"Спор" реалистов и номиналистов

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФГБОУ ВПО «Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова»

РЕФЕРАТ: «Спор» реалистов и номиналистов

Выполнил: ст-т гр. ЭЭ-31-11

Козлов А.Ю.

Проверила: Васильева Т.Д.

научный философский средневековый теология

Чебоксары 2011

Период с IX по XIV в. в Западной Европе часто представляют себе как эпоху «темного времени», эпоху полного упадка науки и культуры во всех ее проявлениях. Это представление не совсем правильно. Скорее, это было время создания принципиально новой культуры, новой науки, которая хотя и опиралась на науку античности в той мере, в какой та была доступна ученым западного мира, но и создавала собственные научные направления и собственные копцепции. Быть может, философы и писатели Западной Европы этого времени и уступили в .мудрости мыслителям античного мира и блеску литературной плеяды Древнего Рима -- авторы средневековья далеки от отточенности стихов Горация, Вергилия и Овидия, от блеска речей Цицерона. Но в условиях феодальных государств, в условиях постоянных военных столкновений как с внешними врагами, так и между феодальными властителями внутри страны, в условиях феодальной экономики, периодически приводившей народы к голоду и нищете, в условиях, когда образованность была доступна немногим, все же живая мысль, мысль исследующая и творящая, не погибла и приносила плоды раздумий и трудов немногочисленных, правда, но увлеченных наукой мыслителей, творцов научных концепций на доступном им в то далекое время уровне пауки.

Паука западного средневековья сосредоточивалась в философских школах, организуемых отдельными учеными в монастырях, аббатствах, в крупных городах. Для занятий в этих школах стекалась молодежь из близких и далеких мест, иногда не только из других городов, но и из других стран. Обучент> п школах осуществлялось учеными-философами, чаще всего имевшими духовное звание.

Обучение проходило по двум циклам. Тривиум включал философию (или, как ее называли тогда, логику или диалектику. в которую входили и понятия философии языка), риторику и грамматику. В квадривиум входили арифметика, геометрия. астрономия и музыка.

Примерно к XIII в. центрами образованности стали университеты, которые к этому времени уже были во многих крупных европейских городах -- в Париже. Тулузе, Толедо, Саламанке, Неаполе, Оксфорде, Кембридже.

Средневековые науки были пропитаны теологией, ибо па первом мосте стояло изучение Св. писания и неукоснительное подчинение научных теории христианской догматике. Преподавание в философских школах и в университетах находилось под неусыпным наблюдением церковных властей.

Деятельность ученых протекала в условиях соперничества и боязни перед возможностью преступить в своих научных утверждениях каноны религии, что жестоко каралось, вплоть до отлучения от церкви, запрещения преподавать и изгнания из страны.

Центром учености Средних веков в Европе был Париж, в котором жили и работали многие из великих умов своего времени, стекавшихся в этот признанный центр наукп из разных мест. Так, знаменитый Ансельм, ставший под старость епископом Кентор-берийским, и Фома Аквииский, представитель ортодоксальной схоластики, были итальянцами, Росцеллин и Абеляр родились в Бретани, Эриугена -- создатель первой идеалистической философской системы в Европе -- был шотландцем (по другой версии -- ирландцем; точных сведений о месте его рождения нет), Окнам, последний схоласт, -- англичанин.

Устное преподавание чередовалось с написанием трактатов. По форме они, написанные на средневековом латинском языке, представляли собой либо комментарии к работам древнегреческих философов, в основном Платона и Аристотеля, и к работам их комментаторов, например Порфирия и Боэция, либо писались в стандартной форме вопросов и ответов. Эта форма, однообразная и монотонная, создала схоластике плохую репутацию «засушенной» и «бескрылой» науки. Однако часто за этой действительно не слишком привлекательной формой скрывалось глубокое содержание, отражающее живую творческую мысль.

* * *

Правда, вряд ли можно говорить о создании законченной лингвистической теории в Западной Европе позднего средневековья ( IX -- XIV вв.): отдельные высказывания философов того времени по вопросам языка часто оказываются отрывочными, иногда даже противоречивыми, так что создание общей картины их взглядов на язык затруднительно. Отдельной науки языко-знания в Западной Европе не было и еще очень далеко было то время, когда она будет создана. Ученые Средних веков были философами, и их научные интересы, помимо обязательной теологии, разделялись по типу тех двух комплексов наук, которые составляли основу образованности.

Но прежде всего, следует иметь в виду, что какие бы научные проблемы ни привлекали ученого, решение их ни в коем случае не должно было противоречить догмам религии.

Недостаточная расчлененность науки приводила к тому, что вопросы, которые сейчас считались бы относящимися к разным наукам, в то время объединялись в пределах одной, представляя лишь разные ее сторопы.

Вопросы, касающиеся языка, его отношения к человеческой мысли, его функционирования как средства ее передачи, его связи с миром понятий, его отношения к вещам, т. е. то, что сейчас мы назвали бы «философией языка», в Средние века относили к философии, которую, впрочем, называли логикой или диалектикой. Отношение средневековых схоластов к проблемам языка становится понятным лишь в том случае, если рассматривать его сквозь призму их философских взглядов. Поэтому необходимо прежде всего составить себе некоторое, хотя бы суммарное, представление о том, как ими решались основные вопросы философии. Из философских вопросов языка ученых того времени интересовали главным образом вопрос о природе абстрактных понятий и об их отношении к языку, и вопрос об именовании вещей, причем природа общих понятий (или «универсалий») и их отношение к конкретным вещам и к языку получали различные толковапия в трактатах средневековых ученых в зависимости от их принципиально философских позиций.

Можно предположить, что вопрос о происхождении языка, который будет волновать философов эпохи Возрождения и позже, ученых Нового времени, но ставился в схоластической философии по причине подчинения ее теологии. Научные проблемы, обсуждавшиеся учеными Средних веков, не могли выходить за пределы определенных рамок, которые были установлены религиозной догмой, согласно которой все существующее есть творение бога. Им сотворен дгар, им сотворен человек, им сотворена способность человека мыслить (в отличие от животных), ибо человек создан «по подобию божию», им же создан и человеческий язык для того, чтобы люди могли общаться, чтобы человек мог формулировать свои мысли и славить бога. Следовательно, происхождение языка -- божественно и не подлежит обсуждению. Другое дело -- именование вещей, т. е. почему одна вещь носит одно имя и именно его, а другая -- другое, этот вопрос мог служить предметом изучения. Но центральное место отводилось вопросу о природе универсалий, т. е. общих понятий.

