Понятие научной рациональности: история и современность

Размещено на http://www.allbest.ru/

Понятие научной рациональности: история и современность

Содержание

Введение

1. Понятие рациональности. Рациональность и научная рациональность

2. Научная рациональность в исторической ретроспективе. Типы научной рациональности

3. Научная рациональность в контексте философских оснований науки

Вывод

Список используемых источников и литературы

научный рациональность диалектика мышление

Введение

Актуальность темы исследования.

Динамичная смена системы жизнедеятельности общества на рубеже веков с необходимостью приводит к смене и типа мышления, к становлению его новой парадигмы. Такой парадигмой может быть постнеклассическая рациональность, которая сегодня активно исследуется в различных областях: философии, истории, синергетике и др. В этих условиях обращение к исследованию сущности и особенностей нового типа рациональности актуально, а для решения задачи ее понимания просто необходимо. И хотя по данной проблеме уже имеется немало работ, в ней сохраняются "белые пятна", что повышает актуальность и значимость предлагаемого исследования.

Три крупных стадии исторического развития науки, каждую из которых открывает глобальная научная революция, можно охарактеризовать как три исторических типа научной рациональности, сменявшие друг друга в истории техногенной цивилизации. Это - классическая рациональность (соответствующая классической науке в двух ее состояниях - додисциплинарном и дисциплинарно организованном), неклассическая рациональность (соответствующая неклассической науке) и постнеклассическая рациональность, связанная с радикальными изменениями в основаниях науки (соответствующая постнеклассической науке). Между ними, как этапами развития науки, существуют своеобразные "перекрытия", причем появление каждого нового типа рациональности не отбрасывало предшествующего, а только ограничивало сферу его действия, определяя его применимость лишь к определенным типам проблем и задач.

Каждый этап исторического развития характеризуется особым состоянием научной деятельности, направленной на постоянный рост объективно-истинного знания. Если схематично представить эту деятельность как отношения "субъект-средства-объект" (включая в понимание субъекта ценностноцелевые структуры деятельности, знания и навыки применения методов и средств), то описанные этапы эволюции науки, выступающие в качестве разных типов научной рациональности, характеризуются различной глубиной рефлексии по отношению к самой научной деятельности.

Классический тип научной рациональности, центрируя внимание на объекте, стремится при теоретическом объяснении и описании элиминировать все, что относится к субъекту, средствам и операциям его деятельности. Такая элиминация рассматривается как необходимое условие получения объективно-истинного знания о мире. Цели и ценности науки, определяющие стратегии исследования и способы фрагментации мира, на этом этапе, как и на всех остальных, детерминированы доминирующими в культуре мировоззренческими установками и ценностными ориентациями. Но классическая наука не осмысливает этих детерминаций.

Неклассический тип научной рациональности учитывает связи между знаниями об объекте и характером средств и операций деятельности. Экспликация этих связей рассматривается в качестве условий объективно-истинного описания и объяснения мира. Но связи между внутринаучными и социальными ценностями и целями по-прежнему не являются предметом научной рефлексии, хотя имплицитно они определяют характер знаний (определяют, что именно и каким способом мы выделяем и осмысливаем в мире).

Постнеклассический тип рациональности расширяет поле рефлексии над деятельностью. Он учитывает соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами. Причем эксплицируется связь внутринаучных целей с вненаучными, социальными ценностями и целями.

Каждый новый тип научной рациональности характеризуется особыми, свойственными ему основаниями науки, которые позволяют выделить в мире и исследовать соответствующие типы системных объектов (простые, сложные, саморазвивающиеся системы). При этом возникновение нового типа рациональности и нового образа науки не следует понимать упрощенно в том смысле, что каждый новый этап приводит к полному исчезновению представлений и методологических установок предшествующего этапа. Напротив, между ними существует преемственность. Неклассическая наука вовсе не уничтожила классическую рациональность, а только ограничила сферу ее действия.

При решении ряда задач неклассические представления о мире и познании оказывались избыточными, и исследователь мог ориентироваться на традиционно классические образцы (например, при решении ряда задач небесной механики не требовалось привлекать нормы квантово-релятивистского описания, а достаточно было ограничиться классическими нормативами исследования).

Точно так же становление постнеклассической науки не приводит к уничтожению всех представлений и познавательных установок неклассического и классического исследования. Они будут использоваться в некоторых познавательных ситуациях, но только утратят статус доминирующих и определяющих облик науки.

Когда современная наука на переднем крае своего поиска поставила в центр исследований уникальные, исторически развивающиеся системы, в которые в качестве особого компонента включен сам человек, то требование экспликации ценностей в этой ситуации не только не противоречит традиционной установке на получение объективно-истинных знаний о мире, но и выступает предпосылкой реализации этой установки. Есть все основания полагать, что по мере развития современной науки эти процессы будут усиливаться.

Техногенная цивилизация ныне вступает в полосу особого типа прогресса, когда гуманистические ориентиры становятся исходными в определении стратегий научного поиска. Вместо чисто объективистского видения мира выдвигается такая система построения науки, в которой обязательно присутствует в той или иной мере "антропный принцип". Суть его состоит в утверждении принципа: мир таков потому, что в нем есть мы, любой шаг познания может быть принят только в том случае, если он оправдан интересами рода людей, гуманистично ориентирован.

Постнеклассическое видение мира с его нацеленностью на "человекоразмерные" объекты предполагает поворот в направленности научного поиска от онтологических проблем на бытийные. В данном свете и научная рациональность видится иначе. Сегодня надо искать не просто объективные законо-сообразные истины, а те из них, которые можно соотнести с бытием рода людей. Поэтому новую рациональность в отечественной литературе определяют также как неонеклассическую.

