятия, особая установка сознания становятся той конституирующей силой, которая придает очертания целостности разнородным событиям, независимо от того, удалены они в пространстве и времени или же вовсе не связаны друг с другом. Случайно сочетаемые ощущения пробуждают продуктивную способность воображения. Отсюда неожиданные ассоциации, образы. Художественное воображение может руководствоваться даже "мелодией слова"¹, помогающей переводу стихов. Используя "игру, скольжения"¹, художник привносит в создаваемый образ смысловую неординарность, символы, загадки.

Таким образом, мы видим, что при мастерском переводе и профессиональной организации коммуникативных процессов, несмотря на различие и трансформацию образов и знаков, различие культур и языков, возможно сохранение смысла. Другое дело - это поиск методик, как это сделать в различных сферах: в переводческой деятельности, в рекламной кампании, в предвыборной агитации и т.д.

Вывод

образ знак смысл творчество

Рассмотрев особенности трансформации образа и знака в процессе трансляции знания в сфере художественного творчества, необходимо сделать краткие выводы.

В современном науковедении наблюдается устойчивая тенденция к поискам новых средств выражения мысли. Магистральная линия познания - переход от сущности первого порядка к сущности более глубокой - на современном этапе развития познания воплощается в исследованиях структуры материи и духа различных порядков, системы их взаимоотношений, в разработке понятий и теорий высокой степени абстрактности и сложности - интегрально-обобщенных форм. И в этом русле проведенный анализ образа, знака, символа в их современном понимании помогает прояснить некоторые аспекты трактовки этих терминов и их применимость в различных отраслях знания.

Сегодня наблюдается ломка отдельных устоявшихся фундаментальных научных понятий, сама логическая форма которых, по-видимому, не имеет аналогов ни в классической науке, ни в науке прошлого XX века. Гносеология с этой точки зрения входит в новое "методологическое пространство", в котором возможна перестройка категориального аппарата и появление нового способа мышления; обращение к проблеме трансформации образа и знака в процессе трансляции знания в сфере художественного творчества помогает решению этой научной и практической задачи.

К особенностям трансформации образа и знака в художественном творчестве мы относим лингвистическую сингулярность и индивидуальную временную трансспективу.

Под лингвистической сингулярностью мы понимаем процесс свертывания знаковой формы до уровня символов, что оставляет свободу для интерпретации, как на уровне образа, так и на уровне знака для каждого субъекта в отдельности.

Под индивидуальной временной трансспективой нами понимается сквозное видение из настоящего в прошлое и будущее, т. е. способность обозрения индивидом течения времени собственной жизни в любом его направлении, возможность взаимосоотнесения прошлого, будущего и настоящего и связывания этих временных компонентов человеческой жизни в его сознании и подсознании.

Временная трансспектива - это и субъективно данное в самосознании образование, и особый психологический механизм. Знак становится значащим, а оттуда смыслом, при одном условии - раскодировании смысла во времени. Особенности трансформации образа и знака в музыке, поэзии, живописи, поддаются разграничению с позиций их темпоральной специфики. Таким образом, в регуляции времени жизни прослеживаются различные личностные способы, которые определяются характером соотношения индивидуально-личностного и общественного времен.

В условиях меняющегося мира современный человек должен стремиться в определенном смысле к универсальности. Увеличения индивидуальной информационной вместимости человек может достичь только в том случае, когда будет снабжен системой образов, знаков и символов, емкость которых сама по себе достаточно будет велика, чтобы с их помощью выражать мир в целом, мир как целое. Создание модели устойчивого перехода от образа к знаку, модели гармоничного сочетания этих во многом противоположных форм постижения смысла позволит отчасти решать проблемы коммуникации (в том числе и разрешения конфликтных ситуаций).

Список использованных источников и литературы

1. Дмитриева И.А. Метафора как способ познания: логико-гносеологический статус: Автореф. дис.... канд. филос. наук. - Якутск, 2000.

2. Доброхотова Т.А., Брагина Н.Н. Асимметрия мозга и асимметрия сознания человека// Вопросы философии. - 1993. - №4.

3. Дышлевый П.С. Феномен творчества и философский подход к его исследованию // Становление человека в творчестве. - М., 1994. - С. 21-89.

4. Егоров А.Г. Особенности социокультурной трансформации знаний. - М., 1997.

5. Ефимов B.C. и др. Возможные миры или создание практики творческого мышления. - Красноярск, 1994.