* * *

Кардинальной проблемой научного языкознания является, как известно, проблема взаимоотношения языка и мышления. И языкознание здесь не одиноко. В наше время этот вопрос входит в проблематику не только философии и филологии, но и биологии, медицины, в частности психиатрии; делаются попытки с помощью ЭВМ конструировать искусственный интеллект.

Поиски методов и возможностей проникнуть в глубины человеческой мысли, стремление выявить механизмы, управляющие ее движениями и обусловливающие результаты этой деятельности, воплощенные в терминах языка, издавна волповали человечество. Задолго до того, как возникла собственно языковедческая наука, представленная как философия языка, -- позднее, как сравнительно-историческос языкознании) -- древние и средневековые ученые вплотную подходили к обсуждению основных проблем науки о языке.

Философские взгляды средневековых ученых складывались под влиянием доступных им произведений античных мыслителей в той мере, в какой этому не препятствовала христианская догма, часто в результате полемики с положениями античной философии, которые оказывались неприемлемыми для них как представителен христианской религии. Однако влияние церковной догматики не могло полностью сковать движение научной мысли, и схоласты иногда выходили за пределы, поставленные богословием. Фило-софская мысль средневековья не была вполне самостоятельна. она была связана с философией античности, главным образом с идеями Платона и Аристотеля. Впрочем, произведения античных мыслителей были известны схоластам далеко не все и часто из ито-рых рук. Они доходили до них из работ неоплатоников, например «Категории» Аристотеля были известны из переводов и Комментариев Порфирия ( III в. н. э.), из работ Боэция (480--525 гг.), который наряду с собственными сочинениями комментировал ряд логистических трактатов Аристотеля и его комментатора Порфирия.

Особо сильное влияние на взгляды средневековых философов оказывали платоники и неоплатоники. Одним из главных проводников античной мысли оказался неоплатонизм, пропитанный мистическим спиритуализмом и гностическими суевериями. Свободное развитие философской мысли тормозилось авторитетом церкви. не допускавшей отступлений от тезисов христианской догмы, устанавливавшей божественное происхождение мира. Любая философская проблема непосредственно связывалась с богословскими проблемами и должна была решаться в духе последних. «Основой философского мировоззрения были идеалистическая космогония, философия истории, антропология и этика, представлявшие сложный и противоречивый сплав элементов восточных, древпееврейских и греческих 'религиозно-философских построений».'

* ¦ *

С позиций марксистско-ленинской философии создание общих понятий в сознании человека рассматривается как результат процесса абстрагирующей работы человеческой мысли: «Мышление. восходя от конкретного к абстрактному, -- писал В. II . Ленин. -- не отходит, -- если оно правильное. . . -- от истины, а подходит к ней; абстракция материи, закона природы, абстракция стоимости и т. д., одним словом, все научные . . . абстракции отражают природу глубже, вернее, полнее». 2 С точки зрения онтологии общее (абстрактное) и единичное (конкретное) равноценны. «В выработке понятий единичных предметов роль мышления никак не меньше, чем в выработке общих понятий. И те, и другие -- результат абстрагирующей деятельности мышления, возникновения в голове человека мощной классификационной системы». 3

Оперируя абстракциями в практике научных рассуждений, люди издавна задавались вопросом о том. какова природа общих понятий, каково их отношение к конкретным предметам и к человеческой мысли. Во Введении к «Категориям» Аристотеля 3 * его комментатор неоплатоник Порфирий (233--304 гг.) ставил себе вопрос: «Существуют ли они (роды и виды, т. в. общпе понятия, -- Е. Р.) самостоятельно, или же находятся в одних только мыслях, н если они существуют, то тела ли это, или бестелесные вещи, и обладают ли они отдельным бытием, или же существуют в чув-СТвеняых предметах и опираясь на них?» ( Мох de generibus et spe-ciebus illud quidem sive subsistant sive in solis nudis intellectibus posita sint, sive subsistentia corporalia sint an incorporalia, et ut-rum separata a sensibilibus an in sensibilibus posita et circa haec consistentia, dicere recusabo. Altissimum enim negotium est bujus-modi, et majoris egens inquisitionis) «. . . я отказываюсь сказать . Ибо это очень трудное дело и требует более глубокого исследования». 4

Можно сказать, что вся схоластическая философия имела начало именно в этом знаменитом вопросе Порфирия о природе «родов» и «видов», т. е. общих понятий. Именно этот вопрос стоял в центре внимания философских школ Западной Европы вплоть до эпохи Возрождения.

В современной науке поиски механизмов формирования общих понятий, роль их в мыслительном процессе, в познании мира, отношения между ними и единичными вещами приводят к рассмотрению абстракции второй ступени, абстракций, выведенных из других, предварительно созданных обобщений. В наше время «теоретические утверждения делаются, как правило, не относительно доступных чувственному восприятию конкретных вещей, а относительно абстрактных (теоретических) объектов, являющихся логической реконструкцией реальности». 5

В Средние века вопрос ставился иначе, ограниченнее. Предметом научного поиска и обсуждения являлись абстракции первой ступени, абстракции, выведенные из единичных объектов, доступных чувственному восприятию.