Позитивным образом формируются не классический идеал, а неклассический и постнеклассический типы рациональности, которые, очевидно, и призваны будут воплотить новый идеал рациональности. Важно, однако, то, что выход за пределы классического идеала рацинальности засвидетельствован с позиций различных традиций мировой философии.

На развитие целостной общенаучной картины мира оказывают влияние не только достижения фундаментальных наук, но и результаты междисциплинарных, прикладных исследований, социо-культурные детерминанты. В этой связи уместно, например, напомнить, что идеи синергетики, вызывающие переворот в системе наших представлений о природе, возникали и разрабатывались в ходе многочисленных прикладных исследований, выявивших эффекты фазовых переходов и образования диссипативных структур.

Ориентация современной науки на исследование сложных исторически развивающихся систем существенно перестраивает идеалы и нормы исследовательской деятельности. Историчность системного комплексного объекта и вариабельность его поведения предполагают широкое применение особых способов описания и предсказания его состояний. С идеалом строения теории как аксиоматически-дедуктивной системы все больше конкурируют теоретические описания, основанные на применении метода аппроксимации, теоретические схемы, использующие компьютерные программы, и т.д.

Объектами современных междисциплинарных исследований все чаще становятся уникальные системы, характеризующиеся открытостью и саморазвитием. Такого типа объекты постепенно начинают определять и характер предметных областей основных фундаментальных наук, детерминируя облик современной, постнеклассической рациональности, которая "строит" самого субъекта, в результате чего объект и субъект познания оказываются организованными в единый цикл через средства познания.

Все эти моменты, которые так или иначе обсуждаются в рамках современной гносеологии и философии науки, определяют актуальность данного исследования.

Степень разработанности проблемы.

Истоки рационализма восходят к древнегреческой философии. Еще Парменид различал знание "по истине" (полученное посредством разума) и знание "по мнению" (полученное в результате чувственного восприятия). Сами истоки идеи рациональности в философском сознании, начиная с античности, связаны с сознательной постановкой и обсуждением коренной мировоззренческой проблемы "соизмерения человека в бытии", "врастания", "вписанности" человека в окружающий его мир, превращения его человеком в обитаемый для себя мир.

К принципиальным рационалистам относятся Р. Декарт, Б. Спиноза, Н. Мальбранш, Г.В. Лейбниц, X. Вольф. Собственно, сформированное ими понятие рациональности сохраняет свое значение и по сей день. М. Вебер определяет рациональность как точный расчет адекватных средств для достижения данной цели. Познающий субъект и познаваемый объект у М. Вебера противопоставляются, а всякое слияние субъекта с объектом в качестве основы научного исследования отвергается.

Со второй половины ХХ-го века эта проблема обретает черты самостоятельной и разрабатывается в философских учениях представителями критического рационализма. Тема рациональности развивается и становится предметом острых дискуссий в работах Т. Куна, И. Лакатоса, К. Поппера, С. Тулмина, П. Фейерабенда. В 1978 г. в Дюсельдорфе состоялся Всемирный философский конгресс, на котором, по словам Т.И. Ойзермана, "проблема рациональности занимала... ключевое положение в развернувшейся дискуссии".

Проблеме рациональности уделял значительное внимание и Г. Башляр. Он является старшим современником представителей критического рационализма, но стоит как бы в стороне от постпозитивизма и резко расходится с его представителями в интерпретации проблемы роста и развития науки.

В российской философии проблема научной рациональности рассматривается в многочисленных работах таких философов, как Н.С. Автономова, П.П. Гайденко, Ю.Н. Давыдов, В.В. Ильин, В.А. Лекторский, М.К. Мамардашвили, Л.А. Микешина, В.Н. Порус, Б.И. Дружинин, B.C. Швырев. Особенно нужно отметить работы B.C. Степина.

В последние десятилетия не только за рубежом, но и в отечественной философии проделана существенная аналитическая работа по выявлению структуры научного знания, а также критериев научности, предпосылок и оснований в научном познании. В результате этих исследований достаточно расплывчатые представления о "предпосылочном знании" были конкретизированы и определены три главных компонента оснований науки: нормы и идеалы исследования, научная картина мира и философские идеи и принципы, с помощью которых обосновываются картины мира и выявляются идеалы и нормы познания.

Осознание многообразия форм существования научной рациональности, сопровождавшее философское осмысление научных революция XX столетия, в современной философии науки основывается на понятиях идеалов и типов рациональности. Практически впервые понятия неклассической философии и неклассической рациональности вводятся и рассматриваются М.К. Мамардашвили, Э.Ю. Соловьевым, B.C. Швыревым.

Классический и неклассический идеалы рациональности подробно описывает М.К. Мамардашвили на базе философии, психологии и физики. Американский философ X. Патнем констатирует принципиальные трудности с классическим идеалом безличностного знания, анализируя ситуации в квантовой механике и современной логике. B.C. Степин формулирует признаки классического, неклассического и постнеклассического типов рациональности, имевших место на разных этапах развития науки.

Одна из наиболее значительных концепций "новой" рациональности -модель "коммуникативной рациональности" Ю. Хабермаса. Автор данной концепции сконцентрировал свои усилия на поиске нереализованных возможностей коммуникативных связей и способов их реализации с целью выйти на новый уровень философско-методологического сознания и, разумеется, социально-культурной практики.

