Философия

В истории философии эта проблема наиболее основательно была продумана, пожалуй, Дж. Локком в его книге «Опыт о человеческом разуме» (1690). Он полагал, что вещам присущи такие качества, как форма, протяженность, плотность, число, движение, объем; они присущи вещам независимо от того, воспринимаем ли мы их или нет. Это первоначальные, или первичные, качества. Вторичные качества (цвета, звуки, вкусы и т.п.) не находятся в самих вещах, но представляют собой силы, вызывающие в нас различные ощущения своими первичными качествами. Пламя считают горячим и ярким, снег белым и холодным по ощущениям, которые эти предметы в нас вызывают. Но уберите эти ощущения. Пусть глаза не видят света или цветов, пусть уши не слышат звуков, нос не обоняет, и все цвета, вкусы, запахи и звуки как особые идеи (восприятия) исчезнут и сведутся к своим причинам, т. е. к объему, форме и движению частиц. Одна и та же вода в одно и то же время может через одну руку вызывать ощущение холода, а через другую -- ощущение тепла. Если бы эти ощущения (восприятия) действительно находились в воде, то было бы невозможно, чтоб одна и та же вода в одно и то же время была и горячей и холодной. Дж. Локк приходит к выводу, что идеи (т.е. восприятия) «первичных качеств тел сходны с ними, и их прообразы действительно существуют в самих телах, но что идеи, вызываемые в нас вторичными качествами, вовсе не имеют сходства с ними. В самих телах нет ничего сходного с этими нашими идеями. В телах, называемых нами по этим идеям, есть только способность вызывать в нас эти ощущения» (Локк Дж. «Избранные философские произведения». М., I960. Т. 1. С. 157).

Подчеркивание философами прошлого идентичности ощущений и качеств часто вело к их отождествлению и к субъективному идеализму, агностицизму; но столь же неизбежен был агностицизм при квалификации ощущений и восприятий как знаков, лишь обозначающих некие воздействия на человека извне, но не содержащих в себе объективной информации о «вещах в себе». Позиция Дж. Локка не была ни той, ни другой, хотя и заметны были его колебания по вопросу о познавательных возможностях органов чувств в сторону преувеличения их знаковости. В общем же его трактовка оказалась близкой к той, которая получила широкое признание среди ученых нашего времени. Суть этой концепции в подчеркивании объективности всех свойств вещей (и «первичных», и «вторичных») и в утверждении недопустимости либо только знаковой трактовки чувственного отражения действительности, либо, наоборот, принятия полной совпадаемости ощущений и свойств внешних предметов.

Между ощущением и самим предметом -- несколько посредствующих звеньев, преломляющих воздействие, идущее от внешнего объекта, его трасформирующее. Внешние воздействия в рецепторах превращаются из одного вида сигналов в другой, кодируются, и посредством нервных сигналов-импульсов передаются в соответствующие мозговые центры, где перекодируются на «язык» нейродинамических отношений, подвергаются дальнейшей переработке, взаимодействуя с прошлыми следами. Благодаря этим преобразованиям продукты деятельности органов чувств -- ощущения -- отличаются по качеству от отображенных свойств (см.: Тюхтин ВС. «Отражение, системы, кибернетика». М., 1972. С. 146).

Следует обратить внимание на то, что ощущения появляются не в рецепторах и не в проводящих путях (при ощущении цвета -- не в сетчатке глаза и не в зрительном нерве), а коре головного мозга. Как показали опыты, и при атрофии нервных путей возможно возникновение ощущений цвета, причем -- посредством фармакологических, электрических и иных воздействий на участок коры -- поле 17. Раздражая у больных эту область коры электрическим током, ученые обнаружили возникновение ощущений различных цветов.

Еще, правда, не выяснен механизм превращения в коре головного мозга материального процесса, служащего основой психического феномена, в сам этот феномен, в данном случае -- в зрительное ощущение. Но ясно, что ощущение производно от соответствующих физиологических, биохимических процессов, и изменения в ощущениях обусловлены изменениями в их субстратной основе.

Опосредованная связь предметов и ощущений делает ощущения цвета (звука, запаха) не тождественными объектам и имеющими характер естественных знаков, хотя, конечно, они заключают в себе, в своем содержании некоторую объективную информацию об объектах.

Чувственное отражение имеет и знаковую, и образную стороны (элементы). В некоторых отношениях ощущения всех качеств одинаковы. Исследователи отмечают: те ощущения, которые могли бы быть названы ощущениями первичных качеств, похожи на сами эти качества не в большей мере, чем ощущения вторичных качеств похожи на свои объективные прообразы; едва ли кто решится утверждать, что ощущения гладкости, скользкости, жесткости, глубины и мгновенности «похожи» в буквальном смысле слова соответственно на прямолинейность поверхности, незначительное трение, непроницаемость, пространственную протяженность и очень малый интервал времени. С другой стороны, те ощущения, которые Локк называл вторичными, информируют нас о выражаемых в виде чувственных контрастов соотношениях различных объектов, т.е. о структурных характеристиках объективного мира, что ранее считали прерогативой лишь первичных качеств. Так что не приходится резко разграничивать ощущения на «первичные» и «вторичные» соответственно «первичным» и «вторичным» качествам самих предметов.

В то же время подразделение объективных свойств (качеств) на два типа имеет основание. Если первичные качества не зависят от внешних отношений, являются эффектом внутренних взаимодействий, то вторичные представляют собой эффект внешних взаимодействий данной веши с другими вещами (органами чувств или физическими телами). Они становятся актуально существующими во время этих взаимодействий. Актуализация внешних свойств может рассматриваться как своеобразное отражение внешних свойств вещи в других вещах. Качества первого рода можно назвать собственно предметными, а второго рода -- диспозиционными. В этом аспекте все ощущения также можно подразделить на два класса. По И. С. Нарскому, объектам присуща диспозиция, т.е. способность вызывать ощущения в субъектах, а психике субъектов -- диспозиция переживать эти ощущения при наличии этих объектов и определенного взаимодействия их с субъектом через посредство других объектов (внешней среды, анатомо-физиологических устройств и т.д.). Следовательно, ощущения -- это результат определенных взаимодействий и в этом плане отражение способности тела к такому взаимодействию.