Спор о природе универсалии (общих понятий) между двумя Направлениями философии -- реализмом и номинализмом -- продолжался м течение пяти столетий и волновал умы ученых нескольких поколений. В этом споре определились два основных направления средневековой философии. Главным предметом спора служило определение природы общих понятий («универсалий»). Одни считали, что универсалии представляют собой реально и самостоятельно существующие духовные сущности, независимые от вещей в предшествующие им. Это направление носило название «реализма». Другие же утверждали, что общие понятия -- это только слова, «имена», являющиеся порождением человеческого ума и языка, реальное же существование имеют лишь конкретные вещи. Отсюда название этого направления -- «номинализм». Представляя себе общие понятия реально существующими, реалисты относили к ним абстракции всех типов, включая качества, которые тем самым мыслились как самостоятельные субстанции. Так, цвет, мудрость, добродетель, справедливость и т. п. превращаются в отдельные духовные сущности. Отсюда следует, что реализм, который в теории отрицал реальное существование индивидуальных вещей, относя к ним абстракции, увеличивал их число. 6 У истоков сиора между реализмом и номинализмом стоят два великих ума древнего мира -- Платон и Аристотель. Первый утверждал, что «идеи» не зависят от человеческого ума, но являются самостоятельными реальными и вечными сущностями. Для Аристотеля «роды» и «виды», т. е. общие понятия, зависят от единичных конкретных вещей, в каковых они п пребывают.

Причина особой остроты спора между номиналистами и реалистами средневековья заключалась в том, что философия и теологии Средних веков были неразделимы и в споре поднимались вопросы. непосредственно касающиеся религиозной догмы и подтачивающие ее непоколебимую в глазах церкви истинность.

Спор протекал в форме устного преподавания в философских школах и письменных трактатов, в огромном числе случаев представлявших собой комментарии к работам предшественников и античных философов. Так, например, отношение Порфирня к обсуждаемым вопросам известно из его комментария к «Категориям» Аристотеля и из комментария к нему Боэция. Взгляды Боэция выясняются из его комментария к Порфирию и из произведений Абеляра, обсуждавшего в своих трактатах эти взгляды. Нужно заметить, что стройных, последовательных философских систем средневековые философы не создавали, во всяком случае не оставили их нам в написанном виде. Но, разумеется, возможпо воссоздание их философских взглядов по тем трактатам и комментариям, которые до нас дошли.

Что касается проблемы соотношения языка и мышления и собственно работ по языку, то ни номиналисты, ни реалисты не создавали последовательных общелингвистических ни даже грамматических теорий в собственном смысле слова. Они обращались к языку в тех случаях, когда это давало возможность создания более обоснованной аргументации в споре с противниками. Они включали в свои рассуждения (иногда писали даже отдельные работы) вопрос о языке в первую очередь как о средстве воплощения мыслительных представлений и мыслительного процесса в целом и именования вещей. Отсюда в круг их интересов попадали вопросы о значении слов, об отношении слов и предложений к обозначению конкретных вещей и общих понятий, об отношении слов к предложению и предложения к мысли; обсуждался вопрос об истинности и ложности предложений, т. е., как правило, авторы редко выходили за рамки проблем философии языка, такой, какой она была в Средние века.

Что до грамматических теорий, то они, как правило, принимались, но и обсуждались так, как они были представлены в трудах поздних римских грамматистов -- Присциана ( V в.) и Доната ( IV в.), которые пользовались огромным авторитетом на протяжении всего средневековья.

Спор между реалистами и номиналистами велся издавна, хотя в первое время не носил характера острой полемики. Так, в IX в. известен реалист Иоанн Скот Эриугена (810--877), сторонник «реализма», создавший первую идеалистическую концепцию своего времени.

В этом же веке ученик Алкуина, архиепископ Майнца, бенедиктинец Рабан Мавр ( Rhabanus Maurus ) (784--856 гг.), написавший, как и в свое время Боэций в VI в., в числе многих других трактатов комментарий к Порфирию, четко изложил аргументы номиналистического взгляда на природу универсалий: «Род, -- писал он," -- о котором говорит Порфирий, не может быть родом самим по себе, но является понятием, словом „род", поскольку ИМ обозначается род. Род -- это то, что говорится о чем-либо», а слово «говорится» приложимо к словам, к именам, а не к вещам, так как вещь не может «говориться», т. е. произноситься. Введение Порфирия к «Категориям» Аристотеля, пишет он дальше, должно по духу соответствовать самому этому труду; а в «Категориях» Аристотель говорит не о вещах, а о словах. Это мнение и Боэция, который в своих «Комментариях» называет «категории» «именами». Рабан принимает окончательную позицию Боэция: роды и виды не реальны, отдельные вещи, индивидуумы -- реальны; универсалии -- это только сходства между вещами, рассматриваемые абстрактно.

Но пока вопрос не выходил за пределы философских рассуждений. Лишь когда они столкнутся с вопросами религии и политики, они приобретут огромное значение. В IX и X вв. это было еще пока различным толкованием источников.

* * *

Выдающимся произведением средневековой схоластической философии является учение Иоанна Скот.: Эриугены (810--877)," навеянное философскими взглядами Платона.

Учение Эриугены представляет собой закопченную идеалистическую систему, в которой переплетены богословские и философские положения. Истинная философия и истинная религия, -- утверждал Эриугена, -- одно и то же. 10

Эриугена защищал основные положения «реалистов», заключавшиеся в том, что универсалии, т. е. общие понятия («роды» и «виды») не только реальны, по существуют раньше конкретных единичных вещей. Они существуют реально в виде духовных сущностей. Истинно сущий мир образован иерархическим сочетанием общих понятий. Мир единичных конкретных вещей -- это мир кажущийся, видимость мира идеального. Универсалии же -- :>то обособленные от человеческой мысли и ото всей природы самостоятельные, реальные и вечные сущности, пребывающие в божественной мысли. Своею мыслью бог творит «вещи».

Основные трактаты Эриугены -- «О разделении природы», «О предопределении» и перевод работ Дионисия Ареопагита.

Эриугена во всех своих рассуждениях исходит из первичности духа н разума. «Разум вместе с природой и временем произошел из первоначала вещей». 11 Бог -- бытие, мыслимое в его абсолютном единстве. Мир -- бытие расчлененное. Творение -- это расчленение того, что заключает в себе божественное единство.

Однако трактат «О разделении природы» в 1225 г. был осужден на сожжение как опасное «лжеучение», ибо Эриугена высказывал в нем такие неприемлемые для церкви мысли, как «творец и сотворенное -- есть одно и то же» и «бог есть все, и все есть бог». Эти идеи носили явно пантеистический характер.