6. Жоль К.К. Мысль. Слово, метафора. Проблема семантики в философском осмыслении. - К., 1984.

7. Залевская А.А. Некоторые особенности знаний как опоры мышления при восприятии текста // Мышление и текст. - Иваново, 1992. - С. 67-74.

8. Знаков В.В. Понимание в познании и общении. - М., 1994.

9. Зрительные образы: Феноменология и эксперимент. - Душанбе, 1972.

10. Иванов В.П. Человеческая деятельность - познание - искусство. -Киев, 1977.

11. Иванов Е.М. Материя и субъективность.- Саратов, 1998.

12. Иванова Н.Н. Повседневность и произведение // Современная зарубежная философия: проблемы трансформации на рубеже XX-XXI веков. - СПб., 1996.

13. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. - М., 1996.

14. Иойлева Г.В. Проблема понимания в процессе профессионального обучения. - СПб., 1998.

15. Исаева Л.А. Виды скрытых смыслов и способы их представления в художественном тексте: Автореферат дис....д-ра филос. наук - Краснодар, 1996.

16. Касавин И.Т. Познание в мире традиций. - М., 1990.

17. Катаенко Т.Ю. Проблема понимания в контексте гносеологии. - Ростов - на - Дону, 1998.

18. Книгин А.Н. Философские проблемы сознания. - Томск, 1999.

19. Князева Е.Н., Курдюмов СП. Интуиция как самодостраивание // Вопросы философии. - 1994. - №2. - С. 111-122.

20. Коледа С. Моделирование бессознательного. - М., 2000.

21. Коммуникации в культуре. - Петрозаводск, 1996.

22. Крымский СБ. Строй культуры: хронотопы и символы // Collegium. - 1993. - №1.

23. Кухаренко В.А. Экспликация содержания текста в процессе перевода // Текст и перевод: сб. ст. - М., 1998. - С. 40-51.

24. Кушнаренко С.П. Философская интерпретация литературно-художественного текста: проблема метода: Автореф. дис.... канд. филос. наук. - Томск, 2000.

25. Лапин Н.И. Проблема социокультурной трансформации // Вопросы философии. - 2000. - №6. - С. 3-17.

26. Лебедев С.А., Полозова И.В. Метафора как средство познания: Традиционные и нетрадиционные модели // Вестник Моск. ун-та. Сер. 7, Философия. - 1993. - №4. - С. 16-25.

27. Леонтьев Д.А. Психология смысла. Природа, структура и динамика смысловой реальности. - М., 1999.

28. Лефевр В.А. Конфликтующие структуры. - М., 1995.

29. Логический анализ языка: Знание и мнение. - М., 1988.

30. Логический анализ языка: Истина и ценность. - М., 1995.

31. Логический анализ языка: Культурные концепты. - М., 1991.

32. Логический анализ языка: Ментальные действия. - М., 1993.

33. Логический анализ языка: Модели действия. - М., 1992.

34. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. - М., 1992.

35. Лосев А.Ф. Страсть к диалектике: Литературные размышления философа. - М., 1990.

36. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. - М., 1991.

37. Лотман Ю.М. Символ в системе культуры // Лотман Ю.М. Избр. ст.: В 3 т. - Таллинн, 1992.

38. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. - М., 1970.

39. Лотман Ю.М. Феномен культуры // Семиотика культуры. Труды по знаковым системам. Вып. X. - Уч. зап. Тарт. ун-та. - Вып. 463. - Тарту, 1978.

40. Лурия А.Р. Язык и сознание. - М., 1998.

41. Малевинский СО. Значение-смысл-информация // Семантические основы языковых реализаций. - Краснодар, 1995. - С. 51-56.

42. Мамардашвили М.К., Пятигорский A.M. Символ и сознание: Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. - М., 1997.

43. Матаков К.А. Онтология идеального: Автореф. дис.... канд. филос. наук. - М., 2001.

44. Матяш Т.П. Сознание как целостность и рефлексия. - Ростов-на-Дону, 1988.

45. Ментальная репрезентация: Динамика и структура. - М., 1998.

46. Меркулов И.П. Архаическое мышление: вера, миф, познание // Эволюционная эпистемология: проблемы, перспективы. - М., 1996.

47. Меркулов М.П. Сакрализация знания и ее роль в развитии мышления. - М., 1998.

48. Метафора в языке и тексте. - М., 1988.

49. Минералов Ю.И. Теория художественности. Поэтика и индивидуальность. - М., 1997.

Размещено на Allbest.ru