Ощущения не безынформативны, они несут информацию о тех или иных объективно существующих способностях (свойствах) предметов. Разные ощущения одной и той же модальности информируют о меняющихся свойствах предметов. В этом и только в этом смысле нужно понимать «сходство» ощущений со свойствами (качествами) вещей. Такое «сходство» имеет информативно-неизобразительный характер. «Все ощущения в той или иной мере информируют о внешних или внутренних объектах и их состоянии, но не являются их изобразительным слепком» («К вопросу об отражении свойств внешних объектов в ощущениях»//«Проблемы логики и теории познания». М., 1968. С. 55). Итак, ощущения несут информацию о свойствах предметов -- как собственных, так и диспозиционных; они информируют о субстрате предметов, их качествах (свойствах) и в определенной степени -- об их структуре. Наиболее полно структура предмета отражается в комплексе ощущений, т.е. в восприятии. Ощущения -- неизобразительные, восприятия -- изобразительные образы.

Говоря о формах чувственного познания как образах внешнего мира, мы не должны упускать из вида, что «образу» свойственно не совпадение с объектом, но лишь его соответствие объекту. «Образ» -- это не зеркальная копия, но и не "знак", это не то же, что и вещь или в вещи, но соответствующее вещи, согласующееся с вещью; т.е. это образ, соответствующий вещи, согласующийся с вещью, не более.

Информативность ощущений о «первичных» и «вторичных» качествах, весьма, как мы видели, различная, позволяет все же человеку достаточно хорошо приспосабливаться к внешней среде. Особенно важна в этом плане информация о первичных качествах.

Для ориентировки во внешней среде важен именно контур образа (структура). Неважно, что различные биологические организмы по-разному реагируют на тот или иной спектральный состав света. Важно, что структура имеющихся у них образов изоморфна структуре внешних объектов. Для ориентировки этого вполне достаточно. И животное, и человек, имея различные по качеству ощущения, двигаясь по лесу, не натыкаются на деревья именно потому, что структура соответствующих образов у человека и у животных изоморфна структуре внешней среды. В этих образах различен субстрат -- качества, данные в ощущении, а относительное тождество образов у человека и животных касается только структуры. Это доказывается относительным тождеством их поведения в сходной обстановке. На основе образа, изоморфного объектам внешней среды, осуществляется целесообразное движение организма по отношению к предметам (Дубовской В. И. «Гносеологические функции ощущения и восприятия» // «Современные проблемы теории познания диалектического материализма». Т. II. «Истина, познание, логика». М., 1970. С. 241).

Информация о «вторичных» качествах, получаемая посредством ощущений и восприятий, тоже оказывается полезной человеку, поскольку позволяет более дифференцированно различать предметы, их свойства, лучше ориентироваться в предметной среде, не говоря уже о возможности более глубокого переживания разнообразия мира и полноты своего бытия в этом мире.

Затронем еще один вопрос -- о характере вторичных качеств: субъективны они или объективны? Для понимания характера этих качеств необходимо учесть, что качества предмета не есть только явные его свойства, но также и способность вызывать (или раскрывать) определенные свойства. С этой точки зрения нет основания для противопоставления первичных качеств, существующих объективно, вторичным качествам как якобы не обладающим статусом объективного существования. Все качества предметов как свойства, способности являются объективными.

В определенном отношении ощущения -- эти субъективные образы объективного мира (несмотря на элемент знаковости) -- объективны.

Если понятие субъекта познания ограничить мыслительно-познавательным процессом, то ощущения вместе с их материальной основой и объектом, их вызвавшим, сами окажутся объектом. Рассудок анализирует ощущения как определенный объект; ощущения отражаются в рациональном, абстрактном мышлении.

Конечно, ощущения сами выступают как результат отражения. Чувственные образы циркулируют в мыслительных процессах. Но они выступают, помимо того, и объектами (вторичного) отражения -- со стороны мышления. Мысль анализирует ощущения, выявляя информацию, которую они несут о внешних для индивида предметах.

Можно провести аналогию с художником, воплощающим в своем произведении реальность. Для него эта реальность -- не чистые явления внешнего мира, но явления, связанные воедино с его отношением к ним, с его переживанием, с эмоциями. Объект для него -- предмет-переживание. Мышление как субъект отражает этот объект, затем создается художественный образ, воздействующий на реципиентов (см. схему на с. 60).

Ощущения тоже в известном плане -- вне мышления; мышление выступает источником познавательной активности, т.е. субъектом. Ощущения -- объект, мыслительная деятельность -- субъект.

С точки зрения данного допущения все формы чувственного отражения действительности могут рассматриваться как объективно (или объектно) существующие. И в этом плане нет оснований для квалификации ощущений «вторичных» качеств как субъективных в противовес неким «первичным» ощущениям как якобы «объективным».

Ощущения объективны как психологический феномен и в определенном аспекте субъектно-объектных познавательных отношений. Они объектны по отношению к мышлению, объективны также по характеру доставляемой информации.

Ощущения вместе с тем не сводятся к какому-то автоматизму, к механическому отражению внешних предметов. Нередко бывает так, что один и тот же предмет вызывает у разных людей разные ощущения (цвета, вкуса, звука и т.п.). Данные явления обусловливаются зачастую физиологическими и биохимическими изменениями в органах чувств. Эти случаи представляют собой отклонение от нормы, свойственной большинству людей как результат биологического приспособления человека к среде. Здесь обнаруживается та же объективность ощущений и восприятий, что и в обычных условиях. На ощущения и восприятия большое влияние оказывает эмоциональное состояние человека, его прошлый опыт переживаний соответствующих ощущений и восприятий: одна и та же музыка, один и тот же цвет могут быть сопряжены с разными переживаниями, накладывающими на них свой отпечаток. Такие моменты можно расценивать как субъективные, поясняющие положение, согласно которому ощущения есть субъективный «образ» объективного мира.