Эриугена настолько высоко ценил разум, что считал достойным признания лишь такой авторитет, который «происходит из истинного разума. Ибо слаб авторитет, не подкрепленный истинным разумом, который сам не нуждается в подкреплении авторитетом». 12

Однако у Эриугены можно найти высказывании и иною характера, например: «Так же верно сказать, -- говорит философ, -- что человеческий разум может познать самое себя, как и то, что он не может :>того сделать, так как разумом человек понимает, что он не знает, что такое разум» ( Utrunique verum esse ratio per - docct : humana siquidem mens et seipsam novil el seipsam поп novil . novit quidem quia est , non autem novil quid est ). 13

Философии Эриугены близка к пантеизму и мистицизму. «Центральная задача познания состоит в том. писал Эриугена, чтобы природу всех вещей, какие только могут быть постигаемы, разделять, соединять, расчленять, указывать собственное место каждой вещи». 14 Для него -- разделение на «роды» и «виды» основано на «природе вещей» и «единстве субстанции». Мир распадается на 4 «природы»: 1) природа несотворенная и творящая -- это бог, творец мира; 2) природа сотворенная и творящая -- это идеи в уме и слове божьем; 3) природа сотворенная и нетворящая -- это чувственный мир вещей; 4) природа несотворенная и нетворящая -- это бог как конечная цель мира.

Эриугена считается первым создателем последовательной идеалистической философской системы средневековья. Его влияние на последующие поколения велико, так же как велико было влияние на него философии Платона и отцов церкви.

В вопросе определения природы вещей он стоит у истоков средневекового реализма. Стремясь выяснить «природу вещей», он приходит к убеждению, что первопричина всего -- бог, и все живое, им сотворенное, вернется к нему; отсюда н его пантеистическая формула: «бог есть все, ч все есть бог».

* * *

В ранней схоластике -- в период от IX по XI в. -- философы еще не переступали в своих рассуждениях границ, поставленных теологией, а если иногда и делали это, то, как правило, в неявной форме. Впрочем, уже само утверждение Ансельма Кентерберий-ского, что «бытие бога может быть доказано разумом» предсказывало предстоящий отход от безоговорочного признания непогрешимости религиозных догматов и во всяком случае говорило о признании роли разума в жизни человечества и в познашш мира. т. е. свидетельствовало о рационалистической окраске философской мысли, хотя п подчиненной пока еще теологии.

Ансельм, епископ Кентерберийскнй (1033--1109), принадлежал к «реалистам», считавшим, что общие понятия (универсалии) существуют до вещей и вне их в уме бога. 1 Это -- точка зрения «крайних» реалистов, несомненно возникшая из сочетания христианских представлений о боге п философии Платона, полагавшего, что не только всякая «вещь» имеет имя, но и всякому имени непременно должна соответствовать «пещь». Между вещами И слонами существует самая тесная связь. 16 Поэтому раз есть слово и понятие «справедливость», существует и вещь, отвечающая этому понятию. Ансельм писал: «Никакое существо не может пить справедливо иначе, как в силу существования справедливости самой по себе . . . самое существо бога составляет то, что другие вещи содержат в себе как качество». 17 Всем словам, обозначающим общие понятия, отвечают реально существующие вещи: так, если есть слово «дерево», то и в реальности должны существовать не только отдельные виды деревьев -- сосна, ель, береза, но и «дерево вообще». Согласно атому взгляду, общие понятия (универсалии) оказывались мыслимыми как реальные вещи.

Утверждая существование общих понятий «до конкретных вещей», реалисты помещали их, как идеи, в уме бога, видели в них проявление божественного разума, мировой души. На этих представлениях строились и основные положения теории незнания. Поскольку «общее» -- есть подлинная реальность, оно должно постигаться не чувственным восприятием, которому доступны лишь конкретные, единичные вещи, а сверхчувственным разумом, деятельность которого в процессе познания необходима. 18

Формула рационализма «реалистов», учитывающая «истинность» религиозной догмы, гласила: «Все, что разумно, должно быть доказуемо. Все недоказуемое не может быть разумным». Таким образом, церковь могла считать утверждения даже философов-реалистов опасными, так как официальная религиозная догма утверждала: «Истины веры не могут быть доказываемы пли опровергаемы, ибо они не подлежат по самой своей природе суду разума».

Рационализм Ансельма подчинен богословию, что явствует уже из того, как он доказывал бытие бога: бог есть высшее совершенство. Как совершенство он должен обладать всеми качествами и состояниями, в том числе и состоянием существования. Если бы он пе обладал этим состоянием, он не был бы совершенством. Так как он есть совершенство, значит он обладает и состоянием существования. Значит он существует.

Для Ансельма -- бог есть высшее абсолютное бытие, благодаря которому существует все сущее. Бог создал мир из ничего. До создания мира вещи предвечно существовали в уме бога. Подобно тому как мысль есть внутренняя речь в человеке, прообразы вещей есть внутреннее слово бога. И все сотворенные богом вещи суть отображение божьего слова. 21 Отсюда и обожествление самого слова.

Интерес к выяснению отношения между мышлением человека и языком, служащим для формулирования человеческой мысли, неизбежно приводил философов средневековья, как, впрочем, и древности, к попытке объяснения природы языка. Ансельм не представлял собой исключения, и основной темой его трактата « De Grammatico » и является значение и употребление слов. Философ обсуждает проблему паронимов. В понимании термина «пароним» Ансельм следует Аристотелю: пароним -- имя, являющееся производным от другого имени, но отличающееся от него окончанием. Так, слово grammaticus , происходя от слова grammatica , является его паронимом (Категории, I ). Так же как у Присциана, термин «имя» охватывал для Ансельма весьма широкий круг слов, в том числе и паронимы, которые относились им к именам. Ансельма интересует возможность для паронимов обозначать как субстанцию, так и качество.

Трактат построен по обычной для средневековых философских произведений форме диалога между учителем и учеником. Вопрос, задаваемый учеником , звучит так : De grammatico peto ut me cerium facia.- ulrum sit substantia an qualitas. . . (Прошу тебя объяснить мне. является ли слово grammaticus -- 'ученый' обозначенном субстанции или качества).