Современная наука, создавая адекватные средства решения глобальных проблем, выводит их на уровень саморегуляции, характерный для живых систем. Только в 80-е годы наука приблизилась к открытию законов, действие которых обеспечивает целостность развивающихся природных систем. Об этом свидетельствует создание синергетики как теории самоорганизации сложных систем, а также единых теорий фундаментальных физических взаимодействий. Этот анализ проводится в трудах И.С. Добронравовой, B.C. Егорова, Е.Н. Князевой, СП. Курдюмова, Н.Н. Моисеева, И. Пригожина, И. Стенгерс, Г. Хакена. В теории познания на основе процессов саморегуляции была создана эволюционная эпистемология. Аспект применения идей самоорганизации показан на примере работы Э. Янча "Самоорганизующаяся Вселенная: научные и гуманистические следствия возникающей парадигмы эволюции".

Специально исследуется научная рациональность в условиях становления ноосферного сознания. Еще до возникновения экологической науки, в начале XX века П. Тейяр де Шарден и Э. Ле-Руа впервые ввели в научный лексикон понятие ноосферы. В.И. Вернадский внес в термин материалистическое содержание и заявил о наступлении новой эпохи в эволюции живого вещества, собственно жизни на Земле - о ноосфере как эпохе регулирования ее человеческим разумом.

Сегодня ноосфера рассматривается как новая, высшая фаза эволюции биосферы, связанная с возникновением и развитием в ней человечества, которое, познавая законы природы и совершенствуя технику, начинает оказывать определяющее воздействие на ход природных (включая космические) процессов. Зародившись на планете Земля, ноосфера имеет тенденцию к постоянному расширению, превращаясь в особый структурный элемент космоса. Интересна концепция коэволюции, развиваемая Н.Н. Моисеевым, и коллективного разума (Р.А. Зобов, В.Н. Келасьев), устойчивого развития (А.Д. Урсул).

Особая роль в современном научно-техническом и социальном развитии принадлежит информации и информационным технологиям. Именно информационная революция создает объективную предметную основу, которая должна позволить отвести экологическую угрозу, а также опасность, нависшую над человеческим духом и телесностью.

Новое понимание мира, новые математические средства, новые физические и технические орудия - все это поможет по-новому понять Вселенную, иначе увидеть мир, принять соответствующие решения и углубить понятие рациональности. Существование и бытие человека в полностью "технизированном" и "информатизированном" мире не могли не занимать философов, что вызвало к жизни концепцию "информационного общества" (У. Мартин, Й. Масуда, Дж. Найсбитт, Э. Тоффлер).

Проблематика информационной культуры становится актуальной в работах М. Бубера, К.Х. Делокарова, Р. Картера, К.К. Колина, А.И. Ракитова, М.Ю. Тихонова, А.Д. Урсула и др.

Сегодня анализ философских оснований научной рациональности не может ограничиться только теоретико-познавательным аспектом. От философской мысли требуется анализ гуманитарных, социокультурных и исторических характеристик научной рациональности, что и составляет основу и предметную область данного исследования.

Такой подход к проблеме фиксируется в объекте, цели и задачах исследования.

Объектом исследования является процесс переход человечества к постнеклассическому этапу развития, трансформация мышления, философии и науки в ходе этого процесса.

Цель исследования - философско-методологический и теоретический анализ исторических типов научной рациональности и рассмотрение постнеклассического типа научной рациональности как парадигмы современного мышления.

Задачи исследования:

выявить природу и механизмы развития исторических типов научной рациональности, диалектики рационального и иррационального в познании, деятельности и культуре;

проанализировать объективно-исторические и концептуальные основания смены типов научной рациональности; показать внутренние трансформации типов научной рациональности; провести анализ процесса становления постнеклассического типа рациональности как отражения тех углубленных изменений, которые происходят в науке, технике и технологиях, во всей системе человеческой жизнедеятельности, в том числе и в мышлении;

раскрыть особенности современного мышления, адекватного новым условиям и задачам, стоящим перед обществом XXI века и связанным с необходимостью обеспечения не только выживания, но и развития человечества;

рассмотреть проблематику, связанную с человеком, проникновением идей гуманизма и гуманитарного знания в различные сферы деятельности и различные дисциплинарные и междисциплинарные комплексы.

Научная новизна исследования:

показано, что основой философско-методологического анализа смены типов научной рациональности является изменяющаяся в ходе перестройки философских оснований науки субъектно-объектная структура элементарного акта человеческой деятельности;

обоснована идея, что смена типов научной рациональности с необходимостью предполагает взаимодействие рационального и иррационального в познании, а также деятельности и культуры; проведен сравнительный анализ существующих концепций смены типов научной рациональности, что позволило сделать вывод о фактическом включении субъекта во все исторические типы рациональности; исследованы и систематизированы факторы, лежащие в основе внутренних трансформаций типов научной рациональности, в частности, объединение естественных и гуманитарных наук, сопровождаемое созданием новой этики и языка;

обоснован вывод, что в результате дальнейшего изменения рационального и иррационального в обществе, а также изменения представлений о человеке информационная революция, как компонент ноосферогенеза, создает объективную предметную основу для избежания экологической угрозы и становления нового этапа философской антропологии (неонеклассического), связанного с уточнением места человека во Вселенной;

исследована концепция "открытой" - "закрытой" рациональности в контексте постнеклассической науки через формирование синергетического стиля научного мышления, информационное общество, коэволюцию и ноосферогенез.

Теоретическая и практическая значимость работы обусловлена прежде всего ее обращенностью к актуальным проблемам философии науки и методологии научного познания - поискам путей развития современной концепции научной рациональности.

В осуществленном исследовании разработаны и обоснованы теоретические положения, которые в своей совокупности позволяют во многом по-новому оценить роль и место постнеклассического типа научной рациональности в философии, культуре, жизни человека и обществе, переосмыслить основные понятия и применяемые историей философии и философией науки методы в контексте парадигмальных изменений, происходящих в философии, теории познания и рациональности в начале XXI века. Основные идеи и выводы работы могут способствовать более глубокому осмыслению особенностей современных проблем философии науки и помочь в их решении.