Субъект-индивид является деятельностным, общественно-историческим существом и на его ощущения, восприятия предмета активно влияют также потребности, интересы, установки не только его лично, но и социальной группы, класса, общества; предметы для индивида предстают в их ценностном значении для жизни, практики.

Посмотрим теперь, какую роль играет чувственное познание в науке. Обратимся к конкретному примеру, взятому из физики (см.: Дубовской В. И. «Гносеологические функции ощущения и восприятия». С. 252 -- 254). В атомной физике для изучения элементарных частиц используют камеру Вильсона (или диффузионную камеру) и метод толстослойных фотопластинок. Камера Вильсона дает возможность наблюдать след индивидуальной частицы, образованный капельками жидкости в результате ионизации паров воды или спирта. В толстослойных фотопластинках аналогичный след создается из выпадающих в результате пролета микрочастицы мельчайших крупинок серебра. В обоих случаях наблюдатель видит не саму частицу, а только ее след, изоморфный траектории ее движения. Анализу фактически подлежит фотография, зрительный образ которой включает в себя или черный след частицы на белом фоне, или белый след на черном. По характеру следа физик судит о свойствах частицы, ее заряде, массе, энергии и т.д. Цветовые ощущения в подобных случаях имеют значение лишь для выявления структуры процесса и не имеют самостоятельного значения.

Исследуя траектории частиц, зафиксированные на бумаге, и производя дальнейшие расчеты, физик продолжает пользоваться своими органами чувств. Объектом его исследования выступают вычерченные им кривые и углы, вслед за измерением которых наступает теоретическая стадия их изучения. Из этого можно заключить, что исходным элементом физики элементарных частиц в самом ее начале выступает не что иное, как структура траектории частицы. Начиная с этой траектории и кончая всеобъемлющими физическими формулами, все содержание физики структурно, т. е. оказывается знанием отношений, связей, взаимодействий. Таким образом, чувственное отражение объекта позволяет получить в физике, пожалуй, всю основную исходную информацию об элементарных частицах.

Этот факт показывает важную роль чувственного отражения в системе научного познания: оно оказывается отправным рубежом в движении к сущности объекта, в овладении объектом на практике.

В заключение отметим, что роль чувственного отражения действительности в обеспечении всего человеческого познания весьма значительна:

-- органы чувств являются единственным каналом, который непосредственно связывает человека с внешним предметным миром;

-- без органов чувств человек не способен вообще ни к познанию, ни к мышлению;

-- потеря части органов чувств затрудняет, осложняет познание, но не перекрывает его возможности (это объясняется взаимной компенсацией одних органов чувств другими, мобилизацией резервов в действующих органах чувств, способностью индивида концентрировать свое внимание, свою волю и т.п.);

-- рациональное базируется на анализе того материала, который дают нам органы чувств;

-- регулирование предметной деятельности осуществляется прежде всего с помощью информации, получаемой органами чувств;

-- органы чувств дают тот минимум первичной информации, который оказывается необходимым, чтобы многосторонне познать объекты, чтобы развивать научное знание.

§ 2. Абстрактное мышление

Способность человека к чувственному отражению действительности -- это способность получать непосредственную информацию об объектах в форме индивидуальных конкретно-чувственных образов, способность к ощущениям, восприятиям и представлениям. Велико значение этой способности для познания и ориентировки в мире. Но ее сила является и ее слабостью: человек остается привязанным к конкретной ситуации. Хотя он и может ориентироваться в окружающей обстановке, приспосабливаясь к ней подобно животным, все же этого недостаточно, чтобы преобразовывать природу, предметы окружающего мира в своих интересах, для своих потребностей.

Ограниченность способности человека к чувственному познанию не только в том, что в органах чувств не могут непосредственно отражаться многие объективные предметы, например, атомы и элементарные частицы. Органы чувств -- и этот их недостаток проявился уже в самом начале возникновения человека как социального существа -- дают гомогенный, хотя и единый, образ отражаемого предмета или ситуации. Как отмечает психолог А. В. Брушлинский (см.: «Мышление» // «Общая психология». М., 1986. С. 323), та чувственная картина мира, которую дают нам органы чувств, необходима, но недостаточна для глубокого, всестороннего познания предметов, событий, явлений, их причин и следствий, переходов друг в друга. Распутать этот клубок зависимостей и связей, который выступает в нашем восприятии во всей своей красочности и непосредственности, просто невозможно с помощью одного лишь чувственного отражения предметов; пример: ощущение тепла, которое дает рука, прикасающаяся к какому-либо телу. Здесь -- неоднозначная характеристика теплового состояния этого тела. Ощущение тепла определяется, во-первых, тепловым состоянием данного предмета и, во-вторых, состоянием самого человека (в этом случае все зависит от того, к каким телам -- более теплым или более холодным -- прикасался перед этим человек). Здесь обе зависимости выступают как одно нерасчлененное целое. В восприятии, иначе говоря, дан лишь общий, суммарный результат взаимодействия субъекта с познаваемым объектом.

В связи с этим возникает потребность в отграничении того, что свойственно объектам самим по себе, от того, что связано с состоянием человеческого организма. Кроме того, имеется потребность в дифференциации свойств объектов, в выделении их по степени значимости для существования и функционирования самих объектов и для практической деятельности человека. Все это требовало, в свою очередь, развития способности к свободным представлениям, к выходу за рамки непосредственно данной в органах чувств ситуации.