Из диалога выясняется, что Ансельм усматривал разниц; между «собственным» значением слов и значением, получаемым ими в речи, в употреблении. Он устанавливал также разницу между именами, непосредственно, прямо, обозначающими определенную Субстанцию, и паронимами, которые могут обозначить качество и называть субстанцию. Так, слово homo прямо обозначает человека, тогда как пароним grammaticus обозначает качество -- прямо, а человека косвенно (4.230; 4.232; 4.413).

Всякий пароним обозначает субстанцию не прямо (косвенно), но может служить для ееназывания. Аясельм считал, что значащему слову ( vox significative ) свойственно определенное прямое значение (4.430); но слово может получать в употреблении не прямое (косвенное) значение -- в диалоге учитель говорит ученику: «Учти, что из двух значений „значащих слов" то, которое является „собственным" (прямым), есть их основное значение; второе же -- окказионально» ( Considera etiam , quoniam harum duarum signi - ficationum ilia quae per se est , ipsis vocibus significativis est sub - stantialis , altera vero accidentalis . 4.430; 4.431).

Ансельм пишет о том, что в изучаемом слове собственное значение ( significatio per se ) противопоставляется косвенному значению (significatio per aliud) и тому , что обозначается (id cuius est appellativum). Лишь условно можно считать референт значением слова. Референтное значение относится к объекту речи ( res ipsae ), к самим вещам и появляется только в речи ( usus loquendi ). Собственное значение слова есть его «разумное понимание» и оно противопоставляется его окказиональному значению в речи ( se cundum rerura naturam ). Собственное значение слова общеизвестно и если слово неправильно употреблено, даже малообразованный человек может заметить это. Ансельм писал так : «Grammaticus» vero поп significal hominem el grammaticam ut unum sed grammaticam per se et hominem per aliud significat. El hoc nomen quam-vis sit appellativum hominis, non tamen proprie dicitur eius signi-ficativum; et licet sit significativum granimalicae, m n tames est eius appellativum. Appellativum autem nomen cuiuslibet rei nunc dico, quo res ipsa usu loquendi appellator. 28 ( Слово «grammaticus» не обозначает человека и грамматику как единое , но обозначает собственно грамматику и косвенно -- человека . И хотя оно служит называнию человека, однако не является его названием в собственном смысле; и хотя оно называет также и грамматику. не является и ее собственным названием. Я говорю, что названием любой вещи является слово, которым это слово называется в речи).

Так Ансельм устанавливает разницу между собственным значением слова и его употреблением в речи. Такая же разница существует и между собственным значением целого предложения и тем, что этим предложением названо И что является «косвенным» его значением.

В трактате « De Veritate » обсуждается вопрос о природе предложения, об определении его «истинности» или «ложности». 2 ' 1 Согласно Ансельму, предложение правильно или истинно, когда оно в действительности обозначает то, что соответствует закрепленному за ним значению. В силу соглашения, принятого в отдельных языках, и в конечном итоге в силу божьей мысли, которая есть высший образец для человеческих мыслей, соответствующих высказыванию, каждое предложение имеет некое общее значение, которое остается тем же, независимо от различных обстоятельств, в которых оно употребляется. Предложение Socrates sedet всегда, в любых условиях, будет значить «Сократ сидит». Сидит ли Сократ в момент произнесения фразы пли не сидит -- это не изменит постоянного и общего значения этих слов. До тех пор, пока предложение обозначает нечто в соответствии с установленным для него значением, оно является истинным. С другой стороны, предложение получает свое общее, установленное значение для того. чтобы использоваться в условиях, которые отвечают содержанию этого значения. Предложение является правильным и истинным и в том случае, если оно употребляется в ситуации, которая соответствует тому положению вещей, для выражения которого данное предложение предназначено. В то время как правильность и истинность в первом случае принадлежит предложению естественным и неизменным образом, во втором случае оно правильно и истинно только случайно ( accidentaliter ) и соответственно данному употреблению ( secundum usum ). Предложение может быть употреблено неправильно, т. е. употреблено для обозначения того, что оно, строго говоря, не обозначает, и все же оно в этом случае не будет «ложным». 25

Ансельм замечает, что имеются такие предложения, в которых оба типа правильности и истинности неразделимы. Предложения Homo est animal и Homo lapis non est имеют неизменное существенное значение, поскольку им свойственно установленное общее значение; но они правильны и истинны также и потому, что ист таких условий их употребления, при которых они были бы ложными.

Отсюда следует, что предложение, которое никогда не может совпасть с реальным фактом, надлежит считать ложным.

Из трактатов Аясельма, в которых он касается вопросов языка, трудно извлечь сколько-нибудь полное представление о его лингвистических взглядах, не говоря уж о сколько-нибудь полной лингвистической теории. Но одно ясно: связь мышления с языком для него очевидна так же, как и для других философов средневековья, и решались отдельные вопросы этой связи в соответствии с общефилософской позицией авторов и с опорой на учения античных мыслителей.

К сожалению, до нас не дошли трактаты Росцеллина. Точно неизвестно, были ли они. Его ученье известно из полемики с ним Аясельма Кентерберийского, Иоанна Сольсберийского и отчасти Абеляра. Ансельм упрекал Росцеллина в том, что он «погрузился в чувственность» и «не в состоянии понимать того, что должно постигаться разумом». 26 Росцеллин, несмотря на гонения со стороны философов-реалистов и церкви, твердо держался своего мнения: 27 только чувства дают познание вещей; роды, виды, универсалии суть лишь умственные концепты, представленные словами: вне языка они -- ничто. Так как существуют только индивидуальвые вещи, то они и представляют собой субстанции), познаваемую чувствами, ибо субстанция материал!.па.

Философская позиция Росцеллина, пожелавшего «объяснить» христианскую религию, быть может неожиданно для пего самого привела его к отрицанию основного догмата -- догмата божественного триединства. Действительно, если реально существует только единичное, и существуют бог-отец, бог-сын и бог-дух снятой, то единого бога нет! Единый бог -- это только «слово». 28

Такими рассуждениями Росцеллин поставил себя под удар церкви. Его судили на Соборе в Суассоне в I 0 U 2 (или 1093) г. Изгнанный иа Франции, он нашел себе временный приют в Англии.