Развиваемая в работе концепция, будучи реализованной в преподавании, может способствовать выработке навыков критического мышления, необходимого в любой сфере профессиональной деятельности, а также в повседневной жизни. Положения и выводы, полученные в работе, могут использоваться в ходе разработки новых учебных программ и пособий по онтологии и теории познания, философии науки и истории философии, в лекционных курсах, в спецсеминарах и спецкурсах, в конкретных разработках методических рекомендаций по целостному прочтению базового курса философии, а также в ходе дальнейшей разработки философской концепции научной рациональности.

1 Понятие рациональности. Рациональность и научная рациональность

Появление в науке термина "рациональность" традиционно относится к 17 веку в связи с философским движением, начатым Рене Декартом. В тот период начала складываться целостная система гносеологических воззрений в результате торжества разума - развития математики и естествознания. После Декарта его последователи продолжили исследования в данной области и были названы "картезианцами". Из них некоторые отошли от научных и метафизических теорий Декарта, другие объединили его теории с кальвинистской теологией. И лишь горстка философов-картезианцев оказалась более оригинальной в разработке собственных взглядов. Их теории были объединены под общим названием "рационализм". Однако истоки рационализма можно найти уже в древнегреческой философии. Например, еще Парменид различал знание "по истине" (полученное посредством разума) и знание "по мнению" (полученное в результате чувственного восприятия).

Сами истоки идеи рациональности в философском сознании, начиная с античности, связаны с сознательной постановкой и обсуждением коренной мировоззренческой проблемы "соизмерения человека в бытии", "врастания", "вписанности" человека в окружающий его мир, превращения его человеком в обитаемый для себя мир.

И этот изначальный смысл идеи рациональности, открывшийся древнегреческому философскому сознанию, не исчезает и не может исчезнуть в дальнейшей эволюции философской мысли, хотя он может как-то заслониться более частными моментами, превратиться в своего рода "фоновое знание": на авансцену философского сознания могут выйти и действительно выходят связанные с рациональностью так называемые более конкретные вопросы. Суть рациональности, как философско-мировоззренческой проблемы, составляют поиски метафизически обосновываемой осознанной гармонизации человека и бытия, "вписывания" человека в окружающий мир. Это не означает, что каждое осмысленное исследование рациональности обязательно должно выходить на этот глубинный философско-мировоззренческий уровень. Но в конечном счете анализ проблемы рациональности приводит к такой постановке вопроса.

Данная постановка вопроса о рациональности органически связана с природой философии как рационализированной формы мировоззренческого сознания, что отличает ее от таких форм мировоззрения, как религия, мифология, эстетико-художественное восприятие мира. И вопрос о возможностях рационального осмысления и решения коренных мировоззренческих проблем отношения человека к миру и мира к человеку, рационального познания Бытия, Универсума, Абсолюта выступал в истории человеческой мысли не просто как один из важных кардинальных философских вопросов, а как вопрос о смысле существования философии, о пределе ее возможностей. Философия появляется в античной Греции именно как самостоятельная свободная мысль, как стремление человека собственными силами постигнуть мир и самого себя.

Проблема рациональности общезначимая и вместе с тем глубоко личностная. Что же случилось с человеческим разумом, этим главным ориентиром деятельности человека в мире, если распалась не только связь времен, но и все другие связи, которые мы привыкли считать надежными? Если наука не дает ни прочных знаний, ни жизненной опоры, а утешения искать негде? Эту проблему каждый пытается решить на свой лад, нередко теряя общую почву, уходя в свои символы. Например, Б. Барнс давал такой ответ: "Чтобы понять процесс познания, необходимо поставить убеждения в отношение к деятельности." То же касается и рационального познания.

Найти подходящие средства для истолкования новых жизненных процессов -очень нелегкая задача. Попытки справиться с ней обостряют не только чувствительность к многообразию форм жизни и способов мысли, но и потребность в обновленном, прежде всего философском, представлении о единстве человеческой культуры, человеческого разума.

К принципиальным рационалистам относятся Б. Спиноза, Н. Мальбранш, Г.В. Лейбниц, X. Вольф. Собственно, сформированное ими понятие рациональности сохраняет свое значение и по сей день. Хорошо известно, что в тот период фундаментальной наукой о природе стала механика, творцы которой изгнали из научного обихода понятие цели. "Весь род тех причин, которые обыкновенно устанавливают через указание цели, неприменим к физическим и естественным вещам", - писал Декарт. "Природа не действует по цели", - вторит Декарту Спиноза. То же самое у Бэкона: "Физика - это наука, исследующая действующую причину и материю, метафизика - это наука о форме и конечной причине".

Однако в эпоху рождения механики целевая причина не была элиминирована совсем, она сохранилась как предмет метафизики, изучающей не движение тел, как механика, а природу духа и души. "Душа, - писал Лейбниц, - действует свободно, следуя правилам целевых причин, тело же - механически, следуя законам действующих причин .

Тип рациональности, сложившийся в 17 веке, невозможно реконструировать, не принимая во внимание как естествознание, так и метафизику этого периода, ибо лишь взятые вместе они дают смысловой горизонт формировавшегося способа мышления. Из природы было полностью устранено и отнесено к сфере духа то, что полагает предел механическому движению, не знающему "предела", "конца", "цели", - это, собственно, и нашло свое выражение в законе инерции - фундаментальном принципе механики.