Практическая, трудовая деятельность и в этом случае оказалась основой процесса перерастания сенситивной способности в новую, связанную с зачатками разума.

Уже первые трудовые действия, выполняемые по аналогии с действиями природы, предполагали такие представления, которые не ограничивались простым воспроизведением прошлых восприятий, но были связаны с выдвижением некоторой цели и осознанием определенного характера и последовательности будущих операций. Появлялась задача, проблема, требовавшая разрешения. Но материальные объекты, с которыми приходилось взаимодействовать, имели и имеют свойство оказывать человеку сопротивление, поддаваясь лишь тогда, когда предварительно схватываются мысленно существенные моменты; необходимость в той или иной степени отражения их внутренней природы требовала все большего умения отчленять, отвлекать, т.е. абстрагировать одни признаки вещей от других и относительно свободно оперировать представлениями о таких признаках (или об отдельных объектах и ситуациях).

Большую роль в развитии способности к абстракциям сыграло возникновение и формирование языка в целях общения. Слова языка закреплялись за теми или иными представлениями, абстракциями, что позволяло репродуцировать их содержательное значение вне зависимости от ситуации, при которой имелись бы непосредственно соответствующие предметы и их признаки. В этом отношении интересны соображения, выдвинутые К. Р. Мегрелидзе. Он пишет, что развитию и укреплению способности свободного воспроизводства представлений в огромной степени способствовало образование элементов языка. Речь делает возможным произвольное и свободное вызывание представлений в поле ясного сознания и закрепляет способность репродукции. Благодаря языку воспроизводство представлений и работа воображения чрезвычайно облегчаются. Процесс репродукции мысленного содержания делается беглым, сознание освобождается от тирании сенсорного поля, приобретает свободу воображения. Воображение делается в высшей степени подвижным, гибким, и область его охвата может беспрерывно расширяться (см.: Мегрелидзе К. Р. «Основные проблемы социологии мышления». Тбилиси, 1973. С. 105 -- 106). Без языка нет свободных представлений воображения, но и язык, в свою очередь, невозможен без этого содержания сознания. Подлинное сознание имеется там, где содержание наполняется объективным составом реальности, где оно может оперировать образами и представлениями вещей или их заместителями и составлять воображаемые диспозиции. К. Р. Мегрелидзе подчеркивает, что «человеческий труд, человеческое сознание и человеческая речь в процессе своего возникновения представляли собой не три самостоятельных действия, а только отдельные моменты одного целого, а именно -- социального комплекса. Каждое из этих образований немыслимо без других, одно порождает другое, взаимно образуя целое» (там же. С. 113).

Благодаря выработке способности к свободным представлениям, связанным со словом, а также способности к сопоставлению представлений, их анализу, выделению общих признаков предметов и их объединению (синтезу) в определенные классы стало возможным формирование особого рода представлений, фиксирующих общие признаки вещей. Это представления не чувственно-сенситивного характера, поскольку конкретная индивидуальность здесь уже присутствовала (и в восприятии, и в самом представлении), а «представление» лишь об отдельных признаках целой группы индивидуальных предметов, выделяемых по какому-либо общему для них признаку, например, по функциональному. Такие признаки закреплялись в словах «топор», «дом», «ложка» и т.п. Возникли «представления», квалифицируемые в логике, психологии и философии как понятия. Формировалась и развивалась способность людей к абстрактно-мысленному отражению действительности.

Исходной и ведущей формой абстрактно-мысленного отражения объектов является понятие. Известный специалист-логик Е. К. Войш-вилло, посвятивший понятию млногографическое исследование, считает, что одна из основных функций понятия в процессе познания состоит именно в том, что оно выделяет, представляя в обобщенном виде, предметы некоторого класса по некоторым определенным (общим, существенным) их признакам. Он дает следующее определение понятию: понятие как форма (вид) мысли, или как мысленное образование, есть результат обобщения предметов некоторого класса и мысленного выделения самого этого класса по определенной совокупности общих для предметов этого класса -- и в совокупности отличительных для них -- признаков (см.: Войшвилло Е. К. «Понятие как форма мышления. Логико-гносеологический анализ». М., 1989. С. 91).

Один и тот же объект может выступать и в форме чувственно-сенситивного представления, и в форме понятия. Пример -- представление о студенте Кузнецове В., выступавшем на прошлой неделе на семинаре, и, с другой стороны, понятие о том же студенте, включающем обобщение представлений о нем в том же аспекте в течение семестра или всего учебного года.

В понятиях могут фиксироваться существенные и несущественные признаки объектов, необходимые и случайные, качественные и количественные и т, п. По степени общности понятия могут быть разными -- менее общими, более общими, предельно общими. Сами понятия подлежат обобщению. В научном познании функционируют частнона-учные, общенаучные и всеобщие (философские) понятия.

Если в обыденном знании не столь уж важно отграничивать общие признаки предметов и существенные их признаки (в общих заключены и существенные), то в научном познании такое отграничение составляет одну из главных задач исследования. Одно дело -- понятие о человеке, включающее в себя множество признаков, в том числе общую для людей мочку уха, и другое дело -- понятие, в котором фиксированы наиболее существенные специфические признаки: иметь сознание, обладать способностью к труду и общаться посредством языка.

К более высокому уровню по сравнению с отмеченными двумя относятся понятия, включающие в себя осмысление значения отражаемых признаков или объекта. Не случайно к слову «понятие» близки слова «понять», «понимание». «Понимание вещи или ситуации есть усмотрение ее строя, ее структуры, ее места или значения в системе задач, занимающих сознание. Согласно этому, понятие будет усмотренное сознанием смысловое отношение объектов, закон внутреннего строения или реальное значение предмета» (Мегрелидзе К. Р. «Основные проблемы социологии мышления». С. 213).