Одной из самых блестящих фигур в схоластической философии был Пьер Абеляр (1079-- 1142). Помимо вопросов собственно философии, он интересовался и вопросами языка. Талантливый основатель новой философской школы, умевший пе только завоевать внимание слушателей, но и убедить их в справедливости своих слов и утверждений, 20 Абеляр, однако, пе создал сколько-нибудь стройной философской системы взглядов. Иногда он проявлял некоторую непоследовательность в высказываниях. Отсюда различные мнения о нем исследователей. Одни считают его «умеренным» номиналистом, другие причисляют его к «концептуалистам», наконец, третьи склонны считать его «умеренным» реалистом. предшественником великих схоластов XIII в., в том числе Фомы Ливийского.

Сперва Абеляр стоял как будто на позиции своего первого учителя -- Росцеллина, мнение которого, однако, позднее он оспа-рш-.ал. В Glossae de Milano 30 он писал: «Спрашивается, какое определение можно дать универсальным вещам?» и далее: «. . .универсальность мы можем приписывать только словам». Позднее | i выдвинул собственную формулу; universale est sermo («универсальное есть слово»), имея в виду не только звучащее слово, как думал Росцеллин, но слово значащее. В своем определении Абеляр опирался на положение Аристотеля о том, что «не пещь высказывается ( dicitur ), а слово».

Абеляр отходил от Роеце.тлнна, утверждая, что «хотя идеи отдельно от вещей И не существуют, однако их нельзя признать и одними только словами. Идеи -- концепты ума и выражают существенные свойства мысли. Абеляр, в противоположность

Но если общие понятия (роды и виды) выражаются словами, то слова получают особое значение для познания мира, ибо только через слова могут быть познаны как конкретные вещи, так", и универсалии. Но Абеляр считает, что для того, чтобы правильно применять слова, необходимо знать свойства обозначаемых ими вещей н понятий. Поэтому диалектика (т. е. философия) должна изучать «слова как способ выражения мысли, и мысли, как понятия, соответствующие вещам». Абеляр утверждал, что слово не присуще называемой им вещи «по природе», но становится ее обозначением лишь в силу человеческого установлении.'"

Номиналисты видели в языке секрет иллюзии «реальных абстракций», а именно: язык обладает способностью превращать в некую реальность концепты ума. придавай пм форму, которая как будто бы обладает реальностью. Таким образом, номинализм привлекал внимание к языку, но создавал опасность отождествления любых «словесных» концептов с нематериальными, но реальными сущностями, которые являются концептами в мыслях человека и словами -- в языке.

Прилагательными же называют слова, которые обозначают «форму», так-, слова rationalis вalius называют вещи, в которых пребывают rationalitas и albedo ( cl . I . albitudo ). Ибо говорить, как это обычно делают, что прилагательное это то. что называет акциденцию ( accidentio , качество), а существительное -- то, что обозначает сущность ( essentia ), -- смешно пли даже лишено смысла. . .»

В Прологе «Да и Нет» ( Sic е( No и) ,5 Абеляр писал, что «при столь великом множестве существующих стоп нечто, высказанное даже святыми, может казаться не только отличным друг от друга. по даже противоположным друг другу . . .» 'Что же удивительного в том, если при отсутствии у пас тою самого духа, при посредстве коего все это было записано и высказано, а также внушено писавшим, нам не хватает ИХ понимания, достигнуть которого нам всего более препятствует необычайный способ речения и разнообразное значение одних и тех же слов, поскольку одно и то же слово является высказанным то в одном, то в другом значении. . .» «Если же мы сможем доказать, что одни в те же слова употребляются различными авторамп в различных значениях, то мы легко отыщем решение многих противоречий». 41

Первое -- результат мыслительной деятельности -- построение

ПОНЯТИЙ ( inlelleclnm Consl ilnere ). Мыслительный акт создает образ, т. е. за созданием понятия -- актом мысли -- следует возникновение образа вещи, который появляется в воображении. По эти образы -- это не сами вещи, а некие Eigmenta animi . или imago communis el vaga , т. е. создание души, общее и смутное изображение. Этот ирреальный характер образа позволяет до пустить. что слово, скажем, homo , может быть универсалией. По разум не останавливается на образе, а переходит дальше. К вещи: «мы создав! образы, как знаки, обозначающие не просто образы, а через них относящиеся к вещам ( imagines tanlum pro

В философии Абеляра универсалии сопоставляются с наименованиями в грамматике, а конструкции (объект грамматики) -- С предикацией (объектом логики].

Для Абеляра язык представлял собой некую самостоятельную сущность, далекую от того, чтобы быть простым орудием разума. Он утверждал, что познание пещи есть акт души, которая постигает природу вещи, но делает это через посредство слов, называющих ЭТИ вещи.

В Миланских глоссах и Абеляр писал: «Имена и глаголы имеют двойственное значение: одно относится к вещи, другое -- к познанию. (| 1ш обозначают вещи в приводят к познанию их природы и их свойств. Слово воспроизводит представления, находящиеся в уме человека, врождает аналогичные представления в уме слушателя. Вещи естественным образом предшествуют понятиям: человек прежде чем найти слово для именования вещи, постигает ее природу. Имя дастся вещи для того, чтобы могло возникнуть понятие-. Так, для Абеляра язык имеет две грани, одна из которых обращена к вещам, другая -- к мысли. Невозможный без ЗНаНИЯ вещей, язык служит для передачи этого знания.

Абеляр писал о важности переносных значений слов, особенно в поэзии и в риторике. Для него язык не был абстрактной системой, подведомственной логике, а живым организмом, который изучается грамматикой и риторикой.