Остановимся более подробно на система философских взглядов первого последовательного рационалиста Р. Декарта, чьи работы заложили все базовые аспекты нашей сегодняшней концепции когнитивного и рационального. Великий философ, предложивший свою систему координат в математике (прямоугольная система координат), предложил и точку отсчета для общественного сознания. По Декарту, научное знание должно быть построено как единая система, в то время как до него оно было лишь собранием случайных истин. Незыблемым основанием (точкой отсчета) такой системы должно стать наиболее очевидное и достоверное утверждение ("своеобразная истина в последней инстанции"). Декарт считал абсолютно неопровержимым суждение: "Я мыслю, следовательно, я существую" ("cogito ergo sum") . Этот аргумент предполагает убеждение в превосходстве умопостигаемого над чувственным, не просто принцип мышления, а субъективно пережитый процесс мышления, от которого невозможно отделить собственно мыслящего. Однако самосознание, как принцип философии, еще не обрело полной автономии - истинность исходного принципа, как знания ясного и отчетливого, гарантировано у Декарта наличием Бога - существа всемогущего, вложившего в человека естественный свет разума. Самосознание у Декарта не замкнуто на себя и открыто Богу, который выступает источником мышления: все смутные идеи - продукт человека (а поэтому ложны), все ясные идеи идут от Бога, следовательно, истинны. И здесь у Декарта возникает метафизический круг: существование всякой реальности (в том числе и Бога) удостоверяется через самосознание, которое (значимость выводов этого сознания) обеспечивается опять-таки Богом.

Самое первое достоверное суждение ("основа основ", "истина в последней инстанции"), по Декарту, - Cogito - мыслящая субстанция. Она открыта нам непосредственно (в отличие от материальной субстанции, которая открыта нам опосредованно через ощущения). Декарт определяет эту первоначальную субстанцию как вещь, которая для своего существования не нуждается ни в чем, кроме самой себя. В строгом смысле подобной субстанцией может быть только Бог, который "... вечен, вездесущ, всемогущ, источник всякого блага и истины, творец всех вещей..."

Мыслящая и телесная субстанции сотворены Богом и им поддерживаются. Разум Декарт рассматривает как конечную субстанцию, "...вещь несовершенную, неполную, зависящую от чего-то другого и ...стремящуюся к чему-то лучшему и большему, чем Я сам...". Таким образом, среди сотворенных вещей Декарт называет субстанциями только те, которые для своего существования нуждаются лишь в обычном содействии Бога, в отличие от тех, которые нуждаются в содействии других творений и носят названия качеств и атрибутов. Материя, по Декарту, делима до бесконечности (атомов и пустоты не существует), а движение объясняется им с помощью понятия вихрей. Данные предпосылки позволили Декарту отождествить природу с пространственной протяженностью, таким образом оказалось возможным изучение природы представить как процесс ее конструирования (как, например, геометрические объекты).

Наука в учении Декарта конструирует некоторый гипотетический мир, и этот вариант мира (научный) равносилен всякому другому, если он способен объяснить явления, данные в опыте, так как именно Бог является "конструктором" всего сущего и он мог воспользоваться для осуществления своих замыслов и этим (научным) вариантом конструкции мира. Такое понимание мира Декартом, как системы тонко сконструированных машин, снимает различие между естественным и искусственным. (Растение такой же равноправный механизм, как и часы, сконструированные человеком, с той лишь разницей, что искусность пружин часов настолько же уступает искусности механизмов растения, насколько искусство Высшего Творца отличается от искусства творца конечного (человека)). Впоследствии аналогичный принцип был заложен в теорию моделирования разума - кибернетику: "Ни одна система не может создать систему сложнее себя самой."

Таким образом, если мир - механизм, а наука о нем - механика, то процесс познания есть конструирование определенного варианта машины мира из простейших начал, которые находятся в человеческом разуме. В качестве инструмента Декарт предложил свой метод, в основу которого легли следующие правила:

*Начинать с простого и очевидного.

*Путем дедукции получать более сложные высказывания.

*Действовать таким образом, чтобы не упустить ни одного звена (непрерывность цепи умозаключений), для чего нужна интуиция, которая усматривает первые начала, и дедукция, которая дает следствия из них.

Как истинный математик, Декарт поставил математику основой и образцом метода и в понятии природы оставил только определения, которые укладываются в математические определения - протяжение (величина), фигура, движение. Важнейшими элементами метода являлись измерение и порядок. Понятие цели Декарт изгнал из своего учения, так как было устранено понятие души (как посредника между неделимым умом (духом) и делимым телом). Декарт отождествил ум и душу, называя воображение и чувство модусами ума. Устранение души в ее прежнем смысле позволило Декарту противопоставить две субстанции - природу и дух и превратить природу в мертвый объект для познания (конструирования) и использования человеком, но при этом возникла серьезная проблема - проблема связи души и тела, и раз все есть суть механизмы, он попытался решить ее механистически: в "шишковидной железе" (где находится вместилище души по Декарту) механические воздействия, передаваемые органами чувств, достигают сознания. Последовательным рационалистом Декарт оставался даже при рассмотрении категорий этики - аффекты и страсти он рассматривал как следствие телесных движений, которые (пока они не освещены светом разума) порождают заблуждения разума (отсюда и злые поступки). Источником заблуждения служит не разум, а свободная воля, которая заставляет человека действовать там, где разум еще не располагает ясным (т.е. боговым) сознанием.

Континентальный (европейский) рационализм обычно понимают в связи с движением 17 века, Британским эмпиризмом (British Empirism), основанным Дж. Локком. Радикальное деление между этими двумя школами было первоначально проведено в работе Т. Райда (Reid) "Вопрос относительно человеческого ума" ("Inquiry Concerning the Human Mind"). Две ключевые позиции отделяют рационализм от эмпиризма. Первая включает отличие теорий о происхождении идей. Рационалисты полагали, что важная часть основополагающих концепций известна интуитивно через причину, как противоположность опыту. Декарт описывал такую концепцию как врожденные идеи, самые важные из которых включают идеи относительно себя, бесконечного совершенствования и причинной связи. Всю философию и гносеологию Декарта пронизывает убеждение в беспредельности человеческого разума, в огромной силе познания, мышления и понятийного усмотрения сущности вещей.