Понятия высшего уровня -- это понятия-идеи, образующие сферу идеального (об идеальном см. главу IX, § 3 данной книги). Это особый класс понятий, не тождественный другим, хотя и обладающий их характеристиками, но выделяемый по своей конструктивной направленности -- на преобразование реальности. Если, к примеру, понятие «человек» заключает в себе общее и существенное, свойственное людям, и в этом смысле лишь отражает, копирует, констатирует то, что уже имеется в самой предметной действительности, то понятия о будущем устройстве общества или конструируемом воздушном лайнере выступают как понятия-проекты, понятия-планы, понятия-программы.

Такое идеальное не есть прерогатива только сущностного уровня познания. Оно имеется и в повседневном сознании. Однако на основе понятий сущностного типа, которые, опять-таки заметим, могут и не быть понятиями-идеями, становится возможным не только отражать, но и творить новое в соответствии с законами и внутренними тенденциями развития материальных систем. Без деятельностного (с точки зрения практики) подхода нельзя понять сути идеального. Понятие-идея -- это образ будущего предмета (или предметов, ситуации), продуцируемый с целью его реализации в практической деятельности субъекта.

Итак, по отношению к действительности (по глубине ее отражения, осмыслению и направленности) понятия могут быть разделены на четыре класса: 1) понятия, отражающие общее в предметах, 2) понятия, охватывающие существенные признаки предметов, 3) понятия, возвышающиеся до раскрытия смысла, значения предметов, и 4) понятия-идеи.

Исходя из наиболее «сильных» признаков понятий, можно определять понятия и как такие воплощенные в словах продукты социально-исторического процесса познания, которые выделяют и фиксируют общие, существенные свойства, отношения предметов и явлений, а благодаря этому одновременно суммируют важнейшие знания о способах действия с данными группами предметов и явлений. Это определение оказывается более эвристичным по сравнению с приведенным выше, но в то же время не охватывающим первый класс понятий. Здесь возможно дальнейшее обсуждение вопроса и уточнение некоторых наших представлений о понятии.

Наряду с понятиями абстрактно-мысленная способность человека включает и другие формы рационального освоения действительности. Из курса классической формальной логики известны такие формы мышления, как суждение и умозаключение. Суждение -- это форма мысли, в которой посредством связи понятий утверждается или отрицается что-либо о чем-либо. Высказывая суждения, мы уже пользуемся понятиями. Они являются элементами суждений. С другой стороны, знание сущности предметов, на основе которого возникает понятие о них, выражается в форме суждения или совокупности суждений, которые, однако, всегда могут быть объединены в одно суждение. Это суждение, представляющее достигнутое понимание предметов, и принимается за понятие. По мере углубления знания о предметах меняется основа их обобщения, в чем и состоит переход от одних понятий к другим, более глубоким и точным (см.: Войшвилло Е. К. «Понятие как форма мышления» Ч. 11. Гл. I). Заметим, что в курсе психологии дается несколько иное определение суждения. «.Суждение -- это отражение связей между предметами и явлениями действительности или между их свойствами и признаками» (Брушлинский А. В. «Мышление» // «Общая психология». М., 1968. С. 327). При таком понимании суждения не обязательно связаны с понятиями (эта трактовка ближе к отечественной традиции. В «Философском словаре" Э. Л. Радлова(М., 1913) говорится: «Суждением называется мысль, выраженная словами. В каждой мысли утверждается или отрицается связь двух элементов сознания, таким образом, в каждом суждении можно различить три элемента: два представления или понятия, между которыми устанавливается отношение, и, во-вторых, связка, которая и выражает собой произведенный синтез» (с. 603)).

На базе понятий и суждений формируются умозаключения, представляющие собой рассуждения, в ходе которых логически выводится новое суждение (заключение или вывод).

Мы не будем специально рассматривать логические формы мышления -- понятия, суждения, умозаключения, так как все это достаточно широко освещается в соответствующих разделах логики. К сказанному о формах рационального познания добавим лишь, что, если брать научное познание, то там к числу наиболее важных форм относятся гипотезы и теории; посредством этих форм субъект способен проникать в самые глубокие сущности сложноорганизованных материальных систем.

Итак, можно виделить следующие черты, отличающие способность к абстрактному мышлению от чувственно-сенситивного отражения действительности:

1) способность к отражению общего в предметах; при сенситивном отражении в отдельных предметах не дифференцируются общие и единичные признаки; они не разделены, слиты в единый гомогенный образ;

2) способность к отражению существенного в предметах; в результате же сенситивного отражения существенное не отграничивается от несущественного;

3) способность к конструированию на основе познания сущности предметов понятий-идей, подлежащих опредмечиванию;

4) опосредованное познание действительности -- как через посредство сенситивного отражения, так и с помощью рассуждений, умозаключений и благодаря применению приборов.

Все эти моменты есть не что иное, как проявления способности к созданию абстракций. Отсюда и название данной способности -- «абстрактно-мысленная».

Спрашивается, а не тождественна ли эта способность мышлению? Ответ на данный вопрос зависит от того, как понимать мышление. В «Философском словаре», например, мышление понимается как «активный процесс отражения объективного мира в понятиях, суждениях, теориях и т.п., связанный с решением тех или иных задач, с обобщением и способами опосредованного познания действительности» («Философский словарь». М., 1986. С. 295). «Философский энциклопедический словарь» сообщает, что мышление -- это «высшая форма активного отражения объективной реальности, состоящая в целенаправленном, опосредованном и обобщенном познании субъектом существенных связей и отношений предметов и явлений, в творческом созидании новых идей, в прогнозировании событий и действий» (М., 1989. С. 382).

Если исходить из этих определений, то, конечно, мышление окажется неотрывным от понятий.

Такое представление охватывает наиболее зрелую форму мышления, где ярко проявляются преимущества мыслительной деятельности. Однако оно само оказывается абстракцией от более широкой и многогранной целостности, какой выступает мышление человека; не видеть этого означает занять узкую позицию в понимании мышления.