Интересны его рассуждения по некоторым частным вопросам. Так, например, сопоставляя существительное Cursus и глагольную форму currit , он приходил К выводу, что они равнозначны по содержанию, по отражают различный способ восприятия факта ( diversus modus concipiendi ): cursus -- как субстанцию в ее отдельном бытии, currit -- в приложении к какому-либо субъекту и в отношении ко времени ( hie in essentia cursus ostenditur , tbi in adjacentia ). 52

Заслуживает внимания учение Абеляра о предложении. Он соотносит предложение с обозначаемым, которое, однако, не является вещью, хотя и касается вещей. В «Диалектике» 5:1 Абеляр задает вопрос: «является ли вещами то, что говорится в предложении?» ( nlruni . sunt aliqna res ea quae a propositionibus dicuntur ?) и отвечает на него отрицательно: «то, что говорится в предложении, не есть пещь, хотя и сообщает о поведении вещей по отношению друг к другу ( modus rerum se habendi ad invicem )». 64

Рассуждая о языке, Абеляр употребляет слово res в двух смыслах: как «вещь» а как «означаемое» ( sitriiificaliini ). -Чтим путем осуществляется переход «вещи» из мира физического в язык, .1 вместе С ЭТИМ переход от философской ПОЗИЦИИ Абеляра к его лингвистической позиции.

Пониманию Абеляром природы предложения посвящена специальная работа Л.-М. до Рейка. 55 Автор начинает с того, как понимал Абеляр значение ( significatio ) слова и значение предложения. Significare (означать), сказанное о словах ( dictiones ), ото значит вызывать в душе слушателя понимание ( inlellectio ). представление о веши (см.: Logics mgredientibus , с. 307 и ел.). Но пот же самый глагол может употребляться и в другом смысле, просто для передачи действия называния, и в ЭТОМ случае он оказывается синонимом глаголов appellate , oominare , demonstrare , designare . Когда же глагол significare , продолжает Абеляр, употребляется по отношению к целым предложениям ( proposid ' ones ). ОН выпивает представление, состоящее из связи представлении, вызванных отдельными словами, которые являются его частями.

О понятиях «содержательных» ( sanus ) и понятиях «пустых» ( cassus ) ( Log . ingred ., р. 32П и ел.) Абеляр говорит гак: в отсутствие человека слово «человек> стать же ничего не значаще, как и слово «химера» или «козлоолень» ( liircocervus ). А следовательно, реальное существование вещи имеет решающее значение для создания представления о пей.

Перенос центра тяжести с реальных вещей на «представление» о вещах, на образы вещей в сознании человека сказывается в теории Абеляра о значении предложения.

Несмотря на то, говорит Абеляр, что предложению свойственно выражать совершенно отчетливое значение, означаемым ( significatum ) предложения не являетОЯ вещь. Им является квазивещь. Каков статус (состояние, status ) этой квази-вещи? Здесь Абеляр прибегает к понятиям «истинности» и «ложности». По его мнению, они приложимы к самим предложениям, к представлениям п к тому, что служит содержанием предложений ( quae di -

Cuntur a proposilionibus ). ЭТОТ взгляд основан на том. что Абеляр вообще рассматривает предложение I ) как некую речевую данность и 2) как выражение цельного представления, т. е. как средство связывания отдельных представлений, выраженных словами, П. наконец. 3) КаК квазп-ВеЩЬ, К КОТОрОЙ само Ж6 предложение относится в качестве речевой данности п в качестве представления ( Log . ingred ., p . 367). и

Короче говоря, dictum (то, о чем говорится в предложении) для Абеляра не есть некая внешняя вещь ( res ), и не просто мыслительный акт. но объективированное содержание этого акта, ко торое, не будучи ни вещью. НИ самим ЭТИМ актом, может быть обозначено как квази-вещь ( quasi res ).

Таким образом, dictum (содержание предложения) не только не является независимым от мысли, но представляет собой ее соб- и венное содержание, некое «объективированное представление», которое отвечает как реальному, так и возможному ИЛИ Д8Ж1 невозможному положению вещей. Отсюда то, что устанавлива* гея произнесенным предложением, не есть о л.но реально существующее, а .тишь словесно утверждаемое, существующее в мысли. Тем самым диктум (содержание предложения) для великого логика XII в. носит прежде всею логический характер.

Итак, для Абеляра ЯЗЫК представляет собой некую особую об.|:'-чь. отличную от мира вещей и понятий. Правильно употребляемый, язык может открыть человеку реальные связи вещей, о существовании которых он ранее не подозревал.

Понимание Абеляром природы языка формулировалось им достаточно четьи: « praeler rem el intelleclnm lerlia e . viit iwiniiinin significatio » i ; " (помимо вещи и понятия о вей существует еще значение имен).

Философская доктрина Абеляра покоилась на решения вопроса о сущности общих ПОНЯТИЙ н об ИХ ОТНОШеНИИ К вещи н па отноше нии универсалий и веши к языку. К атому, разумеется, присоединялся ряд не менее важных для философа смежных проблем. Л прежде всего отношение мел.ду знанием, разумом и религиозной догмой. Оттенок концептуализма, высокая оценка человеческого разума ставили Абеляра во многих вопросах в конфликтные отношения с церковью. Иногда это доходило до необходимости для философа открыто откалываться ОТ своих научных убеждений.

Конечно, эти отступления оказывались .пит. временными, но они не только затрудняли работу ученого, но и быть может повинны в том. в чем иногда упрекают Абеляра, -- и расплывчатости конту ров (то философских построений, в уступках богословским кано нам. I (чевидно, эти последние были вынужденными, [{результате -- нечеткость его общефилософской позиции, ею стремление -- иногда старание -- к примирению разума и религии, античности в христианства. Тем не менее влияние учения Абеляра было очень велико, и именно Абеляр оказался знамением своего века, вехой в развитии философии, именно его учение представило кульминационный пункт спора номиналистов и реалистов, показав достоинства и недостатки обоих направлений, ибо Абеляр давая свою оценку тому и другому, указал новые направления дальнейшего развития пауки философии, подчеркнув значение п роль человеческого разума в познании объективного мира. Следует отметить, что Абеляр более критично относился к реализму, отвергая в номинализме лишь его крайности, но сохраняя его принципиальные позиции, признавая, что существуют реально лини, отдельные вещи, обладающие индивидуальными чертами. 61

Тем самым учение Абеляра можно рассматривать и как дальнейшее развитие номинализма, номинализма, опирающегося на разум и тем самым менее последовательного, чем номинализм Росцеллина пли Гийома на Шампо, считавших универсалии только «словом», «пустым звуком» ( flatus vocis ). Абеляр неизменно видел в слове его значение и всякий раз, подчеркивая ото, «превращал» слово в концепт. Для Абеляра, как MB помним, универсалии суть абстракции, обобщения, родившиеся из сравнения вещей. Но всякое обобщение на основе сравнения требует работы памяти, закрепляющей эту работу знаками, словами, обозначающими роды и виды. Очевидно, без языка все это недостижимо, т. е. деятельность разума. МЫСЛИ, опирается на язык. Непосредственная связь номинализма и концептуализма -- очевидны. -

Абеляр начал распространять свое учение в момент, когда реализм, посте выступления Росцеллина и его сторонников. одержал верх пал номинализмом и блестящий философ XIJ в. возродил последний, но уже на новом, более высоком уровне. который привел его к признанию роли разума и к концептуализму.