Британский эмпиризм отвергал эту точку зрения и утверждал, что вся идейная последовательность в конечном счете приводит опять к опытам, таким как чувственное восприятие и эмоции. Например, Ф. Бэкон различал три основных пути познания: 1) "путь паука" - выведение истин из чистого сознания; 2) "путь муравья" - узкий эмпиризм, сбор разрозненных фактов без их концептуального обобщения; 3) "путь пчелы" - соединение первых двух путей, сочетание способностей опыта и рассудка, то есть чувственного и рационального. Ратуя за это сочетание, Бэкон, однако, приоритет отдает опытному познанию.

Вторая отличительная черта между рационализмом и эмпиризмом касается различия методов исследования проблем. Рационалисты придерживались мнения, что человек может выводить истину с абсолютной определенностью из его врожденных идей, как теоремы в геометрии выводятся из аксиом. По Декарту, разум, вооруженный такими средствами мышления, как интуиция и дедукция, может достигнуть во всех областях знания полной достоверности, если только будет руководствоваться истинным методом. Последний есть совокупность точных и простых правил, строгое соблюдение которых всегда препятствует принятию ложного за истинное.

Эмпиристы также использовали метод дедукции, но делали большее ударение на индуктивный метод, который, например, широко использован в работах Фрэнсиса Бэкона. Бэкон разработал свой эмпирический метод познания, каким у него является индукция - истинное орудие исследования законов ("форм") природных явлений, которые, по его мнению, позволяют сделать разум адекватным природным вещам. А это и есть главная цель познания, а не "опутывание противника аргументацией".

Современные историки философии оспаривают это традиционное различие между рационализмом и эмпиризмом. Л. Лоэб (L. Loeb), например, приводит доводы в пользу альтернативной классификации философов 17-го и 18-го веков, когда на первое место выдвигаются их метафизические и эпистемологические взгляды. Несмотря на предположения Лоэба, традиционное деление между рационализмом и эмпиризмом, предложенное Райдом, имеет, по крайней мере, некоторое основание, и удобно для понимания эволюции философских теорий в течение современного периода философии.

Как известно, с античного времени до середины XX столетия проблема рациональности решалась в ряду с другими философскими проблемами (проблема научного метода, доказательства и т.д.). Примером тому является понятие рациональности в толковании М. Вебера. Он определяет ее как точный расчет адекватных средств для данной цели. "Картина мира" у М. Вебера - это "истолкование отношения человека к миру" , это бесконечное многообразие окружающей человека действительности, представленной как более или менее рационально организованное целое на основе отнесения его к определенным образом иерархизированным ценностям. Процесс научного познания совершается благодаря существованию "сверхиндивидуального гносеологического субъекта, совершающего акт "отнесения к ценности" . Познающий субъект и познаваемый объект у М. Вебера противопоставляются, а всякое слияние субъекта с объектом в качестве основы научного исследования отвергается. Формирование субъекта происходит в результате встречи капиталистической структуры хозяйства с адекватным этой структуре человеческим типом. А это дает "толчок к последующей рационализации субсистем общества"14.

Действие определяется как "субъективно строго рациональное в соответствии со средствами, которые считаются однозначно адекватными для достижения однозначных и ясно сознаваемых целей" . На этом фоне и следует рассматривать толкование М. Вебером рациональности, которая означает, во-первых, "способность овладеть вещами с помощью расчета", а во-вторых, "систематизацию смысловых связей, интеллектуальную переработку и научную сублимацию осмысленных целей" . Он подразделяет ее на два типа - "материальную" рациональность, то есть рациональность для чего-то, и формальную рациональность, то есть рациональность "ни для чего", саму по себе, взятую как самоцель.

Со второй половины ХХ-го века проблема рациональности обретает черты самостоятельной и разрабатывается в философских учениях представителей критического рационализма. Тема рациональности становится предметом острых дискуссий в работах Г. Альберта, У. Бартли, Т. Куна, И. Лакатоса, К. Поппера, П. Фейерабенда. В 1978 г. в Дюсельдорфе состоялся Всемирный философский конгресс, на котором, по словам Т.И. Ойзермана, "проблема рациональности занимала ... ключевое положение в развернувшейся дискуссии" .

Проблему рациональности не обошел стороной и Г. Башляр. Он является старшим современником представителей критического рационализма, но стоит как бы в стороне от постпозитивизма и резко расходится с его представителями в интерпретации проблемы роста и развития науки. В этой связи представляет интерес анализ взглядов Г. Башляра на проблему научной рациональности и науки в целом. Научное познание рассматривается Башляром как слагаемое из двух компонентов - эмпирического и рационального. Связь, проявляемая между этими ступенями человеческого познания, есть связь по необходимости, ибо "одно достигает успеха, давая основание другому" . В то же время отдается предпочтение в научном познании не методу восхождения от чувственно-конкретного к абстрактному и от него к теоретически конкретному, а наоборот, от абстрактно-теоретического к чувственно-конкретному. Тем самым в теории познания процесс освоения объекта направлен от рационального к чувственно данному.

Идея, которая господствовала в гносеологии от Аристотеля до Бэкона, согласно которой в познании объекта нужно исходить из чувств, отбрасывается, как несостоятельная. Потому наука, по Башляру, есть развертывание рационального освоения мира. Однако из этого не следует, что он склонен не придавать значение эмпирическим фактам и не видеть роль последних в построении теоретических систем. Для мыслителя рост рациональности означает стремление знания к идеалам рационализма. Этого можно достичь конструктивно схватывая в теории чувственные феномены. В свою очередь это ведет к господству теоретического предвидения эмпирических фактов. По глубокому убеждению Башляра и вопреки эмпиризму, полноту реальности мы имеем не из эмпирически обобщаемых фактов, а из логически конструируемых моделей реальной действительности.