В психологии давно установлен факт существования форм, отличающихся от абстрактного мышления, в частности, существование наглядно-действенного и наглядно-образного мышления.

Наблюдения над развитием сознания ребенка показывают, что мышление у него проявляется значительно раньше, чем способность к оперированию понятиями. Даже если он получает от взрослых те или иные понятия, то в первое время он не воспринимает слово как какую-то абстракцию, а прочно ассоциирует его с конкретным предметом, с конкретным сенситивным образом.

С детьми младшего дошкольного возраста проводилась два рода опытов (см.: Тихомиров O.K. «Психология мышления». М., 1984. С. 8 -- 9). Первый из них следующий. На стол помещался двуплечевой рычаг, свободно закрепленный в центре. К правому плечу рычага прикреплялась игрушка, привлекательная для ребенка, вызывающая желание ее достать. Положение игрушки на столе исключает возможность достать ее просто рукой. Единственный путь -- воспользоваться рукояткой, прикрепленной к левому плечу. Естественно желание потянуть ручку к себе, но игрушка только отодвигается; нужно совершить движение, обратное тому, которое обычно совершается при притягивании вещей к себе. Нахождение этого способа, которое для ребенка младшего возраста осуществляется со значительными трудностями, оказывается уже мыслительным процессом. Оно имеется, как установлено в экспериментах, и у высших животных. Характерная черта такого наглядно-действенного мышления в том, что решение задачи осуществляется с помощью реального преобразования ситуации, с помощью наблюдаемого двигательного акта.

Второй опыт. Ребенку-дошкольнику показывали плоскую фигуру определенной формы, например вырезанного из фанеры гуся. Затем фигура закрывалась фанерным диском так, чтобы оставалась видимой лишь ее часть -- голова и начало шеи. После этого фигуру поворачивали на какой-либо угол от исходного положения и предлагали ребенку определить по положению головы и шеи гуся, где должен располагаться его хвост. Решение задачи здесь является мыслительным процессом наглядно-образного типа. Из этого видно, что функции образного мышления связаны с представлением ситуаций и изменений в них, которые человек хочет получить в результате своей деятельности, преобразующей ситуацию, с конкретизацией общих положений.

С помощью образного мышления более полно воссоздается многообразие различных фактических характеристик предмета. В образе может быть зафиксировано одновременно видение предмета с нескольких точек зрения. Важная особенность образного мышления -- уста-ноачение непривычных, «невероятных» сочетаний предметов и их свойств. В отличие от наглядно-действенного мышления при наглядно-образном мышлении ситуация преобразуется лишь в плане образа.

За основу отграничения наглядно-образного мышления от наглядно-действенного исследователи-психологи берут, таким образом, характер преобразования ситуации. Отправляясь от этого, мы можем пойти в несколько ином направлении -- в сторону характеристик собственно гносеологических. Мы можем увидеть, что при наглядно-действенном мышлении ребенок тоже оперирует представлением-образом: в случае с первым опытом решение задачи есть либо бессознательный акт, как результат перебора вариантов и случайного нахождения решения, закрепляемый тут же как вывод (в наглядно-образной форме), либо осознанный вывод, т.е. предварительное мысленное оперирование наглядными образами и соответствующее действие. Внутренний аспект наглядно-действенного мышления оказывается идентичным с наглядно-образным. С философской точки зрения важна именно эта общность отмеченных форм мышления; можно обозначить их как «чувственно-сенситивное» или «сенсомоторное» мышление. Второй термин более точен, так как теснее связан с представлением о человеческой деятельности, об активном воздействии человека на объект, без чего не бывает никакого человеческого мышления.

Экстремальные условия развития детей, не имеющих ни зрения, ни слуха и не имеющих возможности общаться посредством языка, выводят на первый план значимость их деятельности, неотрывной от тактильных ощущений, непосредственных восприятий формы внешних предметов и представлений о действиях с предметами.

Как отмечается в литературе, исходная форма функционирования мышления у слепоглухонемого ребенка связана с навыками самообслуживания -- элементарными формами человеческого поведения. Действуя, например, ложкой, ребенок своей рукой осваивает движения, которые не свойственны ему самому, его организму и которые не нужны ему как таковому. Действуя ложкой, ребенок уподобляет движения своей руки «форме» -- «логике» общественно выработанного способа употребления ложки, который, в свою очередь, «продиктован», с одной стороны, физическими свойствами ложки и приданной ей пространственно-геометрической формой социального происхождения и, с другой стороны, назначением этой ложки, также являющимся продуктом исторического развития общества. Как видим, ребенок в процессе деятельности по удовлетворению своих нужд совершает действия, по форме воспроизводящие «логику» используемого предмета. Он как бы двигает рукой по двум «логикам» -- двум «формам» -- используемого предмета: естественно-природной и обшественно-исторической. Здесь мы имеем дело с «непосредственной» формой мышления, т.е. с тем случаем, когда ребенок мыслит предметами, действиями с ними. А мыслит ребенок потому, что действует с предметами не как попало, а по жестко определенной логике, не присутствующей ни в физико-химической, ни в анатомо-физиологической, ни в структурно-морфологической организации его тела. В дальнейшем процессе формирования и развития психики слепоглухонемого ребенка появляются специфические средства общения -- жесты. Они возникают в результате превращения навыков самообслуживания из непосредственно практических актов в акты, не дающие непосредственного результата. Изображая действие с отсутствующей ложкой, ребенок не принимает непосредственно пищи, а лишь сообщает другому человеку, что ему нужно поесть, нужна реальная пища. В отличие от навыков самообслуживания, жесты -- это лишь имитация первых, т.е. совершение действий по логике отсутствующих предметов (см.: Сироткин С. А. «Чем лучше мышлению вооружаться -- жестом или словом?» // «Вопросы философии». 1977. № 6. С. 97 -- 98).