Гонения против учения Абеляра объяснялись, несомненно, критическим духом его теологии, который определялся его номиналистической философской позицией и его прем.теп нем непременно сблизить теологию с философией. Трактат « Sic et Nons при ЖИЗНИ автора был известен немногим, главным образом его ученикам и последователям. Ои пользовался плохой славой у противников Абеляра и поборников религиозной догматики. Так, Бернард Клервосский писал, что произведения Абеляра отвратительны не только по названиям, но И догматизмом. ОНИ не только направлены против божества, но полны злостных измышлений: « Sunl aiilem . nl audio , adhue alia ejus opuscuJa , quorum iioiuiiia sunt : Sic el Non , Scilo te ip . su m . et alia quaedam de quibus timeo не. sicul oionstruosi sunt nominis , sic eliam sinl monslxuosi dogmatis ; sed , sicul dicunt , oderunl lucem , пес etiam quaesita inveniuntur » ( Si . Bernard , lorn I . p . 301). w

В своем трактате Абеляр сравнивает ответы, изложенные в Св. Писании и в трудах отцов церкви по наиболее важным вопросам религиозной догматики, которые в ряде случаев оказываются противоречащими друг другу. Абеляр не делает никаких выводов из ЭТИХ противоречии. Очевидно, эта работа должна была служить лишь исходным пунктом для составления теологического трактата, который не был написан и который, по всей вероятности. должен был служить лишь «разумной проверкой» утверждений теологии. 01 Во введении к трактату « Sic et Non » Абеляр излагаем цель его написания и дает попять свою принципиальную позицию. <>н говорит о трудности интерпретации богословских текстов. обращенных, как правило, не К ученым, а к народу; об испорченности текстов, затрудняющей их расшифровку, которая лежи на совести копиистов: о большом количестве подделок: о том. что в некоторых случаях авторы впоследствии отказывались от утверждений, оставшихся в их рукописях; об ошибках авторов, проистекающих из их недостаточной осведомленности; о различных значениях слов, что может привести в ошибочной интерпретации мысли автора текста. Абеляр говорит о необходимости отличать от других произведений на религиозные темь: канонические версии Ветхого и Нового завета, а также послания апостолов. которым и надлежит неуклонно следовать. Говоря о цели трактата, Абеляр объявляет сомнение истинным ключом знания. в чем он опирается, очевидно, па Аристотеля: « Ilaec cruippe prima sapientiae clavis definitur , assidua scilicet seu Erequens interroga - lio . . . Dubitando enim ad inquisition em venimus; inquirendo veritatem percipimus» (Petri Abaelardi «Sic et Non», p. 16. -- Полный текст трактата в кн .: Со и s i n V. Ouvrages ine ' dits d ' Abelard ).

Не надо принимать этот трактат за доказательство атеизм,, Абеляра. Он только свидетельство его желания утвердить роль разума в понимании религиозною догмата, который надо принимать не бездумно, а в полном, разумном убеждении в его правоте.

Таков был Пьер Абеляр. Он несомненно являлся самым выдающимся философом своего времени и направления, имея своим ОСНОВНЫМ ПРОТИВНИКОМ Не Менее интересную ЛИЧНОСТЬ -- l . iep - нарда К.тервосского. убежденного поборника христианской ортодоксии, человека недюжинного. НО консервативного ума.

МОЖНО сказать, что Абеляр представлял Собой передовое п перспективное течение Своего времени, опиравшееся на разум и пользовавшееся большим престижем;, и в определенном смысле направившим дальнейшее развитие философии средневековья. Концептуалистическая окраска философии Абеляра отражается во всех столкновениях в в борьбе философских школ Парижа -- центра европейской науки XII века.

С Абеляром кончается первая эпоха схоластической философии. основной проблемой которой была природа универсалий -- в философии и отношение знания и религии -- в теологии.

* * *

Деятельность Фомы Ливийского, после смерти получившего титул «Ангельского доктора», протекала в период, когда особенно остро стоял вопрос об отношении к науке, об отношении науки к религии. Развитие научной мысли приводило ее к конфликту С ортодоксальными религиозными взглядами. Этому способствовало распространение латинских переводов трактатов Аристотеля, которые, будучи переведены на латинский ЯЗЫК, стали доступными не знавшим греческого языка. Следует отметить, что ученые «ранней схоластики» пользовались главным образом работами комментаторов -- таких как Порфирий и Боэций -- античных философов. Не владея греческим языком, в большинстве случаев они могли знакомиться лишь с весьма малочисленными в то время переводами иа латинский язык пли трудами более поздних ученых, комментировавших произведения античных авторов. Материалистические основы философии Аристотеля, воспринимаемые средневековыми философами Европы, становились конкретной опасностью для церкви. Рационалистическая струя в схоластической философии подчеркивала иррациональный характер религии и подсказывала необходимость отделения, или точнее, освобождения науки от теологии. Центрами науки, которые оказались и центрами наступательного движения против подчинения науки богословию, служили в это время университеты, которые возникли в ряде крупных городов Италии, Франции, Англии, Ис-пании. Обычно они имели четыре факультета: теологии, права, медицины и искусств, на котором главными изучаемыми предметами были философия и диалектика (или логика). Именно здесь зарождались новые научные концепции, течения за освобождение философской мысли от гнета теологии.