Современная научная мысль не ставит перед собой цель описать мир эмпирических феноменов, но видит свою задачу в теоретической интерпретации его. "Так, мы видим температуру на шкале термометра, но обычно не ощущаем ее. Без теории мы никогда бы не знали, что то, что мы видим на шкале прибора и что чувствуем, соответствует одному и тому же явлению". Значит, теоретические законы, формируемые для интерпретации феноменального мира, есть рациональные схемы, которые стоят намного выше по организации, чем эмпирические факты, а "...упорядоченное явление более богато, чем природный феномен" , то есть эмпирически обобщенный факт есть нечто большее, нежели природная вещь. Поэтому научная рациональная мысль не стремится охватить и описать мир реальных предметов таким, каким он нам является, но устремлена на поиск основы бытия этих предметов. Именно творческий акт исследователя, основанный на рациональных идеях, составляет сущность познания.

В историко-методологической литературе, посвященной проблемам развития науки, можно встретить позицию некоторых исследователей, считающих, что рациональность - это внутреннее свойство системно-упорядоченного мира. Понятие рациональности не столько связано с разумом человека, сколько с законосообразной природой. Наука же только ищет эту, заключенную в природе, рациональность. Так, например, М. Полани считает, что в современной науке "...проявление способности человеческого разума обнаруживать и описывать заключенную в природе рациональность предшествует обращению к сфере опыта, где установленное ранее математическое совершенство открывается как эмпирический факт" . Безусловно, наука как вид духовной деятельности по производству знаний о мире видит свое предназначение в открытии законов природы, но чрезмерная абсолютизация их, без учета специфики познания, способна привести к идеалистической позиции и к игнорированию принципа историзма. Законы, с присущей им рациональностью, открываются наукой, но не потому в науке существует рациональность. Наука исторически, развиваясь шаг за шагом создает когнитивно-методологическую систему рациональности. Однако, бывает так, что наука не сразу осознает степень значимости с рациональной точки зрения формирующихся элементов этой системы. Только ретроспективный анализ способен выявить их статус рациональности.

Таким образом, генератором рациональности выступает научный разум, а история развития знания предстает, по Башляру, как "гармонизация мира рациональных идей", перебрасывающая мост к порядку самой реальности. Разум, движимый рациональной активностью, становится мощной творческой силой, способствующей прогрессу общества, культуры, техники.

Здесь уместно добавить определение рациональности И.Т. Касавиным, согласно которому она есть "определенное измерение культурных феноменов, позволяющее им находить себя и существовать в их историческую эпоху" . Данный вывод сделан на том основании, что понятие рациональности возникало как оценочная позиция, стремящаяся отделить "свое" от "чужого" и возвеличить неисторически и абстрактно понимаемые разум и науку в противоположность всему иному.

Попытка окинуть одним взглядом картину споров о разуме, все изобилие отрицающих друг друга подходов и тенденций в осмыслении рациональности кажется обреченной на неудачу.

Ю. Хабермас видит причину того чувства замешательства, которое испытывает исследователь перед хаосом различных современных подходов и прорывов к разуму, в "необозримости" (Unubersichtlichkeit) ситуации, невозможности охватить ее целиком. Кстати сказать, для многих мыслителей такое обилие подходов и принципов - довод в пользу "фантомности", постоянного ускользания самой проблемы рациональности.

Однако, присматриваясь к многообразию цветов в спектре рассмотренной проблемы, нельзя не заметить два главных подхода, которые, несомненно, преобладают, несмотря на все множество промежуточных вариаций. Эти подходы можно назвать прагматико-функционалистским и ценностно-гуманитаристическим.

Первое направление размышлений о рациональности делает акцент на науке и применяет строгие формы и средства упорядочения и систематизации материала даже там, где эмпирия содержательно не готова к такого рода операциям. Прежде всего, это относится к аналитико-эмпирическому подходу, к проработке вопроса о мере и критериях рациональности научного рассудка, обыденного сознания, практических действий, на них основанных. Этот подход отличает детальная разработка критериев рациональности (как правило, представленных в виде шкал или градаций), конвенционализм или конвенционалистические тенденции в определениях рациональности. Пожалуй, можно сказать, что для эмпириков XX века разум - это, по сути, рафинированные формы рассудочного мышления и познания, потому что, отсекая "метафизику", позитивизм во всем многообразии своих форм отсекал также и контексты действия творческого разума ("контекст открытия"), порождающего новое знание.

Особенности второго подхода - в ограничении или отрицании тех функций разума, на которых сосредоточивалась рассудочная форма позитивистски ориентированной науки, в акценте на спонтанности эстетического, этического, политического, религиозного и прочего действия. Этот подход представлен в наиболее чистом виде в экзистенциалистском, персоналистском мышлении, в менее чистых формах - в современных "философиях субъективности". Для этой группы концепций характерна дифференцированность и дробность критериев рациональности; функциональность трактовок разумного действия в познавательной и практической сфере (понятие рациональности зависит от целей и задач концепции). Концепции, основанные на сильных требованиях к рациональности, в принципе неосуществимых в реальной жизни, имеют большую объяснительную и предсказательную силу. Напротив, объяснительная и предсказательная сила слабых концепций рациональности очень невелика, хотя им удовлетворяют, казалось бы, почти все практические и познавательные ситуации.