В формирующемся в онтогенезе человеческом сознании запечатлеваются контуры, формы предметов и отношения между предметами. Представления о них динамизируются, будучи детерминированными логикой материальных систем и материальных отношений. Первоначальная логика сознания при этом постоянно корректируется, поскольку она еще несовершенна и эпизодична, самой логикой вещей и формами деятельности ребенка.

Обращая внимание на важность социальной обусловленности мышления, Э. В. Ильенков отмечает, что сенсомоторные схемы складываются в онтогенезе, в процессе развития ребенка раньше, чем он становится способным говорить и понимать речь. Эти сенсомоторные схемы, являющиеся схемами непосредственной деятельности становящегося человека с вещами и в вещах, и есть то самое, что философия издавна называет логическими формами, или формами «мышления как такового». В этом плане Э. В. Ильенков дает такое определение мышлению: мышление -- это «способность обращаться с любым другим телом, находящимся вне своего собственного тела, сообразно с формой, расположением и значением его в составе окружающего мира» (Ильенков Э. В. «Соображения по вопросу об отношении мышления и языка (речи)» // «Вопросы философии». 1977. № 6. С. 95). Это определение, как можно видеть, несколько метафорично; в строгом смысле слова мышление манипулирует не самими вещами, а только их образами, представлениями о вещах. Но в этом определении ценен другой момент, а именно выход за узкие рамки понимания мышления только как абстрактно-логического мышления.

Суждения, являющиеся одной из основных форм логического мышления, уже имеются при чувственно-сенситивном отражении предметов. В них ставятся в связь конкретные восприятия и представления. Говоря, к примеру: «Студентка Иванова пошла в кинотеатр «Россия», мы не осуществляем никаких операций по обобщению признаков, мы лишь утверждаем что-то о ком-то, причем в наглядно-образной форме. С одной стороны, здесь имеется акт мышления, а с другой -- отсутствует абстрагирующая логика. Положение о том, что суждения не связаны только с понятиями или, допустим, теориями, признается, кстати, и авторитетными специалистами по логике. Е. К. Войшвилло, например, рассуждает следующим образом. Можно высказать такие суждения, как «Это -- дерево», «Это -- человек», имея лишь представления о деревьях и человеке. «Очевидно, так и возникают первые суждения еще на чувственной ступени познания, таков характер суждений ребенка. Но мышление в строгом смысле слова начинается лишь тогда, когда имеются более или менее точные понятия («дерево», «человек»), и сами суждения при этом состоят в том, что в отдельном устанавливается наличие общих признаков, по которым соответствующие предметы (деревья, люди) обобщены в понятиях» (Войшвилло Е. К. «Понятие». М., 1967. С. 121). Таким образом, суждения не соотносятся однозначно ни с понятиями (они могут иметь место до понятия и «после» понятия), ни с абстрактно-логическим мышлением в смысле тождественности данной форме мышления. Они функционируют и в сенсомоторном мышлении.

Мышление в самом общем виде можно определить как процесс оперирования образами предметов. Поскольку образы предстают чувственно-сенситивными и понятийными (теории и гипотезы, с нашей точки зрения, тоже дают понятийные образы), постольку можно рассматривать мышление как процесс оперирования конкретно-чувственными и понятийными образами.

Мышление -- это процесс; но мышление также и способность, имеющаяся уже при чувственном отражении действительности. Эта способность включена в чувственно-сенситивную способность, обеспечивая ее трансформацию в способность к абстрактному мышлению. В этом отношении чувственно-сенситивное получает у человека интеллектуальный аспект.

На основе изложенных соображений мы считаем также, что вторую познавательную способность правильнее называть не «логической», а «абстрактно-мысленной», т. е. способностью к абстрактно-логическому мышлению.

Остановимся теперь на вопросе о связи мышления с языком. Связаны ли они так, что могут существовать в отрыве друг от друга, или между ними существуют однозначно-тождественные отношения, такие, когда нет мышления без языка и наоборот? С одной стороны, имеется положение, согласно которому язык и мышление неразрывно связаны. С другой, ряд фактов, в том числе мыслительной деятельности слепоглухонемых, говорит о существовании невербального, несловесного мышления.

Посмотрим, однако, на структуру самого языка под углом зрения гносеологии.

Язык в этом аспекте определяется как система знаков, имеющих значения. Считается, что знаки и их значения в языке образуют относительно замкнугую и самостоятельную систему, имеющую свои законы, правила и формы связи. Важно то, что язык есть не просто система знаков, не знаки сами по себе, а знаки со своими значениями.

В качестве знаков могут выступать звуки, жесты, рисунки, чертежи и т.п. Они воспринимаются органами чувств другого человека, воздействуют на нервную систему и на сознание. Знаки -- это сигналы, материальные явления. «Знак есть материальный чувственно воспринимаемый предмет (явление, действие), выступающий в процессах познания и общения в качестве представителя (заместителя) другого предмета (предметов) и используемый для получения, хранения, преобразования и передачи информации о нем» (Резников Л. О. «Гносеологические вопросы семиотики». Л., 1964. С. 9). Под информацией при этом понимают гносеологический, чувственный или понятийный, образ, которым субъект оперирует в своем сознании и который индуцируется у другого субъекта при восприятии соответствующего знака. Благодаря замещению реальных предметов знаки позволяют оперировать не самими предметами, а их образами и комбинациями, комплексами взаимосвязанных образов.

Один и тот же образ, т.е. одна и та же информация, может быть закреплен в различный знаках. Например, «стол» в русском языке идентичен «der Tisch» в немецком и «the table» в английском языках. Иначе говоря, связь между значением и знаком неоднозначна и в этом отношении случайна, хотя исторически словообразование идет во взаимосвязи случайности с необходимостью.

Как справедливо подчеркивают многие специалисты, знак является не объектом познания, хотя и может быть таковым, а средством познания.

Гносеологический же образ, с которым связан знак, существенно отличается от материального образа и от художественного образа. Его характерные черты -- бессубстратность, изоморфность (структурное соответствие образа своему оригиналу), проективность (обратное проецирование структуры отображения на оригинал), аксиологичность (ценностная значимость) и др. Мы уже касались этих сторон гносеологического образа в двух его формах -- чувственной (сенситивной) и понятийной.

Отметим лишь, что в «семантическом треугольнике»: 1) имя (выражение языка), 2) предмет, обозначаемый им (денотат, или десигнат), 3) смысл имени -- денотат оказывается содержанием гносеологического образа, соотносимого с предметом. Под смыслом же понимается индивидуальное значение слова, выделенное из объективной системы связей; оно состоит из тех связей, которые имеют отношение к данному моменту и к данной ситуации (Лурия А. Р. «Язык и сознание». М., 1979. С. 53). Пример -- слово «уголь», его смысл для геолога, художника или домашней хозяйки. «Смысл» -- это выявление специфических аспектов значения соответственно данному моменту и ситуации. В основе индивидуального смысла «лежит преобразование значений, выделение из числа всех связей, стоящих за словом, той системы связей, которая актуальна в данный момент» (там же. С. 54).

Относительная самостоятельность знаков, значений и смыслов заключает в себе возможность, с одной стороны, их совместного, в единстве, функционирования, а с другой -- их автономного существования.

Знаки, взятые сами по себе, не несут никакого смысла и не имеют значения для познания действительности. В данном случае они перестают быть обозначениями чего-то, перестают быть знаками.

Существует особый род знаков, внешнее выражение которых соотносимо с предметом отражения (в отличие от языковых или математических, химических, логических знаков, не имеющих такого сходства), вернее, с объектом, момент содержания которого представлен в его полном чувственном образе. Это -- знаки-символы, например: изображение льва как символа силы, заводских труб как символа урбанизации и т.п.

Символические знаки широко входили в мифологическое сознание; немало их в религии. Среди религиозных символов имеются такие, которые не несут в себе никакого реального содержания. Некоторые же символы, например изображение Христа, связываются у верующих с добротой б самих людях.

В научном, художественном познании и в социальной жизни нашего времени знаки-символы так или иначе коррелируются с познавательным образом.

Близость знака-символа к познавательному образу отмечается многими специалистами, занимающимися проблемой «знак и познание». «Чаше всего в качестве символа выступает конкретно-чувственный зрительный образ, имеющий хотя бы рудимент естественной связи с замещающим» (Уваров Л. В. «Образ, символ, знак». Минск, 1967. С. 105). Это лишь при первом приближении кажется, что знаки-символы почти не имеют предметного содержания и несут только какой-то абстрактный смысл. Однако на самом деле за ними стоит также определенное понятийное или сенситивное содержание. Символизируемое содержание носит более абстрактный характер, чем объекты обозначения. Символы схватывают самую сущность абстрактных идей, придают им чувственно-наглядную форму. Таковы художественные и графические символы. Следовательно, символ -- это материальное явление, которое в наглядно-образной форме представляет абстрактные идеи и понятия (Коршунов А. М., Мантатов В. В. «Теория отражения и эвристическая роль знаков». М., 1974. С. 126). Символы являются в большей мере продуктом соглашения людей, чем знаки естественного языка. Они создаются преимущественно целенаправленно, а не стихийно, по существу представляя собой конвенции, принимаемые людьми с известной долей условности.

Большое место в символе занимает социально-ценностный, аксиологический компонент. С символом связывается отношение индивида или социальной группы, класса, общества к тем или иным явлениям природы и общества. Голубь Пикассо, например, -- это для всех народов символ мира, выражающий желание избежать мировой термоядерной катастрофы, надежду на использование самых разнообразных каналов связи между народами для расширения и укрепления сотрудничества между ними.

В символе заключен обобщающий принцип раскрытия многогранного содержания и смысла явлений. «Как идеальная конструкция вещи -- символ в скрытой форме содержит в себе все возможные проявления вещи и создает перспективу для ее бесконечного развертывания в мысли, перехода от обобщенно-смысловой характеристики предмета к его отдельным конкретным единичностям. Символ является, таким образом, не просто знаком тех или иных предметов, но он заключает в себе обошенный принцип дальнейшего развертывания свернутого в нем смыслового содержания» (Лосев А. Ф. «Символ» // «Философская энциклопедия». М., 1970. Т. 5. С. 10).

Символ -- это знак, аналогичный слову языка в том плане, что он, как и любой языковый знак, закреплен за определенным гносеологическим образом и обозначает его. Но символ отличается от икониче-ского знака (знака-копии) тем, что он не совпадает с предметом отражения по многим параметрам. В самом изображении-символе их может мыслиться гораздо больше, чем в том значении, которое принято с ним соотносить. Символизация (ее нужно отличать от символизма как художественного и философско-эстетического течения) является стороной процесса научного и художественного освоения действительности, необходимым компонентом человеческих коммуникаций и функционирования социальных структур.

Относительная самостоятельность знаков по отношению к гносеологическим образам может доходить до такого предела, когда становится в принципе возможным оперирование одними только чувственными и понятийными образами без их сопровождения словами, рисунками, жестами. Мысль как процесс оперирования образами может достигать такой скорости, быстроты, что ее оформленность в знаках будет уже отягощать этот процесс, не позволять ему в максимальной степени развернуться; возникает известная ситуация опережения содержания и сбрасывания формы, замены устаревшей формы новой. Пока остается неясным, что это за новая форма; возможно, что эта новая форма есть тоже внешняя, но объединяющая в своих элементах целые комплексы суждений и умозаключений; возможно, форма будет полностью сведена к внутренней форме как способу и структуре организации самого развертывающегося процесса. Ответ на этот вопрос могу дать соответствующие исследования психологов и лингвистов.