Вот один из примеров шкалы возрастающих требований к рациональности - от полной иррациональности до полной рациональности:

действие, совершаемое по каким-то причинам (это могут быть импульсивные и бессознательные действия);

действие по причинам, которые осознаются субъектом;

действие по причинам, проясненным рефлексией субъекта;

действие по достаточно обоснованным практическим причинам;

действие в соответствии с определенными нормами практической рациональности;

действие, предполагающее сравнение и выбор средств и путей действия в зависимости от цели;

действие в соответствии с иерархией целей, независимых от непосредственных потребностей индивида.

Но что представляет собой научная рациональность? Познавательная деятельность человека сформировалась задолго до возникновения науки как специфического способа духовно-практического освоения действительности. Когнитивный элемент органически вплетен и во все вненаучные способы духовной деятельности человека. Наряду с научно-теоретическим можно также говорить о художественном, религиозном, моральном и других способах духовного освоения и познания мира и самого человека. Философия представляет собой специфический вид познавательной деятельности, не совпадающий полностью с наукой. Однако, если в других формах духовной деятельности когнитивная компонента является лишь одной из составляющих процесса освоения мира, в науке эта компонента является основной и доминантной, подчиняющей себе все другие стороны духовной деятельности. Поэтому особенности именно познавательной деятельности выступают в науке наиболее рельефно и их изучение позволяет составить наиболее полную картину познавательной деятельности человека в целом.

"Откуда берет начало упорный поиск рационального? Возможно, это реакция на саморазрушение современного мышления... Спор о рациональности есть, скорее всего, спор о границе, до которой докатилось это саморазрушение. Рационалист борется уже не за какие-либо частные моменты своего мировоззрения, а за саму возможность его принципиальной защиты. Эпицентром этих споров сегодня стала наука - последний бастион, сопротивляющийся демифологизирующей работе человеческой критики", -констатирует Б.Баран . Действительно, естественно стремление философа, осмысливающего трагическую ситуацию глобального "саморазрушения" мысли, утратившего веру в, казалось, незыблемые ее основания, вернуть эту веру хотя бы простым указанием на сферу, в которой эти основания остались прочными. Такой сферой, начиная с известного исторического момента, и считалась наука как парадигма рациональности.

Но "если наука - воплощенная рациональность, то критерии рациональности совпадают с критериями научности. Такое переименование выглядит привлекательным: наука - более "ощутимый" объект, чем разум. Напрашивается стратегия: исследуем данный объект, установим его сущностные, необходимые черты, закономерности существования и развития - и мы получим рациональность в ее высшем проявлении: "научную рациональность" .

Переключение внимания на "научную рациональность" избавляет философскую методологию от "эссенциализма" - спекулятивного рассуждения о "сущностях", стоящих "за спиной" у реальных объектов, доступных эмпирическому исследованию.

К. Хюбнер выделяет пять основных форм интерсубъективности (то есть общезначимости, обеспечивающей продуктивную интеллектуальную коммуникацию), в которых проявляет себя рациональность:

семантическую интерсубъективность (ясность и общая приемлемость понятий и построенных из них суждений);

эмпирическую интерсубъективность (обоснованность чьих-либо высказываний эмпирическими фактами, бесспорными для всех участников дискуссии);

логическую интерсубъективность (обоснованность высказываний логическими выводами);

операциональную интерсубъективность (ясность, воспроизводимость и общеприемлемость определенных образцов деятельности);

нормативную интерсубъективность (ясность, понятность и общее согласие относительно правил поведения).

Заметив, что эти формы соответствуют лишь имеющимся интуициям и "что претензии на точные дефиниции в данном случае не могут быть выдвинуты" , К. Хюбнер делает характерную оговорку: таким путем можно избежать недоразумений, связанных с "эссенциалистской" трактовкой проблемы рациональности. О рациональности можно говорить по правилам, принятым в современной культуре, язык которой испытывает мощное воздействие науки и ее истории. Интерсубъективность понятий и суждений и есть то, что называется рациональностью.

В самом общем виде рациональность понимается как постоянная аппеляция к доводам рассудка и разума и максимальное исключение эмоций, страстей, личных мнений при принятии решений, касающихся судьбы познавательных утверждений.

Анализируя проблему рациональности в целом, следует принимать во внимание многообразие форм рациональности. "Исходным... может здесь стать различение закрытой и открытой рациональности." В познавательной деятельности закрытая рациональность проявляется в утверждении определенной концептуальной позиции, в ее разработке и распространении. На практике же она оказывается связанной с целесообразностью практической деятельности, с ее направленностью на определенный зафиксированный конечный результат. Открытая рациональность предполагает способность выхода за пределы фиксированной готовой системы исходных познавательных координат, за рамки жестких конструкций, ограниченных заданными начальными смыслами, предпосылками, концепциями. Таким образом, открытая рациональность отличается от закрытой нацеленностью на развитие познавательных возможностей человека, расширение горизонтов познания им реальности.

Традиционно в истории философии рационализм противопоставлялся эмпиризму и сенсуализму. Различие между этими концепциями было связано с вопросом об источнике познания; является ли таким надежным источником познания разум или чувственная познавательная способность человека, чувственный опыт? Но применительно к характеристике научного познания такое противипоставление разума, интеллекта чувственному опыту не имеет смысла, ибо для ученого результаты опыта и эксперимента имеют не меньшую доказательную силу, чем доводы разума и рассудка. Поэтому можно согласиться с предложением К.Поппера назвать традиционный рационализм "интеллектуализмом", а в определения рационализма и рациональности включить ссылку на опыт: "Я использую слово "рационализм" для того, чтобы обозначить, грубо говоря, позицию, которая стремится решать как можно больше проблем посредством апелляции к разуму, то есть ясному мышлению и опыту, а не посредством апелляции к эмоциям и страстям" .